Полет к Небесам Философская Зимняя сказка

   
За окном сверкали падающие снежинки. Они переливались в розовом свете фонаря, вдруг пропадали в ночном мраке и снова радостно загорались. Легкий иней на стекле. Это всё, что проникало в комнату из ночной прохлады.
- Дядя Ниф, расскажи какую-нибудь историю, - заговорила девочка.
Нифонт сидел за письменным столом и, нахмурившись, смотрел на безветренный снегопад. Мягкий кремовый свет настольной лампы и тёплый жёлтый взгляд ночника над кроватью согревали детскую. Комнату укутали уютная тишина и дружелюбные тени застывших предметов. Задумчивость оставила Нифонта, когда заговорила племянница; он помолодел веков на триста. Нифонт посмотрел на девочку и улыбнулся. Холодную отстранённость уступила теплому взгляду.
- Какую?
- Красивую, - девочка поглаживала мягкую игрушку – белую кошку, у которой глубокий взор застыл на чём-то очень далёком и важном.
Нифонт пододвинул стул к кровати, на которой, укрывшись одеялом, лежала Дана. Он закрыл глаза – это опустился тяжёлый занавес, и за ним перспектива открывала глубь прошлого, настигала где-то по пути старые воспоминания – очень далёкие… но не забытые. Дана приподнялась на подушке и, обняв игрушку, приготовилась слушать. Нифонт встретил девочку взглядом и с грустью улыбнулся – он снова постарел до своих пятидесяти семи. Глубоко вздохнув, Ниф начал рассказывать:
- Однажды – ни когда и ни где, а на Земле – жил человек по имени Вивиан.… Некоторые, кто был там, называют Землю «Тёмной» из-за многих так называемых “бед” на ней. Но есть и счастливые люди, которых их дом – Земля – греет и радует. Это планета, это огромный мир, это частичка бескрайней во все стороны и времена Вселенной. Жизнь на ней противоречива…. Никто на Земле не знает ни Добра, ни Зла, хотя многие строят на своём вымысле дымчатые догадки, бесформенные и непостоянные. Да и нет ничего такого, чем можно измерить настолько ни с чем не соизмеримые понятия. И всё же люди на Земле до сих пор убеждены в том, что живут среди Доброго и Злого. Я сказал «до сих пор», но ни по времени, ни по расстоянию Земля и жизнь в духовно-материальной Вселенной никак к нам не относится. По крайней мере, прямо. И всё-таки История Земли не окончена, хотя.… Это сложно. Может, вам будут объяснять это в школе.
Итак, для нас история эта ни в прошедшем, ни в будущем и вообще ни в каком времени – не происходит. Но на Земле она уже произошла. Она имела место на планете, планете со своим прошлым; во Вселенной, Вселенной со своим будущем…
Во времена Вивиана многое не уживалось между собой. Природа. Люди. Люди не желали быть только частью её, Природы. Они стремились к целостности, самодостаточности и независимости. Но где им искать всё это, если предметы, их окружающие, - тоже только части? Тем более, почти никто не знал, как искать и можно ли найти. Искали те, кто считал потерянным: вещь, существо или даже себя. В основном люди не думали обо всём этом – большинство вообще ни о чём не задумывалось. Они просто (или с трудом) выживали, старались жить и не размышляли всерьёз ни над чем, за исключением окружающих их мелочах. Вивиан много думал, всё видел и ничего не понимал.
Ему почти исполнилось двадцать семь, когда История Вселенной переписала его имя с бумажки одной реальности на листок другой и бросила Никуда. А где это Нигде, знает только Случай. Да и то не каждый раз.
Хотя Вив успел разочароваться во многих вещах и смотрел на действительность с холодным недоверием, остались и такие вещи, к которым он испытывал самые нежные чувства. Это были люди, животный мир, небо, свежий ветер, растения, вода, любимые места – всё это поднимало настроение у чувственной, наблюдательной, восприимчивой души. Вив очень любил Природу, уважал её законы, хотя не со всеми мирился. К человеческим он относился враждебно, понимая, что они несовершенны. Жил по своим, придуманным. Один из его законов ещё школьником сделал его вегетарианцем.

