Юбилейная медаль

 


Второго февраля вдове  Рубцовой Надежде Терентьевне принесла  делегация юбилейную медаль: « В честь 75 –летия освобождения Сталинграда.» Приняла 98 летняя старушка 1920 года рождения, дрожащими руками эту награду за мужа, со слезами на глазах. И понесла ее старческая память в прошлую жизнь.

 Родилась в Белоруссии, только семнадцать стукнуло  помчалась к сестре в Керчь.  Там и встретила земляка - свою любовь Никиту. Волею судьбы тоже заброшенного в Керчь. Его отец был раскулачен за то, что выстроил и работал на своей мельнице. Вырос сын  с клеймом «врага народа».

 Мастерил, изобретал  - учиться бы ему в техническом, да только с таким клеймом ни в одно учебное заведение не брали, так и работал на заводе простым рабочим. Отметили молодые скромную свадьбу,  не пришлось голубкам долго друг другом любоваться.

 Приметили военные молодого рабочего с золотыми руками и в 1939 году  призвали в Тирасполь  в авиационный полк. Думали, что ненадолго расстаются, да  у войны свои планы на этот счет оказались. Надежда вернулась перед войной  в родные места, сына  Володю рожать, да так под немцами и осталась.

 Помогали партизанам чем могли, многое немцы отбирали, затем партизаны у них отбивали. До самого освобождения Белоруссии ничего не знала Надежда о своем муже. Жив ли? Или давно убит? А Никита ремонтировал самолеты и 22июня в 5 утра 1941 года испытал на себе бешенный налет самолетов противника.

 Аэродром с сгоревшими самолетами полностью разбомбили. Данилович чудом остался жив в этом огненном аду.  Отступали тяжело, все время над ними висела угроза окружения, и все же на ходу  ремонтировали боевую технику на передовой. И неизвестно где лучше было, в окопе лежать да в атаку ходить, или под огнем противника мелкие поломки теперь уже у танков исправлять, которые иногда даже не прекращали стрелять при своем заглохшем двигателе.

 Так с тяжелыми боями и откатывались  почти до самых стен Кремля. Оставляя на полях сражений много подбитой искореженной техники, которой уже ничем не смогли помочь. В лютую  стужу, в чистом поле, когда руки примерзали к ледяному металлу, колдовали солдаты над очередным подбитым танком и он в благодарность опять вступал в бой, обороняя. Москву на Вяземском направлении у реки Угры.

 Ох и натаскались они этой техники по бездорожью и торфяникам. Отбросили фашисткую  нечисть от столицы, в этом тоже была маленькая заслуга сержанта Рубцова Никиты Даниловича. Когда на сталинградском направлении стало слишком горячо, перебросили их танковый корпус под Суровикино Сталинградской области, откуда пришлось отступить к Калачу –на – Дону и откуда фактически начался первый акт сталинградского сражения.

 Крепко сражались бойцы с превосходящими силами противника, находясь все время под угрозой окружения, но приказа об отступлении не поступало. С утра 22 августа немецкая авиация начала вести непрерывно массированные удары по Калачу. Поскольку связь со штабом 62- й армии была прервана, приказ об отступлении так и не был получен, и только 31 августа окруженной бригаде удалось его получить.

 Из окружения с боями из 1800 человек вырвались только 126 человек, среди них был и Никита.  Собрали немцы уцелевших стариков женщин и детей, велели всех убитых свозить  на подводах и  сбрасывать в ров у Березового ручья за Калачем. Попадались еще живые тяжелораненые солдаты, которых немцы на месте и расстреливали, мстя за отчаянное сопротивление  их наступлению.  Но их трехдневнный подвиг в Калаче дал возможность нашим войскам организовать оборону под Сталинградом.По равниной местности до города немцам оставалось всего 80 километров.

 Определили его на Тракторный завод  заваленнй  подбитой техникой под завязку,  военные механики вместе с рабочими в лютый мороз, ремонтировали их день и ночь под полуоткрытым небом, падая  на сон только от усталости. Линии фронта не было совсем, в 500 - ста метрах от них шел ожесточенный бой. Очень часто бросая ремонт, приходилось с автоматом отбрасывать прорвавшихся фашистов прямо невдалеке от цеха.

