Женщины Артема

(повесть опубликована в сборнике "Все герои вымышлены", 2014)

... Конечно, то, что происходило с ними, было обыкновенным безумием, в омут которого спрятались два слабых человека, сбежавших от ледяной бесконечной пустоты мира...

Москва, 1990-e

Джульетта

Будущая супруга Артема приехала на закате советской эпохи в Москву из Воронежа, где она жила с матерью и младшим братом. По тогдашним московским меркам и понятиям эта простая русская девушка не считалась красавицей, вернее, ее трудно было назвать сексуальной. Старомодная одежда, некоторая отрешенность в поведении, возможно из-за стеснения по поводу бедности, а также столь немодная лояльность к уходящим советским законам бытия и общественного устройства, которые в девяностые еле теплились на полуживых общественных устоях: все это малыми штришками выдавало простушку, вернее, провинциалку, в изначальном понимании этого термина, описывающего человека, приехавшего жить в столицу из провинции.
Артем был тем первым молодым мужчиной с ее курса, который сквозь циничные ухмылки и глупость окружающих разглядел свою будущую царицу, увидев в ее глазах сверкающий бриллиант: редкий по красоте, высочайшей пробы. Он был лишь неумело втиснутый жизненными обстоятельствами на какое-то время в потертую оловянную оправу немодного нестоличного прикида. Помнится, еще в тот раз, в сентябре девяностого Артем обратил внимание на танцующую в круге первокурсников звездочку, которая вспыхнула перед его взором на ректорском бале для новичков-студентов. Короткий миг, после которого он не смог весь вечер оторвать взгляд от этих огромных зеленых озорно смеющихся глаз. Что он увидел в них в тот момент? Наверно, совсем неведомое ему до селе волшебное лесное озеро, манящее незнакомой и столь сильной таинственной энергией, сопротивляться которой нет сил. Каким-то пятым чувством он понимал, что ему очень нужно и, возможно, суждено быть с ней рядом, всегда, и в трудностях и в радостях. Быть может, он внутренне понимал, что Алена избрана им не просто как любимая женщина, что она когда-нибудь станет окном из мира одиночества талантливого человека, коим он, несомненно, являлся, в живой океан естественного бытия, где рождаются, проживают свой счастливый век и тихо уходят мириады простых человеческих судеб. Действительно, Алена была счастливым человеком, гораздо счастливее, чем многие вокруг нее, а только такой может подарить счастье другому. Он умела радоваться простым вещам, легко прощать и искренне смеяться. Хотя жизнь Алены до института вряд ли можно было назвать безоблачной. Ее мать, овдовев, с двумя детьми на руках, Алена была старшей сестрой, тянула лямку, и ее дочь запомнила эту жизнь навсегда. Копеечка дается трудно, знала она с детства, и крайне бережливо по жизни относилась к деньгам: года три ее можно было видеть в коридорах общаги в одном и том же старомодном халатике и маминых тапочках. Алена чувствовала, что является единственной опорой и надеждой для оставшихся в Воронеже родных, и ответственность перед близкими делала ее рациональной и дисциплинированной.
Несмотря, а, быть может, благодаря почти полному отсутствию денег у обоих, этот первый период их отношений был сказочным, каким он может быть в молодости: как два ангелочка, Алена и Артем, взявшись за руки, порхали по институту, никто и представить себе не мог их не вместе. И даже внешне они стали чем-то похожи друг на друга, как брат и сестра. Артем долго и трепетно ухаживал за Аленой, и предложить руку решился лишь на пятом курсе. А первый поцелуй у них «приключился» лишь через год после знакомства. Виной тому был переполненный эскалатор в метро, из-за чего они прижались друг другу: он на нижней, она – на верхней ступеньке. Если бы не давка в метро - неизвестно, сколько бы еще Артем собирался с духом. При этом он не отходил от Алены ни на шаг, провожал с занятий до общежития, дежурил под дверью аудиторий, где занималась ее группа. Коренной москвич Артем, ради того, чтобы видеть ее, переехал в студенческое общежитие. Повезло с соседкой по комнате, которая не возражала из симпатий к двум ангелочкам «погулять как можно дольше». Однако ровно в 23 часа, когда дверь общежития закрывалась на ночь, он всегда возвращался - остаться с ней на ночь осмелился лишь к четвертому курсу. Артем порывался устроиться на работу, чтобы снять квартиру, но это вызывало у девушки только умиление: «Какой же ты у меня смешной, - говорила она Артему. Ты без меня точно пропадешь». На дворе стоял девяносто второй год, и работа по найму не являлась источником дохода. В общежитии царил дух предпринимательства, по вечерам можно было купить буквально все - от валюты, шмоток и компьютеров до самодельного вина.

Ромео

Такой порядок жизни был чужд Артему. C детских лет он сначала неосознанно, а затем целеустремленно стремился овладеть фундаментальными знаниями, готовясь занять свое место в большой науке. Артема мало волновали мальчишеские забавы, ему была безразлична дворовая жизнь с ее стайными законами. Он любил тишину, уединение и больше всего на свете его волновал запах старых книжных страниц. Переворачивая их, он чувствовал, что вступает в иной мир, мир очень умных людей, с которыми он уже тогда, в детском возрасте, заочно общался на равных, ощущая себя в своей стае. Артем любил школу, причем все предметы без исключения, и воспринимал все в ней происходящее как свою первую интересную работу. Его воспитала семья офицера, а это значит, что он с детства привык жить по закону, он был послушным ребенком и завет родителей «ты учись, а мы вытянем» был воспринят им как приказ, а не наставление. Темины родители свято верили в своего мальчика, пожалуй, даже не верили – а просто знали, что их сына ждет великая карьера либо большого ученого, либо государственного деятеля, они никогда не согласились бы, чтобы он променял образование на заколачивание денег или праздное существование  – любой из этих вариантов был не приемлем.
Своих престарелых родителей Артем ценил и уважал за принципиальность и целостность, ради которой они были готовы взойти на русскую Голгофу – бедность. Неизменный ее спутник – депрессия стали преследовать отца с первых годов реформ. Сергея Васильевича – потомственного красного офицера – сократили еще в начале перестройки по возрасту. Пару лет Темин батя помыкался по охранным бюро, год просидел ночным сторожем на автостоянке, стал сдавать, как-то осунулся, сжался, даже вроде стал меньше ростом. Когда Артем был на втором курсе, отец неожиданно умер от инфаркта – причем на сердце раньше не жаловался. На даче июльским днем хлопотал по хозяйству, всем казалось, что повеселее стал в последнее время, а потом под ночь - неожиданный удар по миокарде – и все. Мать говорила, что из-за тоски по службе. Да что греха таить – попивать стал служивый, а, видимо, было нельзя. Артем остался единственным мужчиной в семье и самым близким человеком для своей матери.
Разрываясь меж двумя женщинами – матерью и возлюбленной, Артем пытался угодить обеим, в то время, как и та и другая на дух не переносили друг друга. Когда Артем приводил Алену домой, мать закрывалась в комнате, бросая на ходу, что еда в холодильнике, а чайник на плите. Мать будто давала понять сыну, что желает его видеть с другой женщиной, хотя, с какой именно она не говорила, и даже разговора на эту тему не заводила. С годами Артем начал сомневаться, а хочет ли она видеть его вообще с какой-либо женщиной, и даже прочитал статью про материнскую ревность в научном психологическом журнале. Только это не помогало, и он так и не знал, как поступить.
С первой же повышенной стипендии, которую Артем, как отличник, заслужил к четвертому курсу, он купил Алене спортивный костюм «адидас» у одного иностранного студента с третьего, самого престижного этажа общежития. Там, в отличие от других этажей общаги были только отдельные комнаты, в которых жили аспиранты и ряд важных для института иностранных студентов. Кроме того, на третьем этаже жил комендант общежития, активист профкома и неизменный командир стройотрядов Артур, а также оборотистый парень Сема, который купил медицинскую справку, свидетельствующую о том, что, в связи с особенностями своей нервной системы он не может жить в одной комнате с другим человеком.
Со второй повышенной стипендии отличник Артем Свиридов подарил своей невесте настоящий американский «Ливай’с» и модную клубную футболку, которую купил у того самого Семы с третьего этажа, промышлявшего на первых курсах фарцовкой. Сема «поднял «родные шмотки», обменяв их у интуристов в подземном переходе в центре Москвы на советскую военную шапку с кокардой. Два совершенно  разных человека - Сема и Артем – вскоре стали товарищами по причине, о которой мы поведаем чуть позже.
На четвертом курсе Артему удалось срубить солидную по тем временам сумму: он подработал «дипломным негром» для активиста профкома Артура и заработал четыреста долларов. На эти деньги Артем заказал Алене в ателье Мосфильма настоящее вечернее платье. В этом засекреченном и доступном только просвещенным москвичам месте киношные модельеры по импортным лекалам пошивали черные буржуазные фраки и вычурные платья для бракосочетаний. Аленино платье было скроено из кусков черного и рубинового бархата, а портной сказал, что то рубиновое сукно готовили для наряда королевы из шекспировской драмы. Когда Алена надела его и вышла в этом платье коридор общежития – Артем чуть не упал в обморок – на самом деле, у него действительно закружилась голова. Аленка предстала перед ним настоящей Клеопатрой – государыней Египта, суженой императора Великой империи, воплощением красоты и совершенства женской природы, царицей из цариц. Увидев свою любовь в таком обличии, Артем не на шутку испугался. Сначала он даже не понимал, что именно его повергло в ужас, и только потом, на следующий день, осознал – испугался, что полюбил не женщину, но царицу. А это совсем другое дело – ведь у него не было империи, которую он мог бы бросить к ногам своей императрицы! Единственное, что успокаивало Артема – так это то, что одевать это вечернее платье было все равно некуда – по ресторанам и приемам они не ходили.
- Что с тобой, Темушка? Ты побледнел,  – спросила Алена. Платье не идет?
- Наоборот, слишком идет, - срывающимся голосом ответил он.
Проходивший в этот момент мимо по коридору фарцовщик Сема, увидев Алену, присвистнул и восхищенно покачал головой. Поцеловав своего жениха, Алена аккуратно и бережно сложила платье и убрала в чемодан, который дала ей мать в дорогу еще в Воронеже и с которым она никогда не расставалась. Увидев это, Артем облегченно выдохнул.

Сема

Не только рубиновое императорское платье, но даже самые простые обновки удивительно шли Алене, ей все было к лицу, и из серенькой провинциалки, незаметно пребывавшей в тени подруг «крутых» российских и иностранных студентов, она сразу преобразовывалась в видную красивую девушку. За Аленой сначала боязливо, а затем, поняв, что Артем не опасен, - в открытую - стали приударять другие студенты. У Алены стали появляться подарки друзей, и злые языки стали намекать Артему в коридорах институтских аудиторий, что Аленка ему изменяет.
Первым не то чтобы однозначно, но, борясь с сомнениями в душе, донес Сема, заявив, что видел Аленку идущей по коридору общежития под ручку с «каким-то барыгой». Сема при этом подчеркнул, что ему абсолютно безразличны отношения Алены и Темы, а просто обидно, что какие-то тупые барыги свое место не знают и наглеют, думая, что за деньги можно все. Сема сразу же деловито предложил решение: Артему следует накатать на того дельца, что он видел идущим под руку с Аленой, анонимный донос в КГБ, что тот-де приторговывает валютой, чтобы его «за жопу взяли, и он на нее сел раз и навсегда». Благожелатели, которые, сочувственно глядя на Артема, всегда начинали свой печальный рассказ одинаковой фразой: «Артем, мне неудобно тебе об этом говорить, но....» стали действовать на нервы Артему. Он отказывался верить сплетням и постепенно замыкался, понимая, что некоторые обделенные любовью сокурсники из глупой и низкой зависти пытаются сломать мир его счастья. К последнему курсу у него, кроме Семы, не осталось друзей в институте, Артем и так-то был замкнут. Вместе с тем, глядя на мир объективно, он решил, что пора зарабатывать деньги, чтобы Аленка все-таки видела, что лучшие подарки ей дарить может только он. Сема, видя, как страдает Артем, жалел своего друга:
- На кой тебе эта лимитчица сдалась, с твоими данными ты любую москвичку из крутой семьи на себе женишь. Ты дурачок, Тема, натуральный чудной лошарик, - уговаривал он.
Впрочем, и сам «лимитчик», Сема с первых же дней своего пребывания в институте активно занимался вопросом выгодного брака с москвичкой, но так и не добился своего, уехав после окончания вуза на родину в Саратов, где, как он говорил, «еще не все поделено». Поиски солидной партии требовали от Семы изобретательности. Будучи, в сущности, таким же оборванцем, как и большинство студентов, он пускался во все тяжкие, чтобы выглядеть московским яппи. Начав с фарцовки, на излете учебной карьеры он попал в какую-то компьютерную «тему» и однажды подъехал к институтскому «сачку», как называлось тусовочное место у главного входа в здание института, на невесть - откуда взявшемся кабриолете «ауди». Потом Сема пролетел на своей темно-синей немецкой ласточке по всем закоулкам студгородка, вечером помаячил, высунувшись из машины, перед входом в клуб, где проводилась дискотека, и даже умудрился впереться на служебную парковку, где ночевал служебный «вольво» ректора. Все обратили внимание на Семину машину, и через неделю у него ее отняли гангстеры, которые под видом покупателей попросили провести «тест-драйв» на МКАДе.
Сему не уважали в институте, так как он пытался состроить из себя то, чем не являлся. Разве можно у «крутого» отнять машину? – к этому выводу все единодушно пришли после случая с «ауди», и Сема очень пожалел, что показал всем свою шикарную четырехколесную немецкую подругу, роман с которой продлился всего неделю. Артема же не то чтобы не уважали, а скорее не понимали и чурались: он самозабвенно учился, был круглым отличником и собирался поступать в аспирантуру. Алена гордилась, что ее парень – самый умный в институте, а это было самое главное для Артема, и он делал все, чтобы не уронить эту планку. В глазах большинства это было странно, ведь фундаментальная наука медленно но верно катилась в пропасть. Зачем Артема тянуло в эту среду? Ведь стартовые позиции для процветания в Москве у него действительно, и в этом Сема был абсолютно прав, были лучше, чем у многих других. Таким образом, Артем и Сема были друзьями по несчастью, потому что оба являлись для общества изгоями и «неформатными»: первый, будучи кем-то, себя ни во что не ставил, а второй наоборот, будучи никем, ставил себя во что-то не свое.

