Однажды. рассказ

Георгий Власов 2
          Как-то в канун Нового года меня людской волной затянуло и в без того
  набитый супермаркет, который поглощал и поглощал народ, мечущийся в состоянии
  массового гипноза по городу, сметая с прилавков всякую провизию, снедь, питье
  и многочисленные, никому не нужные глупости. Это неистребимое желание предельно
  забить авоськи, пакеты , сумки ритуально повторяется перед всякими праздниками
  и доходит порой до какого-то иступленного вероломства,напоминающий библейский
  конец света.
          Посреди маркета в трех огромных аквариумах красовалась живая рыба,
  предназначенная для продажи. Благородные осетры, зеркальные карпы в соседстве
  с изящной форелью и золотистыми сазанами купались в воздушных пузырьках,
  поблескивая чешуей и светлыми ободками глубоких невинных глаз. Но люди с
  озабоченными лицами не обращали ни малейшего внимания на это восхитительное
  зрелище. Народ уплотнялся у касс, с трудом проталкивая вперед набитые доверху
  тележки.
          Среди всей этой вакханалии я заметил девчушку, поведение которой
  показалось мне необычным. Худенькая, с большими иконописными глазами, в
  плохоньком потертом пальтишке она, протиснувшись к аквариуму, буквально замерла
  в каком-то мистическом оцепенении перед этой , пока еще живой, красотой. Ее
  маленькое существо протестовало и никак не вмещало таких привычных и обыденных
  для всех взрослых людей истин. Неужели эти умные дяденьки и тетеньки покупают
  живую красоту, убивают ее,а потом едят??? Открытие это для бедной девочки
  оказалось большим потрясением. Она глазами искала поддержки, наталкиваясь на
  лица, в которых лишь тускло отражалась глухая обездвиженность их взрослого
  равнодушия. А ее желание помочь тонуло между ужасом и полной безысходностью.
  Похоже, она вспомнила сказку о доброй фее, и я слышал, как она шептала слова
  заклинания,успокаивала этих красивых рыб, молила подождать немного.
  Фея непременно сотворит волшебство и освободит их из плена злых людей.
  Получается, что взрослые большие люди только притворяются добрыми? А чтобы
  было не стыдно, так красиво оформляют свое жестокосердие? Она с трудом
  протискивалась к другому аквариуму, возвращалась назад, в надежде ловила
  взгляды людей, металась. Ее губы шептали что-то , вздрагивая, она старалась
  принести последнее утешение этим прекрасным существам, попавшим в беду.
          А рыбы, тяжело дыша пузырьками воздуха, недвижно стояли в воде,
  шевеля плавниками, наконец , начиная понимать поведанную им страшную правду.
  Какая-то недовольная дама, проколов девчонку, как бабочку,сердитым взглядом,
  забубнила своим накрашенным ртом:" Мелкая, разве тебе непонятно, как ты всех
  достала здесь?! Мешаешь! Иди уже!" И будто пнула ее последними словами..
  Худенькая фигурка, испуганно нырнув под руками стоящих покупателей,неожиданно
  появилась у другой витрины, припав душонкой к холодному стеклу. Она озабоченно
  и торопливо шептала будто молитву, прося прощения за всех людей на Земле,
  стараясь успеть поведать этим красивым рыбам что-то важное и сокровенное.
  Красотой нужно любоваться.Но это была живая красота, она дышала, глядя на нас.
  Как же можно ее есть? Если взрослые люди принимают смерть своих меньших
  братьев, как повод для радости и удовольствия, или хуже того,когда это
  становится нормой, то ни им, ни этим прекрасным рыбкам помочь уже не возможно.
          Так думала маленькая девочка, стоявшая у витрины, и никто не замечал,
  как стекали по лицу бриллианты ее драгоценных детских слез.Иногда их капли
  отрываясь вспыхивали искорками в свете неоновых ламп. И мне представилось,
  наверное, от таких вот искорок Господь зажигает свечи в своих храмах.А может,
  это мы мешаем доброму сердцу творить божественную любовь ко всему живому?
  Казалось, будто в чистой детской душе под этим поношенным пальтишком спряталось
  от жестокого мира все человеческое сострадание и милосердие.
          И вдруг в огромном пространстве супермаркета с его непогрешимо
  блистающей эффектной рекламой и сверкающими витринами мне стало нечем дышать,
  комок перехватил горло, и я, бессильно махнув рукой, поспешил выйти вон.