Земной Дом - полная версия

 ЗЕМНОЙ ДОМ

ПРОЛОГ

Как стремительно меняется мир! Утверждение это превратилось почти в банальность и способно вызвать лишь раздражение. Мы катастрофически не успеваем за этими изменениями и вне нас, и вокруг нас, и в нас самих. А ведь именно МЫ и есть тот самый «человеческий фактор», определяющий судьбу человечества. Тех, кто живет, тех, кто уже покинул земной мир и тех, кому еще предстоит жить. И у каждого своя задача и свое предназначение.

Двадцатилетним - учиться, влюбляться, радоваться жизни, мечтать и готовиться к взрослой жизни.

Тридцатилетним - работать, творить, поднимать семью, осваивать опыт более старших и выдвигать смелые гипотезы.

Сорокалетним - поддерживать и умножать, просчитывать, планировать и сдерживать.

Пятидесяти и шестидесятилетним – подводить некоторые итоги, передавать опыт, обучать и воспитывать.

Семидесятилетним - думать о душе и Боге, отдыхать и  размышлять о   жизни. А вот тем, кто перешел этот рубеж и смог сохранить себя - ГОТОВИТЬ БУДУЩЕЕ.

Вы скажете: странное утверждение, и будете правы. Однако утверждению этому тысячи лет. Вспомните:

1 Всему свое время, и время всякой вещи под небом:
2 время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное;
3 время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить;
4 время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать;
5.Время разбрасывать камни и время собирать камни; время обнимать и время уклоняться от объятий;
6 время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать;
7 время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить;
8 время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.
9 Видел я эту заботу, которую дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в том.
10 человек одинокий, и другого нет; ни сына, ни брата нет у него; а всем трудам его нет конца, и глаз его не насыщается богатством. «Для кого же я тружусь и лишаю душу мою блага?» И это – суета и недоброе дело!
11 Двоим лучше, нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их:
12 ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его.
13 Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться?
14  тогда я увидел все дела Божии и нашел, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он все- таки не постигнет этого; и если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть этого.
15 потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.
16 Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было, – и Бог воззовет прошедшее.
17 Поэтому наблюдай за ногою твоею, когда идешь в дом Божий, и будь готов более к слушанию, нежели к жертвоприношению; ибо приносящие жертву не думают, что худо делают.

(Книга Экклезиаста, или  проповедника).

Как войти в свое время и правильно использовать его? Советы здесь бесполезны; каждому предстоит решать это самостоятельно. Однако все соделанное до Времени Мудрости будет разным, но сиюминутным и одноврЕменным; предпринятое после - вневременным и вечным.

Вот и я понял, что несмотря на весьма почтенный возраст, здание моей жизни (скорее Храм, чем Дом) еще не достроено. Мало того, мне почти никогда не удается увидеть его целиком; все плывет, колеблется, меняет форму и очертания, утверждает и опровергает само себя, представляясь то случайным, то закономерным.

Сначала я решил - вот он каков, мир пожилого и уставшего человека, ибо время его - прошлое, бренность и смертность - настоящее, «суета и томление духа» -будущее. Хотел даже написать об этом книгу, однако вовремя отказался. И дело  не в гигантском количестве мифов, домыслов и теорий, окружающих этот непростой период в жизни человека.

Все куда проще: не прожив достаточно долго - не постареешь и не увидишь; не живя вообще или живя поверхностно, суетливо, небрежно - ничего не поймешь и ничему не научишься. То есть не достигнешь того, чего был обязан достигнуть. Поэтому пусть о старости пишут геронтологи, психологи, социологи, политологи, пусть ее анализируют философы, поэты, художники и прозаики, пусть о ней спорят религия и наука. На самом же деле единственное, что заслуживает внимание и единственное, чему можно верить и во что можно верить - это жизнь.

Поэтому будем продолжать строительство своего Дома… Именно продолжать, а не достраивать или «доводить до ума». Первое, что потребуется для этого - немного вечности и ее пространства; затем - материал для строительства, умелые работники, мастера, архитекторы, художники. Нужна музыка, значит, нужны композитор, хор, дирижер, инструменты; нужны солисты, нужны колокола и звонари.

Нужно живое Слово и  его звучание. А значит, нужны Земля, Огонь, Вода и Воздух, нужны вера, предание, традиция, нужны фундамент, стены, двери и окна, нужен купол и то, что его венчает. Нужно место упокоения для тех, кто строил этот Храм, шел к нему и бывал в нем. И, наконец, нужно то, ради чего и затевалось это небывалое строительство…

Охватить такую стройку  одним взглядом нереально. Можно бесконечно ходить по кругу, впитывать, вбирать и иногда замечать нечто такое, чего раньше не было или что ускользало от взора. А бывает и то, что приходит без нашего разрешения. Как? «Обычным путем», - как сказал бы незабвенный Винни Пух.

Феномен такого неожиданного «прибавления» давно известен и в науке, и в психологии, не говоря уже об истории. Недавно он нашел свое подтверждение в исследованиях памяти. Оказалось, что, как минимум, 10-15% всей ее информации есть информация о фактах и событиях, которых не было, но которые вполне могли быть.

Подчеркну - речь идет не о сознательной мистификации, обманах восприятия или неуправляемой фантазии. Скорее о загадках психического пространства-времени и других не менее интересных психофизических феноменах. Что же касается парадоксов физического универсума, то ими сегодня никого не удивишь. Вот и мне постоянно кажется, что многое из того, что воспринимается мною как «прошлое», на самом деле есть «будущее», однако выросшее из «вероятного» и направленное в «будущее».

А вот для таких случаев в нашем Храме предусмотрена колокольня. И не простая, а увенчанная крестом. Он и великий символ веры, и он же напоминание - распинают на кресте люди, но они же с него и снимают. Крест во все времена служил и громоотводом (церковь берет на себя грехи людские и умягчает гнев Господень), и своеобразной антенной, связующей "мир земной" и "мир небесный".

А вот в Османской империи свято чтили месяц. Турки говорили, что он играет   важную роль в жизни людей. Во-первых, Луна - символ перерождения и подобна человеческой жизни; она рождается и умирает, чтобы возродиться снова.
Во-вторых, освещает дорогу ночью в кромешной тьме. В-третьих, благодаря ее видоизменениям, человек может ориентироваться во времени. Полумесяц и звезда, его постоянная соседка, со временем трансформировались в понятие "огонька во мраке", который указывает путь всем истинно верующим людям. Затем  звезда и полумесяц стали официальной мусульманской символикой . 

У минарета и колокольни есть еще оно предназначение - оттуда можно ВЗЛЕТЕТЬ. Что и делали наши православные предки-христиане и чего никогда не делали язычники, иудеи, мусульмане и католики. А когда «взлетели», то первое, что удалось разглядеть, были ДОРОГИ. Давно заросшие травой, засыпанные песком, поглощенные лесом, пропавшие в морской пучине и исчезнувшие из людской памяти. Открылись стены крепостей, развалины городов, следы древних путей и явные признаки непознанного, иного и загадочного.

Перестало быть тайной скрытое движение земель, материков и континентов. И было это задолго до эпохи воздушных шаров, дирижаблей, самолетов, космических кораблей и спутников. Потому что всегда существовали мысль, мечта, воображение и прозрение. Потому что всегда знали: вечное можно увидеть, только поднявшись над  временным.

Что же мешает нам сегодня совершать подобное - и более подобного? Подняться над материальным, обыденным, иллюзорным и УВИДЕТЬ… Но только через человека и ради человека; чтобы понять, что старые пути не пусты и не заброшены; посчитать, сколько людей идет к вашему Дому-Храму и к другим, подобным ему;  проследить, как малое порождает большое, поразиться великому множеству судеб и такому же количеству Дорог…

«И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни и стал человек душею живою». Как просто… Как гениально и непостижимо просто… Потому что самая первая и самая главная работа по сотворению человека была сделана тем, кто сказал о себе: «Я, СУЩИЙ ИЗНАЧАЛА». Остальное доделывали уже другие, не столь гениальные, прозорливые и любящие.

Увы, о гениальной простоте жизни, счастье познании, радости бытия и великой любви к сотворенному мы можем только мечтать. Мы научились творить иллюзии, играть  вероятностями, упрощаться до безобразия или «творить сущности сверх меры и необходимости». Приступая же к перестройке мира (даже внутри себя),  в первую очередь решаем вопрос КАК, и лишь потом - ДЛЯ ЧЕГО. А в итоге неизбежно констатируем:

«Тогда я увидел все дела Божии и нашел, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он все-таки не постигнет этого; и если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть этого. Поэтому во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

*** 

НАЧАЛА.

Именно к ним мы приходим в попытке избавиться как от упрощения, оскорбительной для растущего разума, так и от чрезмерного усложнения, противоречащего явной простоте жизни. Античные мыслители предпочитали говорить о стихиях, индусы - о гунах, иудеи - осефирах, христиане - о Святой Троице. Иметь представление о Начала не просто интересно - это необходимо. Без них не могут быть не только размышления о человеке, но и он сам. Они не могут быть ни отменены, ни превращены во что-либо другое. Практически они вечны. Правильно понятые и воспринятые, они могут стать надежными помощниками и проводниками в любом из окружающих нас миров. Итак:

Стихии – величайшее проявлений сил мира, основа вселенной. Они есть везде и во всем – вокруг человека и в самом человеке. Выделяют четыре стихии – Воздух, Огонь, Земля и Вода. Пятая стихия объединяет и связывает в себе все остальные, ее называют Дух, Эфир, а в последнее время - Космическое сознание.

Воздух в природе – ветер, небо, облака, горные вершины. В человеке Воздух представлен мышлением, интеллектом, всей суммой информации, богатым воображением и вдохновением, во многом - и восприятием пространства-времени. Все наши замыслы и планы, наша интуиция и творчество начинаются с вдохновения, которое в свою очередь ощущается как восход солнца: яркое начало, полное обещаний и возможностей. Воздух – это стихия, направленная вовне.

Огонь в природе – очень и очень многое. Он несколько отличается от остальных стихий, так как у Воздуха есть небо, у Земли – леса, поля и горы, у Воды – реки, моря и океаны. Лишь Огонь не имеет строго определенного естественного пространства, ибо присутствует во всем в явном или скрытом виде (энергия). Огонь скрыто стоит как за космическим, так за планетарным и человеческим сознанием. Именно поэтому у многих народов считалось, что через него с людьми говорят сами боги.

В человеке Огонь представлен жизненной силой, сложной многоуровневой энергетической системой, волей к сотворению и жаждой свободы. Наши желания, темперамент, страсть, стремление к познанию и совершенству, воля и отвага имеют огненную природу. Все идеи берутся из воздуха, однако для воплощения их в жизнь необходимо огненное стремление (огненная пища). Огонь - это созидание через разрушение, преобразующая сила: в нем сгорает старое и появляется нечто совершенно новое. Трансформация посредством Огня всегда внезапна и тотальна.

Земля в природе в первую очередь природа как таковая. Из нее состоит тело нашей планеты как Божественной Матери. Недаром до сих пор существует обращение к Земле как к матушке, которая кормит и оберегает. Так или иначе, она присутствует во всем, обладает свойствами плодородия и твердости. В человеке Земля представлена телом и конституцией, а также в большой степени наследственностью. Земля дает прочность, стабильность, терпение, прагматичность, реалистичность и постоянство. Землю условно называют женской стихией, она, как и Вода, направлена вовнутрь.

Вода в природе не только химическое соединение. Это еще и гигантский хранитель информации. Однако без помощи Воздуха превратиться в некий лемовский Солярис ей не суждено. В Воде одновременно происходит множество процессов, в том числе ряд энергоинформационных приливов и отливов. Кроме того, прослеживается явная связь между Луной и Водой: стихии Воды присущи многие качества Луны. В человеке Вода представлена эмоциональным существом, она же обеспечивает правильную работу триединства подсознательное-сознательное-надсознательное.

Люди Воды не боятся слез, склонны к драматизму, мечтательности, поэтическому восприятию мира. Они щедры на яркие проявления эмоций. Вода бывает глубока, прозрачна и темна, а потому ассоциируется с тайной, светлыми чувствами и темной меланхолией. Вода связана с Севером, Ночью (в это время лучше всего видна Луна и ощущается ее сила) и Зимой (зима – время года, когда больше всего воды в виде снега и льда вокруг нас). Если Воздух – это идея, Огонь – движущая сила, Земля – время собирать плоды, то Вода – это время, когда в собранное вкладывают смыслы, чувства и тайное содержание.

Люди, рожденные в пространстве перехода из одной стихии в другую, живут как бы «на два дома». Судьбы их чрезвычайно сложны, необычны и принципиально непредсказуемы.

Чтобы научиться взаимодействовать со стихиями, чтобы они своей огромной силой помогали человеку в твоих начинаниях, нужно помнить о следующем: во-первых, плодотворное и продолжительное взаимодействие с Силами Стихий возможно только при условии уважительного отношения к ним; во-вторых, если ты хочешь от них помощи или поддержки, найди нужные слова для того, чтобы призвать их; обязательно поблагодари за проделанную работу и не забудь отпустить после окончания вашей встречи. В-третьих, обращайся к ним как к личностям, и, если ты достоин их внимания, они помогут тебе.

Гуны - это не просто качество, или свойство. В Йога-сутрах Патанджали говорится, что гуны – «это то, что лежит в основе всех качеств», «то, что связывает душу с разумом и сознанием». Гуны –  базовые свойства проявленной природы. Все многообразие вещей в мире как физической, так и витальной, и ментальной природы, возникает в ходе "игры гун", их взаимодействия и переплетения.

Выделяют три гуны: саттва, раджас, тамас. Для понимания сущности гун их можно рассматривать с четырех точек зрения: гуны как формы колебания вещества, состояние энергии, психические и духовные процессы, а также свойства сознания. Наиболее современным  является понимание гун как форм движения. Ведь согласно современным представлениям квантовой физики, вся вселенная – это колебания волн и частиц, которые по сути своей являются корпускулярно-волнововым  дуализмом. Так, саттва-гуна – это гармонические колебания, раджа-гуна – хаотические, тамас – отсутствие колебаний.

Под Сефиром понимается эманация божества, прародителя десяти Сефирот,стоящего  во главе Древа Сефирот. Сефира, или "Священный Старец", есть божественный Разум (то же, что София или Логос).

В Древе Сефирот отображены как модель мироздания, так и путь эволюции человеческой души. Направление сверху вниз представляет собой луч творения от зарождения первообразов, или архетипов, и до окончательной материализации в физическом мире. Направление снизу вверх отображает путь эволюции человеческой души: от материи к божественным истокам. Поднимаясь по путям Древа, душа постигает Сефиру за Сефирой и вместе с этим перед ней постепенно открываются тайны ранее неведомых миров.

Христианское Триединство – один из самых  сложных и  спорных вопросов веры. Многозначность толкования дает такую же многозначность понимания. Многие богословы видят в этом признак того, что никакая вера не может быть единой.  Отсюда и правомерность трех основных ветвей христианства – православия, католицизма и протестантства. В одном мнения сходятся – сам символ един и неделим, а Богу стоит отвести место в душе, а не в разуме. Святая Троица – три ипостаси единого Господа: Святой Дух, Отец и Сын. Однако это не означает, что Бог воплощен в трех разных существах. Это все лики одного, которые сливаются воедино.

Стоит отметить, что к Всевышнему не применимы привычные категории. Он не разделен временем и пространством, как остальные предметы и существа. Между тремя ипостасями нет никаких зазоров, промежутков либо расстояний. Потому Троица Святая и представляет собой единство. Принято считать, что человеческому разуму не дано постичь тайну этого триединства, но можно провести аналогии. Подобно тому, как образована Троица Святая, существует и солнце. Его ипостаси – формы абсолюта: круг, тепло и свет. Таким же примером служит и вода: источник, спрятанный под землей, сам родник и поток как форма пребывания.

Для человеческой природы триединство заключается в разуме, душе и духе,  присущих людям как основные сферы нематериального бытия. Хоть три эти начала  и составляют одно, они все же разделены происхождением. Дух – без начала. Он исходит, а не рождается. Сын – подразумевает рождение,  Отец – поддержание через рождение Сына извечного существования. Положение о неизменности и вечности Отца оспаривается многими теологами, особенно на западе. Здесь считают, что рождение Сына как раз и есть то изменение, которое ответственно за нынешний этап эволюции человечества.

Уже одного этого короткого перечисления достаточно, чтобы понять, с какой невероятной тайной мы имеем дело, хотя в Началах есть, казалось бы, всё, что необходимо для выстраивания непротиворечивой и логичной картины мира. Можно  исходить из твердости, текучести, прозрачности, воздушности, пламенности; можно - из материального, жизненного, разумного, душевного и духовного; общего, индивидуального, личного. Далее - из надличного, надразумного,  надсоциального, надсознательного и сверхсознательного.

Казалось бы, наиболее близким и понятным для нас является именно физическое, однако оно давно подчинено разумному и не может без него существовать. Разумному же дано понимание: кроме него есть и нечто другое, не во всем  с ним согласное или вообще находящееся вне его компетенции. Значит, надо как-то взаимодействовать, надо договариваться, спорить и доказывать, а иногда и воевать. Поэтому ни непротиворечивости (недвойственности), ни логичности добиться не удается, а мир остается таким, каков он есть, несмотря на все наши старания.

Однако мы все же (пусть и для удобства) продолжаем видеть себя как мир разумного в мире физического. Это в первую очередь наука, наблюдение и эксперимент, опыт, метод и принцип, теория, гипотеза и интуиция. Беда лишь в том, что о новейших открытиях и событиях в научном мире большинство людей не имеет ни малейшего представления.

Уровень их знаний в лучшем случае ограничен курсом  школьной физики, понятие об эволюции - дарвинизмом, теологии - интеллектуальным дуализмом либо примитивным атеизмом, философии и психологии - скудным набором умственных банальностей. Простые, они ищут простого, обращаются к простому, принимают простое и вполне комфортно там себя чувствуют. Им не ведомы ни Начала, ни Принципы, ни Законы, ни вероятности. Остается только поражаться, как при таком убогом наборе жизненных качеств  удается выстроить хоть какое-то пространство жизни…

А ведь за предыдущие этапы эволюции разума было достигнуть очень многое. Мы прошли этапы пралогического, мифологического, логического, религиозного, художественного и научного мышления и убедились, что это не просто «пошаговое» линейное движение, а разные эволюционные линии мирового развития, не отменяющие, а дополняющие друг друга, линии, эффективно работающие и в наше время.

Мы открыли и доказали существование как минимум трех эволюционно разных структур в составе человеческого мозга; сумели проследить динамику изменения физических структур, органов, тканей и клеток, понять, как работают системы воспроизводства, защиты, связи и управления, наследственности и изменчивости.

Мы открыли систему представлений и законы ее эволюции, смогли увидеть множественность, слагающую единую динамичную картину мира. Мы, пусть и с великим трудом, научились ориентироваться в сложнейшей системе Я-МЫ-ОНИ-ОНО, вплотную подошли к тайне сознания и духовной эволюции, жизни и смерти, пространства и времени, случайности и закономерности. Мы отучились видеть в мироздании сверхсложный механизм и научились ощущать нечто живое и разумное; перестали разделять и учимся объединять.

Ныне это движение стало столь сложным, что породило множество необъяснимых феноменов и странных парадоксов как в мире материального, так и разумного, психического и духовного. Начался массовый исход людей науки в совершенно несвойственные для них пространства, причем не для того, чтобы «поверить алгеброй гармонию», привести все ненаучное к научному, доказать свою правоту или достигнуть конечной истины. Их явно привлекает ИНОЕ - новое понимание жизни как вызов прежнему видению бытия, как возможность познания нового мира, нового закона и способа существования. Сегодня уже нет сомнения в том, что  интеграция - в высшей степени своевременное и эффективное начинание, способное на многое.

Однако нельзя не заметить и другого. Все, что не касается «чистой науки» и было осознано, пережито и отражено в сфере гуманистического, психологического, философского, культурно-исторического, религиозного и духовного, по-прежнему остается кантовской «вещью в себе», некими островами в океане, отдаленными друг от друга, не понимающими друг друга и не связанными какой-либо единой всеопределяющей связью. Трудно объяснить, почему подобное происходит.

 Возможно, сама природа опытным путем  решила довести принцип индивидуального в социальном  до полного завершения и посмотреть, что из этого выйдет. Оставив тем не менее почти полную свободу для самых разнообразных экспериментов. Сегодня мы знаем лишь одно- все попытки создания некого идеального мироустройства и идеального человека в нем провалились. Объяснений тому множество.

 Христианство (особенно православная его ветвь) считает, например, что подобное невозможно в принципе из-за падшей, греховной природы самого человека. Невозможно и привести его к Богу: все подобные попытки наталкиваются  на упорное сопротивление, отталкивание, неприятие.
Индивидуальное не хочет становиться общим, главенствующее - подчиненным, большое - умалиться, малое -возвыситься, сильное - поделиться со слабым, а слабое - принять заботу об убогом.

Не требуется труда, чтобы увидеть в этом описании реальной картины человеческого мира с его «островами», «материками» и «архипелагами»,  разным политическим, экономическим и социальным устройством, системами ценностей и приоритетов, противостоянием интересов, идеологий, разнообразием философских и религиозных подходов. Более того, разным пониманием и восприятием реальности и действительности…

Поэтому мы вынуждены вводить понятие иерархии и ее основной модели - пирамиды. Признавая это, мы неизбежно понимаем - чем грубее, жестче и примитивнее все ее уровни, тем она более склонна к жестокости, всевластию, беспринципности и насилию. Она тоже гармонична по-своему, тоже стремится к устойчивости и единству, целостности и совершенству.

Однако ее совершенство это совершенство мертвого, навсегда застывшего мира, неспособного к развитию и отсюда НЕ ВЕЧНОГО. Ибо каждая иерархия, даже выстроенная грамотно, умело и разумно, несет в себе собственное отрицание и неизбежность разрушения. Именно поэтому в середине ХХ века иерархическая система была дополнена ее логическим продолжением- холархией. Об этом стоит серьезно поговорить…

*** 

Я, МЫ, ОНИ, ОНО.

Для начала ознакомимся с концепцией американского психолога К. Уилбера, одного из создателей интегральной психологии и философии.

«Чтобы  понять целое,  необходимо  понять  его части;  чтобы  понять  части,  необходимо  понять  целое.  Мы  движемся  от  части  к  целому  и  опять  назад,  и  в  этом  поразительном  круге  понимания  пробуждаемся   к  смыслу,  ценности  и  видению.  Круг  понимания  направляет  наш  путь,  связывает  кусочки  воедино,  затягивает  разрывы,  исправляет  больные  и  искаженные  фрагменты,  освещает  дальнейший  путь.  Это  удивительное  движение  туда  и  обратно,  в  котором  каждый  шаг  отмечен  печатью  исцеления  и  благословением  награды».

Теперь  добавим  к  этому  замечательному  высказыванию  древнюю  духовную  истину: «Невозможно  ощутить  Дух,  пока  он  не  коснется  тебя,  нельзя  понять  и  полюбить  Бога,  пока  он  не  придет  к  тебе.  Но  это  не  означает,  что  надобно  пребывать  в  покое  и  неподвижности,  ожидая,  когда  это  придет  к  тебе  само  собой».

Как же ощущают и понимают друг друга Я и Мы, как взаимодействуют и чего хотят?

