- Ты всё не так поняла... - Вадим сокрушённо качает головой. - Мы вовсе не общались. Но пойми одну вещь: это именно Лена мне устроила ту поездку, очень нужную мне, очень важную для меня. Она это сделала через отца. Я просто не стал тебе этого говорить. Не потому, что хотел скрывать, просто мы никогда это не обсуждали, и…
- Ну, да, - киваю я. – Ты хотел представать передо мной перспективным и значительным. Тебе это удалось.
- Нет, это не так. Ты совершенно не понимаешь. Мне не нужно было пускать пыль в глаза. Просто в каких-то случаях невозможно без личных связей. Поверь мне. И тебе самой нужно этому учиться. Если ты хочешь чего-то добиться, нужно правильно использовать связи. Да, Лена мне всё рассказала. Но ты молчала, и я подумал, что так правильно и... Понимаешь, я видел, что ты разболелась, ты переживала, я не хотел тебя расстраивать всякими неприятными воспоминаниями…
- Спасибо, - говорю я. – Очень заботливый выбор. Про Лену я узнала по другим каналам. И мне стало всё понятно. Я-то думала, что это просто Лена, а она оказалась дочкой проректора. Согласись, это всё-таки две совершенно разные Лены. В общем, Лена устроила тебе нужную экспедицию, а в награду пожелала тебя вернуть. Ну, если не вернуть, то хотя бы обнулить возможную соперницу. Что она и провернула.
- Ника, всё было не так. Она просто хотела тебя увидеть...
- И оценить уровень опасности, - говорю я. - Понятно… Не поленилась приехать из Москвы, пришла, посмотрела, прикинула, что я не представляю особенной угрозы, что я хоть и не беззащитная овечка, но в целом просто провинциальная идеалистка. То есть, для неё не опасная. Ведь она так тебе сказала, да?
- Нет, она… она тогда сказала, что делает это скорее для тебя… чтобы ты не рассчитывала, не строила каких-то планов…
- Какое благородство со стороны твоей жены, – весело говорю я. – Я вижу, что в этой истории все действовали исключительно в моих интересах. Прямо изо всех сил позабыв о себе.
- Прости её. Постарайся её понять…
- Боже мой, Вадим… ты пришёл ради Лены? Да, пожалуйста, считай, что я её поняла. Но я тебя не понимаю. Я не понимаю, как взрослый человек с высшим образованием может начинать какие-то отношения, если не закончил предыдущие. И не просто с какой-то девушкой случайной, а с собственной женой. Нужно быть или идиотом, или подлецом, или трусом.
Вадим поднимает брови и молчит. А мне вдруг становится легче. Похоже, действительно, нужно уметь высказывать по адресу всё, что у тебя там собралось и накипело – высказывать и не жалеть. Прямо в лоб. Даже если ты не права. Потому что пока ты думаешь, права ли ты, поезда уходят, а ты попадаешь в больницу с невыясненным диагнозом. У меня даже вспыхивает неожиданный аппетит, и я с удовольствием допиваю «Изабеллу», доедаю антрекот и доскребаю сложный гарнир. Кстати, очень вкусно.
А вот Вадим, похоже, аппетит, наоборот, потерял. Сидит молча, потом тяжело вздыхает и закуривает. Я отодвигаю пустой лоточек и тоже присоединяюсь. И даже милостиво прикуриваю от его зажигалки. Сигарета сближает. Наверное. Но не настолько, чтобы я захотела сейчас с этим человеком, например, танцевать.
Хотя вряд ли мысли о танцах сейчас приходят ему в голову. Он очень аккуратно стряхивает пепел в стеклянную пепельницу.
- Ты хочешь какой-то безошибочной жизни, - говорит он не сразу. – Ты забываешь, что жизнь состоит из множества ошибок. Что-то ты делаешь не так. Неправильно. Потом сожалеешь.
- Ну, отлично, - говорю я. – Хорошее объяснение. Например, преступник, убийца, стоит перед семьёй убитого и говорит: вы знаете, жизнь полна ошибок. Извините, я нечаянно ошибся.
- Ну, убийство - это всё-таки крайний случай, - говорит Вадим, не глядя на меня.
- Ну так вот, чтобы этих крайних случаев не было, - говорю я, стараясь не выглядеть запальчивой, - придуманы какие-то правила для людей. О которых просто нужно помнить...
- Мне не могло прийти в голову, что ты так будешь переживать...
- Но ведь я в итоге попала в больницу. Ты же это знал! – говорю я и понимаю, что вот сейчас уже не смогу быть спокойной: вся прошлая обида хлынула из меня и затопила сердце. – Олег, я свой день рождения провела в больнице. Я майские праздники пролежала в больнице. И если бы я оттуда не удрала, я бы и День победы там встретила. Это мы с Милкой разработали план, как мне оттуда смыться… И ты ведь знал, что я занимаюсь военными темами, ты знал, что я к этому празднику готовила материалы, ты не мог не знать, как мне было важно это... И в итоге опять у меня всё провалилось...
- Ты меня в этом упрекаешь? - Вадим поднимает голову. Глаза у него несчастные. Он физически не переносит чувство вины.
