Нет сомнений, что одно из лучших изобретений человечества – фотография! Сколько эмоций, сколько счастливых и радостных минут можно запечатлеть и сохранить на долгие-долгие годы! Перебирая свои старые, пожелтевшие от времени фотографии, вспоминаю дорогих моему сердцу людей, события связанные с ними.
Работа в школе подразумевает массу всяких мероприятий, которые надо запечатлеть на фото – будь то субботник или открытый урок, торжественная линейка или марш пионеров. С этим в Жамбылской средней школе не было проблем – сельский фотограф всегда был буквально под рукой, его дом стоял за школьным забором. Улыбчивый парень, с мягким, добрым характером никак не соответствовал своему «холодному» имени – Аяз (мороз, стужа). Фотосъемки сельских свадеб, новогодних елок в школе, первомайских демонстраций, коллективных посиделок, фото туристов возле музея великому акыну Жамбылу – все «дело рук» Аяза!
Наше знакомство быстро переросло в дружбу. Мне очень импонировала его застенчивость, мягкость, душевность. Он часто приходил к нам в пионерскую комнату, мог сидеть часами, болтать о чем-нибудь, рассказывать смешные истории двум молоденьким пионервожатым.
Однажды он нам с Айнагуль предложил пофотографироваться. Теперь это называется – фотосессия. Вот у дома культуры, а вот у памятника Жамбылу, а самая лучшая получилась у мавзолея акыну – пронзительная, характерная. Как-то мой дядя со своим другом нечаянно забрел к Аязу в фотостудию. Домой пришел ошарашенный, впечатленный: «Слушай, у него вся студия увешана твоими фотографиями! Вся! По-моему он на тебя глаз положил! Ох, уж эти стервецы! Они и украсть могут – я их знаю! Но я Аяза предупредил, чтоб ни-ни!» – Даукен ага сотрясал воздух, то угрожая кому-то невидимому кулаком, то разразясь громким раскатистым смехом.
А мы с Аязом были друзья. Доверяли секреты, делились сокровенным. «Ну, ты же не пойдешь замуж за фотографа! К тому же ты еще маленькая, тебе еще учиться надо. И вообще скоро уедешь и про нас забудешь...», – то ли с сожалением, то ли с пониманием вслух размышлял мой друг. На его лице, испещренном глубокими морщинами, хотя ему еще не было и тридцати, в тот момент появлялось искреннее огорчение по этому поводу. Было забавно на него смотреть и я весело смеялась. Но Аяз долго обижаться не мог. Он сначала густо краснел, тушевался, а потом широко и светло улыбался. Его наивные серо-зеленые глаза не могли таить ничего дурного. В них была только беззаветная любовь и нежность.
Когда мои друзья-одноклассники уходили в армию все получили от меня на память фотографию у двух березок, выросших V-образно на аллее возле музея Жамбыла Жабаева. По моей просьбе Аяз напечатал штук двадцать таких фотографий, а я их раздавала как открытки своим пацанам-новобранцам с напутственными пожеланиями. Теперь, когда вижу на первых страницах их дембельских альбомов эту фотку, мне становится очень приятно, что они ее сохранили.
Аязу нравилось меня фотографировать, а мне – позировать. И вообще тогда я очень любила фотографироваться. Когда я поступила в ВУЗ и уехала, Аяз специально приезжал ко мне в город, чтобы сделать несколько снимков. Вот на фоне собора в парке 28-панфиловцев, а это – мы с сокурсницей Куралай гоняем голубей на площади, а вот – чему-то весело смеемся, сидя на лавочке у дворца Ленина...
Через год после того, как я уехала из этого села, в конце лета скоропостижно умер Даукен ага. А осенью того же года не стало моей бабушки. Мои глаза не просыхали от слез, оплакивая ушедших. Скорбь душила меня и разрывало мне сердце.
Русло жизни круто поменяло свое направление. Тихая, размеренная, беззаботная жизнь сменилась бешеным течением бурной реки с порогами, с неожиданными поворотами, с головокружительным падением со скал. С каждым новым витком эта мистическая река набирала силу и мощь, сметая на своем пути все и вся...
Вот однажды меня прибило как щепку к берегу. Я была уже третьекурсницей. Намечались длинные выходные к празднику Победы. Поэтому взяла с собой двух общежитских подруг и приехала в село музей Жамбыла. Тетя встретила нас очень радушно, радовалась, благодарила, что я помню и чту память Даукен ага, мы обе всплакнули, вспоминая дядю – ее мужа и мою бабушку – ее мать. С вечера я выкопала куст белых ромашек и вездесущих лилейников, чтобы посадить их на могиле дяди. Тетя с радостью согласилась пойти вместе со мной. Но утром почему-то все планы расстроились. Тетя спозаранку разбудила нас, и мы ушли... Я уходила не оглядываясь, нестерпимо жгло в груди. Над головой нависло свинцовое небо. То ли слезы катились по моему лицу, то ли начал капать весенний дождь.