«Я» - это сознание,  субъективность,  Самость,  самовыражение (включая  искусство  и  эстетику,  правдивость  и  искренность). МЫ» - нравственность  и  мораль,  мировоззрение,  религия,  общий  контекст, культура,  межличностный  смысл,  взаимопонимание,  правильность,  справедливость

«МЫ» - это  общность,  которая  признает  меня,  а  «Я» – ее.  «Я»  делегирован  в  это  общее  «МЫ» как полноправная органичная составляющая,  а  не  как  «ОНО»  в  «ОНО» -- винтиком  в  бездушной  и безликой  системе.

«МЫ»,  возникающее  в  актах  ВЗАИМНОГО  ПОНИМАНИЯ,  уже  не  механическая  функциональная   общность,  не  арифметическая  сумма  первоэлементов-личностей,  воспринимаемых  «снаружи»,  а  общность,  образующаяся  «изнутри»;  это  общее  историческое,  культурное,  нравственное,  эстетическое  и  духовное  пространство,   означающее,  что  «МЫ»  нуждаемся  не  только  в  истине,  правде,  функциональности,  но  и  в  справедливости,  милосердии,  честности,  понимании,  красоте,   приятии  и  любви  в  наших  общих  взаимоотношениях,  основанных  на  этих  общих  же  для  «МЫ»  критериях. 
.
«ОНО» - наука  и  технология,  объективность,  природа,  эмпирические  формы
 (включая  мозг  и  социальные  системы),  пропозициональная  (относящаяся  к  логике  исчисления  высказываний)  истина  как  в  единичном,  так  и
 функциональном  соответствии.

Все  есть  движение  в  движущемся,  и  нам  следует  внимательно  присмотреться  к  тому,  КАК  и  В  ЧЕМ  оно  происходит.  Для  этого  необходимо  определить  точку  отсчета,  центр,  откуда  начинается  все  многообразие  движения,  а  также  положение  и  статус  беспристрастного  наблюдателя. 

Не  следует  забывать,  что  наблюдатель   условен,  ибо  сам  факт  его  аличия   изменяет  как  параметры  системы,  так  и  систему  в  целом,  к  тому  же  по  гипотезе  Д.  Бома  в  этом  случае  немедленно  появляется  «Наблюдатель  за  Наблюдающим»,  и  «Наблюдатель  за  Наблюдателем  за  Наблюдающим»,  и  так  до  бесконечности.

И  все  же  удобнее  будет  начинать  с  «Я» - некоего  абстрактного  усредненного  человека.  Справа»  и  «слева»  его  подпирают  «МЫ»  и  «ОНО»,  с  которыми  он  тесно  связан  прямой  и  обратной  связью.  Эгоцентрическая  позиция  дает  нам  три  взаимопроникающие  и  вложенные  друг  в  друга  сферы,  т.е.  ХОЛОН. 

«МЫ»  со  стороны  «Я»  может  выглядеть  как  «ОНИ»  и  даже  как  некое  безликое  и  пугающее  «ОНО» - все  зависит  от  того,  какое  именно  «Я»  оценивает  и  наблюдает.  Отчетливо  и  полностью  осознаваемое
«МЫ»  появляется   лишь  тогда,  когда  само  «Я»  начинает  воспринимать  себя  не  как  ЭГО – единственную  и  не  самую  лучшую  часть  внутреннего  сообщества - а  как  сложный  динамический  и  развивающийся  мир,  в  котором  он – часть  целого.

Механические  разум  и  мышление  видят  вокруг  себя  бесчисленное  количество  «НЕ-Я», составляющее  такое  же  механическое  и  ничем  не  связанное  «ОНИ».  Отношения  в  такой  системе  крайне  жесткие  и  агрессивные,  ибо  не  только  «Я»,  но  и  «ОНИ»  как  множество  конкурирующих  «НЕ-Я»  ведут  непрерывную  борьбу  за  место  под  солнцем.

Для  сформировавшейся  социальной  личности  ситуация  совсем  иная:  безликое  «ОНИ»  начинает  оживать  и  распадаться  на   ближайшие,  близкие  и  отдаленные  группы,  на  периферии  имеющие  суммарное  человечество.

Равновесие  между  «Я»  и  «МЫ»  здесь  постоянно  меняется  от  почти  полного  и  сознательного  делегирования  своих  прав  в  пользу  «МЫ»  до  столь  же  сознательного  утверждения  воли  и  силы  «Я»  внутри  одной  из  групп.  Это  то,  что  можно  назвать  многоуровневой  динамической  иерархией,  каждый  уровень  которой  деспотичен  по  отношению  к  нижележащему.

Такая  пирамидальная модель  долгое  время  оставалась  основной  и  для  «Я»,  и  для  «МЫ».  У  «Я»  всегда  была  возможность  роста  в  двойном  направлении:  либо  в  одном  из  уровней  «МЫ»,  либо  в  безграничном  экспансивном  росте  «Я»,  рано  или  поздно  перекрывающем  «МЫ-общее».  Это  не  такой  простой  процесс,  как  может  показаться  на  первый  взгляд,  ибо  без  «МЫ»  и  «ОНО»  он  состояться  не  может.

«МЫ»  распадается,  в  первую  очередь,  на  «МЫ»-истинное,  высшее,  и  «ОНИ»-низшее  и  безликое,  воспринимаемое  как  «ОНО».  Далее  «МЫ»-высшее  самым  странным  образом  начинает  воспринимать  себя  как  «Я» - народ,  общество,  государство,  раса,  Бог.  Стоящая  во  главе  этого  «Я»  реально  существующая  личность  священна  и  неприкасаема  как  архетип,  пост,  звание,  титул,  но  вполне  устранима  как  человеческое  существо.

Итак,  «МЫ» - это  неоднородная  и  чрезвычайно  сложная  структура,  способная  концентрировать  и  высвобождать  из  себя  как  Добро,  так  и  Зло,  которые  могут  иметь  как  надличностный,  так  и  надобщественный  характер.  Думается,  что  оптимистическая  картина  «коллективного  внутреннего  и  межличностного»  не  отвечает  реальному  положению  дел  или  серьезно  завышена. Тогда  мы  снова  должны  вернуться  к  силам,  стоящим  за  этим  движением  и  его  поддерживающим.

Исследовав  этот  вопрос,  мы  приходим  к  выводу,  что  верхняя  часть  иерархической  пирамиды  не  может  быть  самопровозглашенной  или  случайной.  Она  поддерживается  силой,  желанием  и  волей  большинства,  имеющего  свое  миропонимание,  своих  богов  и  своих  идолов.  Здесь  самое  время  снова  обратиться  к  словам  Шри  Ауробиндо:

«Человеческая  слабая  природа  склонна  поклоняться  Силе.  Именно  такой  парадокс  мы  здесь  и  видим – слабость  порождает  Силу.  Последняя  же  почти  безлика  и  действует  по  своим  собственным  законам,  имея  целью  «упорядочивание  хаоса».

 Поэтому  весь  ход  событий,  начавшись  с  «Я»  и  «МЫ»,  закономерно  приводит  нас  к  «ОНО».  Но  и  это  еще  не  все:  оказывается,  что  большая  часть  Силы,  о  которой  мы  говорили  выше,  пришла  к  «МЫ»  именно  из  «ОНО»,  найдя  полное  понимание  и  готовность  служить  в  таком  же  «ОНО»,  глубоко  скрытом  в  коллективном  «МЫ». 

Какова же  судьба  начавшего  движение  «Я»  и  в  результате  ставшего  «ОНО»?  Весьма  плачевна,  ибо  «ОНО»  начинает  отрицать,  ненавидеть  и  подозревать  в злом умысле не  только  «Я»  как  личность,  не  только  «МЫ»  как  общество,  но  и  собственно  себя...»

Что  мы  имеем  в  виду,  говоря  об  исторической  необходимости,  об  общественной  потребности,  о  силах  эволюционного  движения,  развертывающих  и  реализующих  проявления  «Я»,  «МЫ»,  «ОНО»  на  разных  уровнях?  Как  и  откуда  пришло  к  нам  понимание  и  видение  СИСТЕМЫ  и  СВЕРХСИСТЕМЫ,  разума  человеческого,  общечеловеческого,  планетарного,  иерархии  и  холархии?  Чисто научного ответа мы не имеем до сих пор.

Ясно лишь, что «Я», благополучно  прошедшее  стадию  ЭГО  и  осознавшее  себя  как  «МЫ»,  начинает  испытывать  острейшую  потребность  в  наличии  созвучного  «МЫ»  в  человеческом  океане,  в  обмене  с  ним,  получении  поддержки,  одобрения  и  санкции  на  служение  определенного  рода.  Такое  слияние  порождает  Силы  совсем  иного  вида,  чем  в  случае,  разобранном  выше.

«Я»  здесь  уходит  в  сектор  «МЫ»  не  для  того,  чтобы  возвыситься  над  ним,  быть  им  поглощенным  или  раствориться  в  нем  в  поисках  убежища  от  опасного  и  недружелюбного  мира,  но  уходит  для  чистого  и  бескорыстного  служения - уже  не  суммарному  «МЫ»,  а  идеалам,  объединившим  их  в  одно  целое. 

Такое  «Я»  находит  именно  то,  в  чем  остро  нуждается – справедливость,  культурное  соответствие,  взаимопонимание,  правоту,  подтверждающую  собственную   личную  правоту  «Я»,  находит  любовь  и  уважение,  принятие  в  ряды  посвященных  и  возможность  учиться  у  них.

Именно здесь осуществляется переход на чисто информационный уровень общения.   Это  нечто,  в  корне  отличающееся  от  межличностного  общения – личность  здесь  либо  теряется,  либо  не  имеет особого  значения. 

Мне,  например,  глубоко  безразлично, какая  конкретная  личность  стоит 
за  поразительным  изобретением,  обогатившим  мир  в  целом  и  человека  в  отдельности;   за  удивительным  открытием,  расширяющим   горизонты   познания;  за   новым  лекарственным   средством   или   методом   лечения   неисцелимой  прежде  болезни;  за   прекрасной,  взволновавшей  меня  до  глубины  души  книгой;  за  стихами  и  песнями,  которые  вошли  в  меня  как  мои  собственные,  настолько  они  созвучны  и  близки  внутренней  потаенной  жизни  моей  души.

За  великой  музыкой,  слушая  которую,  застываешь  в  безмолвном  потрясении;  за  картиной,  от  которой  не  можешь  глаз  оторвать  и   в   которую  вглядываешься,   как   завороженный;  за  скульптурой  или  зданием,  на  которые  хочется  смотреть  и  смотреть в  невыразимом  словами  восхищении;  за  удивительной  красоты  и  нежности   кружевом,  хранящим  тепло  души  и  рук  Мастера,  сотворившего  его... 

Для  меня  не  играет  ни  малейшей  роли,  сколько  лет  личности,  сотворившей  это  НЕЧТО,  ставшее  в  моей  жизни  СОБЫТИЕМ,   каков  ее  внешний  облик,  мужчина  это  или  женщина,  какие  у  нее  проблемы  и  недостатки  и  в  каких  скандальных  историях  звучало  ее  имя...  Я  просто  бесконечно  благодарен  за   тот  мир,  который  открыла   мне  душа  этого  мира – его  Творец,  его  Создатель  и  Хранитель...

Это  его  душа,  а  не  его  личность  говорит  со  мной,  это  ее  бескорыстный  дар   и  ее  желание  встретить  такое  же  бескорыстное  понимание,  такую  же  всепринимающую  любовь к сотворенному  ею  миру, но  уже  со  стороны  души,   воспринимающей  этот  дар... 

Здесь  нет  и  не  может  быть  места  отчуждению,  соперничеству,  зависти  и  другим  деструктивным  чувствам;  здесь  два  дара – предложение  и  приятие – равноценны;  они  умножают  нашу  общую  силу  и  возводят  ее  на  еще  более  высокие  уровни.

В  этом  прекрасном  и  удивительном  пространстве  тоже  существует  своя  система  и  свои  связи,  свои  черные  и  белые  «дыры»,  свои  звезды  и  созвездия;  есть  волшебные  супрамиры,  есть  и  миры  инфернальные,  предостерегающие  и  научающие  распознавать  подобные  миры-ловушки  в  реальности.

Есть  свое  пространство,  резко  отличающееся  от  физического;  существует  свое  время   и  отсутствуют  физические  ограничения  того  и  другого:  нет  трудностей,  возникающих  при  непосредственном  межличностном  общении – Души  из  разных  времен  и  пространств  могут  легко  и  безошибочно   встретить  и  понять  друг  друга...

Чтобы  это  увидеть,  а  не  просто  почувствовать,  необходимо  освоить  позицию  Наблюдателя – непременную  принадлежность  любой  духовной  практики.  Отсюда   отчетливо  видно,  как  сила,  рожденная  надличностным  и  духовным  «Я»  и  «МЫ»,  в  свою  очередь  порождает  духовных  лидеров,  духовных  учителей,  духовных  архитекторов , мастеров и рабочих    мироздания... Видно,  как  эта  сила  преобразует  «ОНО»,  выковывая  из  него  новое  общество,  новую  систему,  новое  понимание  себя  и  мира,  новый  закон  и  смысл  этого  закона.

Личное  и  коллективное  под-  и  надсознательное – вещь  гораздо  более  сложная,  чем  это  представлялось  З.  Фрейду  и  даже  К.  Юнгу.  Сейчас  необходимость  более  высокой  интеграции  стала  настолько  очевидной,  что  даже  академические  ученые  круги  не  могут  не  констатировать  этого.  С  другой  стороны,  энергоинформационные  и  квантовые  подходы  не  могут  быть  отброшены  сторонниками  чисто  духовного,  религиозного,  философского  и  психологического  методов  познания,  тем  более,  что  они  и  сами испытывают  потребность  в  таком  объединении.

Безусловно,  в  настоящее  время  это  всобщее  движение  имеет  характер  мозгового  штурма  и  развертывается  на  уровне  разума,  мало  затрагивая  реальную  жизнь  и  человека,  и  общества,  и  всей  системы  земного  бытия

 Однако  это – поверхностный   и  в  высшей  степени  неверный  взгляд.  Для  людей  особого  склада  и  особого  предназначения  такая  интеграция – бесценный  дар,  позволяющий  уверенно  двигаться  не  только  «из  сектора  в  сектор», но  и  трансцендировать  их  пределы».

Безусловно, этой моделью суть и содержание  еще более высоких уровней интеграции далеко не исчерпывается. Однако нельзя не заметить, что согласно концепции К. Уилбера  интегральная  психология  есть  стремление  к  упорядочиванию  психосинтеза  и  психологии  трансперсональной,  в  самой  основе  которой  пребывает  ЧЕЛОВЕК,  личность,  персона.

 Расширяясь  вверх,  он  проходит  множество  уровней,  выходя  за  границы  разумного   и  сознательного,  попадая  далее  из  интегральной  психологии , социологии и философии  в  интегральную  йогу  Шри  Ауробиндо  и  его  пространство  супраментальной  эволюции.

Уходя  «в  себя»,  вбирая  и  внутреннее,  и  внешнее,  и  культурное,  и  социальное,  человек  входит  в  центр  «взаимовложенных  целей»  (в  центр  холона),  где  нет  ни  «Я»,  ни  «МЫ»,  ни  «ОНО»;  есть  «центр  циклона»  Дж.  Лилли,  или  «Око  Духа»  Кена  Уилбера -- центр,  являющийся   «внутренним  Наблюдателем»,  вечным  и  беспристрастным   Джива-Атманом,   Центральным  Существом  и  Духом  Живого  Существа  древнего  ведического  знания.

И  еще:  Язык,  Слово,  Понятие  есть  отражение  не  только  реального,  но  и  над-  и  инореального  миров,  иначе  откуда  бы  взялись  такие  определения,  как  «великодушный»  и  «бездушный»,  «многоликий»  и  «безликий»?  Вот  об  этом  нам  и  предстоит  поговорить  в  следующем  разделах этой работы…

*** 

ЧЕЛОВЕК,  ЗЕМЛЯ,  ВСЕЛЕННАЯ.

«Вот человек… Следовательно, какой же должна быть вселенная»?

Джон Уилер.

Этот великолепный афоризм  вполне допускает и обратное прочтение.  И именно оно и определяет основное направление  нашего сегодняшнего поиска. Уже говорилось о том, что в ходе эволюционного развития  научное познание  мира  далеко обогнало  его естественно- природные  составляющие, его философскую, нравственную и религиозную основу.  Оно не просто стало главенствующим- но  и определяющим весь ход развития нынешней технологической цивилизации, превратившись в огромное и всевластное ОНО, о котором говорилось выше.

В мире же человеческих  Я и Мы начали развиваться процессы утраты исторической памяти,  регресс, инволюция, дезинтеграция и общественная форма социального безумия. Огромный материал знания о физической  вселенной, ее законах и принципах существования оторвался от сущностного содержания  человеческого сообщества, оказавшись не столько помощником, сколько гигантским  и почти бесполезным информационным грузом.

Конечно, есть и приятные исключения. Например, фундаментальные исследования в области генетики, нейрофизиологии и психофизиологии, в биоэнергоинформатике, генной инженерии, интеллектронике  немыслимы без сложнейшего технологического оборудования и современного математического аппарата. Особенно важно это при исследовании  биологического и психического аспектов пространства-времени.

Принцип «по образу и подобию» ныне забыт довольно основательно. Память о нем сохранилась лишь в священных книгах, преданиях и мифах, почти покинув реальную человеческую жизнь.  Зато основным рефреном современной разумности стало иное-«Где я и мы, а где Бог и Вселенная»…

В чем здесь дело? В разуме и его истинной природе или в чем-то другом? С одной стороны, мы уверены в том, что все наше существование от первого  до последнего вдоха подчиняется  определенным законам, нарушать которые категорически не рекомендуется, как,  впрочем,  и законы  всеобщего бытия. С другой стороны, мы отказываемся следовать им, приняв ложный постулат:

«Законы физического мира не работают в сфере биологического, социального и психического, а  в эволюции нет таких реалий, как мораль, нравственность, этика и эстетика - есть лишь эволюционная целесообразность».

Обратная сторона этой медали еще более бездушна, бесчеловечна и механистична. Неизбежно возникает вопрос: можно ли считать знанием то, что не может быть применено на практике, а, будучи применено, оказывается неэффективным либо отвергается с порога? Есть ли в нашем знании нечто такое, что мы можем применить уже сегодня? Остановился ли наш разум в своем развитии или его нынешнее состояние - очередная болезнь роста?

Недавно мне довелось ознакомиться с работами интереснейшего исследователя этого вопроса Т.Р. Бекбулатова. Согласно его концепции, существует пять универсальных принципов мироздания, одинаково успешно действующих в макро- и микромире, как в социуме, так и в отдельном человеке, народе и государстве, как в прошлом, так в настоящем и будущем, как в случайностях, так и закономерностях наших судеб и жизней. Вот они:

1.Закон иерархии.
2.Закон единства противоположностей.
3.Закон развития и эволюции.
4.Закон всеобщности и взаимосвязи.
5. Закон непрерывного движения.

Нам предстоит внимательно изучить их и научиться изменять не законы, а самих себя. Иначе все наше «мироздание» разрушится или простоит очень недолго…

Пока же и все содержание предыдущей главы, и начало этой воспринимается как некая абстракция, чисто умозрительная конструкция. Она и останется таковой, пока не обретет предметности или не будет объективизирована. 

Прежняя физика и космогония имела дело с диалектическими парами - материя-энергия, пространство-время, волна-частица, вес-масса, - пребывающими в неких «пространствах» и имеющих множество форм-проявлений. То есть в физическом исследовании мы привыкли использовать дуальности как универсальный двоичный код мироздания.

Что же до вечности и бесконечности как особым состояниям вселенной, то к ним у человека всегда было двойственное отношение, что вполне понятно и объяснимо. В результате этого и то, и другое стало математической и философской абстракцией, но не более.

В понимании пространства главенствовала сфера, однако при этом всегда понималась ее условность и относительность. В отношении ее границ можно было говорить только в случае материальных объектов, но и в этом случае границы эти были весьма относительными.

Поэтому сфере было делегировано свойство как бесконечного расширения, так и бесконечного сжатия. А это становилось возможным только при наличии центробежного и центростремительного движения - наружу, за пределы ее условного центра, и внутрь, к тому же центру. Отсюда появились и еще два измерения для воспринимающих поверхность сферы как плоскость - вверх и вглубь.

Эта модель долгое время помогала нам понять самих себя - свое появление в мире, проживание в нем и уход из него, случайность и закономерность встреч и  расставаний, взаимопереплетений  жизней и судеб. Мы открыли особый вид движения - исторический и эволюционный процесс, - и убедились в его двунаправленности.

Уход «вглубь», к центру начал означать движение к началу всего, исходу, первому вдоху, шагу, мысли, рождению. То есть к условному прошлому, предыдущему состоянию мироздания , будь то человек,  все человечество, Земля, галактики и вселенная.  Выход «за пределы» - полет в «небеса»,  в иные миры, времена  и пространства. Однако «выход за пределы» предполагал и нечто иное - оживление, одушевление, одухотворение того, что «уже есть», и в то же время того, чему еще предстоит «стать».

Самое  удивительное оказалось в том, что эти вроде бы разнонаправленные пути вели к одной цели и в «конце времен» воссоединялись, как это делают параллельные линии в геометрии Лобаческого. Отсюда пришло понимание - исторический и эволюционные процессы условны, относительны; вектор их движения может быть разнонаправленным, ибо движений этих великое множество, как почти бесконечны и силы, вызывающие то или иное движение.

То же самое происходит и со временем в историческом, эволюционном и психическом пространстве - оно может останавливаться, ускоряться, сжиматься в точку и расширяться до бесконечности. Вполне возможен и вариант «обратного движения» с физическим переносом в другую историческую эпоху и иные пространственные координаты.

 А совсем недавно было доказано, что в психическом (читай: энергоинформационном) измерении физические  понятия «вверх», «вниз», «внутрь», «наружу», как и деление на настоящее, прошлое и будущее, не существуют вообще. Все это имеет самое прямое отношение к нашей личной эволюции с ее физической, витальной, ментальной и духовными, познавательными и творческими составляющими.

Топология этих пространств настолько сложна, что ни понять, ни воспроизвести их пока невозможно.  Как только мы пытаемся придать им какую-либо форму   (той же сферы) либо допустить существование четкой границы между гипотетическими «поверхностями» (гроздевая структура), то тут же сталкиваемся с психическим эквивалентом  эффекта поверхностного натяжения. И пока мы будем прорываться «вверх» и «наружу», вся остальная масса сделает все, чтобы этого  не случилось. 

Так будет до тех пор, пока вы не вспомните о существовании вихревых структур, имеющих сходство с обычными водоворотами, но работающими несколько
по-иному. Как известно, выбраться из сильного вихря (водного или воздушного)
 практически невозможно. Выход один - погружение вниз (внутрь), к его началу, истоку, т.е. к тому, что его породило. Именно так мы ведем себя в пространстве психического времени с его собственной памятью - почти во всех экстремальных ситуациях.

Ортодоксальная психология и рациональная психотерапия не очень любят подобные «погружения» в суть вещей и процессов, ведущих в «альтернативные реальности», в сложных случаях предпочитая говорить о галлюцинациях, «снах наяву», ложной памяти, ловушках разума и обманах восприятия.

Все это заставляет нас обратиться к древней концепции МАЙИ.

МА;ЙЯ - «иллюзия»,«видимость». В индийской религиозно-философской традиции - особая сила, или энергия, которая одновременно скрывает истинную природу мира и обеспечивает многообразие его проявлений.

