Всю книгу можно БЕСПЛАТНО СКАЧАТЬ на сайте LITRES.RU по ссылке: http://www.litres.ru/maksim-valerevich-fedosov/desyat
Все истории из книги «X» можно прочитать на сайте Максима Федосова: http://maximfedosov.ru/
1.
Такое… Сергею приснилось впервые.
Огромная площадь была уставлена столами с большими яркими блюдами и пузатыми бутылками с мутной жидкостью; среди столов бродили празднично одетые люди в костюмах и смешных колпаках; слышался какой-то неестественный смех и визгливые песни. За столами кричали тосты, поздравления; кто-то обнимался, громко выкрикивая и хлопая в ладоши. Где-то позади столов была смонтирована сцена, на которой плясали ярко-красные и жёлто-ядовитые костюмы, — но не было видно, кто именно плясал. Били в барабаны, над площадью густо лилась музыка, взрывались фейерверки, тут же шкворчали скороводки, плескаясь маслом, — всё плясало, гуляло, и торжествовало. Блюда отливали жиром в лучах солнца, золотые трубы отражали невыносимо яркий свет, лица присутствующих исполнялись важностью, глаза наливались лиловой медью, щёки многих дам пылали, а мужчины настойчиво заламывали им руки и куда-то вели...
А барабан всё стучал и стучал.
Что-то было в этой картине нечеловеческое.
Дикое и страшное.
Пробираясь сквозь столы, Сергей почувствовал, как несколько рук дружески бьют его по плечам, — мол, давай к нам! Кто-то пытался обнять его, что-то жарко шепча на ухо. Сергей, вырываясь, двигался к сцене, — что-то подсказывало ему, что там, на сцене, ему кто-то был нужен. Музыка всё громче, приставания звучат всё чаще и настырнее.
Краем глаза обернувшись назад, Сергей вздрогнул, — столов уже не было. Не было и людей, но крики и возгласы ещё шумели над площадью.
— Где я? — мучился он единственным вопросом.
— Ту-тум, ту-тум! — диким, корявым и нечеловеческим эхом отозвалась площадь.
Пробравшись к сцене, он вдруг сообразил, что всё увиденное есть некая иллюзия — площадь превратилась в поле, густо заросшее серой, выжженной солнцем травой; сцена вывернулась наизнанку и превратилась в густой лес. Там, где ещё минуту назад он видел красивых барышень в смешных чёрно-белых колпаках, — березовый лес и кустарник, заросший, непроходимый.
— Где я? — он снова пытался понять происходящее.
Ему в ответ, где-то за лесом, протяжно отозвался длинным гудком скорый поезд, отстукивающий монотонный ритмический рисунок, словно далекие праздничные барабаны. Лес не пускал его, затягивая мрачными колючими кустами и высокой травой… Ему казалось, что только поезд является чем-то реальным в этой картинке, которая стояла в его воспалённом мозгу.
Ему казалось, что это наваждение. Что это — сон.
Куда идти? Зачем он здесь, почему?
Он уже не мог вспомнить детали нынешнего дня и не мог вспомнить, как оказался здесь. Острые колючие ветви деревьев сгибаются, натягиваются перед ним, а затем больно ударяют по плечам, по голове. А ещё минуту назад его мягко трогали за плечи какие-то весёлые люди.
Он пробирается к единственному светлому пятну, которое мелькает вдалеке. Звук поезда то приближается, то удаляется — Сергей не может понять, почему поезд никак не проедет?
Почему он едет так долго?
Ветка в очередной раз бьёт его прямо по лицу.
Больно.
Через секунду удар повторяется — в этот раз удар пришёлся ниже пояса. Ещё удар. Ещё.
От боли и отчаянья Сергей начал куда-то проваливаться.
И... проснулся.
На лбу холодный пот. Модный пиджак сильно помят, телефон на полу. Сергей очнулся, словно проспал половину ночи, хотя, судя по уходящему в ночь закату, не прошло ещё и нескольких часов с момента отправления поезда из Киева.
— Ну, приснится же такое, – он сел на кровати спального купе, задумавшись и медленно отходя ото сна. Посидев и успокоившись, он поднял телефон, подвинул стакан с чаем на середину стола. На столе лежали ещё свежие бутерброды, наспех схваченные им в киевском кафе. Было прохладно, окно было чуть приоткрыто, и свежий ветер то и дело выхватывал густой запах полей и травы.
— Ну, приснится... — не унимался Сергей. Он вытащил из коробки с подарками уже открытую бутылку коньяка и налил вторую порцию в маленькую рюмку.
— Дай Бог доехать домой, — подумал он и выпил. — Теперь и спать не захочется… Почитать что ли?
«Ту-тум, ту-тум»... «Зачем, зачем»… «Куда, куда»…
Какие не подставляй слова, звук поезда всегда одинаков. Монотонный и однообразный, неприятный, какой-то пустой, отдающий звоном в ушах. Этот звук был таким… липким, словно наклейка, которая вместо бумаги, приклеивается к пальцам. Не отдерёшь…
Звук поезда всегда усыплял Сергея, из-за этого он не любил ездить поездами. Всегда просил у своего секретаря покупать билеты на самолёт, – успеваешь за день провести все намеченные встречи, сделать все дела, перекусить, сесть в самолёт, прилететь, еще немного выпить и перекусить в дороге — и ты уже дома, в мягком кресле. А поезд – это бестолково проведённая ночь: ни нормального отдыха, ни нормального сна, минимум удобств, и как правило, нежелательные и болтливые попутчики.