*  *  *
- Кто такой «вегетарианец»? - спросила Дана.
- Сейчас объясню. Люди постоянно взаимодействуют с кем-то или чем-то – с другими людьми, с вещами, явлениями. Делают это по-разному. Между ними часто рождается спор. Если один или оба не понимают друг друга, спор становится бессмысленной руганью. Скоро Вив понял это и стал избегать споров – разговоров, в котором у каждого свои мысли о чём-либо. Понимание – не иллюзия, не самообман, а понимание – стало редкостью среди людей, а бессмысленная, пустая болтовня нагоняла, в прямом смысле этого слова, смертельную тоску и толкала в пропасть отчаяния. Вив ни у кого не спрашивал, что и как ему делать, он поступал так, как сам считал – и верил – «правильным».
Мир на Земле всегда тосковал по гармонии, по миру, то есть жизни всех не в ущерб никому. В этом-то и трагедия: это красивая мечта на фоне реальных событий. Мир Земли и жесток, и красив. Страшно было заснуть ядовитым сном неведения. Случалось, Вив смотрел на приятную ему сторону вещей и отводил взгляд от стороны, вызывавшей у него отвращение. Лн закрывал глаза, не в силах воочию мириться с несправедливостью – постоянной обитательницы земной жизни. Вив презирал насилие, но что он мог сделать? – Отбиваться и смотреть, как то же делают – или не делают – другие.
Вивиан не искал Правды, но всегда был готов заключить её в свои объятия, какой бы отвратительной она ни оказалась. Правда – это конец пути, где нет более поисков, гнёта неведения и вечных сомнений, считал Вивиан.
Может, он не был уверен в том, что «хорошо», что «плохо» и должно ли что-либо быть каким-то, но ясно представлял себе мутную воронку невежества, в которой вертится людской Мир. Очень немногие в этом потоке пытались всплыть на освещённую знанием гладь.
               
*  *  *
Нифонт посмотрел в окно – снегопад перестал, тишина снаружи осталась в спокойном одиночестве. Казалось, ночь ждёт чего-то. Кто знает – чего и от кого? – подумал Нифонт. Это «ожидание» создавало ощущение тайны – тайны там, за стенами, в зимней прохладе, под покрывалом неба, в свете фонарей и отблеске снега.
Нифонт  обратил внимание на заинтересованность девочки и улыбнулся:
- Я говорю о сложном?
- Нет. Я всё… почти понимаю.
- Это хорошо. Ты умная, хотя это не важно. Дана, ты ведь не поверишь во что-то, пока не поймёшь, во что и зачем тебе нужно верить?
- Нет. Мне надо знать всё, что.… Нет. Чтобы верить, мне не нужно знать, но я должна понять – зачем… - Дана захихикала. - Запуталась.
- Только в словах. Меньше в мыслях и совсем не в чувствах, поверь.
- А во что и зачем мне верить? - Девочка опять засмеялась, Нифонт кивнул:
- Я всё поясняю-поясняю и не подхожу к самой истории – к тому, что случилось.
Он помолчал и заговорил вновь:
- Вив путешествовал в собственные Миры, хотя не знал, чьи они – его или нет. Миров было множество, не каждый безупречен, но в каждом Мире его всегда ждали тёплый приём и успокоение. Так как Вив сам часто нуждался в великодушии, то старался в первую очередь быть великодушным по отношению к другим и, главное, к себе. И не видел ничего страшнее, чем отторжение себя самого самим собой. Когда в чём-то нуждаешься, сначала ищешь это поблизости – вокруг, у себя, в себе.
Ах, да. Вив был вегетарианцем, потому что уважал чужие желания, как свои. Конечно, при условии, что это не противоречило его правилам, но и от них он в любой момент мог отказаться, не становясь рабом их. Вив считал, что любые – даже самые неразвитые – живые существа нуждаются в жизни не меньше любого – даже самого развитого – из людей. Поэтому он был вегетарианцем, то есть не ел животных.
               
