Князь Феликс Юсупов младший

БИОГРАФИЧЕСКИЙ СПРАВОЧНИК
лиц, упомянутых в письмах из Тобольска
Государыни Императрицы Александры Феодоровны и Её Детей
к Анне Александровне Танеевой (Вырубовой)

Письма приведены в книге А.А. Танеевой-Вырубовой
«Страницы моей жизни»

ЮСУПОВ-СУМАРОКОВ-ЭЛЬСТОН ФЕЛИКС ФЕЛИКСОВИЧ (КНЯЗЬ ФЕЛИКС ЮСУПОВ МЛАДШИЙ)

 
Где упомянут:
Письмо Государыни Императрицы Александры Феодоровны № 21 от 6/19 Апреля 1918 г.


Феликс Феликсович Юсупов-Сумароков-Эльстон (11/24.03.1887, Санкт-Петербург – 27.09.1967, Сент-Женевьев-де-Буа, Париж) – князь (Юсупов), граф (Сумароков-Эльстон), Феликс-младший, «Феликс III».

 
О князе Феликсе Феликсовиче Юсупове-Сумарокове-Эльстон (или просто князе Феликсе Юсупове младшем) довольно сказано. Пытаться что-то дополнить – дело безнадёжное. И всё же… Для одних Юсупов-младший – воплощение лучших качеств русской аристократии и дворянства, один из благороднейших, самоотверженных, бесстрашных мужей, совершивший героический поступок, для других – порочный представитель своего рода, повинный в тяжком преступлении. Либо третье: кн. Ф. Юсупов – собирательный образ, знаменовавший собой особое явление русской жизни, лежащее у истоков русской революции.


Этот человек в первый и последний раз в своей жизни совершил поступок государственной важности, оставивший столь значительные след в истории России – он убил крестьянина Григория Распутина. Хочется понять, были его действия продиктованы случаем, в котором чрезвычайные обстоятельства вступили в неразрешимый конфликт с особенностями и неповторимым своеобразием натуры, что и привело к столь чрезмерной, гротескной, малооправданной и сиюминутной рефлексии, либо проступила некая закономерность, которая начала формироваться задолго до появления на свет титулованного наследника древнего рода, яркого представителя мира русской знати, светского красавца и всеобщего любимца – Феликса Юсупова. Ответ на этот вопрос возможен только, как результат исследования исторических корней. Однако, даже краткое рассмотрение обширной истории рода Юсуповых значительно увеличило бы и без того довольно объёмный очерк его жизни. Поэтому бегло рассмотрим некоторые наиболее важные обстоятельства в биографии князя Феликса Юсупова младшего.
Юсуповы
 

Юсуповы были не только знатнейшими, но и богатейшими людьми Российской Империи. Их состояние на конец XIX – начало XX века было баснословным и оценивалось в несколько десятков миллионов рублей, обеспечиваемых в Царской России золотом. Л.П. Минарик приводит такие цифры: «В 1900 г. стоимость их имений, дач и домов составляла 21,7 млн руб., в том числе стоимость петербургских домов – 3,5 млн руб., московского дома – 427,9 тыс. руб., антрацитового рудника – 970 тыс. руб., сахарного завода – 1,6 млн руб., картонной и бумажной фабрик – 986 тыс. руб. В 1900 г. Юсуповым принадлежало 23 имения; крупнейшие из них оценивались: Ракитное – 4 млн руб., Милятинское – 2,3 млн руб., Климовское – 1,3 млн руб., Архангельское – 1,1 млн руб. К 1914 г. Юсуповы имели на 3,2 млн руб. ценных бумаг, хранившихся в Государственном дворянском, Московском купеческом, Азовско-Донском, Петербургском международном, Петербургском торгово-промышленном и Русском для внешней торговли банках». [Минарик. Ук. соч.]


По линии отца родословная Феликса младшего начинается с его деда – генерал-адъютанта графа Феликса Николаевича Эльстона (1820 - 1877). По слухам, он являлся внебрачным сыном принца Фридриха-Вильгельма-Людвига Прусского и Екатерины Фёдоровны Тизенгаузен (1803-1888) – фрейлины Государыни Императрицы Александры Фёдоровны (супруги Императора Николая I). Эти слухи подтвердил его внук князь Феликс Юсупов (младший) в своих мемуарах. Однако, согласно другой версии Ф.Н. Сумароков-Эльстон являлся сыном не состоявших в браке барона Хюгель и венгерской графини Форгач, урождённой Андраши, тогда как Екатерина Тизенгаузен была всего лишь его приёмной матерью. Так или иначе, но женившись на графине Елене Сергеевне Сумароковой (1829 - 1901) – бабушке Феликса Юсупова младшего по линии отца, Феликс Николаевич приобрёл графское достоинство вместе с графским девизом Сумароковых: «Одним путем без изгибов»».


Отец Феликса Юсупова младшего – князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон – служил в лейб-гвардии Кавалергардском Ея Величества Императрицы Марии Феодоровны полку (с 1879 г.), адъютант Великого князя Сергея Александровича (с 1886 по1904 гг.), генерал-адъютант Свиты Императора Николая II, начальник Московского военного округа (с 5 мая по 19 июня 1915), главноначальствующий в Москве (московский губернатор) (по 3 сентября 1915).


В 1882 г. Ф.Ф. Сумароков-Эльстон женился на княжне Зинаиде Николаевне Юсуповой (1861-1939). Поскольку Зинаида Юсупова оставалась единственным потомком рода Юсуповых, и со смертью её и её отца славный род Юсуповых пресекался, Государь Император Александр III 2 декабря 1891 г. издал жалованную грамоту, разрешавшую мужу княгини Зинаиды Юсуповой, графу Феликсу Феликсовичу Сумарокову-Эльстону носить титул и фамилию жены и тестя и именоваться в дальнейшем князем Юсуповыми, графом Сумароковым-Эльстон, с оставлением того же титула за его супругой – княгиней Зинаидой Николаевной Юсуповой, графиней Сумароковой-Эльстон. Сие решение противоречило законам Российской Империи, но для них, как и для их деда Ф.Н. Сумарокова-Эльстона, было сделано исключение. Причём, согласно монаршей воле княжеский титул и фамилия Юсуповых переходили к старшему в роде наследнику мужского пола по нисходящей линии и только после смерти носителя титула.


Мать Феликса Юсупова младшего – княгиню Зинаиду Николаевну Юсупову, графиню Сумарокову-Эльстон нельзя уподобить «скупому рыцарю», или евангельскому богачу. Владея сокровищами, она, старалась, отделять от них тем, кто в них нуждался, что по-видимому составляло наследственную черту рода Юсуповых. Скупость и скряжничество не относились к их фамильным традициям, что также подчёркивает Великий князь Александр Михайлович, уделяя место княгине Зинаиде Юсуповой в своих воспоминаниях: «Женщина редкой красоты и глубокой духовной культуры, она мужественно переносила тяготы своего громадного состояния, жертвуя миллионы на дела благотворительности и стараясь облегчить человеческую нужду. Она вышла замуж за несколько лет до моей свадьбы и приехала в Ай-Тодор в сопровождении своего красавца сына Феликса. Тогда я не предполагал, что восемнадцать лет спустя моя маленькая Ирина будет его женой». [Вел. кн. Александр Михайлович. Ук. соч.]


Будучи членом комитета по устройству Музея изящных искусств в Москве, она пожертвовала около 50 тыс. руб. на сооружение Римского зала. На средства княгини Юсуповой был открыт приют для девочек-сирот при Елизаветинском обществе; в августе 1914 г. в Петрограде организован лазарет для раненых воинов. И это только некоторые примеры.


Важным штрихом в изображении внутреннего мира Зинаиды Юсуповой является её дружба с Великой княгиней Елизаветой Федоровной. Их сближению способствовало то обстоятельство, что подмосковные имения Юсуповых в Архангельском и Великого князя Сергея Александровича в Ильинском находились рядом. Княгиня З.Н. Юсупова разделила горе Великой княгини Елизаветы Фёдоровны после убийства её мужа – Великого князя Сергея Александровича.


Семья Юсуповых-Сумароковых-Эльстон также поддерживала дружеские отношения с Государем Императором Николаем II и Государыней Императрицей Александрой Феодоровной, которые были нередкими гостями Юсуповых в их подмосковном имении Архангельском, также, как и в Крыму (Кореиз). Подтверждения тому можно найти в Дневнике Императора Николая II, и в мемуарах современников, в частности, С.К. Бугсгевден. Визиты были взаимными.


Зинаида Николаевна стала матерью четверых мальчиков. Двое средних умерли во младенчестве. Старший брат Николай был убит 22 июня 1908 г на дуэли конногвардейцем графом А.Э. Мантейфелем, супругом графини Марины Александровны Мантейфель (ур. Гейден), с которой у Николая Юсупова был роман.
Своеобразие натуры Феликса Юсупова младшего
 

Четвёртый и последний ребёнок в семья Юсуповых – Феликс назван в честь деда и отца. Граф Феликс Феликсович Сумароков-Эльстон (младший) остался единственным наследником титула и всего состояния. Титул «князя Юсупова» он получил только в 1914 г. в связи с женитьбой на княжне императорской крови Ирине Александровне Романовой. Тем не менее, он широко стал известен всему миру как раз под именем князя Феликса Юсупова младшего. Феликс Юсупов был крещён в православную веру. Об этом событии он оставил следующее воспоминание: «На крестинах в домашней церкви поп чуть не утопил меня в купели, куда окунал три раза по православному обычаю. Говорят, я насилу очухался».


Несомненно, что Феликс Юсупов унаследовал многие добрые черты своих предков, которые оказались тесно переплетёнными с особыми свойствами его натуры, составлявшими исключительное своеобразие князя Феликса Юсупова младшего. Неподражаемый тип характера Феликса формировался с детства. До 15-ти лет он страдал лунатизмом. В юности имел пристрастие переодеваться в женское платье. В связи с чем участвовал во множестве развлекательных мероприятий в компании своего старшего брата Николая. По признанию Феликса, он ввёл в заблуждение многих мужчин, включая короля Эдуарда VII. Так продолжалось, пока увлечения сына не стали известны отцу, назвавшего сына «негодяем и позором семьи, которому не протянет руки ни один порядочный человек», после чего с переодеваниями было покончено. Но любовь к перевоплощениям в виде налёта театральности и безудержного полёта фантазии сохранилась у Феликса на всю жизнь.


Феликс с молодых лет дружил с Вел. князем Дмитрием Павловичем Романовым, который среди современников слыл «повесой и гулякой». На этой почве и сошлись молодые люди. Удивительно, но в дальнейшем, обвиняя Распутина во всех тяжких и, в конечном итоге, в дискредитации Царской Семьи, друзья, видимо, не считали, что сами они дискредитируют и царскую фамилию, и Царскую Семью, и русских аристократов тем же поведением, которое приписывали Распутину.


Ещё одно страстное увлечение Феликса – спиритизм. Подробное описание случаев с вызыванием духов, «наблюдением вещей удивительных», падением мраморных статуй во время сеансов, явлением призраков приведено в мемуарах князя Феликса Юсупова. 


В 1908-1909 гг. Феликс Юсупов младший несколько раз встречался с Царской семьей. В своих мемуарах, без обиняков, что отличает его стиль повествования, не стеснённый самооценкой, он счёл необходимым рассказать о том, что Государыня Императрица Александра Феодоровна «строго сделала ему замечание», указав на то, что «всякий уважающий себя мужчина должен быть военным или придворным». Феликс дерзнул ответить Государыне:


– Военным быть не могу, потому что война мне отвратительна, а в придворные не гожусь, потому что люблю независимость и говорю то, что думаю. Я вижу свое призвание в разумном управлении имениями и многочисленными землями, заводами. Правильное управление всем – тоже своего рода служба Отечеству. А служу Отечеству – служу Царю!

Лицо царицы покрылось большими красными пятнами.
– А Царь и есть Отечество! – вскричала она.