Этих железнодорожных попутчиков он особенно не любил.
Но в этот раз — был спальный вагон, поэтому Сергей не сильно расстроился, а когда распахнул двери купе перед самым отправлением поезда, обрадовался вдвойне: в купе предстояло ехать одному.
Книга была неинтересная. Сергей отодвинул занавеску и стал смотреть в окно. Начинало темнеть, пейзаж уже был почти неразличим. Солнце давно село за горизонт и лишь напоминало о себе красным заревом где-то далеко за лесом.
Открыв дверь купе, чтобы немного размяться и пройтись, он наткнулся на заспанного проводника вагона. Тот посмотрел устало и жалобно, словно о чём-то хотел попросить.
— Вот как раз единственное свободное место в этом вагоне, — проводник вяло подтолкнул к Сергею девушку в толстом пуховике с большой сумкой наперевес.
— Э… командир, это вроде как спальный вагон… Типа very important person… Чего ко мне-то?
— А я что буду сейчас по всему поезду места искать? Спальный, не спальный — до Москвы как раз семь часов сна осталось — проводник практически втолкнул девушку в купе и быстро ушёл.
— Вы извините, — девушка опустилась на свободное место, поставила рядом с собой сумку и открыла длинную шумную молнию, – у меня тут коньячок для вас есть. Как раз для «very important»!
— А, о, «Реми Мартин» — it`s very good! — Сергей поймал себя на мысли, что уже «заиграл роль» богатого и успешного, знающего язык, умеющего вот так, просто, резануть английским прямо в купе среди русских бескрайних полей. — Располагайтесь! — Он устало улыбнулся, вышел из купе и закрыл за собой дверь.
Вернувшись спустя несколько минут в купе, он застал уже другую девушку — та «пухлая» с серым баулом вдруг превратилась в прекрасную «спортсменку» — переоделась в элегантный спортивный костюм, привела в порядок прическу, достала скромную закуску.
— Во, подготовилась… От поезда, что ли отстали? – Сергей опустился на свою сторону и включил светильник над головой. Он не знал, как лучше повести себя: сразу на «ты», или все-таки остаться на некотором расстоянии.
— Нет, нужно было срочно выехать, билетов, как всегда, нет. Ну, и как обычно… — Девушка попыталась зевнуть, но сдержалась. — Пейте. — Она подвинула к нему бутылку коньяка.
— А вы? — Сергей не спеша открыл бутылку и плеснул себе в рюмку.
— Нет, я устала уже, сегодня была длинная дорога.
— А я думал, мы вместе. Ну тогда, за усталых ночных попутчиков! — Сергей красиво опрокинул рюмку, взял со стола бутерброд и откинулся на кожаную спинку. — Ну, и как зовут наших усталых попутчиков?
— Любовь, — девушка улыбнулась и попыталась посмотреть в окно. Но за окном уже стояла кромешная тьма и не было видно ничего, кроме размытого отражения вагонного бледно-лимонного светильника.
— А меня Сергей… Хорошее у вас имя. Вот была бы у меня дочка, так и назвал бы. Любовь! Ёмко и понятно... Ну… за любовь… – Сергей попытался уловить интонацию известного генерала.
Тёплая расслабленность постепенно разливалась по телу, стало уютнее и спать совсем уж расхотелось. Четвёртая (или пятая) рюмка пошла уже совсем приятнее, да и вкус коньяка, надо отметить, был гораздо тоньше и полнее. Сергей налил ещё.
— А я вот не люблю ездить поездами, — начал рассказывать Сергей, — чаще приходится летать самолётами. Но бывает, что секретарь не успевает заказать билет и вот… Сергей оглядел купе — бывает, что и поездами приходится добираться. Такая работа — дороги, дороги… Сергей налил ещё одну и быстро выпил.
Люба покопалась в сумке, вытащила тонкое покрывало и, подобрав ноги, укрылась им. Её взгляд как будто бы боялся остановиться на неожиданном попутчике, она искала на столе предмет, на котором можно было бы остановить свой взгляд. Но то ли на столе ничего подходящего не оставалось, то ли действительно взгляд её был слишком усталым. Она откинула волосы, мельком взглянула вверх и Сергей вдруг заметил её красивую шею, острый аккуратный подбородок.
Взгляды их нечаянно пересеклись.
Она быстро отвела глаза, и по её лицу вдруг прошло некоторое движение. Сергей вздохнул, не подобрав быстро темы для продолжения разговора, и в воздухе повисла пауза. А между тем, в его голове уже выстреливали десятки продолжений разговора, одно неожиданней другого… Только усилием какого-то органа ещё несильно пьяных чувств Сергей пытался остановить все эти варианты, судорожно подбирая подходящий.
Но... не подбиралось.
