Кораблики подлетали, делали круг над холмами, ныряли во внутренний дворик и тут же поднимались. Казалось, стервятники кружат над мертвым животным и, опускаясь, клюют его безжизненное тело. Однако все происходило наоборот: летательные аппараты, не приземляясь, открывали люки и сбрасывали на пожелтевшую траву комки розовой плоти. А те, собираясь воедино, образовывали сначала плоскую лепешку, а затем невысокий холмик с пологими склонами.
Все мы, совсем недавно оберегавшие стража и заботившиеся о нем, стояли на закостеневшем трупе и смотрели, как на мертвеце возникала новая жизнь.
Последний кораблик взлетел перед нами, и наши лица обдул слабый воздушный поток.
Живой розовый холмик в мертвой продолговатой впадине выглядел одиноко и беззащитно, однако мне он показался чужим и ненужным.
Оказалось, что так считали не все. Лена, стоявшая рядом с Таа, выдернула ручку из пальцев матери и сбежала по крутому склону. Девочка прикоснулась ладошками к влажно блестевшей плоти, и тишину разогнал счастливый детский смех.
Дочь повернулась и, не отрывая рук от розового холмика, смотрела на нас и улыбалась. Она вновь засмеялась, и близнецы, сидевшие на руках у родителей, ответили возмущенным ревом.
Признаться, я не понял, почему заплакали Питер и Айвен, но отец и мать почувствовали, чего хотят дети. Айзек и Ирина спустились вниз, мальчишки замолкли и со счастливыми улыбками потянули ручонки к розовому холмику. Отпущенные родителями на пожухшую траву, близнецы слаженно подползли к плоти и принялись лупить ладошками по гладкой поверхности. Дети смеялись уже втроем.
Диидаа прикоснулась ладонями к своему животу, улыбнулась и осторожно спустилась вниз. Все дети, рожденные и нерожденные, собрались вокруг живого холмика и, судя по улыбкам, радовались его присутствию.
– Это Дилт, – сказала Таа.
У нас появился новый подопечный.
* * *
Кораблик зависал над холмиком на минуту-другую, затем приземлялся рядом. Открывался люк, и наступала наша очередь. Мы открывали фляжки, выливали молоко на розовую поверхность и высыпали на нее коричневый порошок. Лена, Питер и Айвен ходили и ползали рядом, заставляя обходить их. Время от времени мы пытались удалить детей, но постоянно наталкивались на искреннее возмущение. Приходилось оставлять малышей в покое.
Диидаа постоянно была с нами и тоже выливала молоко из фляжек.
Я слышал, как она сказала Таа:
– Болит живот, а как спущусь сюда, сразу же все проходит.
Плоть моментально впитывала молоко и порошок, а вот кожа детей подобными свойствами не обладала. И если на темной коже близнецов коричневые разводы оставались почти незаметными, то Лена выглядела ужасающе. Впрочем, вода, нагретая на солнце, и мыло, изготовленное Шестьдесят четвертой, приводили дочь в нормальный вид.
Порошок оказался тем самым строительным клеем, который мы смешивали с песком и водой. А ведь мы не жалели раствора, когда в пустыне строили стену вокруг стража. Возможно, та преграда создавалась как запас пищи. Тогда фундамент нашего дома и защитная стенка – кладовые съедобных веществ. Интересно, что будет, когда Дилт вырастет и доберется до них?
Пока же плоть поедает мертвого стража. Холмы, окружающие продолговатую низину, оплывают, съеживаются на глазах. Думаю, молоко и порошок – это лишь витамины и добавки для маленького Дилта.
Зеленый газон наступает и замещает высохшие длинные плети внутри ограждения из холмов. Зато снаружи трава с листочками-коготками еще жива. Сам страж давно мертв, а его отростки из последних сил стараются пополнить запасы пищи для нового узла.
* * *
Детей не оттащить от молодого Дилта. Разумеется, все малыши без одежды, ведь плоть ест все, кроме людей и камней. Впрочем, мелкие камешки она тоже поглощает.