*  *  *
Дане вдруг захотелось сказать: «Фу, как это так!». Но вместо этого в её глазах родилось удивление, а из груди рвался наружу какой-то странный, неприятный, жгучий смех. Ниф не заметил этого, так как смотрел в окно, взгляд его уходил за ночной занавес, за тучи, за звёзды, за время, за прожитое и ещё нет. Он продолжал, не останавливаясь:
- И не пользовался вещами, сделанными из животных. Вещами, цена которым чужое страдание. Вив был уверен в том, что Мир невинен по отношению к людям и что они обязаны отвечать взаимностью. Сам он не был бесподобным, безупречным, совершенным, таким, каким хотел бы стать, - он был ещё одним человеком. Но как раз поэтому считал должным относиться к себе со всей человеческой строгостью, по справедливости. Хоть он и верил в справедливость, но не думал, что она существует за пределами его разума, вне его представлений, чувств: почти ничего не говорило об её присутствии…
               
*  *  *
- Дядя Ниф, люди на Земле ели животных? – Девочка глядела на руки и старалась не обнаружить своего недоверия.
На серьёзность в голосе Даны Нифонт невесело улыбнулся.
- Да. Было такое.
Дана посмотрела ему в глаза. Нифонт разделял её чувства, но – с пережившей их усталостью. Девочка сказала:
- Но это же… - её взволнованное сознание не удержало мысль.
- Глупо?
Дана кивнула.
- Вив тоже так считал. Он жил со своими убеждениями – как с тенью в солнечный день: они напоминали о том, что внутри он не пустой, снаружи не прозрачный и поэтому с чистой совестью может любой стороной себя встретить взгляд солнца. Как и любые убеждения, эти лежали тяжёлым грузом на душе. Но без них Вив ощущал себя потерянным, заблудившимся в лесу, не имеющим возможности остановить поиски выхода из дебрей жизни и осмотреться вокруг, радоваться её прелестями. Когда Вивиан вдруг терял свои убеждения из виду или переставал понимать их, он становился ко всему равнодушен. Его успокаивала мысль, что всё это – игры в смысл, в разум, в понимание; что чтобы не разбиться в полете высоких стремлений, нужно быть проще. Но потом и эти мысли оставляли его – и начиналось всё по-новому.
Весело, грустно и наоборот проходили пустые дни (правда, встречались живые, красочные, горячие, сладкие, дорогие ему мгновения). Мимо пробегали нудные недели, за ними плыли бессодержательные месяцы, а в конце, уставшие, плелись забытые годы. В них было много приятного, временами воспоминания казались отдельными жизнями иной действительности.
Постоянно оглядываясь назад, как и смотря перед собой, - с обеих сторон Вив рисковал быть ослеплённым бесконечностью и сойти с ума. Он терялся во времени, сбивался со счёту оставшихся позади событий, его пугали мысли – пустые рассуждения, заводящие чувства в тупик. Всё же Вивиан сохранял способность видеть свет прошлого, различать его оттенки, надеяться на сохранность в себе теплоты моментов из происходящего мимо настоящего, верил в безупречное – своё – будущее.
С ранних лет в нём развивалась сила, с помощью которой он изменял обстоятельства. Да только – не себя самого. Изменить себя означало самоубийство – с продолжением жизни себя-настоящего, но без себя-прошлого. Такие перемены казались Виву хуже исчезновения.
Пробуждаясь ото сна, Вивиан утыкался в ночь. Под покровом тьмы в душе, с редкими огоньками жизни на её фоне, с мрачными мыслями по соседству цвела вера в хорошее. В действительности на Земле есть – и всегда были - моменты, способные осчастливить человека, не загрязняя его разум иллюзиями, разоблачение которых заканчивается гнилостным разочарованием и горьким пробуждением от псевдо светлого сновидения.
На Земле всё разное, не похожее даже на своё отражение, но в чём-то ускользающем… вещи схожи между собою.
Вив жил с мыслью о родстве людей. Но иногда допускал, что он урод. К такому выводу приходил, живя и общаясь с людьми, наблюдая за ними и сравнивая с собой. Наверное, все уроды, думал он, только в разной степени и количестве родственные между собой. Но как он может вообще о ком-то что-то говорить и рассуждать, будучи не этим кем-то! И он был прав.
Вивиан сталкивался со слепотой людей на каждом шагу, осознавал бесцельное существование, не находил ни в чём смысла, так как всё убегало далеко вперёд, а он считал, что в такой дали вряд ли что-нибудь отыщешь, имея при себе лишь две ноги и ограниченное зрение. Иногда Вив ловил себя на том, что, может, это он обманывает себя; что это он ослеп и не видит того, свету которого так восприимчивы другие. Из путаницы выходил безо всяких суждений, потому что не был уверен в надёжности своего разума.
Вив чувствовал себя лишним, будто что-то выталкивало его из круга вещей. Но иногда ему являлась мысль о том, что лишняя – та реальность, с законами которой он не может ужиться – чувствовал себя преступником, в душе презирая и нарушая их. Виву, как любому художнику, необходим был взгляд на предмет с далёкого расстояния, чтобы оценить, - таким образом Вив смотрел на жизнь.
Но когда он отходил слишком далеко, всё казалось мелочным. А в близи мелочь пугала. Каждый раз он убеждался в том, что жизнь – это страдание, смягчённое для каждого в разной степени, а окружающий мир – клетка, из которой есть только один выход – смерть. Разумеется, это его не утешало – всё это: рассуждения, вывод, который мог оказаться ошибочным, как и направление хода размышления, и вообще наверняка ошибочный взгляд. 
               