Пауза так сильно затянулась, что продолжать разговор уже не имело смысла. За окном проносилось что-то тёмное и непонятное, редко разбавленное одинокими фонарями, и это что-то тёмное и непонятное как будто бы заглядывало в купе, задавая немой вопрос. Этот вопрос начинал всё сильнее и сильнее стучать в голове у Сергея, словно какая-то липкая масса приклеивала его к себе. Он не мог сам себе точно сформулировать этот вопрос, который стучал в его висках, но сам факт существования этого вопроса он чувствовал как будто бы на кончиках пальцев. Было приятно и в тоже время, как-то не по себе. Словно кто-то другой внутри него очень остро ставил этот вопрос и требовал от него ответа.
— А как в Москве… вас… кто-то будет ждать? — Сергей взглядом показал на сумку. — Я могу помочь с вещами. Тут их взгляды снова встретились где-то в районе сумки и обоим стало понятно, что вот-вот прозвучит ответ совсем на другой вопрос.
Люба молча повертела головой.
— Ну… тогда… — из-за тупого и настырного вопроса, который стоял в голове и не давал сосредоточиться, Сергей делал длинные паузы между словами. — Ну, тогда… сами… как-нибудь. Сергей ещё раз взглянул на попутчицу и снова его взгляд скользнул по шее, по аккуратному, греческому профилю лица, и остановился где-то в верхнем районе молнии спортивного костюма.
— А всё-таки, Любовь, вы не рассказали о себе! — Сергею уже было трудно сосредотачиваться, но слова по-прежнему точно выстреливали «в цель». — Может быть, все-таки выпьем?
— Нет, спасибо. Я уже говорила, я устала и хочу спать.
— Ну, Любовь, вы же романтик… я вижу… вы любите поезда, дороги… приключения... Вы же, наверное, не первый раз путешествуете одна? — Сергей начал точно представлять себе, что он сделает в следующий момент.
— Да, я люблю дороги. Люблю поезда. Но не люблю приключений... — это было сказано так мягко и точно, что Сергей даже улыбнулся точности формулировки.
— А… ну, а как же… без приключений, — он уже переходил на пятую передачу своего актёрского мастерства, — без приключений нельзя. Мы же ведь с вами… не зря встретились… — тут он почувствовал, что начинает переигрывать: полезло что-то банальное и неинтересное.
Люба взяла со стола бутылку воды и улыбнулась:
— Давайте спать… весёлый попутчик. Вы ведь домой едете? Наверняка к жене? И возраст у вас… солидный и должность видимо тоже. Зачем вам... приключения?
В голове у Сергея как будто бы что-то щёлкнуло и замкнулось. Слова о жене и приключениях произвели какое-то неожиданное действие. Он сунул в рот бутерброд и стал усиленно жевать. Тепло вдруг стало куда-то уходить и на смену ему внутрь устремился какой-то неприятный холод. Вдруг он вспомнил сон, который видел несколько часов назад.
Какие-то столы с едой, весёлые тосты, безумные пляски…
Сон вдруг встал какой-то непреодолимой преградой и отделил его от тёплых и приятных мыслей, которые наполняли его ещё минуту назад. Почему-то захотелось пройтись, вдохнуть свежего воздуха.
— Ладно, вы тут устраивайтесь, пойду подышу. И правда, спать пора… — Он вспомнил, что при этих словах нужно посмотреть на часы. Но часы лежали на столе.
Неожиданно — то, что щёлкнуло в его голове ещё минуту назад, словно молния поразила его в самую цель. Вставая, он увидел этот теплый, домашний спортивный костюм, который так ровно и плавно облегал юное тело, эту молнию, которая наверняка скрывала что-то ещё более приятное и тёплое. Взгляд его наполнился чем-то тяжёлым и туманным. Он неожиданно для себя развернулся, сел ближе к попутчице и внезапно выпалил одним махом:
— Любовь, всё-таки мне кажется, что мы оба думаем об одном и том же…
— Я думаю о том, как быстрее утроиться спать. Не знаю, о чём думаете вы, — сухо сказала она.
— Давайте посмотрим на это… с другой стороны, — он медленно попытался протянуть руку, чтобы прикоснуться к её тёплому костюму, но был остановлен резким хлопком по руке. Хлопок был такой силы, что полупустая бутылка воды упала со стола. Этот же хлопок окончательно что-то «защёлкнул» в голове у Сергея, и он тут же почувствовал облегчение и спокойствие.
В купе как будто потемнело.
Люба встала, молча сложила покрывало в сумку, подняла упавшую бутылку воды и сунула Сергею. Захватив пуховик и накинув сумку на плечо, она быстро вышла из купе.
Не прощаясь.
Сергей остался один. Лишь на столе лежали несколько бутербродов, куски колбасы и стояла недопитая бутылка коньяка. Что-то неощутимое тёмное постепенно отходило от него, отлипало и уходило сквозь задёрнутые шторы в окно. Это неприятное чувство как будто бы забирало с собой сегодняшние ожидания его приезда, надежды на тёплую встречу дома, хорошее утреннее настроение, цветы, которые он собирался купить жене.