Поверхность розового холма изрезана впадинами и морщинами. Благодаря этим неровностям, дети легко забираются по пологим склонам. Потом малыши кувыркаются вниз, ужасая родителей. Смех и радостные возгласы слышны даже в башнях.
Лена, начавшая говорить, часто прикасается ладошками к растущему узлу и произносит всего одно слово:
– Хороший!
Так узел получил имя.
* * *
Хороший быстро вырос до размеров взрослого узла, но отличается от собратьев. Обычные крутые стены у нашего подопечного только с трех сторон, а четвертая остается пологой, и наши дети по-прежнему резвятся на этом склоне.
У нашего узла нет входов. Кажется, ждем их не только мы. Кораблики кружат над холмом, зависают над ним, словно пытаются что-то объяснить непослушному детенышу. Однако Хороший довольствуется общением с малышами и никого не пускает внутрь.
Вход он все-таки сделал, но Ирине из-за этого пришлось изрядно поволноваться.
Женщина стоит у черного прямоугольника и упрашивает:
– Питер, выходи! Выходи, пожалуйста!
Чернокожие мальчуганы как-то незаметно выросли и начали ходить. Говорить они пока отказываются, но соображают неплохо.
Вот и сейчас Питер первым проник в образовавшийся вход. Увы, узел не пускает Ирину внутрь, заставляя ее стоять перед твердой плитой.
– Хороший, впусти меня, пожалуйста! – просит она.
Айвен решает составить брату компанию и протискивается в черный прямоугольник. Узников теперь двое. Ирина обреченно замолкает.
Лена скромно стоит в стороне, но я чувствую, что без участия дочери тут не обошлось.
– Почему Питер убежал в узел?
– Я ему по попе дала, – честно признается дочь.
Раскаяния в ее голосе не слышно – напротив, Лена убеждена в том, что Питер получил по заслугам.
– За что ты его ударила?
– Он меня укусил.
Девочка демонстрирует следы зубов на руке. Вещественные доказательства налицо – дочь уверена в собственной правоте. Думаю, продолжать дознание не стоит.
– Пожалуйста, выведи мальчиков, а то их мама беспокоится.
Лена согласно кивает и на глазах изумленной Ирины беспрепятственно проходит сквозь черную плиту. Вскоре она выходит обратно, держа за руки улыбающихся близнецов.
* * *
Дети стремятся иметь свой маленький домик, где их никто не потревожит. Некоторые маленькие люди любят сидеть под столом, другие строят убежища из стульев и одеял, третьим родители покупают маленькие палатки в магазинах игрушек.
Лена, Питер и Айвен получили собственный мирок от Хорошего, и какое-то время ни один из взрослых не мог туда проникнуть.
Корар – так назвали своего сына Бааг и Диидаа. Вообще-то мать малыша хотела назвать его в честь своего отца, правителя Коораара. Увы, по понятиям стран, в которых когда-то жили молодые родители, сын простолюдина не имел права носить имя с двумя длинными гласными. Так младенец стал Кораром.
Женщина с грудным ребенком вынуждена больше времени проводить дома. Диидаа с удовольствием нянчилась с малышом и быстро заметила, что рядом с Хорошим Корар совершенно не капризничает. В результате Дилт собрал вместе всех детей и молодую мамашу – ребятня оказалась под присмотром взрослого человека. Так Диидаа стала нянькой для всех наших детей.
Детское помещение чем-то манило даже несмышленого Корара. Вместе с младенцем допуск в секретное убежище получила и его мать – Диидаа вошла внутрь узла. Вскоре Хороший открыл еще один вход – маленькая женщина получила персональное приглашение. Далее она убедила узел вырастить в жилище ванну, туалет, спальню и все прочее.
Появился и сосок, дававший молоко – узел стал взрослым.
* * *
Холмы исчезли. Первой жертвой Хорошего стал наш дом, стоявший внутри ограды. Трава подобралась к фундаменту, и затвердевший раствор превратился в рассыпающийся песок – строительный клей даже через долгое время не потерял пищевой ценности.