Майя является иллюзией не оттого, что она лишена бытия или не есть бытие, а
оттого что она условна и преходяща. Человек из-за своего неведения (авидья) обманывает сам себя и постоянно живет в этом обмане. Он часто принимает собственное представление о мире за сам мир и действует в нем на основе искаженного восприятия, неверных умозаключений  и  неправильных  действий.

Майя — созданная Творцом иллюзия, комплекс взаимосвязанных ассоциаций, череда перемен, цепь ошибок и заблуждений. Цель человека -  постижение высшего начала и выход из бесконечного круговорота сансары.

САНСАРА - не только бесконечная и бессмысленная цепь перерождений. В своей основе она - непрерывное воссоздание и воспроизводство всего неистинного, невежественного, грубого, недостойного, т.е. «недосотворенного». Она - особая реальность «низшего мира».

Майаваде противостоит ведантизм,  который понимается как «конечное знание» или «конец всего знания» и основывается на неизменных, абсолютных, духовных законах, которые являются общими для большинства религий и духовных традиций мира.

ВЕДАНТА как конечное знание приводит к состоянию самосознания (самадхи), или космического сознания. Как исторически, так и в современном контексте, веданта понимается как учение о достижении трансцендентного духовного состояния, а не как умственная концепция, которая может быть постигнута  с помощью обычного  разума и дискурсивного мышления.

Веданта категорически против положения об иллюзорности и нереальности мира и человека. С ее точки зрения, Творец не создавал иллюзию (майю) как одну из версий сущего. Истинный ее создатель - сам человек, погруженный в незнание (авидью). Все это прекрасно коррелирует с современными исследованиями в области психологии и нейрофизиологии, а также некоторыми новыми  космогоническими теориями- например, голографической моделью Д. Бома.

В настоящее время имеется немало данных, позволяющих предположить, что  вселенная и наш разум работают на одном и том же голографическом принципе. Ученые всё чаще приходят к мысли о том, что внешний мир построен по голографическому принципу, и точно так же неврологи и психологи приходят к выводу о голографической организации нервной системы.

Согласно теории Бома, весь мир устроен примерно так же, как голограмма. Как любой, сколь угодно малый участок голограммы содержит в себе всё изображение трехмерного объекта в целом, так и каждый существующий объект «вкладывается» в каждую из своих составных частей.

Основой для рассуждений ученого стал парадокс Эйнштейна–Подольского–Розена (ЭПР), когда «сцепленные» частицы ведут себя строго взаимосвязанно, так что изменение состояния одной приводит к мгновенной перемене в состоянии другой. И самое главное – расстояние тут не играет абсолютно никакой роли.

Существование этого феномена – подтвержденный научный факт,  который тем   не менее противоречит и здравому смыслу, и теории относительности Эйнштейна. Размышляя над этим вопросом, Бом пришел к выводу, что элементарные частицы взаимодействуют между собой не потому, что существует какой-то исключительный механизм обмена информацией со скоростью, превышающей скорость света, а потому, что на более глубоком уровне реальности они представляют собой один объект.

Раздельными мы видим эти частицы только потому, что способны наблюдать только один аспект реально существующего мира. Бом пошел даже дальше, предположив, что порождающей наблюдаемый мир матрицей служит некий скрытый порядок, проекцией которого является не только материя, но и сознание.

Возможно, кому-то эта гипотеза покажется спорной и фантастической, но результаты квантовой физики просто заставляют пересмотреть многие уже устоявшиеся научные концепции.

Голографическая модель вселенной открыла природу и механику многих явлений, ранее ускользавших от объяснения, таких, например, как телепатия,
предсказания, феномены НЛО,  мистическое чувство единства со вселенной и даже психокинез, то есть способность перемещать физические объекты на 
расстояние с помощью волевого усилия.

Сегодня  все больше ученых убеждается  в том, что с помощью голографической модели можно объяснить практически все паранормальные явления и любой мистический опыт. И не только это.

Используя метод аналогии. голографический и холистический принципы, мы вполне можем произвести анализ некоторых неопределенных и многозначных понятий. Правда, делать это надо с большой осторожностью, ибо живое, разумное и духовное не полностью аналогично физическому и супрафизическому.

Не следует также думать, что мы лишь пытаемся придать некую новую форму старому содержимому, иначе это станет путем к весьма неверным заключениям. Например, о том, что «наука доказала существование Бога», физика «определила вес души», «палеогенетика получила неопровержимые свидетельства происхождения человечества от библейской Евы», а «биоэнергоинформатика открыла истинный механизм реинкарнации».

Задача в другом - ощутить целостность мира как высшую истину, понять  единство управляющих им законов, перестать разделять творящее и сотворенное, проявляющее и проявленное, связав все это воедино  единой целью и замыслом.

Возьмем, например, такое «нематериальное» измерение, как духовность. В сегодняшней эволюционной модели именно она наряду с ноосферной теорией многими признается тем самым «четвертым измерением», следующим шагом в развитии человека.
 
Следует подчеркнуть, что понятие духовности не имеет идеального и окончательного определения, её невозможно описать как какой-нибудь объект , умственную концепцию, систему убеждений либо комплекс духовных переживаний.

Философы определяют духовность как поиск «священного», где это «священное» в широком смысле определяется как отличное от обычного, будничного, подчиняющегося законам материального и социального существования.

Переживание духовного мира может состоять в вере в высшие силы, управляющие вселенной, чувстве взаимосвязи со всеми живыми существами, осознанием цели и смысла жизни, в особом восприятии пространства-времени, способности к переживанию иных реальностей, неуклонному следованию определенному нравственному кодексу, стремление к совершенству и многом другом. Это то, в чем каждый человек находит смысл, надежду, внутреннее спокойствие и силы для жизни.

Иными словами, это тот общий единый центр, который может объединять как самого человека внутри себя, так и человечество в целом. Чаще всего его  связывают с религиозной жизнью, но он не определяется религией и не обязательно должен быть с нею связан. Естественно, что последнее утверждение вызывает острое неприятие со стороны церкви.

Точно так же отрицает она и прямую связь духовного с разумным и психическим, т.е. с гуманистической психологией и философскими учениями, направленными на развитие личности в уникальную целостную систему, характеризующуюся состраданием, бескорыстием, альтруизмом, богатым внутренним миром. С точки зрения церкви, все это - не духовное, а светское, некая «пред-вера», лишь ведущая в пространство истинной духовности. Однако «светское» и «духовное» невозможно окончательно развести в разные стороны, потому что по самой своей сути и то, и другое в первую очередь ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ.

Возьмем для примера триаду вера-религия-церковь. Это, безусловно, триединство, но каждая его часть оформлена и проявлена по- своему. Они «единосущностны, но разнонаправлены. И, если вы воспринимаете церковь лишь как «социоисторический феномен», вы теряете саму ее суть. Уберите веру как надразумную составляющую, и вы получите застывшую форму, ритуал, обряд, догмат, набор определенных правил для всех случаев жизни.

Отмените религию, оставив лишь веру - и вы лишите ее структуры, нарушите принципы организации, связи и управления, породите тысячи ересей, а вместо любви и милосердия придете к фанатизму, ненависти и насилию, бесконечной войне «всех со всеми» и девальвации любых ценностей.

В этом смысле предпочтительнее рассматривать это триединство как определенные грани единого миропонимания. Вспомним пять универсальных законов, о которых мы говорили выше. Взяв один, два или три из них, мы на этой основе выстраиваем определенную конструкции, и она оживает, начинает служить и работать. Она легитимна и истинна, ибо опирается на закон.

В то же время она явно не завершена, и тогда мы что-то убавляем, что-то прибавляем, создаем «подзаконные акты», распоряжения, разъяснения и толкования. Подобное возможно только в иерархической системе (церковь именно такова).

Совсем иное, КТО находится на вершине этой пирамиды. Одно дело, если это кто-то из Св. Троицы или она сама в полном составе, или другое – человек - римский папа, патриарх, престолоблюститель. Так прежде единое становится множественным, однозначное - многозначным, а объективное - субъективным.

Пространство веры организовано совсем по-иному. Оно соединяет объект и субъект в единое целое напрямую, минуя все промежуточные инстанции. Здесь  «рабочим телом» является не иерархическая пирамида, а холархия, или сочетание закона единства противоположностей и закона всеобщности и взаимосвязи.

Церковный постулат о невозможности построения на земле хотя бы слабого подобия «царствия небесного», общества справедливости, любви, добра и милосердия, т.е. ЕДИНОГО ПРОСТРАНСТВА ДЛЯ МНОЖЕСТВА, в вере не замыкается на идее личного спасения, НО СПАСЕНИЯ ВСЕХ, КОГО СПАСТИ МОЖНО, И ВСЕХ, КТО ЗАХОЧЕТ  БЫТЬ СПАСЕНННЫМ.

На первый взгляд может показаться, что в этом «общем» не хватает динамики или не работают законы развития, эволюции и закон непрерывного движения. Однако это заблуждение, проистекающее из глубокого непонимания законов духовного развития и духовной эволюции. 

Неизменными остаются лишь основы и начала. Если бы это было не так, то о них  не было бы и речи. Кроме того, помимо духовного и религиозного плана, существуют еще жизненный, ментальный и общий социальный, в которых изменения происходят непрерывно. Здесь у веры и религии есть немалое число как сторонников, так и недоброжелателей, и противников.

Церковь, вера и религия (как огранизация, суть и форма) не изолированы и никогда таковыми не были. Они изначально связаны с космическими и планетарными уровнями восходящей и нисходящей причинностью, прямыми и обратными связями, горизонталями и вертикалями. 

Проживая эту сложнейшую систему, пропуская ее через себя, мы отчетливо видим не одну церковь, религию и веру, а множество их Видим и некую «надстроечную структуру», обозначенную Д. Андреевым как «Синклит Мира». Основными инструментами человека в этом секторе по-прежнему остаются религиозное чувство, религиозное мышление и религиозное сознание.

Все это с виду выглядит вполне логично и убедительно, за исключением одной досадной мелочи. С точки зрения современных космологических теорий, не было никакого «большого взрыва», не было «сингулярности» как точки отсчета всего, «что начало быть», не было НАЧАЛА, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, НЕ БУДЕТ И КОНЦА.

Все известные нам малые, большие и гигантские «взрывы» постоянно происходят во множестве вещей, на земле и в космосе, в бесконечных вселенных, на всех уровнях и планах ОДНОВРЕМЕННО (если здесь вообще можно говорить о времени).

Множество потоков входят и выходят в особые тороидальные структуры, закручиваются энергетическими вихрями, взаимодействуют, распространяются в них, изменяются и изменяют, входят «внутрь» и распространяются  «наружу», порождая информационное эхо и реализуя его в материи.

И всё это (ВСЁ!) ежесекундно происходит и в человеке. Он рождается подобно взрыву и уходит так же. В его малой вселенной есть все то, что есть в большой - планеты, звезды, галактики, темная и светлая материя, черные и белые дыры. Его «начало» (рождение)  может происходить на любом плане и уровне, а «начало начал» - в любой эпохе.

Конечно, метод аналогий - не лучший инструмент для научного исследования. Но уж коли мы упомянули черные и белые дыры… Казалось бы, какое отношение они могут иметь к человеку и его жизни? Не торопитесь…

О черных и белых дырах нынче не знает лишь самый нелюбопытный.  Общеизвестно, что это чудовище из-за колоссальной гравитации поглощает все, до чего может дотянуться, даже себе подобных. По той же причине ничто не может покинуть ее пределов, даже свет.  Именно поэтому она и выглядит как абсолютно черное пятно на фоне звездных скоплений.

Здесь искривляется не только пространство, но и время. Есть предположение о том, что оно полностью исчезает либо превращается во что-то другое. В черную дыру легко попасть, но невозможно выбраться. Доказано, что вокруг «сердца» черной дыры пребывает «стена огня», или «огненная сфера», состоящая из гигантского количества распавшейся материи в виде ионизированных микрочастиц. Поглощая материю, дыра производит энергию.

Полной ее противоположностью являются дыры белые. Из них легко «выскочить», зато невозможно приблизиться. Потому что белая дыра работает как гигантский  пылесос с обратным подключением: поглощает энергию и выбрасывает из себя немыслимое количество материи.

Самое удивительное и загадочное в черной дыре  - так называемый «горизонт событий». Дело в том, что прогиб пространства вокруг коллапсара формирует некий конус, или воронку. Любое тело, попавшее в этот «водоворот», будет двигаться по спирали с непрерывно возрастающей скоростью, пока не исчезнет из поля зрения. Больше мы никогда не увидим его и ничего не узнаем о нем. Однако для этого нужно время; поэтому вся информация  о предшествующих событиях сохраняется.

Однако, если мы представим себе присутствие некоего наблюдателя на поверхности коллапсара, то для него все события в Большой Вселенной  не существуют. Они ограничены лишь тем, что для него происходит «здесь и сейчас».

Гипотетический астронавт, попавший в поле притяжения черной дыры, наоборот, не сможет ничего увидеть внутри ее подобно тому, как мы ничего не увидим при взгляде в глубочайший колодец, кроме немыслимо красивого ослепительного сияния. 

Пройдя «точку невозврата, никто  ничего не сможет сообщить о наблюдаемом. То есть для наблюдателя все происходит «здесь» и ничего - «там». Споры о том, что произойдет с человеком (да и вообще с любым материальным объектом), захваченным черной дырой, сохранит ли он память и будут ли там что-либо, хотя бы отдаленно напоминающее «события» (ибо со-бытие - это синтез пространства, материи, энергии, времени и информации), неизвестно…

Недавно было высказано предположение о взаимодополняемости черных и белых дыр как особого пространственно- временного туннеля, где черная - вход, белая - выход. Путешествуя сквозь этот туннель, астронавт может попасть как в любую часть галактики и вселенной и любое их время, так и в «альтернативную», уже не физическую, а «энергоинформационную»  вселенную, или вселенную с «темной материей и энергией».

Еще один интересный факт: несколько лет назад японским ученым удалось зафиксировать выход из центра черной дыры потока фотонов и излучение неизвестного нам типа.

И уж буквально в последнее время появилась концепция «кротовых нор» и «червоточин», могущих располагаться вообще где угодно - от звездной и планетарной системы до самой планеты. Следует подчеркнуть - если черные и белые дыры - факт, то «норы» и «червоточины» - пока лишь гипотеза.

В целом же практическое применение этих феноменов даже и не предполагается. Для этого что-то придется сделать с  «темной материей и энергией», со скоростью света, а также научиться управлять гигантскими потоками энергии, превышающими возможности самого богатого воображения.

Теперь об аналогии… Доказано, что еще задолго до естественной смерти вся энергоинформационная система человека перестраивается. Сужается и «горизонт событий». Далее начинается комплекс  давно и хорошо изученных «посмертных феноменов» - состояние вне тела, туннель с ускоряющимся движением, ярчайшее сияние, встреча с родными и близкими и т.д.

Некоторые говорят о совершенно непривычной геометрии встреченного ими пространства. Время здесь иное, а память предыдущая быстро заменяется на другую. Пребывая в новом мире, человек  быстро утрачивает память о прошлом. Его ждет новый «горизонт событий» и новая жизнь.  Недаром очень, очень давно было сказано:

 « Ибо вот, Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце».

Возвращение «на круги своя» - не проблема. Для этого и существуют «белые дыры».

Итак, черная дыра - смерть, белая - жизнь… Мнение большинства ученых о том, что  сила тяготения буквально расплющит любой предмет, поглощенный первой, нас смущать не должно. Ибо в это пространство попадает не тело, а душа, или, точнее, сознание. То же самое и с энергией. Та, которой мы пользуемся ныне, вообще неспособна вывести нас хоть куда-то, хотя энергии и в нас, и вокруг нас немеряно…

В науке общепринято положение о чрезвычайной бережливости природы. Открыв и опробовав что-либо, она постоянно будет дублировать это решение в других системах. У нее не бывает ничего лишнего и ничего ненужного.  Те же обе стороны человеческого существования и механизм  реинкарнации.  Что это, как не один из вариантов решения закона сохранении энергии?

Вообще же скучать человеку  некогда. У него множество начинаний и завершений; он - атом мироздания, мгновение, порожденное вечностью и несущее ее в себе, он протяжен в пространстве и продлен во времени. Сила его внутреннего взрыва может быть столь велика, что способна порождать целые миры, а эхо от них – пробуждать эту «взрывоспособность» в других людях, во всех существах, во всех временах и во всех пространствах. Это то, что он есть и то, ради чего был создан; это то, что есть библейское «по образу и подобию».

Философия не склонна разделять такое понимание человека; она привыкла жестко отделять реальное и объективное от идеального и умозрительного. Не торопится делать это и церковь. И не только потому, что вышесказанное есть гордыня, возвеличивание «раба божьего». В ее разум и сознание буквально «впечатан» страх куда более древний:

 «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно.
 И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят».

Именно это «ОДИН ИЗ НАС» - одно из самых спорных и неудобных мест а Ветхом Завете. В то же время никто до сих пор не осмеливался изменить его в плане общего контекста. Например, на: «Вот, Адам стал как Я». Нельзя не видеть и другого - это «МЫ» есть серьезное предупреждение о неоднозначности бытия, о возможности прихода «Другого Меня» или «Не Меня вообще». Или о том, что в безумии своем человек может посчитать себя богом. Потому и дано было человеку ответственное и серьезное задание -  «возделывать землю, из которой он взят».

А пока это не будет сделано и пока труд этот не будет завершен, ни о каком «космическом будущем» человека не может быть и речи. Не следует забывать, что «земля» - это не только планета, не только ее поля и виноградники, но и главнейшее начало в человеке. Так что церковь, говорящая о примате внутреннего переустройства над внешним, абсолютно права. Права и в том, что считает наиболее правильной позицией по отношению к божественному замыслу позицию соработника, а наиболее надежным путем - путь, пройденный блудным сыном.

А что же сам Бог? Бог Отец, БОГ Творец или тот, кто сказал о себе «Я, Сущий Изначала?» Отменяет ли научная истина истину духовную?  Ни в коем случае. Просто надо принять как должное: есть нечто такое, что всегда было, есть и будет, неизменное в изменяющемся, вечное во временном, бесконечное в конечном.

Мы - его часть, «царствие Божье» внутри каждого человека». Мы можем вернуться в это царство. остаться в нем, продлить или расширить, а если на то будет необходимость - начать строить заново. Более того, нежелание Сына Божьего подробно говорить о «царствии небесном» может означать и то, что этих «царств» бесконечно много, и каждый окажется там, где ему «уготовано место». Именно для этого нам и дана свобода выбора…

«В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам:  иду приготовить место вам.
И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я».

*** 

Все, о чем я говорил и говорю, уже не просто фундамент, стены, пол и потолок, окна и двери. Это почти готовый Дом, однако в нем по-прежнему чего-то не хватает. Да, в него можно войти, можно жить, можно «плодиться и наполнять собой землю», но всегда остается некая незавершенность и недоговоренность, тайна и умолчание. 

Не свободны от этого ни церковь, ни религия, ни наука. Свободна, пожалуй, только вера. Ибо там, где есть разум - и неважно, какой он: религиозный либо научный, - всегда есть двойственность и ограниченность. Они - истинные хозяева нашего мировосприятия. К примеру- что такое сингулярность? По сути, это условность, абстракция, некое договорное понятие; «экзистенциальный ноль» с бесконечным потенциалом. Или еще проще: сингулярность - «плейсхолдер» (словозаменитель) понятия «неизвестное», «непознанное», «непредставимое».

Столь же гипотетичны и инфляционная, и струнная, и многолистная, и голографическая модели мироздания, и все эти «тороидальные структуры, и торсионные поля, и «скалярное поле» новейшей инфляционной теории. Правильно сказал об этом акад. А. Сахаров:

«В «стандартной» (однолистной) космологии существует проблема: что было до момента максимальной плотности? В многолистных космологиях (кроме случая пространственно-плоской модели) от этой проблемы не удается уйти - вопрос переносится к моменту начала расширения первого цикла. Можно стать на ту точку зрения, что начало расширения первого цикла или, в случае стандартной модели, единственного цикла - это Момент Сотворения Мира - и поэтому вопрос о том, что было до этого, не может быть предметом  научного исследования.

Однако, быть может, правомерен и плодотворен  иной подход, допускающий неограниченное научное исследование материального мира и пространства-времени. При этом, по-видимому, нет смысла говорить об  Акте Творения, ибо  основная религиозная концепция божественного смысла Бытия не затрагивается наукой, находясь за ее пределами».

И пусть все изложенное - это модели и модели моделей, но они работают, и весьма неплохо. Откровенно говоря, иначе и быть не может - ведь и наш разум, и мы сами - праобраз, прототип, переходная ступень между до-человеком и человеком, но уже не программа и не замысел. А рождены мы или сотворены - не суть важно…

*** 

РАЗУМ  И  МЫШЛЕНИЕ.

Что же такое разум и как он работает? Мы знаем об этом достаточно много, но далеко не все. Например, является ли он иерархической структурой или он – холалархия, «единство во множестве и множество в единстве»? 

Первое, что наиболее доступно изучению и пониманию - это логическое, или дискурсивное мышление. Здесь происходит последовательный перебор вариантов решения по определенной программе поиска, которое есть связанное логическое рассуждение, обусловленное всей суммой предыдущего опыта.

Основными векторами движения в логическом мышлении являются индукция и дедукция. В результате организуется некое умозаключение, определяющее наше понимание и действие. В целом вся эта структура напоминает работу аналогового компьютера как некой несовершенной модели нашего разума (а не наоборот, как считают многие).

Далее (выше, глубже, тоньше) пребывает то, что именуется «свернутым интуитивным процессом» мышления, т.е. непосредственное чувственно-мыслительное восприятие. Это гораздо более тонкий и сложный процесс. Он скрыт от контролирующих систем разума, но он есть и существует как объективная реальность.

Психофизиология базирует его уже не на молекулярном, а на полевом уровне, т.е. уровне нейро-лингвистических полевых структур, имеющих прямой выход на на общее информационное поле  (общечеловеческое, земное, космическое, вселенское). Мышлению логическому сюда путь заказан - оно слишком прямолинейное, «низкочастотное» и «низкоскоростное».

Следующий уровень - концептуальное мышление. Здесь происходит проектирование, отработка, анализ и синтез сложнейших познавательных систем, ограниченных кругом определенных, но абсолютно необходимых понятий.

Каждое из них глубоко и тщательно проанализировано и познано, пережито и прочувствовано. Изучены все его составляющие, прямые и обратные связи, лики и образы, прошлое, настоящее и будущее, связи с поддерживающими и противостоящими структурами, просчитаны на много этапов вперед перспективы их предстоящего взаимодействия и сотрудничества.

Сам механизм такого сложнейшего процесса крайне далек от привычных нам схем и параметров, а многие его детали неизвестны вообще. С определенной долей вероятности можно говорить лишь о голографической и «нематериальной информационной составляющей» в его структуре. Если говорить о его аналогах, то наиболее близким будет медитация на ментальном уровне, состояние сатори и самадхи, инсайт, молитвенный транс. «постижение сути вещей», а в религии - «Божье откровение».

Основой структурной единицей здесь является понятие и система понятий в единой системе отношений, а не в сфере операционного взаимодействия. Если же говорить о пяти универсальных законах мироздания, то такой познавательный процесс базируется на трех последних, высших, одновременно превосходя  их пределы.

Именно это позволяет многим исследователям считать такое мышление уже частично выходящим за пределы разума, а некоторыми - несвойственным для человеческого разума. В этом есть определенный резон, ибо достижение подобного возможно лишь для единиц. Его невозможно передать и ему почти невозможно обучить; оно сродни гениальности, которая или есть, или нет.

