Духота…
Духота в липком мареве июльского вечера медленно заполняла своей тягучей массой весь зал ожидания автовокзала провинциального кубинского города. А как заполнила, улеглась по- удобнее и успокоилась. Бояться ей было нечего. Кондиционеров тут никто никогда в глаза не видел, а громадный вентилятор с пропеллером, как могло показаться, снятым ещё со сбитого бомбардировщика армии Батисты, еле- еле вращал своими лопастями. Не столько разгоняя вездесущую тропическую жару, сколько перемешивая и равномерно распределяя её по всему объёму вверенного ему помещения.
Стараться «на полную» ему не хотелось, как и всем окружающим.
А зачем… Жарко же…
На скамеечках вдоль стенок и в центре зала располагались пассажиры. Почти все - местные. Кубинцы. Худощавые дедушки в соломенных шляпах и с весёлыми глазами на тёмных лицах, уже потрескавшихся от жары и времени. Дядьки-работяги с квадратными физиономиями, прокуренными усами и с грубыми дорожными сумками. Молоденькие девчушки в шлёпках на босу ногу, шортиках в тугую обтяжку и с верхом от купальника. Негр-гитарист с зачехлённой гитарой, семейная пара с ребёнком, спящим на руках у своей матушки. Двое офицеров с очень офицерскими лицами, фермер с цыплятами в корзинках и ещё кто- то там поодаль.
Иностранцев было всего двое.
Полненькая немецкая туристка, лет тридцати пяти, сидела на полу, прислонившись к своему рюкзаку, лежащему у, поди, полсотни лет некрашеной стенки. Доброе баварское личико, намазанное противопригарным солнечным кремом гуще, чем шатун солидолом, излучало жизнерадостность. Она была настолько увлечена беседой с двумя расторопными молодыми кубинцами, что, казалось, сам автобус в Тринидад был ей уже не очень- то и нужен. Не плохой испанский язык очень в этом деле помогал, а понятие времени, судя по всему, уже давно потеряло свою обычную немецкую значимость.
Кроме неё в зале был только один иностранец.
Русский инструктор по дайвингу.
Хотя иностранцем сам себя он считал уже с некоторой натяжкой. И это не смотря на то, что иностранных инструкторов на Острове раз, два и обчёлся. На Кубе весь дайвинг - кубинский. Государственный. Все заработанные доллары - в казну! На молоко детям и на солярку сахароуборочным комбайнам. А не на «крайслеры» с «ролексами» и не на баню с бабами. И поэтому работают в сфере кубинской дайв- индустрии, в основном, местные ребята, и за свою, местную зарплату. И опять- таки, в основном, - грамотные специалисты. Не хуже всех остальных. Кто бы там что возражать не пытался!
Впервые очутившись на Острове почти двадцать лет назад и придя в себя после только что закончившегося семинара переподготовки с водолаза 1-2 групп специализации на инструктора КМАС , инструктор внезапно понял, что здесь его дом. Второй. А может быть, и первый. Семья, в которой до этого ещё не бывал, но в которую уже вернулся из дальней затянувшейся командировки. Тропические леса гор Эскамбрая, прозрачные и полные солнечного света пальмовые рощи на берегу Карибского моря, многокилометровые белоснежные песчаные пляжи не отпускали ни взгляд, ни душу. В бесконечных колоннадах портиков испанских колониальных домов по обеим сторонам улиц в провинциальных городках хотелось затеряться. Спрятаться в одной из них, и чтоб не видно было, кому не положено. В насквозь прокуренных и пропахших удивительным кофейным ароматом старинных тавернах задержаться на всегда. За тяжёлым старинным столом, какого- нибудь африканского дерева. С какой-нибудь волшебной, всегда горячей и никогда не пустеющей кофейной чашкой - по правую руку. И с таким-же волшебным стаканом свежего ледяного грейпфрутового сока - по левую. И не с вычурно- хрустальным, а с настоящим стаканом. С кубинским. Сделанным из старой пивной бутылки с обработанными напильником краями. Уличная жара уже не напрягала. Тихая и глубокая прохлада, царящая под сводами куполов католических соборов, вполне толерантно принимала у себя в гостях православную, в общем-то, душу, а тенистые городские парки просто завораживали запахом тропических цветов и соцветий.
Запах…!!!
Мама моя сыромороженная, запах…!!!
Кубинский запах забирает ещё на трапе самолёта.