В этот момент вошел Николай II, и Александра Федоровна заявила ему:

– Феликс – законченный революционер! [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч]


Если не быть излишне предвзятым, своеобразные пристрастия (или увлечения) Феликса Юсупова младшего вполне можно рассматривать, как преходящие заблуждения молодости и отнестись к ним снисходительно. Видимо, так к ним относились не только родители, но и Вел. княгиня Елизавета Фёдоровна, принимавшая участие в духовном воспитании Феликса Юсупова. Вот письмо Елизаветы Фёдоровны к Феликсу от 28 февраля 1911 г., пронизанное чувством теплоты и материнской заботы к своему воспитаннику. В этом письме Елизавета Фёдоровна предостерегает Феликса об опасности очередного безрассудного увлечения. Как следует из письма, предметом его симпатий была некая Е. – замужняя женщина, увлекшись которой он мог разрушить её судьбу, а сам повторить судьбу брата. Елизавета Фёдоровна пишет:

«Дорогое дитя!

Да благословит тебя Господь.

<…> Как я понимаю твою радость и беспокойство из-за приезда Е., да избавит тебя Господь от страданий, ведь эти муки, к сожалению, могут быть гибельны, когда мы не имеем силы бороться и падаем жертвой нашего чувства. Да бдит над тобой святая Фомаида и да защитит тебя! Как бы я хотела, чтобы ты женился и имел детей! Как ожили бы твои родители! А сердце в погоне за несбыточным счастьем иногда проходит мимо – совсем рядом – совершенной радости, не замечая её, вот что грустно. Бедное дитя. Я буду счастлива видеть тебя здесь; почему бы не провести лето в Архангельском и отсюда выезжать в другие имения, вместо того чтобы сидеть в Царском? Я боюсь этой встречи, боюсь за неё, ведь играть чужим сердцем очень опасно. Ты не можешь устроить её развод и жениться на ней – тогда зачем кидаться навстречу опасности, разве не так? Говорить всё это, я знаю, в сущности, бесполезно, все это известно с сотворения мира. Но, увы, никто не остерегается, пока не становится слишком поздно.

Мне надо сейчас идти в храм.

Бог благословит тебя и да даст тебе силы и радости быть честным человеком.
Елизавета» [Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на ГИМ ОПИ, Д. 84, Л. 16-17 об.].


Зная Феликса с детства, имея возможность оказать влияние на его воспитание добрым примером и полезным, ласковым назиданием, Вел. княгиня Елизавета Фёдоровна, всю свою жизнь питала чувства любви и надежды к своему духовному воспитаннику, сохраняя их даже после убийства Феликсом Г.Е. Распутина. Из письма Елизаветы Фёдоровны Императору Николаю II от 29 декабря 1916 г.: «…Десять дней молилась за вас, за твою армию, страну, министров, за болящих душой и телом, и имя этого несчастного [Григория Распутина] было в помяннике, чтобы Бог просветил его и ... Возвращаюсь и узнаю, что Феликс убил его, маленький Феликс, кого я знала ребёнком, кто всю жизнь боялся убить живое существо и не хотел становиться военным, чтобы не пролить крови». [Письма препмч. Вел. кн. Елизаветы Феодоровны]


Со своей стороны, Феликс Юсупов проявлял к тёте Элле взаимное чувство симпатии и относился к ней с глубоким уважением. Об этом свидетельствуют мемуары князя, в которых он с любовью и благодарностью рисует святой облик Елизаветы Фёдоровны: «Я не намерен приводить какие-то новые сведения о великой княгине Елизавете Фёдоровне. Об этой святой душе достаточно говорено и писано в хрониках последних лет царской России. Но и умолчать о ней в мемуарах не могу. Слишком важным и нужным оказалось её влияние в жизни моей. Да и сыздетства я любил её, как вторую мать. <…> Народ прозвал её святой. Не сомневаюсь, что однажды признает это и церковь. <…> Навек озарена моя жизнь светом этой замечательной женщины, которую уже в те годы почитал я как святую» [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч].


По истине Елизавета Фёдоровна была для Феликса Юсупова ангелом-хранителем. Она буквально боролась за его душу. Вот эпизод, приведённый Феликсом в воспоминаниях:

– Однажды, говоря с ней с глазу на глаз, я рассказал ей о своих похожденьях, ей, как казалось мне, неизвестных.

– Успокойся, – улыбнулась она. – Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Потому-то и позвала тебя. Способный на многое дурное способен и на многое доброе, если найдет верный путь. И великий грех не больше искреннего покаянья. Помни, что грешит более души рассудок. А душа может остаться чистой и в грешной плоти. Мне душа твоя важна. Её-то я и хочу открыть тебе самому. Судьба дала тебе все, что может пожелать человек. А кому дано, с того и спросится. Подумай, что ты ответствен. Ты обязан быть примером. Тебя должны уважать. Испытанья показали тебе, что жизнь – не забава. Подумай, сколько добра ты можешь сделать! И сколько зла причинить! Я много молилась за тебя. Надеюсь, Господь внял и поможет тебе».

Сколько надежд и душевных сил прозвучало в ее словах! – заключает Феликс Юсупов. [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч]


Под влиянием Елизаветы Фёдоровны молодой Феликс Юсупов был исполнен благородных порывов, планов, реализация которых могла бы создать прецедент для коренной перемены жизни в России, например, «превратить Архангельское в художественный центр», превратить дворец в музей, сделать из юсуповских владений в Москве и Петербурге «больницы, клиники, приюты для стариков», в крымском и кавказском именьях открыть санатории, «земли пошли бы крестьянам, заводы и фабрики стали бы акционерными компаниями». Вел. княгиня Елизавета одобрила планы Феликса, а его мать – Зинаида Юсупова – нет, считая, что её сын – последний из рода Юсуповых, должен жениться и продолжить род. Увы, планам Феликса Юсупова младшего не суждено было сбыться. Книг, переданных ему Елизаветой Фёдоровной, по собственному признанию, он не читал, Родину покинул (причём, гораздо раньше вынужденной эмиграции), образование получил в Оксфорде, выгодно женился.


Всё же молодой Юсупов сделал попытку встать на тот путь, который ему указала Елизавета Фёдоровна своим примером. Он финансировал создание Дома для чахоточных женщин при Марфо-Мариинской обители. Какое-то время он ходил по московским трущобам, «где царили грязь и мрак. Люди ютились в тесноте, спали на полу в холоде, сырости и помоях». Феликс пишет: «Незнакомый мир открылся мне, мир нищеты и страданья <…> Хотелось помочь всем. Но ошеломляла огромность задачи. Я подумал, сколько тратится на войну и на научные опыты на пользу той же войне, а в нечеловеческих условиях живут и страдают люди. Были разочарованья. <…> Чуть не всякий день ходил я в Москве в больницу к чахоточным. Больные со слезами благодарили меня за мои пустяковые подачки <…> Я был безмерно благодарен великой княгине за то, что поняла мое отчаянье и умела направить меня к новой жизни. Однако мучился, что она не знает обо мне всего и считает меня лучше, чем есть я». [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч]


По настойчивому совету Елизаветы Фёдоровны князь Феликс Юсупов младший накануне важных событий в его жизни, связанных со сватовством к княжне Ирине Александровне Романовой, совершил в июне 1913 г. вместе с Елизаветой Фёдоровной поездку в Соловецкий монастырь, откуда он писал своей избраннице: «Вот уже четвёртый день, как я нахожусь в Соловецком монастыре, живу в келье маленькой, темной, сплю на деревянном диване без всякого матраса, питаюсь монашеской пищей и, несмотря на всё это, наслаждаюсь путешествием. Столько интересного тут. Это совершенно самостоятельное маленькое государство, окруженное громадной каменной стеной. У них есть свои корабли, свой флот, настоятель монастыря – король и правитель этой маленькой страны на далеком севере, окруженной бушующим морем.


Как странно попасть сюда после всех наших разговоров о нашей заграничной жизни, это так всё различно, что даже нельзя сравнивать. Весь день осматриваем окрестности, удим рыбу, в громадных озерах, которых здесь около 400 и все они соединены каналами, т. ч. можно часами по ним ездить, переезжая из одного в другое. Великая княгиня [Елизавета Федоровна] все больше в церкви уже с 5 часов утра. Службы длятся тут по 5-6 часов, я был раз, и с меня этого раза довольно. Пока она молится, я ловлю рыбу и прихожу уже к самому концу. Много тут схимников в удивительных костюмах. Спать тут совсем невозможно, звонят и день и ночь в колокола, сотни ручных чаек, которые орут, не переставая, и прямо влетают в комнаты, а самое ужасное – это клопы, которых легионы, и они беспощадно кусаются. Пища ужасная и всюду торчат и плавают длинные монашеские волосы. Это так противно, что я питаюсь только чаем и просфорой». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: ГМИ ОПИ. Ф. 411. Оп. 1. Д. 84. Л. 102–103 об.].


В июле 1913 года Юсупов младший прибыл в Лондон, чтобы встретиться с находившейся там вместе с родителями княжной Ириной Александровной. 28 июля 1913 г. в Лондон приехала и Вел. княгиня Елизавета Фёдоровна. Целью её путешествия помимо желания повидать родственников было стремление помочь Феликсу установить добрые отношение с семьёй Вел. князя Александра Михайловича, тем самым, поспособствовать благоприятному исходу для Феликса его сватовства к Ирине Александровне. В письме к матери Феликс сообщает: «Дорогая Мама, видел великую княгиню, которая в восторге быть в Лондоне. Я поехал её встретить на вокзал, но опоздал на 5 минут, т. е. поезд пришел раньше, чем его ждали. Она отыскала какой-то удивительный поезд, проходящий в 7 1/2 утра. Когда я вернулся домой, то сейчас же ей телефонировал узнать, когда могу её видеть. Она подошла к телефону и страшно смеялась и балаганила, видно, что она так довольна быть в Лондоне после стольких лет». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч.]


Из письма Феликса Юсупова матери (июль 1913 г. Лондон): «Только что вернулся от великой княгини Елизаветы Фёдоровны, которая уезжает завтра в Киль на неделю, затем в Россию… Мы с ней много говорили про меня. Она мне дала очень хорошие советы, за которые ей очень благодарен». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч.]


Что же касается Елизаветы Фёдоровны, хотя она и не смогла полностью преодолеть притяжение мира Юсуповых, к которому она принадлежа в силу своего происхождения, положения, воспитания, всё же её мир и мир княгини Зинаиды Юсуповой вступал в тщательно скрываемое обеими противоречие – шла борьба. 


Об этом можно судить по ответному письму Зинаиды Николаевны к сыну по поводу приезда в Лондон Вел. княгини Елизаветы Федоровны: «Верю, насколько Елизавета Федоровна рада быть в Лондоне и как она этим наслаждается, забывая, что ей теперь все равно, где быть! Как все это преувеличено и фальшиво! Мне иногда её глубоко жаль!» – Письмо обнажило пропасть непонимания естественных чувств и благородных порывов своей подруги!


Из писем З.Н. Юсуповой к сыну от 23 и 28 сентября 1909 г следует, что с Юсуповыми поддерживала дружбу и Валентина Сергеевна Гордеева – дочь действительного статского советника губернатора Самарской губернии Сергея Петровича Ушакова, первая помощница Вел. княгини Елизаветы Фёдоровны в деле устроения Марфо-Мариинской обители милосердия. Впоследствии Валентина Сергеевна после ареста и казни Елизаветы Фёдоровны возглавила обитель. Валентина Сергеевна была ровесницей Елизаветы Фёдоровны и, видимо, так же, как и она, трогательно-нежно, по-матерински относилась к всеобщему любимцу Феликсу Юсупову. Зинаида Николаевна пишет из Кореиза: «Дорогой мой Феликс, Уж напугал ты нас всех твоим долгим молчанием!.. 36 часов не было известий от твоего приезда в Лондон! <…>  Наконец, в 7 1/2 ч. пришла твоя телеграмма, и весь дом ожил! Валентина [Гордеева] тоже не спала, барышни волновались <…>. Валентину [Гордееву] мы проводили до Коккоза. Очень мне жаль, что она уехала. Она так тебя любит, что приятно было с ней говорить про тебя! Хороший она человек с чутким теплым сердцем, но напрасно её заставляют надевать монашеское одеяние! Оно ей никогда не будет к лицу!» [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: ГМИ ОПИ. Ф. 411. Оп. 1. Д. 36. Л. 27-28 об.].


Вновь камень в огород Елизаветы Фёдоровны: странное отношение к монашеству и искренним порывам чистой, верующей, православной души.