Лист из диплома

К концу своей студенческой карьеры Артем решил сосредоточиться на проблеме использования лазеров в космических исследованиях. В институте была для этого неплохая база, оборудование, правда, было морально устаревшим, но вполне работоспособным. Его дипломным научным руководителем был один странный старичок, который преподавал на кафедре лазеров со времен оных. Студенты звали его «Циолковским» за чудаковатый вид. Он действительно напоминал изобретателя «космопланов» в старости. Надо сказать, старичок души не чаял в Артеме и даже признался ему однажды, что всю жизнь проработал в институте, чтобы иметь счастье раз в десять лет встречать таких студентов, как Артем. Старик открыл свою тайну Артему – он мечтал создать лазерную установку, которая могла бы «зажигать» звезды на небе. Расчет старика заключался в том, что если очень мощный и сконцентрированный луч направить в стратосферу, он сможет активизировать атомы некоторых элементов, содержащихся в околокосмическом пространстве. Под действием лазера «разбуженные» атомы в точке прохождения луча образуют ярчайшее свечение, которое будет продолжаться определенное время и после выключения лазерного аппарата, пока не успокоятся электроны. Таким образом, для наблюдателя с Земли точка свечения будет визуально представлять звезду на небосклоне. Моделируя мощность и частоту волны лазера, можно будет, по мнению старика, зажечь в стратосфере «светило» любой звездной величины и увидеть своими глазами те сверхдальние или тусклые звезды, существование которых доказано только на бумаге.
– Таким образом, господин Артем Свиридов, - можно в стратосфере смоделировать любой сектор галактики, и это откроет безграничные возможности для анализа вселенной с поверхности Земли даже с помощью обычного любительского телескопа, - тихо, но торжественно провозгласил старик. Я всю жизнь работаю с лазерами, но тут нужна математика, большая математика, - воспаленно бубнил старик, вплотную притягивая Артема за лацканы пиджака. Я знаю, ты сможешь, здесь больше некому, а я стар, да и отстал я сильно в этом вопросе. Ты сможешь...
Многие, кто узнавал о сокровенной стариковской мечте, крутили пальцем у виска, однако Артем взялся математически доказать правильность выводов «Циолковского». Более того, всего за полгода, которые оставались до защиты, он взялся в дипломной работе рассчитать технические параметры подобной установки. На лазерной кафедре его просили выбрать другую, более перспективную с коммерческой точки зрению тему, например, лазерную медицину. Однако Артем настоял на своем. Защита прошла не то чтобы успешно, скорее никак. Артему, конечно, поставили «отлично» за прежние заслуги, а старик плакал от радости, когда увидел математическую модель своих полуфантастических мечтаний. Однако в целом  впечатление от защиты было смазано высказыванием декана о том, что он ожидал от Артема большего.
Защита дипломов ожидала всех студентов, но те, кто посвятил институтские годы бизнесу, разумеется, были к ней не готовы. В числе таких студентов-бизнесменов был и Сема, которого к тому времени крепко затянуло в компьютерную «тему». Однако он ловко выкрутился, наняв за пару сотен «баксов» «дипломного негра» из числа «ботанов» вроде Артема. После защиты Сема накрыл прекрасную «поляну» в приемной декана. В итоге – заслуженная «четверка». Более того, он еще успел удачно прокрутиться, оказав эту же услугу одному богатому иностранному студенту – мавританцу Азизу, про которого ходили слухи, что он принц. Азиз частенько мотался в Париж, одевался только там, и вообще водить дружбу с ним считалось очень престижным. На самом деле Азиз, конечно, принцем не был, но, тем не менее, у его отца действительно был небольшой ювелирный магазин в предместье Парижа. На учебу сына на Западе отец не потянул, и отправил Азиза в Союз, где юноша не растерялся и неплохо подзаработал на торговле дефицитной в то время оргтехникой. На этой почве он и сошелся с Семой, который стал одним из его агентов по реализации компьютеров в Москве. Азиз сразу сказал Семе, что он вообще не собирается защищать диплом, так как он, в отличие от большинства, свою учебу оплатил, и неизвестно, что еще было бы с институтом, если бы не такие студенты, как он.
Поэтому Азиз попросил Сему достать ему приличный готовый диплом, который он покажет кому-то, кто курирует иностранных студентов, получит корочку и спокойно уедет домой развивать семейный бизнес. Азиз дал Семе четыреста долларов и попросил у него дипломную работу Артема. Сема поначалу удивился, зачем Азизу диплом именно Артема, на что Азиз спокойно ответил, что с детства увлекался космосом, много читал про Юрия Гагарина, а Артем – единственный, кто посвятил свою дипломную работу космической теме.
- Папа будет мной очень гордиться, - сказал Азиз. Понимаешь, у нас нет космонавтов, но ко всему, что связано с космосом, относятся с большим почтением. Для папы сделай, ладно, - попросил Азиз, протягивая Семе еще две стодолларовые бумажки.
После занятий Сема улучил момент, пока комендант не закрыл входные двери, прокрался на кафедру, где были сложены дипломные работы выпускников, нашел на шкафу пачку свежих переплетенных картоном буклетов, выискал работу Артема и тихонько затворил за собой дверь. В последний момент он испугался: работа его друга, конечно, ни о чем – об этом говорили все, и вряд ли ее когда-нибудь хватятся. Но кража есть кража. Он оглянулся по сторонам в поисках, чем бы вытереть ручку двери, чтобы не осталось отпечатков пальцев. Как назло, ничего не валялось – уборщицы уже успели сделать свое дело. Тогда Сема вырвал первый попавшийся лист из диплома и вытер им дверную ручку. Скомкав вырванный лист, он засунул его в карман.
- Для абрека и так сойдет, - процедил он и быстро засеменил в общежитие, запахнув дипломную работу полой куртки. Украсть оказалось легко.
Сема передал Азизу диплом, получил причитающийся гонорар и уже на выходе из общежития лицом к лицу столкнулся с Аленой. Сема попросил у Алены адресок, сказав, что уезжает из Москвы после получения диплома, но очень хотел бы с ней поддерживать контакт. Алене ничего не оставалось, как дать Семе свой адрес в Воронеже, который она записала на обратной стороне скомканного листа с формулами. Для Семы, тайно любившего Алену, этот листок с ее адресом стал реликвией, которую он потом бережно хранил всю жизнь среди самых главных и ценных своих вещей.

Власть времени

Трагические обстоятельства этого повествования начались через пять лет, в середине тех самых «крутых девяностых», которых еще называют «пресловутые», а на западе им приклеили ярлык “notorious” («печально известные»). Что-то сломалось тогда в нашем обществе, в отношениях между людьми. Да и не могло не сломаться от такого резкого удара. Говорят, тогда ушла любовь, а на ее место пришло…впрочем, что именно пришло никому неизвестно.
Сразу после окончания института Артем женился на Алене. На свадьбе были только родственники. Сема к тому времени сбежал из Москвы, нажив себе какие-то серьезные неприятности в компьютерном бизнесе. А больше из молодежи и пригласить было некого: не звать же, в самом деле, алениных друзей? Аленка, конечно, была немного расстроена отсутствием молодежи и считала, что виной такой ситуации ревность Артема. Тот совсем съехал с катушек, когда увидел на ее пальцах колечко с бриллиантом, подаренное на прощание кем-то из сокурсников. И в душе она боялась: уж не из ревности ли Артем решился жениться на ней? На самом деле Артему, по правде сказать, официальная часть и вовсе была не нужна.
Он просто устал не видеть ее, когда хочется быть с ней сутки напролет, а регистрация эту проблему решала, да и у матери больше не было формальных поводов для раздражения их свиданиями. С годами его любовь превращалась в зависимость. Аленку также пугало то, что Артема, казалось, никто и ничто, кроме нее, больше не интересовал, даже наука. И она не была уверена, что ей это нужно по жизни.
В аспирантуру Артем так и не пошел. Сначала он подался в профильный НИИ, но институт без бюджетного финансирования быстро зачах. Пытались сдавать помещения в аренду, но без опыта быстро попали под «рейдерский каток» - здание института захватила рейдерская компания. Ученым отвели несколько комнат на первом этаже, но потом новые владельцы решили сделать в здании бывшего НИИ боулинг, и ученых попросили убраться в весьма убедительной форме. Артем сменил несколько работ – нигде не мог прижиться, а через пару лет открыл в себе талант писать в журналы на научные темы.
Потом ушла мать. На похоронах Артем не проронил ни капли слезы, и только через несколько дней вдруг разрыдался навзрыд, поняв, что уже никогда не увидит ее. Продав квартиру на Фрунзенской, которая досталась семье Свиридовых от располагавшегося через дорогу генштаба сухопутных войск, супруги купили жилье в менее престижном районе, а разницу вложили в научно-популярный проект Артема, ставший впоследствии журналом «Популярная астрономия». Часть денег Алена ловко прокрутила и открыла небольшой частный салон макияжа и татуировок в одном из переулков Китай-города.
Таким образом, Артем стал главным учредителем издательского дома, а также главным редактором ключевого издания, которое так и называлось «Популярная астрономия». Дела, по меркам нишевого издательского бизнеса, шли довольно неплохо. Разговоры о скорой ликвидации в школах предмета «астрономия» неожиданно породили высокий спрос у детей и их родителей на альтернативные источники информации о космосе. Ликвидировать тягу к знаниям о вселенной, как и саму вселенную, не получалось даже у самых ярких и отчаянных идиотов, пытавшихся внести свою историческую лепту в реформу системы среднего образования.
Тем не менее, семье Свиридовых денег на «достойную» жизнь не хватало. Понятие о достойной жизни Артему прививала его жена. Аленка считала, что когда человеку переваливает за тридцать, уже можно сделать выводы о его характере и мировоззрении. Мировоззрение своего мужа она характеризовала как консервативное, а характер несколько пассивным для стремительных 90-х, когда и произошли основные события, поменявшие жизнь наших героев в корне. Свои выводы о муже, как и большинство женщин, Аленка сделала на основе анализа отношения Артема к одежде. Ему было, как и прежде, наплевать на показное благополучие, а все лишнее его тяготило, отвлекая от чего-то более важного. Он никогда не носил дорогих костюмов, хотя любил добротные вещи, но опять-таки потому, что за них спокоен и они не отвлекают. Эта черта немного разочаровывала Алену, которая с определенного момента стала ощущать необходимость видеть себя рядом со сногсшибательным мужчиной. Алену трудно было упрекнуть в эгоизме – просто она считала, что Артем достоин быть сногсшибательным – ведь он по-прежнему оставался для нее самым умным мужчиной, по крайней мере из тех, кого она знала лично. Ей достало большого труда раскрутить мужа на подержанный «ленд-ровер», чтобы хоть на выездах выглядеть на уровне.

Один на один с большой проблемой

Так что в столь серьезное и незнакомое ему дело Артем влез только ради нее, своей жены Алены, чтобы доказать ей то, что он тоже... впрочем, он и сам не знал, что он хотел доказать, но чувствовал, что еще немного и он ее потеряет. Поэтому Сема со своим предложением поучаствовать в инвестиционном проекте, который обещал сверх - высокую отдачу, пришелся как нельзя кстати – Артем был готов к риску. Хотя, возможно, эта его готовность рисковать была несколько истерична.
Сема, вернувшись через пару лет в Москву, все время крутился где-то рядом с Артемом, а потом и его семьей – у него так и не сложилась личная жизнь, он подсел на алкоголь, и Артему было жаль его. Семка, в общем-то, был парень неглупый, увлекающийся, пожалуй, даже горячий, и, как казалось Артему, просто патологически невезучий. Артем находил в нем то, что не хватало ему самому – бесшабашности, которая нужна, чтобы, не тратить столь малое время, отведенное человеку на этом свете, на сомнения. Артем жалел его, а может просто не боялся подпускать ближе, в отличие от многих других – тоже напористых, но всегда пытающихся доказать свое превосходство. Но в этот раз Артем просто не узнавал Сему – исчезнуть в такой момент? То, что Сема мог его подставить, Артему даже и в голову не приходило. «Семка на такое не способен, это не его почерк и не его уровень», - убежденно рассуждал Артем. Скорее всего, что-то случилось».
Сегодня был последний день, когда Артем должен был вернуть крупный долг, и эта проблема камнем легла на его плечи. Осунувшись, он стоял у черного окна своего офиса, глядя остекленелым взглядом на полуночный ночной проспект. Охранник бизнес-центра уже третий раз открывал дверь в его кабинет, жалобно напоминая, что нужно ставить на охрану помещение.
- Проклятый город, - вкруг неожиданно для самого себя вслух произнес Артем, вернулся за письменный стол и достал сигарету. Это была третья пачка за сегодняшний день. Он закурил, устало взял маркер и принялся снова и снова чертить квадратики и стрелочки, в которых безнадежно пытался найти спасительное решение. Схемы, по которым он мог бы выкрутиться, перезаняв деньги у партнеров или старых знакомых. Но, чтобы он ни чертил – все сходилось на одном квадрате, внутри которого было слово «объект». Год назад Артем влез в совсем незнакомый ему девелоперский бизнес, заняв на двоих с Семой чуть более миллиона долларов у серьезных людей. Поначалу дело шло довольно резво, но потом выяснилось, что их партнеры не оформили все документы. И «объект», этот зловещий квадратик на его схеме, оказался заморожен. Дальше неприятности покатились, как снежный ком: сначала прекратили подводку теплосетей, затем на стройке отключили электричество, а Сема, который всю эту кашу и заварил, в результате исчез в неизвестном направлении. Сема нашел кредиторов под проект «Московский ковчег», ставшее заказчиком строительного проекта, и стал президентом компании. Артем же был назначен гендиректором, займы живыми деньгами получал он под свою подпись. Сема также отвечал за связь с префектурой, и утверждал, что с земельным участком полный порядок, и что можно начать строительство, а потом по ходу дооформить всю разрешительную документацию, и что это – обычная практика – главное – застолбить за собой земельное «пятно». Теперь Семин мобильник был отключен, телефон в снятой им квартире в Москве не отвечал, а в Саратове никто не снимал трубку. Сема втянул своего друга в новое дело, познакомив его с двумя инвесторами – серьезными людьми из Тюмени, которые собирались вернуть инвестиции квартирами. Сейчас эти два человека являлись для Артема источником жесточайшей депрессии. При этом, как ни странно, он не испытывал никаких отрицательных эмоций по отношению к Семе. Он остался один на один с проблемой, и понял, что только невзрослый человек может поступить так, как поступил его институтский друг. А разве можно всерьез обижаться на ребенка? – так думал Артем.

Лихие люди

Вдавленный в кресло ночного офиса, Артем чувствовал, как силы покидают его. Руки безжизненно обвисли, не хотелось ни есть, ни спать, ни дышать. Хотелось только без конца курить, наглухо закрывшись от мира на все замки. Артем впервые понял, что такое депрессия и почему от нее надо пить таблетки: ему стало вдруг казаться, что он сидит в тюрьме в тесной удушающей одиночной камере. Все стены офиса с картинами, дипломами и календарями вдруг слились в одно грязное серое пятно, окно и дверь расплылись и превратились в какие-то черные люки. То, что Артем принимал за галлюцинацию, на самом деле являлось знамением больших и страшных событий, которые сделают его совсем другим человеком. Но он этого, конечно, знать не мог, и тогда, во втором часу ночи Артем лишь осознавал, что сходит с ума, что покинуть кресло нет сил, и что надвигающиеся стены его сейчас раздавят.
И в этот момент, как свисток арбитра, начинающего матч, зазвонил мобильник. На дисплее телефона определитель номера высветил «Арнольд». Артем долго не мог нажать на зеленую клавишу приема звонка, но, вспомнив поговорку, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца, наконец, включил телефон в режим разговора. С момента нажатия Артемом на кнопку телефона и завертелась вся эта адская карусель.
- Ты, Артем, прячешься от нас, да, - перекрикивая визги ночного клуба, спросил нагловато-агрессивный голос. Ты с нами в игры играешь, да? Так это твоя последняя игра, сученок…
- Я…, начал было Артем.
- «Я» - крайняя буква. Завтра в десять у нас, - зло отрезал собеседник Артема.
В трубке послышались короткие гудки. Артем размахнулся и, что есть силы, бросил мобильник в стену. Телефон разлетелся вдребезги. Артем рухнул грудью на стол и обхватил руками голову. – Проклятый город, проклятый город....
Через минуту послышались быстрые шаги в коридоре, дверь офиса открылась, и на пороге появился охранник.
-  Что случилось, Артем Сергеевич?
-  Ничего. Уронил со стола телефон.
- Я очень извиняюсь, но вам домой надо, я не могу позже двух держать офис не поставленным на охрану.
- Да, да, конечно. Артем тяжело встал из-за стола, накинул на плечи пиджак, и, подняв с пола вылетевшую из разбитого телефона сим-карту, старческой походкой отправился вон из здания бизнес-центра.
На парковке стоял его «ленд-ровер», но Артем не нашел в себе силы сесть за руль. Он подошел к шоссе и вытянул руку, голосуя редким ночным машинам. По дороге домой, он откручивал назад события, связанные со злополучным строительным проектом. Артем пытался понять, как и почему жизнь втянула его в этот водоворот. Постепенно он все четче и яснее приходил к пониманию, что не Сема, а его супруга Алена, вернее то умопомрачение, та слепая, какая-то по-собачьи преданная безоглядная любовь к своей жене и является первопричиной всего того, что с ним происходило в последнее время. Ведь именно после того, как он впервые увидел ее, рациональная и понятная жизнь мальчика, родившегося взрослым, стала напоминать какое-то лихорадочное мутное состояние, где главным приоритетом было одно – увидеть ее, прижать к себе. А для этого ей все время нужно было доказывать, что он – именно тот, кто имеет на это право. Мир как будто схлопнулся для него в одну точку, все цели, кроме одной, выстроились где-то там, на почти невидимом заднем плане. Время и пространство сжалось и закрутилось в спираль, как сжимается и закручивается гравитационное поле вокруг черной дыры, увлекая к ее центру все звезды и планеты. Момент первой встречи с Аленой стал для него главным событием в жизни, Артем помнил его в мельчайших подробностях: о чем они говорили, куда пошли, что сказал он, и что ответила она. А все остальные события казались лишь серыми декорациями к главному – их с Аленой отношениям.
«Неужели, это и есть любовь, - думал Артем. Если так, то она делает меня слабее, а значит и она меня - слабого не будет любить. Выходит, это самоубийство, а не любовь. Медленное, коварное, невидимое самоубийство. И оно должно рано или поздно принять законченную физическую форму. Скорее всего, меня убьют, и это будет приговор, который вынесла мне жизнь за мою слепоту и собачью преданность. А деньги – это просто повод, чтобы со мной расправиться. Ну, что поделать – так устроен мир, а я не от мира сего, - заключил Артем, уже стоя в лифте, - и этот мир хочет, наконец, избавиться от меня, завтра же избавиться».

