Гордость распирала Ричарда, как птенец распирает яичную скорлупу. Хотелось вырваться из нее и кричать на весь мир : «Вот он я! И скоро я стану отцом!» Но он держался, не кричал, боялся спугнуть свое счастье.
Только вдвое прибавилось энергии и желания действовать. Работать и работать. Чтобы обеспечить Алекс спокойную беременность, а, главное, благополучные роды. Да и собственное жилье все-равно не шло из головы. У семьи должен быть свой дом!
Его харизма, умноженная на счастье, светилась, как нимб над головой. Клиенты текли рекой, благодарно съедая с его рук все, что он предлагал. За какие-то несколько месяцев жизнь, наконец, повернулась к нему лицом и, удивившись, спросила: «А, вот и ты?! Ну ладно, и тебе достанется» Кусочек счастья. А, точнее, огроменное счастьище, которое теперь называлось – Любимая Беременная Алекс. Все его мысли, желания, действия – сводились к ней. Все реки стекались в один океан. Все планеты вращались вокруг одного солнца.
Первым его вопросом, когда он приходил домой был: «Как ты?»
- Да прекрасно, - смеялась она, с наслаждением ныряя в его руки.
Он бережно поднимал ее, не дай Бог уронить и разбить, и сажал себе на колени. Задирал тунику и клал руку на живот.
Алекс хохотала.
- Глупый, да там еще так мало!
- Сколько? – серьезно спрашивал Ричард.
Алекс сводила большой и средний пальцы и склоняла голову набок, прикидывая размер.
- Ну, наверное, столько.
Он завороженно смотрел на получившийся круг и только качал головой, постигая.
- А где он сейчас? Покажи.
Алекс укладывала свою ладошку внизу живота. В нем мгновенно нарастало желание, темнели глаза:
- Как я хочу тебя. Я сволочь? – спрашивал он доверчиво.
- Ты – мужчина, - смеялась Алекс. – И мы этим совсем ему не вредим пока.
Он облегченно вздыхал и задирал тунику еще выше, оголяя груди. Они стали больше, плотнее и, кажется, еще глаже. Торчали зазывно упругими сосками, так и просились в рот. Под жадные ладони...
- Алекс, я не могу, я схожу по тебе с ума, - бормотал он, лаская ее и забирая сосок в рот. Сначала одними губами, как лощадь забирает с ладони траву. А потом добавлял язык, крутил им нежно, доводя ее до нетерпения. И когда она уже вся трепетала под его ласками, сгребал ее с софы, как добычу, и уносил в спальню.
А потом лежал и исследовал ее тело. Он всегда его исследовал, пытаясь добраться до самого сокровенного уголка. Постичь какую-нибудь тайну, которую она сама еще о себе не знала, чтобы открыть ее ей.
Но сейчас в ней была ТАКАЯ тайна, добраться до которой было просто невозможно! Непостижимая. И это наполняло его благоговением.
Как-то Алекс осторожно сказала ему, целуя тихонько в маленькую ямочку на лице:
- Ты же не хотел детей, помнишь? Что-то поменялось?
- Все поменялось, - решительно ответил он. – А тогда я просто не хотел тебя ранить. Успокойся, мы вырастим нашего ребенка. И от инфаркта, на самом деле, умер мой дядя, а не отец. Так что у меня не такая плохая наследственность.
- А что с твоим отцом? – спросила она.
- Ничего, - спокойно ответил Ричард. – Живет и здравствует!
Алекс села, глядя на него с изумлением.
- Ты что, ради меня, можно сказать, «похоронил» своего отца?!
- Алекс, это все предрассудки. Моему отцу уже далеко за шестьдесят, а дядька умер в сорок. И вообще – Он помолчал, и добавил совершенно серьезно. – А вообще, я думаю, что на многое способен ради тебя.
- Например?
- Прыгнуть с высокой скалы. Не зная, что там под водой.
- Ну-у...Глупо-о... Только не вздумай, - добавляла быстро, на всякий случай.
- Работать без перерыва, если тебе что-нибудь сильно приспичит.
- О ке-ей, буду иметь в виду-у...
- Три дня и три ночи не спать. Занимаясь с тобой любовью.
- А-ха-ха, какой хитрый!
- Ну тогда сама спрашивай, - улыбался он, думая: «А было бы не плохо попробовать»
- Будешь драться за меня?
- Еще как!
- А убить сможешь?
Он посмотрел на нее с интересом, ответил серьезно:
- Если это будет нужно, чтоб сохранить твою жизнь, и убить смогу. – И спросил. - Что за исследования, Алекс?