Как будто бы забирало самое любимое и нужное…
«Любовь ушла… — растягивая слова и скривив губы, он налил себе остаток коньяка. Сгрёб все остатки бутербродов и колбасы в пустой пакет, одним махом допил коньяк и выдохнул. В купе стало как-то вдруг неожиданно темно и грустно. Отдёрнув в очередной раз штору на окне, Сергей увидел лишь собственное мутное отражение в стекле. Это отражение словно опять задавало мучительный молчаливый вопрос, на который у Сергея ответа не было.
Идти за случайной попутчицей он уже не хотел, догонять и кричать что-то вслед было не в его практике. Выйдя из купе, он нашёл в коридоре, вдалеке, лишь двух смеющихся особ, видимо подвыпивших подружек. Захотелось воздуха, свежего, чистого, морозного. Он прошёл по коридору до тамбура и лишь открыв окно, услышал за своей спиной визгливое хихиканье.
— Дуры, — пронеслось в его голове.
Когда он вернулся в купе, часы, лежащие на столе, показывали третий час ночи.
Ноябрьская Москва встретила Сергея неприветливо.
Проводник пожал плечами, завидев его, и как будто бы выругался про себя. С неба шёл не то дождь, не то снег с дождём, — словно сама погода стыдила его за ночные приключения, хотя он пытался себя всячески успокаивать и настраивать на хорошее.
Но хорошее почему-то не приходило.
Ему казалось, что ночью он вёл себя вполне по-джентельменски, обходительно, он не понимал и не видел ту причину, что могла так сильно испортить ему настроение. Причина была только одна, и эта причина вышла ровно в тоже время с другого конца поезда. Ему не хотелось думать о ней, но и настроить себя на что-то хорошее он никак не мог — мокрый снег так неприятно ложился прямо на лицо и руки, что хотелось быстрее сесть в тёплое такси и не думать ни о чём.
— Странное ощущение, — думал он. — Ведь ничего ж не было.
Такси оказалось холодным.
— Вы хоть печку включите что ли, холодно…
— Не работает печка. Не греет. Могу только в магазин завезти по дороге, чтобы согреться, — улыбнулся пожилой таксист и завёл мотор.
Дорога до дома показалась слишком долгой.
Дома ждала горячая ванна, мягкий халат, громыхающий чайник и неудобное одинокое кресло… Жена ещё не приехала. И почему-то подозрительно не отвечал её телефон.
«Дороги, дороги, — вдруг вспомнил Сергей, — приключения…» С тяжёлой головой и неприятными мыслями он заснул прямо в халате в этом самом, неудобном, кресле.
2.
Наталья, его жена, на следующее утро должна была вернуться с корпоративного семинара, который проходил в Твери.
Она работала ведущим менеджером крупного инвестиционно-строительного холдинга, как и все ведущие менеджеры дорожила своей карьерой и не могла отказаться от семинара и его корпоративно-развлекательного продолжения. Известно, что любой серьёзный семинар заканчивается глубоко за полночь ярким и зажигательным «корпоративом», в котором «зажигают», как правило, те же, кто три дня сидел с важными лицами на заседаниях.
Нужно было видеть, как серьёзные аналитики, директора департаментов, менеджеры и простые юристы отплясывают после застолья и «официальной программы семинара». Особенное веселье начинается тогда, когда официальную программу покидают члены Совета Директоров компании. На самом деле они не уезжают по серьёзным делам, — просто «зажигательные» пляски «директоров» проходят всегда отдельно от плясок простых смертных менеджеров, в отдельных «номерах». Как правило, допускаются туда лишь избранные и приближённые особы.
Наталья работала в этой компании уже третий год и была знакома со многими её руководителями. Она не питала особых «чувств» к ним, — как правило, те бонусы и премии, которые она регулярно получала по итогам работы за год, компенсировались проблемами, внезапными дедлайнами, работой в выходные и строгими «выволчками» за обычные пустяки. Поэтому, отбыв всю официальную часть семинара, она заспешила к машине.
Дорога из Твери была ей, водителю с пятилетним стажем, знакома, и, кроме того, она знала, что корпоративный автобус отправится в Москву лишь только завтра днём, после того, как рано утром отгремят последние аккорды «зажигательного корпоратива» и «народ», разойдясь по своим номерам, отоспится после весёлой ночи.
Её муж, Сергей, должен был как раз сегодня вернуться из Киева, из командировки, — и она спешила домой, в Москву, чтобы не потерять день, этот замечательный субботний день, когда можно будет спокойно выспаться дома и побыть в эти редкие минуты вдвоём.
На пороге ночного клуба, в котором должен был начинаться корпоратив, её остановил Давид, — вице-президент компании, сын владельца холдинга. Это был полный мужчина в светлом, слегка помятом костюме, с небрежно завязанным галстуком, не совсем в цвет костюма. О нём ходили разные слухи в компании, — он практически не вылезал из командировок, курировал международную деятельность холдинга, однако никогда не пропускал корпоративные встречи, семинары и просто попойки, – видимо, таким образом стремясь повышать свою профессиональную компетенцию. По его лицу было видно, что он не зря вернулся вовремя из очередной командировки — его улыбка сверкала вместе с лицом и новым значком на лацкане пиджака.
— Наталья Викторовна, — вы что, нас покидаете? — Давид практически преградил ей дорогу.