Авторитет все исправит

Было около трех ночи, когда Артем, наконец, добрался до двери своей квартиры. Ярко-красная точка, маленький огонек сигнализации ярко светилась. А это значит, что квартира не снята с охраны, и Алены до сих пор нет дома. Не раздеваясь, Артем прошел в кухню, достал из холодильника початый флакон водки и наполовинил жгучей жидкостью большой винный бокал. Залпом выпил, запил водой из-под крана. Горячая вязкая волна, поднявшись от желудка, докатилась до мозга, отпустив рассудок и сгустив краски мира, который обычно у трезвого человека забит ярким светом реальности. 
- Вот так и спиваются, - сказал он вслух сам себе, закурил. Минут двадцать затем просидел на стуле в полной тишине, безжизненно бросив руки на колени и опустив голову на грудь - то ли спя, то ли бодрствуя. В двери зазвенели ключами, в прихожей зажегся свет. Жена вернулась. Артем бросился в прихожую и сходу обнял Алену.
- Фу, перегаром несет от тебя – Алена брезгливо оттолкнула мужа. Вдобавок ко всему еще и алкашом станешь, - презрительно процедила сквозь зубы Алена.
- Вдобавок к чему ко всему?
- К тому, что ты – идиот. Ходишь по квартире в грязных ботинках и вообще, если бы не ты, то я жила бы совсем по-другому. Ты мне всю жизнь испортил.
- Чем испортил? Это тебя мама твоя научила?
- Всем испортил, слушай, не трогай мою маму и отвали, ладно? Я устала и очень спать хочу.
- А где ты была вообще?
- На деловой встрече. Не лезь не в свои дела. Ты меня слишком грузишь своими вопросами.
- Скоро перестану.
- Уходишь, что ли. Ты и на это не способен.
- Не я ухожу, меня уходят.
- Увольняют опять?
- Нет, не увольняют. Убивают.
- Что ты несешь? Кому ты нужен вообще?
- Я долг не могу вернуть, что у тюменских взял, - проект закрыли. Отдать нечем – долю в издательстве не хотят, говорят - налом верни, как брал. А завтра они меня на разборки зовут - убьют, наверно.
Артем виновато улыбнулся, глядя на Алену пьяными поглупевшими глазами.
- Ты что, Тема, ты не шути так, дурачок ты мой неестественный. Я знаю, кто тебя с Семой ссудил, эти люди тебя живым за бабло зароют. Я всю их банду сегодня в «Карусели» видела.
- Так ты в «Карусели» была. С кем?
- Дурак, ты в такой момент еще и ревновать вздумал. Так… Алена, немного подумав, решительно схватила мобильник. - Сейчас я позвоню одному человеку – он клиент моего салона, он нам поможет.
- Кто это?
- Авторитет. Говорят, недавно из тюрьмы вышел, а до этого у него весь район вот здесь был. Алена крепко сжала свой маленький женский кулачок, многозначительно вытянув руку вперед, показав мужу, где у ее знакомого был весь район.

 Он к нам наколки на руках сводить ходит. Говорит, цивилизованным бизнесом хочет заняться, а наколки людей пугают.
- Как его зовут?
- Представляется как «Самсон».
- Хм, Самсон…уголовника нам только не хватало, хорошенький у тебя круг общения на работе.
- Самсон - не уголовник.
- А кто же он?
- Он авторитет. Настоящий мужик.
- Слушай, я без твоего Самсона разберусь как-нибудь. Ты с ним в «Карусели» была?
- Ты уже разобрался. Сидит на кухне, круги под глазами и водку жрет стаканами – вот и все твои разборки. -Самсончик, здраааавствуй, эта твоя Аленушка из салончика, - затянула каким-то сладеньким глуповато-унизительным голосом Алена. Артема передернуло. Когда Алена говорила таким голосом, она напоминала дешевую провинциальную проститутку. - Самсончик, приезжай ко мне, пожалуйста, тут с моим благоверным проблемка одна вышла. Да нет, не буянит - он у меня смирный. В историю в одну влип, в серьезную. Помочь надо, очень надо. Спасибо, целую, жду. Алена положила мобильник.
- «Целую», «жду», «дорогой». И как далеко у тебя с этим уголовником зашло? Кстати, ты ему даже адрес не сказала. Он что уже бывал здесь?
- Был, не был - какая разница. Не спала я с ним, успокойся, между нами ничего не было.
- А между нами что было?
Алена отвернулась и ушла принимать душ. Артем вернулся на кухню и допил из горла остаток водки. Через час в дверь позвонили. Алена открыла. Артем курил на кухне. Гость о чем-то пошептался с Аленой в коридоре и вошел в кухню. На нем были Темины тапки.
- Ну, здорово;, горе-предприниматель, - сказал авторитет и протянул Артему широкую крепкую ладонь. Артем не поздоровался, уставившись на свои тапки.
- Эко тебя зацепило, братишка. Не бзди, все будет путем, «построим» твоих барыг. Самсон с удовольствием расположился в плетеном кресле напротив Артема и взял с подоконника телевизионный пульт. – Аленка, плескани-ка нам что-нибудь, - по-хозяйски распорядился он и, направив на жену Артема, как на домашнего робота, пульт, нажал на кнопку. – Да побыстрее, будь ласка.
- Этому уже хватит, - с иронией ответила Алена, кивнув головой в сторону своего мужа.
Артем поднял усталые глаза на Самсона. Его взору предстал вальяжный мужчина плотного телосложения, чуть более сорока, аккуратно подстриженный, с ухоженными ногтями, в дорогом темно-синем костюме в жирную белую полоску и темной водолазке. Ухоженный вид и дорогая одежда никак не выдавали в госте недавнего заключенного. На левой руке красовались неестественно большие золотые часы. У мужчины были довольно резкие черты лица, которые не могла скрыть даже некоторая лоснящаяся сытость, которая обычно бывает у людей, проводящих много времени в ресторанах. Из-под тонких бровей на Артема смотрели холодные серые волчьи глаза. Артем почувствовал, что в его внешности было что-то не так, и понял, что именно: совсем пустой, нелюдской взгляд в суженных зрачках и какие-то странные уши: они были маленькие и неестественной формы, похожие на морские ракушки.
- Вольной борьбой в детстве занимался, - ответил на немой вопрос Самсон. Раковины ушные все переломаны от захватов. Ты что борцов никогда не видел?
- Вблизи нет, а может, просто не обращал внимания.
- Ты, наверное, в детстве в школу благородных девиц ходил, да. Самсон рассмеялся. Ты моя зая, ведь будешь меня любить со сломанными ушками, а? Самсон был явно в приподнятом настроении. Артем понял, что гостю нравится, что он и его жена обращаются к нему как к сильному за помощью, и Самсон чувствует себя хозяином положения. Артем посчитал, что надо обязательно поставить гостя на место.
- Артем Сергеевич, - сказал он как можно более холодным тоном, протягивая Самсону свою руку.
- Просто Самсон, - с усмешкой на выдохе ответил авторитет и, слегка пожав ладонь Артема, другой рукой взял его за запястье.
- Какое у тебя запястье тонкое, как у женщины, - сладеньким ехидным голосом сказал Самсон.
Артем брезгливо выдернул руку, невольно взглянув на широкую кисть Самсона. Тут он заметил, что на указательном и среднем пальцах правой руки Алениного знакомого были вытатуированы синие перстни. На двух других пальцах, на том месте, где раньше, видимо, тоже были синие перстни, розовели пятна, какие обычно остаются после легких ожогов.
- Аленка вывела, - с удовольствием сказал Самсон, заметив взгляд Артема. Через неделю и этих двух не будет. В бизнес с чистыми руками пойду, лапуль. Самсон рассмеялся.
Артема кольнуло это уменьшительно-ласкательное и какое-то странное обращение к нему со стороны гостя. Он подумал, что, возможно, в той среде, из которой вышел Самсон, так принято. «Ничего. Я его потом на место поставлю», - решил Артем.
- Ну, рассказывай, что стряслось, чем могу помочь, - отхлебнув принесенного Аленой коньяку, спросил Самсон, комфортно откинувшись в кресло.
- История банальна, - немного стесняясь, начал Артем. Взял деньги в долг – не могу отдать, дело не пошло, завтра на разборку вызвали, кредиторы - люди серьезные, из Тюмени, обещали голову оторвать. Вот такие дела, - горько вздохнул Артем, закончив свой рассказ.
- Нет, зая, ты просто прелесть, - весело ответил на короткое печальное повествование Самсон. Ты бы на зоне был самым любимым, бля буду. Самсон снова от души расхохотался. Нехорошо это, - вдруг сделался серьезным Самсон. Люди работали, по колено в говне черное золото для страны добывали..., а ты их так подставил.
- Я не подставлял, так получилось.
- Деньги ты брал, значит, ты и подставил, тебе отвечать. Тюменские таких шуток не любят. Ставки большие на кону?
- Около миллиона.
Самсон присвистнул.
- Дело серьезное, хотя бывали и покруче. Запомни, и слушай внимательно, что я скажу. Я тебя не пугаю, но ты меня слушайся во всем, пока не закроем вопрос. Значит так. На стрелку завтра пойдем вместе, твоя задача проста, как говно голодающего. Тихо сидишь, моргаешь своими ****скими глазками, со всем соглашаешься, но не оправдываешься. И молчишь, когда другие говорят. Уяснил? Хоть слово лишнее скажешь – считай пропал.
- Даже если я скажу, что солнце круглое?
- Не ерничай. Если ты скажешь, что солнце круглое, я тебе первый башку отломаю.
- За что?
- За то, что оно для тебя сейчас квадратное. Будешь рот открывать, имеешь все шансы увидеть его завтра в последний раз. Все, базары закончены, - сказал Самсон, вставая. Во сколько стрелка?
- В десять.
- Машина где твоя?
- У офиса оставил.
- Забери с утра тачку, сними номера и у подъезда в девять я тебя жду.
- Как снять номера? А как же мы поедем?
- С Божьей помощью. Все, лапуль. До завтра.
Самсон вышел в прихожую. Алена проводила гостя.

Глава 6.
Стрельба из кармана

В девять утра Артем уже дремал в своем «ленд-ровере» со снятыми номерами, припаркованном около подъезда. В пять минут десятого в боковое окно автомобиля легонько постучали. Артем протер запотевшее стекло и увидел широко улыбающегося Самсона.
-  Доброе утро, зайка, - радостно приветствовал Артема авторитет. Открывай дверцу, солнце мое, и поехали.
В десять ровно Артем и Самсон стояли в дверях гостиничного номера отеля «Советский». Постучали. Через несколько минут раздался голос за дверью.
- Кто? – спросил человек за дверью.
- Это я, Артем. Со мной мой партнер по бизнесу.
- Мы так не договаривались. Он при делах?
- Да.
- Я его знаю?
- Нет.
- Тогда погоди немного.
За дверью послышалось шлепание босых ног. Через некоторое время дверь отворил молодой спортивного вида мужчина в махровом халате, который жестом пригласил Артема и Самсона в гостиную двухкомнатного «люкса». За широким старым письменным столом, покрытым зеленым сукном, сидел второй постоялец – грузный мужчина, около 50 лет, который хмуро исподлобья оглядел вошедших. Его брови были сдвинуты, и складка на его лбу врезалась так глубоко, что, казалось, вот-вот расколет лысоватый череп этого серьезного человека пополам. Толстяк жестом пригласил вошедших присесть на стулья, что стояли около стола, как приглашает руководитель своих подчиненных, вызванных на совещание в его кабинет.
- Самсон, - бодро представился Темин защитник, не протягивая при этом руки. Впрочем, здороваться с ним, равно, как и с Артемом никто и не собирался. Толстяк отхлебывал кофе, молодой спортсмен угрюмо встал в углу за спиной пришедших.
- Арнольд, - буркнул молодой. Пожилой же, так и не представившись, сразу перешел к делу.
- В общем так, - сухо начал мужчина за письменным столом. На деньги ты нас, Тема, выставил, слово свое не сдержал, должен ответить.
Артем молчал, как учил его Самсон, уставившись в пол.
- Во-вторых, - продолжал толстяк, который и не ждал от него никакого ответа, - ты по цепочке подставил других людей, перед которыми мы имеем определенные обязательства, и перед ними ты должен ответить тоже.
Артем продолжал молчать, поджав губы, и старался не смотреть на оглашавшего ему приговор хозяина номера.
- Чем он должен ответить? - вмешался в разговор Самсон.
- Всем, что у него есть, - отрезал Толстяк.
- Квартира, тачка «ленд-ровер», - деловито стал перечислять имущество Артема Самсон. Квартирка приличная, косарей на триста тянет.
- При таких делах все в полцены отписывается, - вмешался стоявший за спиной гостей в позе телохранителя Арнольд.
- Короче, отписать придется все, и этого будет мало, - резюмировал толстяк. Но ты не парься, Тема. Бизнес есть бизнес. Ты же, как приличный человек, – квартиру за долги отдаешь, а не за ящик водки, как алкаш какой-нибудь. Что еще есть?
Артем с ужасом слушал, как совсем незнакомые ему люди по-хозяйски и чудовищно быстро делят то, что он создавал всю свою жизнь. На лбу у него выступила испарина, но он молчал, как учил его Самсон.
- Есть у него вроде доля в газете какой-то, ну и баба еще – вот и все, - закончил опись Артеминого имущества Самсон.
- В газетах одна педерастня работает, такой визг поднимут на всю страну, что их желтый заменитель туалетной бумаги отнимают. Нет, газета - это неликвид.
И потаскушку свою пусть себе оставит, - с усмешкой прорычал из угла Арнольд. Мне если понадобиться, я пол отеля могу таких нагнать.
- Кстати, Арник, выгони эту шмару отсюда – чего она там за дверью сидит, все слушает, - раздраженно вставил толстяк.
Арнольд открыл дверь спальни и махнул рукой в сторону выхода. Кто-то прошмыгнул в прихожую и выбежал из номера.
- Троечку расписали? - по-свойски спросил Самсон.
- Ладно, братва, кончаем базары, - голосом судьи, объявляющего перерыв в судебном процессе сказал толстяк. Арнольд, помоги товарищу оформить все как можно быстрее, да не тяните - у нас ведь нервы не железные, так еще со времен великой депрессии люди не подставлялись. Меня там сибиряки спрашивают, чего, мол, там за урод московский всех катает – порвать его. А я говорю, не надо, человек солидный, понятия имеет и за все расплатиться. Ты ведь солидный человек, Артем?
Артем впервые оторвал взгляд от пола и посмотрел в глаза толстяку.
- Моя жена не потаскуха, - сказал он вдруг глухим злым голосом.
У Самсона суетливо забегали глазки, он положил правую руку в карман куртки.
- Ты чего вякаешь, чмо. С тобой сейчас про что говорят вообще. Мы тебе, тварь, последний шанс даем выйти живым и по-людски, а он тут за свою шмару выступает. Да ее уже вся «Карусель» прокатила, - громко и зло затараторил Арнольд.
- Она не шмара.
- Ты нас сейчас совсем достать хочешь, окончательно, да? Ты что идиот, что-ли, не понимаешь, где ты и что происходит сейчас, ты уже одной ногой в могиле давно, а с тобой до сих пор солидные люди как с человеком разговаривают, хоть ты и говно последнее. Да я тебя сейчас... в руке Арнольда появился финский нож, лязгнувший выскакиваемым лезвием.
- Господа, господа, спокойнее. Все путем. Обо всем договорились уже, - вскочил со стула Самсон, примирительно жестикулируя левой рукой.
- До чего договорились? - вдруг взвинтился толстяк. Да он нас тут всех за быдло держит. Ты что думаешь, нам твоя квартира нужна? Да у меня в Тюмени трехэтажная с сауной, джакузи и бильярдной. Я Москву твою знаешь, где видел. Недаром вас, москвичей, по всему бывшему Союзу ненавидят. Одни пидоры и ****и здесь.
- Сам ты пидор и ****ь, - тихо сказал Артем, глядя куда-то в стену.
- Слышишь, ты кого сейчас так назвал, - прошипел из угла Арнольд. Совсем, сука, рамсы попутал?
- Все, достал, падла, - прорычал толстяк и резким рывком дернул на себя ящик письменного стола. Ящик громоздкого старого стола никак не поддавался, толстяк стал в бешенстве дергать его на себя, затем, ругаясь, протиснул в образовавшуюся щель пухлую руку и выдернул черный пистолет. Сзади надвигался Арнольд с финкой.
- Эх..., твою мать...., - выдохнул Самсон устало и разочарованно. В следующее мгновение раздались приглушенные хлопки пистолетных выстрелов. Самсон стрелял через куртку из правого кармана. Первая пуля досталась толстяку в шею, затем с разворота, не вынимая руки из кармана, Самсон уложил выстрелом в живот Арнольда. Толстяк с хрипом съехал в кресле, из ужасной раны на шее пульсирующим фонтаном захлестала кровь. Арнольд корчился на полу, хрипя угрозы неминуемого возмездия. Самсон подошел к краю стола, вытащил из кармана пистолет и, вытянув руку вперед, выстрелил в упор в лоб толстяку. Толстяк обмяк. Воздух гостиной наполнился едким запахом пороха. Артем с ужасом вжался в стул. Дыра на правом кармане модной замшевой куртки Самсона тлела. Самсон взял недопитый толстяком кофе и выплеснул на дымящийся карман.
- Эх, куртку от «Армани» запорол, - сокрушительно вздохнул Самсон. Слышь, зая, а кофе отстирывается?
Артем врос в стул, вцепившись в него мертвой хваткой.  Первый раз в его жизни он увидел, как убивают людей. К ботинкам Артема медленно двигался темно-красный ручеек крови, вытекавший из-под Арнольда. Артем отодвинулся, давая ручейку течь дальше.
- Теперь валить надо, и чем быстрее, тем лучше, - сказал Самсон и похлопал Артема по плечу. Давай, солнышко, вставай. Самсон схватил Артема под мышки и поднял на ноги.
Они двинулись к выходу, но уже в дверях Самсон остановился и спросил ошарашенного Артема:
- Сколько выстрелов я сделал.
- Не помню. Кажется три.
- Значит, еще два патрона остались. Самсон достал пистолет и протянул его Артему.
Добей, - сказал он, - и махнул головой в сторону Арнольда.
- Я не могу, - взмолился Артем срывающимся голосом.
- Или ты его, или я тебя, - спокойно ответил Самсон. Я за твои проблемы один паровозить не собираюсь. Только откинулся, думал, поживу, как человек, а тут такой кипеж вышел. Мне мокруха, зая, совсем ни к чему была. Не ломайся, как целка, возьми плетку и добей!
Самсон впихнул пистолет в запотевшую ладонь Артема и толкнул его под плечо. Артем направил пистолет в затылок корчившегося на полу Арнольда, дрожь пробивала его по всему телу, ствол гулял из стороны в сторону.
- Ну! – скомандовал Самсон.
Палец Артема сам нажал на курок, ствол подпрыгнул, Артем отвернулся от убитого и бросил пистолет на пол. Самсон поднял оружие, протер рукоятку краем шторы и положил на стол.
- Теперь можно и отваливать, - сказал он и толкнул Артема к двери.
Обратно машину вел Самсон – у Артема дрожали руки. Самсон же был спокоен, но сосредоточен.
- Зая, я тебе что говорил? Чтобы ты рот не открывал,- начал голосом наставника Самсон. Но ты меня не услышал, и вот результат – два трупа. Хорошо, что не наших - это единственная хорошая новость на сегодняшний день. Можно сказать, что день ты этот прожил удачно. Солидно ты завалил кредиторов, ничего не скажешь!
- Это не я, это ты сделал.
- Нет – ты. Теперь ты – киллер. А по-русски - бандюга-душегуб молодой, и никуда тебе не деться от этого. Хотя нет... уже не молодой – седина вон на висках.
- Сроду не было, - испуганно ответил Артем и опустил солнцезащитный козырек салона с зеркальцем на обратной стороне. Его виски были седыми.