На Кубе пахнет воздух…Море, морской песок, цветы, растения, фрукты… А как притягательно пахнут кубинские женщины! Там может не потребоваться даже их знаменитого обжигающего взгляда, бывает достаточно только почувствовать запах кожи. Табак, кофе… По-моему, на Кубе пахнет даже музыка… И пьянит этот коктейль не хуже, чем столь любимый Хэмингуэйем «мохито», приготовленный в его любимом баре и за его же любимый столик ещё и поданный.
И конечно же, Революция…
Кубинская Революция, под руководством сильных и харизматичных бородачей, по сей день удивляющих своей идейной стойкостью три четверти населения Земного шара, сильна и сегодня. Не смотря ни на что, стоит заметить. Ни на попытки прямой вооружённой интервенции, жёсткую информационную войну и полувековую экономическую блокаду со стороны одной великой державы с севера… Ни на ужасный голод начала девяностых, явившийся неизбежным следствием меркантильного предательства со стороны другой Великой Державы…С востока… Сейчас это уже даже не столько история, сколько неотъемлемая часть кубинского менталитета. Если не основная. Сейчас Куба - это уже не только тучные мулаты в широких льняных рубашках, дымящие сигарами и качающиеся в плетёных креслах-качалках на верандах своих фазенд. Не только хэмингуэйевский старик Сантьяго, воюющий с гигантским марлином в волнах Мексиканского залива. Не только карнавал в Гаване. И не только романсы Бэни Море вместе с сальсой- румбой и ча- ча- ча… Это сейчас еще и потрясающая аура революционной борьбы, привнесённая в насыщенную мозаику кубинской истории аргентинским врачом, мексиканским портным и одним, так до конца и не состоявшимся кубинским адвокатом. “NO PASARAN”- «ОНИ НЕ ПРОЙДУТ»…Кубинский лозунг первых послереволюционных лет знают и помнят во всём мире. Родившийся чуть позже “PATRIA O MUERTE”- «РОДИНА ИЛИ СМЕРТЬ», тоже у всех на устах. А вот то, что есть сейчас, знают, к сожалению, не многие.
“EN MI CASA MANDO YO”
«У МЕНЯ ДОМА КОМАНДУЮ Я», маму пополам! Вот так вот! И только так и ни как иначе! Не больше и не меньше!
Цепляет, за что- то, где- то там внутри себя, правда?
Вот и инструктора всё это вместе взятое тоже цепляло. Цепляло, зацепило и не отпускало. Всё, казалось, так и говорило, упрашивало и умоляло: « Не оставляй нас тут одних, останься с нами. Мы всё - это часть тебя самого, а ты сам - часть всего того, что ты видишь и чувствуешь. Нельзя тебе уезжать надолго. Скиснешь. Заскучаешь. Заскучаешь и размажешь свою жизнь по всему свету белому»
Но сильнее всего завораживало общение с теми, кто там живёт. С кубинцами. С простыми и с не очень. С белыми и с мулатами. С пожилыми и с ровесниками. Со всеми местными мучачо и мучачами, с эрманами и эрманитами… Ему сразу показалось, что его там ждали. Что вот только его там и не хватало. Иной раз было даже не понятно, как тут они все до сих пор без него жили, и как без них жил он сам до своих двадцати восьми лет. Воткнувшись в ритм местной жизни, инструктор сразу почувствовал себя в своей тарелке и вытыкаться из него не собирался. Все окружающие всё это тоже сразу почувствовали и с лихвой отвечали ему взаимностью.
У них там вообще все всё очень хорошо чувствуют.
И всегда отвечают. Взаимностью.
Ну или почти все…
Жара в зале ожидания стояла невыносимая. Расплавляющиеся полушария питерского водолазного мозга, казалось, уже текли по внутренним стенкам черепной коробки. Сознание, постепенно разлагаясь от духоты, притупляло мировосприятие. Теряя ускользающую в пространство нить собственных мыслей, инструктор поднялся с кресла и вышел в привокзальный буфет за бутылочкой холодной «Тинимы».
За время его отсутствия в зале объявили, что проходной автобус из Гаваны в Тринидад задерживается. И не на двадцать минут, а на шесть часов. И поэтому под погрузку будет подан другой автобус. Но этот другой - тоже задерживается. И пока неизвестно на сколько. И что это хорошо, потому что у пассажиров будет достаточно времени, чтобы перекомпостировать имеющиеся у них билеты на другой рейс.
Автобусам на Кубе тоже бывает жарко. Так же, как и вентиляторам. И так же, как и всем остальным. Когда им очень жарко они, бывает, ломаются. Где-нибудь среди полей сахарного тростника, на полпути между городами. А когда просто жарко- задерживаются…
Инструктор, занятый увлекательным общением с живительной газированной прохладой, объявления не услышал. И вернувшись на своё место в зале ожидания, плюхнулся в кресло и тут- же задремал всей своей внимательностью, оставив бодрствовать только несколько дежурных клеточек головного мозга, отвечающюих за восприятие звука работающего двигателя подходящего автобуса.