Обучение в Оксфорде
 

Укажем на те стороны жизни молодого Феликса Юсупова, в которых вопреки странностям и беспечности молодости, проступили серьёзные основания.


В 1908 г. Феликсу наскучила жизнь молодого повесы в Санкт-Петербурге, и он решил уехать в Англию для получения образования. В декабре 1908 г. из Лондона был выписан преподаватель английского языка г-н Стэннинг. В феврале 1909 г. Феликс Юсупов совершил ознакомительную поездку в Англию. В Лондоне он был принят принцессой Викторией Баттенбергской (родной сестрой Императрицы Александры Феодоровны), принцессой Марией-Луизой Шлезвиг-Гольштейнской, а также архиепископом Лондонским, которые одобрили его решение поступить в одно из британских высших учебных заведений. Получив рекомендательные письма, Феликс в сопровождении своего нового английского друга мистера П. Стила и г-на Г. Стэннинга посетил Оксфорд, Кембридж и Винчестер. В Оксфорде Феликс представился ректору одного из университетских колледжей. Решив поступить на Земледельческий факультет, Юсупов отдал предпочтение Оксфорду, хотя опекавший Феликса г-н Стэннинг настоятельно рекомендовал поступать в Кембридж. «Не видя явной тяги молодого князя к учебе, наставник советовал Феликсу записаться вольнослушателем, чтобы не быть связанным сроками и иметь возможность путешествовать в любое необходимое время». [Юдин. Ук. соч.]


В конце сентября 1909 года Феликс приступил к занятиям в Оксфордском университете в качестве вольнослушателя. Рекомендации г-на Стэннинга имели под собой основание, поскольку вскоре интерес к учебе у Феликса действительно стал угасать. Плохо зная английский язык, он решил, по совету декана факультета, сменить выбранную специальность – земледелие – на изучение английского языка и литературы, но уже в конце 1910 г. вновь решил сменить специальность на политическую экономику.


Образ жизни молодого Юсупова в этот период можно понять из его письма матери: «Дорогая мама, ... Вчера я обедал у Lady Ripon и остался ночевать у одной англичанки по соседству. Сегодня утром в большой компании ездили в Brighton на целый день. Завтра в Oxford. В понедельник буду обратно в Лондон. Вчера мы обедали вчетвером, Lady Ripon, её муж, король Мануил и я. Весь вечер сидели и болтали. Она перестроила свой дом, и там вышло красиво просто прелесть. В среду завтракаю в Richmond'e. Мать короля хочет со мной познакомиться. Его вижу каждый день, он прямо трогательный, каждый день приезжает в Лондон, завтракает, обедает у меня, ездим с ним в концерт». [Юдин. Ук. соч.]


Как пишет исследователь Е.Е. Юдин: «Неотъемлемой стороной пребывания Феликса Юсупова в Англии стало его активное приобщение к британской политической и светской культуре. Большую часть времени занимали у него не научные занятия, а бесконечная череда приемов, визитов, званых обедов, ужинов и даже завтраков, посещение дворцов и сельских имений английской аристократии, балы и праздничные вечера. Высшее английское общество проявляло значительный интерес к молодому князю Юсупову, как к представителю элиты великой империи, как раз в эти годы становившейся внешнеполитическим союзником Британии, и как, очевидно, к человеку обладавшим огромным состоянием даже в сравнении с высокими английскими стандартами. Феликс Юсупов становится членом нескольких элитарных закрытых клубов в Оксфорде, активно участвует в развлечениях английской «золотой» молодежи. Он обзаводится большим кругом не только светских знакомств, но и близких друзей. О последних он часто пишет матери, расхваливая их личные, человеческие качества. Некоторых их них он пригласит позднее приехать к нему в Россию. Как представляется, тесные личные контакты со своими английскими друзьями Феликс будет сохранять и в последующие годы, уже вернувшись в Россию». [Юдин. Ук. соч.]


Возможно, мнение многих исследователей, что Юсупов в Англии стал членом масонской ложи, относится к этому периоду времени, если «элитарные закрытые клубы» ассоциировать с масонскими ложами. Но прямых доказательств вступления в ложу нет. Более того, как можно судить по письму княгини З.Н. Юсуповой к сыну от 8 ноября 1913 г. (написано из Кореиза в Париж), в семье Юсуповых это считалось предосудительным и недопустимым: «Будь очень осторожен с Ник. М. [Вел. князь Николай Михайлович]. Он страшно фальшив и многие, не без основания, считают его масоном». [Цит. по Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: Река Времен. Кн. 2. М., 1995. С. 135-136].


Видимо, в этот период времени Феликс познакомился и подружился с Освальдом Райнером (Рейнером), агентом английской внешней разведки МИ6, также обучавшимся в Оксфорде.


Тогда же Феликс подружился с балериной Анной Павловой. О ней он пишет следующее: «Я забыл Оксфорд, учебу, друзей. День и ночь думал я о бесплотном существе, волновавшем зал, зачарованный белыми перьями и кровавым сверкающим сердцем рубина. Анна Павлова была в моих глазах не только великой балериной и красавицей, а ещё и небесной посланницей! <…> Она понимала меня. “У тебя в одном глазу Бог, в другом – черт”, – говорила она мне» [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч].


Вот так протекала жизнь молодого Феликса Юсупова в Англии – весело и беззаботно, особо не утруждаясь занятиями и науками. Но вот подошло время экзаменов, а по их результатам – получения (или нет) диплома. В связи с этим, Е.Е. Юдин обращает внимание на исследование Ричарда Фомы Бэттса, который опираясь на дневниковые записи К.С. Льюиса («знаменитого английского писателя и апологета христианства, с 1925 по 1954 г. занимавшего должность профессора колледжа Магдалены в Оксфорде»), а также на свидетельство А.Д. Карлейль (с 1893 г. исполнявшего должность капеллана Университетского колледжа в Оксфорде), пишет, что Феликс Юсупов не мог сдать ни одного экзамена. Поэтому, Фаркухарсон и Карлейль по договорённости с Юсуповым «сами сделали и вручили ему сертификат, обставив все весьма важно и торжественно».


Вручение сертификата (certificate) – Диплома третьей (низшей) степени, означало, что положенный курс лекций прослушан, и экзаменуемый, хотя и получил низшую оценку, всё же выдержал экзамены и диплом о высшем университетском образовании получен – к несказанной радости матери княгини Зинаиды Николаевны, которая писала сыну 18 июня 1912 г.: «Милый мой мальчик, Слава Богу, что экзамен сдал, если даже на 3-й диплом и то тебе спасибо! Конечно, если б ты больше занимался, т. е. ровнее за эти два последних года, то легче было бы пройти теперь, но что прошло, то прошло». [Юдин. Ук. соч. со ссылкой на ГИМ ОПИ. Ф. 411. Ед. хр. 39.]



Сватовство и женитьба князя Феликса Юсупова младшего на княжне Ирине Александровне Романовой
 

Ещё одним серьёзным поступком князя Феликса Юсупова младшего, характеризующим его с положительной стороны, явилось сватовство и женитьба на княжне императорской крови Ирине Александровне Романовой.


Полагают, что семья Виктории Баттенбергской очень желала, чтобы их дочь принцесса Луиза, которой понравился русский князь Феликс Юсупов, вышла за него замуж. Того же желали Великая княгиня Елизавета Фёдоровна и Императрица Александра Феодоровна. Появились слухи о их помолвке, но они оставались только слухами. Были в Англии и другие претендентки. Однако, выбор Феликса оказался иным. Его внимание уже давно привлекала дочь Вел. князя Александра Михайловича и Вел. княгини Ксении Александровны – княжна императорской крови Ирина Александровна, племянница Императора, любимая, как полагают историки, внучка вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны.


Судя по воспоминаниям, Феликс был влюблён в Ирину Александровну, что называется, с первого взгляда, с первой их случайной встречи, которая произошла в Крыму, «во время верховой прогулки», когда Феликс «увидел прелестную юную девушку» … С тех пор, если судить по письмам, он мысленно не расставался с нею.


К числу претендентов на руку Ирины Александровны относили греческого принца Христофора, (пятого сына короля Георга I и великой княгини Ольги Константиновны), и принца Уэльского Альберта Эдварда. Весьма благосклонно к ней относились Великий князь Дмитрий Павлович и князь Владимир Палей.


Поэтому Феликсу Юсупову для осуществления честных намерений в отношении Ирины Александровны пришлось проявить настойчивость, терпение и даже изобретательность, чтобы получить руку своей избранницы. К тому же он вынужден был терпеливо ждать в течение нескольких лет, пока Ирина Александровна не достигнет совершеннолетия. Ирина питала к Феликсу взаимное чувство, а её родители, которые давно дружили с Юсуповыми, также относились с интересом к младшему Юсупову и готовы были простить его скандальные похождения в Париже, о которых им стало известно в период помолвки. Справедливости ради надо заметить, что кутежи в то время были свойственны не только Феликсу Юсупову, но молодости вообще, как, впрочем, и всегда было и есть. Всё дело в той атмосфере сплетен, в которой пребывало светское общество, и злых языках, способных раздуть каждый случай до невероятных размеров. Хотя благодаря врождённому политесу, обаянию и решительности Феликса инцидент был улажен, неприятный осадок у родителей Ирины всё же остался – нет дыма без огня.


Венчание Феликса Феликсовича Сумарокова-Эльстона и княжны Ирины Александровны Романовой произошло 22 декабря (ст. ст.) 1914 года в домовой церкви Аничкова дворца. Феликс в мемуарах писал: «Я был счастлив, ибо это отвечало моим тайным чаяниям. Я не мог забыть юную незнакомку, встреченную на прогулке на крымской дороге… В сравнении с новым переживанием все прежние мои увлечения оказались убоги. Понял я гармонию истинного чувства».


В связи женитьбой Феликс получил право от Государя носить княжеский титул и фамилию Юсупов ещё при жизни отца.
Через год, 8 (21) марта, у четы Юсуповых родилась дочь, названная, как и мать, Ириной (1915-1983).




Как формировалось отношение к Григорию Распутину в обществе Юсуповых
 

Наверное, в отношении брака Феликса и Ирины можно сказать, что они были созданы друг для друга. Надо ли говорить, что обе семьи также соответствовали друг другу и образом мысли, и положением, и соседством (дачи в Крыму), и взаимными великосветскими интересами. Несмотря на многие «но», помимо чисто человеческих расчётов, как и мелких претензий, было одно общее основание, или общая тема, которая несомненно способствовала сближению обоих почтенных семейств, придавая дополнительно родственным связям некую посвященность, особый заговорщицкий статус людей, объединённых общим интересом, образом мыслей, идеей, единое понимание которых дало прочное основание для крепких, особо дружеских взаимоотношений. Объединяющая сверхидея заключалась в избавлении Царской Семьи, Петербурга, Империи от страшного мужика Распутина – причины всех бед и зол Отечества. Естественно, такое отношение сложилось не сразу, но тема Распутина с самого начала его появления рядом с Царской Семьёй, будоражила умы, постепенно приобретая всё более фантастические очертания. 


