Последующие несколько дней я только и делал, что спал. Но даже не это удивляло меня, меланхоличное состояние было вполне объяснимым. Странно то, как я, человек, не привыкший проводить время зря, воспринимал теперь простое лежанье. Оно стало жизненно необходимым для разбитого человека.
Я вставал так же рано, как и всегда, и предпринимал тщетную попытку прочесть что-нибудь или выйти на веранду. Но как только книга оказывалась в моих руках, я был не в силах уловить смысла и одной строки. Изо дня в день я разочаровывался в себе, замыкался и не находил ничего лучше, чем спать. Бобылев старался вывести меня на разговор, но как только мы заводили беседу, она клонилась либо в сторону Анфисы, либо Лебединской. Я умолял старика переменить тему, говорить о цветах, лягушках – о чем угодно, только не о них. Но однажды ему все же удалось вывести меня на откровение. Уж не знаю, как так получилось, но я рассказал еще одну историю из нашей с Лидией Павловной семейной жизни.
- Я читал, в то время как она вернулась с очередного пикника и с упоением начала рассказывать, насколько гадко провела время. Лидия Павловна расхаживала из комнаты в комнату, стуча каблуками и восклицала – «Это издевательство! Мало того, что мы ехали к пирсу, ну, к тому, что я говорила, а свернули к какому-то оврагу. Пикник был испорчен! Так я еще испачкала в грязи туфли. Взгляни, они испорчены. Ты слушаешь меня? Придется купить новые. Сколько это будет стоить, как думаешь? Рублей пятьдесят – шестьдесят? Вероятно, так. Учти, дешевку я не ношу! Ну, и пусть дорого, зато твоя жена самая красивая. Так, если бы я только испачкалась, но ведь я еще и потеряла перчатку! Ту, с розочкой, помнишь? Тоже не дешево…» Я не спешил отрывать глаз от книги, всем видом показывал, что занят и плевал на ее розочки. Однако когда пришло время перелистывать страницу, я поднял на жену глаза. Один ее румяный бодрый вид вселил в меня сомнение, – Вам с утра, кажется, было дурно? – Немощь наступает только по вечерам и ночам. – И только?
Она, верно, прочла в моем голосе нотки сомнения, отчего гордо вскинув голову, уверила, что ей гораздо лучше и позже, если ей не станет хуже, она прочтет что-нибудь из мною рекомендованного. Но я был уверен, ей обязательно станет хуже. Я считал так не оттого, что желал Лидии зла, просто она видела в чтении величайшую скуку, к тому же слыла неплохой актрисой. Я заранее знал – вечером жена не встанет. От этой притворной немощи во мне закипала дикая неприязнь к ее существу.
Ну, все, хватит о ней. Так, под теплым одеялом, я проводил долгие дни, пока одним поздним вечером мимо моего окна не прошли два джентльмена. Около дома, в котором я обитал, вообще редко кто-либо ходил. Путников я принимал за гостей, и, как отшельник, узнавал из их уст последние новости или погоду на грядущее утро. Так вот, эти говорили о чем-то непонятном. Я слушал, слушал, а потом решил подойти поближе к окну. Запрятавшись за занавеску, притаился.
- Говорят, там не дурно. – Говорил один приятным голосом.
- Да, весьма. Но далековато, вот в чем беда…
- Нет, не беда, если вы только не идете туда нарочно проигрывать. Или вы заранее поставили крест на везении?
- Да что… О каком везении вы толкуете? Я гол и нищ. Поглядите, это пальто – последнее, что есть. Кстати, что там подают?
- Алкоголь, - он сказал с ударением на первую букву, - закуски. Все в лучшем виде.
- Ну, раз так… Идемте! Я надеюсь, фортуна поспособствует мне сегодня. А какая ж это улица, позвольте?
- Тут у улиц нет названий, горы… Это будет четвертый дом от мясной лавки, в нем подвальчик, в возле него, внимание, знак «Аптека»…
О чем это они? – подумал я, - Вероятнее всего, игральная. А не сходить, ли? Что мне стоит?.. Выиграю – хорошо, а проиграю – не страшно. С меня не убудет. В конце концов, нельзя обобрать нищего, у которого за душой не гроша, и который только и ценит теперь, что свою душу.
Надев, что было, я второпях побежал за мужчинами. Не обратил внимания на скорую ночь, даже не оставил письма старику. Ночь была холодная, такая, что сквозь брюки застывали ноги. Придерживая кивер, я пронесся по спящему переулку. Пронесся громко: мои сапоги при каждом шаге ударялись о голые камни и издавали звуки, подобные тому, если бы тут проехалась лихая лошадь. Наконец, те люди в моем поле зрения. Я еще долго следовал за ними в полнейшей темноте. Светлых окон становилось все меньше и меньше, а моя тревога постепенно росла.