*  *  *
- И Вив хотел выбраться из этой клетки? - спросила Дана.
- Да, Вив был птицей далёких устремлений. Но со смертью птицы уже не приходится говорить ни о даже сидении на месте. В этом заключалась проблема.
- Проблема - это когда не знаешь, что делать? - спросила девочка.
    Нифонт кивнул.
- Мне кажется, я всегда знаю, что делать. - Дане не терпелось узнать, умер Вив или - как-то ещё, но она слушала дальше.
- Вивиан был готов к смерти, так как не боялся расставаться с тем, что имел. И с ним не было никого, с кем он не мог бы проститься навсегда. Конечно, у Вива была возможность найти такое существо, но это только отяготило бы существование. Мысль о том, что придётся терять любимое существо, ужасала Вива. Никто из них двоих не избежит смерти, а Виву нужна была вечность - это единственное условие сближения ради взаимной любви.
Однажды Вивиан попал в такую ситуацию - да и все истинно чувствующие попадали. Когда ему почти исполнилось тринадцать лет, у него появилась кошка, ещё совсем котёнок. Он полюбил её, был готов жить с любимой всегда-всегда, абсолютно всегда. И не думал об ограничениях жизни. Но через четыре года кошка умерла. Её не стало - остался труп. На Земле всё приходит, уходит - из Великого Ниоткуда в то же Великое Никуда. Многие не проживают и малой части возможного.
- Значит, мы не живые? - От этой мысли Дана вдруг почувствовала себя нехорошо. Это было ранее не знакомое ей чувство - ужас.
- Нет, нет, всё как раз наоборот, - поспешил Ниф. - Жизнь бывает разной. Это очень сложно даже для меня. Лучше об этом не думать. И не думаю, что это можно понять. На Земле всё, что есть -  рождается, а что родилось - умирает. Так уж там всё происходит.
Кошку Вивиан звал Киса. На его любовь Киса отвечала своей, кошачьей лаской и была к нему привязана, как и он к ней. Вив смирился с уходом её в Неизвестность, подавляя в себе жгучий протест против этой несправедливости. Но была одна вещь - скорее чувство, которое помогало ему жить - это надежда на смысл существования.
Скоро надежда стала угасать. Была ещё вера в самые светлые моменты, точнее, эти моменты жили в его душе, но не имели отношения к его жизни и смерти.
- Почему надежда перестала светить? - спросила Дана.
- Наверное, потому, что Вив видел, как его мечты теряют смысл с каждым днём и становятся чуждыми ему. Ведь устаёшь постоянно только верить во что-то и не видеть этого рядом. Мечты - они и были верой в безупречное будущее - зажигали в нём огонёк надежды. А когда надежда угасала, мечты становились безнадёжными.
- Это плохо? - спросила Дана. Она уже знала ответ, но ей нужно было устное подтверждение.
- Да. Но подобное на Земле естественно. Физически там - совершенный мир: все вещи настоящие, материальные, всё из чего-нибудь состоит. Чувства у людей появляются не из раздумий, а из опыта. Человек никогда не узнает, не прочувствует, что камень твёрдый, пока сам не пощупает.
- Здесь всё по-другому?
- Почти всё... да нет, не всё. Но многое.
- Лучше или хуже?
- Я не знаю. - Ниф спокойно засмеялся. - Ты поставила меня перед высокой стеной: я не знаю.
Дана улыбнулась, но внутри беспокоилась о чём-то, чего не могла понять умом.
Нифонт продолжил:
- Эта материальность делает знание важнее веры, что для людей, без сомнений, плохо.
"В школе такого не объясняют", - подумала Дана и широко улыбнулась.
- Вив, как всё живое, существовал по физическим законам. Он был особенным духовно, но не физически. Материальность означала, что любой предмет можно разобрать по частям и, если получиться, собрать вновь.
- Как конструктор?
Нифонта такое прямое сравнение бросило в слёзы смеха.
- Я думала, что это грустная история, - сказала Дана, сдержанно улыбаясь.
Стало ещё смешнее, но именно поэтому Нифонт заставил себя успокоиться. Через несколько мгновений он продолжил:
- Это так. Но сейчас некоторые - даже самые трагичные - моменты кажутся забавными. Да. Как конструктор. - Ниф снова чуть не поддался смеху, особенно после следующих слов: - Даже мельче, много мельче. Из-за этого вещи были недолговечными. Всё когда-нибудь разрушалось, то был вопрос времени. Зато в душах людей царила вечность. Большинство из них не признавали духовную смерть - не могли, боялись и верили. Да и не в состоянии были представить себе себя-не-существующими: ведь нельзя почувствовать бесчувствие - его можно только понять. В людях жило отвержение смерти, но всё, что могли многие, - это не думать о таких вещах. Преобладали разные мнения на эту тему. Вив, например, считал жизнь на Земле клеткой.
               