Разумеется, все нужные нам вещи были убраны. К тому же, мы уже давно жили в башнях. Увы, и их срок подходил к концу. Трава росла и расширяла свои владения, подбираясь к бревенчатой стене.
Опять нам пришлось строить, но в этот раз мы ограничились сборными домиками из пластика. Выбор оказался верным: Хороший открыл еще два входа, и через пару недель у каждой семьи имелось привычное жилье внутри узла.
Ребятня с воодушевлением ходила в гости друг к другу, делая это по несколько раз на дню, пряталась в детском убежище. Извлечь их оттуда могла только Диида, а остальные взрослые так и не получили допуска в царство маленьких людей.
Словно поняв, что имеет на это полное право, узел сделал рывок, и газон подступил к защитной стенке из камня. Хороший быстро расправился и с ней, и с бревенчатой оградой, и со всеми тремя башнями.
Мы стали жителями обыкновенного узла, отличавшегося от прочих собратьев лишь чуть большими размерами.
* * *
За пределами узла у нас с Таа есть маленький домик, где мы храним оружие, инструменты и прочие вещи, которые Хороший может разрушить или съесть. У Ирины и Айзека такое же строение с тем же содержимым. У Баага, кроме домика, имеется еще мастерская. Именно в нее проникли близнецы и похитили по одной скульптуре из дерева. Фигурки братья выбрали небольшие и смогли незаметно пронести к узлу.
Как выяснилось позже, Лена с похищенными изделиями детально ознакомилась и вернула братьям, посчитав добычу вполне законной. Питер и Айвен благоразумно решили не показывать взрослым интересные игрушки и спрятали их в детском помещении. Увы, Хороший счел фигурки съедобными, и близнецы лишились деревянной коровы и такого же тигра.
Не обнаружив скульптур на месте, Питер и Айвен закатили скандал. Лена потребовала у узла компенсации и получила то, что просила. Так Питер стал обладателем пластиковой коровы, а Айвен получил тигра из такого же материала.
Хороший утратил доверие, и братья спрятали новые игрушки в домике, где их и обнаружил отец маленьких сорванцов. Айзек привлек к дознанию Баага, и мужчины выяснили главное: Хороший способен по просьбе моей дочери делать разные вещи.
* * *
Дилт – совокупность узлов, связанных между собой. Наверняка они делятся друг с другом пищей и энергией. Судя по всему, информационное поле у них тоже общее. Однако у каждого живого холма есть свои близкие люди – это либо вырастившие его, либо те, кто долго в нем живет. А уже из них узел выбирает единственного человека, устанавливает с ним тесную связь, изготавливает для него вещи или материалы.
Шестьдесят четвертая выбрала меня, Тимоша – Ирину, один из двух последних узлов – Баага, другой – Диидаа. Хороший связал себя с Леной и весьма точно скопировал фигурки, которые дочь успела внимательно рассмотреть.
* * *
Что, прежде всего, интересует девочек, которым немногим больше двух лет?
Разумеется, игрушки. Увы, Лена не видела ни кукол, ни кубиков, ни мячей и не представляла, как они устроены. Зато все это знал Айзек, а Бааг с его слов смог нарисовать или вырезать из дерева образцы и детали.
Дело поставили на поток: Айзек вспоминал, Бааг делал начальные экземпляры, Лена просила Хорошего. Нередко первые изделия получались некачественными, но общими усилиями их доводили до ума. Правда, узел использовал только один материал – пластик, но детям хватило и его.
Появились кубики и конструкторы. Айзек и Бааг с воодушевлением строили замки и возили детей в пластиковых тележках.
Прагматичные женщины попытались получить более полезные изделия, но потерпели неудачу. Видимо, Хороший делал только то, что действительно интересовало Лену. В итоге все взрослые вспомнили детство и любимые машинки, игры, головоломки. Лена обзавелась десятком кукол, узел скопировал все скульптуры из мастерской Баага.
А мне пришлось возить каменную плитку из Дилта и выкладывать ей площадку, на которой разъезжали игрушечные автомобили и дети на трехколесных велосипедах.