Тёплыми майскими сумерками я, как обычно, прогуливалась по городу, коллекционируя комплименты и отмахиваясь от потенциальных и весьма в этот раз напористых поклонников, число которых в этот вечер загадочно и резко возросло. Подходя к дому и не встретив никого на финишной прямой, я испытала облегчение. Но тут в поле зрения оказался юный велосипедист, украшенный эффектными дредами и внимательно меня рассматривавший. Я мысленно охнула и быстро перешла дорогу на красный.
Юноша меня нагнал и что-то начал говорить. – Что тебе интересно, котёнок? – не удержалась я от возгласа. – Котёнок? – недоумённо переспросил он и озвучил свой возраст. – Ты как раз ровесник моей дочери – тут же ответила я. Юноша сообщил, что видел меня неоднократно и мой вид его заинтриговал. – Вы очень выделяетесь на фоне местных жлобов. Вы похожи на жену индейского вождя! – констатировал он. – Ну да, как обычный гениальный поэт – рассмеялась я, намереваясь уйти. Он настоял на диалоге: не столько задавая вопросы, сколько – фантазируя ответы. Продемонстрировал широкую эрудицию; обозначил несколько имён и тем в поэзии, мне интересных. Потом, в довольно стремительном темпе спонтанного диалога, всплыло ещё несколько тем. В умозаключениях юноши клише мешались с робкими откровениями, которые снова закупоривались новыми клише. Взаимоисключающие сентенции в хаосе миросозерцания дипломированного психолога и апологета дзен-буддизма утомили быстро. А когда речь зашла об «освободительной войне на Донбассе», я вежливо распрощалась. – Ваше поэтическое имя? – напоследок поймал он меня на легкомысленном тщеславии. Я сообщила.
Он моментально нашёл меня в сети – спустя десять минут после расставания, фб-мессенджер осведомлял, что мои стихи ему не понравились, а моя проза свидетельствует о политизации и тем самым противоречит опрометчивому высказыванию о творчестве Пригова. Я ответила, мой доброжелательный тон его удивил. Между прочим, выяснилось, что он – одноклассник дочери. Я немного попереписывалась с ним, ожидая, что он устанет или поймёт, что диалог исчерпан. И снова распрощалась первая.
Добрые и искренние слова в свой адрес он воспринял неожиданно. И на следующий день написал: – Рад, что мы познакомились. Если я правильно понял намёки (я немного аутист и с этим бывают проблемы), то выходит, что я вам понравился. Но – я вас стесняюсь, тем более что вы мать моей одноклассницы. – Я несколько растерялась, поскольку ничего похожего мне и в голову не могло прийти. И пыталась сформулировать очевидное, что как одноклассника дочки и восприняла его, как потенциального приятеля детей – именно. И ведь не зря его вначале назвала «котёнком», в самом деле! Я нежно люблю своих взрослых уже деток, и сыночка, начальника отделения полиции, легко называю «зайчонком» в личном общении. – Нет, вы просто сами меня боитесь! – резюмировал он. – Будьте честны с собой! – Я рассердилась сквозь смех и написала в ответ: – Да, я долго искала, кого бы мне наконец начать бояться – при условии, что я не боюсь ничего и никого. Ты облегчил мне задачу. –
Поразмышляв на досуге, я заключила следующее. Человек навязал мне общение, поскольку увидел во мне нечто экстраординарное. После чего он пытается навязать мне собственную мятущуюся ординарность и войти в мой мир на правах хозяина. И хлипкую конструкцию собственной незначительности он предлагает в качестве конструкции несущей. Из детского анекдота – мама, возьми меня на ручки, а я понесу твою сумку.
Тем не менее, в этой карикатуре я сумела узнать саму себя в период, когда стучалась в толстые журналы или вступала в диалоги с известными литераторами, не понимая собственной ценности и слепо уповая на их авторитет, вполне себе дутый. Понятно, что мой собственный хаос был куда круче и у традиционалистов всех мастей я вызывала ужас. И вот сейчас я с истинным удовольствием подтверждаю, что слабость моего тогдашнего самоощущения вполне сопоставима с наивным самоутверждением моего случайного знакомца. И посему, я искренне желаю ему раскрыть нечто в самом себе, коль уж именно я притянула его взгляд и его желание самоутвердиться, пусть и за мой счёт.