*  *  *
- Что он сделал, когда... - Дана не нашла подходящего слова.
    - Когда ему всё надоело?
Девочка кивнула. "Я не сомневалась в том, что ты знаешь всё. Даже мысли..." - это Нифонт прочитал на лице племянницы.
Я не всё знаю, - хотел сказать Нифонт; он знал самую малость и не представлял себе, что чувствует В Самом Деле Всё Знающий.
- Вив решил выбраться из клетки. Он решил умереть. А это трудно было сделать. Вив готов был к смерти, но не к её наступлению. Конечно, перед ним лежал большой выбор способов. Убить себя он не мог, другим поручить это дело... и вообще не мог идти навстречу смертельным опасностям. Но и время торопило его: терпение кончилось, жить он также - или: так жить - он устал.
Дана не могла не спросить:
- И что он сделал?
- Ничего. Эти мысли отвлекали его постоянно. В голове по-прежнему никаких идей, ни намёка на решение. Скоро он износил себя, как одежду, и начал подозревать безумие, болезнь или заблуждение в своих мыслях, желаниях и действиях. Большую часть жизни занимали работа и сон - то, без чего он не мог существовать.
- Почему он не перестал спать и работать - существовать? Он же этого хотел? - спросила девочка, предвкушая свежесть догадки.
Нифонт покачал головой:
- Да. Но он не хотел умирать от голода или безделья: представь себе истощённого, больного, полуживого, в ком на честном слове теплится угасающий  огонёк жизни, жизни, обернувшейся жалким существованием растения, не способного ни пошевелить листочком, ни открыться солнцу. Мороз по коже. Такой способ… В общем, Вив колебался - туда, сюда, туда и обратно. Вивиан был из тех, кто не никогда не оставит…
(какое страшное слово - «НИКОГДА», - подумала Дана, хотя не совсем ещё понимала, что такое «страх», как его испытывают и что его порождает, они в школе вообще только-только начали тему «мрачных чувств». Каким-то задним чутьём Дане казалось, что ВСЕГДА - родня первому. ВСЕГДА они уже прошли: и оно, как им сказали, пугает, точнее, должно пугать, - своей неограниченной властью, бесконечными…)
…проблему без решения, пусть даже неверного. Наконец он твёрдо решил умереть. Мысли о жизни и смерти надоели, стали повседневны, как завтрак или… Он рассуждал об этих вещах, как о прогулке в дождливый день - мокрый и холодный. Вивиан был близок к тому, чтобы покончить с жизнью и со всеми её приятными и неприятными моментами. Но, в то же время, он шагал далеко от этого. Необходимо было преодолеть пропасть, нужно было сделать один лишь шаг. Бесконечно мало, бесконечно трудно.
Однажды августовским утром возникла мысль сорваться с высокой скалы. Банально, тупо и ему это подходило. Страшный и прекрасный конец жизни. Вив отверг все «плюсы» и «минусы» этого способа, хладнокровно сказав малодушному ребячеству «нет», а беспристрастию - «да».
С тяжестью в груди, но ясностью в голове Вив… Он даже не выбирал время: это и был тот свежий день августа.
   