И только когда тот, в конце- концов с трудом въехал на вокзал и, тяжело охнув, остановился у единственной посадочной площадки, внезапно очнулась пожилая чёрная мулатка, дремавшая в соседнем кресле. И дотронувшись до локтя инструктора, участливо спросила:
«Ихито мио…», сыночек мой… А ты билетик- то свой поменял?
«Какой билетик?» - подорвался инструктор.
«Да вот, автобусный… А то ведь, в нашем бардаке можешь и не уехать»
В кассах, естественно, никого не оказалось. А за столиком дежурного по автовокзалу сидел автовокзальный клерк. Кубинский. Хоть и совсем не кубинской наружности. Похожий, скорее не на кубинца, а на какого-то ушастого и кучерявого скандинавского тролля, он сидел и тоже разлагался.
Ему тоже было жарко. А мокрый нахмуренный лоб и уже не самый доброжелательный взгляд из подлобья говорили о том, что сейчас лучше его не дёргать.
«Извините, пожалуйста»-подошёл к нему инструктор- «Что нужно сделать, чтобы мне сейчас на этом автобусе уехать?»
«А где вы были раньше!?»
« Да вот, не услышал. Может быть, выходил из зала ненадолго. Не знал я. А в Тринидад- надо очень. Ждут меня там»
«Надо было знать! Целый час был! Одни проблемы с вами с эстранхеросами! Закончен у нас обмен. И свободных мест больше нет. Всё!!!»
«А разве это не ваша работа за целый час убедиться в том, что у всех ваших пассажиров новые билеты на руках?»- спросил тоже постепенно меняющимся тоном инструктор.
«Послушайте, вы, сеньор!!!» Начал, было, клерк, медленно поднимаясь из- за стола и упираясь в него кулаками.
СЕНЬОРОВ ЗДЕСЬ НЕТ!!! ВСЕ СЕНЬОРЫ В МАДРИДЕ!!!
Рявкнул в него на весь зал инструктор, внезапно озарённый этим, почти булгаковским афоризмом.
Засуетившиеся, было, с котомками пассажиры, притихли. Морской офицер в звании «кэптэн де навио» вынырнул из своей газеты, сложил её пополам и изумлённо посмотрел. Два раза. Первым взглядом на инструктора, а вторым, уже более внимательным, на автобусного клерка.
Тот, в стиле Кисы Воробьянинова, судя по всему уже собирался сказать какую-нибудь очередную гадость и даже почти что открыл для этой цели рот, но почему –то осёкся. Что- то заклинило.
Что- то не так…
Поведя своим оком на целую секунду времени, продолжить он не решился.
Со своих неизменных портретов на стене, напротив, на него внимательно смотрели Че Гевара с Фиделем.
Причём, последний- как- то особенно строго.
А из середины зала, из под козырька уже натянутой на глаза фуражки, офицер кубинского флота:
«Багаж, сдали?»
«Нет у меня багажа. Вот этот рюкзак и всё»
На кубинских автобусных рейсах крупный багаж сдаётся организованно. Как в аэропортах.
«Идите на посадку»- сказал инструктору клерк, выписывая какую то загагулину в его старом билете.
«Идите и будьте внимательнее впредь»
«Только ради Вас»- угрюмо буркнул в ответ инструктор.
«Не обращай на таких внимания»- неожиданно, на великолепном русском языке, сказал ему моряк уже в салоне старенького автобуса. «У нас таких сейчас много. Ни где не служил и никогда не работал. Ничего не знает и ничего не умеет. И не хочет ничего ни знать, ни уметь. Так что и хрен с ним восемь раз!»
Они потом ещё долго и негромко беседовали на протяжении всего пути до этого восхитительно- аутентичного кубинского города- музея, с его старинными церквями и булыжными мостовыми, помнящими стук колёс испанских карет. До города, носящего имя католической Святой Троицы. До Тринидада. Кубинец рассказывал про одесскую мореходку, про бакинское военное училище, про два года службы в Анголе… Про то, как его в первый раз напоили «столичной» до состояния риз… Про то, какие замечательные, красивые и душевные в России девушки, и про то, как ему здесь не хватает нашей слегка тронутой первым морозом антоновки.
И инструктор тоже ему рассказывал.
Про что- то там…
И не хотелось вытыкаться из разговора…
И сейчас не хочется…