Вершиной этой пирамиды являются так называемые «состояния, лишенные содержания». Однако они уже не имеют никакого отношения ни к разуму, ни  к мышлению. Скорее, к сознанию и сверхсознанию.

Особое место занимает художественное мышление, основанное на принципиальной презумпции «недосказанности» (но не на непознаваемости!) мира. Этим оно очень близко к символическому и мифологическому, однако предполагает в первую очередь отказ от жесткого линейного рационализма и редукционизма (последовательного предельного упрощения).

Выход из пространства художественного мышления осуществляется через  творческие состояния. Они не относятся ни к одному из видов мышления, представляя собой измененные состояния сознания с выходом за пределы обычной (базовой)  реальности и времени.

Говорить о религиозном разуме и религиозном мышлении не просто очень сложно. Это чрезвычайно тонкая, деликатная и почти всегдаглубоко личная тема. Многие исследователи считают, что религиозный разум есть союз чувственно-мыслительного, мифологического и художественного восприятия мира, а из трех основных «зеркал» (пралогического, логического и концептуального) наиболее сложный и многоуровневый.

Религиозный разум глубоко эмоционален, поэтому душа здесь скорее «эмоциональное», а не «мыслящее» существо. Кроме того, в нем ощущается огромное и глубокое дыхание Вечного Изначального Духа, творящего мир через Отца и Сына. Именно поэтому рациональное и прагматическое - естественные антагонисты религиозного…

Как бы то ни было, именно религиозный разум и религиозное чувство предложили определенный миропорядок, основанный на нравственном кодексе, который не смогли превысить ни социализация, ни наука и технология, ни новейшая философия и психология. Можно сказать и так: создали необходимый базис, фундамент, краеугольный камень всей современной цивилизации. Поэтому быстро набирающий ход процесс дехриастинизации запада приведет не к перестройке, не к косметическим изменениям, а к полному и безоговорочному ее крушению.

Итак, система человеческого разума двойственна и в то же время нет. Она иерархична, ибо основана на подчинении архидревних и древних структур более новым и новейшим; она хорошо организована и управляема, ориентирована на определенные приоритеты и ценности, способна к переформированию и  эволюционно оправдана. Она холархична, ибо целостна. Каждая ее составляющая включена в общую систему и содержит знание как о более низких, так и более высоких уровнях.

Вследствие этого «высшее» имеет возможность проникать собой всю конструкцию сверху донизу, а «низшее» - подниматься наверх, развиваясь и видоизменяясь. А вот кто (или что) окажется на вершине - целиком зависит о человека, от того, что он есть как личность, от его опыта, от того, чем он стал и чем мог стать, от его веры и его разумности.

Как же нам объединить в единое целое столь противоречивые составляющие самих себя? Мы стараемся, но получается пока плохо. Хотя и предложений, и идей, и моделей у нас не просто много - избыточно много.

Мы отчетливо понимаем: разум - это еще не вся личность, душа - не личность, лишенная тела, а мышление - лишь один из способов познания. Зато разум может стать высоким, он может быть одухотворен, личность может уступить часть своих прав душе, а сознание объять все уровни мироздания. Захваченный высокой целью, человек становится достойным ее, ощутив свет - идти к нему. Осознав себя частью Божественной Истины - захотеть дойти до нее  стать ею.

Разум может быть очарован мечтой, красотой, гармонией, неисчерпаемостью художественного образа, может влюбиться в небесную музыку и звучание истинного слова. Даже стать мастером, архитектором вселенной, демиургом, носителем как человеческой, так и божественной сущности, он может пожелать стать МИРОМ, но никогда не ставить своей целью становление себя богом.

«Блаженны миротворцы- ибо они будут наречены Сынами Божьими»…

Мир без войн, без крови, боли, ненависти, насилия и лжи, мир истины и справедливости - лишь первый шаг. Истинное же МИРО-ТВОРЕНИЕ - дело далекого будущего. Если доживем до него и будем достойны его. Однако уже сегодня ничто и никто не мешает нам творить эти миры в себе. Как не мешало и 100, и 500, и 1000, и много тысяч лет назад…

Как это делалось и делается? По-разному. Ибо законы подобного строительства одинаковы, а вот универсальных и подходящих для всех правил не существует. К счастью, многое остается - в личной и исторической памяти, в произведениях искусства, традициях и преданиях. И тогда у нас появляется возможность  проследить его некоторые этапы.

***

2006 г.

ЖИЗНЬ.

Последний день осени… День, когда еще можно обнять уходящий мир, услышать его и поговорить с ним. День, где много света, чистоты, прозрачности, воздушности, чуть грустной осенней красоты и где практически нет людей. По дороге я встретил белые цветы - основательно озябшие, но еще живые и полные детского любопытства. И я подумал: вот она, еще одна подсказка…

Совсем недавно такие же цветы встречали меня, а теперь провожают. С них все начиналось, ими же и заканчивается. Однако почти тут же что-то во мне возмутилось и возразило: «Неправда! Ничто не начинается и не заканчивается. Только длится, возвращаясь «на круги своя». И для всего есть время и есть возможности. Ведь ТЕ и ЭТИ цветы - не те же самые, как не тот же самый ты вчерашний и ты сегодняшний. «То же самое» - твое безмерное удивление и восхищение жизнью, ее красотой, отвагой, изобретательностью, ее силой и прозорливостью. Поэтому учиться жить надо у жизни»…

Понять это очень важно. Ибо человек, осознавший Путь и вышедший на Путь - это особый человек, и судьба у него тоже особая. Наиболее ярко это проявляется в дне сегодняшнем, когда битва идет за каждого человека и каждую человеческую душу. ЗА КАЖДУЮ, осознает она это или нет. И никогда еще не прилагалось столько сил и не применялись столь изощренные, коварные и губительные методы для ее развращения и порабощения. Ныне я уверен - все начинается именно с этого; остальное - экономика, политика, идеология, культура и искусство - лишь средства для достижения основной цели.

Поэтому сохранение души и укрепление веры становятся главнейшим условием выживания и человека, и народа, и страны. О вере религиозной говорить не буду - это особая тема. Скажу о вере как основе любого живого и разумного существа.

Наши предки прекрасно понимали это; для них душа и вера были неразделимым понятием, а служение «верой и правдой» означало служение Вере и Правде. И та, и другая имеют множество способов проявить себя, да и душа тоже, ибо по сути своей она сама - вера и правда.

Такая вера предполагает существование Высших Сил, не стихийных либо космических, безликих, безразличных и бесстрастных, но тесно связанных с нашей жизнью. Сил вполне конкретно проявленных, огорчающихся нашим бедам, радующихся успехам, спасающих и бережно растящих нас. Для них ценен каждый - и тот, и этот, и большой, и малый, и сильный, и слабый. И тот, кто признает их, и тот, кто признавать не хочет.

А бывает и так, что душе требуется одиночество для серьезных размышлений и подведения итогов. При этом она не отчуждается от мира и не отчуждена от него, ибо никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть оторвана от него. И когда-нибудь ей будет сказано:

«Мы не зря верили в тебя и надеялись на тебя. Пока есть такие, как ты, мир будет стоять и выстоит. А все эти твои «блуждания в трех соснах» (или сколько их у тебя там было) не более чем детская неумелость. Но никому не дано (и никогда не было дано!) блуждать до бесконечности. Ибо она, эта бесконечность, не то место, где дОлжно быть человеку. То же, что происходит с тобой сегодня - это столкновение двух сознаний. Не субличностей, не разумов, не разных типов мышления, ни твоего светского или духовного «Я», а именно старого и нового сознаний.

Жить в старом для тебя ныне не просто трудно - невозможно. Ибо основа, которой ты присягнул когда-то, стала мала и хрупка, она уже не вмещает тебя и не держит тебя. Сделать это может лишь новое сознание. Ты уже отказался считать смерть своим душеприказчиком, но еще не стал жизнью в полном смысле этого слова. Поэтому и так трудно, поэтому тебе и дано время для работы.

Помни лишь одно: никакая темная сила, никакое сомнение и никакая смерть уже не властны над твоим существованием в этом непрерывно создающемся новом мире, и никакие усилия оболгать, унизить, вернуть тебя к прежнему уровню не увенчаются успехом. Однако основная работа по-прежнему остается на тебе, и ответственность за нее тоже на тебе.

Вместе с тем ты должен понимать и видеть, какая огромная работа совершается сегодня в каждом человеке, хотя результаты ее пока не очень заметны. Поэтому нет простых людей, простых судеб и простых решений. Нет вообще ничего простого, как никогда не было его с самых первых дней рождения этого мира. А человек… Не зря же кто-то сказал- «Человек - это не ответ. Это - вопрос».

Поэтому есть те, кто готовы, и те, которые еще нет; есть те, которых сознательно запутали, запугали, поработили, отняв у них все самое чистое и светлое, что есть в этом мире. Такое уже не раз бывало - и предавали, и предавались, и сомневались, и отрекались. Суть же всегда была одна - отказ от права первородства за миску чечевичной похлебки. Первородство же всегда понималось как священная тайна происхождения человека, как божественное начало в каждом живущем и мыслящем.

Ныне продаются многие, и чем богаче и продажнее купец, тем большее он готов продать. Или купить за чисто символическую цену. Прекрасно понимая при этом, ЧТО он покупает и КОМУ будет продавать… Не продают лишь бедные - им продавать нечего. Или те, чье ПЕРВОРОДСТВО не имеет цены, ибо БЕСЦЕННО. Поэтому запомни - Мужество, Вера, Терпение и Верность - вот то, на что сегодня следует опереться. Другого нет и не будет»

***

2008г.

ОГОНЬ.

Ну что ж, давайте поговорим… Хотя мне давно кажется, что все уже сказано и говорить больше не о чем. Ан нет… Эта двойная потребность - сказать и быть услышанным - никогда не может быть ни отменена, ни утрачена. Летом больше хочется говорить, осенью - слушать, зимой - погружаться  в молчаливое созерцание.

Еще один год позади… И измерять его стоит не протяженностью дней, а тем, что было сделано, открыто и понято.

Вот маленькое, но такое прекрасное открытие: «Лето - это маленькая жизнь». А что же тогда жизнь большая? Что есть ее лета, весны, зимы, осени? Ее снега и дожди, дни холода и дни жары, время тьмы и времена света, год уходящий и год преходящий? Что есть ее рождение, продление, угасание и новое возвращение?

Сразу и не ответишь… Поэтому приходится принимать мир таким, каков он есть, несмотря на все его несовершенства. И времена в нем тоже разные - одни тянутся уныло, однообразно, скучно, другие вдруг превращаются в один бесконечный праздник. К счастью, ни одно из времен года нашей жизни не лишено подобных праздников. А если это не так, значит, с вашей жизнью и с вами явно что-то не в порядке.

Для меня праздник почему-то всегда связан с огнем. Или костром… Возможно, это просто память детства. Сколько же их было в моей жизни - и этих огней, и этих костров! Недавно пытался вспомнить, кода был самый первый - и не смог. Потому и кажется, что они были со мной всегда.

Огонь вообще вечен и почти непостижим, а его рождение есть некое таинство, священнодействие, стоящее над простыми физическими законами. В последнее время я самым странным образом начал видеть в нем нечто очень схожее с добром, однако не в привычном для нашего ума сочетании со злом.

Дело даже не в том, что огонь может быть «темным» и «светлым», согревающим и сжигающим, очистительным или разрушительным. Это просто качества, которые находятся в нем самом, но не он сам. Это не то, что он делает сам, но то, что мы делаем с ним. Но именно через скрытую суть огня, который есть и стихия, и дух, и свет, и энергия, и вдохновение, и творчество, и страсть жизни, я вдруг понял, почему «добро» не может быть с «кулаками».

Это странное понимание не имеет ничего общего с пресловутым «непротивлением злу насилием» либо христианским смирением. Суть в том, что добро -  исключительно духовная категория, которую мы всеми силами стараемся приспособить для этического обоснования своих оценок и действий. Разум, привыкший мыслить оппозициями, неизбежно выстраивает здесь систему сдержек и противовесов типа «Добро есть то, что извечно противостоит злу», «Не пройдя через зло, не научишься понимать добро», «Без существования зла существование добра лишено всякого смысла» и т.д.

Другое заблуждение: признание этих двух категорий в пространстве этического существования неким двоичным кодом, как 0-1 или да-нет. То есть все сущее кодировано именно этими двумя реальностями, без которых бытие невозможно, как невозможна и победа одного над другим. Отсюда и «Жизнь есть вечная борьба»…

Вопросы эти изучает этика - философская дисциплина, предметами исследования которой являются мораль и нравственность. Первоначально смыслом слова "этос" было совместное жилище и правила, порождённые общежитием, нормы поведения людей в семье и обществе. И лишь потом основным ее содержанием стали добро и зло. Вполне естественно, что приступая к разработке критериев для определения того и другого, философия определила и пространства, в которых можно исследовать то и другое.Во-первых, это космический план, во-вторых - социальный, в третьих - человеческий.
 
В человеческом - это уникальность и неповторимость самого человека, его счастье, потребности и интересы. Это то, что способствует проявлению подлинной человеческой сущности – самораскрытию, самореализации личности. В этом случае еще одним критерием добра и одновременно условием, обеспечивающим самореализацию человека, выступает гуманизм как «абсолютная цель бытия» (Гегель).

И тогда добро – это все, что связано с гуманизацией человеческих отношений: это мир, любовь, уважение и внимание человека к человеку; это научно-технический, социальный, культурный прогресс, но только в тех их аспектах, которые направлены на утверждение гуманизма.

А вот зло куда более изощренно и протяженно. На космический плане это безличный хаос, угрожающий мировому порядку. На социальном - общественная сила (слой, группа, личность) - противопоставляющая себя целому и разлагающая его. На человеческом - зло проявляется как дисгармония умственных, социальных  и духовных качеств личности.

Итак, хотя по императивно-ценностному содержанию добро как будто соразмерно злу, их онтологический статус может трактоваться различно. Согласно одной точке зрения, добро и зло являются однопорядковыми началами мира, находящимися в постоянном единоборстве.

Согласно другой точке зрения, действительным абсолютным мировым началом является божественное добро, а зло – результат ошибочных или порочных решений человека, свободного в своем выборе.

В отношении к бытию зло есть ничто. Таким образом, добро, будучи относительным  в противопоставленности злу, абсолютно в исполненности совершенства, в правде и истине.  Зло – всегда относительно и лживо.

Хотя ненасилие выше борьбы между добром и злом, оно тем не менее имеет ту же природу, что и добро. Более того, оно и есть добро, не ограниченное необходимостью противостоять злу. Это как бы чистое добро, которое не опускается до противостояния злу, а просто отторгает его, подобно тому, как океан выбрасывает на берег трупы. Можно сказать так: ненасилие выше противоположности добра и зла, но не самого добра.

Такова или примерно такова сегодняшняя концепция добра и зла. Однако следует понимать разнородность и неоднозначность этих категорий. Мораль и нравственность, аморальность и безнравственность отнюдь не единство и борьба противоположностей и не два вектора развития.

Это сумма взаимодействия множества разнонаправленных сил, поэтому «делание добра» и «непримиримая борьба против зла» - вещи разные. Торжество справедливости, оправдание и наказание - не добро и не зло, это ТРЕБОВАНИЕ ЗАКОНА И ИСПОЛНЕНИЕ ЗАКОНА. 

Свобода  не есть абсолютное добро, а потребность в нем и путь у нему. Зло же всегда - несвобода и принуждение. Добро самоценно, самодостаточно и не нуждается ни в каком обосновании. Зло вынуждено постоянно оправдывать свои действия и свое присутствие в мире.

"Так кто ж ты, наконец?
« Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». (Гете. "Фауст"). А  вот и оправдание…

- Я к тебе, дух зла и повелитель теней, - ответил вошедший, исподлобья недружелюбно глядя на Воланда.
- Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной, бывший сборщик податей? - заговорил Воланд сурово.
- Потому что я не хочу, чтобы ты здравствовал, - ответил дерзко вошедший.
- Но тебе придется примириться с этим, - возразил Воланд, и усмешка искривила его рот, - не успел ты появиться на крыше, как уже сразу отвесил нелепость, и я тебе скажу, в чем она, - в твоих интонациях. Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла.

Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп»…

«Мастер и Маргарита» - книга вообще очень и очень непростая, так же как и современная «Черная книга Арды». Здесь все познается в сравнении, и не грех обратиться к древности, а то и вечности.

«11 К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу.
12 Когда вы приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои?
13 Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие - и празднование!
14 Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их.
15 И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови.
16 Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло;
17 научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову.
18 Тогда придите - и рассудим, говорит Господь».

Есть, над чем подумать… Например, об активном и пассивном аспектах добра и зла. Добро первого рода не может не творить и не умножать себя непрерывно; это его суть, жизненная потребность, если хотите, это цель его существования. Добро второго рода просто не может существовать рядом со злом и никогда не становится его помощником.

А вот противостояние, борьба «до последней капли крови» за всеобщее счастье, торжество политической или религиозной идеи, принципа, идеологии, того или иного общественного строя, даже за Высшую Истину - это уже совсем другое.
«Борьба против смерти есть смерть, бесконечный исход» - как говорил один персонаж.

Именно в этой непримиримости, противостоянии и борьбе добро и зло утрачивают свои истинные лики и переходят одно в другое. Человек действительно двойствен по своей природе, поэтому содержит в себе и темную, и светлую стороны. Эта двойственность множество раз использовалаь самыми разными силами, и всегда исход был одинаков. Поэтому и канула в лету концепция Мирового Зла, а Воины Света, Рыцари Добра, как и прислужники Тьмы, сохранили себя лишь в сказках, легендах и современной фентези.

Увы, наш век прагматичен и требует таких же прагматичных решений. Что же остается? Признать надмирность добра и всемерно стремиться к нему. Взрослеть, прозревать, учиться понимать и чувствовать. Не забывать сказанного когда-то: «Делающий добро есть Сын Божий».

Одним помогает духовная интуиция, другим - истинное и надежное знание, третьим - нравственный императив и зрелая гражданская позиция. Остальных придется учить этому буквально с первого шага. Потому что добро - это единственная человеческая истина, не имеющая альтернативы. Как и огонь, с которого мы начинали. В нем жизнь и память не только каждого человека, но и всего человечества, в нем силы и энергии, миры и вселенные. Он то, что есть в каждом из нас и что мы привычно называем ВЕРОЙ.

На этом можно было бы поставить точку, однако это лишь начало. За ним всегда следует продолжение, может быть, более яркое, интересное, увлекательное. Но всегда доброе. Ибо добро с плохим концом - не добро вовсе…

*** 

Есть начало и конец у любой истории…
Нас влекут фантазии завтрашнего дня.
Сняться мне по- прежнему светлые мелодии,
Только не  встречаются лучше, чем Твоя…

(О. Митяев)

*** 

ПОНИМАНИЕ.

2010 г.

У нас снова лето. А где лето, там всегда и лес, и озера, и цветы, и деревья, и конечно же, всякая большая и малая лесная живность. Но главное все же -  грибы. Конечно, сбор грибов дело не духовное, но не совсем земное и не только сугубо прагматичное. Это всегда свет, жизнь, полнота бытия и радость. Я никогда не чувствую здесь себя одиноким, потому что накрепко слит с этим вечно молодым и прекрасным миром. Он говорит со мной, а я с ним.

Объединение это порождает множество диалогов. Здесь извечная мечта пишущего, сочиняющего, показывающего и рассказывающего, наконец, сбывается. Вот он - твой умный, образованный, доброжелательный, тонко чувствующий и понимающий читатель и зритель.

В ходе такого диалога начинает говорить душа, разум же умолкает. Думаю, что это не совсем так. Первая становится посредником между телесной радостью, сердечным чувством и всеобъемлющей мыслью с одной стороны и почти всеми проявленными уровнями мироздания - с другой. Любовь и понимание «снизу» встречают такую же любовь и понимание «сверху», что достаточно редко бывает при нашем обычном общении.

В ходе подобного «внутреннего диалога» не надо ничего скрывать, бояться и стесняться. Здесь можно поведать самое сокровенное, поделиться своими радостями и бедами, укрепиться в вере и избавиться от сомнений. Конечно, это не молитва - это состояние души, родственное ей и схожее с ней. Здесь всегда ДОБРО - готовое помочь, подсказать, научить, благословить. Церковь?  Безусловно, для истинно верующих она - именно такое место. Для меня же там все не то и не так… Наверное, совсем не случайно священнослужитель на просьбу  «благословите, батюшка», - неизменно отвечает: «Бог благословит».

Что это, как не привычное разделение, самая большая беда человечества со времен его прихода в мир? Даже двум близким, родственным душам нелегко найти друг друга, а найдя - не потеряться снова. Однако пространство и мир душ - не пространство разума с его неизбежными двойственностями, противоречиями и парадоксами. И уж никак не «единство и борьба противоположностей». Здесь для строительства общего Дома любые противоречия смерти подобны; пригодно только общее, выстраданное и прошедшее испытание на верность.

Здесь, как и при любом строительстве, бывает всякое. Болезни тела (фундамента и стен), недуги окон и дверей (системы допуска и контроля), мутность и некачественность стекол и витражей (обманы восприятия),  неухоженность икон (слабость духовного чувства), перекосы в установке купола-разума с его изощренным, но не всегда точным мышлением, холодные сквозняки сомнений, глухо и безрадостно звучащие колокола наших мыслей, слов, эмоций. И, наконец, догорающие свечи жизней, которые никто не спешит сменить на новые.

Подобная неухоженность - верный признак всего недостроенного и недосотворенного или просто недоношенного. Это не болезнь, не уродство, не врожденный дефект, скорее дисгармония. Это то, что еще не устоялось, не определилось, не осознало само себя. Тот случай, когда ядро личности (самость) еще не научилось себя контролировать и лазит(шляется?), где попало, доставляя массу беспокойства многочисленным «мамкам и дядькам». Или вообще заблудится… И тогда начинает чувствовать, мыслить и действовать в соответствии с окружающими страхами.

Появляется глубоко скрытый ранее ужас перед холодной осенью и ледяной зимой, неуверенность, шаткость, ощущение неистинности собственной жизни и всего, что в ней было (да и было ли?) Любая цель кажется иллюзорной, а иногда - смешной и нелепой. Круг общения и интересов сужается, и уже ничего не ждешь от писем, рецензий, откликов, да и от самого написанного. Того, что еще вчера казалось правильным, разумным и полезным.

Не хватает знаний, не хватает умных книг, которые, возможно, еще и не написаны. Не хватает музыки и слов - музыки, которая еще никогда не звучала, и слов, которые еще никому не были сказаны. Или все это БЫЛО, ЕСТЬ И БУДЕТ - просто способность их восприятия временно утрачивается. К счастью, именно ВРЕМЕННО.

Единственной опорой становится память. Она все помнит и ничего не забывает, по-прежнему храня самое чистое, светлое и истинное. Она - предметная объективная реальность, биографическая и духовная, оспаривать которую невозможно. И это не только моя память, но и память всего жившего, живущего и того, чему жить еще предстоит.

И еще это надежда. Видимо, с ней я и буду уходить из этого мира. Есть и еще большие надежды, однако говорить о них я не стану. Так уж я устроен… У меня изначально был установлен добровольный запрет на многие слова, понятия, имена, а также на  проявление чрезмерных эмоций.

Есть целые области знания и чувства, где я привык вести себя осторожно и несуетливо, предельно бережно и ответственно. Таковы понятия Бог, Божественнное, Богородица, Непорочное зачатие, Первородный грех, Господь мой Иисус, искупление грехов, Царствие Божье и многое, многое другое.