Была суббота - его любимые сутки. Вив убрался дома, очистил холодильник, вынес мусор… делая это, он представил себе, как через пару месяцев будут пахнуть продукты, и хохотал до слёз. В остальном это была обыкновенная суббота. И вообще, думал Вив, мало ли людей умирает по выходным? Мало ли испускает дух прямо сейчас, в эту минуту по всему миру, опережая его и остальных? Мало ли ещё сумасшедших в эту самую секунду прыгает с балконов, топится в ванне, бьёт себя по лбу сковородой на кухне, отравляется или просит друга подсыпать ему что-нибудь в еду… Эти мысли ободрили Вива, но совсем не развеселили. Он очень, очень давно сделался мрачным и ни перед кем не скрывал своего болезненного состояния…
На Земле всегда остаётся что-нибудь не решённое, требующее живого присутствия. Поэтому Вивиан поспешил покинуть свой дом, своё дело, свою жизнь. У вещей на Земле есть свойство – удерживать. Не отпускать людей от себя. Раз к ним привыкнишь – они словно врастают в твою грудь и давят на сердце.
Садясь в авто, он размышлял. И всё казалось ему неумело сыгранным театральным представлением. Сомнения ползали под ногами, изо всех сил стараясь укусить и помешать идти дальше. Чувства давали им жёсткий отпор. Да и… всё по-прежнему: голубое небо над головой, шелестит где-то листва, греет солнце. Так и в себе Вив хотел всё оставить по-прежнему - на другие варианты у него не было ни сил, ни времени.

…Вив стоял у края скалы. Её он помнил с детства, она являлась частью приятного в его жизни. Вив смотрел на восходящее солнце и даже слегка цинично жалел, что оно уже успело подняться на четыре своих размера; что лучше было бы прийти сюда раньше. То были расчётливые чувства, которым всегда всего мало, которые всегда всем недовольны и которые обычно таят в себе самый обыкновенный страх - боязнь того, что Наилучшего как такового в природе не существует.
Он с гордостью взирал в небо, восхищался облаками и мысленно растворялся в бесконечности. Он думал, что думает, но в действительности касался Запредельного.
Собравшись духом, с непринуждённым бегом мыслей, с чувством отрешенности и ясности Вив вспомнил самое дорогое, что у него когда-либо было, о самом приятном, с чем сталкивался.

*  *  *
- О Кисе?
Ниф не сразу понял вопрос.
- И о Кисе, и о другом, тёплом и пушистом. Вив собрал хорошие воспоминания в кучу. Он хотел взять всё с собой и верил - сможет. И теперь, когда рядом находились прожитые моменты, он не чувствовал одиночества. Многое осталось за спиной - то, что он оставлял; те, которых он оставлял. А вот нужные - прижал к груди, намереваясь взять с собой.
Его взгляд избегал пропасти, что терпеливо выжидала, когда же он обвенчается с ней. Вив смотрел на солнце, и, на удивление, прямой свет не ослеплял его. Горизонт тонул в тумане. Освещенные утром, розовые-кремовые-белоснежные облака плыли по голубой глади. Эта величественная прелесть вселяла радость и надежду. Вив не сомневался, что всё прекрасное будет сопровождать его и после смерти. В данную минуту точно не сомневался. Это было чистое чувство, насыщенное ощущение, ярчайший образ правды.
Вивиан закрыл глаза и только теперь проникся прохладой, которую, вместе со свежестью таинственных растений с далёких полей и лесов, распространял, на радость всему живому, ветер - такой же чистый и вкусный, как... Вив вздохнул полной грудью - приятное головокружение сменило лёгкую дрожь в ногах; предосенняя свежесть укутала его с головы до ног и нежно ласкала душу. В этот момент время для Вива перестало существовать:
сам он вышел из строя, в котором всё живущее маршировало неизвестно откуда неизвестно куда, а над ними тяжёлой тучей нависало Время: оно соединяло всё воедино, направляло и помогало не сбиться с общего пути, не позволяло потеряться в страшной пустоте вокруг.
Вив, сам того не сознавая, выступил из неисчислимых рядов, держащихся друг за дружку, и постепенно замедлял шаг, пока не остановился вовсе.
Вив настолько сильно захотел взлететь - размеренный шаг больше не удовлетворял его. В душе, неосознанно он понял, как медленно всё тащится, как скорее нужно взлетать - выше и выше, как можно выше, чтоб уже более не быть частью чего-то непонятного, грандиозного по своему размаху и поэтому - ужасающего! Желание захватило его настолько, что тело потеряло вес. Это было не обычное хотение - Вивиан требовал, как право на жизнь - право на смерть - право на полёт. В миг почувствовал дерзость и справедливость своего стремления.   

