Молодой офицер Советского Военно-Морского Флота в звании капитан-лейтенанта стоял перед унитазом и напряжённо думал.
Не то чтобы он не знал, что ему делать дальше, или не то, чтобы он вообще не помнил, зачем он сюда пришёл, а сама техническая диспозиция была ему не совсем понятна.
Да, чуть не забыл. Тут необходимо заметить, что происходило всё это довольно давно. Аж в самом замечательном 1965 году. Да ещё и довольно далеко ото всюду, в принципе. На самом замечательном острове по ту сторону Атлантики. На острове, который, ещё только через целых четыре года почти во всём мире назовут Островом Свободы…
Одна из первых групп советских военных специалистов на Кубе, сформированная из офицеров одного всем известного стратегического профиля и направленная в помощь Революционным Вооружённым силам молодой республики была размещена в пригороде одного небольшого старинного кубинского города с очень поэтическим названием…
Со своим небольшим и полуразрушенным беспристрастным временем, испанским фортом. Католическим собором на тесной городской площади, в которую неизбежно впадали все узкие улочки со старинными домами в колониальном стиле по обеим сторонам. С насквозь прокуренными тавернами, булыжными мостовыми и с плетёными креслами на маленьких балкончиках, неизменно украшенных ажурными чугунными решётками.
Но каждый, уважающий себя кубинский город, пусть даже и маленький, имеет собственные пригороды. Пусть даже и тоже маленькие. И состоящие в основном из тихих улочек и одноэтажных вилл, утопающих в тени собственных пальмовых рощ, наслаждающихся прохладой, если не лёгкого океанского бриза, то в крайнем случае- небольшого собственного фонтана с окаменевшими дельфинами, лилиями и грудастыми русалками с каким- то, почему- то, всегда потерявшимся взглядом в своих задумчивых глазах.
На одной из таких, вилл поселили группу советских офицеров.
Вилла была не большая, но зато заброшенная.
Бывший хозяин, какой-то крупный латифундист, убоявшись справедливого пролетарского гнева недавно победившей Революции, чуда дожидаться не стал. И поэтому быстренько собрал чемоданчик и дёрнул с Острова, что было прыти в дергачах. Совсем не далеко.
На север.
Там у них не далеко.
И дёрнул, судя по- всему, действительно быстро.
В саду, в своём ещё не до конца высохшем бассейне, заботливо укрытом тенью громадных банановых листьев, лениво стояли в зеленоватой воде цветные диковинные рыбки. Их там, судя по всему, разводили бывшие хозяева. Среди колонн импозантной испанской беседки медленно ходил, прикованный тонкой цепочкой к ограде попугай, уцелевший каким- то чудом и находившийся на довольствии у кого- то из местных кампесинос. Узкие садовые тропинки обязательно выводили, или к скамейке- качалке под уже выгоревшем на солнце балдахином. Или к затерявшемуся в глубине палисадника маленькому столику красного дерева с плетёными стульчиками вокруг себя самого, всего такого резного и элегантно- колченогого.
На некоторых из таких столиков, до которых так и не сумели дорваться в свою полную силу ни февральские ветры ни июльские дожди, ещё стояла оставленная посуда. Стеклянные графины, прямые невысокие рюмки, пузатые деревянные пепельницы. Вазочки с уже никому непонятными гербариями. Металлические кофейники на подставках и кофейные чашки с донышками, покрытыми высохшими остатками когда- то очень ароматного напитка, сейчас уже напоминавшие собой потрескавшиеся кратеры небольших спящих вулканов, затерявшихся где- то на плоскогорьях Мексики или Гватемалы.
А вот, ключевым элементом всей садовой композиции был, как почти везде, фонтан. Тоже в испанском стиле. Правда, не работающий и давно уже пересохший, но от этого- не менее ключевой. На дне валялась какая- то гадость вперемешку, со стреляными гильзами, собранными и брошенными туда пожилой мулаткой- уборщицей, чтоб под ногами не валялись, а по не сильно побитому кафелю прилегающей территории гулял павлин.
Настоящий.
Тоже выживший и тоже чудом, надо полагать.
Чувствовал он себя при новой власти, в отличии от своих бывших хозяев, весьма не плохо, как всем показалось. И спокойно прохаживался по саду, изредка, под настроение, позволяя товарищам офицерам полюбоваться своим шикарным хвостом, ничуть, между прочим, не потрёпанным. И по началу, не только прохаживался, но ещё и покрикивал, оглашая весь тропический садик своим, весьма тут уместным и узнаваемым павлиним криком.
Всем всё это очень нравилось…
Но вот, только на вторые сутки знакомства с офицерами Советского ВМФ, кричать и вообще, повышать свой голос павлин почему- то перестал.
Возможно- от изумления…Возможно- из скромности…
Было, правда, ещё мнение, что это он от счастья. От небывалого павлиньего счастья, внезапно свалившегося на его павлинью голову, как раз в тот момент, когда кто- то из группы советских военных специалистов внезапно угостил его советской армейской тушёнкой.
От чистого сердца…
Ну не знал ни кто из наших, что едят павлины. А шикарный тушняк, да ложкой прямо из банки, да ещё с самим с собой в одну коллективную харю… Когда рядом кто- то насквозь голодный ходит, пусть и буржуийский… Ну вы сами понимаете. Вот и угостили его, уж я не знаю как. Попробовал он или отказался с непривычки- это уже другой вопрос, но вести себя стал с той поры немного спокойнее и, как показалось, застенчивее…
Капитан- лейтинант, тоже с непривычки… Оказавшись в громадном, выложенным цветным испанским мрамором санузле, тоже почувствовал себя немного застенчиво. Громадная медная ванна стоявшая в самом центре на своих изогнутых медвежьих лапах- вызывала восхищение. С толчком тоже всё было предельно ясно. Такая мелочь, как отсутствие цепочки на сливном бачке укрывавшимся где- то в сизой паутине под двухметровым потолком, тоже ни какой растерянности не вызывала. Так как сразу и очень кстати вспомнилась изящная испанская трость с исключительно удобной рукоятью слоновой кости, оставленная кем- то из бывших хозяев на вешалке как раз у входа в уборную. Тоже, наверное, второпях.