— Давид Ашотович, мне пора. Мне нужно сегодня же выехать в Москву, завтра у меня важная встреча. Да и муж возвращается, нужно встретить.
— А… муж… да это важно. Но всё-таки, вы руководитель отдела, ваши сотрудники останутся без вас, — а мы ведь только что говорили о корпоративном мышлении, о взаимодействии, о корпоративной культуре, — язвительным тоном продолжал Давид.
— Давид Ашотович, моим сотрудникам будет гораздо спокойнее, если их руководитель не будет переживать и нервничать, — у меня болит голова, мне нужно ехать — спокойно парировала Наталья.
— Наталья Викторовна, завтра же будет автобус, зачем вы так торопитесь? И вообще, зачем вам нужно было приезжать сюда на своем автомобиле, Ашот Измаилович просил же всех отказаться от личного транспорта...
— Простите, меня укачивает в автобусе. Я пойду. Огромное вам спасибо за прекрасно организованный вечер. И, вообще… — Наталья продолжала благодарить и одновременно протискиваться в проём двери.
Давид ещё раз преградил собою путь и незаметно обнял её одной рукой за талию.
— Зря вы так быстро. Нужно в конце концов научиться отдыхать со своим коллективом, — он продолжал попытки не пропустить её в дверь.
— Я и спешу к своему коллективу. В понедельник нужно будет быть на работе не с больной головой, а пока…
Давид вдруг развернулся и пропустил Наталью в дверь, прошёл за ней и как-то смешно засуетился. Когда он суетился, это производило некоторое волнение вокруг, — из-за крупного телосложения его быстрые движения всегда носили какой-то нервный характер.
— А знаете, что Наталья Ви… Викторовна, — Давид еле поспевал за ней. — Может быть вы и меня захватите, я вспомнил, у меня тоже завтра важная встреча… Постойте, постойте, я только захвачу своё пальто.
Наталья едва успела накинуть дубленку и сложить вещи в сумку, как Давид, появившись, словно из-под земли, стал настаивать на том, чтобы она захватила его с собой.
— Я могу вести машину, Наталья Викторовна, я поведу. Зачем вам ехать в ночь, ну, зачем? Давайте, мне как раз удобно, завтра всё равно я не смогу ждать до двенадцати часов.
Что-то подсказывало Наталье, что затея возвращаться в Москву вдвоём с сыном владельца холдинга, ночью, на машине… не самая лучшая. Но как было избавиться от такого важного попутчика? Как сказать ему? И что сказать? Просто отказать? Или всё-таки остаться ночевать в гостинице?
— Наталья Викторовна, чего же мы ждём? Вы забыли что-то? – Давид продолжал суетиться. — Давайте уже поедем. У вас такой измученный вид, всё-таки давайте я поведу.
Они вышли из клуба, прошли мимо ярких переливающихся огней гостиницы и разыскали на парковке автомобиль. Давид решительно взял у Натальи ключи от машины, открыл автомобиль, уложил её вещи и сел за руль.
— Ну вот, сейчас потихоньку поедем, спешить не будем, ночь все-таки, — Давид внимательно разглядывал на приборной доске какие-то цифры, — давно не ездил на «Опеле», знаете, всё больше на «Мерседесах», — он улыбался и вместе с ним улыбалось всё его крупное лицо. Такое ощущение, что улыбались уши, щёки, оба подбородка и крупная, массивная шея. В его улыбке было что-то притягивающее и смешное одновременно… Но в глазах сверкали еле уловимые огоньки, — то ли отблески огней гостиницы, то ли какие-то неизвестные науке «искорки счастья».
Когда выехали из города, оказалось, что на трассе фонари совершенно не освещали дорогу, — полагаться можно было только на свет фар машины. Давид не спешил, каждый раз ища подходящую передачу для переключения.
— А я давно… на автомате езжу, — он опять улыбался во всё лицо. — Вам, Наталья Вии... Викторовна нужна машина помощнее, поприемистее, с автоматом. Вы же у нас давно работаете, да? — Вопросы Давида были совсем не в тему ситуации. Она переживала за дорогу, за свою жуткую усталость, за предстоящие 5-6 часов дороги, за это неприятное соседство, непонятно откуда упавшее на её голову.
«Зачем он здесь? К чему? Зачем он поехал? Вряд ли торопится, хотя кто знает… Зачем ему понадобилось ехать именно со мной…» — Вопросы в её голове толпились и налезали один на другой, она не могла найти подходящую причину и, устав от этого, закрыла глаза.
— Автоматическая коробка передач, конечно, штука удобная... Да и помощнее будет… А знаете, Наталья, давайте мы вам организуем машину с нашего гаража. Нет, вы послушайте, у нас же списывают хорошие машины, мы можем в порядке премии какой… или просто поощрения… вы спите? Давайте поговорим, а то я после крепкого Чиваса тридцатилетней выдержки как-то неважно себя чувствую; вы не спите, давайте поговорим о чем-нибудь!
— Какого Чиваса? Виски? — сон Натальи даже не успел начаться. — Постойте, вы что, уже выпили на корпоративе? Вы же сели за руль???
– Ну конечно, пил. Chivas Regal три… тридца… ну как же не пить такой? Аркадий Григорьевич привёз… специально из Парижа!