- Просто интересно. На что мужчина способен ради любимой. И вообще, как он ее чувствует, эту любовь?
- Думаешь, не так же, как женщина?
- Не знаю. Мы же – разные. Мужчины и женщины.
- Ну, я скажу.
- Окей. – Согласилась она.
- Мужчина любит через обладание. Насколько женщина желанна, настолько, как правило, любима. Но это, как базис. А надстройка это – восхищение, нежность, привязанность, забота.
- А если в деталях? Как ты чувствуешь, что любишь?
- Я хочу только тебя. Причем, почти постоянно. Скучаю по тебе, когда несколько часов не вижу. Мне безумно нравится, как ты двигаешься, что-то делаешь, смеешься, молчишь... А иногда ты такая красивая, что мне больно на тебя смотреть.
- Правда? - гладила она его по руке, умиляясь.
- И еще – я за тебя боюсь.
- Серьезно? - удивлялась Алекс.
- Абсолютно. Боюсь, что тебя кто-то может обидеть, когда меня нет рядом. Боюсь, когда ты тупо переходишь дорогу. Боюсь, чтоб ты не утонула, не выпала с террасы..
Алекс захохотала.
- Ты шутишь?
- Нет, - совершенно серьезно ответил он. Помолчал и добавил:
- А еще, у меня иногда сердце щемит.
- Почему?
- Не знаю. Может это и есть любовь? Когда счастье и боль – вместе. – Подумал. – И боюсь, что ты вдруг сможешь влюбиться в кого-то другого, - взял он заключительный аккорд. Который прозвучал драматично.
- А я думала, ты ничего не боишься.
- Я тоже так думал. До тебя. Знаешь слабое место сильных мужчин? Это – его близкие.
- А у тебя есть брат или сестра?
- Нет, я один в семье. А ты?
- Я тоже одна. - И ушла от него, куда-то далеко, в грустные, казалось, воспоминания.
- Твоя семья в порядке? – осторожно спросил он.
- У меня нет семьи, - вздохнув, ответила она. – Помнишь, я говорила тебе, что тонула в детстве?
- Да. – Насторожился он.
- Так вот, меня одну и спасли. – Она помолчала. – Мы жили на Черном море. И очень любили купаться в шторм. Прыгать через волны. Всей семьей, крепко держась за руки. Это было так весело! – Она помолчала. – Мы прыгали всегда у самого берега. В тот вечер... Мы не знали, что днем в нашем любимом месте в море вычерпали много песка экскаватором, кому-то понадобилось на строительство. И поняли, что что-то не так, только когда стали проваливаться в глубокие ямы. – У нее в глазах скапливались слезы. – А потом нас растащило и понесло на глубину. – Она смахнула слезу. – На берегу было совсем пусто. Но нас заметили два мальчика. Восьмиклассники, им было всего-то по четырнадцать лет. Один боролся за меня, а другой – за моего брата. Родителей я к тому моменту уже и не видела... Но, видимо, брат оказался тяжелее его, или... не знаю. Знаю только, что когда меня откачали, я сидела одна на берегу. – Алекс заплакала. – А рядом стояли два мальчика. Я до сих пор их помню. После этого я долго даже смотреть не могла на море.
Он молчал, потрясенный.
- Сколько же тебе было лет?
- Девять..
- А что потом? С кем ты жила?
- Да с кем только не жила, не хочу вспоминать, - она тряхнула головой. – Потом как-нибудь расскажу, если захочешь.
- Теперь у тебя будет большая семья, - пообещал он твердо.
Алекс, наконец, улыбнулась.
Он хотел как-то вернуть ее «оттуда», что причиняло ей боль.
Подхватил ее и положил на себя сверху. Глядя в глаза.
- Это невероятно – как они меняют цвет. Зелень всех оттенков. В зависимости от настроения, света, не знаю чего еще.
- А сейчас?
- Сейчас – светлые, прозрачные, почти серые. Это значит, что ты далека в мыслях от секса.
- Да уж, - засмеялась она. – Сейчас далека. А какой, кстати, у них цвет, когда мы занимаемся любовью?
- Темно - темно зеленый. Глубокий, как болотная заводь. А в море они могут быть изумрудными. И даже бирюзовыми..
- А пойдем искупаемся? – предложила она, и, не дожидаясь ответа, легко соскользнула с него. Пошла надевать бикини.
А он лежал и слушал, как щемит сердце.
2.
В Алекс развивалась новая жизнь.
Росла, формируясь в нечто конкретное. Насыщалась ее соками, как маленький вампирчик. И она наслаждалась этим. Снабжала свои соки всем необходимым.