Я снова начал успокаивать себя размышлениями. Подумал о красоте неба без единого облачка, о спокойном ветерке, о маленьких домиках, в которых все спят, и только я, подлец, гоняю воздух в пустую, да и притом топаю, а ведь те молодые люди идут и даже дыхания их не слышно. Удивительно, как они до сих пор не обернулись…
Вскоре они, а вслед за ними и я, вышли из переулков на открытую площадь. Тут посвободнее – кругом стоят дома, камень на земле подороже и поудобнее, кусты стрижены ровнее. Сразу видно – центр. Заглядевшись на красоты, я потерял из виду путников. Пришлось долго глядеть в темноту, как вдруг где-то неподалеку скрипнула дверь. И точно! Вот он указатель «Аптека». Оглянувшись, я резко дернул за деревянную ручку и вошел.
Внутри было гораздо светлее. Я прищурился и прошел по коридору в небольшую комнату, посреди которой стоял стол.
О, а народ-то подсобрался, - подумал я с задором.
Кругом веселились, хотя игра еще не началась. К потолку вздымались струйки белого дыма, в воздухе пахло настойкой вперемешку с чем-то приторно-сладким. Я усмехнулся и присел на свободный стул. Кстати, что я заметил – все стулья были, как в мозаике, разные. Я бы еще долго так просидел, рассматривая стулья, но собравшиеся решили незамедлительно начать играть.
- Ну, что ж господа, мы собрались тут беседовать? – воскликнул один особо нетерпеливый мужчина с густыми бакенбардами.
- Подождите, сударь! Тут событие! Петр Васильевич давно не видел Павла Вадимовича. Они пошли беседовать.
- Поторопите их, умоляю! У меня пара часов пока жена спит.
- Право, господа, давайте начинать.
- Итак, для начала тост. За хорошую игру! – толстый человек, хозяин колоды, на которой, собственно и держалось все это общество, поднял рюмку. Все вкусили дешевую настойку, как благородный напиток, закрыв от наслаждения глаза, и понеслись, словно козлы отпущения. Можно подумать, у этих женатых бедолаг выдался одна ночь в году, когда можно спокойно поиграть в покер. Смешные, они тайно заперлись посреди ночь в этом подвальчике, притащили, у кого, что было, и в этом видят наслаждение.
- Что сегодня?
- Покер.
- Какой?
- Техасский.
- Заметано! Играем!
- Освобождайте стол!
- Да, долой еду! Поесть и дома можно. – Сказал толстый господин и поглотил еще одну рюмку.
Когда все расселись и освежили в голове правила, игра началась. В конце первой партии один мужчина спросил проигравшего:
- Сударь, что вы имеете?
- Квартиру в Рязанской губернии, экипаж… - ответил худой старик.
- А у вас? – Спросил хозяин колоды у выигравшего.
- У меня нет ничего.
- Ну, хотя бы живете где-то?
- В гостинице.
- Вот, обратно вы поедите в личном экипаже этого господина. Нынче в вашем личном.
- Я что, выиграл у него целый экипаж? – ужаснулся тот, - Что же мне теперь делать? Извините…
Деньги с треском ударялись о стол, отскакивали и укатывались в одну сторону. Я раздраженно провожал их взглядом.
- Что-то стол криво стоит, вам не кажется, - сказал, не выдержав, я.
- Блефуете, подпоручик? Прошу прощения, корнет. – Прежде всего, мне не понравился тон.
Я поднял глаза на наглеца. Да вот и он, сидит прямо напротив, сложил руки на груди и в упор глядит на меня. - Хорошему игроку и на потолке играть не сложно. – Язвительно ответил я, и только через миг понял, с кем имею честь говорить. В голове пронеслась мысль «Он узнал меня – это никуда не годится. Пропал я… Все, конец…», а вслух я воскликнул, – Ба! Кого я вижу! Господин Суханов, Константин Дмитриевич, собственной персоной.
Может, в моей речи окружающие слышали радость, на деле же это был блеф. Я ненавидел его в этот миг, ненавидел и себя за слабость быть тут. Если бы не это чувство, я бы совсем оробел перед ним. Суханов был достаточно крупным человеком. Его руки, были как вторые ноги – необъятные в обхват, но он был не толст, а скорее, очень крепок. На сравнительно небольшой головке виднелись белые волосы, такие же брови и ресницы.
