Глава двадцатая
Труба поёт: «По-па-ди, по-па-ди, по-па-ди!»
Когда поёт труба «По-па-ди!», это означает, что начинаются учебные стрельбы. Почему окрестили этот сигнал именно – «По-па-ди!». Да потому что так и хочется под него произнести это заветное перед каждыми стрельбами слово.
Попадёшь во все мишени, и оценка будет отличной. Не попадёшь – двойка. И не только двойка со всеми вытекающими последствиями, но и перед товарищами неловко. Ма-зи-ла!
А вот суворовец Константинов на первых же стрельбах поразил все три мишени, причём каждую с первого выстрела. А оценка – удовлетворительно!
Как же так? За что?
А вот как!
На стрельбище вышли рано. Завтрак без утренней физической зарядки, получение оружия и на берег Волги.
Переправлялись на лодках. На обычных вёсельных лодках. А потому переправа обещала быть долгой. На лодку-то не посадишь взвод, даже отделение не поместится.
Конечно, всё для безопасности предусмотрено. И круги спасательные в каждой лодке, да и спасатели на лодке отдельной наготове. Садились в лодки с оружием, которое берегли, как зеницу ока.
Первый взвод переправился, и сразу пешим маршем в путь, на Путиловский полигон. Затем начал переправу второй взвод, и кто-то продекламировал из «Василия Тёркина»:
«Переправа, переправа, берег левый, берег правый!»
А Константинов подумал:
«Вот ведь и в мирные времена опасность налицо. Недаром такие предосторожности. А это всего-навсего переплыть Волгу и спокойно выйти на берег. А каково в бою? Когда всё гремит, и вода клокочет вокруг».
Четвёртый взвод переправлялся последним, последним предстояло и упражнение учебных стрельб выполнять.
Волга! Действительно необыкновенная река. Взмах вёсел, и изумрудная волна, разрезанная на части, искрится в солнечных лучах. Глубина на середине – будь здоров. И ширина уже здесь, в районе Калинина, немалая.
Правда, большим теплоходом из низовий реки хода сюда нет. Ну и оттого, конечно, что под мостами в Калинине им не пройти – не приспособлены мосты, да и не только в мостах дело. Таким теплоходам развернуться можно только в Калинине с использованием впадающей в Волгу Тверцы, а выше по течению подобных притоков уж больше нет.
Марш до полигона по грунтовой дороге, которая вьётся сначала по заливному лугу, потом петляет по лесу. Колдобины на всём пути сплошные. Где дорогу бронетранспортёры, да тяжелые грузовики разбили, а где перерезали её корневища огромных сосен. Постепенно продавилась земля на дороге, и достали колёса до корневых систем.
Полигон огромный. Слева стрельбище артиллерийской бригады, справа – мотострелковой дивизии.
Когда подходили к стрельбищу, с него уже доносилась трескотня очередей. Стрельбы велась из автоматов Калашникова.
Прибыли на место, и после короткого отдыха приступили к занятиям. Заниматься всегда есть чем – одно отделение материальную часть изучает, точнее знания совершенствует. Разборку и сборку автоматов до автоматизма доводит. Второе отделение основные положения «Курса стрельб» заучивает. На третьей точке тренировка – оттачивание действий на огневом рубеже.
День ясный, всё спокойно. И стрельба ладится. Только и слышны обрывки фраз из докладов:
«Упражнение учебных стрельб выполнил. Все цели поражены. Сэкономлено 9 патронов».
Это наивысший результат. Даётся 15 патронов. Мишеней три. Три коротких очереди по два патрона каждая, и вот результат.
Константинов со стрельбой дружен. Ещё совсем маленьким, когда и винтовку удержать ещё без посторонней помощи не мог, отец учил его стрелять. Была у отца «мелкашка» с оптическим прицелом. «Мелкашка», это малокалиберная или мелкокалиберная винтовка. Называют её и так, и этак – всё правильно.
Уже при самом первом выстреле в жизни попал в мишень. Не в десятку, даже не в пятёрку, но в «молоко». Так ведь попал же…
А потом отец стал учить основательно. Когда же Николай после развода родителей вместе с мамой и её вторым мужем оказался в Старице, отец приехал туда навестить его и договорился с начальником тира, что сын будет продолжать тренировки уже самостоятельно.
Отец оставил деньги начальнику тира с таким расчётом, чтобы Николай мог зайти два-три раза в неделю и пострелять из «мелкашки», именно из «мелкашки», а не из «духовушки», и по мишеням, а не по игрушкам.
Два три раза в неделю по десять выстрелов. Совсем неплохо!