До прибытия городского автобуса еще почти два часа. Я предложила своим гостьям посетить музей прославленного акына. Подходим к красивому большому дому, утопающему в зелени деревьев, а у ворот музея стоит человек с фотоаппаратом на шее – Аяз как всегда был на своем посту. Сердце радостно заколотилось в груди. Боже! Каким он родным мне показался в ту минуту! Завидя меня издали, Аяз засиял. Он был искренне рад нашей встрече.
Громыхнул первый майский гром и с неба ливануло. С визгом девчонки забежали в дом. У входа, как полагается, мы сняли обувь и надели тапочки. А за тяжелой дверью музея нас встречала тишина и прохлада, кругом царил порядок: старинные вещи, домашняя утварь, пожелтевшие фотографии, вырезки из газет, живописные картины, портреты. Короткий майский дождик проплакал недолго и небо ярко заулыбалось. Экскурсия завершилась у гаража, где стояла машина, принадлежавшая Жамбылу Жабаеву. Потом – знакомая аллея, а вот те две березки, где мне нравилось фотографироваться, а в глубине фруктового сада, облицованный плиткой небесно-голубого цвета с тончайшим восточным узором, высится мавзолей над могилой, где покоится прах поэта-старца.
Аяз щелкает своим фотоаппаратом и радостно улыбается нам. Девчонки заметно повеселели. Пасмурная погода, вдруг сменившаяся солнечным днем, прогнала с души тяжелые мысли. Мы говорили, смеялись. Аяз просил нас остаться, погостить. Мы отказались: законы приличия не позволяли нам принять приглашение от постороннего мужчины. Вот подъехал авобус, его конечная остановка – музей. Через десять минут он поедет обратно в Алма-Ату.
Аяз пообещал привезти нам фотографии, девочки благодарили его за экскурсию. Мы прощались, он тепло жал мне руку, смотрел сияющими серо-зелеными глазами, потом что-то быстро сунул мне в карман плаща. Я вынула из кармана фиолетовую купюру с профилем дедушки Ленина (25 рублей - тогда это было половина моей стипендии!). Я удивленно перевела глаза с купюры на Аяза, но он схватил мою руку и взмолился: «Пожалуйста, не отказывайся! Сегодня ведь праздник, купите себе мороженое, торт, конфеты, цветы, вобщем все, что ваша девичья душа пожелает! Устройте себе маленький праздник! Вы же студенты, а я работаю и могу себе позволить»,– и сунул мою руку с купюрой обратно в карман. Слов у меня не было. Короткий весенний дождик давно закончился, но две запоздалые дождинки скатились с моих ресниц...
...Горные реки, несущие чистые воды тающих ледников, начинаются с маленьких журчащих ручейков, и постепенно, пробиваясь через ущелья, набирают сумасшедшую скорость. Вода с грохотом падает с высоты, бьется о скалы, смывая на своем пути все, что держится некрепко. Русло таких рек извилистое, непредсказуемое и не знаешь что ожидает тебя за поворотом. Но когда-нибудь и этому бурному течению приходит конец, и река выходит на просторы равнины и неспешно несет свои прозрачные воды далеко к морю...
Года три назад издалека приехали родственники погостить. Вместе с ними заезжали в музей (село музей Джамбула находится от нашего аула в 20 км) показать местные достопримечательности. Давно я здесь не была! Все изменилось, но все еще узнаваемо – вот школа где я работала, здание красиво облицевали розовым ракушечником. А за школой – заново отстроенный после пожара двухэтажный дом фотографа Аяза, а вот и музей. К дому-музею в честь юбилея Жамбыла пристроили большой конференц-зал. Вместо березовой аллеи теперь растут ели. Стало больше красивых клумб с роскошными розами, тропинки в яблоневом саду выложили брусчаткой. А как выросли тополя! Рядом с мавзолеем акына теперь похоронен великий композитор Нургиса Тілендиев. Над его могилой высится памятник гениальному музыканту, а рядом – словно взметают в небо каменные лебеди.
У ворот музея незнакомый человек предлагает услуги фотографа. Мы вежливо отказываемся, потому-что на пятерых чуть-ли не четыре фотоаппарата! Теперь это – не роскошь. Сама себя ловлю на мысли и улыбаюсь: вот если бы здесь стоял мой старый друг со своим раритетным "Зенитом", я бы не отказалась попозировать. Почему-то на его фотографиях я выгляжу чуть-чуть счастливей...
г. Алматы, ноябрь 2010 г.