Человек с густыми бакенбардами, косясь на меня, шлепнул карты на стол.
- Хорошему… Это правда, - прищурился Суханов, - но какое отношение к их числу имеете вы, а?
Я улыбнулся, он пытается унизить меня, - Что ж, посмотрим… - прошептал я, - Вы сомневаетесь в моих талантах?
- О, нет! В ваших талантах я сию минуту перестал сомневаться. - Я понял, о чем он говорит – Лидия все ему рассказала… - Но к игре это не имеет ни малейшего отношения.
- Что ж, посмотрим. Вскрываемся? Каре. Моя взяла, а вы говорите… - Я ликовал! Судьба снова повернулась ко мне лицом. Суханов сухо кашлянул и сказал:
- Прошу вас. На откровениие.
- Посмотрите! Он вызывает меня на откровение! – воскликнул я и встал из-за стола, - Продолжайте без нас, господа. Бог весть, сколько продлится наша аудиенция. – Когда мы отошли в коридор, я, прислонившись к окну, на котором висела тяжелая зеленая штора, поинтересовался, - Что вы хотели так яро мне сказать? Я вижу, у вас на языке что-то вертится.
- Негодяй… - только и смог прошептать он.
Я поднял брови, - И это все? Ну, положим, глаз вы мне не открыли. Это я и без вас знал. Только для уточнения, негодяй здесь не я, а вы.
Он вскипал, казалось, вот-вот покажется пар из его ноздрей, а из дрожащих губ станет капать слюна, - Нет в вас… ни стыда, сударь… ни совести.
- Надо же, взаимное чувство.
- Достопочтенная Лидия Павловна мне рассказывала…
- Вот как? Достопочтенная… Лидия Павловна… Любимая, может еще? Ну?
- Она мне все рассказала.
Воцарилось молчание, он ждал моего ответа, - Ну и что мне прикажете делать? Бояться? Бояться вас с ней? – Я рассмеялся.
- Я же не верил ей, а теперь и сам вижу.
- Что же ты видишь? – почесал я висок.
- Тюрьма по тебе плачет и суд.
- Ах, Боже мой, зачем? Зачем, Костя?.. Ведь в первую очередь под топор попадешь ты. Сам подумай, при живом, оказывается, муже, оприходовать жену… Не хорошо. И потом, я жестоко обманут. Ты закон читал? Там ясно сказано – умалишённых не женить. При всем моем положении этот факт многое мог изменить, и не стояли бы мы тут в этой ужасной обстановке за ужасным разговором.
- Я бы всем пожертвовал, чтобы ты был наказан!
- Так и живем… - Произнес я со вздохом и отвернулся от Суханова, - А я и так наказан. Ты думаешь, я много потерял? Нет, но даже эта жизнь лучше и слаще прежней!
- А ей каково?
- А это меня не волнует. Я оставил ей свое состояние, дом, чего еще желать? Тем более любви между нами никогда не было, а ненависть была.
- Мне это передать ей?
- Да, пожалуйста, если не трудно. И вообще я не понимаю, чего вы от меня хотите? Мне пойти покаяться? Не дождетесь, я все уже ей сказал!
- Сказал, но как?..
- Что «как»? Что «как»? – вскричал я и прочел на лице Суханова тоску.
- Я все понимаю, но врать-то зачем? Как можно было уверять ее, что она обозналась? Ты вообрази только, что было с ее больным умом в ту секунду? Тебе все равно…
- Нет, Костя, нет! Ты меня не понимаешь! Ты давно знаешь мою натуру. Неужели тебе и в голову не приходило, что вся эта супружеская жизнь просто не для меня? Зачем защищаешь ее, а меня делаешь виноватым? – вдруг меня осенило. Это произошло в одно мгновение, когда этот здоровяк смущенно потупил глаза. Ярость начала переливаться через края моих возможностей, - Я все понял, можешь не объяснять… Это ты… Это за тебя?.. Не так уж и богат, не так уж и умен… Впрочем, какая разница для нее теперь. В одном ты, пожалуй, лучше меня – у тебя есть терпение. Терпеть тебе ее, Костя, и терпеть. – Я похлопал его по плечу, но в эту секунду он схватил меня за плечи и тряханул хорошенько.
- Знай меру, братец. Мне твои речи уже вот где сидят. Да если бы можно было, ты бы не посмел жениться на ней. Ты ее в могилу загонишь своими выходками!