Я не готов подписаться под каждым из 12 положений Символа Веры; не могу понять и принять их полностью, но не хочу оскорблять недоверием. Не хочу и переводить их в достаточно понятные и приемлемые для нас формы –научные, полунаучные, психологические и философские. Это означало бы лишить веру ее главной тайны.

Однако здесь не все так просто. Отнести религию в сферу "чудесного" и "таинственного" – значит, высказать нечто неверное и двусмысленно, и в то же время – умолчать о самом существенном и глубоком. Ибо эта сфера обширнее религиозной, и человек, ищущий "чудесного" и культивирующий "таинственное", может не иметь никакого отношения к Богу и к религии. Он будет вращаться в области "загадок природы" или в области оккультизма, колдовства, магии, "сверхсознания", «черной  мистики",  и т.д.

Это не означает, что религия не знает Чуда и не хранит Тайну, но религиозное отношение к Чуду и религиозное созерцание Тайны отличаются по самому существу своему от  нерелигиозного восприятия этой "потусторонней" сферы жизни и мира.

Психологически естественно и понятно, что человек жаждет чудесного и преклоняется перед чудом. Однако ему придется смириться с тем,  что "религиозное" и "чудесное" не одно и то же; что путь, ведущий через "чудеса", есть самый легкий, самый общедоступный и самый недостоверный (ибо бывают ложные чудеса!).

В самом деле, ЧТО ЕСТЬ ЧУДО?

Обычно мы мыслим  и чувствуем так: на свете  много невиданного, изумительного, чудесного, что рождается в ткани естества и по законам природы. А когда мы говорим о религиозном чуде, то мы имеем в виду нечто иное.

Чудо есть нечто подлинно сущее, вправду совершившееся, объективно-достоверное, – не "слух", не "вымысел", не "фантазия", не "иллюзия" и не "галлюцинация". Это достоверный факт, состоявшийся в ткани мира и в контексте природы. Но событие это никаким действием известных нам естественных сил необъяснимо.

Мы, конечно, не можем успокоиться на том, что оно вообще совсем никаких причин не имело, что оно является "беспричинным последствием", действием "некой сверхъестественной  силы" или достоверным событием, лишенным всяких оснований.

Грань, отделяющая "естественное" от "сверхъестественного", не неподвижна в истории человечества: она все время отступает, расширяя сферу естественного и отодвигая вдаль тот предел, который отделяет сверхъестественное. В самой природе имеется великая область таинственного, перед которой человек и ныне стоит изумленный, непонимающий и беспомощный, отнюдь не относя ее к сверхъестественному, но уповая однажды впоследствии уразуметь ее естественные формы и законы.

Нередко бывает так, что само "чудесное" событие было плодом человеческого воображения, может быть, единоличной или массовой галлюцинации, а может быть, и искусно организованной подделкой. Или, другое, тоже весьма распространенное явление: "событие" в действительности состоялось, но оно объяснимо естественными причинами, неизвестными правдивым свидетелям.

Понятно, что именно религия  должна  проявлять в вопросах чуда повышенную и глубоко продуманную осторожность. Признавая полную возможность сверхъестественно-божественного воздействия на "мир земного естества", она дорожит каждым таким воздействием, как своего рода подлинным "откровением".

Толпа ищет "чуда" потому, что она без "чуда" не верует или верует плохо. Ей нужен эффект силы и власти, потому что она не имеет органа для совершенства и достоинства. Она добивается "физического" знамения именно потому, что духовное знамение мало говорит ей. Она торопится прорваться к "чуду", не понимая, что чудо может оказаться на самом деле иллюзией, подделкой,  редкостным феноменом природы или прямым соблазном и искушением.

Невежество не понимает, что "возвышающий обман "возвышает" только временно, что он есть  крушение и падение, разочарование и отчаяние; что всякий идущий таким путем никуда и никогда не дойдет.

Вот и я хочу сохранить тайну, несказуемость и недосказанность, не хочу ни судить, ни судачить обо всем этом.  Мне претит, а иногда и пугает церковная риторика, бесконечное превращение живого и вечного звучания Святой Книги в ограниченные, временные, странно и непонятно звучащие слова. Я не могу ощутить в молитве множества истинного единства, полного слияния верующего с предметом его веры.

Я постоянно ощущаю досадные помехи, непрошенные мысли, неуместные желания, а иногда и требования. Не вижу искренности и «пламенности», а вижу таинство,  утратившего свою тайну, форму, давно не вмещающую содержания и образ, на котором лежит печать бесконечной  скорби и запредельной усталости…

Так уж случилось, что самым большим откровением Библии для меня стали не заповеди (они общеизвестны), а это:

«А, молясь, не говорите лишнего, как язычники, думающие, что в многословии своем будут услышаны. Не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем имеете нужду, прежде вашего прошения у Него.

Но да будет слово ваше да-да, нет-нет, а что сверх того, то от лукавого».

(евг .от Матфея 6: 7)

Или еще проще: «Не поминай имени Господа твоего всуе». (исх.20:7). Об этом неоднократно говорили и пр. Исаия, и ап. Павел, и Иисус, и Отцы церкви. А вот иное… Говорит верующий человек, а то и священнослужитель. Говорит о земном; говорит правильно, умно, красиво, вдохновенно. Говорит о самом важном, о том, что воистину свято для каждого человека.

Но вот он переходит на «небесное» и … Понесло… Создается впечатление, что человек этот  вышел из одной комнаты в другую, плотно затворил двери и говорит уже где-то там, откуда до нас доносятся лишь невнятные звуки. Или весьма  странные утверждения, никак не связанные с обычной  жизнью и не основанные на каких-либо доказательствах. Сразу вспоминается:

«Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном»?

Здесь правильнее говорить не о комнатах, а о мирах - нашем, убогом и скорбном, и ином, прекрасном и почти недоступном. Это надо менять… Не знаю, как объяснить… Мне представляется, что к миру и людям надо говорить так, чтобы захватывало дыхание, чтобы само сердце побежало стремглав, чтобы ум и душа поняли:

НЕТ ЭТИХ ДВУХ МИРОВ И НИКОГДА НЕ БЫЛО. ВСЕГДА БЫЛ ОДИН МИР, И МИР ЭТОТ И ЕСТЬ МИР БОЖЕСТВЕННЫЙ. ДРУГОГО У НАС НЕТ И НЕ БУДЕТ, ОН - НАША ЕДИНСТВЕННАЯ И ВЫСОЧАЙШАЯ ЦЕННОСТЬ. РАДИ НЕГО, А НЕ СЕБЯ МЫ ПРИШЛИ СЮДА, РАДИ НЕГО ЖИЛИ И РАДИ НЕГО УМИРАЛИ…

Православие прекрасно это понимает. И если в католичестве понятие ТЕО-ЛОГИЯ означает «науку о Боге», «знание о Боге», разум, волевое усилие, рациональное обоснование догм и обрядов религии, то мы привыкли опираться на БОГО-СЛОВИЕ, слово Бога и слово о Боге, и на ДОБРОТО-ЛЮБИЕ как любовь к добру… Поэтому для православного христианина любовь всегда в душе, но не в разуме…

Вы можете  сказать мне: времена Исайи и ветхозаветных пророков давно ушли в прошлое, а мир стал другим. Позволю себе возразить: изменилась лишь форма, но не суть. Поэтому и приходится противостоять очень многому и следовать очень многому. Например, абсолютной честности и искренности, которая не допускает в духовный мир ничего двусмысленного и непроработанного. И даже если это и заблуждение либо таковым кажется многим, у него должны быть четкие и весомые обоснования, и надо быть готовым доказывать свою правоту и словом, и делом.

*** 

Я НЕ ПРОЩАЮСЬ...

2014 г.

Снова эти пресловутые Я-МЫ-ОНИ… И никуда от этого не денешься. Не отменишь, не забудешь, не убежишь… Мало сказать:

«МЫ» вместо «Я» возможно лишь тогда, когда человек добровольно предоставляет своё тело, чувства, разум, душу и самую жизнь в распоряжение множества - множества как потока бытия во всех его качествах и мерностях.

Всё начинает звучать по-новому, как огромный оркестр, порождающий единую песню, музыку, слово и движение. Нет ничего случайного, всё всегда приходит своевременно и к месту. И то, о чём «Я» могло лишь мечтать, становится  внутренней реальностью присутствия и соучастия великих композиторов, дирижёров, исполнителей, поэтов, музыкантов, художников и режиссёров. Никто не борется и не настаивает на праве собственности, на признании «первородства», никто не говорил: «Вот, отдаю своё», но «Возвращаю часть общего, на время взятое мною для личного пользования»…

Всё начинается с очень простого и понятного, усложняясь, совершенствуясь и переходя на всё более высокие уровни. Незамысловатые и милые песенки становятся Песнями мира, хоровое пение – небесным и космическим хоралом, лицо превращается в лик, обычная речь – в Слово, а лицедейство – в истинное перевоплощение, трансформацию, становление. Всё это кажется пришедшим из «мира наружного», но не имеет никакого шанса стать общей реальностью, если не будет воспринято и поддержано внутренней вселенной, ее стремлением и желанием».

Все перечисленное- это то, что входит в человека по нашему приглашению или без оного. А вот что УХОДИТ - И ПОЧЕМУ?

Ухожу, ибо в этой обители бед
Ничего постоянного, прочного нет.
Пусть смеется лишь тот уходящему вслед,
Кто прожить собирается тысячу лет.

Книга жизни моей перелистана… Жаль.
От весны, от веселья осталась печаль.
Юность-птица не помню когда ты пришла
И когда, легкокрылая, вдаль уплыла.

Месяца месяцами сменялись до нас,
Мудрецы мудрецами сменялись до нас,
Эти камни в пыли под ногами у нас
Были прежде зрачками пленительных глаз.

Вместо солнца весь мир осветить не могу,
Тайну сущего дверь отворить не могу.
В море мысли нашел я жемчужину-суть,
Но от страха боюсь на себя повернуть.

До того, как мы чашу судьбы изопьем,
Лучше, милая, чашу иную нальем.
Может статься, что сделать глоток пред концом
Не позволит нам небо в безумстве своем.

Мы источник веселья и скорби рудник,
Мы вместилище скверны и чистый родник.
Человек, словно в зеркале - мир многолик,
Он ничтожен и все же безмерно велик.

Стихи А. Суханова по рубаи О. Хайама.

Ох, как же печально… Каким одиночеством и безнадежностью несет от этих строк… Молодым не нужно объяснять смысл принципа «Все меняется». А вот вторую его часть: «ВСЕ ПРОХОДИТ», - пожилым и старым приходится нести в себе как абсолютную реальность собственного существования. Но при этом  помнить о другом: «Если ты обращен в прошлое, у тебя нет будущего».

Этого объяснять не надо, потому что в этом приходится жить. В ЭТОМ, в котором много прошлого, немножко настоящего и практически нет будущего. Где почти нет встреч, зато расставаний в избытке. Вот и я решил: настала пора прощаться со своими походами, разговорами и беседами, с удивительным состоянием полного слияния с миром в себе и собой в  мире. А сегодня вдруг понял, что совершенно не готов к этому.

Придется отрастить у себя на затылке еще пару глаз, чтобы видеть весь пройденный путь и в то же время - путь будущий. Гадать, каким он будет - дело неблагодарное и бессмысленное, особенно если говорить о ДЕЙСТВИТЕЛЬНОМ БУДУЩЕМ, а не об оставшихся нескольких годах. Потому что отношусь к тем, кто верит в жизнь после смерти.

Время никогда не стоит на месте, просто в молодости мы этого не замечаем. А вот сейчас… Сколько же всего ушло… Ушли родители, родственники, друзья, одноклассники, коллеги, соседи. Да что там - ушел целый мир… Вот такое особое  «везение» у нашего поколения. Осталось лишь понять - мы сами ушли от него или он ушел от нас? И есть ли смысл возвращаться туда, где когда-то был счастлив, где мечтал о будущем или просто "жил, как все". Где понятия вера, надежда, любовь были не абстрактным, а вполне реальным содержанием жизни.

Наверное, каждому из нас приходилось встречаться с сохранившимися осколками этого бывшего «настоящего», ставшего далеким прошлым. И почти всегда это очень тягостно и неуютно… Ибо не всегда то, что СТАЛО, лучше того, что БЫЛО. Здесь нужно особое умение видеть «надмирное и надвременное», то, что бережно хранится внутри нас и не стареет. Дороги уводят нас друг от друга, и те, кто встречаются вновь, уже далеко не те, что когда-то встретились впервые.

Было у меня два школьных друга. Один остался в городе, а мы двое уехали для поступления на учебу. Так уж случилось, что оказались совсем рядышком, я в Одессе, он в Краснодаре. Встретились весной у меня в Одессе, и не было у  в жизни встречи радостнее этой… Затем уже я поехал к нему в Краснодар… Прошло четыре года. Мы встретились снова, но - увы - от старой, и, казалось бы, такой крепкой дружбы ничего не осталось. Больше мы не встречались и не переписывались.

С другим встреча состоялась  аж через 23 года. Как говорят в таких случаях: «Сколько воды утекло» или «Сколько лет, сколько зим»… И было их так много, что новой дружбы уже не получилось. А может, я просто забыл, что это такое.

Дружба - очень глубокое и сложное явление. Оно не менее ценно и свято, чем любовь, а по некоторым параметрам и выше. Единого ее определения, как и определения любви, не существует. Однако принято считать, что дружба - это
личные бескорыстные взаимоотношения между людьми, основанные на общности интересов и увлечений, взаимном уважении, взаимопонимании и взаимопомощи. 

Дружба - это всегда личная симпатия, привязанность. Она затрагивает наиболее интимные, душевные стороны человеческой жизни; она - одно из лучших нравственных чувств. Это и тот случай, когда близкий человек ценнее дальнего родственника. Не случайно сказано: «Нет выше той любви, если кто отдаст душу свою ради друзей своих».

Поэтому друг - часть твоей души или вообще у вас одна душа на двоих. Думаю, что этому прекрасному состоянию души всегда уделялось незаслуженно мало места. Любви значительно больше.

Сегодня вообще ищут эту самую «любовь» даже там, где ее нет и быть не может. Пример. Одна женщина сказала следующее: «Дружба между мужчиной и женщиной - либо память о любви прошлой, либо залог любви будущей».

На уровне мировых религий проблема любви тоже решается по-разному. Иудаизм и ислам более сдержанны и целомудренны, чем христианство, в котором Бог есть любовь. На востоке есть и любовь (бхакти), и дружба. Наличие последней между человеком и божеством (например, между Арджуной и Кришной) - обычное явление.

Многие выделяют в дружбе ее духовный аспект как важнейший. С этой точки зрения наши расставания со всем для нас самым родным, близким и любимым (и не только с людьми!) - это явление временное. Мы обязательно встретимся и уже никогда не расстанемся. Поэтому уйти от не только высокого и светлого, но целого мира, забыть себя, потерять себя и отказаться от себя можно только самому либо по недомыслию, душевной слепоте и умственной несостоятельности, либо вследствие трагических обстоятельств. И тогда душа плачет, слепнет и глохнет, болеет и даже может умереть по-настоящему…

Пожилым и старым людям никогда не следует забывать об этом. Вот почему я принципиально отказался как от самой идеи расставания, так и весьма коварного предложения жить «только в здесь и сейчас». А то, о чем говорится в известной песне: «Есть только миг между прошлым и будущим, Именно он называется жизнь»… -  НЕПРАВДА. Это истина слабых духом и тех, кто боится жить… Боится признать, что ЖИЗНЬ - это все, всегда, везде и во всем.

Итак, я ни о чем не жалею и  ни с чем не  прощаюсь. Ни с плохим, ни с хорошим, ни с тем, что было и не с тем, что могло быть, ни с собой вчерашним и не с собой сегодняшним. А то, что друзья уходят… С этим приходится смириться, как и со многим, что происходит в нашей долгой и нелегкой жизни. С той же старостью…

Друзья уходят как-то невзначай,
Друзья уходят в прошлое, как в замять,
И мы смеемся с новыми друзьями,
А старых вспоминаем по ночам,
А старых вспоминаем по ночам.

А мы во сне зовем их, как в бреду,
Асфальты топчем, юны и упруги.
И на прощанье стискиваем руки,
И руки обещают нам: "Приду",
И руки обещают нам: "Приду".

Они врастают, тают в синеву,
А мы во сне так верим им, так верим.
Но наяву - распахнутые двери,
И боль утраты тоже наяву,
И боль утраты тоже наяву.

Но не прервать связующую нить,
Она дрожит во мне и не сдается.
Друзья уходят, кто же остается?
Друзья уходят, кем их заменить?
Друзья уходят, кем их заменить?

Друзья уходят как-то невзначай,
Друзья уходят в прошлое, как в замять.
И мы смеемся с новыми друзьями,
А старых вспоминаем по ночам,
А старых вспоминаем по ночам…

В. Егоров.

***

ЛЕГКО ЛИ ВЕРИТЬ?

2016 г.

Почему мы верим? Во что? Легко ли вообще верить? Очень трудно. И если живешь во множестве миров одновременно, будучи при этом одним-единственным миром, задача становится практически  невыполнимой. Ведь у каждого своя правда, своя истина и своя вера. Здесь, как и в случае с любовью и дружбой, дать полное, всеохватное определение невозможно. Это настораживает, поскольку свидетельствует о том, что мы имеем дело не с чем-то однозначным и  определенным, а «едином во множестве» или «множестве в едином».

Обратите внимание - как правило, разговор о вере почти всегда это «вера в…» или «Вера - это когда…». И крайне редко «Вера - это…». «В» и «когда» уводят мысль совсем в другую сторону - к предмету веры, а это совсем иное дело, ибо вера может распространять себя на великое множество вещей.

Тысячелетиями и веками веру пытались хоть как-то связать со знанием. Ведь вера не только религиозная категория. Она необходима в познании не только духовного, но и физического мира, где разум является определяющей силой. И тогда была высказано следующее мнение:

Вера в науке представляет собой позицию разума, принимающего некоторые положения, которые не могут быть доказаны с помощью научного метода. В этом смысле вера противоположна знанию. К знанию мы относим то, что может быть проверено, подтверждено, обосновано, доказано.

Однако далеко не все убеждения человека могут быть подвергнуты проверке и обоснованы. Часть из них принимается нами бездоказатедьно. Мы верим в то, что эти убеждения истинны, полезны, хороши, хотя и не можем доказать это.

С развитием психологии, нейрофизиоогии и науки о сознании вектор  поиска несколько сместился. Вера стала пониматься как состояние предзнания, интуитивное чувствование истины, особое состояние сознания при недостатке информации, чувственное знание о сути вещей, естественное состояние души или просто психологически равновесное состояние противоположностей. Не потеряло значение и философское прочтение веры. Так, согласно Канту:

«Вера есть моральный образ мышления разума при принятии им за истину того, что недоступно теоретическому познанию». Моральная вера у Канта должна ограничить и восполнить недостаточность теоретического разума, или эмпирическую ограниченность рассудка как опытного способа мышления, обратившегося к исследованию сверхчувственного, всеобщих предметов, идей.

Речь идет об ограничении эмпирического, опытно-рассудочного способа мышления ради сохранения духовного, сверхчувственного содержания идей разума, об ограничении опыта ради моральности, необходимости ради свободы. В конце концов было предложено универсальное определение:

Ве;ра — признание чего-либо истинным, независимо от фактического или логического обоснования, преимущественно в силу самого характера отношения субъекта к предмету веры.

Самым ценным здесь, пожалуй, было четкое выделение понятий "предмет веры" и «субъект веры». В самом же «субъекте» (который не может быть никем, кроме человека) с абсолютной необходимостью пришлось выделять дух, душу и разум, каждый из которых верит и (главное!) реализует свою веру по-разному. Для души и духа было предложено как минимум два пути:

1. Faith вера - путь в объективный духовный мир в форме непосредственного пребывания души в том или ином проявлении духа. Эта вера есть духовное влечение души к предельным основаниям бытия, мистическое пребывание в них, прямое видение трансцендентальных сущностей и (или) субстанциональных связей.

2. Belief вера - путь к скрытым сущностям через вещественные инстанции и внешние органы чувств. Она ориентирована на вещественный, но неохватный, противоречивый, качественно разнообразный мир. Здесь душа имеет возможность относительно непосредственно (через опыт духовного познания) признавать истинность чувственных и рациональных образов в формах субъективной достоверности и доверия, уверенности и ожидания.

Несколько тяжеловесное, однако достаточно четкое и понятное определение. Что же касается «субъекта», или человека, то для него вера становится элементом мировоззрения, посредством которого выражается его отношение и к миру, и  к собственным жизненным силам, их источнику и их возможностям.

Элемент этот может быть разнонаправленным и разнозаряженным. Может быть положительным (уверенность) и отрицательным (сомнение, амбивалентность, неуверенность); «слепым» – доверие чувствам, интуиции без каких-либо доказательств, и «зрячим», основанным на опыте разума, уроках нравственности, доказательствах культуры и искусства, и, наконец, на примате открытости и доверия миру над  закрытостью и тотальным недоверием к любым его жизненным проявлениям. 

Для нашего исследования наиболее важным является понимание веры как составной части мироздания и мировоззрения, как важнейшей составной части внутреннего мира, надежном признаке духовного и морального здоровья, особым «органом» (или структурой) восприятия реальности, лежащей за пределами рационального и теоретического познания.

Однако опыт свидетельствует о том, что подобное целостное восприятие – вещь чрезвычайно редкая. Всегда есть некий перекос, некое неравновесие, в силу которого предпочтение отдается либо разумному, либо духовному, либо  художественному. Да и внутри себя эти структуры развиты по-разному. Поэтому не следует ожидать от обыденного ума глубоких философских обобщений, от неразвитой духовности - чистой и искренней веры, а от еле проявленного художественного восприятия мира - проникновения в великие тайны творения и созидания.

Хочу еще и еще раз подчеркнуть: предметом данного рассмотрения не является вера как чисто религиозная реальность, вера как триединство религиозного чувства, мышления и сознания. И уж тем более не ставится задача рассмотрения основ религии - об этом написано множество прекрасных и умных книг. И о православии, и о других направлениях христианского учения. Речь идет, скорее, о ПУТЯХ ВЕРЫ, о ЖИЗНИ И ВЕРЕ, О ЧЕЛОВЕКЕ И ОБРЕТЕНИИ ИМ ТОЙ ИЛИ ИНОЙ ВЕРЫ.   О том, с чем вере приходится сталкиваться ежесекундно, ежечасно, ежедневно. О тех самымых «жизненных проявлениях», в отношении которых она должна занять ту или иную позицию.

***

НЕУДАЧИ… Казалось бы, что может быть проще и понятнее? И есть ли на свете тот, кто хотя бы раз их не испытывал? Поэтому победить неудачу - первое, чему предстоит научиться каждому живущему.

Итак, первое: не погрязать в неудаче; не стенать; не составлять «длинный список потерь» и не думать о них непрестанно.

Второе: нельзя представлять себя единственным несчастным на белом свете - ведь у каждого были неудачи, и у всех они будут. Нельзя также воображать, что эта неудача была «фатальной» или «непоправимой». Пока жив человек, все можно исправить, каждую неудачу можно и должно обратить в успех; даже каждый дурной поступок может и должен быть искуплен и произрасти исцеленным в ткани раскаивающегося, творческого духа.

