Всё-таки когда одна клава сверху, а другая снизу, это как-то забавно. Внизу – родная, ноутбукова, у которой буквы й, е, г, о и цифры 1,3 не печатают, сверху новая беспроводная. Одна другой пишет: «Мжн там сврху какт аккуратн. Хватит стучать Ну нвмжн ж рабтаь». Другая отвечает: «Что ты вам шепчете, коллега? Какая работа? Отдыхайте». Клава на клаве.
Последнее лето в родном городе в ранге студента. Девять лет в студентах. Надо же так умудриться. У одногодок дети. Даже у тех, кто младше, – свадьбы. А я всё учусь. Я завис в неопределенном возрасте, в неопределенном статусе. Женись, шепчут мама и природа. Без подружки, как без подушки. Нормально мне, могу из без подушки.
Нет, не могу. Вроде бы и одиночество переношу нормально, и тренировка и опыт есть. Но какая-то потребность в человеке противоположного пола. Изъян в программе, вирус, заложенный природой: размножайся, плодись, смотри, какое это счастье, ты любишь, тебя любят, гормональный наркотик. Все люди сидят на счастье. Социум и биология объединились.
Виноват ли преступник в своём преступлении? С деньгами хорошо, без них плохо. С должностью хорошо, без неё плохо. С женщиной хорошо, без неё плохо. С детьми хорошо, без них плохо. С целью жить хорошо, без неё плохо. Кто сказал? Все вокруг. Я независим от чужого мнения. Но от тела-то я от своего зависим. Или я инопланетянин? Очень может быть. Я не хочу отношений, мне не нужны отношения, я устал от отношений, все отношения заканчиваются рано или поздно, двое устают друг от друга, и то, что раньше цвело и пахло, гниет и разлагается, или двое начинают ненавидеть друг друга, до полного обалдения: как же мы раньше не могли один без другого?
У Миши с Леной уже родился сын. У Мишиного брата Лёши скоро свадьба с другой Леной. У братьев не только имена у девушек одинаковые, но и отчества избранниц. Ещё бы они детей назвали под копирку. Злой я что-то. Ну, а как быть радостным, когда вокруг одно сплошное счастье, любовь и месяц июнь, а у тебя, в лучшем случае, февраль.
Леша с Леной пришли к тебе с вином и подругой Ларисой. Просят гитару. В поход. У Лены и Ларисы – выпускной в университете. А после выпускного они с группой сразу поедут на природу, жить в палатках у костра. А какой костер без гитары? Да берите, что мне жалко что ли? Вообще, дарю инструмент. Зачем он мне? Слуха нет, голоса нет, всё с этим видом искусства завязываем. И рисовать больше тоже не хочу. Краски не нужны? Нет, а жаль. Леша и Лена влюблены, но при этом ироничны, каждый поворот разговора, как поход по полю, не минному, а где коровы лепешки оставили. А вот Лариса молчалива.
У неё широкая улыбка. Она едва смачивает губы вином. Она смотрит так, будто готова вот-вот выдать тебе награду. Нужно только проявить себя. Переплыть широкую реку туда и обратно, отбить пасодобль, записаться добровольцем на войну.
-Мы идем сейчас на встречу однокурсников Лены и Ларисы. Хочешь – пошли с нами.
Я давно не люблю шумные компании незнакомых людей. На улице дождь и не по-летнему холодно. Тоска. Хочу ли я куда-то идти? Конечно! Разумеется! Ещё спрашиваете!
А ещё у меня есть зонтик. А у Ларисы его нет. Леша и Лена идут под одним зонтом, а мы с Ларой под другим. Она держит меня под руку так, как будто мы ходили вот так вместе с детства. Люди, по крайне мере физически, тёплые создания, за это им уже можно многое простить. А от Лары ещё такой приятный запах, от волос, куртки, свитера и тела. Если внешность соответствует её внутреннему миру, то она необыкновенна. Но Лара молчит.
-Что ты любишь?
Ну, скажи, литературу, или театр, ну, пожалуйста.
-Я люблю лимоны.
-Что? В смысле? Есть?
-Чай с ними пить приятно. И пахнуть они хорошо. А еще я их выращиваю дома. У них такие глянцевые листья.
Любить лимоны- это хорошо или плохо? Если это первое, что приходит на ум при слове «любить». Между прочим, будь честным, первое, что ты вспомнишь про слове «любить» будет не музыка или кино. Ты вспомнишь что-то из еды или людей. Не так? Чем плох лимон?
Вы в доме, где несколько девушек-студенток снимают квартиру. Народу не так уж много. Наверное, собрались активисты. Обсуждают список продуктов, кто как будет добираться до места. Все горячатся из-за блюд, которые будут готовить на костре, что предпочтительнее: крупы или макароны. Малочисленные парни за макароны, многочисленные девушки за крупы.
Одна из хозяек, девушка Тоня, высокая и в очках , подходит ко мне и протягивает книжку. Мой сборник стихов. Господи! Вот дела-то! Неужели его кто-то где-то покупал? Я не верю. И правильно, Тоне книжку подарили.
У меня просят автограф. Я чувствую, что краснею. Чувствую, что Лара смотрит на меня. И краснею ещё больше. Оригинальные фразы мгновенно покидают мою голову. Я зависаю над книгой. А тут ещё Тоня быстро-быстро говорит много приятного о моих стихах. О моих ужасных текстах, которые я уже два года как ненавижу. О-о-о! Простите люди!