Побег из Москвы

Алена была дома, когда Артем и Самсон вернулись в квартиру. Она выбежала навстречу, Артем обнял жену.
- Все нормально? - взволнованно спросила Алена Самсона, глядя через плечо Артема.
- Все путем, - успокоил женщину Самсон.
- Договорились?
- Конечно, договорились. Ребята вполне вменяемые оказались и идут навстречу пожеланиям трудящихся предпринимателей, - иронично пошутил Самсон. Накрывай на стол, хозяюшка.
Артем выпустил жену из объятий, сел на пуфик в прихожей, развязывая ботинки. Самсон, не снимая обуви, прошел в кухню. Аленка накрыла на стол, и начался семейный совет.
- Вот что, - деловито начал Самсон, обращаясь к Алене. Нам нужно отвалить из Москвы на время. Договориться-то мы договорились, но вдруг они передумают. Надо сделать так, чтобы, когда передумали, нас не смогли найти.
- «Нам» это кому? – спросил недоумевающий Артем.
- Нам троим, - уверенно ответил Самсон. Мы теперь в одной лодке.
- Конечно, Тема, все-таки человек тебе так помог, да и с ним как-то спокойнее будет. Посмотри, ты весь не свой.
Артем машинально пригладил виски. – А куда валить-то? – спросил он.
- А хоть бы и на дачу, в Лебеди, - предложила Алена.
- А где это? Далеко? – оживился Самсон.
- Недалеко, дом с сауной, теплый. Километрах в сорока.
- Подходит, - резюмировал Самсон.
Артем молча слушал диалог его жены и авторитета, которого он знал всего второй день, а уже казалось, что это его родственник. Вдруг он встал из-за стола. – Поедем прямо сейчас, нечего тянуть, - с решимостью в голосе сказал Артем и вышел из кухни собирать вещи. Алена и Самсон молча переглянулись.
Всю дорогу в Лебеди в салоне теминого «ленд-ровера» царила гнетущая тишина. Артем, вцепившись в руль, напряженно вел машину. Алена, сидевшая рядом с ним, отвернулась и молча смотрела в окно. Самсон дремал на заднем сиденье. По дороге заехали в магазин, набрали продуктов и выпивки. Алене захотелось праздника по случаю удачного разрешения проблемы с мужниным долгом. В Лебеди прибыли, когда уже смеркалось.
- Хорошо! – довольно сказал Самсон, вылезая из машины и вдыхая пьянящий вечерний воздух Подмосковья полной грудью.
Аленка зашустрила на кухне, Артем занялся отоплением, Самсон сидел на кухне, глазел на Алену и потягивал коньяк. Через час вся компания уже уселась за стол. Пропустили по первой в молчании, затем в разговор вступил Самсон. Разомлев от спиртного, его потянуло на романтические воспоминания. Самсон вспомнил, как на зоне он тосковал по одной женщине, что писала ему письма. Артем сомневался, что такая женщина была, но деваться было некуда – он молча слушал.
- Вы не представляете, что значит там письмо от женщины. Это событие, которого ждешь, как откидку. Читаешь, гладишь конверт, снова перечитываешь, потом еще. Речь Самсона становилась все более тягучей и липкой, по-кошачьи мягкими, глаза, смотревшие с нескрываемым вожделением на Алену, затягивались мутноватой дымкой. Да что вы понимаете! – вдруг, очнувшись, горько воскликнул Самсон и махнул на застольщиков рукой. Вы думаете, что зек скучает по солнцу и воле – по женщине он пропадает. Была бы баба хорошая рядом, вообще можно и не выходить на свободу – один хрен тут ничего хорошего нет, кроме баб. И чего только не делают перед выходом на волю, - продолжал воодушевленный разговором Самсон, - чтобы женщине доставить блаженство: одни зеки себе шарики железные под кожу члена загоняют, а кто, например, парафин расплавленный, он потом застывает и член увеличивается. Дураки, конечно, главное – не чтобы большой был, а чтобы веселый, да, Ален? – Самсон игриво подмигнул жене Артема. Алена стыдливо захихикала, прикрыв рот ладонью. Артем, осевший от наглого обращения Самсона со своей женой, вымученно разглядывал граненый штоф с коньяком, строя планы избавления от своего авторитетного спасителя. Ближе к часу Артем предложил отправиться спать – день выдался тяжелый, однако Самсон, похоже, лишь начинал отдых.
- К черту сон, пошли в сауну попаримся, - деловито предложил Самсон, потом отоспимся – один раз живем.
- Правда, Тема, - поддержала гостя Алена. В кои веки за город выбрались, так давай хоть отдохнем по-человечески.
В сауну, так в сауну, - уморенным голосом согласился Артем.
Он не знал, что этот вечер будет последним, когда он видит свою жену - Самсон правду сказал – живем один раз.

Лебеди

Раньше Лебеди были тихим подмосковным болотцем с несколькими коровниками, двумя большими ближними полями под кормовые и одним небольшим - дальним, которое граничило с лесом и заболоченным прудом. Дальним полем пользовались в основном сами сельчане для заготовки сена для личного подворья. К началу нового века совхоз окончательно растащили, и его дальнейшее существование прекратилось. Совхозные земли – чуть больше сотни гектаров – были распроданы под индивидуальную загородную застройку, и постепенно обросли большими и маленькими домиками. Заросшее сорняком дальнее поле пока оставалось нетронутым, но коров там уже не выгуливали – поголовье личного скота в деревне практически сошло на нет. Правда, в деревне еще осталось пару-тройку «старых деревенских», которые сохранили коров, но гонять скотину на дальнее было им не по силам. Они скашивали траву, сиротливо прижимавшуюся к столбам уличного освещения и исподтишка растущую по откосам дренажных канав, расчертивших остатки поля между глухими заборами и дорогой. Со скорбной обреченностью пенсионеры оттаскивали воровато скошенное сено в хлева на больших ручных телегах. Наблюдавшим за этим музейным зрелищем из пластиковых окон «новым деревенским» эти люди казались египетскими рабами, катящими тележки с огромными зелеными тюками на строительство какой-то безумной травяной пирамиды.
Молодежь моталась в Москву, крепкие парни, что отвертелись от армии, подались в гангстеры. Кто вернулся из армии, подался в милицию. Слабовольные и впечатлительные спились. Особой прослойкой стали те, кто приспособился к появлению зажиточных, но беспомощных горожан. Из них потом вышли дорогие, но хорошие водопроводчики, электрики, плотники. Правда, путь к признанию лежал через сгоревшие проводки и протекающие краны «новых сельских». Отчаянные старики приторговывали парным молоком, сдавали углы шабашникам и другому перекати-поле люду.
Было бы неправильным сказать, что новые ветры принесли опустошение на Лебединскую землю. Просто Лебеди трансформировались в нечто совершенно новое – некий разросшегося коттеджный поселок, поглотивший деревню, сделавший ее частью общей декорации. Деревня пыталась сопротивляться экспансии, бросая свой местечковый вызов. В некоторых старых домовладениях на месте низеньких деревенских изгородей с некоторым опозданием тоже появились двухметровые глухие заборы. А местный староста сделал себе автоматические въездные ворота с оранжевым проблесковым маячком, за которыми открывался вид на грядки и тропинку, ведущую к баньке.
История с двухметровыми заборами была непонятна и запутана. Дело в том, что новые поселенцы возводили крепостные стены, чтобы оградиться от местных. Зачем тогда их возводили местные? Выходит, чтобы огородиться от приезжих. Для большинства горожан, привыкших жить за стальными дверьми городских квартир, местные представляли определенную опасность, и за глаза те, кто совсем не понимал, чем живет деревня, обзывал местных быдлом. «Новые деревенские» считали, что аборигены им завидуют, так как бедны, а, значит, ничего хорошего не жди. Многие лебединские тоже называли приезжих быдлом так как те по дороге в Москву выкидывали на обочину из машин пакеты с мусором, хотя при выезде на шоссе стояло несколько мусорных баков. Надо сказать, что, несмотря на разбросанные по обочинам целлофановые пакеты в воскресенье вечером, баки на выезде все равно всегда были переполнены, так как лебединская коммунальная служба не была предназначена для такого количества людей. Хотя «новые деревенские» не хотели покупать новые баки, как не хотели они делать общую дорогу, за исключением участков, премыкающих непосредственно к дому, предпочитая ремонтировать автомобиль, а не местный общественный «хай-вэй».
Также местных смущала частая перепродажа домов и смена их владельцев. Только к одному соседу привыкнешь, а он уже сгинул, и вместо него супит брови новый. На селе дом всегда ассоциировался с его обитателями. Адреса так друг другу и указывали: «Дом Рыбаковых», «Дом Смирновых». Теперь же если нужно было назвать адрес, говорили: «это там, где стоит дом с колоннами и красной крышей» или «это рядом с домом с зимним садом на втором этаже». Что касается пьянки, то городские напивались не хуже деревенских. Только, чтобы увидеть это зрелище, нужно было проникнуть за глухой забор, а местные по привычке предавались Бахусу на столиках и скамеечках, выставленных перед калитками вдоль дороги.
Строительство коттеджей и появление новых сельских оживило местный продуктовый рынок, с северной стороны которого примостился еще и строительный рынок. Постепенно Лебединский гипермаркет на открытом воздухе настолько разросся, что захватил все пространство вокруг железнодорожной станции и стал центром притяжения жителей окрестных районов. Впрочем, генезис Лебединского рынка был неравномерен и хаотичен, как и окружающий поселок мир. Лебеди крутило в водовороте броуновского движения реформируемой России.
Единственным местом, где царила системность и порядок, установленный еще десятилетия назад, оставалось местное отделение милиции. Хозяин отделения – довольно молодой капитан Приходько, которого в его тридцать пять все уважительно называли «папа» занимался «структурированием процессов в обществе» последовательно и целеустремленно. Приступил еще при Горбачеве, вернувшись из армии, где он служил десантником, с сержантскими лычками. У «папы» был свой план, согласно которому район вокруг Лебедей должен был со временем превратиться в некую «Рублевку-2», населенную исключительно серьезными людьми, в интересах которых он будет решать серьезные вопросы. Таким образом, капитан намеревался выйти на высокий уровень, но на какой точно он пока не знал. Физически сильный, расторопный и непьющий Приходько с детства чувствовал свое превосходство над окружающими его сельчанами, хотя и вышел из лебедянских простолюдин. Была в нем какая-то особенная хозяйская масть и строгость, может, из кулаков кто в свое время с его прабабкой согрешил? Возможно, строгость передалась от матери Серафимы Тимофеевны, которая, жила трудно, но никогда не опускалась - в доме всегда был порядок и достаток, каким его понимали сельчане в советское время. Отца у него никогда не было, мать говорила, что погиб на войне.
Серафима Тимофеевна была единственным человеком в Лебедях, который мог отдавать приказы главному милиционеру. Ее очень беспокоило, что сын, дожив до тридцати пяти, так и не обзавелся семьей – за это капитану доставалось больше всего. «Долго еще кобелем скакать по бабам будешь, разве ж это солидно? А еще милиционер...» - повторяла мать, отвешивая сыну подзатыльники, кои тот сносил безропотно. «Да будет вам, мамо...», - отвечал сын, прокручивая в голове планы захвата очередной юбки. Возможно, одна из причин холостяцкого статуса Приходько была в том, что победы на женском фронте давались ему слишком легко – в его объятиях перебывали многие незамужние девушки Лебедей, а также некоторые скучающие замужние женщины, в том числе и из числа «новых лебедянских». Поражений на этом фронте он не терпел.
Приходько внимательно отслеживал все движения в поселке и фиксировал в специальной тетради события, которые он считал важными. Тетрадь «папы» была разбита на блоки в алфавитном порядке и включала: персональную информацию о собственниках домов, о сделках по купле-продаже, о праздниках, отмечавшихся на особо широкую ногу, романах и адюльтерах, ссорах, драках, пожарах, автомобилях, автомобильных авариях и угонах, а также другую полезную информацию. Капитан подходил к вопросу управления Лебедянским сообществом системно, он был на своем месте и ни за что не променял бы Лебеди на мутную столичную перспективу.