Вот, к примеру, переживания по этому поводу, вполне, впрочем, объяснимые, Вел. княгини Ксении Александровны, родной сестры Государя, которые отражены в её дневниковых записях: «[10 марта 1912 г] В вагоне Ольга [Вел. княгиня Ольга Николаевна] нам рассказывала про свой разговор с ней [Аликс]. Она в первый раз сказала, что у бедного маленького эта ужасная болезнь и оттого она сама больна и никогда окончательно не поправится. Про Григория она сказала, что как ей не верить в него, когда она видит, что маленькому лучше, как только тот около него или за него молится.
В Крыму, оказывается, после нашего отъезда у Алексея было кровотечение в почках (ужас!) и послали за Григорием. Все прекратилось с его приездом! Боже мой, как это ужасно и как их жалко.
Аня В[ырубова] была у Ольги сегодня и тоже говорила про Григория, как она с ним познакомилась (через Стану) в трудную минуту жизни (во время своего развода), как он ей помог и т. д.
В ужасе от всех историй и обвинений – говорила про баню, хохоча, и про то, что говорят, что она с ним живет! Что всё падает теперь на её шею!» [Цит. по Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М., 1998]
 

«16 марта [1912 г.] Княгиня Юсупова приехала к чаю. Долго сидела, и много говорили. Рассказывала про свой разговор с А[ликс] про Гр[игория] и всё. Он уехал в Сибирь, а вовсе не в Крым. Кто-то ему послал шифрованную депешу без подписи, чтобы он сюда ехал. Аликс ничего об этом не знала, была обрадована и, говорят, сказала: “Он всегда чувствует, когда он мне нужен”». [Цит. по Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М., 1998]


«16 октября [1913 г. Ай-Тодор]. Гуляла с Никитой утром. Дивно так, тепло, тихо. – 12. – Феликс завтракал. – Опять поднялось брожение на счет Распутина – в газетах о нём пишут, Бог знает что. В “Вечерн[ем] Вр[емени]” невозможная передовая дается. Он на днях только отсюда уехал. – Просто отчаяние. <…>» [Цит. по: Хрусталёв со ссылкой на: ГАРФ. Ф. 662. Оп. 1. Д. 44. Л. 23]


Повышенный интерес к Другу Царской Семьи многих высокопоставленных особ постепенно сменился скрытым, а потом и нескрываемым раздражением в отношении Царской Семьи и уж, во всяком случае, непониманием. Со стороны Юсуповых причиной недовольства явилось выраженное Царём и Царицей неодобрение женитьбы молодого Юсупова, ведь скандальный, не желавший служить Феликс становился родственником Романовых. Из письма княгини З.Н. Юсупова сыну 8 ноября 1913 г. из Кореиза: 

«6-го был обед и бал в Ливадии, на котором также пригласили Елену, что очень мило. Меня посадили за царским столом, а во время танцев позвали сидеть рядом с хозяйкой [Государыней Александрой Феодоровной], которая меня поздравила и много говорила о Вас обоих. Несмотря на показную любезность, разговор был сухой, и видно было, насколько я ей не мила! Он [Государь Николай II] отделался улыбками и рукопожатием, но ни слова не сказал. На словах можно было бы многое сказать про этот вечер, но писать не хочется. Ваш отъезд в Париж, конечно, ей не нравится. “Толстая” [Анна Александровна Танеева (Вырубова)] на правах пятой дочери, и себя так и держит»  [Цит. по Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: Река Времен. Кн. 2. М., 1995. С. 135-136]


Уже после свадьбы Феликса и Ирины появилась ещё одна причина для изменения отношения Юсуповых к Царской Семье в худшую сторону. В 1915 году отец Феликса – князь Ф.Ф. Юсупов-Сумароков-Эльстон (старший) при поддержке Вел. князя Николая Николаевича был назначен на два ключевых поста: главным начальником Московского военного округа (с мая по июнь) и главноначальствующим г. Москвы (с мая по сентябрь). Однако вскоре он был отстранён в связи с бездарным руководством во время Московских беспорядков в 1915 году. Касаясь этих событий, Государь Император Николай II пишет Государыне Александре Феодоровне в письме от 16 июня 1915 г.: «Юсупов, за которым я послал, присутствовал на совете по первому вопросу; мы немножко охладили его пыл и дали ему несколько ясных инструкций. Забавные были моменты, когда он читал свой доклад о московском бунте – он пришел в возбуждение, потрясал кулаками и колотил ими по столу» [Цит. по Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: Переписка Николая и Александры 1914-1917. – М: Захаров, 2013].


Всё, что исходило от Царской Семьи, вызывало уже неприкрытое раздражение. Основным поводом для неприязни по-прежнему оставался Григорий Ефимович Распутин-Новый, и всё, что было с ним связано, подвергалось злой критике,  определяющей тональность писем княгини З.Н. Юсуповой. В письме к сыну от 2 октября 1915 г. она пишет: «Я должна сказать, что то, что происходит в Ц[арском] С[еле], меня возмущает до такой степени, что я бы желала уйти куда-нибудь далеко, далеко и никогда больше не вернуться! Гр[игорий] опять вернулся. Варнава [епископ Тобольский Варнава (Накропин), считавшийся ставленником Гр. Распутина], говорят, получает повышение! А Самарина прямо прижали из-за этих мерзавцев, по приказанию сумасшедшей В[алиде] [Государыни Императрицы Александры Феодоровны], которая также свела с ума своего супруга. Я прямо задыхаюсь от возмущения и нахожу, что дальше терпеть этого нельзя. Презираю всех тех, которые всё это терпят и молчат». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч., со ссылкой на: Из семейной переписки Юсуповых. /Публикация Н.Б. Стрижевой. // Река времен. Кн. 2. М., 1995. С. 140–141.].


Княгиня Зинаида Юсупова бунтовала пока-что в письмах и настраивала соответствующим образом окружающих и, прежде всего, своего сына. В унисон ей звучали поддакивания Вел. князя Александра Михайловича и Вел. княгини Ксении Александровны. Накал, пафос, градус, что называется, зашкаливал. Кипевшее негодование по поводу решений, принимаемых Государем, находило оправдание в непристойном, якобы, поведении Распутина. Однако, негодующее чувство, граничащее с ненавистью, быстро перекинулось с Распутина на Анну Вырубову, Государыню, а затем и Государя. Атмосферу, царившую в семьях Юсуповых и Вел. князя Александра Михайловича накануне убийства Гр. Еф. Распутина-Нового, можно охарактеризовать, как истеричную, с навязчивой идеей виновности во всём и во вся Распутина, Вырубовой и Царицы – но это было лишь прикрытием подлинного отношения к Царю … 




Князь Феликс Юсупов младший и Григорий Ефимович Распутин-Новый. Противостояние
 

Знакомство с романтическим периодом в жизни князя Ф.Ф. Юсупова графа Сумарокова-Эльстона (сватовство и женитьба) позволяет сделать важный вывод: за внешней эпатажностью, как можно заметить при желании, могла скрываться тонкая натура, способная на высокие чувства, глубокие переживания, ответственные решения и серьёзные поступки. Во всяком случае, что ещё другое могло притягивать к нему людей благородных и честных, людей искренних и добрых, к каковым относится, например, Мария Евгеньевна Головина? Мария, или, как её называли в кругу друзей, Муня, была дочерью камергера, действительного статского советника Евгения Сергеевича Головина, и доводилась родной племянницей княгине Ольге Валериановне Палей (ур. Карнович). Ольга Валериановна стала морганатической супругой Великого князя Павла Александровича, соответственно, мачехой великому князю Дмитрию Павловичу, другу Феликса. Через Дмитрия Павловича, видимо, Феликс и познакомился с семьёй Головиных.


Любовь Валериановна Головина и её дочь Мария были почитателями старца Григория Ефимовича Распутина-Нового, и входили в близкое его окружение. Через Головиных с Григорием Ефимовичем познакомился и Феликс Юсупов младший, о чём он пишет в своих мемуарах: «С Распутиным я встретился в семье Г. в Петербурге в 1909 году. Семью Г. я знал давно, а с одной из дочерей, М., был особенно дружен».


Распутин, его облик и манеры, не понравились Феликсу. Чтобы подчеркнуть своё неприязненное отношение, Юсупов в своих мемуарах при описании знакомства с Распутиным в доме Головиных не стеснялся накладывать густые краски: «странный субъект», «злобно улыбнулся», не подошёл, а «подплыл к барышне», «прижал их к груди и расцеловал с видом отца и благодетеля», «с первого взгляда что-то мне не понравилось в нем, даже оттолкнуло», только лишь «изображал непринужденность», отметил, что Распутин «втайне стесняется, даже трусит». Тем не менее, «манеры его поражали», и в целом Григорий Распутин произвёл на Юсупова «неизгладимое впечатление».


Почувствовав, что Григорий Ефимович не понравился Феликсу, Мария Головина 20 августа 1910 года написала ему письмо, где попыталась рассеять неприятные впечатления и объяснить «странности» в поведении и речах старца Григория:

«Милый Феликс Феликсович!
Пишу Вам, чтобы просить Вас никому не показывать тот листок бумаги, который я Вам передала у Али [Александра Пистолькорс, сестра Анны Вырубовой]. Ваш новый знакомый [Г.Е. Распутин-Новый] был сегодня у нас и просил об этом, да и я нахожу, чем меньше будет разговоров о нём – тем лучше. Я бы очень хотела знать Ваше мнение о нём, думаю, что Вы не могли вынести особенно хорошего впечатления, для этого надо иметь совсем особенное настроение и тогда привыкаешь иначе относиться к его словам, которые всегда подразумевают что-нибудь духовное. А не относятся к нашей обыденной жизни.
Если Вы это поняли, то я страшно рада, что Вы его видели и верю в то, что это Вам было хорошо для Вашей жизни, только не браните его, а если он Вам неприятен – постарайтесь забыть. … ». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч.]


То, как воспринял Феликс Юсупов Григория Распутина разительным образом отличается от оценки, данной Г.Е. Распутину-Новому петербургским журналистом и издателем газеты «Дым Отечества» А.Ф. Филипповым, которую приводит В. Хрусталёв: «Несомненно, что у Распутина повышенная чуткость и культура доброго старого времени, которое давало нам крестьянина, по тонкости восприятий равного барам, иначе этот полуграмотный мужик давно оттолкнул бы от себя представителей высшей аристократии, которых не часто приходится встречать». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч.]


Природное барство Юсупова столкнулось с «барством», вернее природным крестьянством Распутина – сошлись две стихии, как оказалось непримиримых. Непримиримость не по вине крестьянина, который оказался до конца (конца смертного) открыт, прям и честен в своём желании примириться, постичь, понять и полюбить барина, но по вине барской противоположности, не пожелавшей снизойти с неприступной вершины своего барства, своего узаконенного благоденствия и благополучия к святой простоте, скрытой за завесой «невежества» и «неграмотности», незнания светских манер и чопорных этикетов.


Тонкая натура Феликса всё же смогла ощутить нечто необыкновенное, яркое, хотя и не укладывающееся в привычные представления света. Григорий Распутин, вопреки первому впечатлению, притягивал Юсупова, пробудил к себе неподдельный интерес. Личность старца и события, связанные с его именем (возможно, под влиянием матери) всё более волновали Феликса Юсупова. Об этом свидетельствует письмо Марии Головиной к Феликсу Юсупову от 1 (14) февраля 1912 г.:


«Милый Феликс Феликсович!
Ваша телеграмма очень меня тронула, это хорошо, что Вы захотели узнать правду и не удовольствовались теми сведениями, которыми полны газеты. Из них Вы, вероятно, знаете главные факты, что в Думе был сделан запрос, почему о нём [Г.Е. Распутине] запрещено писать, что епископ Гермоген [Саратовский (Долганов)], бывший его другом пока добивался повышения, теперь считает его виновником своего падения и поднимает против него всех своих друзей, которых у него вдруг оказалось очень много, а с другой стороны, хотят сделать скандал, чтобы нанести удар там, где его любят и ценят [т. е. удар Царской Семье – прим. Ю.Р.]. Вот это, я думаю, главная причина шума, поднятого против него. Направлен он совсем в другое место, и им пользуются как орудием, чтобы сделать больно его друзьям [Царю и Царице] и отнять, если возможно, даже это утешение! Сколько злобы у людей, и главное зависти! Как всё прекрасное и светлое стремятся уничтожить и загрязнить. Конечно, и на него ополчились из зависти, он несёт свой крест и переживает страдания за Христа. Если бы Вы видели, как он далёк от всего, что вокруг него происходит, – он находится совсем в другой области, в области духа и далёк от наших пониманий и страстей, а мы все судим по-своему, и так сами погружены в грех и соблазн, что не можем понять истинную чистоту, которую он проповедует и проводит в жизнь. Ведь грех не имел бы власти над людьми, если бы они были сильнее его, и в каком бы веке ни появлялись люди, открывающие другую жизнь, их всегда будут преследовать и гнать, как преследовали всех, кто шёл по стопам Христа.

Вы слишком мало его знаете и видели, чтобы понять его личность и ту силу, которая им руководит, но я его знаю теперь два года и уверена, что он несёт крест Божий и страдает за истину, которая нам непонятна и, если Вы немножко знакомы с оккультизмом, то знаете, что всё великое скрывается под известной оболочкой, которая для профанов закрывает путь к истине. Помните слова – “Войдите тесными вратами”, но этого мало кто понимает, предпочитая, как он говорит, “неприкосновенное древо” фарисейской добродетели, по-моему, часто граничащей с жестокостью, истинной христианской любви!

