Набирая код входной двери, руки в доли секунды замерзали, впитывая стальной холод металлических кнопок и приближая ужас черного подвала. Темнота подъезда, как пещера леденящего страха, превращала ее тело и застывший разум в тупой столб сталагмита. Каждый вечер после работы она, пробираясь мимо подвала, сжималась в комок. Ей казалось, что дверь резко откинется, и черная пустота засосет ее дрожащее существо. Подвал пробуждал страх.
Ватные, еле ощутимые ноги наливались силой и радостью яркого света, почувствовав первый подъем ступеньки. Она почти взлетала на третий этаж, стряхивая в стороны звенящий трепет. Страх позади, она в теплых тапочках родного дома.
Работа кассира в ближайшем сбербанке не отягощала ее, скорее наоборот, отодвигала бесконечное одиночество. Двенадцать лет каждодневной суеты не отпечатались следами нервозности на добром лице. По-прежнему тихий взгляд и отсутствие планов на будущее ее незамужней бездетной жизни. Но она любила. На туалетном столике одноместной кровати в кружевной бежевой рамке стояла фотография улыбающегося мужчины.
Володя Соколов, который с пятого класса унес ее маленькое сердечко в потертом портфеле. Одноклассник – задира и весельчак, неизвестно откуда появляющийся и исчезающий, и не замечающий страдания робкой девочки Тамары.
Получив аттестат зрелости, он растворился в уплывающей группе уже не учеников, не выпустив из школьного детства ее сердце. Встречая его старенькую маму в сберкассе, она преданно впитывала все подробности Володиной жизни.
— Тамара Андреевна, вы опять позже всех! У меня последний рабочий день, нельзя ли побыстрее… на.
Широкоплечий охранник Анатолий, громко вышагивая по коридору, подгонял. Его голова была похожа на овальный жирный кусок сала, где вместо мясных прожилок виднелись три узких продольных среза, напоминающие глаза и рот. Неприятнейшее создание что-то сипло бурчало себе под нос, в конце каждой фразы ссылаясь на какого-то «на».
Неделя за неделей приблизили декабрь. За окном мелкий дождь стучал по асфальтовым и карнизным клавишам, наполняя воздух грустным шансоном. Рабочий день закончился. Становилось неуютно. Сегодня она целый час оттягивала пугающую встречу с мистическим подвальным врагом. Зимний небелоснежный вечер, сгущая темные пятна, окружал двор. У соседнего подъезда Тамара замешкалась в темноте, столкнувшись с потерявшимся прохожим. Она охотно нажала код, а прохожий, невежливо оттолкнув в сторону, скрылся в нужной квартире на первом этаже.
Пожав плечами, Тамара тихонечко прикрыла дверь и глубоко вздохнула. Через несколько шагов пугающий подвал, нужно собраться с силами.
— Черт, ну и холод… скоро она придет-то? А Толян прав - это плевое дело, интересно, где она прячет ключи…в лифчике что ли?
— Откуда у старой девы лифчик, там уж высохло все давно…сморчки…
Громкий смех расплескался по лестнице вниз. Тамара, услышав грубую речь, стояла тихо, не решаясь идти.
— Мы рано пришли, ночью надо было…
— Щас явится… Толян говорил, выпив кефирчику, она сразу плюхается спать и гасит свет. Он под окнами стоял, все отладил… А сколько ей уснуть-то, через час и войдем… спать-то не с кем, чё ей сказки читать что ли? - они снова громко, нагло засмеялись.
— Ты в окно-то смотри, проглядим…
— Не-е...ее еще не было... пацан входил, да мужик с бабой, все точно, как в аптеке или сберкассе.
От резкого смеха Тамара вздрогнула. Неприятный холодок пробежал по спине и больно ткнул в затылок страшной догадкой.
— Слушай, а если она утром ключей хватится, не пойдет в милицию?
— Толян говорил, она с крышей сдвинутой, подумает, что потеряла ключи. А хлороформу нанюхается, вообще ничего не вспомнит на утро.
— А зачем она ключи с собой носит, дура что ли?
Тамара прижалась к стене, не чувствуя собственного тела. Двое неизвестных говорили о ней. Ключи от кассы должны оставаться в сейфе, нелепо нарушая инструкцию, она каждый раз уносила связку домой.
«Что же делать? Они дождутся третьего, войдут в квартиру, заберут ключи… ограбят центральный сейф… Хлороформ… Толян?… Анатолий!? Существо, охранявшее сбербанк и уволившееся месяц назад…»
— Вон, гляди, Толян …
Воздух сжался в груди, став щемящим комочком.
«Что делать?» Выхода нет. Сейчас Анатолий войдет, стукнет ее… Закричать… но голос слипся внутри. Ее взгляд, перебегая от стены к стене, искал помощи, поддержки…И вдруг… Подвал.
Страшная дверь была чуть приоткрыта, бумажка с печатью белым краешком надежды беззвучно позвала Тамару. Но долгий внутренний страх, впитавшись в мозг, дрожащей зверюшкой забился внутри. Потоки секунд и мыслей снова превращались в соляной столб.
Неведомая, почти животная, сила самосохранения толкнула Тамару в темноту, в неизвестность. Входная дверь открылась, Анатолий прошел мимо.
Подвальный выдуманный ужас оказался другом и защитником на целую ночь.
Утром Тамара Андреевна без объяснений написала заявление об увольнении.
Появились свободные часы, дни. Подрабатывая репетитором, Тамара Андреевна чувствовала прилив сил. Затеяла небольшой ремонт. Сделала короткую стрижку, как в школьные годы.
И однажды, проходя мимо подвала уже без страха, увидела новый замок и табличку «Автошкола». Тамара всякий раз мысленно благодарила черную дверь за чудесное спасение от унижения, страха, а может быть, и смерти.
Весенним днем, возвращаясь с урока, она, как обычно, остановилась около подвала и с нежностью погладила стальную ручку безмолвного друга. Дверь неожиданно распахнулась…
Их глаза встретились. Он узнал добрый лучик ее наивного детского взгляда и улыбнулся.
Нужно было прожить двадцать пять лет после школьной жизни, чтобы вот так вдруг в обычный рабочий день понять, как дорога была для него та робкая девочка, боявшаяся сказать «люблю».
«Володя Соколов!» Отражая его встрепенувшиеся чувства, ее глаза засветились.
Прошлое превращалось в реальность.
(2000)