Прощай, Аленка

Перед парилкой выпили еще немного, и в сауне Самсон слегка разомлел. Усевшись на второй полке рядом с Аленой, обмотанный по пояс большим банным полотенцем, он уже без стеснения стал «подкатывать» к жене Артема. Та возражений не высказывала и даже, казалось, флиртовала с авторитетом.
- Какое сильное тело, - отметила женщина, глядя на разрисованные синими куполами спину и плечи авторитета. Аленка осторожно тронула пальцем широкий розовый шрам, который проходил от солнечного сплетения к пупку.
- Заточенным электродом пырнули, - таинственно и гордо пояснил Самсон восхищенной женщине. Стенка на стенку бились. Потом две недели в больничке кишки промывали.
Жестокие мужские истории привлекали Алену, она, казалось, с интересом смотрела на Самсона. А тот тем времени даром не терял, под разными предлогами все ближе и ближе пододвигался к Аленке, пока его плечо с татуированным погоном в виде звезды не коснулось плеча жены Артема. Артем протрезвел, когда Самсон положил руку на колено Алены.
- Алена, выйди на минутку, - сказал Артем, перемещаясь в предбанник.
Алена вышла вслед за мужем.
- Слушай, что все это значит? – нервно разминая сигарету спросил Артем свою жену.
- Что все? – с вызовом спросила Алена.
- Эта рука на твоей колени, а ты сидишь, будто так и надо.
- А, может, действительно так и надо? Он тебя считай с того света вытащил, пусть расслабится немного, чем-то надо отплатить. Другого выхода нет, Артем.
- Ты что, с ума сошла! – воскликнул Артем срывающимся на визг от усталости и нервного напряжения голосом. Я первый раз вообще такое слышу от тебя. Ты хочешь все разрушить?
- Не бесись, Артем. Сейчас ты говоришь, что не на коне, а ты по жизни ведешь себя как вечный неудачник! И проблемы липнут к тебе без конца. И виноват только ты сам. Может, ты и есть по жизни такой, хотя у тебя были такие шансы. А мне нравятся уверенные в себе сильные, успешные мужчины, - с истерическим вызовом заявила Алена, гордо вбросив голову вверх, как Жанна Д’Арк, восходящая на костер.
- Такие, как он? – Артем презрительно кивнул в сторону закрытой двери в сауну, и схватил жену за подбородок.
- А хоть бы и такие, - с вызовом и зло ответила Аленка, резко отталкивая его руку. А тебе вообще может лучше одному быть, Артем. Ты – одиночка…Уходи, Тема, я чувствую - сейчас так будет лучше, - добавила вдруг шепотом Алена, склонившись к уху мужа. Я его боюсь, Темушка, он убьет тебя, убьет. Пусть возьмет, что хочет.
Артем отпихнул от себя жену. - Что же ты мне раньше об этом не говорила, что я неудачник и что мне лучше одному быть, - зло спросил Артем, глубоко затягиваясь сигаретой. А, понятно... смазливой лимитчице просто нужен был москвич: у вас прописка, а у нас пипис...
Артем не успел договорить – Алена резко наотмашь ударила его по лицу ладонью. Сигарета вылетела изо рта Артема. Артем нагнулся, чтобы поднять окурок, на пол упала капля крови из разбитой губы.
- Что за кипеж, ребята, - притворно весело спросил выглянувший в предбанник Самсон. Мы что не разберемся, я же понимаю, можно просто троечку расписать, но если вы против..., то я – ничего, потерплю, мне не привыкать.
- Я против «троечки», - резко ответила Алена.
- Конечно, конечно, ребята, я пошутил. У меня такой юмор…уголовный. Вы что, шуток не понимаете? – как бы успокаивающе замахал на них руками Самсон.
- Я его больше видеть не могу, - сказала Алена, показывая пальцем на Артема.
- Ух ты, сильно! – иронично заметил Самсон.
- Уходи, - коротко и твердо бросила Алена Артему, резко отвернулась и ушла в сауну.
- Ну что теперь, зая, делать будем, - спросил Самсон, выходя в предбанник, закрывая за Аленой дверь в парилку. Как бабу делить будем? – усмехнулся он.
- Я с тобой ничего делить не собираюсь, - угрожающе отрезал Артем. Послушайте, Самсон, или как вас там...Сколько вы хотите за свою услугу?
- Какую услугу?
- Ну, за решение проблемы с кредиторами.
- А мы пока никаких проблем не решили. Проблемы только начинаются.
- Хорошо, мне нужно, чтобы вы оставили нас в покое, сколько вы хотите денег?
- Нисколько.
- Тогда, что вы хотите?
- Ты знаешь.
- Вам нравится моя жена?
- Пускай она сама все решит, я ни на чем не настаиваю. Но, понимаешь, у тебя одна проблема – у меня другая. Тебе не нужно, чтобы я спал с твоей женой, а мне не нужно было макруху на себя вешать. Жизнь – это сплошные компромиссы, зая.
- Не называйте меня «заей».
- Хорошо, солнце, не буду. Ты на меня только не рычи, ладно, а то ведь я и обидеться могу, - спокойно продолжал авторитет, панибратски похлопывая Артема по плечу. И вообще, если бы не я – лежать тебе сейчас в канаве с дыркой в голове, так что ты вспоминай иногда, чем ты мне по жизни обязан. А и в правду, женщина дело говорит, лучше тебе сейчас отвалить куда-нибудь и отсюда тоже. Рано или поздно сибиряки тебя здесь вычислят. Мне-то не впервой – выкручусь, а вот такой чувствительный, как ты, точно второй такой разборки не перенесет. К тому же меня они не знают, а что деньги ты брал, думаю, не только те двое в курсе. А случись что, и Алену зацепить могут. Так что иди, сердешный, иди. Самсон развернул за плечи Артема и похлопал его по плечу на прощанье. Артем сдался. Опустив голову, он зашаркал по коридору прочь из собственного дома.

Спасительный вагончик

Артем не знал куда податься, и мысли одна дурнее другой лезли в голову. Тема достал кошелек и пересчитал деньги. Неделю протянуть можно. Бензина в баке километров на пятьдесят, еще старая сим-карта от разбитого в офисе мобильного телефона. Артем редко наведывался в Лебеди, друзей среди дачников не завел, разве что среди работящего люда помнил кое-кого. Посему и решил найти шабашников, которые строили ему дом и кочевали по Лебедям от хозяина к хозяину. Шабашники – народ простой, и к ним можно зайти без приглашения. Проколесив по округе, он вскоре наткнулся на знакомый обшарпанный синий строительный вагончик, в оконце которого горел свет, а из трубы буржуйки поднимался сизый дымок. Пахло жареным салом и картофелем.
- Вовремя, - мелькнула не очень, наверно, уместная в этот момент мысль в его голове.
В маленьком вагончике, устланным матрасами и протертыми коврами, у чана, в котором что-то готовилось, сидели двое: пожилой белорус с худым морщинистым лицом, которого в Лебедях все звали Борода за черную бороду, напоминавшую пиратскую, рядом с ним - молодой парнишка лет пятнадцати. По очереди они запускали в кастрюлю ложку.
- Мир вашему дому, - сказал Артем.
- Здравствуй, хозяин, - искренне радостно отозвался Борода, вскинув глаза на гостя, жестом пригласив Артема в свой круг у очага. Омыв руки и ложку, которую дал ему Борода, кипятком из стоявшего на буржуйке чайника, Артем дождался своей очереди и тоже зачерпнул порцию картошки с тушенкой. Жадно проглотил.
- Вкусно, - уважительно сказал он.
- Денег на масло нет – хозяин не заплатил пока. На сале делаем, - неловко оправдываясь, сказал старик.
- Правда, вкусно, - успокоил его Артем. У вас новый подмастерье?
- Местный – Вовка зовут.
- Артем, - представился Тема и протянул руку молодому человеку.
– Владимир, - деловито и официально представился тот, быстро и крепко пожимая ладонь гостя.
- Как дома? Все в порядке? Ничего не сломалось? Хозяйка довольна?– осведомился старик.
- Все нормально, Степан Федорович, - уверенно отрезал Артем. Хозяйка довольна, говорит, гостей принимать не стыдно. Сейчас как раз принимает, - с горькой иронией ответил Артем, давая понять, что далее не очень заинтересован продолжать разговор на эту тему.
- Это самое главное, - размеренно голосом настоятеля продолжил Борода, проигнорировав сарказм Артема. Надо строить так, чтобы потом построенный тобой дом стороной не обходить. Сегодня ты ко мне в гости зайдешь, завтра я к тебе.
Борода был старожилом в Лебедях. Ветром перестройки, который лихо прогулялся по всем республикам бывшего Союза, его занесло еще лет десять назад на тогда еще совсем пустое незастроенное лебедянское поле. Судьба многих хозяев протекала перед его старыми морщинистыми глазами – ведь по строительным вопросам он частенько бывал за высокими глухими заборами «новых лебедянских», куда не заглядывают посторонние.  Его бригада постоянно меняла состав – побывали в ней в разные годы батраки почти со всего бывшего Союза. Так как строек с фундамента на поле уже велось мало, да и стар он стал для таких объектов, он решил обучить напоследок ремонтным работам пацана-приемника. Вовка, которого в деревне все почему-то звали «Вовка-Валет», можно сказать, был круглым сиротой - мать умерла несколько лет назад, а отец совсем спился.
Вовка-Валет загнанным волчонком исподлобья молча смотрел на Артема. «А вы-то чем в Москве занимаетесь?» – вдруг решительно и немного с подозрением спросил паренек.
- Вовка, ты лопату от раствора отмыл? – перебил начинавшийся допрос Борода.
Вовка отмахнулся от старика.
- По-моему, пора налить грамм по сто, - сказал немного повеселевший Артем. Ему сразу чем-то понравился этот парнишка. - Похоже, разговор серьезный начинается.
Старик понимающе кивнул головой, достал из рукава телогрейки, которая висела на вбитом в стену гвозде, бутылку водки. Разлили в две чайные кружки. Вовке наливать не стали.
- Теплая? – осведомился Артем, поднося кружку ко рту.
- Холодильника не держим – электричество экономим, - отшутился дед.
Залпом выпили. Гортань Артема стянуло горячим железным обручем, схватив в кулак кусок хлеба, он запихнул его в рот.
– Теплая, мать твою, - еле выдавил из себя Артем, прослезившись.
Налили еще по сто. Поллитровка быстро ушла. Видя, что гость захмелел, Вовка опять стал раскручивать его на откровенную беседу. Начал вопросы издалека – с политики и в целом обстановки в Москве. Борода вышел из вагончика и вернулся с облепленной цементным раствором лопатой.
- Мысли глобально, но действуй локально. Я правильно выразился, Артем Сергеевич? - спросил он у гостя, протягивая прямой рукой лопату молодому человеку.
Вовка огрызнулся, и, вырвав лопату из рук старика, вышел из вагончика, хлопнув дверью. Через некоторое время послышались злые удары молотка о закаменевший раствор, прилипший к лопате.
- Еще водка есть? – спросил Артем старика.
- Нет, нам завтра работать, - отрезал тот. А что случилось, Артем Сергеевич? Никогда вас раньше таким не видел.
- Ничего, я у вас останусь заночевать?
- Э-э… - протянул старик, - да где здесь ночевать-то?
- Да мне все равно, - сказал Артем и, махнув рукой, вышел из вагончика.
«Плохи дела у хозяина, совсем», - покачивая головой из стороны в сторону, забормотал старик, сдвинув брови.
На улице Артем увидел Вовку, который, отбросив лопату, ходил вокруг его «лендровера».
- Хороша? – спросил Артем.
- Не то слово, - отозвался Вовка.
- Поедешь за водкой со мной, - предложил Артем. Машину сможешь вести? – обратился он к Вовке, закурившему папироску.
- Конечно! - обрадовался тот. Я уж давно вожу, трактор-то.

Сестра

Водку решили купить в ресторане «Станция», где официантом работала вовкина сестра. Это место было единственным в Лебедях, где кипела ночная жизнь. Помимо двух залов, в «Станции», находившейся рядом с железной дорогой, был танцпол, всегда битком забитый местной молодежью. Артем и Вовка с трудом протиснулись через скопление народа у барной стойки, затем через плотное кольцо пьяного танца и достигли круглых столиков, которые были беспорядочно расставлены в соседнем с танцполом зале. Свободного столика не было, и вновь прибывшим пришлось присоединиться к двум уже порядком упитым посетителям – плотным загорелым мужчинам, по виду владельцам торговых точек на строительном рынке. Вовка, не присаживаясь, отправился в сторону кухни и довольно быстро вернулся в компании симпатичной худенькой брюнетки с озорной короткой стрижкой и огромными немного раскосыми глазами. Девушка была в белой накрахмаленной сорочке, синих джинсах и белом официантском фартучке.
- Познакомьтесь, моя сестра Алина, - серьезно и гордо представил девушку Вовка, легонько подталкивая немного смущавшуюся миловидную брюнетку ближе к столу.
Артем невольно вздрогнул, услышав имя столь близкое по звучанию к имени его жены.
- Девушка, смутившись, опустила глаза, протянув руку Артему. Артем улыбнулся в ответ и слегка пожал руку девушки.
- Артем Сергеевич, - с улыбкой представился он и пригласил девушку к столу.
- Нам не положено, - с решимостью в голосе ответила Алина на приглашение Артема.
- Красавица, орешков к пиву принеси! – распорядились соседи по столу, - и убери уже тарелки. Вовка бросил короткий недобрый взгляд на двух мужчин.
- Сейчас, конечно, извините, слишком много посетителей, - попыталась оправдаться Алина и мгновенно выполнила указание подвыпивших гостей.
Артем с восхищением отметил то, как быстро и профессионально она убирает: буквально через мгновение стол был чист, одновременно с уборкой она ловким движением умудрилась открыть две бутылки пива, вынув открывалку из кармашка фартука и на ходу пополнить стаканчик с салфетками. Он невольно поймал себя на мысли, что начинает про себя невольно сравнивать официантку, которую видит в первый раз, со своей женой. «Она всего лишь официантка, и вообще, я, кажется, уже сильно пьян», - поставил сам себя на место Артем.
- Алина, дай нам выпить чего-нибудь покрепче, - распорядился Вовка. Пожалуйста, - добавил он, увидев вопросительно-недоумевающе-возмущенный взгляд сестры.
- Алина, мне бутылка водки нужна и закуску, попроще чего, на нуле почти, - встрял в разговор Артем. Та понимающе коротко кивнула головой и быстро скрылась за дверью служебного помещения, юрко прошмыгнув между танцующими.
- Твоя родная сестра? – осведомился Артем у Вовки.
Вовка сделался серьезным и кивнул головой. По всему было видно, что вопрос о родстве с девушкой был для него принципиальным.
- Классная телка, - вмешался в разговор один из пьяных соседей. – Трахается? – осоловело глядя нагло спросил он у Артема и Вовки.
Вовка злобно сверкнул глазами, на вопрос не ответил. – Я пойду, спрошу, может, свободный столик найдут, - сказал он, встал из-за стола и отправился в сторону «вышибалы-смотрящего» – здоровенного малого, стоявшего у выхода со сложенными на груди руками таким образом, чтобы всем было лучше видно его округлые стальные бицепсы.
Вовка нырнул в хоровод танцующих, и пока он рыскал по залу в поисках свободного столика, вернулась Алина.
- А твой брат ушел свободный столик искать, - сказал официантке Артем.
- Честно говоря, я ему не сестра, - ответила Алина. Так, жалко было. Пропадет ведь с таким отцом пьющим, вот я за ним и присматривала, как за братом. Я их соседка, сама с Украины приехала, четыре года как в Лебедях. Дом, в котором живу, стоит рядом с их домом – как раз тут, возле ресторана. Как приехала – сразу его приметила: смотрю, мотается, как птенец общипанный, вечно голодный, какой-то, неухоженный. Вот и стала им помогать понемногу – то постираю, то из ресторана какой еды принесу, а он, как собачонка, привязался ко мне. Но только вы ему не говорите, что я вам рассказала – иначе рассердится очень. Сестра ты мне, говорит, и все тут. Он меня защищает от всех. Никому не дает приблизиться, - тепло улыбаясь Артему глазами, сказала девушка, и рассказ о Вовке как-то растрогал обоих.
- Нет свободных столиков, - недовольно резюмировал Вовка. Возвратившись, он сел на свое место и демонстративно пренебрежительно повернулся спиной к соседям. Пьяные мужчины только недобро ухмыльнулись, ну-ну, мол. У Алины на подносе была бутылка водки, тарелка закуски, бутылка кока-колы и блюдце соленых орешков. Официантка встала между той частью стола, где сидел Артем со строителями и той, где сидели их соседи. Поставив водку, колу и тарелку закуски на край стола, где сидел Артем, она, согнувшись, протянулась на соседнюю половину стола, чтобы поставить орешки. Один из соседей, бросив на официантку похотливый пьяный взгляд, провел ладонью по ее ягодице. – Когда у тебя смена заканчивается? – спросил он.
- Вам счет принести? – резко ответила вопросом Алина.
- Попозже, красота, - ответил мужчина, продолжая слащаво улыбаться.
Алина отвернулась и вышла из зала.
Артем и Вовка молча переглянулись. Вовка открыл бутылку водки, налил Артему. Артем закурил.
- Дай мне тоже закурить, - делово попросил Вовка.
Взяв раскуренную сигарету, он жадно затянулся, повернулся к соседу, разговаривавшему с его «сестрой» и выпустил в его лицо густую струю табачного дыма.
Тот спокойно воспринял Вовкину выходку. Казалось, он был настроен очень дружелюбно.
- Брат, - сказал он. Ты чего хулиганишь? Сюда люди отдыхать пришли, веди себя прилично, какие проблемы у тебя? При этом он перегнулся и обнял Вовку рукой, напоминавшей клешню краба, за шею.
Вовка попытался оттолкнуть руку соседа, но тот уже крепко, как краб, вцепился своей клешней в его шею и в следующий момент резко нагнул Вовкину голову, ударив его лицом об стол. Артем, видя, какой оборот приобретает дело, под столом, что есть силы, пнул ногой стул, на котором сидел другой мужчина. Тот сразу вместе со стулом завалился назад на пол. Мужчины вскочили и стали пихать друг друга, громко матерясь при этом. Казалось, весь ресторан именно и ждал этого момента. В круг пихающихся тут же ринулись люди с соседних столиков, а также те танцующие, которые заметили драку. Все стали громко выяснять отношения, не слушая никого и ничего не видя вокруг. Буквально в считанные секунды ресторан, как в вестерне, превратился в поле битвы. Через зал полетели стулья, поднялся женский визг, звон разбитого стекла: пьяная толпа стала колотить друг друга почем зря, не разбираясь в том из-за чего и между кем вспыхнула ссора. Вышибала и несколько официантов метались между остервенело дерущимися людьми, пытаясь их оттащить друг от друга. Поняв, что это бесполезно, и даже стальные мускулы в такой ситуации ему не помогут он выкрикнул официанту, героически прикрывавшему телом барную стойку с шеренгами дорогого пойла: «вызывай милицию!».
А дальше: вой сирены, в зал ворвались несколько милиционеров во главе с «папой».
- Отставить, прекратить! - заорал что есть мочи папа. Но никто его даже не услышал. Тогда он достал из кобуры Макарова и выстрелил в потолок. Дерущиеся тут же остановились.
- На улицу все! По одному! Руки за голову!
Опустив головы, поправляя разорванные рубашки и размазывая кровь на разбитых лицах, посетители ресторана поплелись к выходу. Кроме женщин, никто руки за голову не заложил. Те, у кого физиономии были помяты в наибольшей степени, в дверях получали довесок в виде удара дубинкой по заднице. На улице толпу встречали два милиционера с автоматами наперевес. Увидев на улице автоматчиков, уже все посетители ресторана поднимали руки вверх. Картина очень напоминала выход сдавшихся советским войскам немцев из подвала захваченного здания в Берлине.
- Полукругом встали все! – командовал папа.
Посетители ресторана понуро выстроились полукругом перед входом. Перед ними, как оратор в Гайд-парке, встал папа.
- Кто зачинщик? – грозно спросил он.
Все молчали – в основном потому, что действительно не знали ответа на этот вопрос.
- Тогда отвечать будет руководство ресторана! – резюмировал папа, из-под бровей серьезно глядя на вышибалу, своего соседа, которого знал еще с детства.
- Вот эти начали, - показал пальцем на Артема, Вовку и Мишу качок. Избили вот этих – показал он на двух соседей по столу.
Папа подошел к Артему, как к старшему из «группы обвиняемых».
- Имя? – строго спросил он у Артема, имевшего после драки весьма помятый вид.
- Артем. Артем Свиридов.
- Из-за чего драка вышла? – спросил он.
- Они первые начали, сначала официантке нахамили, - вмешался Вовка, потирая шишку на голове, полученную во время драки.
- Какой официантке? Она подтвердить сможет?
- Мне, - сказала Алина, делая смелый шаг из толпы, я все подтвержу. Метрдотель бросил неодобрительный взгляд в сторону Алины.
Так, - деловито сказал милиционер, - ты и ты, показал он дубинкой на Артема и одного из соседей по столику, а также – ты, - показал он на Алину, - в уазик. Остальные – пошли вон! Из отделения Артем вышел с копией протокола о задержании, Алина осталась давать показания. Вовка ждал на улице. Через десять-пятнадцать минут после Артема появилась Алина. Отойдя немного от входа в отделение, она оглянулась и неожиданно залилась задорным смехом.
- Ну, ничего себе, милиционер какой горячий попался, - сказала она, смеясь ждавшим ее ребятам. Сначала протокол заполнил, потом клеиться стал. Я к тебе, говорит, давно присматриваюсь. Нет, ну надо же! Из-за меня, оказывается, в «Станции» уже не первая драка! В общем, все из-за меня. А вывод – надо с ним дружить, чтобы все нормально было. Ты говорит, мне с первого раза понравилась, встал на колени -  говорит, что глаза получше разглядеть хочет, чтобы мои приметы описать в случае чего. А сам руки мне на ноги положил. Приходи, говорит, сегодня ко мне. Вот смешной-то! И милиционер туда же. Все мужики одинаковые!
Алина искренне, по-доброму заливалась смехом, вспоминая произошедшее. Ее совсем не расстроил сегодняшний вечер, у Артема создавалась впечатление, что, действительно, подобные приключения для нее не в новость. Артем также подловил себя на мысли, что, вид смеющейся Алины напомнил ему жену в первые годы их знакомства: та же непосредственность, те же озорные с искоркой глаза, которые на мгновение встретились с глазами Артема: его – карие, и ее – изумрудные. В какой-то момент, когда Алина рассказывала о своих приключениях в отделении, он даже приревновал ее. «Бред какой-то», - подумал он, встряхивая головой.