Третье: нельзя, чтобы неудача казалась вам «позором», особенно в чужих глазах. Существуют миллионы таких чужих глаз. Стоит только представить себе, что из миллионов глоток кричат тебе: «Позор! Позор!», чтобы никогда больше не подняться на ноги.

Четвертое: неудача — лучшая школа успеха. С ней надо обращаться, как с  предметом тренировки, как с необходимым закаливанием, как с источником понимания и мудрости жизни, как с дорогим поучением, как с трамплином для новой борьбы.

Затем нужно продумать все так, как будто это была чужая неудача, на которой надо учиться. Надо всегда спрашивать и отвечать так, как будто речь идет о добром друге, которого, к сожалению, постигла неудача и которому надо помочь словом и делом.

В жизни часто бывает так, что в первоначально «второстепенном деле» позже узнаешь главное. Хотелось пробиться к «удаче» и успеху, а обнаружилась дорога к победе.  И победитель, возможно, будет думать о совсем иных удачах, чем те, которых ему удастся достичь, и он будет славить свою прежнюю неудачу как составляющую настоящего счастья. Поэтому –воспитывайте в себе веру в удачу. Это всегда правильное и нужное дело.

*** 

ОБЫДЕННОСТЬ… Беспробудность, вечная забота, тягучая скука, непрестанный шум, время от времени прерываемый очередною неудачею.

Однако не стоит перекладывать вину за это на «природу бытия». У людей не хватает искусства жить; было бы глупо ожидать, что жизнь устроит каждому торжественный прием. Так что твори сам и преображайся, иначе будни одолеют тебя. А в жизни нет большего стыда, чем быть побежденным — и не великаном, не могущественными врагами, не болезнью, а серою повседневностью существования. Итак — с чего начать.

Прежде всего: спокойно и мужественно смотреть в глаза правде.  Нам никогда не избавиться от будней. Они будут всегда. Они составляют материю нашей жизни. И если праздник служит лишь тому, чтобы, подобно молнии, осветить серость будней и обличить повседневность, то он нам вреден и мы недостойны его. Только тот заслужил радость праздника, кто приблизил его своими  буднями.

Этого можно достичь, отыскав священный смысл в своей обычной  работе, приняв ее как нечто священное, как добровольное исполнение высокого долга.  Это первое требование, даже первооснова искусства жизни. Что есть ты во Вселенной? Каковы твои деяния перед Отечеством? Каким предстанешь пред Создателем и и что подаришь Ему?

Ты еще этого не уяснил? Ты еще этого не знаешь? Как же ты живешь? Бессмысленно, слепо, тупо и бессловесно? Тогда легко постичь «сплошную беспробудность» твоих будней. И скуку, и плохое настроение, и все им сопутствующее.

Нельзя слепо воспринимать ежедневный труд как лишенную смысла работу по принуждению, как галерную пытку, как муку от зарплаты до зарплаты. Надо одуматься. Надо серьезно отнестись к самому себе, а значит, и к собственной профессии, и к собственным будням. Будни остаются, но их необходимо преобразить изнутри.  Они должны наполниться смыслом, ожить, стать многоцветными; а не оставаться «сплошной беспробудностью».

Бессмысленно — это безрадостно. Человек создан так, что не может жить безрадостно. Тот, кто живет без радости, никогда не найдет ей замены. 
Если же ты нашел высокий смысл своего существования в труде и радости- жизнь станет для тебя  светящейся нитью. И взлет в твоей жизни обеспечен. Ведь радость высвобождает творческие силы; творческие силы создают качество; а качество труда вызывает радость от труда.

Вот так твои будни попадают в добрый круг духовного здоровья. И теперь для тебя нет больше тягостной обыденности; ты  освящен и исцелен.

***

Вот ты говоришь себе: «Я болен», «Тяжело болен» и даже « Неизлечимо болен». Обычно в таких случаях мы спрашиваем себя: «Почему?» и «За что?» Однако начинать надо не с этого. Сначала  надо подумать, болезнь ли это, и, если это так, то болезнь ЧЕГО. Жизнь нелегка, часто довольно мучительна, возможно, даже безрадостна, а наше подсознательное способно подражать любой болезни, убегать в «болезнь», играть роль «больного».

Подобное невротическое состояние, несомненно, само является «болезнью», но это совсем иная болезнь: ее можно исцелить искренностью и пониманием… Если же это действительно болезнь, всегда прислушивайся! Она как посетитель: что он хочет от меня? Она как путешествие: куда же я попал? Она как друг, который хочет предостеречь меня: берегись, здесь ты сделал в жизни ошибку, здесь с тобою может случиться нечто серьезное.

К счастью, в самом человеке есть нечто такое, что способно исцелять тело. Вполне возможно признать, что это «нечто» есть вера, а любое лечение есть самолечение. Эту таинственную работу не могут заменить ни врач, ни лекарства. Они могут только помочь, поддержать, ободрить.

Этот метод исцеления действует сам по себе, по собственному побуждению. И действует так, что не набрасывается на симптомы немедленно, чтобы их устранить - ведь они целесообразны, служат исцелению и исчезают в свое время. Инстинктивное самоисцеление и есть восстановление. Больной и врач должны самым внимательным, самым желанным образом идти навстречу этому восстановлению.

И если больной умеет к себе прислушиваться, он скоро заметит, что инстинкт совершенно самостоятельно выбирает полезное («мне хочется», «мне так хотелось бы», «мне было бы приятно») и чурается вредного («неприятно», «неловко», «отвратительно»). Инстинкт хочет доверия. Чем увереннее он проявляет себя, чем послушнее ведет себя больной, тем скорее наступит исцеление. А дух исцеляет душу. И здесь — исцеление есть самоисцеление; только не «снизу», а «сверху».

Что существенного болезнь должна мне сказать? О моей жизни: что я не сумел хорошо ее устроить; что я не ценю здоровье как дар; что я сам должен расплачиваться за то, что заболел; что здоровье уже само по себе — счастье и радость.

Вообще о жизни: что она полна прекрасного, мимо которого я до сих пор слепо и равнодушно пробегал; что она предоставляет бесчисленные возможности для любви, добра, самопожертвования и подвига, которым я, непонятно почему, дал пронестись мимо; что время спешит и земной эпизод моей жизни отмерен; что я бездумно жил до сих пор, растрачивая великолепнейшие дары, и что завтра, да, уже завтра, начну новую жизнь.

Затем еще о страданиях: что их нужно принимать как должное, что человечество непрестанно страдает и что предназначение страдания — дать понять человеку законы правильного и неправильного существования. Что придти к этому пониманию можно не только через радость, но и через болезненные испытания. Страдание как таковое - вещь бессмысленная и никуда не ведущая. Человек должен найти в себе мужество и выслушать свою совесть. И тогда он поймет: все имеет свою причину и свое следствие.

И что дальше? Болезнь стала необходимым уроком и серьезным испытанием.  А теперь вот и исцелением. Нужны ли еще утешения?

***

Мучительно для человека, да почти невыносимо, идти по жизни с чувством собственного ничтожества или просто неполноценности. Постоянное ощущение: «я плохой», «бездарный», «неспособный» или вовсе «достойный презрения» — тяжестью лежит на сердце. Подобно свинцовым сапогам водолаза, оно тянет человека вниз, ниже уровня здоровой жизни; подобно грозовой туче, оно закрывает ему солнце жизни, горизонт радостей. Ни одно дело не делает он уверенно и достойно; никакое наслаждение не тешит и не веселит его до конца; никакие отношения с другими людьми не дышат у него спокойствием, свободой и равенством.

Он несет в подсознании рану своей — так часто воображаемой — неполноценности, боль неудовлетворенности собой; он сломлен и не прощает другим; он унижает сам себя и испытывает вечный голод по признанию и чествованию; он хотел бы отомстить, да не знает, кому… Он подавлен; его всегда нужно утешать, ободрять, поощрять. С него нужно снять бремя его муки; его надо освобождать для равенства; он должен обрести доверие к самому себе и научиться верить в самого себя. Иначе он никогда не обретет счастья.

Если бы вы только знали, как такой страдалец глубоко чувствует, какие мстительные, порой адские побуждения просыпаются в нем! Как он ищет тогда «компенсации» — то в фантазиях, то в тщеславном хвастовстве, то в медленно вынашиваемой мести…

Лучшей и целительной «компенсацией» было бы, однако, то, чтобы он резко очертил проблему своей истинной или воображаемой неполноценности и с непреклонной честностью осознал ее; чтобы он воспринял ее, примирился с ней так, чтобы потом уже не обращал на нее никакого внимания. Есть такая боль, которая не стоит того, чтобы выносить ее снова и снова… Гегель говорил, что надо как можно скорее похоронить ее, а затем раз и навсегда забыть место захоронения.

Но пока он больше кого бы то ни было нуждается в уважении, доверии, утешении и любви. То, чего он не позволяет самому себе, он ждет от других: бальзам на рану. Он должен понять, что каждый из нас в том или ином смысле неполноценен. С этим надо примириться. Нельзя стенать над бесплодной грядкой своей души, когда другие грядки в том же саду, возможно, приносят чудесные цветы. Надо радоваться тому, что есть, а не жаловаться на недостающее. Что станет с жизнью, если все мы начнем испускать жалобные вопли? Да, все, ибо перед совершенством  все мы неполноценны.

***

Существует так много мерзостей на свете, против которых уместными и естественными кажутся моральное негодование, духовное отвращение, справедливый гнев. Преступления, подобные торговле девушками, измене Отечеству, злостной клевете или заведомо ложным доносам призывают к решительному осуждению, которое должно действовать наказующе и очищающе. Но ненависть…

Ненависть — это душевная болезнь, несчастье для самого ненавидящего и его окружения. Эта болезнь состоит в том, что сердце человека, то есть чувствительный центр его личной жизни, упорствует в отрицании, высыхает и каменеет в нем. При этом все в личности перерождается — ее мысли, ее воображение, ее интересы, ее оценки, шутки, смех, речь и даже почерк; и, конечно, стремления, намерения, образ действий. Все подчинено душевному спазму отрицания. Все пропитано ненавистью и опирается на нее.

Человек счастлив лишь тогда, когда он отдается любви, отдается самозабвенно. Ненависть же делает это счастье невозможным. Ненависть — отрицающая, разделяющая, презирающая; она лишь берет, не желая и не умея отдавать. Она ведет себя жестко, холодно и неприступно; любовь кажется ей «мягкотелой» и «глупой».

Забыться она не может, потому что является разновидностью вечного голода и вечной боли. Она подобна ране и сама же бередит эту неизлечимую рану, как бы наслаждаясь собственной болью. Она — это судорога, которая сама себе нравится и потому не дает себе прекратиться.

Этим затормаживается и парализуется эмоциональная жизнь ненавидящего. Застой царит в его душе; тяжелая, напряженная, насыщенная злобой атмосфера. И только тонкий душевный слух мог бы уловить сквозь этот плотный воздух в подземной камере пыток тихий стон еще не задушенной любви.

Ненавистник болен своим ненавистным врагом, кто бы он ни был — соперник, социальный класс, другой народ или целый мир. Внутренне он не может отделить себя от своего врага. У него неутолимая потребность видеть его в черном свете, объяснять его действия в черном свете, желать ему зла. Он фиксирует его «отвратительность»; в душе как бы «лелеет» его гибель: он унижает его, заставляет его страдать и наслаждается его воображаемой гибелью.

То, что при этом «светится» из его очей, — это черные лучи ненависти; они проникают в другие души и будят в них злые инстинкты. То, что он проповедует, — это подозрительность, жажда мести и убийство. Там, где он «работает», рвутся всяческие естественные связи, там объединяются завистники, неполноценные, люди злой воли. Там, где он имеет «успех», все идет к разложению, там пахнет кровью.

Сегодня мир болен ненавистью. И если мы не найдем верного противоядия и со своей стороны будем лишь ненавидеть ненавистников, то сами увязнем в ненависти.

***

Я должен простить, считаете вы? Да, конечно, я хочу это сделать. Я это и сделаю, хотя мне это не всегда удается легко. Ведь люди часто так неблагодарны, злопамятны и коварны! Моя оскорбленная душа порою так ожесточается, что я не знаю, что с нею делать! Я должен прямо признаться: мне не удается ответить на подлости личного врага христианскою любовью; я — не святой, и подобное «прощение» превышает мои силы.

Вы стараетесь втолковывать нам исчерпывающее «всепрощение» и требуете его от нас. Если внимать вам, то возникает впечатление, что для всего злого на свете в вашем сердце есть лишь сострадание и участие, лишь терпимость и симпатия, и вы ничего не хотите ведать о естественном отвращении, справедливом возмущении, долге защищать других и самим воспитывать совершающих злодеяния. Странное участие! Противоестественная симпатия! Роковая терпимость!

Для того, чтобы быть «должным» прощать, мне надо прежде всего «сметь» прощать. А именно: существует полномочие на прощение, без которого любое «прощение» становится пустой и бессмысленной болтовней. Если оскорблен, предан, ограблен и изнасилован другой, то ведь я и не должен ничего «прощать». Или же я призван из «сострадания» к злодею скрывать любое преступление, тем самым непосредственно принимая в нем участие? Или, возможно, я должен, руководствуясь христианскою любовью, вымогать «участие» не к пострадавшему, а к злодею — виновнику чужого страдания?

Мы, простые граждане, имеем лишь свои «настроения» и «мнения». Вы хотите, таким образом, чтобы прикрыли нашими «настроениями» и «мнениями» такие злодеяния, как клевета, разбой, убийство, осквернение детей, торговлю девушками, измену Родине, злорадное подстрекательство и т. п., чтобы мы с размягченным сердцем их прощали, сентиментально «сочувствовали» им, выступали симпатизирующими им заступниками и помощниками?

Кто же вы тогда сами, заботящиеся об этом? И за кого вы принимаете нас, полагая, что мы способны на такое? Все это мы могли бы понять, если бы это было хоть как-то уместно: внимание, справедливость, мягкость, милость, помилование, амнистия; но не фальшивую сентиментальность участия или даже оправдания и не извращение здравого рассудка, которое делает человека соучастником!

Такая  сентиментальная доктрина «всепрощения» — всего лишь нравственная попытка и моральное право. Леонардо да Винчи — большой знаток душевных глубин и тонкий наблюдатель разгула предательства среди его современников — однажды заметил: «Кто не наказывает зло, тот поощряет его». И он был прав: прощенье без предела равносильно предательству в великом деле.

*** 

Когда мы порою следуем своим мечтам и пытаемся, беспокойно вопрошая и беспомощно советуя, все же как-нибудь «истолковать» и «понять» их, то целесообразно и разумно прислушаться к коллективной мечте и верно истолковать ее. Хотя бы так, как герой сказки, приложивший ухо к земле, чтобы услышать далекий топот.

Тысячелетиями в трудах и муках несем мы возложенное на нас бремя жизни, и нам является в ночных видениях и дневных грезах услаждающая и утешающая радость жизни. Всему, что обременительно и тягостно, мы противопоставляем не только расхожее пожелание «чтоб оно пропало», но и полуосознанное представление о том, «как могло бы и должно бы быть совсем иначе».

У нас мало времени для раздумья об этом счастливом и желанном «совсем иначе». У нас также слишком мало фантазии, чтобы верно выстроить его образ. Но если попытаться опросить людей о том, как они представляют себе желанное «всеобщее состояние счастья», ответы, вероятно, получатся сплошь отрицательными: вот если исчезнет все неприятное, докучливое, постыдное, утомительное, если  явилась бы пусть неясная, но «противоположность», — тогда «оно здесь».

Так с древнейших времен мечтает носитель коллективного сознания о счастливом «нигде», утопическом сказочном счастье, стране с молочными реками и кисельными берегами, о рае, где есть лишь радость, наслаждение и абсолютная справедливость, а все остальное — слабость, боль и болезнь, работа и хлопоты, голод и нужда, запрет и грех, преступление и наказание, принуждение и несправедливость — исчезнет раз и навсегда.

Порою эта мечта относится к прошлому: так было однажды, в «Эдеме», а потом потерялось. Порою она относится к будущему, в котором нас ждет «золотой век» или царство «хилиазма». (Хилиазм — вера в «тысячелетнее царство» Бога и праведников на земле, предшествующее концу света).

Одни переносят исполнение этой мечты на тот свет; другие придерживаются мира земного. Вера в потусторонний мир дает людям надежду, душевное просветление и терпение, в то время как младенчески-земные «перспективы» могут принести лишь нетерпение, революционное брожение и разочарование.

Девятнадцатый век одарил нас антирелигиозным, безбожным «хилиазмом», ничего не желающим знать о потустороннем мире и цепляющимся за этот, земной, мир. Прошло уже сто лет с тех пор, как во всем мире бесцеремонно приветствуют, ободряют и раздувают революционную мечту. С простой вероятностью обращаются как с «ближайшей действительностью», не считаясь более с неумолимыми законами природы и человеческой сущности.

Ничего не изменилось и сегодня. Новая теософия и новейший оккультизм, как и единосущные с ним постиндустриальное общество всеобщего потребления все еще надеются успешно превратить древнюю мечту в реальную и совсем настоящую жизнь…

Какое ужасное пробуждение им предстоит! Что будет с современным миром, если ему снова удастся заворожить коллективную душу несбыточными духовными и социальными идеями? И где он найдет эти созидательные идеи, если не захочет прислушаться к иному откровению?

*** 

О несправедливости говорят и пишут с древних времен — возможно, с тех пор, как человечество вообще научилось говорить и писать. Что же она такое, все еще не ясно. Очень непросто прийти к согласию в этом вопросе, поскольку в данном случае спор сводится к практическим результатам в перспективе и никогда не ведется с достаточной долей «незаинтересованности».

Каждый хочет, чтобы с ним обошлись «справедливо», и жалуется на «несправедливость», однако пытается так истолковать справедливость, чтобы сразу же стала очевидной явная несправедливость по отношению к нему.

И каждый обладает достаточным самомнением, чтобы судить «справедливо» об отношении к другим людям, и совсем не замечает, что другие возмущаются его мнимой «справедливостью». Так проблема искажается страстями и окутывается предрассудками. Целые поколения застревают в этих предрассудках, и замечаешь порой, как само слово «справедливость» вызывает язвительную улыбку.

Ведь если бы люди были действительно равны, жизнь была бы предельно простой, и справедливость было бы чрезвычайно легко найти и ввести в обиход. Стоило бы только сказать: одинаковым людям — одинаковую долю; или — всем всего поровну. Тогда справедливость можно было бы обосновывать арифметически и создавать механически; и все были бы довольны, потому что стали бы ничем иным, как одинаковыми атомами, своего рода механически всюду катящимся шариком внешне и внутренне одинакового душевного склада. На самом деле люди не равны ни телом, ни душою, ни духом.

Они родятся существами различного пола, с различным здоровьем и силой, с совершенно различными предрасположенностями, дарами, инстинктами и желаниями. Они творят неравноценное, принадлежат к различному духовному уровню, и с ними (в силу справедливости!) надо обходиться различно. В этом заключается основа и главная трудность справедливости: людей — бесконечное множество; все они различны. Как сделать, чтобы каждый получил согласно своей самости?  Они не одинаковы — значит, и обходиться с ними надо не одинаково, а именно — каждый раз согласно их живому своеобразию. Иначе возникает несправедливость. Справедливость поэтому — искусство различения  и присуща лишь благородным душам.

В этом праве есть нечто художественное. Оно старается уловить в человеке его сущее, его своеобразие, и соответственно этому обходиться с ним. Оно делает человека деликатным, «социальным», настраивает его на меру, располагает к состраданию. Справедливость родственна такту, чувство ответственности ей ближе всего. И если где-нибудь на свете — возможно, в небесах? — есть весы всеобщего уравнительства, верно взвешивающие неравенство, то справедливость стоит у этих весов как строгий и снисходительный страж.

Однако самое важное в жизни — не найденная справедливость, а всеобщая уверенность, что ее искренно хотят и честно ищут. И если это на самом деле так, тогда несправедливость переносится легко, ибо ее воспринимают как нечто «преходящее» и сглаживают готовностью к самопожертвованию. Тогда несправедливость перестает быть «опасностью»…

***

На дитя человеческое, приходящее в этот мир, негласно возлагается тяжкое испытание. Никто ничего не говорит ему об этом; он должен сам пережить ситуацию, осмыслить ее и справиться с нею. Часто проходит слишком много времени, пока это произойдет; часто понимание приходит слишком поздно, и тогда человек становится беспомощным и потерянным.

Задача гласит: по своему основополагающему принципу существования ты, как все люди, одинок в мире. Ты должен понять это одиночество, принять его, подружиться с ним и духовно преодолеть его - оно ведь останется с тобою до конца дней твоих, но твой характер обретет благодаря ему силу, достоинство и доброту.

Одиноким приходит человек в эту жизнь с первым вырвавшимся криком страдания, требующим глотка воздуха; одиноким покидает он этот мир с последним вздохом, стараясь произнести слово. Всякое значительное событие в жизни, от первой любви до смерти своих родителей, всякое важное решение, всякая возлагаемая на него ответственность, всякая великая боль и скорбь дают ему ощутить свое одиночество.

Лишь очень немногим пришлось пережить предельное одиночество в величайшей нужде — в бушующем море, в безмолвных горах, в забвении вчерашнего поля боя, в тюремной камере, — чтобы постичь свое душевное и духовное одиночество. Это пожизненное одиночество — тяжкое бремя. Но оно одновременно и великое благо.

Когда человек осознает свое одиночество, он вопрошает: «Кто поможет мне?» И ответ гласит: «Ты сам должен помочь себе»… В одиночестве человек находит самого себя, силу своего характера и святой источник жизни. Когда же человек постигает чужое одиночество, а именно то, что каждый существует, замкнувшись в себе, и  это порождает  сострадание и любовь, которые овладевают им: сострадание к слабому, любовь к сильному.

Тогда он говорит: «Я помогу им! Братья, я помогу вам, поскольку вы одиноки, а я знаю и все тяготы, и всю бесчеловечность, и всю ложь, и всю неистинность, и всю трагедию одиночества». Сам находясь в одиночестве, человек находит своего одиноко страдающего брата и помогает ему. И как раз тут — зарождение духовной любви, братства и истинного единения чувств.

Нам не дано избавиться от одиночества. Но все мы призваны достойно и с верою каждый нести свое одиночество, и, любя и помогая, делать чужое одиночество сносным, достойным и духовным. В этом — утешение и вера. Так и только так сможем мы преодолеть это драматическое разделение, мы, одинокие дети человеческие, взирая ввысь и с любовью помогая друг другу.

***

Что могут люди без верности? Что удается без верности? Ничего. Но нынешний мир мало что хочет знать об этом. Он славит корыстный произвол; он ослабляет все связи; он жаждет освобожденного человека. Он лишен верности и не замечает ее отсутствия. Всеобщее освобождение от оков, всеобщее взаимное предательство ведут человечество к гибели.

Как просто и точно звучат вот эти слова: «Я остаюсь тем, кто я есть; я буду любить то, что привязало мое сердце; и я буду действовать так, пока моя грудь будет подниматься от дыхания жизни». Кажется, как просто ведет себя верность! Однако она — редкий гость на земле. Почему?

Потому что верность идет изнутри и предполагает цельность души, но современный человек склонен к распылению, рефлексии, резонерству, ко всеотрицающему критиканству.

Если человек целен, он обладает одним-единственным духовным центром, который и определяет его жизнь. Тогда он склонен к верности. Если же он распылен, в нем наличествуют несколько состязающихся друг с другом и потому бессильных «центров», между которыми он колеблется и которые постоянно обессиливают и предают друг друга.