Вот всё, что я могу Вам о нём сказать, если Вас что-нибудь особенно интересует, то напишите, я всегда с удовольствием Вам напишу. Пока он ещё здесь и хочет с нами говорить на первой неделе поста, а затем уезжает, надолго ли, не знаю, и приедет ли, когда Вы тут будете, тоже не знаю.

Напишите всё, что Вы об этом думаете, я очень дорожу Вашим мнением и хочу чувствовать Вас со мной, только будьте откровенны, потому что я люблю Вас сердечной, чистой и ясной любовью, которая сохранится до гроба и, надеюсь, что никакие людские каверзы не изменят нашей дружбы, а другу надо всё говорить, не боясь его обидеть, потому что любовь должна всё перенести! 5-го праздник той иконы, которую я Вам дала, помолитесь, чтобы она Вас спасла!

И вообще напишите, до свидания.

Мария Головина» [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: ГМИ ОПИ. Ф. 411. Оп. 1. Д. 48. Л. 40-43 об.].


Удивительное письмо. Столько святой любви и доверия тому, кто вскоре безжалостно учинит кровавую расправу над другим объектом святой истинной любви – тем человеком, кто сам любил людей свято и истинно, кто любил даже своих врагов и убийц, и доказал это своей мученической смертью, протянув перед смертью руку своему палачу. 


Удивляет также глубина проникновения в тонкости ситуации и ясность оценки тех событий и обстоятельств, которые до сих пор остаются неясными и туманными для тех, кто склонен больше доверять трактовке Юсуповых в этом историческом споре, в этом вековом, вселенском противостоянии двух духовных стихий: добра и зла, любви и ненависти, жизни и смерти.


Григорий Распутин – тот человек, жизнь которого освящена верой. Вера в Господа Иисуса Христа его вела, верой он поверял свои мысли и чувства, вера руководила его действиями. Что, собственно, произошло с ним в Петербурге? Его не приняли, он был отвергнут, вытолкнут из среды. Он был для этой среды – чужой. И мало, кто мог понять и оценить его веру из сильных мира сего и их окружения. Вот, в чём причина противостояния. В высшем свете привыкли относиться к человеку в соответствии с его реальным статусом и данными – чего человек стоит. В высший свет надо было получить пропуск, а, получив его, вести себя в соответствии с тем местом, которое тебе отведено обществом, и не смей переступать черту, чтобы не услышать грозный, угрожающий окрик: ты кто такой?! Григорий Ефимович вопреки этим правилам вышел за рамки дозволенного, заступил за черту, посягнув на «святое» – незыблемость строгого этикета и иерархичность.


Но что мог предложить этим людям Григорий Ефимович? Только одно – свою живую веру и плоды духа, которыми он был одарён от Бога. И вот эта живая вера вошла в конфликт с мёртвой буквой светских обычаев и правил, с насквозь фальшивым этикетом.


То, что они разные, понимали обе стороны: и Григорий Ефимович, и представители мира Юсуповых. Но как же поступали разные, противоположные стороны в этой ситуации? Григорий Ефимович пытался понять, полюбить, научить, исцелить, помочь. Он был даже готов принять что-то полезное от них, разобраться, постичь своим крестьянским умом их правду – приноровиться к ним, может быть, даже уподобиться им, чтобы лучше понять. В этом он действовал по примеру апостолов, уподобляясь им.


С противоположной стороны напротив, сначала было удивление, заинтересованность, но не поняли, не согласились, стали терпеть, но не долго, быстро сорвались (свалились) в зловонную яму нескрываемого раздражения, грубой лжи, подлой клеветы, банальной постыдной зависти, ядовитых сплетен и злых пересудов. Постепенно нарастая, эти явления перешли в истерию, в какое-то исступление, беснование. Наконец, и это всё надоело, и, особо не церемонясь, – убили.


Почему же убили, за что? Убийца – молодой князь Феликс Юсупов столкнулся с тем, что разрушало его жизненное кредо. Никто никогда не подвергал сомнению его первенство и превосходство, ни мать, ни тетя Элла, по существу, не посягали на его свободу. Феликс был не превзойдён, эта была его стихия – светская жизнь, Петербург, Париж, Лондон, увеселения, прихоти, никто его не ограничивал.


Появление Распутина в его жизни – стало угрозой миру его превосходства, независимости. Феликс Юсупов боялся потерять свободу, но не свободу от греха, а свободу от ограничения во грехе. В лице крестьянина Григория он почувствовал нечто, что выше его, что свело его с патрицианского олимпа на грешную землю, то, что позволило ему ощутить себя слабее, немощнее. Немощнее, не в физическом или каком ином смысле, но в духовном. Он впервые столкнулся со стихией духа, ощутил её могущество и высоту, и одновременно ощутил своё ничтожество и беспомощность перед нею. Старец Григорий разрушил его идола, кумира светской толпы Феликса Юсупова. Его авторитет, его положение, состояние были ничто перед правдой и высотой подлинной христианской любви. Совесть обличала его убогость, а с этим он не мог согласиться, не мог расстаться со своим неоспоримым для него превосходством, которое ему давало по-светски понимаемая свобода, положение и богатство – всё прах, пыль, пепел, ничто, и сам он, по истине, маленький, не в переносном, а в буквальном смысле, душа его оказалась мелкой и ничтожной. Григорий Ефимович так и называл его: «маленький». С этим согласиться Феликс не мог, по-детски смириться.


Насколько искренне была дружба с Марией Головиной со стороны Феликса Юсупова – трудно сказать. Но вот его мать, Зинаиду Юсупову, эта дружба явно тяготила, и уже после отъезда Феликса в Англию Зинаида Николаевна хотела бы избавиться от навязчивого внимания Марии Головиной, которая, видимо, по своей инициативе, а также по наивности и простоте, на правах друга продолжала бывать у Юсуповых и в отсутствии Феликса, чему не особо были рады. Об этом можно судить по письму З.Н. Юсуповой к сыну от 23 сентября 1909 г, где есть фраза: «Мы от Головиной не избавились, она была у Сони [Джамбакуриан-Орбелиани] и пила с нами чай». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: ГМИ ОПИ. Ф. 411. Оп. 1. Д. 36. Л. 23-26 об.]


Благодаря Марии Головиной Феликсу Юсупову был предложен выбор: или продолжить предательский путь служения миру юсуповых, либо пойти по стезе исправления и исцеления, указанной русским крестьянином-богомольцем, странником одухотворённым, старцем Григорием – стезе исконного служилого русского дворянства, стезе преданности и верности Божьему Помазаннику и Божьему Русскому народу. Но благородный порыв чистой души не тронул Юсупова. Он не захотел принять смысл её слов о старце Григории Ефимовиче Распутине-Новом, который своим существованием в Петербурге, вотчине Юсуповых, бросил дерзкий вызов миру Юсуповых. И отпрыск этого мира, князь мира сего, Феликс Феликсович Юсупов младший, этот вызов принял ...




Сценический гений Юсупова в роли палача
 
 
Нет смысла излагать все подробности «патриотического акта». Всё описано и самим Юсуповым в мемуарах, и Пуришкевичем в его дневнике, и многими исследователями, которые обнаружили важные подробности, дополняющие картину.


Обращает на себя внимание три момента: 1. театральность действа; 2. особое чувство безнаказанности убийц – отсюда нескрываемое удовольствие от копания в подробностях той ночи; 3. вольный подход к излагаемым фактам со стороны исполнителей, граничащий с откровенной ложью и фантасмагорией.


Театральность свойственна натуре младшего Юсупова – непревзойдённого мастера перевоплощения, актёра, комедианта, к тому же баловня судьбы, что поощряло развитие его увлечений и неуёмность воображения. Декорации придуманы им, чувствуется рука талантливого постановщика, обладающего изысканным вкусом и богатой фантазией. Феликс не просто убил, но превратил убийство в шикарный зрелищный спектакль, именно рассчитанный на публику, хотя он старательно делал вид, что желает всё скрыть. Но не таков Юсупов-младший. Ему самому доставляло удовольствие смаковать ещё и ещё раз перипетии драмы, где он играл главную роль, был в центре. Нельзя не обнаружить демонические черты в поведении главного героя. Он выступал в роли матадора, и одновременно жреца, которому предстояло сначала укротить, а потом заклать жертвенное животное, мало что оно было живым человеком. 


Убийство Распутина – кровавая игра, трагикомедия, театр, шекспировский гений в мелкой, завёрнутой в себя, в своё эго натуре. Ставка игры – жизнь одного и свобода другого. Драма, трагикомедия, где одним из комедиантов был дьявол.


Чтобы придать оттенок благородства своим поступкам и оправдаться перед почтенной публикой, Феликсу следовало представить именно низменное, животное начало своей жертвы. Собственно, этому и были посвящены талантливо написанные мемуары. Своеобразие спектакля состояло в том, что театральные действия были закончены до того, как публика заполнила зал, и был поднят занавес. Собственно, выход в свет мемуаров и означал поднятие занавеса. С этого момента начинался второй акт, где главный герой посвящал публику во все перипетии недавно завершённой пьесы с трагическим финалом. Публика должна была задним числом насладиться эффектом соприсутствия, и внутренне сопереживать всему, наслаждаясь содеянному. Мемуары – это либретто, которое было роздано зрителям уже после завершения пьесы. Но на этом спектакль не закончился: мемуары-либретто издаются и читаются публикой, двери Юсуповского дворца-музея на Мойке широко распахнуты, декорации не убраны, поток любопытствующих не иссякает, чтение с просмотром продолжается, жаждущий эффектов зритель погружается в атмосферу, соучаствует в действе, сопереживает главному герою, приобщается его миру, его нравственным нормам поведения и постигает философию убийства.


Григорий Распутин воспринимается через призму юсуповского видения. За его спиной стоит сам Феликс, который искусно превратил личность старца в отвратительный мешок пороков в кровавом обрамлении: вывороченная плоть, кровь, предсмертный ужас, содрогание жертвы и тех, кто стал вольным или невольным свидетелем. За всем за этим стоит спокойный, не потерявший самообладания и хладнокровия Феликс, не усомнившийся в правоте своего деяния, сумевший убедить в этом окружающих: родственников жены, вдовствующую императрицу, друзей, даже тех, кто, казалось бы, органически должен был отвергнуть убийство в такой мерзкой, отвратительной, циничной форме безнаказанной, грязной расправы, глумления над беззащитной, ничего не подозревающей жертвой. Но в этом весь Феликс – его демоническая сила и обаяние. Феликс, в отличие от Вел. князя Дмитрия Павловича, не стеснялся повязать подробностями всех, даже любимую жену. Феликс Феликсович воспользовался ею, цинично прикрылся её именем, использовав её как наживку, приманку, не побоявшись, что чистое имя его жены будет замешано в этой грязной истории.


Феликс прикрылся и Вел. княгиней Елизаветой Фёдоровной. Будучи «нищ и тощ», не имея духовного сокровища, он воспользовался именем Елизаветы Фёдоровны, её духовным авторитетом, чтобы прикрыть своё злодеяние. Вот только не сказал, что он коварно обманул её, воспользовался её доверчивостью и добрым отношением к своей персоне. Елизавета Фёдоровна сама никогда с Григорием Ефимовичем не встречалась и не могла судить о нём непосредственно. В этом вопросе она доверилась другим, в том числе Феликсу, который как раз очень хорошо был знаком со старцем. Почему он не внял словам девушки с чистой душой – Марии Головиной, свидетельствовавшей о Григории Ефимовиче, как о человеке святой жизни? Её доводами он пренебрёг, а Вел. княгиню Елизавету Фёдоровну подло обманул, свидетельствуя перед ней об обратном.