Ходили на море. (Она так и думала про себя сейчас: «Мы».) Слушали красивую музыку, звуки природы. Ждали Ричарда с работы, который приезжал теперь с таким количеством пакетов, будто нужно было кормить великана. В них были все дары природы! – всех цветов радуги!
Ричард постигал таинство зарождения новой жизни вместе с Алекс.
Живота еще совсем не было видно, но она изменилась каким-то мистическим образом. Стала еще более манящей и женственной. В глазах появилась мягкость и отстраненность, как-будто она была с ним и не с ним в то же время. Это будило в нем инстинктивную ревность. И все вместе сводило с ума. Никогда он не думал, что беременность может быть настолько сексуальной! Никогда она еще не была такой желанной – вожделенной! для него. Он дышал ею, гладил, ласкал, обцеловывая с головы до ног. Любил ее нежно, проникновенно и трепетно. Но его природная страстность, настоянная на долготерпении, на мучительном сдерживании себя, неизменно рвалась наружу. И он срывался, овладевал ею исступленно и постыдно, будто овладевал Мадонной. И в этом было особое наслаждение – мучительное и сладостное одновременно. Напоминая собой какое-то изысканное утонченное извращение.
- Алекс, - вглядывался он с покаянной тревогой в ее, ставшие для него колдовскими, глаза. – Прости меня, милая. Я не знаю, что со мной творится. Ты просто сводишь меня с ума.
- Но это прекрасно, - улыбалась Алекс, наслаждаясь тем, какие сильные чувства в нем вызывает.
- Скажи мне только, мы точно не вредим ему?
- Да нет, нет. Еще рано. Ну поговори с врачом, раз тебя это так тревожит.
- И ты уверена, что я не дохожу до него?
- Пока нет. Успокойся.
- Даже тогда, когда мне совсем сносит крышу?
- Даже тогда.
- А тебе не больно?
- Мне прекрасно! Я обожаю тебя.
- М-м-м, - стонал он протяжно. – За что мне такое счастье? Разве я его заслужил?
- Конечно. Именно ты его заслужил.
- Почему?
- Потому что только сейчас по-настоящему начал жить.
- Ты имеешь ввиду, что я полюбил?
- Я все имею ввиду. Полюбил, ждешь ребенка. Ты расколол свою скорлупу и вышел в жизнь.
- Но я и до этого жил, - защищался Ричард.
- Ты говоришь про работу, друзей, женщин, которых менял постоянно? Может это и была твоя жизнь, но в ней не было главного – смысла. – Она посмотрела на него и добавила, - Я тоже так жила.
Он притягивал ее к себе, целовал любимые губы.
- Как я счастлив, что не смог устоять против тебя.
- А как я этому счастлива, - улыбалась в ответ Алекс.
- Скажи, Алекс, а у тебя не щемит иногда сердце?
- Еще как щемит.
- А все-таки, почему щемит, как ты думаешь?
- Потому что сейчас так хорошо, что страшно это потерять. Страх сидит в подсознании. Может, ты его и не контролируешь, но сердце чувствует. Вот и щемит... А ты любил до меня?
- Любил. Но то, что сейчас, это настолько больше! что мне кажется, что в то время я ходил в детский сад.
Алекс засмеялась тихонько.
- Просто за все эти годы в тебе скопились огромные запасы и сейчас выплеснулись наружу. Ты очень талантлив в любви.
Он чувствовал, как горячая волна затопляет сердце и идет ниже, снова доводя его до кипения.
- Ты еще не устала от меня? – виновато спрашивал он, перехватывая дыхание.
- Я никогда от тебя не устаю.
И он опять склонялся над ней. Нежась в ее шелковистых волосах и коже. Она чувствовала, как он изнемогает. И не мучила, открывалась навстречу – гладкая, мягкая; сочная и горячая внутри – во рту, ниже. Принимала его так, будто хотела вобрать в себя всего, без остатка. И самой раствориться в нем. Он томительно и долго терзал себя в медленном сладострастном полете, пока не входил-таки в палящие лучи солнца. И в мучительном наслаждении плавился. Без остатка.
3.
Живот уже слегка проявился. Как-будто Алекс только что, объевшись, отвалилась от праздничного стола.
На днях ездили на очередной контроль и УЗИ. Было слишком рано определить пол ребенка, но беременность протекала без аномалий.