- Заметь, не она от меня первой сбежала! – Этот огромный одуванчик рассмешил меня, - А вообще… Если хочешь, женись на ней.
- Ты разрешаешь? – иронично спросил Суханов.
- Да, пожалуйста.
- Да, да… Только она и слушать ничего не желает! Заявила мне вчера – Олег Иванович жив, я ему верна до гроба, тюфу! А Олег Иванович променял ее на кусок свободы для своей паршивой жизни!
- Попрошу без оскорблений! Что же мне прикажешь сделать? – Он уже было открыл рот, но я его перебил, - А нет, подожди. Сыграем? Выиграешь ты – так и быть, продолжим разговор, ну, а если выиграю я – ты катишься со своей Лидией Павловной ко всем чертям!
Он согласился, но с поправкой. В случае его победы я должен был исполнить любую его просьбу. Во всяком случае, подумал я, удача сопутствует мне, а разговаривать с ним уже невмоготу. Я был уверен в своей победе. Тем более что я знал, о чем он меня попросит. Думаю, догадываетесь и вы.
- Эй, карточная дуэль. Прошу вас. – Сказал Суханов, возвратясь на свое место.
- Пожалуйста, только быстро.
- Мы вас не задержим надолго. – Уверил я и игра началась. Вокруг нас собрались зрители, но это совершенно не мешало. Напротив, я чувствовал некую поддержку. Тем более что на кону? Какой-то там разговор, который я при желании могу прекратить сам. Иные жизнь ставят, а мы… Детский лепет.
Человек с густыми бакенбардами раскидал карты. Я смело поднял карты – комбинация неплохая, но подняв глаза на Суханова, я заметил, что он заметно нервничает. Часто щурится при том, что свет был тусклым, а лоб его стал влажным. Это насторожило меня, но особого внимания я не придал. Проиграть было не страшно.
- Ставка.
- Пять.
- Ваша?
- Рейз. Удваиваю. – Сказал я.
- Теперь?
- Вот так...
- Ваш ход, сударь… Вскрывайтесь! – громко сказал хозяин колоды, нервы которого тоже были на пределе, он часто поглядывал на часы.
Я распахнул веер карт. – Ну?
Ответом был плавный выдох Суханова, настолько протяжный и глубокий, что теплый воздух достиг и меня. Он вслед за мной раскрыл карты и судорожно произнес:
- Флеш… Моя победа. - Толпа громыхнула одобрительными возгласами. Теперь крики казались невыносимо громкими, они оглушали меня. Я опустил голову и закрыл уши, а Суханов облегченно поднялся и встал надо мной, как черная туча. – Ну, а теперь слушай продолжение…
- Извините, господа, - перебил его хозяин, - но вы должны ему сто двадцать рублей. Отдавать сейчас будете?
- Как сто двадцать? – мне становилось дурно, - у меня сейчас нет столько денег…
- Так вот, слушай, что я тебе скажу…
Он говорил что-то, но половину слов уловить я не мог, как не старался. Может, из-за духоты, может, от возбуждения все перемешалось в моей голове – Лидия, карты, прохвост Суханов, деньги.
- Я верну тебе долг. – Ни с того ни с сего выпалил я, - Не сейчас, но верну, ты меня знаешь.
- Знаю. А потому предлагаю поступить иначе. Ты слышал, что я сказал?
- Нет, - честно ответил я, а сам почувствовал, что взмок.
- Помнишь, ты обещал, что выполнишь любую мою просьбу? – тон Суханова становился угнетающим, он думал я из тех наглецов, что бросают слова на ветер, - Любую! Ты теперь обязан!
- Помню…
- Ты мешаешь нам с Лидией Павловной. Сегодня ночью ты пойдешь к ней домой и выкрадешь сапфировую брошь.
- Ты что, рехнулся? – вскочил на ноги я, но пошатнулся, закружилась голова.
- Ты пойдешь и заберешь брошь. Она приколота к платью. – Дальше он шептал мне на ухо, - Если откажешься, я тебя убью.
- Зачем тебе она? – я был на грани сознания.
- Не она мне нужна, а твое унижение. Я не знаю, будет ли Лидия спать, но я буду Бога молить, чтоб она проснулась и увидела моральный облик своего мужа. Она разочаруется в тебе и откажется… Навсегда откажется. Ты понял меня? – но я молчал. Во рту пересохло, язык перестал повиноваться. Перед чем он меня ставит..?
Когда Суханов отступил назад и собрался уходить, я опустился на стул и обнял голову руками. Так я сидел, пока все не ушли, мне же идти совершенно не хотелось.