А вот такая всем известная ныне во всём мире штука, как биде, немного смущала…
-Зачем им толчков- то две штуки в одном гальюне? Ну, один чуть больше, другой чуть меньше. Те кто совсем ещё маленький могли- бы и в рукопашную, в простой горшочек сходить. От, ведь, класс имущих, а!!!
Вода в санузле, в отличии от фонтана, была.
На удивление.
Походив вокруг фаянсового аппарата секунд двадцать, офицер обнаружил на трубе рядом с ним, почти в самом низу маленький чугунный краник. И не долго думая, наклонился и повернул его весьма решительно градусов эдак на сто восемьдесят.
Тугая струя холодной воды тут- же треснула по ноздрям, попала в глаза, и, упёршись в козырёк туго натянутой на лоб фуражки, раздалась шикарным веером по всей рубашке, галстуку и новеньким офицерским погонам.
В общем, капитан- лейтенант вышел из гальюна весь мокрый. Мокрый и с опущенным до предела забралом, как сказали- бы классики.
-УХ, ТЫ…!!! ЭТО ТЫ ЧЕГО ЭТО ТАМ, А…???
С весёлым интересом встретил его на выходе, торопившийся на встречу другой офицер. Такой- же как и он сам.
В смысле, такой- же пока ещё ничего не ведающий.
Кричать ему вслед капитан- лейтенант ничего не стал. Наверное, из деликатности. Зачем лишать человека столь прекрасных ощущений, как открытие для себя чего- то такого нового и захватывающе- интересного. Он просто молча проводил его взглядом, и решил дождаться снаружи.
Обязательно!
Чтоб помочь, если что, наверное…
К обеду на их месте перебывала вся группа, включая её руководство в звании, извините, целого капитана первого ранга. По причине хронической невероятной занятости, узнавшего где находится гальюн, самым, крайним из всех. И забежавшего во- внутрь, уже из последних на сегодня, как говориться.
Такая классная штука, как биде заинтересовала всех. И поэтому наружу все выходили мокрые, как из душа.
Но, ни кто, ни кому заранее не сказал ни слова, как вы сами понимаете.
Из солидарности, наверное.
Хоть- бы одна падла не выдержала и проговорилась… Все продержались до очереди командира.
Но вся соль, она тут, видите- ли, не в этом. Она- в другом. А в чём вся соль, спросите вы. А у нас, как всегда, есть что вам и ответить.
В нашем случае, вся соль, в преемственности поколений, как мы думаем.
Ровно через тридцать шесть лет на противоположном конце Земного Шара. В шикарном гальюне египетского отеля «Хилтон Файроуз» в Шарм-эль-Шейхе стоял родной сын того самого капитан- лейтенанта. Правда давно уже не капитан- лейтенанта, а капитана первого ранга и давно уже в отставке. И звание- то у сына было другое и какое- то немного странное для непосвящённых. Инструктор по Подводному спорту. Будучи в свои тридцать лет видавшим многое человеком, он тоже стоял у унитаза и думал.
Нет-нет-нет…
Что такое биде он прекрасно знал. Ибо поколение последующее просто обязано быть умнее и просвещённее поколения пред идущего. Иначе, какой- же тут, на хрен, прогресс и вся естественная эволюция рода человеческого.
Тем более, что биде там и в помине не было.
Но за то, у основания крышки сияющего «Густавсберга» располагался маленький аккуратный барашек. Установленный, как показалось, для того чтобы эту крышку поднимать, ну или опускать, соответственно.
-Ух, ты!!! Вот это да!!! Это, наверное, для того, чтобы крышку со стульчаком кроссовком не пинать снизу вверх, если местные, как всегда, с уборкой опоздали.
Подумал инструктор, и решительно наклонившись, крутанул барашек.
Откуда- то из глубин толчка по физиономии ударила крепкая струя. Наверное, точно такая- же, как и тридцать шесть лет назад и за шесть тысяч километров от сюда. И основательно освежив собою весь фейс личности напористо забралась под поля только что подарённой итальянским корешем- видео-оператором шикарной сафарийной панамки благородного оливкового цвета.
И выходя в жаркую темноту июльской египетской ночи, инструктор вспомнил.
Вспомнил, что у всех местных, в соответствии с их традициями, пользоваться туалетной бумагой…ну не принято. А вот что принято, так это пользоваться чистым горячим песком, если в пустыне, ну или водой, если в отеле, например. А ещё вспомнил, что и у него самого, на съёмной квартире в Хай- Нуре, в горшке установлено встроенное биде. Только там всё сделано просто и на виду, да и барана на кранике никогда не было, а тут вот, всё есть и всё работает.
Да ещё и замаскировано где- то в глубине конструкции, падла…!
Но вообще, это по- моему, хорошо. Когда преемственность поколений.
Поучительно это, по- моему. И приехав в отпуск в свой пасмурный и дождливый Питер, инструктор рассказал всё это у себя дома. Все смеялись, смотря то на одного, то на другого. И только папаша, усердно почёсывая нахмуренный лоб серьёзно о чём- то думал.
Анализировал, наверное…