Погоня

Весь вечер после происшествия в ресторане, Артем, Вовка и его «сестра» Алина проскитались вместе, а, когда на Лебеди легла ночь, они развели костер на опушке леса, под утро Вовка ушел к Бороде, а Артем и Алина продолжили скитаться по Лебединским окрестностям. Алина сбежала с работы. Она совсем не хотела возвращаться в ресторан. «Мне там все равно почти ничего не платят – вычитают за жилье и еду, говорят, выручки еле хватает, чтобы поддерживать бизнес. А хозяин себе «мерседес» новый купил», - жаловалась она на несправедливость жизни Артему. Еще Артем узнал, что девушку заставляли работать сверхурочно, выезжать по выходным на частные вечеринки, задерживали зарплату и вычитали за каждую мелкую провинность. И что она давно хотела, просто мечтала куда-нибудь сбежать. А в Подмосковье Алина попала случайно: приехала работать в столице, но хозяин, который «выписал» ее и еще нескольких, встретив в аэропорту, по Москве только покатал на машине. Потом сказал, что без регистрации никак нельзя даже и выходить на улицу. И привез в Лебеди, где поселил иногородних новобранцев в одном своем полу-достроенном доме, ставшим общежитием. Первым делом, когда он узнал, что Алина сбежала из ресторана, отправился к своему знакомому – капитану Ермолаю, который частенько выручал ресторатора в самых пикантных ситуациях.
- Представляешь, взяла эта прошмандовка аванс и смоталась, - ругался ресторатор в кабинете милиционера. И драки вечно из-за нее: соблазнит мужиков своей задницей, чтобы на чаевые побольше раскрутить – а потом как бы и ни при чем. Так же нельзя.
- Конечно, нельзя, - уверенно согласился папа. Если уж соблазнила, то надо отдаваться.
- Вот именно, - голосом знатока подтвердил ресторатор, многозначительно подняв указательный палец вверх, на потолок местного ОВД.
- Ладно, сказал успокаивающе папа, - Лебеди – не Москва. Тут не спрячешься. За пару-тройку дней отыщу твою беглянку.
- За мной не заржавеет, ты же меня знаешь, - гостеприимно развел руками ресторатор.
Дело свое папа поставил в Лебедях капитально, и действительно – буквально на следующий день он получил звоночек от своего «агента» - охранника местного продуктового рынка, который увидел официантку из «Станции» с каким-то мужчиной, заходящими на рынок. Папа тут же вскочил в уазик, на всякий случай захватив дубинку, и через две минуты он уже был на рынке. Потоптавшись немного у центрального входа и пройдя овощными рядами, он действительно увидел недавнюю гостью отделения милиции в компании бузотера, затеявшего драку в ресторане. Они стояли в очереди в ларек, где продавался свежий хлеб. Приходько твердой поступью направился к ларьку и, не доходя метров пять, с ходу крикнул: «Так, вы двое - стоять!».
Алина первой увидела милиционера и, схватив за руку Артема, крикнула: «Бежим!».
Артем даже не успел спросить, зачем и куда, как Алина увлекла его в лабиринт торговых рядов. Папа быстрым шагом ринулся за ними в узкие коридоры рынка, ловя на ходу подобострастно-пугливые взгляды разношерстных торговцев и торговок. Некоторые, увидев главного милиционера Лебедей сразу протягивали перед ним руку с какими-то разрешительными бумажками, иные спешили спрятаться и судорожно засовывали товар под прилавок. «Облава!» - снежной лавиной прокатилось по торговым рядам.
Распихивая попадавшихся под руку посетителей рынка и небрежно отмахиваясь рукой с дубинкой в кулаке от бумажек, которые совали ему под нос торговцы, папа прошел главными рядами, с которых, если посмотреть по сторонам, просматривался весь рынок. Вскоре он очутился в тупике, где прижатыми к забору, стояли мусорные баки, а за ними маленькая, совсем незаметная калитка – черный выход с рынка.
- Вот вы куда прошмыгнули, суки! – выругался вслух он и, переходя на бег, направился в сторону калитки. Неожиданно калитка захлопнулась, при этом засов каким-то непонятным образом оказался задвинутым. Папа невольно остановился прямо посредине безлюдного закутка. – Тьфу, чертовщина, - папа смачно сплюнул, пнул калитку ногой и, развернувшись не спеша пошел к выходу. Проходя мимо одного из рядов, он со злостью вмазал дубинкой по стойке торгового навеса, вселив ужас своим грозным видом и в без того перепуганных пышногрудых торговок. Уже подойдя к воротам, он обернулся, поднял дубинку вверх и, потрясая ей, грозно выкрикнул, обращаясь к растерянному рынку: «Под мафию легли, сволочи? Ну, ничего вы у меня еще попляшете!». Беглецов он так и не настиг.

Страшный сон папы

Ночью папе приснился страшный сон. Будто сидит он в курилки, на скамеечке, за отделением. Один. На улице – полная тишина и пустота, ни людей, ни машин, ни животных. Вдруг сначала слабо и медленно, затем все сильнее и сильнее поднимается ветер. Ветер несет по дороге листья, пыль, и Ермолай чувствует, что на него надвигается что-то страшное. Он пытается встать со скамейки и уйти, но у него не получается, он делает усилие, но тело его не слушается, оно абсолютно обессилено, ватное, к рукам и ногам не поступают импульсы. Он парализован во сне. Ермолай понимает, что если не уйдет со скамейки, то погибнет. Вдруг ветер неожиданно стихает, и у него получается встать. Капитан заходит в отделение, но там никого нет – ни за дежурным пультом, ни в коридорах, ни в «обезьяннике», ни в кабинетах. Он проходит пустыми коридорами, окна почему-то открыты и видит в конце коридора стул, на котором сидит голая девушка. Руки у нее закинуты за спинку стула, ноги бесстыдно раздвинуты, и его взгляд невольно падает на грудь девушки, и далее – на промежность. Но разглядеть он ничего не может, изображения интимных мест, как на подвергнутом цензуре видеофильме, закрыты какими-то ломанными цифровыми картинками. Он останавливается перед девушкой. И тут из открытого окна снова начинает дуть тот ветер, от которого мурашки по спине. Неожиданно девушка со стула исчезает, и папа вдруг оказывается перед закрытой калиткой, за которой, как он осознает во сне, и исчезла девушка. Девушка смеется над ним из-за другой стороны забора, и смех у нее, как у грудного ребенка. Вдруг снова ужас охватывает его. Ветер все сильнее, он опять чувствует, что на него надвигается какая-то страшная сила, и что надо бежать, но тело его совсем не слушается. Он стоит, как вкопанный в землю столб. Возникает предчувствие скорой смерти. И тут Ермолай во сне увидел его. Он возник сначала на мгновение, сидя на корточках верхом на заборе, а затем на земле, между папой и калиткой, возник из ниоткуда. На вид он был ростом около трех метров, в черном  плаще с капюшоном, под которым виднелся облегающий спортивный костюм цвета «темный металлик» из какой-то блестящей ткани. На ногах – узкие черные сапоги, инкрустированные золотом. У него осанка хищника – немного сгорбленная, напоминавшая готовящегося к прыжку хищного зверя. Папа попытался разглядеть его лицо, но это было непросто. Ему удалось рассмотреть лишь некоторые черты – глубокие глаза с черными зрачками и неестественно белым яблоком. Его взгляд отображал какую-то чудовищную вековую усталость, очертания лица были резкими, даже мешки под глазами были очерчены четко, как на чертеже. Кроме того, у него были тонкие бесцветные губы и земельный цвет лица. Казалось, что он был очень стар, но при этом по-спортивному строен, от него исходил агрессивный дух молодой силы. Он производил впечатление какого-то совершенного мощного механизма, запрятанного в оболочку трехметрового поджарого старца.
- Ваши документы! - как можно более властным и твердым голосом произносит во сне папа. Но к своему ужасу из уст его вырывается совсем другая фраза: «Я очень хочу, чтобы эта девочка была моей». При этом их звуковой тембр скорее соответствует высокой срывающейся тональности юноши переходного возраста.
 - Нет, – коротко отвечает Он. Однако его губы при этом даже не шевелятся.
«Он говорит, не открывая рта!» - понимает папа во сне, и мурашки пробегают по его спине.
- Вон с дороги! – собравшись, командует главный милиционер Лебедей, снимая с пояса дубинку. При этом изо рта вырывается жалкое: «Почему?».
- Предназначена не тебе, - опять молча отвечает Он.
- Убью тебя сейчас, тварь! – замахивается на наглого собеседника милиционер. При этом его губы опять произносят во сне что-то унизительное и жалобное: «Ну, пожалуйста, я очень ее хочу, никогда такого со мной не было».
Странный собеседник исчезает из поля зрения, но папа готов поклясться, что он остается перед ним все равно, просто становится невидимым. И уже сзади, совсем рядом, тот же голос безучастно и сухо, как судья приговор, произносит: «Нет».
Далее папе сниться следующее: он принимает боевую стойку, как на занятиях по рукопашному бою: откидывает в сторону дубинку, расставляет ноги пошире, приседает в коленях, втягивает голову в плечи, левую руку, сжав в кулак, выставляет вперед, правый кулак прижимает к подбородку. Резко разворачивается назад, и, круто описывает в воздухе ногой удар «маваша-гири», и затем, приземлившись, выкидывает кулак в сторону предполагаемого противника с криком «на, сука!». При этом изо рта опять вырывается что-то жалобно-визжащее. Но сзади тоже никого не оказывается.
Тяжело дыша, папа стоит теперь лицом к рынку и спиной к калитке в позе каратиста готовящегося к нападению. И в этот момент сзади как будто сто человек одновременно ударяют его дубинками по сухожилиям голени обеих ног сразу. Папа падает на колени, и дальше продолжать схватку не может.
- Не люби на коленях, - властно приказывает голос.
Во сне папа слышит звук открывающегося засова, калитка захлопывается, и из-за забора вновь слышен детский смех. Папа в бессилии падает в пыль рынка и лежит так несколько минут. Затем со словами «Десантуру не запугаешь!» он поднимает дубинку и идет к главному входу в рынок, по пути ругаясь, стряхивая грязь с формы, тяжело дыша от боли и унижения.
Тут он проснулся. На часах семь утра, на лбу испарина. Папа оделся в парадный комплект милицейской формы, приехал в отделение, обошел все кабинеты, пожал руку дежурному, зашел в свой кабинет и написал заявление об уходе в отпуск на месяц за свой счет по состоянию здоровья. В тот же вечер папа покинул Лебеди. Своей матери он сказал, что уезжает за женой во Владивосток, что она медсестра из Дальневосточного военного госпиталя, где он, будучи «Заслуженным дедушкой ВДВ» восстанавливал силы после командных учений. «У нее от меня ребенок родился, мать», - коротко бросил он на прощание оторопевшей пожилой женщине, захлопывая за собой калитку. Этот страшный сон стал предвестником страшных событий, случившихся в Лебедях наяву.

Дым над Лебедями

В тот вечер Лебеди затянуло тучами, и к вечеру заморосил нудный мелкий дождь. Черный «мерседес-гаэлентваген» с сильно тонированными стеклами въехал в поселок со стороны шоссе. Прошуршав шинами по главной улице, джип свернул в сторону деревни, за которой открывалась панорама коттеджной застройки «новых лебедянских». Проезжая через пустынную деревню, жителей которой ненастье разогнало по домам, он остановился лишь раз возле бабки Матрены – полусумасшедшей обнищавшей старухи, собиравшей бутылки с обочин дорог в любую погоду. Бабка Матрена брела с пластиковым пакетом и какой-то потрепаной клюкой по деревенской улице. Остановившись, пассажиры джипа, двое мужчин, опустили боковое стекло и спросили: «Мать, где тут живет семья Свиридовых?». Бабка Матрена махнула рукой в сторону новых домов, сказав «Все ваши там живут».
На углу переулка, в котором находился дом Артема, «гаэлентваген» притормозил, из него вышел мужчина, набросил на себя темно-синий халат и, взяв в руки небольшой черный чемоданчик, отправился к дому Свиридовых. Пройдя на участок, он поднялся по ступеням крыльца и нажал кнопку звонка.
- Кто? – спросил, глядя в глазок и не открывая двери, Самсон.
- Вы хозяин?
- Я. Чего надо?
- Мособлэнерго, - услышал он ответ человека в синем халате. Проверка счетчика и книжки.
- Потом приходите, сейчас не могу принять.
- Не откроете – сброшу провода со столба. Будете без электричества сидеть.
- Понимаешь, брат, не один я, с любовницей, стесняется она. Приходи попозже, и книжку покажу и деньжатами не обижу, - свойским голосом прошептал в замочную скважину Самсон.
- Так я обрезаю провод или откроете? - сухим невозмутимым голосом отрезал человек в халате.
- Ладно, подожди.
Самсон вернулся в дом, зашел на кухню и из ящика кухонного стола вынул длинный нож для резки рыбы. Крепко сжав его, заложив руку с ножом за спину, он вернулся в прихожую. Открыв дверь, он увидел на пороге человека в синем халате электрика с маленьким чемоданчиком, напоминавшим старый советский кейс «дипломат».
- Где счетчик у вас? – спросил человек.
- Вроде на втором этаже, - ответил Самсон.
- Так вы что, сами не знаете, где у вас в доме счетчик установлен? – удивился человек.
- Ладно, пойдем, сейчас вместе его найдем, - сказал Самсон, кивком головы приглашая человека пройти вперед на лестницу второго этажа.
На какой то момент Самсон отвернулся, чтобы осмотреть стены прихожей – вдруг он ошибся и счетчик внизу. Этого момента было достаточно, чтобы человек в халате резко поднял, а затем бросил вниз руку с чемоданчиком. Боковые стенки кейса отлетели, и в его руках оказался укороченный десантный автомат «АКМ-Д», к которому сверху был приделан держатель в виде чемоданной ручки. Самсон, увидев направленное на него черное отверстие дула автомата, резко выкинул руку с ножом из-за спины, целясь в горло киллеру. Однако тот успел откинуть голову назад, и лезвие просвистело буквально в сантиметре от кадыка «электрика». В следующий момент авторитета сразила автоматная очередь, и он рухнул на пол прихожей. Человек достал из кармана халата маленький фотоаппарат и, склонившись над лицом убитого, сфотографировал его. Он повернулся к двери и уже почти вышел из дома, когда услышал женский вскрик с лестницы, ведущий на второй этаж. Обернувшись, человек увидел молодую женщину, стоявшую на верхней ступени лестницы и с широко раскрытыми от ужаса глазами смотревшую на него и на застреленного им мужчину.
- Зря ты вышла, девочка, что же ты наделала, - с горькой досадой сказал мужчина и нажал на спусковой курок автомата во второй раз. Вернувшись в джип, он сел в кресло рядом с водителем.
- Сделано? – спросил человек, сидевший за рулем.
- Да, - ответил мужчина в халате.
- Без накладок?
- Бабу пришлось тоже – увидела меня.
- Тебе же сказали - бабу не трогать.
- А что было делать? Черт дернул ее выйти на лестницу.
- Нам за нее головы оторвут. Иди, дом пали теперь к чертовой матери, может, не опознают.
Мужчина в халате выругался, вылез из машины, достал из багажника канистру и вернулся в дом. Через несколько минут над Лебедями поднялся густой столб черного дыма, но к этому времени «Гаэлентваген» уже мчался по шоссе в сторону города, прочь из Лебедей.