Чтобы как-то отвлечь внимание от своей персоны, спрашиваю Тоню о большом географическом атласе, размером полметра на метр. Прошу показать. Это, наверное, Тонина гордость. А я обожаю географические карты. В принципе я любую страну могу нарисовать по памяти, но всё равно, карты меня тревожат, я чувствую прямо как волосы приподнимаются на затылке. А ту ещё такой размер атласа. Мы устраиваемся на полу. Каждую новую страницу я открываю с неподдельным восхищением. Когда-то в школе я хотел стать картографом. Но смущала архаичность профессии. Какая-то бесполётность, что ли. Вот что я вспоминаю при слове «любовь» - карту мира.
Тонин диплом по физической географии. За стёклами очков я замечаю чудесные глаза. Грудь у Тони прекрасная, выдающаяся, как Западная Африка. Сама девушка манит, как неисследованный континент. Разговор наш бежит как весёлый ручей, но кто сказал, что он не может стать Амазонкой.
И тут домой собирается Лара. Чего это она? Чудесно же сидим. Она молчит и улыбается. Мы с Тоней задорно беседуем. И чего человеку не хватает?
Впрочем, и правда, уже поздно. И далеко идти. Лара живёт на окраине, на «горе». «На Килиманджаро?» - спрашиваю я, думая о себе, что очень остроумный и неотразимый. «Нет, чуть пониже», - отвечает Лара. Ну, тогда я провожу. Африканской открытости и ясности я предпочел загадочные лимоны и неизвестность. Но Тоня не сдаётся, проигран бой, но не война: «А поехали с нами в поход? Особое веселье не обещаю, но отдельные моменты могут быть интересны». Лена и Лёша поддерживают Тоню. Но я не соглашаюсь так просто: «Там видно будет». И мы снова с Ларой под дождём.
-Лара – это имя из «Доктора Живаго». Всегда мечтал, чтобы у меня была девушка с таким именем. Ах, ты не читала? Неужели существуют девушки, которые не читали «Живаго»? – какой же я мерзкий в эти минуты, сам себе противен, а остановиться не могу, куда меня несёт, зачем. Но и молчать рядом с красавицей страшно. И всё же буду молчать, посмотрим, кто кого перемолчит.
Я не знал, что она живёт так далеко. Улица бесконечно поднимается и поднимается в гору. Уже не горят фонари. Уже закончился асфальт, даже гравий закончился, а мы всё карабкаемся вверх. И дома не заканчиваются, в редком окне горит свет, и тогда он бликует на маслянистой грязи у нас под ногами.
Гора не означает, что на дороге нет луж. Одна из них впереди просто непереходима, непролазна. А у меня не резиновые сапоги, а обычные летние туфли. Но они всё равно уже мокрые насквозь.
-Не надо, - говорит Лара. Вот ещё.
Я аккуратно, как будто тренировался, беру её на руки. Кость у девушки широкая, бёдра русалочьи, мокрое каре щекочет мне нос. Пахнет лимоном и дождём. Лара молчит всё время, пока я переношу её через лужу. Я не виноват, что жизнь подкидывает мне такие киноэффекты. После того, как ставлю девушку на землю, уже нельзя молчать. Но я всё ещё молчу. Мы спускаемся к ручью, поднимаемся вверх, открывается дикий сад, тут под яблонями меньше льёт. Останавливаемся.
-Вот мы и пришли, вон мой дом, - говорит Лара. Но она не уходит, она держится за ствол старой яблони. – Спасибо, что проводил.
Кто водит нас за язык в такие моменты? Почему голова идет кругом и хочется броситься в признание как в прорубь, скорее, чтобы потом вынырнуть, обернуться во что-нибудь тёплое и побежать домой. Но еще есть секунда до, и можно отменить всё, этот обжигающий холод ожидания ответа, отменить этот поворот судьбы, пойти себе другой дорогой. Нет, нельзя ничего отменить, судьба.
-Лара, ты мне нравишься. Так, что я у меня даже ощущение, что я заболел. Знобит. Хочется или напиться или орать от счастья. Может быть, даже дело не в тебе… Хотя как это не в тебе, очень даже в тебе. Ты такая красивая. И я понимаю, как мало у меня шансов. Но я бы не простил себе, если бы не сказал, что ты мне так нравишься.
А Лара молчала. Паузу заполняло шуршание дождя и стук сердца в висках. Было почти темно, но в то же время как-то всё поблескивало, отражало крохи света, ливень сделал весь мир глянцевым. Глаза Лары тоже едва заметно блестели. Она молчала. Вечность или минуту. Ну что дальше то? Хорошо, у неё есть время отвернуться, оттолкнуть меня. И я оторвался от яблони и обнял Лару. А потом поцеловал. А она не отвернулась и не убежала. На секунду мне стало даже страшнее, чем за мгновения до этого: что это? Почему она так легко ответила на мои объятия? Но потом тепло окутало, будто завернули в теплое одеяло. Мне даже казалось, что она держит меня сильнее и крепче, чем я её.
А через полчаса она сказал:
-Надо идти. Уже четыре часа.
Откуда она узнала?
-Ты хочешь, чтобы я поехал с вами?
-Я даже хочу, чтобы ты пришел на выпускной.
-Зачем? – удивился я.
-Хочу, - сказала Лара, и ушла.
И тут я почувствовал смертельную усталость, страшный голод, и холод, и промокшие насквозь туфли, и представил себе долгую некомфортную дорогу домой. Впрочем, десять минут интенсивной ходьбы привели к тому, что от меня пошёл пар. Дождь кончился. Город внизу тонул в тумане.
© Сергей Решетнев
Автор фото © Grosheva Olesya