- Алло! Привет, Ленка! Как ты там? Говоришь, по-старому? А у меня хорошая новость. А ты отгадай! Нет, не поступила. Нет, не нашла. Да вдова я, Ленка, вдова!
- Говоришь, чего не позвала на похороны? А их, похорон-то, и не было. Принесли венок из техникума, где мой покойник работал, задрипанный такой венок «От учащихся и преподавателей Юрию Андреевичу Белгородцеву», да в доме соседи, жлобяры, собрали двести рублей. Глянь-кось, в доме девяносто семь квартир. А сдали по десятке двадцать дворов. Пришли попрощаться с покойным, надеялись на выпивку без чоканья и на закуску, а поминок-то и нету!
- Спрашиваешь, куда труп дела? А я его из морга домой не завозила. Прямым порядком на Западное кладбище. Чего говоришь? Где могила-то? Хочешь проведать, поплакать?
- Сейчас, Ленка, за близкие к трассе или к церквушке места двадцать тыщ надо давать. Когда я папу хоронила, дала десять тысяч. Тогда такая была такса. А тут ещё шальные деньги привалили. Юрочка мой изобрёл кормушку для синиц. Какую-то особенную. Сало в ней недоступно для кошек, грачей и ворон. И главное, сало не заметается пургой. Послали на выставку достижений в Москву, понимаешь ли, а там присудили ей большую серебряную медаль и к медали - десять тысяч. Там, налоги, пересылка. Тыщу двести оттяпали, а восемь с полтиной прислали. И папу похоронили близёхонько от похоронной конторы.
- Ленка, я тебя слышу плоховато. Мобильник, наверно, не заряженный. Ты спрашиваешь, где Юрку закопали? Да там, далеко. На руках не несли. Некому было. На грузовике везли. Он любил песню: «Здесь в степи глухой схорони меня». Я его желание выполнила. Он в Бога не верил. Так я ему крест, сваренный на заводе из дюймовых водопроводных труб, поставила. Пусть хоть там верит. Да ещё посадила куст какого-то можжевельника. Многолетнее растение. Цветов не надо носить. Я не собираюсь к нему ходить.
- Ленка, а Ленка! Ты меня слышишь? Поддакивай, если слышишь. А то я не знаю. Ты знаешь, кто недалеко от моего Юрочки закопан? Через пять квартир. Ни за что не догадаешься. На заводе такой начальник был! Заместитель директора по производству. Да-да, Потапов, Пётр Сергеевич. Перед ним трепетали все начальники цехов. А тут потаповская дочь поступила в московскую консерваторию, вышла замуж за сына богатого композитора, жена своего Потапова бросила. Она теперь живёт с дочерью в Москве. Не волнуйся, Ленка, там у молодых небольшой особняк. Места хватает.
- А Пётр-то Сергеевич, будь он неладен, вскоре сдох. Завод его и похоронил. А он больно нужен заводу? Да. В глуши. Вместе с моим Юрочкой.
- Чего неладен? Было дело. Ну что ты привязалась! Ладно, слушай. Когда к нам назначили начальником цеха Валеру Изюмского, все бабы в него втюрились. Ах, как переживала председатель профкома цеха Евгения Родионовна, что Валера не интересуется ею как женщиной. А я, спрашиваешь? Что я хуже других? Так и он меня выделил.
- Я тогда работала начальником бюро труда и зарплаты в цехе. Да, я ему подчинялась. Прихожу с бумагами, какими-то нормами времени, расценками, нарядами, с анализом роста производительности труда и снижения трудоёмкости продукции. А сама не сижу перед ним на стуле, не стою перед столом, а стою рядом с его креслом с правой стороны. Так Валерчик, бывало, положит мои бумажки на стол, левой рукой перелистывает их, а правой шарит по всем моим закромам. А мне приятно. Потому что я его любила. Потом он стал тайком, когда Юрки нет, приходить к нам домой. А однажды под Новый год привёл с собой Потапова. А он здоровенный, чёрт! Встал на кухне у стеклянной двери, подпёр её спиной и стекло закрыл. Дочки мои ещё маленькие были. Чтобы не зашли. Дети плачут: «Мама, мама...».
А мама...
- Ну, стало быть, сначала Валера наслаждался при Потапове, потом он попросил меня уважить и его. Ой, Ленка! Я потом на операцию легла. Врачи что-то подштопали. Осталась я инвалидом. Поднимать больше трёхлитровой банки с водой ничего нельзя. И стала я негодная и для Юрки, и для Валеры.
- Валерку вскоре выгнали с работы. Вообще с завода. Он бросил жену и дочь десяти лет. После смерти Юрки он поселился у меня в квартире. Сел мне на шею.
- Что-что, Лена? Слышу совсем плохо. А ты меня хорошо слышишь? Ну если хорошо, слушай молча и не перебивай.
- Счастлива ли я? Да как сказать? Валера нигде не работал. Стал играть в автоматах. Приходит раз и говорит, что взял в долг пять тысяч долларов и деньги проиграл. И якобы ему сказали, что если он через две недели не отдаст долг с процентами, - а проценты там ой-ёй-ёй! – то и его, и меня, и его дочку, и моих девочек поубивают. Где такую сумму взять за две недели?
- Дочек я отвезла к маме в деревню. Там всего три жителя. Моя мама и её двоюродная сестра Валя с мужем. Теперь вот и две моих девочки. В городе они окончили английский уклон. Светочка, старшенькая, ходила на фигурное катание, а Любочка – в музыкальную школу. Юрка их водил. Теперь всё для них пропало. Пока мама жива, я не смогу их взять к себе.
Продали мы с Валеркой нашу с Юркой двухкомнатную кирпичную квартиру. Срочно продавали, за бесценок отдали. Я пошла к директору завода. При советской власти меня Валерик выдвигал и в почётные ветераны, и в победители пятилетки, и даже дал мне медаль по поводу столетия Ленина. Не слазила я и с доски почёта. Это всё делал Валера. Директор меня и моих детей пожалел. Дал мне комнатку в шесть квадратных метров под лестницей в общежитии.
- Был у нас с Юркой кирпичный гараж с погребом. Валерик и его проиграл. Спрашиваешь, где живёт Валера? Да со мной, под лестницей. Я сказала, проигрывать больше нечего. Сам видишь.
- Алло, Лена! Ты спрашиваешь на что живём? Ему как безработному что-то там платят. Не знаю, сколько. Он денег не приносит. Всё отправляет однорукому бандиту. Он время от времени устраивается на работу. Но денег не даёт. А я получаю зарплату десять тысяч. Теперь я начальник отдела технического контроля. Собачья работа. Грызусь с бракоделами по целым дням.
- Ещё одна новость. Стал Валера водить молодых девок. Бесплатных. Бомжей, что ли? Прихожу с работы, в комнате воняет. Не духами. А специфическим женским запахом. И еда вся съедена. Я скандалов не устраиваю. Во-первых, я-то ни на что не годная из-за Потапова. Во-вторых, в общежитии семейные сцены не нужны. Он же бывший начальник цеха.
- Что спрашиваешь, Ленка? Прорвало! Совсем хорошо тебя слышу! Не знаю, слышишь ли ты меня. На всякий случай отвечу: да, я счастлива. Я его, подлеца, люблю!