Когда я была маленькая, мама работала продавцом в газетном ларьке «Союзпечати». Очень скоро, правда, его переименовали в «Луганскпечать». Каждый визит на работу к маме сулил приключения. Закрывая за собой на щеколду железную дверь, я в предчувствии радости вдыхала запах типографской краски, щурясь от яркого света и бликов с множества глянцевых обложек.
В киоске негде было развернуться среди всех этих волшебных вещей. Вещи, созданные людьми для людей, манили меня насыщенными, по сравнению с тем, что я видела чаще всего – каменными зданиями снаружи и внутри. Если вокруг меня были: облупленная краска, тускнлеющие тоннели подъездов, пустые комнаты, когда взрослые уходили на работу, и почти всегда скучные разговоры взрослых, когда они возвращались, – эти вещи нашептывали мне истории. Красивые лица глазели на меня с глянцевых журналов, газет и обложек детективных книг; яркие мордашки мультяшных зверей приглашали в детские книжки и тоненькие, но зато такие просторные внутри, разукрашки; любимые герои звали в сказку, делали ее материальной; величественные пейзажи с обложек дорогих, не по карману, блокнотов звали в Приключение. Мама жаловалась на тесноту ларька, а мне его было бесконечно много.
Кажется, мама до сих пор не знает, что киосковая кладовка 50х70 была для меня чем-то вроде таинственного темного леса, в котором спрятан целый мир; мелочь в кассе – сокровищницей алибабы с несметными богатствами (я пересыпала рассортированные копейки в руках, вслушиваясь в их звон и выстраивала из них рисунки прямо на газетах); а покупатели, многие из которых знали маму, – казались странниками и волшебниками. Киоск стоял рядом с центральной площадью города, точнее сказать, он стоит там и до сих пор. Большинство маминых покупателей работали в зданиях, которые обрамляли эту площадь с двух сторон: в горисполкоме и в горсовете. Помню, я все время путала эти здания, и до сих пор не понимаю, есть ли между ними хоть какая-то разница.
Мамины покупатели в основном были – молодые мужчины, и мне в мои пять это очень нравилось, потому что они нередко угощали нас с мамой шоколадкой или даже коробкой конфет за то, что мама придержала для них свежий номер чего-то там. Конечно, были и высокие (хотя для меня тогда все взрослые были великанами) девушки, забегающие за «Лизой», секретарши и продавщицы. А еще приходили за сборниками сканвордов старенькие, еле волочащие ноги дедушки и бабушки, отсчитывавшие желтые и белые копеечки тщательнее других покупателей, монетка к монетке. Поглядишь на эти десюлики и пятаки в их сухих, уставших пальцах, и сразу хочется монеточки погладить, утешить, как плачущего котенка.
Мама хорошо знала наш город. Она чувствовала его ритм, глядя на солнце (ох и припекало же оно!) – и говорила, что покупателей сейчас станет больше, потому что у всех начнется перерыв. И так и было.
Если бы вы спросили меня тогда, кто такие покупатели – я бы ответила: это те, кто выныривает из толпы скользящих мимо людей за газетой, говорит с мамой как очень хороший друг, улыбается ей, а потом ныряет в толпу обратно. Нет, хамы тоже приходили. Эти считали себя существами высшего порядка, но и им маме нельзя было грубить, разве только сказать что-то язвительное, так, чтобы можно было подумать так, а можно было и так.
Были в маминой работе и другие недостатки: например, зимой в киоске, поскольку он был железный, ужасно мерзли ноги. Мама включала обогреватель, но это не очень-то помогало. В сильные холода маме приходилось подолгу отогревать ноги, а чтобы суставы отошли от холода, делать ванночки из аптечной синей глины. Часто мама задерживалась допоздна, чтобы сделать переучет или еще что-то там с кассой, и если я после школы оказывалась у нее, то становилось скучно. Заставить себя прочитать что-то основательное я не могла, и детские газетки становились пресными и дурацкими, как невкусная жвачка, которую долго жуешь. Все картинки были пролистаны, купленные ребусы разгаданы, разукрашки надоели, а мама была занята цифрами.
К тому же зимой рано темнело, и мы оставались одни на островке крохотной железной комнатки, за пределами которого неуютно и скучно свистела и выла полная площадь ветра и метели, зажатая между четырьмя стражами: горсоветом, горисполкомом, памятником Ленину, за которым высилось одно из правительственных зданий, памятником Шахтеру напротив Ленина, и вторым зданием. Четвертая сторона была страшной, как само небо: где-то там, если долго идти по трассе, кончался город. Там было нецветно и опасно. Жили ли там люди? Как могли люди жить не в центре города?
Оба памятника были застывшие, всегда одни и те же. А трасса, пролегающая по ту сторону площади, наполнялась ревом грузовиков, которые ехали из далекой Украины в далекую Россию, доставляя ящики с товаром, который нам никто и не собирался показывать. Иногда проезжали грузовики с Кока-Колой, как в рекламе, хотя чаще – серые, скучные, таинственные…
Но тем интереснее было идти домой по тротуарам, похожим на вытоптанные дорожки, окруженные белым покрывалом, искрящимся под желтыми фонарями, похожими – я только теперь это понимаю – на колокола и елочные игрушки, – идти домой – наконец-то – домой! – к теплому ужину, к играм, к нашим делам. Наши рыбки в круглом аквариуме заждались, я обязательно должна была их покормить – такая у меня была моя обязанность. А еще папа обещал научить рисовать экзотических птиц, и дедушка должен был принести что-то «от зайчика»! И вот мы идем, быстрым шагом, точнее, мама идет, а я еду на санках, искрится снег и уже начинают падать большие белые хлопья.
Мне жаль, но тогда мамина работа мне очень нравилась. Я как раз научилась читать, и мечтала работать как мама: читаешь что-то, или даже пишешь, и к тебе периодически заходят люди, приятные и добрые. Она привозила домой на тележке товар, и если ей нужно было пересмотреть его, можно было бесплатно полистать журнал или газету. Я тогда еще только научилась читать и мне все было интересно. Все, что предназначалось детям, и что можно было не повредить, раскрыв, было мое. Позже, классе в третьем, мое внимание привлекали женские журналы, где были всякие секреты, о которых родители не собирались мне рассказывать, газеты о мистике, статьи о детективных расследованиях страшных убийств и научно-популярные издания, например, «Открытия и приключения». Начав что-то читать, я быстро привязывалась к газете, и с неохотой ее отдавала. Но почти все из того, что я читала, было на продажу.
Но потом мама ушла с работы и очень скоро родила брата. Оказывается, она работала и будучи беременной. А когда брат подрос, ему покупали без счета комиксы и дорогие книжки, и это вызывало во мне зависть. Хотя к тому времени в нашем доме были периодические издания для каждого члена семьи: папа, до этого работавший водителем, пошел работать на шахту – в проходку. Ему нужно было содержать семью. Но это уже совсем другая история.