— Давид Ашотович, вы же за руль сели! Ну, так нельзя! Это не лезет ни в какие ворота!
— Какие ворота, Наталья? Я обычно так и езжу, меня никто не останавливает. Хотя и тут тоже (он оглядел машину внутри) меня тоже никто не остановит. Меня вообще остановить нельзя! — Он многозначительно посмотрел на неё.
— Нет, Давид Ашотович, так не пойдёт, давайте меняться, я поведу сама.
— Что ви так переживаити? — вдруг в его речи провился незнакомый до сих пор акцент. — Всё нормально, едем, тепло, светло (он показал на дорогу, освещенную лишь дальним светом фар), вы — домой, я — домой, я вас повезу… Не надо так переживать.
Наталья достала телефон и машинально посмотрела на часы. Была половина первого ночи. Мысль о быстром и спокойном путешествии обратно домой в эту ночь, после такого «весёлого» корпоратива, ей уже показалась ошибочной.
— А, не переживайте так, — акцент все сильнее и сильнее прорастал в речи Давида, видимо, он и сам начал волноваться. — Ну давайте поменяемся что ли, если вам так будет спокойнее...
У неё отлегло от сердца.
В своей машине, за «своим» рулем она чувствовала себя гораздо спокойнее, чем на пассажирском сиденье в своём же автомобиле с подвыпившим начальником.
Они остановились на тёмной обочине, обошли машину и сели. Наталья пристегнулась, поправила сиденье и нажала на газ. Она знала эту дорогу, знала и примерно помнила все населённые пункты, которые должны были встречаться по трассе, — когда-то она с родителями ездила на дачу к родной тётке по этому шоссе.
Давид сидел, немного насупившись, и смотрел прямо на дорогу. Он громко дышал, — давал знать лишний вес и некоторая усталость.
— А знаете, Наталья, вы очень ответственный человек, судя по всему, — Давид явно искал тему для разговора. — Вам можно было бы доверить большие дела… я могу поговорить с Ашотом Израилевичем, вы же… руководитель департамента?
— Нет, я ведущий менеджер. В юридическом департаменте. Но, знаете, что Давид Ашотович, не стоит… торопиться.
— Как не торопиться? Очень даже надо торопиться! Хороших мест на всех не хватит! — Он сделал многозначительную паузу, подняв указательный палец кверху. — Я устрою… Устрою. Давид если говорит…
— Давид Ашотович, давайте об этом в Москве поговорим. Сейчас уже устали все. Нам бы доехать спокойно…
— Наталья. Я сказал — я сделаю. Ты хороший человек, ответственный. Вот меня везёшь домой… — он опять заулыбался во все лицо и появилось ощущение, что в салоне включили освещение – так сильно сияло от него сивушным теплом и блеском глаз, что, казалось, стало светлее.
— А мы уже перешли… на ты? — Наталья не отрывала глаз от дороги.
— Ну… мы же… не чужие… работаем в одной компании, ты тоже... — он начал делать длинные паузы… станешь руководителем департамента… введём тебя в Совет директоров, поднимем… так сказать… хорошие кадры не должны пропадать… Да?
Он вопросительно посмотрел на Наталью, которая продолжала внимательно смотреть на дорогу.
Ей было трудно отвести глаза и посмотреть на него, — она не знала, как сказать один раз, одним словом, чтобы было не обидно, но и в тоже время понятно. Чтобы до сознания этого «большого» человека дошло понимание — что вот так, ночью, в автомобиле, на пустой одинокой дороге, в компании пьяного сына директора компании она не хочет решать свою судьбу и свой рост в компании. Но грубить она не хотела, и долго подыскивала слова для ответа. Так долго, что ответ так и не прозвучал.
— Да… хорошие кадры нужно поднимать, нужно вдохновлять… – продолжал Давид. Остановить его уже было невозможно, он генерировал слова-девизы с быстротой опытного спичрайтера. — Хорошие кадры это наше всё!
— Да, бросьте вы, Давид Ашотович, какие кадры, какой директор, какой Совет директоров, ну что вы… вот так… — она продолжала подбирать слова. — Ну вот так… ну это не решается, это нужно… как-то обсуждать… ну, так не делается!
— Наталья, — Давид попытался развернуться к ней на узком пассажирском кресле, — Наталья, я сказал, — он бил себя пальцем в грудь, — я сделаю. И в конце концов, Наталья, мы знаем друг друга уже давно, я не первый год слежу за тобой, ты очень ответственная… я знаю… ты красивая женщина. Я… — он не находил слов, чтобы как-то развернуть эту фразу в нужное ему русло… — Я бы очень хотел… — чтобы у нас было понимание какое-то… взаимопонимание… ну… мы же не дети, Наташа. Мы же взрослые люди!
В её голове этот сумбур сказанных Давидом слов стал постепенно складываться в точный, четкий «пазл», — только сейчас до неё стали доходить и его странные слова, сказанные в перерыве семинара, и его приставания сегодня на корпоративе, и его внезапное «Я поеду с вами», и карьерные обещания, и «светлая дорога» в Совет Директоров.
Как только этот «пазл» сложился, она покраснела.
