Жизнь не стоит на месте, даже если и не хочешь жить, дни все равно бегут один за другим, и жизнь продолжается. Словно на «чертовом» колесе несется человек вверх, вниз и опять по кругу. Дом – работа, работа – дом. С каждым кругом хочется, чтобы колесо остановилось, так устаешь от однообразной картины, но и тогда, когда колесо чуть замедлит движение, начинаешь лихорадочно искать причину, и боишься застрять где-нибудь наверху, чтобы потом не рухнуть вниз; хочется сойти с этого круга и кардинально изменить свою жизнь – хочется перемен.
Иногда Сергею хотелось напиться и пристать к хорошенькой бабе, а после затащить ее в постель. А наутро! А черт его знает, будет ли ему приятно, проснувшись, увидеть в своей постели, чье-то чужое тело, чьи-то незнакомые глаза. Женщину, которая то же устала от суеты жизни, от однообразия. Которая, разделила его одиночество, но не затронула ни сердце, ни душу, да и тело, влекомое лаской, не отдалось полностью, не растворилось в истоме, а лишь выдавила из себя последнее усилие, брызнуло сладким фонтанчиком, не принося никому облегчения, не утоляя жажды.
А ему хочется загореться, взорваться страстью и пылать. Пусть не факелом, пусть небольшим огоньком тонкой спичкой, но загореться, осветить кому-нибудь жизненный путь, согреть чьи-то замерзшие пальчики, чью-то остывающую душу.
- Люба! Легкой снежинкой коснулась ты моих ресниц и растаяла. Ласковым лучиком согрела ты меня и погасла. Где ты? Где? Кого обнимают твои уставшие ладони, кто гладит твою грудь и целует твои глаза? – мысленно спрашивал сам себя Сергей.
Он хотел все забыть – все!
- Зачем искать иную жизнь, надо жить и не думать о прошлом, - постоянно внушал себе он.
Но, оглядываясь по сторонам, он ощущал пустоту вокруг себя, какая-то сила не давала ему переступить ту черту, за которой кипит другая жизнь. У него уже не было сил бороться с самим собой и не хотелось думать ни о прошлом, ни о будущем. Он мечтал лишь об одном: «Послать всех к черту; забраться в глухой «медвежий угол» и зарыться в свежескошенную траву с головой».
Но вдруг наступали моменты, когда ему хотелось посидеть рядом с любым человеком, пусть даже с чужим и рассказать ему, о чем болит душа. Пусть тот человек его и не поймет, ничего не посоветует, пусть просто выслушает, может и посочувствует, а может и возьмет его боль в собственную душу.
Плохо человеку, когда он один, но еще хуже, когда столько людей рядом, но все они чужие и равнодушные, вот тогда чувствуешь свое одиночество еще больнее.
Отсутствие чувств, доверия, нагромождаются день за днем, и все это давит, скрючивает, распластывает. Легко ли мужику вынести такое? Отсюда и появляется грусть, отсюда и начинается путь к зависимости от крепко-градусной.
По вечерам, зажатый между четырьмя стенами, Сергей чувствовал, как что-то просачивается сквозь оконные рамы, как что-то наполняет его каким-то пугающим чувством. Со временем он понял, что имя этому чувству – одиночество. Это одиночество, как камень, который тянет вниз; как стремительное время, которое серебрит волосы раньше срока. Нет у него той, которую называют единственной.
Только сейчас он стал задумываться над словами одного знакомого стихотворения: «Страшнее нету одиночества, чем одиночество в толпе, когда безумно всем хохочется, а плакать хочется тебе».
Мудрый и очевидно очень одинокий человек, был тот, кто выстрадал эти строки. Как точно сказано!