- Я совершенно не упрекаю, - спокойно говорю я, я уже взяла себя в руки. - Я просто констатирую факты. Ты ни разу не пришёл ко мне в больницу.
- Но ведь ты сказала: Не приходи, я не хочу тебя видеть, – цитирует он.
- И ты обрадовался, - не могу удержаться я.
- Я не обрадовался. Я просто решил не портить твою репутацию. Город маленький…все друг друга знают. Могли пойти разговоры.
- Разговоры о чём?
Он молчит.
- Ну, о чём? О чём? – понукаю я безжалостно. - Вот я лежу в больнице, ко мне приходят все: родители, сотрудники, одноклассники. И вот ты приходишь. И что? Что-то сразу трагическое происходит в мире? В нашем городе? Во вселенной? Что за разговоры могут пойти, я не понимаю?
- Мне очень жаль…
- Тебе жаль? Я не знаю, что мне тебе сказать на эти величественные слова.
- Я просто хочу, чтобы ты знала: мне очень жаль.
- Какая ценная информация, - говорю я спокойно. - Тебе жаль. Ну что ж, я тебе верю. Может быть, тебе и правда жаль. Только толк-то какой от твоего «жаль»?
Он смотрит на меня исподлобья, и я вдруг вспоминаю, как Милка сказала: он, наверное, и трус… Спокойно так сказала. Как будто «трус» - это такое вполне допустимое качество, применительное к мужчине…
- Ника, хорошо, пусть я виноват, - говорит Вадим. - Но я не хочу терять наши отношения.
- Наши отношения… - я на минуту задумываюсь. – Слушай, а наши отношения – это что? Что именно ты не хочешь терять? Как они называются – наши отношения? Назови одним словом?
Он молчит и опускает глаза. Что и требовалось доказать.
Я вытаскиваю из сумочки деньги и кладу на стол две купюры.
- Здесь хватит на мой ужин, - говорю я и щёлкаю замком.
Холодный, окончательный щелчок.
- Убери, пожалуйста, деньги, - говорит Олег.
- Нет, - говорю я непреклонно.
- Забери деньги, я их не возьму, - говорит он.
- Значит, их возьмут официанты.
Я быстро встаю и улыбаюсь.
- Извини, я должна бежать. Я совершенно случайно вспомнила, что меня ждут. Не провожай.
И я, действительно, почти бегу. Прямо сломя голову слетаю по лестнице, прикидывая по дороге, что даже если он решит меня догонять, то всё равно должен будет сначала расплатиться, а я за это время уже смоюсь на улицу – главное, оперативно забрать одежду из гардероба, а застегнуться можно и на улице, и шапку можно будет нахлобучить тоже уже на улице - главное удрать, главное удрать куда подальше и больше не вспоминать, и больше не вспоминать, ничего не вспоминать... Меня ждут, не провожай...
Какой чистый воздух после ресторанного чада... Какой чистый синий вечер... Синие сугробы. Синие тени. Синий-синий иней лёг на провода. Тёмные прямоугольники домов на фоне тёмно-синего вечернего неба. И россыпь светящихся квадратиков на них... Ну, и кто там меня ждёт? Кто меня ждёт сегодня вечером на этом свете, на этой земле? Эй!
Мои сапожки резво скрипят по снегу, отмеряя повороты знакомых улиц, ведущих к дому.
На мою беленькую шапочку с цветком над ухом садится снег.
Снег меня ждал сегодня вечером. Город мой меня ждал…И кто-то ждёт меня за светящимися квадратиками окон… Вон они, мои квадратики, и совсем не жёлтые, а вовсе даже голубые...
Я тихо, бесшумно раздеваюсь в прихожей, в одних носочках, на цыпочках прохожу по коридору и заглядываю в зал.
Свет погашен, мерцает голубой экран. Папа уже уснул, глядя вечерние программы, а мама ещё сидит перед телевизором и вяжет мне шарф. Длинный, в котором я поеду к морю… Милка притащила схему вязки, и мама немедленно бросила себя на амбразуру… Мой будущий длинный шарф и моя будущая длинная дорога к морю… Какое же оно зимой, это море… неужели и правда, не мёрзнет? Неужели правда? Но тогда какое же оно зимой, это море?..
Свет от экрана таинственно-голубоватый, и всё так уютно перед моими глазами. И счастливое предвкушение вдруг волной захлёстывает меня… Вот кто меня ждёт - море...
Я проскальзываю в свою комнату, запираюсь, быстро стягиваю с себя парадные одёжки, с удовольствием завёртываюсь в тёплый халат. Потом привычным жестом вытягиваю из-под кровати дорожную сумку, а из неё - из укромного кармашка - пачку писем. Устраиваюсь на постели, уютно-уютно завёртываюсь в плед, открываю наугад первый попавшийся конверт... Вот кто меня ждёт...
«Моя милая пани, я опять не писал вам кучу времени и готов повеситься от отчаяния - прямо на первой попавшейся крымской сосне…»
Я улыбаюсь и тихо смеюсь... Вот кто меня ждёт...
продолжение http://www.proza.ru/2018/05/15/888