Узнав об этом и Георгий Александрович решил заняться обучениям. Так сказать, соревновательный дух проснулся. Ходили они с Николаем к огромным валам, окружавшим Старицу. Валы эти в далёкие времена крепостными стенами были. И вот на склоне таких валов ставили мишени и стреляли.
Теперь пришла пора показать всем, что он умеет.
И показал. Выстрел – мишень, второй выстрел – мишень. Появился «пулемёт» – грудная фигура. Выстрел – снова мишень.
Доклад, правда, несколько отличался от докладов друзей-отличников.
– Цели поражены. Сэкономлено двенадцать патронов!
Как же так? Да всё очень просто. Стрелял одиночными. Привык тщательно «обрабатывать» выстрел, то есть, не спеша, с необыкновенной аккуратностью давить на спусковой крючок. Вот тут-то и получался одиночный выстрел. А из автоматического оружия полагалось стрелять очередями, ведь автоматическое оружие специально изобретено для того, чтобы можно было создавать перед переднем краем обороны участки сосредоточенного огня, плотность которого даже вычислялась и постоянно доводилась путём тренировок личного состава и совершенствования оружия до наивысшей.
Ну как тут быть? В журнале тройки! А перед друзьями не так уж неудобно!
«Курсом стрельб» предусматривалось снижение за каждый одиночный оценки на один балл. Но чтобы вот такие меткие стрелки не становились двоечниками, оценка хоть и снижалась, но не могла быть ниже тройки.
Ну и тройка – совсем нехорошо. Ведь стрелок то меткий, и задачу в бою он решит. Поэтому со временем сделали уточнение. За любое количество одиночных оценку можно снижать только на один балл.
Как вот тут быть ротному секретарю?! Пример надо показывать! В меткости показал, но умения отсекать короткие очереди по два патрона, показать не получилось.
Но и этого мало. На вторых стрельбах из автомата спустя неделю Константинов тоже поразил все мишени с первых выстрелов, и тоже получил тройку.
А Женя Литвиновский, заместитель командира второго взвода, вице-сержант, и за первые стрельбы пятёрку получил и за вторые.
Особенно переживал за Константинова офицер-воспитатель майор Соколов. Ну как же так?! Если б промазал, если б сбил одну мишень из трёх и получил ту же самую тройку, куда ни шло. Тогда ясно – стрелять не умеет. Надо учить. А здесь? Ведь в бою-то противника поразил бы.
А каково Константинову? Он же ставил задачу редколлегии на выпуск ротной стенгазеты, он же и сказал, чтоб вынесли порицания двоечникам и троечником, а в числе троечников и ему самому.
Оставались только одни стрельбы из ручного пулемёта Калашникова (РПК).
День стрельб снова выдался ясный, солнечный. Суворовцам вообще повезло. Пока были в лагере, если и случились дожди, то такие, которые действительно необходимы, что пыль прибить, да луговое покрывало цветов освежить.
Точно так же, как в первые выходы сразу после завтрака получили оружие и начали переправу. Точно так же четвёртый взвод стрелял самым последним.
И вдруг, когда ещё не отстреляли даже суворовцы первого отделения первого взвода, вдали поднялись клубы пыли, а вскоре показалась из них генеральская «Волга».
Сразу всё оживилось на стрельбище. Засуетились командиры, забегали, выполняя команды, суворовцы. И так же быстро всё замерло.
Прозвучала команда: «Смирно!» и начальник учебного отдела полковник Лысенко, который возглавлял лагерный сбор и присутствовал на всех стрельбах, зашагал, приложив руку к головному к остановившейся у стрельбищной вышки машине.
Из неё вышли начальник училища генерал-майор Костров и ещё какой-то генерал, которого Константинов прежде не видел.
Казалось бы, что уж тут произошло? Ну приехал начальник училища, ну привёз кого-то из окружного начальства МВО или из управления военно-учебных заведений. Не съедят ведь. Вмешиваться в ход стрельб никто не собирался. Просто генералу, приехавшему с какой-то там проверкой или по каким-то особым делам, захотелось посмотреть, как организованы в училище стрельбы.
Но есть у стрелков-спортсменов, да, наверное, и не только у стрелков, такое хитроумное слово – «мандраж». Это когда нервы напряжены от волнения, это когда они сдавать начинают, принося ущерб результатам стрельб.
Занервничали офицеры. Их нервозность непостижимым образом передалась суворовцам, особенно тем, которым вот сейчас, первыми после появления начальство предстояло выходить на огневой рубеж.
Первая смена – все двойки. Что такое? Что случилось? Ведь на прошлых стрельбах никто из этих ребят стрелявших двоек не получил.
