О, Брест! Как же много ты значил в моей кочевой с детства жизни, жизни дочери офицера!
В первые послевоенные годы отсюда уезжал в тогдашнюю Германию мой отец.
Сюда же, в столь знаковые ворота Родины, он возвращался к своим самым любимым, по которым скучал неимоверно, - молодой жене и маленькой дочери.
И сердце его замирало, когда воображал он себе предстоящую, столь долгожданную встречу с нами.
Но через несколько лет.., через несколько лет, следуя новому приказу, отец вновь - на знаменитом Брестском вокзале, и, лишь следуя этому приказу, преодолевая себя, безо всякого желания, он здесь для того, чтобы ехать в ту же , но уже и другую страну , уже ГДР, демократическую Германию - государство уже с отлаженной, довольно комфортной жизнью для немцев.
Но все же было теперь значительное преимущество перед первой его загранкомандировкой, продлившейся целых три года: теперь. уже. разрешалось совместное проживание с семьей. Вот тогда и я впервые оказалась на Брестском вокзале, - мы с мамой и сестрой впервые в жизни выезжали зарубеж.
А сейчас мне 13 и мы всей семьёй едем в отпуск к родным в город Горький.
Раннее утро... Поезд плавно, снижая скорость прибывает к первой платформе Брестского вокзала. Она пустынна, лишь строгие пограничники, несколько угрюмые, вероятно от бессонной ночи и лежащей на них серьёзной и столь ответственной миссии,
не смотря на то, что территория полностью огорожена, ( сюда во время прибытия заграничный поездов никто посторонний не допускался), зорко следят за всем происходящим.
Лишь вездесущие носильщики с тележками уже снуют вдоль вагонов. Ещё бы! Пассажиры этого поезда обычно не скупились на чаевые. многократно превышающие реальную цену их услуги.
Нашего носильщика с нашими двумя солидными отпускными чемоданами нам удалось догнать лишь в таможенном зале.
Глянув на нас пристальным, и наметанным взглядом, офицер таможенной службы быстро подписал наши декларации .
Прекрасно! Ведь мы очень спешили в кассу, - с билетами в летнее время обычно была напряжёнка.
Наконец, определив нас, детей в зале ожидания, усадив на так хорошо знакомый мне фундаментальный массивный диван с рельефными буквами МПС, взрослые устремились к билетным кассам.
Но изнурительное простаивание в трёх кассах одновременно результата не дали, ответы всех кассерис звучали одинаково.
- В Московском направлении билетов нет. Нет... Нет...
Лишь к вечеру, увидев, с заговорщическим видом появившегося отца, я сразу смекнула: "Мы едем".
Нужно было торопиться. Мы не шли, но почти бежали, и уже на ходу отец быстро и радостно говорил.
- Повезло. За полчаса до отправления сняли
бронь..., с туристами из Франции поедем.
Наконец, неимоверно уставшие мы попадаем в свой вагон. И, не смотря на усталость, замечаем особый комфорт и чистоту в общем - то обычного купейного вагона.
Нас с сестрой быстро определили в купе для отдыха, - меня - на верхней полке, а её, пятилетнюю, - на нижней.
Почти блаженство ощутила я от удовольствия удобно расположиться на достаточно широкой для меня, тогда ещё худорбы, полки, от свежего и чуть прохладного, туго - накрахмаленного постельного белья, лёгкого дуновения ветерка из приотворенной форточки.
- Как хорошо, - думала я, - утром уже Москва, а там до Горького рукой подать.
И уже мысленно обнимала и бабушку , и маминых сестёр, и дядю Васю, и открывала калитку так любимого мной старого сада...
Но вот довольно настойчивый стук в дверь не дал - таки мне задремать.
- Чай будете? - спросил проводник, вошедший в купе с подносом, уставленным множеством стаканов с чаем. Ну, кто мог устоять перед вагонным ароматным чаем в красивых мельхиоровых подстаканниках.
Достаточно крепкий, он, подкрепленный мамиными пирожками с зеленым луком и яйцом, клубникой и плюшками, тающими во рту и бутербродом из свежайшего ржаного хлеба с Московской колбаской, (ах, какой же вкуснотищей была раньше эта колбаска, изготовленная по строгим ГОСТам), быстро восстановил силы.
- Ну, что Светлана, ты обещала дать первый урок аккордеонной игры товарищу подполковнику, - обратился ко мне отец, хитро поглядывая на нашего попутчика.
(См.Я - дочь офицера 24)
Аккордеон был полным, и исполнение первой, очень модной тогда и сложной пьесы "Ландыши" далось мне с трудом. Да, я и несколько робела поначалу.
Отец нашёл выход и в этой ситуации, укоротив ремни и подложив под них свёрнутые вафельные полотенца.
Любимая мамина "Одинокая гармонь" уже звучала иначе: прекрасная лирическая мелодия привлекла внимание и французов, пригласивших меня выйти в коридор играть для всех.
Пришлось вспомнить весь свой репертуар.
- Светлана, может сыграешь "Под небом Парижа"? - предложил мне отец.
Исполнение столь популярной мелодии заставило французов всех без исключения, если не выйти из своих купе, то хотя бы растворить настеж двери.
Скажу без преувеличения: " Они были в восторге". И наверное не из-за моего исполнения, а из-за того только, что какая-то русская девочка знает то, что им близко и дорого.
Ещё и ещё звучал замечательный вальс.
И что-то доброе наперебой говорили мне эмоциональные француженки, обнимая и символически целуя меня.
А в награду я получила открытки с видами Франции и Парижа, а главное, - ощутила расположение и тепло сердец этих совершенно незнакомых мне людей, в тот навсегда запомнившийся мне мой "сольный концерт" в вагоне поезда " Брест - Москва".
Воспрял духом и наш попутчик - отставной, ( против его желания и жизненных планов ), офицер, утвердившись в реализации его давней мечты - обучиться игре на аккордеоне: жизнь вновь преобретала для него. новый, интересный смысл.
https://m.youtube.com/watch?v=6XT76LNaORg