Как-то даже захватило дух, как вдруг всё встало на свои места. А Давид продолжал нести какой-то бред про взаимопонимание…
— Я так понимаю, что вы мне что-то предлагаете в обмен на карьерный рост? — точная фраза вопроса родилась быстро и была произнесена так отчетливо, что Давид от неудобства засмущался и заёрзал в кресле.
— Наталья… жизнь устроена так, что одному по длинной лестнице добираться до вершин очень тяжело, – вдруг его голос стал грубым и напряженным. — И те, кто помогает нам в этом пути, — это наши друзья, наши близкие, те, кому мы обязаны, — они также ждут нашей помощи, понимаешь? Так устроен мир! Я человек серьёзный, ты знаешь, если я предлагаю помощь, мне много не надо. Да мне ничего не надо! Просто я хотел бы… тебе звонить, приглашать, быть где-нибудь… — он вдруг снова засуетился, — знаешь, у меня много хороших друзей, они были бы рады пригласить нас с тобой. Это всё серьезные люди, большие люди, Наташ. Разве это нехорошо – быть среди больших людей, получать хорошие проекты, подряды, встречаться в хорошей компании… А?
— Давид Ашотович, что значить «быть»? Где быть?
— У друзей быть! Встречи, праздники, я же светский человек, ты же понимаешь!
— Я понимаю, да! Вы мне предлагаете работать в вашем эскорте, что ли? Быть с вами — это что значит? Зачем вы поехали со мной, чтобы вот это всё мне сейчас предлагать? Вы другого места не нашли? — внутри Натальи всё кипело; хотелось остановиться и дать этому «большому человеку» чем-нибудь очень больно. Ей было неприятен этот разговор, как неприятно было его общество и всё, что он говорил до этого.
— А ничего, что я замужем? Что у меня хороший, любящий муж, между прочим, очень успешный, директор фирмы. Вы не подумали, что я могу сказать вам «нет»?
— Ты же взрослая женщина, Наташа. Я не предлагаю жениться, я предлагаю… партнерские отношения.
— Это не партнерские отношения! Это хамские отношения! И ведёте вы себя по-хамски! Мне дорога карьера и работа, но есть вещи, которые… которые просто не продаются. Я замужем, и этим все сказано. — В её голосе появились твердые нотки.
— Э, да… это какие-то старые мамины заблуждения! Наталья, это старо, как мир! «Продаётся»! «Не продаётся»! Я слышал уже много раз «Я замужем». Когда твоя ежемесячная премия будет равняться годовому доходу мужа, про это как-то быстро забывают. Или тебе муж совсем не ограничивает в средствах?
— Причем здесь средства? — какой-то холодок пробежал по её телу.
— Притом, что ты говоришь, как все. Почему ты не хочешь жить так, как хочешь ты? Почему ты живёшь так, как от тебя этого требуют? Ведь это неправильно! Мы должны сами получать удовольствие от жизни, от тех возможностей, которые она нам даёт! Ну?
Он опять как-то странно хихикнул и отстегнул ремень безопасности, который так сильно прижимал это большое тело к креслу.
— Я не понимаю, к чему этот разговор здесь, в час ночи, на ночной дороге?
— Дорога длинная, ночь холодная. Мы могли бы и остановиться… отдохнуть.
Наталья вдруг ощутила тот самый холод, который внезапно ворвался внутрь неё — холод почему-то обжигал все внутренности и в голове застучало что-то очень громкое и неприятное. Словно ночь, а вместе с ней холод и темнота, открыв все стекла машины, ворвалась внутрь салона, внутрь неё самой. Хотелось громко крикнуть, но что именно кричать, она не знала. Внутри неё была не просто обида и боль, — это было странное ощущение, что тебя вдруг приняли за другого, ошиблись, отправив тебя не той дорогой, не туда.
И пути назад уже нет.
Это длилось всего несколько секунд. Однако их хватило, чтобы она ощутила не только приступ внезапного холода, но и чужую тёплую руку, которая вдруг появилась на её колене. Эта рука лишь только бесцеремонно коснулась её колена, но быстро отпрянула.
— Наталья…
Она не успела посмотреть в его глаза.
Это был всего лишь какой-то миг.
Секунда.
Вцепившись в руль железной хваткой, она сильно ударила его по этой тёплой и бесцеремонной руке; он как-то неприятно взвизгнул и отпрянул всем телом к окну, как будто ожидая и других ударов в свою сторону.
В следующую секунду она почувствовала, что машину резко развернуло и свет фар неожиданно стал коротким, — теперь перед ней была не дорога, а деревья, стоящие на обочине. Машина вылетела на обочину, пролетев несколько метров, упала в кювет и, по инерции продолжая движение, с грохотом и звоном стекла, уткнулась в черно-белые березы и тёмные, колючие кусты.
Наталья почувствовала сильную боль в груди и услышала страшный крик попутчика, которого рядом уже не было. Последнее, что помнила она – это сильный холод, который сковал её так, что она не могла пошевелиться. Страшный и жгучий холод. Сознание проваливалось и в голове стояла только одна мысль…
Сергей… Сережа… Сережа…
3.