Она вынашивала его спокойно, в состоянии перманентного счастья, на свежем воздухе, гуляя и плавая в море. Питалась свежими натуральными продуктами. Как было рекомендовано врачами, ела много белковой пищи. Ричард ограждал ее от всего. Возил, если куда-то было нужно. Одну вообще старался больше не отпускать. Умолял, уговаривал, если видел по легкому зеленому прищуру глаз, что ей не нравится это ограничение свободы.
- Алекс, милая, пойми меня. Это не чувство собственичества, не ревность. Тебя теперь двое.
Алекс расслаблялась, как кошка, отказавшаяся от прыжка. Прогибала спинку под рукой любимого хозяина. Он гладил.
Священнодействовал у ее живота – то губы приложит, то ухо. То водит, как колдун, руками над едва проявившейся округлостью.
- Но он ведь не настолько большой?
- Конечно нет. Такой примерно, - она показывала на свою руку, сворачивая ее в уютную лодочку. – Или в размер твоей ладони. Если ты соберешь ее слегка. Плодик же свернутый. Ты же видел на УЗИ.
- А все остальное? Здесь, кажется, больше.
- Это – его домик. Там он сидит в тепле и безопасности. И из пупка идет проводок жизни – к моему, откуда он и питается.
- Тобой питается? – Обнимал он Алекс, нежно улыбаясь. - Ах, он маленький людоед.
- Пусть питается, - улыбалась Алекс в ответ. - Я все готова ему отдать.
Ричард только головой качал, постигая...
- А ты кого больше хочешь, мальчика или девочку? – спрашивала вдруг Алекс.
Ричард всерьез задумывался.
- Мальчик – это, наверное, гордость. А девочка – нежность. Неважно, хоть кому буду рад.
Но в глубине души больше хотел мальчика. Но не стал говорить это Алекс, расстраивать. Неизвестно же, кто там.
4.
Как-то, проводив, Ричарда на работу, Алекс сделала себе чашку жасминового чая и вышла на террасу. Было пасмурно и тихо. Она обожала это блаженное затишье в природе. Море лежало перед ней чистым зеркалом.
Облака и тучи стояли в небе, как отдельный пейзаж. - Если всмотреться, можно отчетливо увидеть и гладь озера и горы и даже лес. Ей давно хотелось написать это – палитрой – от белого, голубого, серого цветов, и даже до черного – через все полутона и оттенки.
Но были дела поважнее.
После УЗИ Ричард завозил ее в банк. На счетах оставались крохи. Почти все ее бриллианты и золото были заложены в ломбарды и проданы. Ричарду она, конечно, ничего не сказала. Но это ее сильно встревожило. Она не может все взвалить на его плечи. Он и так выматывался. Понадобятся еще большие деньги – на обследования, два месяца в больнице, особенно роды. А дальше? Еще и малыш потянет на расходы. А свое жилье? Здесь, конечно, чудесно. Но если завтра, к примеру, хозяин откажет им в квартире? Так и будут мотаться с ребенком по чужим углам?
Мало того, опять кончается виза.
Алекс приходила к решению лететь в Европу. На встречу с Марком. Никогда в жизни она ничего бы у него не попросила. Но существо внутри наполняло ее решимостью и правом. Тем более, она его, действительно, имела. Они прожили вместе семь лет. И законы в нормальной европейской стране предусматривают, чтобы женщина не осталась ни с чем. В любом случае. В браке было куплено два жилья. Она имеет право хоть на какие-то деньги.
К тому же, у нее там полно личных вещей – меха, драгоценности, машина, купленная на ее имя.
Надо ехать. И именно сейчас. Пока живот еще почти незаметен, зачем раздражать Марка? И перелет будет легче перенести на таком сроке.
А заодно и визу там обновить. Все займет не больше недели.
Ричард расстроился.
Но возразить ее аргументам было трудно. Тем более, что она твердо стояла на своем.
- Ну что тебя так беспокоит? – удивлялась Алекс.
- Не знаю. Все. Я здесь-то за тебя боюсь. А куда-то лететь, в твоем положении? – это вообще...- он тяжело вздыхал. – А если будет что-то не так с твоей беременностью?
- Но я же в Европу лечу, не в Африку. Не волнуйся ты.
- А если что-то случится в самолете? – и глаза его наполнялись неприкрытым страхом.
- Ричард! Если да если... Успокойся, пожалуйста. Я просто не узнаю тебя.
- Я сам себя не узнаю, - тихо говорил Ричард, притягивал ее к себе, обнимал крепко. Зарывал лицо в ее волосах, надолго замирая.
- Ну что ты там делаешь? – смеялась Алекс.
- Люблю, - отвечал он серьезно и мрачно. Как констатировал факт неизлечимой у себя болезни. – Никогда не думал, что со мной такое может случиться.