Трагедия в доме Свиридовых

Запыхавшиеся от бега, Артем и Алина вскочили в «ленд-ровер», Артем включил зажигание и резко дал по газам. Отъехав от рынка на приличное расстояние, он остановил машину, чтобы отдышаться и собраться с мыслями.
- Куда мы теперь? – спросил он Алину.
- Не знаю, Артем, - ответила девушка, - Но в Лебедях нам, похоже, оставаться нельзя. Как назло, дождь начался.
- Поехали на дальнее поле – там дом есть заброшенный, у пруда, райское местечко - перекусим и решим, как дальше жить будем.
Прокачавшись ухабами заброшенной сельской дороги, они достигли желанной цели. Старый перекошенный деревянный дом, который скорее можно было назвать сараем, без дверей и окон, но зато с шиферной крышей, покрытой мхом, стоял на самом краю заброшенного поля, его торец примыкал к лесу. От поселка дом был закрыт одним из холмов поля, а его окна, вернее то, что от них осталось, выходили на заросший камышами прудик.
- Как здесь красиво!- не сговариваясь, сказали Артем и Алина, увидев эту картинку.
Алина из купленной на рынке снеди быстро организовала пикник на двоих у старого пруда.
- У меня есть пару друзей в Москве, которые смогут нас приютить, - сказал Артем. Но как им позвонить – я телефон разбил недавно.
- А у меня есть телефон, - радуясь, что может быть полезной, ответила Алина, вытаскивая из сумочки потертый «нокиа». Но денег на симке нет.
- Стоп, у меня же есть сим-карта, - вспомнил Артем, доставая из кошелька карту от разбитого в офисе телефона, которая все это время болталась в кошельке в кармашке для мелочи.
Вставив карту в телефон, он уже собирался набрать какой-то номер, как аппарат неожиданно зазвонил первым. Артем нажал на кнопку приема.
- Тема! Тема! Твою мать, где тебя носит! - заорала трубка Семиным голосом.
- Сема! Ты где сам?
- Неважно, Артем, слушай сюда. У нас все будет отлично, мне просто надо было срочно отъехать по делам. Судя по голосу, Сема был пьян.
- «Отлично?!», - да ты с ума, что ли, сошел? Ты вообще в курсе, что происходит? Наш проект катится в пропасть, у меня тут такие проблемы – ужас, по телефону не могу даже всего рассказать.
- Не важно, что происходит, Тема. Это все ерунда, и проект наш тоже. Я тебе сейчас такую вещь скажу, что ты со стула упадешь. Держись крепче. Помнишь Азиза, который с нами в институте учился?
- «Принц»?
- Да, он. Не знаю, каким образом, но... в общем, он как-то теперь связан с большими людьми в Европе, которые бизнесом здесь интересуются. Так вот, он им про твою дипломную работу рассказал, оказывается то, о чем ты писал тогда – сейчас очень интересно. Тебя хотят видеть на западе. Сема сделал паузу, готовясь сказать самое важное. Было слышно, как он отхлебывает какую-то жидкость... Тема, мне Азиз сказал, что твою светлую голову в полтора миллиона в год ценят. Полтора лимона! Ты услышал меня, Тема?
- Да, да, - растерянно ответил Артем. А откуда Азиз вообще знает про мою работу?
- Да ты что, Тема? Про нее тогда весь институт гудел, ты же гением у нас считался.
- Может, это лажа какая-то?
- Нет, Тема, не лажа. Азиз мне задаток перевел, чтобы я помог тебя найти. Судя по задатку, миллион – это минимум, что ждет тебя там. Только знаешь что: твой импресарио – это я, ты понял?
- Не вопрос, Сема.
- Я тебе перезвоню, сообщу детали, как и что, - деловито закончил Сема, отхлебывая еще.
Ты только мобилу не отключай.
- А как же наш проект, что делать будем?
- Плюнь, - уверенно ответил Сема. Нас ждут великие дела. Ты в Москве сейчас?
- Да, дома сижу, - соврал Артем, интуитивно почувствовав что-то неладное во всей этой истории.
- Как там Алена? Дай ей трубочку – привет хочу передать.
- Она сейчас не может говорить, - ответил Артем, глядя на Алину. Обед готовит.
- Жаль, жаль...протянул пьяным голосом Сема. Ты, Тема, береги ее, понял?
- Не понял, ты мне по личной жизни тоже импресарио хочешь быть? - спросил Артем.
- Ладно, потом договорим, - сказал Сема. Будь на связи.
Новость, которую передал Сема, конечно, не могла не застать врасплох Артема. Сидя на краю заросшего поля, в старом сарае, Артем должен был себе представить, что через какое-то время ему предстоит вернуться в большую науку, жить за границей. Хотя где-то на уровне подсознания он чувствовал, что вряд ли этому суждено сбыться. «Возможно, так опустошенно себя всегда чувствует победитель, когда достигает большой цели», - решил для себя Артем. Чтобы быстрее развязать страшный узел, который скрутился в последние месяцы, он решил взять быка за рога.
«Надо приучить себя к мысли, что я состоятельный человек, крепко стоящий на ногах, способный решить любую проблему», - подумал он. И как же мог он уступить свою жену какому-то жулику, пусть даже с пистолетом? Да разве сможет устоять этот надутый бандюга от предложения получить пару сотен тысяч долларов наличными за свою «услугу» и оставить раз и навсегда их в покое?
- Алина, мне нужно вернуться в Лебеди, - решительно произнес Артем. Он вдруг остро почувствовал, что виноват перед Алиной. Останься они вместе сегодня здесь, их спонтанные отношения наверняка зайдут далеко, а что он может дать этой девушке, вверивший свою судьбу в его руки, если всеми своими мыслями он там, с Аленой. Но Алина и в этой ситуации проявила себя достойно и спокойно, облегчив Артему тем самым бремя принятия решения.
- Конечно, Артем, возвращайся, если нужно. А я тебя здесь подожду. Если к вечеру не вернешься, я не в обиде. Возвращусь в ресторан. Покаюсь. В ноги хозяину упаду. А у тебя жена есть, Тема?
- Я пока не знаю, - ответил Артем, удивляясь, что так быстро под руку подвернулся ответ, который и ложью назвать в этой ситуации было трудно. Артем все же боялся, что Алина отвернется от него. Алина улыбнулась в ответ и сказала, что будет ждать до десяти вечера. Тема сел в машину и рванул в Лебеди. По дороге он все время прокручивал в голове диалог, который он должен был произнести своей жене и захватчику, поселившемуся в их доме.
Уже подъезжая к своему участку, он заметил что-то странное: дом почему то не был виден, хотя уже давно пора было бы из-за забора показаться каминной трубе и телевизионной антенне. Однако, подъехав еще ближе, Артем увидел зрелище, пережить которое было выше его сил. Дом полностью сгорел, участок был окружен милицейской лентой. Вокруг забора и на участке стояли черные лужи воды, сверху покрытые пеной. Артем в ужасе оцепенел.    
- Два погорельца там было, - услышал он женский голос за спиной. Обернувшись, он увидел чокнутую бабку Матрену с большим пластиковым мешком за спиной.
- Вы откуда знаете? – спросил Артем дрожащим голосом. На его глаза уже навернулись слезы.
- Бабка Матрена все знает. И все видит, - ответила старуха. Я видела, как выносила их милиция - вот в таких пакетах. Бабка потрясла грязным пластиковым мешком для мусора, в котором зазвенели бутылки. А это антихристы все сожгли на черной машине.
- Какой машине? – в Артеме теплился последний уголек надежды.
- На колеснице. Черной. И окна в ней черные. А в упряжи - рогатые, - ответила старуха… А я там в угольках бусинку нашла. Бабка разжала морщинистую руку, на ее ладони было колечко с бриллиантом, подаренное Алене кем-то из ее тайных поклонников перед окончанием института.
- На, - сказала бабка Матрена, протягивая кольцо Артему. Дай бабушке на хлеб.
Артем выгреб все, что оставалось в кошельке, и отдал старухе.
- Спасибо, благодетель, - бабка поклонилась в пояс Артему.
Артем отвернулся от старухи, вошел на участок, упал на колени и разрыдался.
«Вот как у вас, новых русских. А ведь Бог – он не Тимошка - чай, видит немножко», - резюмировала бабка Матрена, глядя на рыдающего мужчину.
Все. Алены больше нет.
Он вернулся в автомобиль, второй раз за день вдавил педаль в пол. «Ровер» взревел. Артем вырулил из коттеджной застройки на главную дорогу Лебедей, машина стремительно набирала скорость, стрелка спидометра поползла вправо: 50...70...90...110...120... все, пора кончать с этим… столб освещения на обочине, резко руль вправо: удар, звук искореженного железа, хлопок подушек безопасности, провал в бездну.
Столб, который ударила машина Артема, сломался пополам, как сухая ветка. Падая, верхняя часть столба упала на крышу «ровера», продавив ее почти до пассажирского сидения, Артема сжало частью вдавленной крыши справа, спереди он был прижат въехавшей в салон рулевой стойкой, на которой обвис мешок сработавшей подушки. Из порванных проводов на землю вылетал фейерверк искр. Артем не помнил, сколько пробыл без сознания, и что с ним происходило. Все это время он несся в огромной черной трубе и лишь изредка до него долетали обрывки фраз: «...а кто за столб платить будет... эх, такую тачку разбил... надо же так нажраться... да везите его в реанимацию... давление мерили... а куда я его положу... у меня свободных мест нет... паспорт, паспорт посмотрите... вот сюда кладите... укол ему от шока... так звоните рентгенологу домой, вашу мать...».

Страшный сон Артема

Ближе к утру Артема в бреду посетило странное видение: ему приснилось, что он присутствует на каком-то совете, который вели два человека. Причем эти люди парили где-то в космосе, а под ними находились крутящаяся галактика. Два человека, один из которых был как будто начальником, а второй вроде его подчиненным вели неспешный разговор, при этом их лица были неподвижны, как у статуй. Тот, который был подчиненным, старый на вид, но крепкий и поджарый, одетый во все черное, как «робот-исполнитель» из детского фантастического фильма показывал начальнику какой-то скомканный лист. Начальник – «робот-вершитель» - в белом балахоне, непонятного возраста, с густой белой шевелюрой, смотрел на лист, задавал вопросы. Подчиненный отвечал.
- Матрица? – спросил «Вершитель».
- Водородная органика.
- Им еще рано: возможно познание через самоуничтожение, вы это понимаете?
- Конечно, господин.
- Кто? - спросил человек в белом, показывая на скомканный лист.
- Переходная особь-одиночка.
- Причины?
- Генетика, период мобилизационного режима и эмоциональный гендерный стимул.
- Борьба за доминирование?
- Да, господин.
- Дайте ему другую самку.
- Исполнено, господин.
- Ликвидировать информационный очаг.
- Будет исполнено, господин. Переходную особь?
- Не подлежит.
- Но его аналитический аппарат гипертрофирован, господин. Особь вышла за рамки ожидаемого от популяции.
- Ограничьтесь чисткой. Это комплексный вопрос эволюции популяции, а не одного представителя или группы переходных.
- Есть опасения по поводу контроля регрессирующих подгрупп за переходными.
- Это не ново. При их уязвимости они становятся инструментом. Эти примеры мы уже видели, не так ли?
- Конечно, господин. Ваше указание?
- Попробуйте комбинировать аналитические возможности переходной особи с волевым полем регресс - доминантов.
- Безусловно, господин.
- А также вариант генетического воздействия через поколение для более широкой группы переходных.
- Конечно, господин.
- Вы отвечаете за этот сектор.
- Безусловно.
- Ошибки, как с популяцией галактики ветхого света, вам больше не простят.
- Конечно, господин.
Как в нарезанном кадрами клипе, видение двух разговаривающих людей сменялись возникавшими людскими образами-тенями, среди которых Артем узнавал то друзей детства, то школьного учителя математики, умершего несколько лет назад. Были среди них и незнакомые ему люди - какие-то военные в камуфляжной форме, работяги с вымазанными лицами, чиновники в помятых костюмах с мешками под глазами, какие-то старики, рыскающие в мусорном баке. Промелькнул лысый толстяк с дыркой во лбу, старик «Циолковский», сумасшедшая бабка Матрена. И вдруг он увидел Алену, которая протягивала ему руки и молила о помощи. «Стойте! – закричал во сне Артем. Пощадите ее, пощадите! Я без нее жить не смогу!».
- Вы ошибаетесь, - холодно отрезал голос.
От ужаса Артема во сне пробил пот.
- Вы ошибаетесь, - снова услышал Артем. Его глаза разлиплись, он лежал на больничной койке, а над ним, склонившись, стояли два врача. – Вы ошибаетесь, коллега, сотрясения тут нет, - продолжал один из врачей. Просто сильный ушиб головы и грудной клетки. Давление в норме, на рентгене все чисто.
- Больной, вас не тошнит? - спросил врач у Артема.
- Нет, - прохрипел Артем.
- В такой аварии выжил, и даже без переломов…Мда-с…Вас, больной, мама не в рубашке родила?
- Подушки спасли, умеют же делать, - угодливо подсказал более молодой медик.
- Много выпили вчера? – деловито спросил врач Артема.
- Вообще не пил ничего.
Врачи обменялись ироничными взглядами.
- Больной, а вы можете оплатить свое нахождение в стационаре?
- В каком стационаре?
- Вы находитесь в областной больнице, в отделении травматологии.
- Нет, денег нет у меня, - пересохшими губами прошевелил Артем.
- Ну, хорошо, хорошо, - сказал врач и похлопал Артема по плечу. Завтра с утра к вам придут из ГАИ.
Обход главврача палаты, в которую попал Артем после аварии, закончился. Мужчины в белых халатах вышли за дверь. «Завтра после обеда, если не будет температуры – выписывайте», - сказал главврач своим коллегам в коридоре. Те понимающе закивали. «На такой машине ездил, а за лечение платить не хочет. Вот жмот», - демонстративно выругался завотделением, подначивая главврачу.
Когда врачи вышли, Артем оторвал голову от подушки. Потолок ходил кругом. Он встал с постели и, опираясь о стену, вышел в коридор. «Сестра, где здесь воды можно попить», - спросил он дежурную, сидевшую за письменным столом, находившимся посреди травматологического отделения в нише, разделявшей мужскую и женскую половины. Та молча, не отрываясь от заполнения тетради приема лекарств, кивнула головой в сторону окна, находившегося в конце коридора на мужской половине. «Там возле окна дверь направо – туалет и умывальник», - пояснил какой-то старичок в пижаме, сидевший возле сестры в обшарпанном кресле. Артем развернулся, намереваясь отправится в указанном сестрой направлении, и в этот момент увидел Алину, сидевшую на стульчике, приставленном к стене возле большого аляповатого растения в коричневом горшке. Она смотрела на Артема, ее руки были сложены на коленях, как у прилежной ученицы на школьном утреннике, губы дрожали, глаза были на мокром месте.
- Алина, ты откуда здесь?
- Я все знаю, Артем. Мне Вовка и Борода все рассказали. У тебя сгорел дом, погибла жена, и ты хотел покончить собой…Ты всю ночь был без сознания… Алина не выдержала и зарыдала. Артем обнял девушку.
- Пойдем отсюда, - сказал Артем. Они вместе направились в сторону выхода.
- Больной, вы куда? - спросила сестра, все также не отрываясь при этом от заполнения тетради. Артем махнул на дежурную рукой и, не оборачиваясь, они покинули отделение.