Внимательное прочтение мемуаров Ф.Ф. Юсупова позволяет сделать вывод, что Феликс – тип человека, одержимого идеей убийства другого человека, который, собственно, лично ему ничего плохого не сделал, но был ему крайне неприятен, был его антиподом, представлял противоположный тип личности. Феликс Юсупов – попросту маньяк. Маниакальность Юсупова отчётливо проступила в момент, когда он с жестокостью набросился на бездыханный труп, нанося бесчисленные удары каучуковой гантелей, которою ему вручил накануне депутат Думы масон Владимир Маклаков. Этот эпизод с поразительными откровениями убийцы приведём в качестве примера, подтверждающего наши выводы: «Сходя с лестницы, у нижней ступеньки увидел я тело Распутина. Оно походило на кровавую кашу. Сверху светила лампа, и обезображенное лицо видно было четко. Зрелище омерзительное. Хотелось закрыть глаза, убежать, забыть кошмар, хоть на миг. Однако к мертвецу меня тянуло, точно магнитом. В голове всё спуталось. Я вдруг точно помешался. Подбежал и стал неистово бить его гирею. В тот миг не помнил я ни Божьего закона, ни человеческого. Пуришкевич впоследствии говорил, что в жизни не видел он сцены ужаснее. Когда с помощью Ивана он оттащил меня от трупа, я потерял сознание». [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч.] 

Ещё одна своеобразная черта в поведении главного убийцы – Феликса Юсупова – это беззастенчивая неприкрытая ложь, которой он бравировал, нисколько не смущаясь.  И в этом тоже проступает всё та же маниакальность. Т.е. человек, нарушивший заповедь Божию, совершивший преступление, не испытывал никаких угрызений совести, а в окружающих искал только оправдания, впитывал извне только то, что льстило чувству его самолюбия и тщеславия. Возведённый и самим собой, своим больным воображением, и окружением на пьедестал спасителя, он уже не был в состоянии критически относиться к своим действиям, считая, что всё, что он делает, оправдано высшей идеей. Отсюда его чувство полной безнаказанности и самооправдания. Окружение способствовало ему в этом в максимальной степени. Единственные, кто вынесли ему открытое порицание – Государь Император Николай II и Государыня Императрица Александра Феодоровна, но они были в одиночестве. Общественное мнение было целиком и полностью на стороне Феликса Юсупова. И он это прекрасно видел.


Чувствуя всеобщую поддержку, Феликс лгал, выгораживая себя и своих друзей. Он лгал полицмейстеру Казанской части генералу Григорьеву, который утром после убийства нанёс ему визит, чтобы выяснить все обстоятельства ночного происшествия: «Я наплел генералу с три короба про пьяного стрельца и убитую собаку». Он врал Марии Головиной, которая позвонила ему по телефону: «Что вы с ним сделали? Говорят, его убили у вас! Говорят, вы-то его и убили!» В ответ: «Я попытался её успокоить и рассказал ей свою байку про застреленную собаку». Врал товарищу по Пажескому корпусу. Он врал директору департамента полиции генералу Балку. Затем он врал министру юстиции Макарову. Враньё приобрело форму своеобразной игры, когда все вокруг восторженно обсуждали исчезновение Распутина, и открыто говорили о его убийстве, а убийца делал вид, что не в курсе и добросовестно исполнял роль, прописанную ему в мизансцене. Он так и не признался в убийстве председателю Совета министров Трёпову, ограничившись общими рассуждениями о необходимости спасать Россию. Даже когда всем всё было ясно, и Юсупов младший был выслан в Ракитное, где его должен был допросить генеральный прокурор, проводивший следствие, и там Юсупов продолжал играть свою лживую роль, и соблюдая конспирацию, ничего не рассказал ген. прокурору. Это действительно было смешно, потому что все всё уже знали. Он лгал Государыне, написав ей письмо, лживое от начала до конца.


Мания конспиративной лжи окружала тему убийства в воспоминаниях. Следуя заданной роли, он выписывал тот облик Распутина, который ложился в канву всей сочинённой им драмы. Поэтому пытаться принять за чистую монету его воспоминания в отношении Распутина – бессмыслица. В лучшем случае мы увидим тот лживый извращённый образ, который жил в его воспалённом мозгу. Надо ли говорить, что он был далёк от реальности, как далеки были от реальности его фантазии. Ведь он считал себя спасителем России, он расчищал дорогу тем честным русским людям, кто должны были пойти вслед за ним. Но выяснилось, и он вынужден был это с удивлением признать, что те, кого он имел ввиду (Родзянко, Гучков, Милюков и проч.) – ни на что не способны. И всё их значение в истории, которое он им приписывал – такой же маниакальный бред.   


Осознание себя особым человеком, благодетелем, избавителем – лейтмотивом проступает в воспоминаниях. Жалкие попытки подвергнуть сомнению необходимость убийства – всего лишь рисовка, дань нравственным христианским традициям. Не только он сам, но и все, кто окружал и любил его, видели в нём именно «спасителя». Но поразительно, насколько расходилось это мнение с той зловещей действительностью, в которой оказалась Россия. Спасителем называют того – кто улучшил положение, облегчил страдания, избавил от опасности. Что же мы видим, убийство Распутина не только не избавило от страданий и улучшило положение, но напротив усугубило его до крайней степени, привело страну на грань полного хаоса, а народ на грань истребления. Все чаяния – оказались фантазией, все герои – пустыми, неспособными ни к чему персонажами, которых с позором смела история.  Похоже, никто уже не мог дать трезвую оценку случившемуся и самому князю Феликсу Юсупову – полное помрачение рассудка. Сам же Феликс уверовал в свою особую непогрешимую миссию.


Под гипнозом его самообольщения оказывались даже святые. Вернувшись из ссылки в Ракитное уже после свержения законного Императора Николая II, Феликс Юсупов жаждавший нравственного оправдания и духовной поддержки поспешил в Москву к Вел. княгине Елизавете Фёдоровне. Юсупов пишет:

«Рассказ о трагической ночи она выслушала очень внимательно.

– Иначе ты и не мог поступить, – сказала она, когда я замолк.

– Твой поступок – последняя попытка спасения родины и династии. И не твоя вина, что ожиданьем твоим не ответили. Вина – тех, кто свой собственный долг не понял. Убийство Распутина – не преступление [??!!...]


Во так просто Феликс получил такое желанное для него нравственное оправдание злодеянию. Читать это крайне тяжело и горько. О, великое ослепление, о, глубокое заблуждение, потеря разума! И это сказано об убитом человеке, которого говорящая никогда не видела, с которым не было личного общения, который не имел возможности молвить слово в своё оправдание… Просто убили, просто оправдали убийство, узаконили страшный грех. И узаконенный грех начал крушить Россию.

– Ты убил дьявола – продолжала Елизавета Фёдоровна.

Что происходит? Театр теней, философия абсурда. Распутина обвиняли в гипнозе, но гипнотической силой обладал не он, а его убийца, демонизм которого заставил помутиться сознанию Вел. княгини, которая черное назвала белым, а белое черным. Она называла убиенного русского крестьянина дьяволом, тогда как слуга дьявола, преступник, маньяк, изверг стоял пред её очами. И что же она ему говорила в бесчувственном ослеплении?

– Но это и заслуга твоя [убийство Распутина]: на твоём месте так должен был поступить всякий.


Странно, что за этими словами последовало неожиданное описание Елизаветой Фёдоровной последствий совершённого Юсуповым убийства, но эти знаковые события, свидетельствующие о помутнении коллективного разума, эти гротескные явления, посылаемые Богом, оказались вне трезвой оценки людей, посягнувших на самочинный суд и расправу. Вот эти описания, переданные Феликсом Юсуповым со слов Елизаветы Фёдоровны:


«Потом великая княгиня Елизавета Фёдоровна поведала, что несколько дней спустя после смерти Распутина пришли к ней игуменьи монастырей рассказать о том, что случилось у них в ночь на 30-е [ночь убийства Григория Распутина по ст. стилю]. Священники во время всенощной охвачены были приступом безумия, богохульствовали и вопили не своим голосом. Инокини бегали по коридорам, голося, как кликуши, и задирали юбки с непристойными телодвижениями». [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч.]


Похоже, что в момент оправдания маньяка-убийцы Юсупова и сравнения его невинной жертвы с дьяволом, сама же Елизавета Фёдоровна, подобно священникам-безумцам и инокиням-кликушам, была ослеплена потерей здравого рассудка. Очевидно, что она подверглась духовному насилию со стороны врага рода человеческого и его слуги – Феликса Юсупова.




Крымское сидение


Весной 1917 г Императрица Мария Феодоровна, Вел. князь Александр Михайлович, Вел. княгиня Ольга Александровна, которая была в положении, и её муж Николай Александрович Куликовский тайно уехали в Крым на поезде в сопровождении преданного отряда сапёров.


Все они поселились в поместье Ай-Тодор, имении  Великого  князя Александра Михайловича, расположенного в двух десятках верст от Ялты. Спустя несколько дней туда приехала Великая княгиня Ксения Александровна со своими детьми. В Дюльбере неподалёку от Ай-Тодора жили Великие князья Пётр и Николай Николаевичи с жёнами. Молодые князь и княгиня Юсуповы поселились в Кореизе – имении по соседству с Ай-Тодором. Жили, как пишет о том Феликс Юсупов, довольно весело, выпускали газету, устраивали кутежи, гуляли, не голодали, а вина было вдоволь. Феликсу не сиделось на месте. Он постоянно курсировал между Петроградом, Москвой и Ай-Тодором. Зачем? Он спасал драгоценности, что мог вывез, в том числе живописные полотна, что не смог – спрятал, устроив, например, тайник в Московском дворце.


Три эпизода периода «крымского сидения» заслуживают внимания.


После октябрьского переворота в Петрограде, к Юсупову во дворец на Мойке вечером заявились четверо: «комендант квартала, комиссар, молодой парень и человек в штатском». Юсупову были вручены фальшивые документы и в приказном порядке заявлено, что он под их охраной должен следовать в Киев. Юсупов вынужден был подчиниться. Из Киева отправились в Крым, «в Бахчисарае, наконец, они вышли. Позже выяснилось, что были они масонами». Вот какой чести от «масонского подполья» сподобился князь Юсупов, он был вынут из зоны большевистского террора и под охраной доставлен, как ценный груз, в Крым, где было относительно безопасно. Таким образом, для масонов он являлся особой персоной. И это о многом говорит. Был ли сам Юсупов масоном или нет – не важно, важно, что он был исполнителем масонской воли, чем и заслужил столь трогательное внимание и покровительство со стороны вольных каменщиков.   

Но не только масоны были заинтересованы в гибели Царского Друга Григория Распутина. Не меньший восторг испытали революционные зелоты, чью большевистско-бандитскую волю исполнил князь Юсупов, за что и получил от них тридцать сребреников, которые Феликс в отличие от Иуды, с благодарностью принял. Вот как это было.


«Несколько дней спустя с гор заявилась новая банда – морская кавалерия, головорезы, которых боялись даже большевики. Бандиты, вооруженные до зубов, верхом на краденых лошадях влетели к нам на двор с красными флагами. На флагах многообещающее: "Смерть буржуазии!", "Смерть контрреволюционерам!", "Смерть собственникам!". Кто-то из слуг прибежал ко мне в панике и сообщил, что бандиты требуют есть и пить. Я вышел. Двое матросов спешились и подскочили ко мне. Лица скотские. На одном – брильянтовый браслет, на другом – брошь, гимнастерки в крови. Они пожелали говорить со мной. Я послал всю шайку на кухню, а этих провел к себе. Ирина посмотрела на гостей с недоумением. Я велел принести вина. Уселись мы вчетвером, словно поболтать дружески. Бандиты не смущались, во все глаза разглядывали нас. Внезапно один спросил, правда ли, что я убил Распутина. Когда я сказал, что правда, они выпили за мое здоровье и заявили, что, коли так, бояться ни мне, ни семье моей нечего. И принялись похваляться подвигами против "беляков". Заметив гитару, попросили, чтоб я им спел. Пришлось петь. К счастью, прекратилась похвальба. Я пел, они подпевали припев. Бутылки быстро пустели. Гости становились всё веселей. Мои родители, помещаясь в комнатах прямо над нами, верно, удивлялись, откуда такое веселье. Кончилось всё хорошо. На прощание они долго жали нам руки и рассыпались в благодарностях. Потом вся шайка вскочила на лошадей, приятельски помахала и унеслась со знаменами, надписи на которых сулили нам смерть». [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч]


Все наши выводы справедливы только в том случае, если всё описанное Феликсом Юсуповым – правда, в чём легко можно и усомниться. Следующий эпизод из жизни Юсупова в Крыму тому свидетель. Взяв за основу правдивую канву, Феликс Юсупов нанизывает на неё свои причудливые домыслы. Этим приёмом Юсупов пользовался особенно усиленно, когда касался темы Распутина. Здесь в ход шло всё, что способствовало оправданию Феликса и закрепление его имиджа «спасителя»: вдохновение, свойственное талантливому писателю, богатое воображение Юсупова-артиста, и, как мы помним (письмо Государыне) – откровенная ложь. Впрочем, судите сами.