Чтобы быть верным, надо что-то любить; то есть надо вообще уметь любить, а именно безраздельной полной любовью. Эта любовь и определяет человека. 
Верный человек обладает глубиной характера. Тому, кто неглубок и пуст, верность не «удастся». У верного человека ясное, честное сердце. Тот, кто живет с сумбурным, мрачным сердцем, однажды теряет свою верность в этом мрачном хаосе.

Верный человек обладает сильной, твердой волей. Как может соблюсти верность слабовольный? Верный человек есть та духовная сила бытия, та непроизнесенная присяга и клятва, та точка опоры, которую требовал Архимед, чтобы перевернуть мир. Возникая из внутренней силы, верность сама является источником силы. Она подкрепляется характером, достоинством и честью.

Все, что сделалось в человеческой истории по-настоящему истинным и «реальным», что сумело победить все сомнения, страхи и опасности, что черпало из глубины и умело творить — жило в верности. Верность для нас, таким образом, зов наших предков и обет нашим внукам. Для нас это слово звучит как глубокое убеждение, утешение и успокоение. А кто действительно ведает верность, тот сумеет поведать кое-что о блаженстве и высшем счастье ее.

***

Казалось бы, можно смело утверждать: верующий не сомневается, а сомневающийся не верует; что вера и сомнение взаимно исключают друг друга. На самом же деле это совсем не так, и чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить евангельскую молитву, сказанную со слезами: "Верую, Господи! помоги моему неверию".
 
Установим, прежде всего, что сомнение по своей основной природе есть состояние для очевидности и веры предварительное. Это есть как бы стояние пред очевидностью до приобретения ее; или как бы пребывание "на паперти веры", до вступления в ее "храм". Сомнение означает, что человек еще лишен, еще не имеет. Не имеет ни очевидности, ни противо-очевидности, ни веры, ни отвержения ее. Сомневающийся не может сказать о том, что для него "стоит под сомнением" – ни да, ни нет. Он как будто "не имеет права" ни на то, ни на другое, он лишен оснований и для веры, и для неверия, и чувствует эту лишенность, и считает ее еще непреодоленной, и не решается ни на то, ни на другое.

Однако этим не исчерпывается ни природа сомнения, ни его значение.
По-видимому, такое же положение может занять и человек, не имеющий, в сущности говоря, никакого отношения к предмету: он тоже может сказать, что он "не утверждает" и "не отрицает", но только потому, что он совершенно безразличен к данному предмету и содержанию.

Это означает, что сомнение возможно только при известном, хотя бы минимальном отношении к предмету. Так, слепорожденный может сомневаться в наличности спектра и в данных спектрального анализа лишь постольку, поскольку он ощущает теплоту света и слышит от зрячих, что теплота эта связана со светом и что свет имеет "такие-то" свойства. Но именно поэтому его сомнение будет опытно-ненаполненным, мертвым и непродуктивным: предметно удостовериться и погасить сомнение ему не дано, он может только субъективно не думать о нем, и это будет его чисто личным делом.

Итак, сомнение осмысливается только через живое, опытное отношение души к предмету. Напротив, сомнение, осмысленное не минимально, т.е. опытно-наполненное, опытно-живое, имеет, хотя бы в возможности некоторую перспективу целесообразного разрешения, продуктивного исхода. И чем сомнение вернее своей природе, т.е. чем больше оно чувствует свою предварительность, незавершенность, неуспокоенность, неокончательность. Чем острее оно, чем беспокойнее, тем энергичнее ведется им борьба за удостоверение, тем оно продуктивнее. 

В личном психическом мире сомнение может быть последней, решающей эпитафией над местом упокоения: «Вот, жил и умер в бесплодном, пассивном неверии». Это означает человеческую трагедию, как правило, трагедию ума. Ибо духовая суть сомнения - это императив, вызов, приглашение в опасное и далекое путешествие, испытание души на прочность. Оно - утверждение, а не отрицание.

***

Сегодня многие говорят: «Я не приемлю этот мир. Он не совместим со мной и чужд мне. Я не могу изменить его и никогда не полюблю его. Поэтому единственное, что мне остается - это терпеть и верить в существование мира иного - мира, где все будет иначе». Давайте разбираться… 

В философской традиции и истории религии имеется древнее "мироотрицающее направление". Тот, кто следует этой традиции, имеет, по-видимому, основание не вмешиваться в судьбы земли и земного человечества. Он как будто имеет право предоставить космическому и историческому процессу идти своим ходом и влечь людей туда, куда они влекутся - хотя бы к погибели, к разрушению и растлению, во власть любого зла, развращающего народы.

Но это основание он имеет только тогда, если принимает и обязанности, вытекающие из мироотречения, т.е. если он действительно гасит в себе самом земной человеческий состав и доживает свой удел, как бы не присутствуя на земле, томясь о скорой смерти, в виде почти бестелесного духа.

Такое мировосприятие было порождено эсхатологическими местами Нового Завета, особенно Апокалипсиса (не указывающими, впрочем, никаких определенных сроков грядущего конца). Оно окрепло затем под влиянием греческой философии (стоиков и неоплатоников) и затем дошло до крайних выводов (вроде самооскопления Оригена) под влиянием формального, внешнего законничества.

Однако эта традиция никогда не выражала последнего и глубочайшего отношения христианства к Божьему, именно к Божьему миру. Было бы чрезвычайно поучительно проследить через всю литературу христианской аскетики, как платоническое и стоическое (и чуть ли не буддийское) отвращение от мира и осуждение его уживается в ней (не примиряясь!) с христианским учением о благодатной устроенности мира и его божественной ведомости (Провидение), и о всеприсутствии Божием (приближение к пантеизму!).

Здесь перед нами два различных - иногда кажется даже противоположных -  миросозерцания: они как бы стоят рядом, не вытесняя друг друга, а подсказывая человеку два различных жизненных пути: мироотвержение и мироприятие.

Первый путь был последовательно продуман и прочувствован до конца в первые же века. Согласно этому воззрению, Царствие Божие не только не от мира сего, но и не для мира сего. Мир внешний и вещественный есть лишь временный и томительный плен для христианской души; ей нечего делать с этим миром, в котором она не имеет ни призвания, ни творческих задач.

Мир и Бог противоположны. Законы мира и законы духа непримиримы. И смысл христианства состоит в бегстве от мира и из мира, т.е. в неуклонном угашении своего земного человеческого естества. Надо возненавидеть все мирское и отдалить его от себя, иначе оно само отдалит нас от Бога. Человек должен обречь свою плоть увяданию или медленному "умерщвлению" под страхом "лишиться последнего благословения".

Что остается делать в мире такому христианину? За что ему бороться "в этом мире", что отстаивать? У такого христианина нет родины на земле, ибо она у него в небесах. Какая может быть у такого отшельника забота о правосознании, о правопорядке, о суде и справедливости? Какая печаль столпнику от того, что гибнет хозяйство, что извращается наука, что горят музеи?

Тогда оказывается, что земная жизнь дана человеку не для того, чтобы он в ней жил и творил, славя Бога своею жизнью и своим творчеством (идея христианской культуры!), а для того, чтобы он не принимал ее и учился медленному самоумерщвлению; истинный христианин не имеет на земле творческого призвания и творческой цели.

Ныне же, когда все становится предельно ясным и позиции вполне конкретного добра и зла окончательно определились, ни один думающий и ответственный человек не может ни провозгласить некий  "нейтралитет", ни укрыться за словесное "мироотвержение и "непротивление", ни за философский принцип «недеяния». Напротив, он должен найти в себе веру и волю для искреннего противостояния и борьбе за свое поле и свой посев. Тогда и начнется исцеление…

***

Материалом для второй части этой статьи послужили работы известнейшего представителя русской религиозной философии ХХ века, писателя и общественного деятеля И. Ильина. Мне кажется, что в контексте общего разговора о вере и ее истоках это представление будет чрезвычайно полезным. В первую очередь потому, что, не противопоставляя себя традиционной религии, это направление познания позволяет рассматривать многие ее положения по-новому, выводя понятие веры из общего контекста как важнейшую его часть. Что же представляет собой современная, уже сегодняшняя религиозная философия?

Первое, что мы видим - это ее "антропологизация" - выдвижение на первый план проблемы человека в мире, подчеркивание гуманистического содержания религиозного учения, которое, как считается, может стать ориентиром для решения проблем духовно-нравственной и социальной жизни. В определяющем для религиозного миропонимания отношении "человек - Бог" акцент переносится на человека, его жизнь, потребности, стремления и перспективы.

В результате такой ориентации даже католические и протестантские идеологи  вынуждены обращаться к таким философским направлениям, как экзистенциализм, трансперсонализм, гуманизм, антропологизм и т.д.

Характерно обращение церкви к социальным вопросам, выработка рекомендаций и программ, направленных на улучшение жизни широких масс населения, на сохранение мира и обеспечение общественного прогресса. Считается, что главной предпосылкой и определяющим фактором этого прогресса должно стать утверждение религиозно-нравственных основ в сознании и поведении людей.

Общеизвестно, что в ХХ веке и особенно в его конце влияние религии вообще и религиозной философии в частности, значительно уменьшились. Однако с конца XX и в начале ХX1 века вновь стал оживляться интерес к религии как средству решения человеческих проблем. Религиозно-философские доктрины, казалось бы, ушедшие в прошлое, получили новое дыхание, начали переосмысливаться и приспосабливаться к нуждам нашего времени и менталитету современной науки. Особенно ярко это заметно в нынешней России.

Даже нынешняя религиозная мысль постепенно отказывается от поисков рациональных доказательств существования Бога и переносят акцент на  чисто человеческие аспекты существования  в том смысле, что и вера, и идея Бога выражают фундаментальную потребность и установку человека, дает ей правильную ориентацию для решения своих жизненных проблем, обеспечивает гуманистическое измерение современного научно-технического и социального прогресса. Такие поиски разума и души характерны для современного этапа эволюции, имеющей, безусловно, уже не технологический, а духовный характер.

На этом, пожалуй, и закончим. Тем более что это еще далеко не конец разговора другого - о строительстве нашего земного дома…

*** 

ОБРЕТЕНИЕ  ЦЕЛЬНОСТИ.

2017 г.

ЦЕРКОВЬ И ВЕРА.

Как помочь миру? Что необходимо для его объединения? Что должно стать основой для этого? Угроза общему существованию? Да. Но и в этом случае каждый будет думать в первую очередь  о себе. За примерами далеко ходить не надо…

Перспектива гарантированного уничтожения планеты в ходе обмена ядерными ударами? Это долго работало, однако в ходе нынешнего противостояния потеряло свою остроту. Потому что на смену войнам старым пришли войны новые - нформационные, гибридные, климатические, генетические.

Единое политическое, экономическое и социальное устройство мира? То самое «объединенное человечество», святая мечта фантастов ХХ века? Увы… Ныне даже кооперация превратилась в глобализацию, точнее, в патологическую иерархическую пирамиду, а в ранее вполне устойчивых объединениях (ЕЭС)  наметились явные тенденции к распаду.

От исчезновения с политической, военной и экономической карты мира СЭВ и СССР никто не выиграл, а вместо прогнозируемого многополярного мира воцарился монополярный, причем с явными параноидальными и шизофреническими чертами. В полном объеме реализовался  старый, как мир, политический принцип: «Если рядом нет подходящего врага, создай его сам». И не просто врага, а врага всеобщего, врага в ранге «империи зла», вечной тотальной угрозы всему «цивилизованному человечеству». 

Что еще? Средства массовой информации, масс-медиа, интернет-технологии, социальные сети? НЕ СМЕШИТЕ… Вот уж где делается все, чтобы «разделять и властвовать», где попираются не только нравственные принципы, но и жалкие остатки элементарного здравого смысла.

Общечеловеческие ценности и высшие потребности? Идеи свободы, равенства, братства? Справедливого закона, материального, физического и духовного благополучия? На это мы тоже рассчитывать не можем.

Общественный разум (точнее, неразумность) ХХ века аннулировал понятия добра и зла, праведности и греховности, а вышеперечисленные ценности отнесла к разряду популистских лозунгов. Да и сама идея объединения потеряла самое главное - взаимную полезность, общее благо, безопасность, взаимопомощь, ответственность сильного перед слабым, культурное, историческое, духовное и национальное взаимообогащение.

Тогда, может быть, стоит задуматься над тем, что оставить, а от чего отказаться? Что  объединять, а что не трогать ни в коем случае? Где провести черту между бесконечным разнообразием и тотальной унификацией? Но тогда мы просто обязаны перейти от общего к частному, от человечества к стране, народу, обществу, отдельному человеку? От истории ВСЕОБЩЕГО к истории ЧАСТНОГО, индивидуального?

И когда мы это сделаем, нам легче будет определить, что нас разделяет, а что объединяет; что желает объединения, а что ему противится…

***

Начнем с религии, церкви и веры. Это разнообразие, изначально содержащее в себе   единство. Это то, что по самой своей природе призвано объединять, а не разделять.
И, конечно, для общего самым главным звеном является Церковь и Совет Церквей.
Религия для этого слишком глубока, исторична, канонизирована; вера индивидуализирована, более свободна и разнообразна в своих проявлениях, более подчинена душе и духовному выбору. Вот что пишет об этом И. Ильин:

«Церковь не есть ни политическая партия, ни государство, ни светское общество; она призвана не к делению и разделенности, а к мировому единству и всецелостности.

Церковь есть религиозный союз. Политическая партия не есть религиозный союз. Церковь имеет догматы, таинства и каноны. Политическая партия не может и не смеет их иметь. Церковь исходит из веры и ею строит дух человека. Политическая партия исходит из соображений государственной целесообразности и хозяйственной пользы и ими направляет внешнее поведение человека.
 
Церковь по установлению своему благодатна. Она есть орудие Царства Божия. Политическая партия устанавливается человеческим произволением и есть порождение земной государственности.

Церковь ищет перерождения души и духа. Политическая партия ищет легальной полноты  государственной власти. Церковь не борется силою и понуждением. Политическая партия настаивает  на праве добиваться своих целей именно  понуждением и силою.

Церковь не призвана к светской власти, к ее захвату или подчинению. Церковь и государство взаимно инородны - по установлению, по духу, по достоинству, по цели и по способу действия. Государство, пытающееся присвоить себе силу и достоинство Церкви, творит кощунство, грех и пошлость. Церковь, пытающаяся присвоить себе власть и меч государства, утрачивает свое достоинство и изменяет своему назначению. В этом смысле Церковь "аполитична": задача политики не есть ее задача; средства политики не суть ее средства; ранг политики не есть ее ранг.

Но означает ли это, что Церковь не должна стоять в живом и творческом отношении ко всей культуре народа, к бытию Родины и к государственному строительству? Отнюдь нет.

Церкви есть дело до всего, чем живут или не живут люди на земле. Ибо живая религия есть не "одна сторона жизни", а сама жизнь и вся жизнь. Все, чем живут или не живут люди, или уводит их от Царства Божия, или ведет их к нему; и Церковь может и должна иметь свое суждение обо всем этом - открытое, авторитетное, одобряющее или осуждающее. Но это суждение должно иметь своим мерилом именно  Иное Царство и Иной Закон; это суждение не должно проводиться в жизнь на путях светской государственности, не должно навязывать верующим программу культурного творчества.

При таком понимании дела Церковь, верная своему призванию, не может относиться безразлично к тому, что именно делает государственная власть и какую именно культуру творит народ. Промолчит ли она, если в народе возникнут кровавые и жестокие игрища? Или если распространятся формы публичного разврата? Или если университеты будут низведены до уровня некого «профессионального училища»?

Или если растленное искусство станет орудием всеобщего соблазна, а  "черная месса" войдет в погибельную моду? Промолчит ли она, если правительство православной страны узаконит многомужество, многоженство, однополые браки  или одобрит  торговлю наркотиками? Предоставит полную и неограниченную свободу наживы любому производителю - тех же медикаментозных средств и продуктов питания? Благословит темную мистику любого рода и станет способствовать ее неконтролируемому расползанию?

Истина же в том, что земная жизнь творится не государством, не Церковью, не обществом и уж тем более не самопровозглашенной «элитой», а народом: многим множеством свободно мыслящих, сознающих, видящих и слышащих людей, сделавших свой выбор. И потому ни государство, ни Церковь не имеют права  ни заменить собой, ни взнуздать, ни подавить, ни вытеснить  это творческое дыхание людей, создающих свое будущее. А  вера  должна оставаться живым и авторитетным источником того  высокого духа, из которого народ только и может создавать  «Новую Землю и Новое Небо». 

*** 

Итак, вопрос поставлен принципиально, честно и открыто: готова ли Церковь к исполнению своего долга и чем она может помочь обществу и государству, если это  светское государство? Что есть в ней самой такого, что способно к преодолению самых серьезных разногласий, разночтений и противоречий? Ответ известен давно -ДУХ. И не просто дух, а дух христианства. Что свойственно для него и что делает его совершенно особым?

1. Дух христианства есть пастырь внутреннего пространства человека; он поддерживает и охраняет «Царствие Божие внутрь нас».

2. Дух христианства есть дух любви. "Бог есть любовь". Любовь же есть первая и величайшая способность  принимать, утверждать и творить. В любви любящий сливается, духовно срастается с любимым предметом; он приемлет его силою художественного отождествления и самоограничения, он отдает себя ему и принимает его в себя. Возникает новое, подобно тому, как в браке и деторождении; создание же нового есть творчество.

При этом любовь противопоставляется одновременно и отвлеченному рассудку, и черствой воле, и холодному воображению, и земной похоти. Но противопоставляется так, что все эти способности, подчиняясь любви и насыщаясь ею, обновляются и перерождаются. Мысль, движимая любовью, становится силою разума, сливается с  познаваемым предметом и дает настоящее знание.

Воля, рожденная из любви, становится сознательной, свободной и благородной силой; она есть источник всякого подвижничества. Воображение теряет отстраненность, перестает быть праздной и необязательной игрой, загорается духовным огнем и начинает воистину "видеть" и творить. Земное физическое притяжение, освященное любовью, перестает быть элементарной страстной одержимостью и начинает осуществлять себя уже по  законам духа.

3. Дух христианства есть дух созерцания; он учит нас "смотреть в чувственно невидимое», осваивать его и включать в себя.

4.  Дух христианства есть дух живого творческого содержания, а не формы, не отвлеченных мерил и не ветхой буквы. "Форма" перестает быть жестким ограничением, становясь бесконечным пространством содержательной жизни, совестью, милосердием, добродетелью, поэзией и музыкой, интуицией и  знанием, правдой и искренностью – то есть всей полнотой и богатством культурного бытия.

Вот почему христианин относится с недоверием ко всему и ко всякому делу, где обнаруживается или начинает преобладать "формализм", "механичность", упрощенность, бюрократизм, буквоедство и т.д. Ибо формализм искажает все, во что он внедряется. От него мертвеют наука и искусство. От него вырождаются культура, управление, власть, суд и право.

4. Дух христианства есть дух совершенствования. "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный".

Это не значит, что христианин считает себя "совершенным" или по крайней мере "близким к совершенству" существом. Но это значит, что христианин имеет перед своим духовным взором Высшее Совершенство, которым он и измеряет все житейские дела и жизненные обстоятельства.

Он учится и научается отличать "нравящееся", "приятное", "дающее наслаждение", "полезное" от того,  что объективно-совершенно - и именно потому истинно, нравственно, художественно, справедливо, эпично.  Научившись различать эти два ряда ценностей, человек прилепляется именно к совершенному, предпочитает его, добивается его, служит ему, бережет его, насаждает его и в случае надобности умирает за него.

Думается, что немногим, даже искренне верующим, приходилось читать подобное или задумываться о подобном.  И вряд ли часто слышать в церковных проповедях. Не встретишь также такого понимания ни в католических, ни в протестантских источниках. А ведь именно из этой реальности и рождается ВЕРА. Та самая вера, без которой человек жить не может. Вера, основанная на любви, творчестве, добровольном выборе и свободная в своих проявлениях.

Вера, не делящая мир на два непримиримых лагеря и не разрывающая человека надвое; вера, где вера в человека есть вера в Бога и наоборот. Вера, основанная на единственно правильных словах:

1. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше

2. Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа.

3. Никодим сказал Ему в ответ: как это может быть?

4. Иисус отвечал и сказал ему: ты – учитель Израилев, и этого ли не знаешь?

5. Истинно, истинно говорю тебе: мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете.

6. Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном?

7. Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах.

8. И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому,

9. дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную.

Добавим к сказанному: «Невозможно ощутить Дух, пока он не коснется  тебя,  нельзя понять и полюбить Бога, пока Он не придет к тебе.  Но  это  не  означает,  что  надобно  пребывать  в  покое  и  неподвижности,  ожидая,  когда  это  придет  к  тебе  само  собой».

И тогда все становится на свои места… Ибо  невозможно образование Объединенного Человечества, пока человек не объединится в самом себе.

«Нельзя быть слугой двух господ, ученик не может быть выше учителя, а всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит».

***

КУЛЬТУРА.

Что еще? Культура? Пожалуй… Однако здесь все гораздо сложнее, потому что 
культу;ра — понятие, имеющее огромное количество значений в различных областях человеческой жизнедеятельности. Она является предметом изучения философии, культурологии, истории, искусствознания, психологии, лингвистики и многих других направлений человеческого знания. В широком смысле это понятие означает:

а) совокупность всех видов творческой деятельности на базе позитивных ценностей;

б) объективацию результатов творчества отдельных личностей и народов в социальной жизни, в системе духовных и материальных творений, в традициях, обрядах, ритуалах, морали.

Категории мудрости и глупости являются духовными основаниями осознания значения и иерархии позитивных или негативных ценностей в системе культуры (антикультуры).

Философия как форма восхождения к мудрости представляет собой сердцевину духовной культуры;

 Культурное наследство есть все те материальные и духовные ценности, которые созданы человеком в процессе творческой  деятельности; то что создано творцами (архитекторами, художниками, поэтами и т. д.); деятельность, результаты которой как материальны, так и идеальны; то, чего нельзя сотворить в обычной деятельности, но что создается поколениями в ходе исторического процесса развития общества.

Культуру создают личности, а все остальное - народ. Культура относится к ряду наиболее сложных и многогранных понятий философии и социологии. В настоящее время в литературе насчитывают более чем полтысячи определений этого понятия.

Для нас здесь наиболее важно следующее: культура протяженна в пространстве и времени; имеет как горизонтальные, так и вертикальные измерения, как периоды подъема, так и периоды упадка; всеохватна, хотя имеет множество форм. Она есть истина как личности, так и социума. Она имеет как национальные, так и наднациональные черты, не мыслится без творчества и искусства. Она духовна, материальна и интеллектуальна; она есть единство Учителя и Ученика. Отсюда культура и искусство чувства, мышления, делания, культура взаимоотношений, культура веры, культура жизни, тела и духа.

«Культура связана с культом, она из  культа развивается, она есть результат  дифференциации культа, разворачивания его содержания в разных пространствах бытия.

Философская мысль, научное познание, архитектура, живопись, скульптура, музыка, поэзия, мораль — все заключено органически  в религиозном  культе в форме ещё не развернутой и не  дифференцированной. Древнейшая из культур -  культура Египта - началась в храме, и первыми её творцами были жрецы.

Культура связана с культом предков, с преданием и традицией. Она полна священной символики, в ней даны знаки и подобия иной, духовной действительности.

Всякая культура  есть культура духа, всякая культура имеет духовную основу;
она есть продукт творческой работы духа над природными стихиями».  ( Н. Бердяев).