*  *  *
Дане стало ясно, к чему всё идёт:
- И он полетел! - Девочка полу сказала - полу вздохнула. Ниф пожал плечами: да как же иначе. - Как птица?
- Да. Как птица. Даже крылья не понадобились. Он просто полетел.
- Разве такое возможно… на Земле?
- Нет. Но это случилось.
- Почему?
- Потому что Вивиан, когда прыгнул, поверил в возможность полёта. Вот и не сорвался камнем вниз. Сначала ощутил собственную невесомость - с закрытыми глазами он не падал, а парил. С воспоминаниями в одной руке и с чувством свободы в другой, Вив воспарил к Небесам. Ему казалось, что, стоит ему открыть глаза, как окажется, что почва вот-вот врежется в него, ревниво прижав к себе.
Не было ничего, говорящего о том, что его приютила смерть. Никаких сомнений вообще. Лишь слабое удивление. Всё тот же воздух, тёплый взгляд солнца. Везде одно Прекрасное. Но появилось что-то новое, едва заметное - это недостижимость. Вот открыл взор на Небеса, они казались безумно далёкими; снова закрывая глаза, он погружался в их объятия.
Потом произошло самое чудесное.
Сначала Вив услышал трогательную музыку. Она доносилась издалека, звучала прерывисто, но становилась громче и нежнее. Вив открыл глаза и разглядел яркую точку, что, словно дневная звезда, пробивалась сквозь солнечный свет. То было облако. Оно плыло ему навстречу и отличалось от других: двигалось по своему пути, не испарялось, даже не меняло формы. Но приобретало знакомые Виву очертания. Воздушное чудо и мелодия слились в одно целое.
Вив дышал жизнью и был насквозь пропитан блаженством. Трудно описать болезненно-приятный, щекотливо-тёплый, неожиданно-свежий порыв радости, что поразил Вива в самое чувствительное, когда в белоснежном воздушном пёрышке он узнал Кису. В его глазах заблестели слёзы счастья, его горячее лицо обдувала прохлада любви, в действительности не имеющей ни температуры, ни вообще чего-либо, что можно измерить или вычислить.
На лице Кисы черты кошки сливались с чертами человека - это женственное создание было вне пределов физической природы. Взгляд согревал нежностью, Киса всем своим существом выражала любовь. Это было не просто пылающее обожание одного другим - это истинная близость, абсолютная тождественность, вечная Любовь, без которой ни Киса, ни Вив не существовали бы, как огонь без тепла и тепло без огня.
В бесконечности Всего-и-Ничего свет нашёл своё отражение - отражение вернулось к себе - протяжённость замкнулась в круг, теперь навсегда.
И когда Вив протянул к Кисе руки, и когда Киса протянула к нему свои, и когда они соприкоснулись - потухло солнце, кончилось небо, развеялся воздух, всё конечное и бесконечное осталось позади: ведь есть они вдвоём - то одно целое, что обесценивает всё разрозненное вместе взятое.
С солнечной живостью, с облачной чистотой, с небесной ясностью Вивиан осознал, что теперь и навсегда он - со своей Кисой. В ней появилось нечто, чего раньше, при земной жизни, он не замечал, - свобода, свобода, дарящая прекрасные формы той, к которой прикоснулась! Существо молчало, Вив молчал, но безмолвие тонуло во взаимных чувствах, во взаимном понимании, в абсолютном ощущении друг друга.
Вив обнял Кису, и они полетели к Небесам, так как выбрали их своей Третьей Половиной, то есть своим домом, - не обязательной, но украшающей их теперь и навсегда вечный союз. Воспарили с непринуждённостью мысли, с любовью.

*  *  *
Нифонт замолк и посмотрел на Дану - девочка лежала на кровати и смотрела на него. История всколыхнула и её нежную, впечатлительную душу.
               
22 августа 2003