Визит к «старице» Юсупов описал очень красочно. «В Ялте в ту пору жила старуха инокиня. Почитали её святой и пророчицею. Непонятная болезнь случилась у ней, доктора помочь не могли. Она стала наполовину парализована и девять лет лежала в келье, закрытой наглухо, ибо ни малейшего сквозняка не переносила. Келья не проветривалась вообще, но всякий, кто входил, говорил, что дивно пахнет цветами.

Отзывались о прорицательнице с таким благоговением, что захотелось сходить поговорить с ней инкогнито. Но, когда я вошёл к ней, она протянула ко мне дрожащие руки. «А вот и ты! – сказала она. – Я ждала тебя. Мне приснилось, что ты – спаситель отечества.

Я подошёл под благословение, но она схватила мою руку и поцеловала. Я был смущён и взволнован. Она смотрела на меня сияющим взглядом. Проговорили мы долго. Я признался ей, что мучаюсь, не убийство ль Распутина причиной всем нынешним трагедиям.

– Не мучься, – сказала она. – Господь хранит тебя. Распутин – орудие дьявола, ты убил его, как святой Георгий дракона. Да и «старец» отныне хранитель твой. Убив его, ты уберег его самого от будущих его страшнейших грехов.

А Россия должна искупить вину испытаниями. Много времени пройдёт, пока будет прощена. Романовы немногие уцелеют. А ты переживёшь их и обновлению России поможешь. Ты начал, тебе и закончить.

Я ушёл от старицы в смятении. Немыслимым казалось, что и Бог, и Распутин – сохранители мои!.. И всё ж, признаюсь, в течение всей жизни моей имя Распутина не раз спасало и меня, и близких». [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч]


Многое, сказанное ранее, позволяет считать этот рассказ очередным вымыслом Феликса, склонного к гротескному описанию особых явлений в его жизни. Однако, действительно, в Ялте жила схимонахиня Евгения (в миру Ольга Аполлоновна Попова), о которой известно, что она была супругой священника Василия Попова, родила шестерых детей, но в живых остался только сын Иван, болела ногами, уже в 1910 году ко времени принятия схимы передвигалась плохо, а потом и вовсе была парализована. О. Василий преставился в 1910 году. О ней пишут: «Величие её духа было таково, что приходившие, увидев парализованную схимонахиню, становились сразу же на колени и в таком положении продолжали говорить о своих нуждах и печалях. Многим она предсказала будущее». После 1927 года вместе с сыном переехала из Ялты в Евпаторию, где и отошла ко Господу в 1933 г.


Феликс Юсупов имя «старицы», конечно, запамятовал, зато указал на боязнь сквозняков. Из краткого жизнеописания схимонахини Евгении следует, что она не могла быть совершенно заперта в своей келье, т. к. её на руках носили в церковь. Вряд ли она могла избежать сквозняков при переносе в храм и в самом храме – но это мелочь, придирка.


Более серьёзным основанием для сомнения в подлинности рассказа является суть высказываний «старицы» в адрес князя Юсупова. Надуманность их очевидна: «Мне приснилось, что ты – спаситель отечества». О «спасителе отечества» приснилось не старице, а самому Юсупову. Тем более нелепо и даже кощунственно звучит сравнение князя Феликса Юсупова с великомучеником Георгием Победоносцем. Что и кого спас Феликс и где плоды этого спасения, когда всё стремительно рушилось, Православный Царь пленён, Отечество ввергнуто в пучину братоубийственной войны, голод, хаос, смерть, страдания, плач, насилие, слёзы – где спасение, от кого? Если Юсупов «спаситель», то к кому же обратился святейший Патриарх Тихон со словами: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной». Эти слова обращены не только к большевикам, но и к князю Феликсу Юсупову и его единомышленникам, которые первыми стали на путь кровавых расправ и сатанинских оргий.


Ещё один странный пассаж – о каком-то особом охранении Юсупова со стороны одновременно и Бога, и «орудия дьявола», которые, так надо понимать, действовали заодно. Таким образом, на евангельский вопрос: что общего между Богом и Велиаром, мы получаем от Юсупова весьма странный ответ в том духе, что оказывается есть общие устремления, и единая воля, и единое исполнение этой воли со стороны Бога и дьявола. Поскольку других примеров привести вряд ли возможно, получается, что уникальный духовный феномен явлен единственный раз в истории человечества, и именно в тот момент, когда Бог и дьявол вместе спасали Феликса Юсупова. Такого рода несуразицами и нелепицами Феликс ещё раз обличает свою внутреннюю одержимость. Всё написанное им о «спасителе отечества» – суть блудодеяние, абсурд, дьяволиада.


Возможно, Юсупов и зашёл из любопытства к «старице». Но что могла сказать схимонахиня Евгения любопытствующему князю в действительности остаётся загадкой. Впрочем, приоткроем завесу этой «тайны» следующей цитатой: «От пришедших из любопытства посмотреть на прозорливую матушка Евгения отворачивалась и оставалась так до их ухода. Другим же предлагала помолиться вместе и только потом беседовала на душеспасительные темы».


Как всё это сочетается с институтской восторженностью, с подчёркнуто трепетной встречей, «дрожащей рукой», «сияющим взглядом», с возгласом парализованной схимницы: «А вот и ты! – сказала она. – Я ждала тебя», схватила мою руку и поцеловала?! Что поцеловала – руку убийцы, маньяка?... Желаемое выдаётся за действительное. «Старица» Юсупова – всего лишь плод больного воображения, вымышленный Юсуповым аллегорический персонаж, не имеющий никакого отношения к схимонахине Евгении.


Далее последовали известные события, приведшие к эвакуации вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны и её родственников, включая всех Юсуповых, на английском военном транспортном пароходе «Мальборо».




Эмиграция
 
 
Эмигрантский период жизни Юсуповых хорошо известен, к тому же подробно описан им самим в своих мемуарах. В кратком изложении так: Париж; организация «конторы по трудоустройству», помощь соотечественникам; создание салона красоты, «где русские женщины обучались мастерству массажа и макияжа»; школа прикладных искусств имени Строганова. Наконец, излюбленное детище четы Юсуповых – Дом моды «Irfe» («Ирфе» – от сокращённого Ирина-Феликс). Пишут, что в создании модельной коллекции принимали участие князь Никита Романов, Мария Воронцова-Дашкова, княгиня Елена Трубецкая, «раскройкой были заняты княжны Оболенские – Саломия и Нина». Русские аристократки, включая Ирину Александровну, служили в качестве моделей. Дом «IrFe» снискал популярность. Пресса отмечала «рафинированность вкуса, тщательность работы и художественное видение цвета, тем самым поставив это скромное ателье в ранг больших Домов моды». Великая депрессия была причиной закрытия Дома "IrFe" в 1930 году.


Ещё одной запоминающейся страницей в зарубежном периоде жизни последних Юсуповых явился судебный процесс с компанией «Metro-Goldwyn-Mayer», которая выпустила фильм «Распутин и императрица», где Ирине Александровне приписали «сексуальную связь с Распутиным». Процесс был Юсуповыми выигран, компания заплатила компенсацию, что помогло Феликсу и Ирине улучшить пошатнувшееся материальное положение.


Одним словом, яркая, интересная, насыщенная жизнь, что, впрочем, всегда отличало незаурядную творческую индивидуальность князя Феликса Юсупова младшего.
Феликс Феликсович умер 27 сентября 1967 в возрасте 80 лет и похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа в одной могиле с матерью. Через три года в той же могиле была погребена Ирина Александровна.




Итог


Подведём итог. Молодой Феликс Юсупов оказался не готов ступить на ту стезю, которая была указана Елизаветой Фёдоровной для него, как спасение. Спасение от той жизни, которая неудержимо увлекала его в свой гибельный для души водоворот. Феликс потерпел фиаско. Почему? Возможно, в чем-то он унаследовал ограниченность своего отца Сумарокова-Эльстона, проявившуюся в неспособности преодолеть свойственную ему инертность. Отсюда скованность духа, коснение в заблуждениях, не способность изжить предубеждения и подняться над стереотипами аристократической толпы.  Но главная причина видится в другом – в его несамостоятельности. Поразительно, но из мемуаров Феликса Юсупова младшего следует, что он был не вполне самостоятелен. Его эпатажность – лишь стремление к свободе, желание доказать себе и другим свою независимость, свою неповторимость, свою волю и силу. Это осталось лишь внешним эффектом. Феликс оказался слабым, возможно, по природе, но больше по воспитанию – он был скован волей своей матери. Её воля и желания в отношении Феликса расходились с чаяниями Елизаветы Фёдоровны.


Воля Зинаиды Юсуповой довлела и над самой Елизаветой Фёдоровной, заставляя её на многие вещи смотреть не своими глазами, а глазами свой подруги. Именно так было в отношении оценки, которая была дана, во-первых, Григорию Распутину, а во-вторых, Валиде – Императрице Александре Феодоровне, её симпатиям, и поступкам (Валиде – прозвище, данное Государыне Зинаидой Николаевной).


Княгиня З.Н. Юсупова стояла на страже мира царедворцев и вельмож, окружённого роскошью и праздностью, окутанного дурманом страстей, часто низменных, мира полного интриг, дерзновенных помыслов, над которым витали миражи придворных переворотов, роковых падений и взлётов, страшных убийств. К этому миру принадлежала не она одна. Влияние Зинаиды Юсуповой и других представителей светского мира не позволили Елизавете Фёдоровне оградить Феликса Юсупова от главной опасности – грубого, примитивного, грязного, кровавого действа – убийства простолюдина, выдающегося своей простотой и умом, не вписавшегося в мир Юсуповых. Не смогла, потому что не хотела и не стремилась к этому, напротив, она сама под влиянием светского общества (мира юсуповых) была парализована ложным восприятием личности Царского друга.


Эти прочные путы после удивительного подвига самоотвержения Императора Александра I удалось совершенно разорвать только Царю Николаю II и Царице Александре Феодоровне. Хотя внешне они оставались в этом мире, продолжая исполнять свой долг перед Богом и Отечеством, но внутренне готовы были без всякого сожаления отвернуться от него и стать совершенно иными, как миллионы их соотечественников. Это удалось им благодаря влиянию крестьянина Григория Ефимовича Распутина-Нового, распахнувшего перед Царской Четой совершенно иной мир, в котором жил простой русский народ. И этот мир не был уродливым и ужасным. Он был прекрасен своей естественностью, честностью, детской простотой, сказочностью, поэтичностью, богомольностью, духовностью.


Юсуповское общество было по сути оппозиционно (юсуповская оппозиция) двум главным составляющим Царской России: собственно, Царю, и собственно, Русскому народу. Какие бы ни были благие намерения у аристократического сословия, взросшего на почве российской государственности, но это было уже не принадлежавшее, чужеродное народу, и сопротивляющееся Царю образование, некое средостение между Русским Царём, и Русским народом, то, что Иван Лукьянович Солоневич называл шляхетско-крепостническим слоем, в который было превращено «старо-московское служилое дворянство». Согласно справедливому мнению Солоневича, «со шляхетским крепостным правом Россия пришлось бороться полтораста лет», а история рода Юсуповых – как раз и есть пример формирования и эволюции шляхетско-крепостнического сословия, все типичные черты которого собраны в личности князя Феликса Юсупова младшего.


Государыня Императрица Александра Феодоровна вынесла исключительно точное суждение относительно мировоззрения Феликса Юсупова – революционер. Он и был представителем той ветви революции, которая шла сверху от царедворцев, высоких сановников и родственников Государя. Отличительной чертой, им присущей, являлось нескрываемое или плохо скрываемое недовольство Императрицей, Императором и самодержавным строем, Державным хранителем которого Он являлся. Это недовольство постепенно оформилось в болезненное желание изменить любой ценой тот ненавистный им порядок царского подчинения, царского служения, который ограничивал им свободу действий не ради Бога, Царя и Отечества, а ради собственных прихотей (похотей).


