За пределами Академии.
1.
Философия — маргинальное явление. Есть специалисты в области философии, а есть философы, есть и те, кто сочетает оба этих свойства (пусть и в своём дипломе). Любитель мудрости (философ, любомудр) любит читать других любителей мудрости. Философия — это некоторая «игра в бисер».
Университетская философия даёт повод прочитать самых известных и важный мыслителей человечества. Университетская философия даёт очень ёмкий список литературы, проверенный веками. Учение философии в университете — это чтение и размышление. Чтение на разные темы, которые более всего волнуют человека как существа любознательного, жаждущего ответы на предельные вопросы заброшенности нашей души в этот мир (по Хайдеггеру), т. е. вопросы бытия нас здесь. Специалист в области философии легко приведёт множество ответов на предложенную проблематику, данных разными мыслителями. Философ так изложит историю философии, что станет логичным продолжателем идей предшественников и их соперников, философ мнит себя как итог. Философ оперирует персоналиями мудрецов так, как ему выгодно для собственной мысли. Философ знает историю философии постольку, поскольку историей себя питается любая деятельность человека. Но заменять философию историей философии никак нельзя.
Раз за разом появляются НЕ-академические мыслители. Самое яркое проявление этого явления — Ницше. Но и Ницше причесали, изучили и препарировали, прикололи как бабочку. Аристотель не пошёл в Академ Платона, а отправился в другое место — в Ликей. Сами фигуры Платона и Аристотеля сейчас хорошо прокомментированы, и их периодически перекладывают в их могилах с бока на бок, они — актуальны. И всё же Аристотель — это типичный европейский учёный, положивший начало разделения наук по их предметам, вложил в знание критерий предметности. Аристотель — основатель экономики, психологии, автор классификации живых существ, которую не на много опередил Дарвин. Более же смелый философ — это Платон. Более дерзновенный, отличающийся живым литературным языком изложения писатель, не такой скрупулёзный, как Аристотель и его наследники — схоласты.
Вопрос в том, 1) штудировать ли основателей и продолжать, 2) создать ли свою школу данного направления или 3) учредить новое учение, более оригинальное для данной эпохи. Во многом в современном образовании идут по первому пути или даже его несколько сужая. Требуется знать биографию философа, знать тенденции эпохи, в которой он (она) жил, какие его главные заслуги в увеличительном стекле принципа развития идей. Проще сказать, что он говорил. Но в школьном характере изучения есть минусы. Так бескомпромиссный студент-философ может задавать какому-либо философу пошлого или настоявшего НОВЫЕ, неординарные вопросы, новые формулировки вопросов. Не велика мудрость сказать, кто и что сказал. Важнее понять, почему сказал, зачем сказал, как это отразилось в интеллектуальной жизни его (её) эпохи. Но нужно понять предлагаемого философа, как друга и современника, который оставил нам свои письма, письма о своей жизни и о своей душе, о своём разуме и об ошибках. Одна строчка, вычитанная из Аристотеля, может глубже задеть, чем многие тома современных учебников по философии. Философская литература схожа с художественной. Особо это касается современной философии. Тут мы читаем автора, кто-то становится ближе нам, кто-то дальше. В философии у нас есть наши союзники и наши соперники. Менее остры темы эстетики (о вкусах сложно спорить), более остры темы онтологии (вопросы бытия того или иного рассматриваемого предмета), а в этике мы найдём более всего соперников, потому как много людей и мнений, много образов и порядков жизней, мы всегда отстаиваем именно свой образ жизни и мысли.
Академия готовит специалистов, жизнь готовит любителей философии, вызовы жизни готовят действительных философов. Эти три личины могут быть у одной и той же персоналии. Философ по самой широте своего образа мышления не может быть учёным узкого профиля. Специальность — ограничение. Но можно использовать в своей философии данные специального знания, в том числе фактологию истории философии. Философия снимает сливки с десерта всех наук и искусств, пьёт из бездонных колодцев религий.
2.
За пределами Академии стоят храмы религий, которые философ не может обойти стороной (в силу своего эстетического вкуса хотя бы): он либо что-то впитает в себя, либо осудит религию и её адептов. Философия — не стадия между старой дикой религией и новой свободной наукой, нет (возражение О. Конту). Философия — это мост понимания между онтологией наук и онтологией религий. Философ — миротворец.
Науки образуют единое учение о природе, обществе и культуре. Религия отделена от других религий, образует свою систему смыслов. Здание научных знаний сравнимо с зданием знаний той или иной религии, если мы имеем в виду мировую религию. Например, христианская традиция весьма обширна: священные тексты Библии, комментарии к ним, церковное предание и ритуал, учение апологетов и Отцов Церкви, своя архитектура, иконопись, музыка и пение, этика, история Церкви, место Церкви в действительном настоящем обществе. Лишь в целом Наука может выступать как целостное учение, более обоснованное, не такое поэтичное, более рассудочное. Однако научное мировоззрение ущербно, потому что 1) невозможно изучить все науки во всех их аспектах, 2) нет базиса для этики: есть этика ученого как исследователя, но не как человека, из наук о природе нельзя что-то выводить для этики общественного и культурного человека (так, например, злоупотребляют биологи). Само понятие разума шире понятия рассудка, разум — целостное знание, рассудок — узок. Логика и эстетика нужны друг другу. Наука 3) обедняет то, что изучает. Изучение — это вмешательство. Религия даёт нравственные смыслы. Но онтологические базисы у разных религий разные. Религия более вписана в культуру, чем наука — более позднее социальное явление. Зато религия свободна от грубо утилитарных и технических задач, всецело сосредоточена на отношении человека и Абсолюта, пути человека. Царство Небесное — это состояние души, не её окаймление, нирвана — это состояние души. Есть религии, ищущие радость (авраамические), а есть религии (появившиеся в Индии), ищущие покой. Этот путь — не формула. Чем меньше ждут вознаграждения, тем более оно доступно. Истинность веры исключает эгоизм жажды наслаждений. Искренность, а не воздаяние. Религиозное желание не утилитарная цель. Христиане, например, не знают, что их ждёт конкретно за гробом, не знают, спасутся ли конкретно они, они просто любят Бога ответной любовью, равной любви к ближнему, христиане стяжают саму благодать уже в этом мире; жизнь христианина многогранна, история любой души — оригинальный эпический роман. Христиане — это не ослы, которые идут за морковкой на верёвочке. Христиане умеют пережить смерть близкого человека, потому что любят его присно. Наука молчит. Наука холодна, религия тепла.
3.
Самые острые вопросы философии стали предметами отдельных наук, которые отделились от философии, нашли свои методы и способы изучения. Натурфилософия была предтечей естественных наук, многочисленные трактаты «О душе» стали основой психологии. Философия расточает приданое дочерним дисциплинам. Но категоричность и острота вопросов остаётся. Философия имеет право вмешаться в любую сферу культуры и социальной практики. Философ должен быть гносеологическим разбойником, который грабит караваны чванливых наук.
Тесно философу на университетской кафедре. Взор философа устремлён в глубины звездного космоса и в широты нравственного чувства. Философ сам придумает то, за что ему дают хлеб насущный. У философов нет профсоюзов. Философы — это непохожие светила одного витража, а не кирпичный дом.
История заблуждений не менее интересна, чем история познания истин. Полезно знать тупики в лабиринте жизни. Полезно изобретать велосипеды. Полезно быть внимательным: и для логика, и для эстета. Философия будет всегда, потому что будет вопрошающий человек.
Итог. Философия не может долго оставаться философией философии. Важно начать независимое исследование там, где есть место для высокой культуры мышления.