Алекс пыталась растормошить его, смеясь. Но он держал ее крепко. Не выпускал из своих объятий.
- Вот так бы и стоял. Всю жизнь.
- Тебе же лежать больше нравится, - ввинчивала Алекс игриво.
Он начинал улыбаться.
- Ну да, менял бы иногда положение. С этого на то, и обратно.- Может, прямо сейчас и поменяем? – добавлял с готовностью.
- Давай сначала поужинаем. У меня все уже остывает.
За ужином Алекс спросила:
- Ричард, как ты тут без меня справишься? Целую неделю.
- В смысле?
- Ну, в смысле твоей неуемной сексуальности.
- Ах, это. – Смеялся он. – Это же я с тобой такой неуемный. Неужели ты не понимаешь?
- А потом, когда я буду рядом, но уже станет нельзя, опасно для ребенка?
- Ну, я, надеюсь, мы найдем с тобой какие-то компромиссы, - глаза его темнели. Видно включал воображение. Работало.
- А когда я буду лежать два месяца в больнице? – не отставала Алекс. – Где даже компромиссы будут невозможны?
- Ну что, ты думаешь, я не смогу перетерпеть?
- Тебе честно ответить? – Алекс отводила глаза в сторону.
- Ты что, мне не доверяешь? - обижался Ричард.
- Я не доверяю тайским женщинам.
- Да ну какая ерунда! Неужели ты думаешь, что после тебя, такой чистенькой и любимой я буду ...
- Но раньше же это было?
- То было раньше. И вообще не со мной, - отрекался он окончательно.
Алекс смеялась.
- Ты же на стены будешь лезть.
- Буду, - согласился Ричард легко. И добавил, - Но у меня есть один верный друг, который мне поможет справиться с этим в трудную минуту.
Алекс в изумлении округлила глаза.
- Я могу прямо сейчас тебя с ним познакомить, - он вытянул вперед руку и многозначительно повертел ею. – Знаешь, какой умный товарищ.
Алекс хохотала от души.
5.
В аэропорт Ричард отвез Алекс сам. Никому больше не мог ее доверить. При посадке обнял крепко.
- Береги себя. Вас. Не забывай измерять давление. Пиши на электронную почту. Я буду отвечать. Сможешь – позвони. Хоть в ухо меня поцелуешь. Да я сам буду звонить...О кей, когда встречать – я знаю.
- Ну все, - Алекс попыталась высвободиться, но он не отпускал.
Люди смотрели с интересом: Красивые. Так любят. Бывает же.
- Ричард, пора.
- Можно я тебя поцелую? Так хочется.
- Ты же заведешься сразу.
- Да, не подумал. Еще больше заведусь. Чувствуешь? – он плотнее прижал ее к себе.
- Чувствую, - улыбнулась она.
- А еще что-нибудь чувствуешь? – спросил он, вживаясь в нее взглядом.
- Да. Сердце щемит, - ответила она.
- И у меня тоже, - признался он. – Это когда-нибудь кончится?
- Кончится, - успокоила Алекс. – Вместе с любовью.
- Тогда я готов терпеть.
- Ну все, Ричард. Действительно. На посадке почти никого не осталось. Надо идти.
- Хорошо. – Он расплел руки, выпустил ее.
Она чмокнула и пошла, помахивая рукой. Легко, как всегда, уходила.
Хотя, на самом деле! Чего он накручивает? Всего-то неделя. Работать пора. И развернувшись, побежал к выходу.
Да, давно ей не приходилось летать экономическим классом.
Какое неудобство для человека! Сидят все чуть ли не на головах друг у друга. А к концу полета, не исключено, еще и с ногами на чьих-то ушах. Потому что ужасно хочется задрать ноги кверху! Она по себе это помнила. В салонах же первого и бизнес-классов - мягкие кресла, которые раскладываются чуть ли не в кровать. С уютными лампочками над головой и маленькими телевизорами. И трепетное внимание стюардесс.
Алекс досталось место посередине. Между каким-то индусом и каким-то арабом. Индус был спокойным, а араб суетливым. Все-время куда-то вскакивал и бежал. Видно, замкнутое пространство его тяготило больше других. Он хотел из него вырваться, как младенец из пеленок. Когда все уселись, возникла общая неловкость. Мужчины вжали в себя руки, она положила локти на подлокотники. Джентльмены. Что бы там ни было, но отдельно взятые - все – замечательные люди. Под конец полета ухаживали наперебой. «Если бы Ричард это знал, - улыбалась про себя Алекс, – не спал бы.