Тут и начальник училища несколько заволновался, а уж начальник учебного отдела и пуще него. Недовольство начальства было на лицах написано. Тем временем и вторая смена опростоволосилась. И двойки, и тройки.
Ну как же быть? Стрельбу прекратить, инструктажем заняться? Но это ведь и того хуже. Переборщить в инструктажах, значит, распространить мандраж на всех без исключения. Так хоть есть надежда, что троечники, которые не так за оценки переживают, тройки свои законные заработают.
Второй взвод тоже стал сыпаться. Оценки по меньшей мере втрое хуже, чем на первых двух стрельбах. В основном просто мазали по мишеням.
Константинов ждал своей очереди.
«Ну и что, – думал он. – Ну и ладно. Неужели уж в мишень не попаду? Тройку то заработаю».
Вот и его очередь. Вышел на исходное положение, получил патроны и снарядил магазин.
– На огневой рубеж, шагом-марш! К бою!
Быстро расцепив сошки пулемёта, поставил его на них и приготовился к стрельбе.
Спокойно, не реагируя ни на что, дождался появления первой мишени и нажал на спусковой крючок.
«Тах-тах!» – отозвался пулемёт.
Очередь! Короткая очередь из двух патрон. И мишень опустилась.
Это воодушевило, и когда появились следующие две мишени, столь же спокойно отсёк ещё две очереди по два патрона.
Доклад его прозвучал диссонансом остальным докладам:
– Цели поражены. Израсходовано шесть патронов.
Кто-то хвалил, кто-то ставил в пример. Константинов стрелял во взводе одним из последних. Третье ведь отделение. А потому скоро объявили построение. Его вывели из строя. Краем видел, что вместе с ним вышел Литвиновский и ещё всего несколько суворовцев. Объявили благодарность. Роте дали перерыв, а офицеров роты ушли на вышку, на разбор стрельб.
И тут к Константинову подошёл майор. Он знал, что это офицер-воспитатель одной из рот, старшего класса. Рота не участвовала в строю, но он был на стрельбище. С какой целью? Скоро это выяснилось.
– Суворовец Константинов, где вы научились так хорошо стрелять?
– Товарищ майор, ну разве ж хорошо. Первая пятёрка, а то всё тройки да тройки.
– Знаю, знаю, какие это были тройки. Мне важно, что за все стрельбы вы не дали ни одного промаха, а сегодня, когда многих мандраж охватил, спокойно получили пятёрку.
– Так уж вышло. Заели меня эти одиночные.
– Меня эти одиночные как раз мало волнуют. Я руководитель стрелковой команды училища майор Глухонький. Так вот, записываю вас в стрелковую секцию.
– Товарищ майор, я плаванием занимаюсь. Ну и на осень ещё планы были, – начал Константинов.
– Тогда слушайте. Ровно через год в Ленинграде состоится шестая спартакиада суворовских военных училищ. Правда, стрелковые соревнования будут проходить не в Ленинграде, а в Выборге. По плаванию есть, кому честь училища защитить. Ну а все мои ведущие стрелки сборной в этом году выпускаются. Вот такие обстоятельства, суворовец. Думайте. Дорога ли вам честь училища?
– Конечно, дорога.
– Тогда я вас зачисляю в стрелковую секцию, ну и естественно в сборную училища. Мы уже, как, наверное, видели, начали подготовку. И здесь, в лагере, занимаемся.
Константинов вытянулся в струнку и спросил:
– Когда приходить на занятия, товарищ майор?
– Завтра в те же часы, когда вы занимались плаванием.
Так произошло событие, которое затем в значительной степени отразилось на всей почти службе.
Единственно, что огорчало, так то, что на плавании он хотел подкачать мышцы, всё же там постоянные физические тренировки. А стрельба? Разве это спорт? Стрельба и есть стрельба. Вон, как шахматы, к примеру. Он ещё не знал всех особенностей этого спорта, не знал, что для стрелка, а особенно винтовочника, который стреляет так называемый стандарт – 20 выстрелов лёжа, 20 – с колена и 20 – из положения «стоя», сила и выносливость ещё как нужны. Не знал он и о том, что есть и такое упражнением как «дуэлочка», где порой руки в кровь, где ты и бегун на короткие дистанции, и едва ли не акробат, способный зарядить винтовку почти в полёте, когда падаешь на своё место на огневом рубеже. Ну и после всего этого превращающийся в хладнокровного стрелка, который должен поразить мишень под своим номером, пока её не поразил другой стрелок, в другой команде, стреляющий под тем же номером.
Но это всё ещё только предстояло узнать.