А вот определение  И. Ильина:

«Культура есть эволюционно-исторический, нравственный и духовный императив; она суть явление внутреннее и органическое, захватывающее самую глубину человеческой души и слагающееся на путях провиденциальной, прозорливой и, безусловно, таинственной целесообразности. Этим она отличается от цивилизации и цивилизованности, которые могут  усваиваться внешне и поверхностно,  не требуя всей полноты душевного участия». 

Итак, культура есть разумное бытие, развивающееся по собственным законам, предполагающим периоды упадка и ренессанса. Значит ли это, что культура духовна (религиозна) по самой своей сути? Как могло случиться, что между Западной и Восточной культурой оказалась Россия с ее православием, особым национальным самосознанием и далеко не изученной и не понятой историей? Может ли Россия стать той отправной точкой, от которой пойдет новое возрождение? Возвращение из пропасти, куда человечество начало скатываться еще с конца Х1Х века? И про которую было написано следующее:

«Мы живем в условиях, характеризующихся упадком культуры. И не война создала эту ситуацию - она сама есть лишь ее проявление. Все, что было духовного в жизни общества, воплотилось в факты, которые теперь в свою очередь вновь оказывают отрицательное воздействие на духовное начало.

Взаимодействие между материальным и духовным приняло роковой характер. С трудом миновав страшный водопад, мы пытаемся продвигаться вперед в потоке, бурлящем зловещими водоворотами. Только ценой невероятного напряжения возможно - если вообще еще есть надежда на это - вывести корабль нашей судьбы из опасного бокового рукава, куда он по нашей вине уклонился, и вновь направить в основное русло потока.

Мы сошли со столбовой дороги развития культуры, так как нам не свойственно задумываться над судьбами того, что принято называть культурой. На стыке столетий под самыми различными названиями вышел в свет целый ряд сочинений о нашей культуре. Словно по какому-то тайному мановению, авторы их не старались выяснить состояние нашей духовной жизни, а интересовались исключительно тем, как она складывалась исторически. На рельефной карте культуры они зафиксировали действительные и мнимые пути, которые, пересекая горы и долы исторического ландшафта, привели нас из эпохи Ренессанса в XX век.

Восторжествовал исторический подход авторов. Наученные ими массы испытывали удовлетворение, воспринимая свою культуру как органический продукт столь многих действующих на протяжении столетий духовных и социальных сил. Никто, однако, не удосужился установить компоненты нашей духовной жизни. Никто не проверил, насколько благородны идеи, движущие ею, и насколько она способна содействовать подлинному прогрессу.

 В результате мы переступили порог столетия с непоколебимыми фантастическими представлениями о самих себе. То, что в те времена писалось о нашей культуре, укрепляло нашу наивную веру в ее ценность. На того, кто выражал сомнение, смотрели с удивлением. Кое-кто, уже наполовину сбившись с пути, вновь вернулся на столбовую дорогу, испугавшись тропы, уводящей в сторону; другие продолжали идти по ней, но молча.

Представления, во власти которых они находились, обрекли их на замкнутость. Но сейчас уже для всех очевидно, что самоуничтожение культуры идет полным ходом. Даже то, что еще уцелело от нее, ненадежно. Оно еще производит впечатление чего-то прочного, так как не испытало разрушительного давления извне, жертвой которого уже пало все другое. Но его основание также непрочно, следующий оползень может увлечь его с собой в пропасть».  (Альберт  Швейцер).

Написано это чуть менее ста лет назад, когда на исключительную роль культуры в деле объединения человечества еще возлагались серьезные надежды. Сегодня они серьезно поколеблены, но не отброшены окончательно. Потому что поколеблены оказались идеалы христианской цивилизации, но не христианской культуры. В чем же ее особенность и можем ли мы говорить о ней как о культуре русской, православной по сути? Судите сами…

«Творить христианскую культуру не значит укоренять себя в отвлеченных догматах или понуждать к умствованию о предметах, сокрытых от земного человеческого ока; это не значит отказываться от свободного созерцания или творить только "по закону" представителей земной церкви.

Но это значит раскрыть глубину своего сердца для Духа Истины и из него обратиться к созерцающему восприятию. Только так мыслящему и действующему человеку дано внести христианский дух во все, что бы он ни начал делать: в науку, в искусство, в семейную жизнь, в воспитание, в политику, в службу, в труд, в общественную жизнь и хозяйствование. Он будет творить живую и истинную  культуру, но для этого он должен, конечно, принять Божий мир как собственный Дом, зажить им и в нем.

Именно поэтому все чистое, глубокое, что когда-нибудь появилось на земле или дошло до нас, испытывается нами как близкое, родственное нам по духу, как подлинно великое и драгоценное.

Так мы созерцаем и ценим Конфуция, Лао-Цзы и Будду, Зороастра и Аменхотепа IV, Гераклита, Сократа и Платона, Марка Аврелия и Сенеку, псалмы Давида, египетское и греческое искусство, царствование Александра Македонского и императора Адриана. И всюду, где человек живет в творческой любви, или отдает жизнь свою за других, или молится Богу "неизреченными дыханием", мы чуем и сердцем, и душой, и разумом Дух Учителя Мира и видим давно задуманное и уже формирующееся Вселенское Братство.

Вследствие этого нет оснований утверждать, будто ближайшие поколения людей могут и должны создать какую-то особую и необычную культуру либо новую религию и философию. На самом деле задача состоит в том, чтобы не создать, а вновь вступить на путь этого созидания, вернуться к нему и возобновить этот прервавшийся процесс.  Не следует думать также, что современная культура (как и право, и наука, и искусство, и национальное самосознание, и экономика) подлежит целиком осуждению и отбрасыванию.

 Это отнюдь не значит, что наука должна будет включить христианские догматы в состав своих "рабочих гипотез" и "теорий", что искусство будет сводиться к уставной иконописи и храмовой архитектуре, что каноническое право станет образцом для всякого законодателя; что все «земное» исчезнет под давлением "космического", а хозяйство вернется к первобытности библейских времен.

Представлять себе дело так значит поистине впадать в схоластическую  прямолинейность и разрушительное  упрощение. И,  главное, забывать основное правило самореализации: всякое совершенствование начинается с сердца и совершается в свободе.

 А что же мы видим сегодня?

Люди постепенно перевели  цель и смысл своей жизни из внутреннего мира во внешний: материя стала первенствовать, духовность перестала цениться. Все стало сводиться к земному на земле: небесное в земной жизни и земное в небесах перестало привлекать взоры и сердца. Механическое начало возобладало над жизненным; рассудок исключил из культуры созерцание, веру и молитву и попытался их скомпрометировать. Учение о любви было вытеснено "спасительным" требованием всеобщей толерантности; понятие общего блага - личной выгодой и «разумным эгоизмом»; сердца иссякли, глубина измельчала; ум отверг искренность и превратился в хитрость. Смысл и содержание были объявлены несущественными, началась погоня за пустой формой.

Вследствие этого философия ушла в пустые и формальные отвлеченности; эмпирические  подходы  и методы получили неподобающий им вес в положительной науке; юриспруденция задохнулась и потеряла себя в параграфе и  букве закона. 

Внешнее, мелкое, показное, чувственное завоевало и наводнило чуть ли не все искусства; тайна отлетела, Музыка Сфер почти перестала звучать, содержание искусства было объявлено безличным, а воля к художественному совершенству иссякла.

Эта священное стремление, эта воля к совершенству, без которой жизнь немыслима вообще, смолкает или уже смолкла в наши дни во всех направлениях и измерениях. "Современный" человек есть  прагматичный, трезвый, плоский, не слишком умный  и самодовольный  индивидуалист, служитель пользы, идеолог полезности, лишенный органа для всего высшего и духовного, не постигающий никакого иного  измерения, кроме его собственного.

Он есть воплощение пошлости в высшем, религиозном смысле этого слова и нравится себе в таком состоянии. Он полностью лишен нравственной рефлексии,  не склонен к покаянию и  нацелен к нападению на все, хоть в чем- то превышающее его убогое естество. И потому его культура условна и нежизнеспособна, как  и он сам.

И если к этому присоединяется личная злоба, зависть, безграничная ненавистность, параноидальная подозрительность, мстительность и честолюбие, то облик современного  представителя постиндустриального общества начинает вырисовываться во своих зловещих проявлениях.

Мы не знаем, отвернется ли современное человечество от этих путей вырождения и если отвернется, то когда и как... Но когда оно отвернется от них, то оно увидит перед собою поистине великий и величавый простор, открытый ему для созидания новой жизни. Перед ним встанет целый ряд великих заданий, о которых мы можем лишь догадываться. Он начнет создавать истинную науку и живое искусство; он поймет, в чем суть воспитания, правосознания, творческого труда и духовной  собственности.

Он разучится ломать, разрушать и ниспровергать, не предавая анафеме доселе созданное, но творчески преображая его из свободной глубины преображенного духа. Жизнь земная, как и ее история, наука и философия, как ее  культура и искусство, не погибнут  в этом, но преобразятся в направлении духовности, к свободному созерцанию, к духу любви, к пространству органической, искренней формы, к императиву безграничного совершенства и вечного обновления».  (И. Ильин).

На этом, пожалуй, и закончим. Вашему вниманию представлен серьезный и достаточно обширный материал для размышлений. И не просто размышлений, но и серьезного выбора. Ибо, как сказал Иван Ильин:

«Эта книга  написана для идущих, для тех, кто еще не «имеет», но хочет «иметь», хочет – глубоко и искренно. Эта книга написана для сомневающихся; – не ироническим, разъедающим и, в сущности говоря, уже отрицающим сомнением, но вопрошающим, творческим сомнением, идущим из глубины сердца.

Таким сомнением в свое время сомневались Сократ, Блаженный Августин и Декарт, и сомнение их нашло себе творческое преображение и привело их к очевидности.

Наше время ни в чем так не нуждается, как в духовной очевидности. Ибо «сбились мы» и «следа» нам не видно. Но след, ведущий к духовному обновлению и возрождению, найти необходимо и возможно. И мы найдем его».

*** 

УХОДЯЩЕМУ.

2018 г.

Опять весна. Дожить до нее оказалось ох как непросто. Однако дожил и даже собираюсь на свидание. Хотя о каком свидании можно говорить, когда тебе семьдесят пятый год…

 - Здравствуй!... Я обещал придти, и вот - пришел. Правда, не через год, а через два. А ты изменилась… Или изменился я сам, или мы оба. В прошлый раз я дал тебе Имя, ибо прежнего уже никто не помнит. ЦЕРКОВЬ БЕЗ КРЕСТА. Теперь понимаю - нет, нет и нет. Это неправильно и недостойно Тебя. Ты - то, что изначально несет свой крест - тихо, терпеливо, смиренно. И еще - стойко и достойно. Поэтому ты центр, особый мир в мире, куда тянет неимоверно. Пожалуй, даже сильнее, чем в ухоженные, обласканные вниманием и согретые молитвой действующие храмы.

Зов твой - тихий шепот, и услышать его можно только в особом состоянии сознания. Когда его нет, никуда не идешь, потому что идти вроде некуда. А уж если пришел, значит, услышал, и понял, и принял. Значит, в тебе самом есть нечто такое, что зорче и прозорливее самого тебя. Однако объяснить словами все это почти невозможно.

И вот, я смотрю и ВИЖУ…

Не нынешнее село (или садово-огородное товарищество), не дорогу, дома и дачи, не эту полуразрушенную и заросшую бурьяном церковь, а огромное человеческое море… Оно разное - где-то тихое и спокойное, где-то коварное и бурное, мелководное и бездонное, теплое и холодное. Где-то идут корабли и гибнут корабли, и кто-то уходит в небытие, а кто-то чудесным образом спасается.
 
Вот лодка потерпевшего кораблекрушение… Или просто уносимого ветром. Вначале он полон сил и надежд, он гребет изо всех сил, но весла ломаются. И тогда он гребет руками. Потом они падают, и все надежды только на ветер. Однако ветер стихает, и тогда этот несчастный дует в безнадежно повисшие паруса и молится, молится, молится… Ибо на море, как и на войне, неверующих не бывает…

Все конечно в этом мире, конечны и молитвы. И тогда остается лишь, не отрываясь, смотреть в бездонное опрокинутое небо. Уже не сопротивляясь, не молясь и ни на что не надеясь. Но вот небо темнеет, проносится свежий шквал… Раскаты грома, бешеные потоки воды, и ветер, ветер… Ветер, несущий к берегу, причалу, родному Дому…

А под ним, этим огромным и космически безграничным небом - пространство нашей жизни с ее океанами, морями, островами и материками… Сцена, где мы играем свои роли. У кого-то они огромны, как у Иисуса, Будды, Магомета, у кого-то поменьше, а у кого-то совсем крохотные и потому незаметные. Что же делать нам, малым и убогим, если удел наш - вечное «Кушать подано», и никому не придет в голову пригласить за стол, дать омовение, разломить хлеб, выслушать и дать совет…

Что делать потерпевшим кораблекрушение и уносимых ветром? Наверное, играть до конца. И вот кто-то играет прилежно и старательно, ни на йоту не отступая от сценария и прописанной роли; кто-то убеждает себя: «Это просто игра», - и играет спустя рукава или вообще отказывается от «недостойного лицедейства». Но вот кто-то вдохновился самой идеей Игры и делает все, чтобы спектакль выглядел как можно более ярко, достоверно, убедительно.

Потому что ЗАВТРА будут другие сценарии, куда более ответственные и сложные. И думается мне, что на определенном этапе артисту позволена некая «отсебятина». ЧТО она представляет собой и откуда берется - одна из тайн человеческой души. Именно ее, а не разума. Ибо «отсебятина» разума выглядит совсем по-иному. Возможно, в этом объяснение того. что  в пожилом возрасте многие наши «роли» (особенно, если это «правильные роли») основательно забываются, в то время как «отсебятина» - никогда.

Разум, наверное, вообще  самая противоречивая и относительная вещь на свете. И только когда он забывает о себе и начинает восходить в пространство того, о чем  пытается говорить и что пытается понять,- все в корне меняется. И он начинает, например, видеть то, что именуется духовной реальностью.

Вот передо мной здание, которое не пощадили ни судьба, ни время, ни человеческая память. Однако я вижу не это…

Вижу  Дороги Времени, убегающие вдаль; вижу, как строилась эта церковь, росла ввысь, освящалась, взрослела. Вижу множество лиц. Почему-то в черно-белом оформлении… Ну да, ведь в те времена не было ни цветных фотографий, ни цветных фильмов… А вот хоругви красные, флаги – бело-голубые. Звучат слова литургии, а потом все заполняет собой колокольный звон…

И что, я скажу себе: «Это то, что было когда-то, то что ушло безвозвратно и чего уж никогда не будет; это лишь то, что мне кажется»? Так говорит мне разум, в то время как душа утверждает иное… Ибо за этим - не хрономиражом, не фата-морганой - не воображением она, как на картинах И. Глазунова, видит и безошибочно чувствует тысячи и десятки тысяч людских образов, жизней и судеб, тысячи церквей и тысячи крестов, в то числе и Тот, самый главный… И тех, кто был, и есть, и будут… Именно здесь и таится тайна духовной реальности - в людях, глубоко и искренне верующих.

Не надо их изучать, исследовать, тестировать, подгонять под какие-то рамки и увешивать ярлыками. Не надо разбирать на части, ловить уходящее души и взвешивать на весах. Все эти попытки и философии, и психологии, и физики, и даже теологии бесполезны и неразумны по определению. Надо просто принять как данность существование чего-то такого, что превышает возможности не только  нашего разума, но и души, и духа. Почти невозможно объяснить, что означает на самом деле вхождение уже не в умственно-религиозное, а в над- религиозное, духовное сознание…

Не в «энергоинформационное» поле, не в «Психический мир», не в «Царствие Небесное» или «Царство Божие» - там дошедших и устроивших свою жизнь предостаточно…

Не следует ожидать от пребывания в духовном мире захватывающих и «волшебных» приключений, обретения небывалого могущества и неиссякаемого знания, участия в строительстве «новых миров» и встреч с представителями неземных цивилизаций. Понятия «мир чистого, незамутненного света и добра» тоже не подходят. И в то же время здесь есть ВСЕ И ОНО ЕСТЬ ВСЕ… Единственное, что хоть что-то способно объяснить, это определение

ДОМ ОТЦА МОЕГО…

Тот самый Дом, о строительстве которого я вам рассказывал с самого начала и до сих пор. Только войдя в него, начинаешь понимать:

БОГ - ТВОЙ БОГ - ПРИДЕТ К ТЕБЕ ТОЛЬКО ТОГДА, КОГДА ВОПРОС ЕГО ПРИХОДА -ВОПРОС ЖИЗНИ И СМЕРТИ.

Пока же справляешься сам, пусть с трудом, со скрипом, с болью и слезами, пока учишься побеждать сомнение, неудачи, болезни и обманы, пока осваиваешь искусство одаривать и принимать дары, не стоит перекладывать на плечи Всевышнего свою тяготу.

Не проси, не требуй. не молись сверх меры, не истязай себя ложной виной и не думай, что она единственная и самая страшная в мире. Не поминай всуе ИМЯ, но говори с Ним постоянно. Накрой стол, приготовь постель, зажги свечу, спой свою самую любимую песню.

Это и будет гениальная простота духовного мира и главная его тайна. Подобная простоте неофита или язычника, утверждающего: «Я знаю лишь, что Бог есть и что Он меня любит. А ничего большего мне и не надо». Именно этим простота отличается от изощренного разума, на вопрос «Вы верите в Бога?» радостно отвечающего: «Верю, если Он есть!»…

Нам же, уходящим, духовный мир и духовная истина нужны в первую очередь для того, чтобы, наконец, увидеть собственную Книгу Жизни и прочесть в ней свое настоящее ИМЯ. В этом смысле задуманная «Книга старости» или «Очерки старения» представляются нелепостью, пустым и бессмысленным делом. Писать и говорить следует только о жизни, молиться лишь тому, кто ее дает нам, строить лишь такой Дом, в который не стыдно пригласить и друзей, и родственников, и близких, и Учителей своих, и Отца твоего.

Что ж, пора собираться.  До свиданья, Старая Церковь… Даст Бог, еще свидимся. Ухожу… И что это мне за напасть такая - все время уходить и уходить, прощаться и приходить снова. Иду, а в голове звучат слова недавно услышанной песни…

Дай вам Бог с корней до крон
Без беды в отрыв собраться,
Уходящему — поклон,
Остающемуся — братство.

Вспоминайте наш снежок
Посреди чужого жара,
Уходящему — рожок,
Остающемуся — кара.

Всяка доля по уму,
И хорошая и злая,
Уходящего — пойму,
Остающегося — знаю.

Край души, больная Русь,
Перезвонность, первозданность.
С уходящим — помирюсь,
С остающимся — останусь.

Но в конце пути сияй
По заветам Саваофа,
Уходящему — Синай,
Остающимся — Голгофа.

В. И В. Мищук.

*** 

ЭПИЛОГ.

Вот, собственно, и все. Свидание мое окончено, а вместе с ним закончилось и то, о чем я хотел сказать вам. Я старался быть предельно откровенным, ибо в моем возрасте уже нет смысла говорить неправду, стесняться, скрывать что-либо или смертельно жалеть о чем-то. Не чувствую ни усталости, ни опустошения, ни возраста. Жалко, что сумел сказать лишь крошечную часть того, что следовало бы. У меня всегда так бывает, пока не вспомню слова Ф, Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь».

Их часто повторяют, но не всегда понимают правильно. Безусловно, поэт имел в виду принципиальную незавершенность, неполноценность и приземленность наших привычных слов и мыслей. Здесь гораздо точнее другое: «Нельзя объять необъятное».  А когда оно, это «необъятное», приходит - немеешь, слепнешь, глохнешь… Молчание становится важнее речи, созерцание - надежнее осмысления и действия.

К сожалению, в обычной жизни приходится оценивать именно последнее.
И опять приходится вспоминать: « Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. Итак, по плодам их узнаете их». Однако не каждому дано в полной мере осознать, доброе или худое было им посеяно.

Вот и я думаю: достроил я, наконец, свой Дом, или строительство так и осталось не законченным? Ведь каков я, таков и он… И, если я не смог стать цельным, истинным, завершенным, значит, все это будет и в нем. То есть будет все то, что я смог, и все то, что не смог. Например, не смог стать христианином, мусульманином, буддистом,  йогом, поэтом, писателем, музыкантом…

Хотя прекрасно понимаю: полностью понять систему можно только изнутри этой системы. Однако окончательный выбор - всегда  путь длиною в жизнь… Вера в реинкарнацию не спасает, ибо жить на земле будет кто-то другой, твое продолжение, твой правопреемник, твое духовное «Я», но не ты сам.  Еще более бессмысленно бесконечно путешествовать из храма в храм, из монастыря в монастырь, из одной области знания в другую.

Здесь многому можно научиться, но вряд ли кем-то СТАТЬ. За одним исключением: если удастся подняться выше любого разделения и увидеть все как единое, вечное и неделимое… И тогда осознание незавершенности приобретет совсем иной смысл - оно становится ОТКРЫТОСТЬЮ. А если проще, то стоит вспомнить слова маленького, но очень славного жителя подобного Дома:

«Наверное, наш Дом отличается от всех остальных тем, что у него НЕТ КРЫШИ. Наверное, для того, чтобы и мы могли летать, и к нам мог прилетать, кто захочет».

Недавно, перечитывая Макса Фрая, я наткнулся на потрясающую, почти библейскую притчу-метафору. Архитектор, он же мастер и поэт, высекает на каждом камне, ложащемся в фундамент строящегося храма, одному ему известные стихи. И неважно, что камни уйдут в землю, что никто и никогда не прочитает их и не узнает о них. Понимаете - не заповеди, не Скрижали Завета, ни наставление будущим поколениям и не план будущего строительства.

 СТИХИ. Или СЛОВО…

Живая и единственно важная составляющая, без которой не будет ни Храма, ни Дома,  ни Человека. И когда мы этому научимся, в наш мир, наконец, придет радость, придет счастье, придут любовь и надежда, правда и справедливость. Придут и сказка, и чудо.

Что же касается меня… Остается лишь пожелать себе: «И пусть в нас будничная хмарь не утомит желанье жить» (О. Митяев). Можно добавить: возраст, болезни, потери, неуверенность, сомнения, жестокие реалии жизни, гримасы времени и многое другое. И не дай бог повторить слова уже почти старого А. Макаревича: «Есть все, есть крылья, да лететь некуда». Хочется думать, что со мной такого не случится. Не  обещаю и не клянусь, ибо:

«А Я говорю вам: не клянитесь вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого”.

Просто постараюсь… А может быть, все будет по другому. И когда-нибудь и
где-нибудь я  ранним утром выйду из дома - и вдруг осознаю себя творцом самой удивительной и прекрасной реальности на свете…

И снова услышу древние слова, которые были обращены не ко мне, но предназначались и для меня. Чтобы я смог их запомнить и передать другим. И неважно, что время мое почти подошло к концу, что пора уходить, и прощаться тоже пора. ПОРА, но как же не хочется…

Спит под волнами ночная прохлада,
Волны колышат зеленое солнце,
Солнечный зайчик пригрелся в оконце,
Тихая мелодия - что еще надо?

Надо немного - берег недальний,
Шепот  признаний да птица речная.
Неизъяснимое таинство рая,
Тихая мелодия - отзвук печальный.

Вверх по излучине, против теченья,
Скоро пристанем к истокам начала.
Что это было - как много, как мало, -
Тихая мелодия, сон возвращенья.

Л. Сергеев.

*** 

г. Набережные Челны,  апрель-май 2018 г.