Крестьянин Григорий Распутин явился разрушителем того аристократического средостения, которое губительным образом сковывало, подрывало, душило основу народной жизни. Распутин был символом подлинного царского самодержавия, неразрывно связанного с народом и опирающегося на народ, символом, превратившимся в духовный бастион, который следовало уничтожить. Революционность Юсупова и была направлена на уничтожение этого бастиона царской верности и преданности, царского беззаветного служения, не щадя живота своего. Феликс выполнил свой революционный долг, почив на лаврах, возложенных ему и светским миром, и революцией.


Шляхетско-крепостническая аристократическая вольница, выразителем которой явился князь Андрей Курбский, долго сопротивлялась Царскому Самодержавию, начиная со времён Царя Ивана Грозного, и в конечном итоге привела Россию к гибели. Предельно чётко и ясно сформулировал причины падения Русской монархии И.Л. Солоневич: «Государственный переворот 1917 года был результатом дворцового заговора, технически оформленного русским генералитетом. В Февральской революции наши революционеры решительно не при чем: они не только не готовили этой революции, но о приближении её они не имели никакого представления. “Дворцовый переворот” перерос в “революцию” только тогда, когда выяснилось полное отсутствие у знати и генералитета каких бы то ни было опорных точек в массе, отсутствие какой бы то ни было популярности в армии и в народе. Люди, организовавшие этот переворот, считали, что они светят своим собственным светом, но это был только отраженный свет монархии. Монархия потухла – потухли и они». [Солоневич. Ук. соч.]


Феликс Юсупов – визитная карточка того мира, который был сметён Божьим правосудием с лица Русской земли: «И всяк слышай словеса моя сия, и не творя их, уподобится мужу уродиву, иже созда храмину свою на песце. И сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и опрошася храмине той, и падеся: и бе разрушение ея велие». (Мф.: Зач. 24)


Исполнилось на представителях того мира слово Божие, изречённое ко всем лживым, лукавым отступникам, поправшим Божью правду и Божий путь: «Не всякъ глаголяй ми: Господи, Господи, внидетъ въ Царствие небесное: но творяй волю Отца моего, иже есть на небесехъ. Мнози рекутъ мне во онъ день: Господи, Господи, не въ твоё ли имя пророчествовахомъ, и твоимъ именемъ бесы изгонихомъ, и твоимъ именемъ силы многи сотворихомъ; И тогда исповемъ имъ, яко николиже знахъ васъ: отыдите от мене делающие беззаконие». (Мф.: Зач. 23)


«Маленький Феликс», как назвала его Елизавета Фёдоровна, который не способен был обидеть и малой твари, был готов убить того, кто посягнул на его мир удовольствий, мир первенства, всеобщего признания, жизненного олимпа. Убить того, кто одним своим появлением в обществе Юсуповых обесценил их жизнь, вывернул её наизнанку и показал пустоту, пыль, гниль и никчемность, более того, он указал на их опасность и вред для государственного процветания, для творческого созидания. Они пусты и дёшевы, как всякая пустота. Их король гол. Крестьянин Григорий Распутин указал на это и призвал прикрыть их наготу и срамоту, бесстыдство и нечувствие, которое свидетельствовало о мёртвости души. Смерть веяла над ними, смерть несли они Русским людям и Русскому государству.


Григорий Ефимович Распутин-Новый призвал их к жизни, обратился к ним с бодрым, жизненным словом любви, трезвения и покаяния, собственным примером указал путь: вот, как надо любить Бога, вот, как надо любить свой народ, своё Отечество, вот, как надо любить и стоять за своего Царя.


Светское общество, к которому принадлежал всеобщий их любимец молодой князь Феликс Юсупов, не приняло крестьянина Григория Распутина, который чудом исцеления больного Царевича показал, кто он, но был отвержен, оклеветан и убит.


Точно и ёмко выразил духовное состояние юсуповского (светского) общества, не только убившего Царского друга, но погубившего и самого Русского Императора-Самодержца, архимандрит Кирилл (Палов) в «Слове на воскресное евангельское чтение в Неделю 6-ю по Пасхе, о слепом»:


«Так было тогда, так есть и сейчас: люди, одаренные от Творца разумной душой, способной познавать истину, по своей гордости, своенравию и упорству не хотят познать её и идут наперекор своему разуму и совести, и Богу, и людям, уподобляясь в своем невежестве скотам несмысленным, извращающим истину и правду. Зная о чудесах Иисуса Христа, подаваемых Им народу благодеяниях, слыша Его премудрое, спасительное наставление и учение, видя Его жизнь – вполне праведную, святую, они приписывали тем не менее чудеса силе бесовской, извращали смысл слов Спасителя, поносили Его, называя бесноватым, льстецом и обманщиком, и, наконец, осудили Святейшего всех святых Сына Божия на казнь, предали позорной смерти.

Вот ужасная слепота душевная! Не достойна ли она всякого отвращения и горьких слез? Ведь слепотствующий душой по гордости и упорству есть самый несчастный человек, добыча ада, исчадие сатанинское, напитанное гордостью и злобой отца своего диавола. Это-то и есть хула на Духа Святаго, когда человек по гордости и упрямству не хочет верить явной истине, доказываемой явными же чудесами. Нет таковому прощения ни в сем, ни в будущем веке».

Но как же, скажет иной читатель, благосклонно относящийся к Феликсу Юсупову, ведь Феликс и Ирина прожили долгую, счастливую жизнь – это ли не свидетельство их оправдания перед Богом. На то ответим словами одной известной многим притчи, рассказанной, например, иеромонахом Марком (Гоголашвили) – насельником Раифского Богородицкого мужского монастыря.

«Одному благочестивому монаху прихожане задали вопрос: «Почему иногда добрые и честные люди умирают худой смертью, а злые и порочные – смертью хорошей».

Бог открыл монаху ответ на этот вопрос через вот такую притчу:

«Был пустынник, старец жизни святой. Послушник его в одно время отлучился в город, который был недалеко от их пустыни. В городе погребали тогда градоначальника, человека злого, порочного. Погребение, однако, было пышное: гроб был великолепный, провожало покойного все городское духовенство, народу было тьма, всякого звания и состояния. Послушник пустынника, посмотрев на погребение и сделав свои дела, возвратился в свою пустынь. Что же он увидел? Святого его старца растерзал лютый зверь. «Увы, Господи, где же правда? – возопил ученик. – Злой градоначальник умер так славно, погребен так пышно, а мой святой старец...» Когда он плакал так, взывая к Богу, пред ним предстал Ангел и сказал: «Что ты плачешь о лютой кончине своего учителя и завидуешь славной смерти градоначальника? Тот градоначальник, живя в грехах, однажды сделал одно доброе дело и в награду за то славно погребен на земле. Но за злые свои дела он понесет наказание: муки вечные ожидают его в будущей жизни. Твой же учитель, святой старец, всю жизнь делал угодное Богу. Но, как человек, однажды учинил некоторый малый грех и за этот-то грех умер такой лютой кончиной. Зато теперь он будет чист от своего греха и потому, несомненно, будет в раю».

Так вот почему иногда добрые и честные люди умирают злой и мучительной смертью, а злые и порочные умирают славной и по видимости спокойной кончиной. Вот как разрешает это недоумение святитель Афанасий Александрийский. Он говорит в одном месте, что благочестивые, умирающие горькой смертью, имели какой-нибудь малый грех, от которого такой бедственной смертью разрешились, чтобы удостоиться больших почестей. И потому, когда вы видите или слышите о лютой смерти праведного и славной кончине порочного, то не смущайтесь, а научайтесь из этого тому, как всегда правдивы неисповедимые суды Божии».


Но … быть может, Феликс Юсупов покаялся, примирился с убиенным Григорием, испросил у него и у Бога прощения? Для этого у него была вся жизнь, прожитая относительно спокойно и благополучно, ничто не мешало осмыслить прошлое. Что же находим в мемуарах Юсупова, проступает ли в них чувство раскаяния, угрызений совести, или хотя бы переживания? Что же видим? – Нет даже намёков. Есть сплошное упоение восторженной реакцией публики на убийство Распутина, публики, которая превозносила убийц: «Не стало наконец в России злого духа… Перед дворцом Дмитрия и нашим домом на Мойке вставали на колени, молясь за нас. По церквам служили благодарственные молебны и ставили свечки в Казанском соборе», и т.д. вплоть до серьёзного описания лестного предложения силой восхитить власть императора. Предложение поступило от дяди Юсупова – Михаила (Родзянко), а также, якобы, от Колчака (что мало вероятно) и от ещё одного сановитого оригинала – Вел. князя Николая Михайловича (что более вероятно), который взывал к Юсупову: «Русского престола добивались не наследованием или избраньем. Его захватывали. [Вот это как раз в духе аристократической черни – дворцовые интриги, перевороты, кровавые разборки]. Пользуйся случаем. Тебе все карты в руки. России нельзя без царя. Но к романовской династии доверие подорвано. Народ более не желает их». «А ведь предложение это взялось из убийства. – Размышляет Феликс Юсупов, – И тому, кто, убивая Распутина, пытался спасти монарха, предлагают самому захватить престол!» – Какой восторг, какие захватывающие дух перспективы, какой самоцен, какое самооправдание! Но ведь мемуары написаны не по горячим следам, а по прошествии многих лет – то есть это плод долгого размышления, взвешенных, ответственных выводов.


Покаяние, о чём это мы? По-ка-я-ние – а как это по-русски? Место покаяния занимала мысль о собственной исключительности, и о величии совершённого Феликсом подвига, вошедшего в историю под названием «убийство Распутина». Мемуары Юсупова, тиражируемые по всему миру, только и кричат об этом.


Но … «Что хвалишися во злобе сильне; беззаконие весь день. Неправду умысли язык твой, яко бритву изощрену сотворил eси лесть. Возлюбил eси злобу паче благостыни, неправду неже глаголати правду. Возлюбил eси вся глаголы потопныя, язык льстив. Сего ради Бог разрушит тя до конца: восторгнет тя, и преселит тя от селения твоего, и корень твой от земли живых. Узрят праведнии и убоятся, и о нем возсмеются и рекут: Се, человек, иже не положи Бога помощника себе, но упова на множество богатства своего, и возможе суетою своею …» (Пс. 51:3)
 

«Что хвалишься? Что много мечтаешь о себе и сам себя в мыслях своих ставишь высоко и пред другими выказываешь, как бы коварство языка было какое достоинство? Или что много полагаешься на лесть и хитрость и опираешься на них, как на крепкую опору, как на верное орудие, – иметь вес и силу между другими, устроить свой быт и пролагать себе дальнейший путь? Что хвалишися во злобе? Удивляется Пророк, как доходят люди до такой степени зла, что в ослеплении хвалятся тем, о чем надлежит плакать? Пусть пал ты во зло, зачем ещё и хвалиться тем? Зло, дошедши до бесстыдства, есть верх развращения, признак сожжения совести и достижения глубины зол. Что хвалишися во злобе, сильне?». (Свт. Феофан Затворник).

 

Ссылки:
1. Минарик Л.П. Экономическая характеристика крупнейших земельных собственников России конца ХIX – начала ХХ в. М., 1971 (Текст цитирован по: Leonsija. Воспоминания Ф.Ф. Юсупова. liveinternet.ru. 10 Сентября 2012)
2. Великий князь Александр Михайлович «Книга Воспоминаний». – М: Вече, 2008
3. Князь Феликс Юсупов. Мемуары в двух книгах. – М: Захаров, 2016.
4. Хрусталёв В.М. Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова. – М: АСТ, 2014
5. Письма преподобномученицы великой княгини Елизаветы Феодоровны. – М: Православное Сестричество во имя Преподобномученицы Елизаветы, 2011.
6. Юдин Е.Е. «Князь Феликс Юсупов в Оксфорде (1909-1912)». Научная статья. «Преподаватель XXI век». №1, 2010, с. 256-264
7. Солоневич И.Л. Народная монархия. – Минск: Лучи Софии, 1998
8. Архимандрит Кирилл (Павлов) «Ищите прежде Царствия Небесного». – М: Издательство Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры. 2017 г.
9. Статья «Ирина и Феликс Юсуповы», сайт Fashiony, fashiony.ru.