Артем и Алина

Областная больница находилась километрах в десяти от Лебедей. До поселка их подбросил знакомый Бороды – тоже шабашник из Белоруссии. На въезде в поселок они попросили отвезти их в старый дом на окраине поля, где вчера Алина так и не дождалась Артема. Старенький «Опель» осилил лишь половину заброшенной сельской дороги, которую к тому же размыло дождем. «Все, дальше не поеду, - сказал знакомый Бороды, иначе будем до утра здесь в луже сидеть». Как раненый партизан и его верная медсестра Артем и Алина ушли, обнявшись, в сторону леса к домику у пруда. Алине пришлось изрядно постараться пройти этот путь – она была в туфлях, которые еще не снимала с тех пор как сбежала из ресторана во время своей смены. Достигнув, наконец, желанного укрытия, они упали на сено.
- Ох, ноги отваливаются, - сказала Алина, падая на старое сухое сено. Артем сел сбоку перед ее ногами, снял туфли и поцеловал пальцы ее ноги, затем он нежно и трепетно поцеловал щиколотку, икру, голень и поднялся губами до бедра. Алина закинула ногу за его спину, снизу вверх провела пяткой по позвоночнику Артема, прижимая его тело ближе, ее глаза загорелись пьянящим женским колдовством. Затем она положила руку ему на голову и, пропустив пальцы через волосы, провела ногтями по затылку Артема, крепко сжав в кулаке прядь его волос. Артем застонал – это было странное и неизведанное им до этого ощущение – смесь боли, которая еще не ушла после аварии, и страстной, какой-то животной ласки его новой подруги. Горячая волна пробежала по телу Артема. Он бросился целовать девушку в шею, губы, уши, глаза. Одновременно дрожащими от любовного волнения пальцами он расстегнул блузку, Алина сама сняла бюстгальтер, обнажив упругую грудь с яркими манящими сосками. Свою рубашку Артем уже не смог расстегнуть, он рывком сдернул ее и сорвал бинт, который опоясывал грудь, закрывая ссадину от удара об руль. Через мгновения они представляли единое тело. Конечно, то, что происходило с ними в старом доме, было настоящим любовным безумием, в омут которого спрятались два слабых человека, выброшенных ледяной жестокостью и бесконечной пустотой мира на этот необитаемый остров в заброшенном подмосковном поле.
- Я знала, что с тобой я могу быть счастлива, Артем, в первый же момент, как увидела тебя в ресторане, - сказала она, лежа на его руке и глядя на кусочек звездного неба, проглядывавшего чрез старый шифер. Я ни с кем не была все время, как приехала в Россию, ждала тебя. И даже перед отъездом сюда я чувствовала, что здесь со мной случиться что-то серьезное. И это случилось. Это ты, Артем.
- Выходит, ты ждала меня, даже не зная ничего обо мне? – спросил Артем, поняв вдруг что-то важное.
- Возможно, - ответила Алина.
- Ты знаешь, а ведь ты первая женщина, которая мне говорит, что ждала меня. Раньше все время ждал я или просил. Видимо, нельзя просить любви.
- Нельзя, но я ведь тоже не просила, все само собой получилось, правда?
- Правда, - сказал он и поцеловал девушку.
В ту ночь Артем не мог заснуть до утра. Он гладил голову спавшей, как ребенок, на его груди Алины, тихо и скорбно рыдая, вымаливая в полубреду прощение у своей погибшей жены. Глядя на прореху в крыше, Артем осознал, что ночное небо и Млечный путь, который раньше представлял для него шахматную доску - все светила и планеты были расположены в строгом порядке - теперь превратился в кашу. Он не мог сконцентрироваться и вспомнить рисунки созвездий, не видел никакой логики в картине, где на огромном черном полотне были хаотически раскиданы белые светящиеся точки. «Это последствия аварии, - подумал он, это пройдет».
Под утро, с криком первого и единственного оставшегося в Лебедях петуха Артем твердо решил навсегда уехать из России.
Часов в девять зазвонил мобильник. Это был Сема.
- Привет, Артем, - начал бодро Сема. Я уже в Москве, скоро заеду за тобой и Аленой, готовься – тебя ждет новая жизнь. Ты в Москве, надеюсь?
- Нет, я не в Москве, и за Аленой заезжать не надо – она погибла.
- Как! Ты что сказал сейчас?! – заорал Сема в телефон.
- Ее сожгли вместе с моим домом в Лебедях, - ответил Артем. За мной охотятся, Сема. Из-за проекта, который мы с тобой начали. Из-за него Алену и убили.
На том конце трубки повисла тяжелая пауза.
- Я…я…я…перезвоню, - еле выдавил из себя Сема и отключился от связи.

Последний бой в Лебедях

Хмурый оперативника из УБОПа вместе с несколькими видавшими виды спецназовцами летели на минивэне в подмосковный поселок Лебеди. Локализовали Артема по трейсингу звонка на номер его мобильного с телефона другого объекта, который находился в их приоритетной разработке. Этим «вторым объектом» был Семен Свирский. По сведениям правоохранительных органов, он стоял за целой серией серьезных преступлений, в частности крупными махинациями с кредитными и инвестиционными ресурсами. Многие из этих преступлений квалифицировались как особо тяжкие, так как закончились ликвидацией вовлеченных в аферу лиц. При этом Свирскому удавалось выходить сухим из воды. Сема Свирский оказался втянутым в преступный мир по сути еще в институте. Прогорев на первом бизнесе, погрязнув в долгах, он, чтобы выкрутиться, пустился во все тяжкие и, как перезревший плод, легко упал в руки мафиози. Однако в этих кругах Свирский проявил себя как неплохой организатор сложных многоходовых комбинаций, и быстро поднялся по криминальной иерархической лестнице.
А жизнь Артема теперь зависела от того, успеет ли синий минивэн к «первому объекту» до того, как туда доберется «второй»: он отставал от гаэлентвагена преступного авторитета, тоже мчавшегося в поселок, минут на десять-пятнадцать. В течение этого короткого промежутка времени в Лебедях разыгрался финальный аккорд семейной драмы Свиридовых: Артем встретился с Семой – своим институтским другом, вовлекшим его в эту страшную череду событий. Свирский еще раз позвонил Артему и договорился встретиться у входа на мост через железнодорожные пути. Джип Свирского подъехал к мосту точно в назначенное время. Артем и Алина, которая отошла в сторону, как только подъехала машина, уже ждали. Сема вышел из джипа и направился к Артему. Подойдя к своему другу, он обнял его, и минуту они простояли молча обнявшись.
- Сема, куда же ты пропал? – спросил Артем, выпустив своего институтского друга из объятий. Мне было очень трудно без тебя. На его глаза наворачивались слезы.
- Так было нужно, Артем, я тебе все это время звонил, но ты был недоступен. Что произошло с Аленой.
- Я думаю, ее убили и подожгли дом, чтобы замести следы.
- Мы найдем этих ублюдков, Тема, найдем. Семен еще крепче схватил за плечо своего друга. Ты веришь мне, Тема?
- Верю, - ответил Артем и достал из кармана колечко, которое передала ему сумасшедшая бабка Матрена. Вот все, что у меня осталось на память от Алены.
- Ты знаешь, Тема, а ведь это я подарил ей это кольцо, - сказал Сема срывающимся голосом. Я ведь тоже любил ее, но досталась она тебе. Таким, как ты, всегда достается лучшее.
- Ты о чем сейчас, Сема, - недоумевающим голосом спросил Артем. Ты что мне завидовал все это время?
- Надо тебе собираться в дорогу. Нас ждут великие дела, - не обращая внимания на вопрос Артема, продолжал Семен.
- Нас? – не понял Артем. В это момент его взгляд упал на авто Свирского и он вдруг вспомнил слова бабки Матрены «на черной колеснице…»
- Да, нас, - деловито продолжил Сема. Без меня ты останешься в дураках, я все вопросы буду решать с твоим трудоустройством за бугром.
А я смотрю, ты не долго по Алене грустил, - перевел Сема тему, кивая в сторону Алины.
- Я с ней хочу бежать вместе, - ответил Артем.
- Она не нужна сейчас. Потом ее вывезешь, - переходя на деловую интонацию, продолжал Семен.
- Нет. Или с ней – или я никуда не еду.
- Брось дурака валять, залезай в машину, - командным голосом заговорил вдруг Семен.
- Нет, Сема. Ты что не понял меня?
- Пацаны, давай этого в тачку! Из машины вылез водитель и второй мужчина – оба крепкого телосложения и схватили Артема под руки.
Алина бросилась на мужчин и, вцепившись в локоть одного из них, закричала не своим голосом: «Оставьте его! Помогите!». Сема, наложив пятерню, на лицо девушки с силой оттолкнул ее, Алина упала.
- Ты что, с ума сошел! - заорал на Сему Артем, пытаясь вывернуться из рук амбалов, но те держали его крепко. - Сема, я понял, это все ты, ты подстроил, и ты убил ее!
Прохожие обратили внимание на заварушку, и, выстроившись вдалеке полукругом, стали наблюдать за происходящим. Артема уже почти втащили в машину, когда на площадь перед станцией вырулил синий минивэн. Машина развернулась, став задней дверцей в сторону джипа. Из минивэна выскочил человек в камуфляжной форме с мегафоном в руке и выкрикнул мужчинам, возившимся возле джипа: «Милиция! Всем оставаться на местах!».
- Ты навел, гнида! – Семен зло посмотрел на Артема.
- Пошел ты, - зло огрызнулся его бывший друг.
- Вали их, братва, - скомандовал Сема, вынимая пистолет.
Началась перестрелка. Пассажиры джипа упали на землю и рассредоточились вокруг своей машины, а минивэна - наоборот - спрятались за броню своего автомобиля. Пули зацокали по броне машины, толпа зевак, наблюдавшая как Артема затаскивали в джип, бросилась врассыпную, некоторые залегли на землю. Алина со страху забилась под пролет моста. Мужчины палили друг в друга около пяти минут.
Среди зевак, лежавших на пыльном асфальте, было двое стариков из местных, которые возвращались с рынка.
- Война, что ли, а, - спросил один из них, пригнув голову к земле, одной рукой закатывая, осторожно, как сапер на разминировании, раскатившуюся по сторонам картошку обратно в сетку.
- Нет, не война - перестройка, итить твою мать, - ответил, отплевываясь от пыли, лежавший рядом с ним старик.
Поняв, что дело приняло совсем неприятный оборот, мужчины из джипа перестали отстреливаться и бросились в бега, один из них резко выкинул в сторону пистолет. Артем, воспользовавшись замешательством, схватил черный «ТТ», сунул его за ремень под рубашку и, вытащив Алину за руку из-под моста, кинулся с ней вверх по ступенькам в сторону поезда, стоявшего на перроне. Уже спускаясь вниз с пролета, который выходил на перрон, он услышал сзади крик Семы, бежавшего вслед: «Тема, постой!». Сема бежал, вернее, быстро шел, хромая, по мосту, за ним вдалеке по лестнице поднимались двое в камуфляжной форме из минивэна. Артем потянулся рукой за пояс.
- Не надо, Тема! Умоляю, не делай этого! - взмолилась Алина. Тогда Артем засунул в карман руку, вытащил колечко и бросил его на брусчатку моста в сторону Семы.
- Я тебе больше ничего не должен, Сема! - выкрикнул он на прощание своему бывшему другу.
Артем и Алина сбежали с лестницы и запрыгнули на подножку отъезжавшего от лебедянской станции поезда. В Лебедях периодически останавливались товарники и грузовые, на станции проводники решали какие-то проблемы, обходчики осматривали поезд. Артем сорвал со своей руки последнюю ценную вещь, которая у него оставалась, – хронометр «Омега» и сунул часы в руку обалдевшему от такого неожиданного визита проводнику из почтового вагона.
- Ну…эээ… добро пожаловать, - сказал проводник, удивленно крутя часы, но если поддельные – ссажу на первой же остановке. Вам до какой ехать?
- До последней, - ответил запыхавшийся Артем, глядя через плечо проводника, как оперативники выкручивают на мосту руки Семе.
Как пара фигуристов после выступления, Артем и Алина сидели, обнявшись и тяжело дыша, на прокуренном диване в купе проводника. В этот момент Артем впервые осознал себя настоящим мужчиной и хозяином своей судьбы – ведь у него теперь есть все, что ему нужно, чтобы построить свою жизнь: свобода, горячо любящая женщина и холодный «Тульский токарь» за поясом, чтобы защитить все это богатство.

Эпилог

Вовка, конечно, переживал отъезд Алины, мучался и нервничал, ведь он столько времени оберегал ее. Оберегал с того самого момента, как впервые увидел этот цветок, появившийся в Лебедях в частном общежитии для работников ресторана, построенном напротив дома Вовкиного отца. Но Артем Сергеевич стал первым человеком, кого он не ревновал и кому он не воспротивился доверить свою сестру. Вовке почему то казалось, что этот мужчина имеет право на Алину. Возможно, причиной тому была интеллигентность Артема, его щедрость – ведь он доверил пацану сесть за руль дорогого авто при первой же встрече. Возможно, Вовка почувствовал что-то еще. Кто же разберется в душе этого взъерошенного волчонка.
Вовка оберегал Алину от хамства и грубости, Алина боролась за Вовку, не давая ему пропасть в дворовом дурмане бедности. Алина, по сути, отстояла дом, в котором жил Вовка, – ресторатор давно намеревался прихватить его у пьющего Вовкиного отца: его бизнес разрастался, а места для гаража и склада не хватало. Алина волновалась, что его ждет судьба многих пацанов из искалеченных водкой семей, покатившихся вниз без отцовской опеки. Слава Богу, подвернулся Борода, и Вовка попал в руки работящего мужика. Борода тоже сильно заволновался за Вовку после отъезда Алины. Старик боялся, что сам не успеет поставить этого парня на ноги. В Белоруссии у него была своя семья, но, как и многие шабашники, оторванные от дома годами, он потерял эмоциональную связь со своей прежней семьей и навсегда врос в Лебединскую жизнь, став ее неотъемлемой частью. Борода знал о ситуации со старым Вовкиным домом, и готовился к самому худшему. Именно для этого он и присмотрел брошенный покосившийся сарай на окраине поля у заросшего пруда и решил, что этот дом станет последней и, быть может, самой важной стройкой в его жизни. В этом деле Бороде помогли его связи, наработанные за десятилетие: как-то делая новый забор чиновнику из местной администрации, он осторожно забросил удочку по поводу участка, на котором стоит дом, на предмет его выделения под жилище. Чиновник удивился, что Борода интересуется домом, к которому даже не подведено электричество, но сказал, что поможет, если Борода еще и баньку новой вагонкой обошьет. Теперь нужно было как-то привадить Вовку к этому дому, который, по мнению Бороды, являлся лучшим местом в Лебедях, можно сказать элитным. А уж он знал, о чем говорит.
Но старика ждало разочарование – после отъезда Алины Вовка решил тоже уехать из Лебедей. Об этом он поведал Бороде когда тот в очередной раз притащил его вечером на берег пруда для обсуждения плана восстановления дома.
- Нет, Борода, не нужен мне этот дом. Я хочу в Москву уехать, в университете учиться, - сказал Вовка.
- Там и без тебя хватает, куда нам…
- Ломоносов тоже из простых был, - вдруг серьезно и решительно ответил Вовка. Казалось, что он ждал этого вопроса и давно продумал на него ответ.
- А ты как в школе учишься? Ведь это же очень сложно, Вовка.
- Когда Алины не было, то я вообще в школу ходил плохо, а как она появилась, то заставила, и мне понравилось, хоть меня пацаны и стали «ботаном» дразнить.
- Ну, дай тебе Бог, Вовка, но дом мы все равно с тобой поднимем, вернешься из университета – будет, где жить. А здесь и звезды смотреть лучше – небо здесь чистое.
Какое-то время старик и мальчик молча просидели, думая каждый о чем-то своем, затем старик приподнялся, опершись на Вовкино плечо.
– Озерцо-то, строптивое, видать, - задумчиво произнес Борода. Уходя, он бросил мимолетный взгляд на пруд.  Взор старика не задержала ни одна деталь природы: спокойная серо-зеленоватая гладь водного зеркала, тесно прижавшаяся другу к другу, как стайка утят, молодая поросль камышей, чуть нагнувшаяся под легким ветерком осока, сонно плывущие салатово-васильковые островки ряски. Но как только старик повернулся к воде спиной, он почувствовал как эта часть еще не скомканной человеком природы издала какой-то странный тихий звук, или приглушенный зов. Возможно, это усилившийся на мгновение ветер чуть сильнее пригнул осоку или заставил стебли камышей потереться друг о друга. Возможно, это был звук воздушного пузыря, который сбежал от илистого дна озера. А, быть может, это сам пруд облегченно вздохнул, убедившись, что и на сей раз его оставят в покое, наедине с самим собой.

2007-2014 гг.