Телефон по-прежнему твердил что-то о недоступном абоненте. Проснувшись в неудобном кресле, Сергей набирал и набирал один и тот же номер и, набирая, каждый раз придумывал причину: то он представлял себе недоступную телефонную зону, то разряженную батарейку, то нечаянно потерянный телефон…
Никакие причины не могли успокоить его.
Он встал, прошёл на кухню, поставил на плиту чайник.
И продолжал набирать.
«Договаривались провести субботу дома, отдохнуть. В чём дело? Почему вдруг изменились планы?» Он не мог найти ответа. А в голове копошились вчерашние ночные неприятности, — они оставили какой-то неприятный след в душе, он не мог отвязаться от этих мыслей — события ночи то и дело возвращались к нему в образе попутчицы-спортсменки. Хотелось отвлечься от них, но что-то грызло его внутри, мучило и не давало успокоиться.
Телефон не отвечал.
Он бросил его на стол, налил чай в большую кружку.
Звонок раздался неожиданно, пока он тянулся к телефону — все неприятные мысли моментально улетучились и на лице появилась первая за эти сутки улыбка.
— Серов ваша фамилия?
— Да, Серов. Что случилось?
— Ваша жена у нас в больнице, приезжайте. Боткина, дом два.
— Что случилось?
— Авария на Ленинградском шоссе. Приезжайте.
Такси он ловил через две минуты около подъезда.
Это были самые тяжелые две минуты его жизни.
Мысли в голове проносились не просто быстро — это был какой-то бешеный калейдоскоп сменяющихся сомнений и опасений, боли и горечи; он сжимал кулаки, теребил ручку двери, просил водителя поторопиться…
Поднявшись на третий этаж больницы, он заметался между информационной стойкой и врачом, который вышел из первой попавшейся палаты.
— Серова? А, в оперативной хирургии, по-моему, утром привезли, то ли восьмая, то ли девятая палата.
Он бросился по коридору.
Коридор был длинный.
Он только успел краем глаза заметить привычный больничный быт — уборщица убирала полы, разносили и раздавали какие-то стаканы, наверное, с чаем, стояли какие-то студенты… всё это мелькало в его глазах, как продолжение того сумасшедшего калейдоскопа, который начался с того тревожного телефонного звонка.
Распахнув дверь в восьмую палату, он остановился, озираясь по сторонам. Половина кроватей были пустые.
— Серова Наташа здесь? — Сергей как будто бы обращался не к посетителям палаты, — вопрос прозвучал куда-то вверх, как бы поверх больных, лежащих на койках.
В углу с кровати приподнялась седоволосая бабушка: «Серова? Нет тут таких, молодой человек. Это вы заблудились, наверное. Серовых тут нету. Может в десятой? Или в девятой? Да, заблудились… Серовых тут нету…
В девятой палате Натальи тоже не оказалось.
Дверь в десятую палату была открыта. Два молодых медбрата в белых халатах выносили тумбочки из палаты как раз в тот момент, когда Сергей пытался туда войти. В палате были наставлены кровати, тумбочки, шкафы — словно кто-то переезжал куда-то вместе с больничной мебелью… Ворвавшись в палату, Сергею пришлось перепрыгивать стоящую у выхода кровать, и отодвигать мешавшую тумбу.
— Серова Наташа тут? — он уже был готов бежать дальше, но развернувшись, он неудачно толкнул эту тумбу и, споткнувшись об неё, упал, причём ударившись всё о ту же злополучную тумбочку.
К калейдоскопу мыслей, вертевшихся с бешеной скоростью в голове, добавились немыслимые слова и самые отчаянные выражения, а боль и горечь продолжали душить его.
Было неприятно, противно, больно.
Поднимаясь и отталкивая от себя предметы больничной мебели, так неудачно подвернувшиеся под руку, он лишь увидел приклеенный к тумбочке маленький образок Николая Чудотворца.
Кто его приклеил сюда, когда? Зачем? Что произошло с тем, кто приклеил сюда эту маленькую иконку? Жив он?
Калейдоскоп в голове не унимался.
Он встал, отряхнулся и вдруг услышал за своей спиной знакомый тихий голос:
— Серёжа!
Это была Она.
— Наташа, — он бросился к ней. — Наташа. — Он выдохнул и обнял её.
— Серёжа, ты меня нашёл! – Она попыталась аккуратно и коротко улыбнуться. Бинты, которыми была обвязана её голова, не давали улыбке состояться. — Ты меня нашёл.
— Не сразу, но нашёл. Заблудился тут у вас. Что случилось?
— Серёжа, не сейчас. Все хорошо. Хорошо… кончилось. Всё хорошо… будет. Главное, что мы вместе. Всё хорошо.
Он оглядел палату.
В этот момент рабочие зашли за последней тумбочкой.
Когда её уносили, он успел увидеть только маленький образок, приклеенный к углу той самой злополучной тумбочки, об которую он споткнулся.
Сергей ещё раз внимательно присмотрелся к этой иконке и ему показалось, что с этой запылённой и выцветшей картинки ему кто-то улыбнулся.
=============================
Книгу можно БЕСПЛАТНО скачать на сайте LITRES.RU по ссылке: http://www.litres.ru/maksim-valerevich-fedosov/desyat
Все истории из книги «X» можно прочитать на сайте Максима Федосова: http://maximfedosov.ru/