Выстояли! Победили!    И вот уже их техничка несется вслед за штурмовым танковым отрядом  к до боли знакомому Калачу! После стремительного рейда, завершимся окружением армии Паулюса, много нашей и трофейной техники нуждались в ремонте, здесь уже без их тех. роты никак не обойтись. На всю жизнь запомнил  печальный митинг в этом маленьком городке, за освобождение которого погибло еще около полутора тысяч наших воинов.  Хоронили  боевых товарищей в братскую могилу под звуки оружейного залпа.

Установили памятный танк на постамент  и дальше за Дон, на Запад…. Курская огненная дуга запомнилась надолго – эти кровопролитные  танковые бои с горящими танкистами, преследовали в памяти потом всю жизнь, где танковые тараны были не редкостью. Сколько товарищей он потерял в тех боях не счесть. 

И вот она родная Белоруссия, где  ждет  заждавшаяся жена своего воина – освободителя! А он проскочил на Бобруйском направлении вперед на Минск. И 3 июля город был взят, получив личную благодарность товарища Сталина всему танковому корпусу. Не пришлось ему еще пока встретить свою освобожденную Надежду, только дальше на Запад.

 Карпатские горы 1944 года встретили их благоухающей завороживающей осенью, как они красивы своим буйством красок в это время года, но не до красот уже было тяжело раненому Даниловичу. До этого ему откровенно везло, не считая легких ранений, то чуть контузит, то по каске заденет снайперская пуля, фуфайку казенную порвет слепой осколок.

 А в Карпатах разорвался рядом неожиданно снаряд, чуть не оторвав кисть руки  и наградив осколками от головы до пяток. До самой весны провалялся во Львовском госпитале, хотели врачи руку по локоть отнять, опасаясь гангрены, да он не дал. Не о таком печальном конце он мечтал всю войну. При выписке давали ему положенную вторую группу инвалидности, с которой на фронт уже дороги не было. На повышенных тонах пришлось уговаривать начальника госпиталя дать ему третью.

-- Послушай майор! Есть у меня мечта! Дойти до самого Берлина и собственноручно задушить этих зверей в собственном логове. Что ты мне суешь эту справку инвалида?

-- Куда тебе на фронт? У тебя же кисть малоподвижна, да еще осколков в голове и теле без счета, нужно время, чтобы их все вытащить.

--  Ты за меня не волнуйся! Вот добьем фашистов, тогда и вытягивать будем. Сдался майор, под напором уже старшего сержанта.

 И поехал он в Польшу, догонять свой 25 – й ударный Танковый Корпус. Если с линией фронта все было ясно, вот он враг впереди, то с местными «лесными братьями» не было никакого сладу. Местные поляки встречали хорошо, но не все ждали воинов – освободителей с открытой душой. «Братья» появлялись в тылу ниоткуда по ночам, убивали, вредили как могли, утром расползались по хатам, где были одна доброта.

- Проше пана! Проше пана! Чого пан хоче? Начеку с автоматами круглые сутки были, «наевшись» их доброты. Не пришлось  старшему сержанту  добраться до Берлина. На оборону сильно укрепленного города Жешув, немцы возлагали большие надежды.

 Загоняемое зверье в свое логово, огрызалось из последних сил как могло. Выбили их оттуда, конечно, но техники поврежденной нашей там осталось немало. Пришлось роте Никитича с ней  повозиться, вот там и застал их знаменательный день 9 мая, со слезами на глазах, не там где хотелось.

  После войны Данилович, встретишь с женой, работал опять в авиационном полку в Бобруйске  механиком. Потихоньку избавляясь от надоедливых осколков. Затем был  в их семье Мурманск, с которого вернулись опять в Белоруссию. В 1970 году, когда подошла пенсия, решили переехать в Калач – на – Дону. Туда, где он воевал, где лежали боевые товарищи на площади Павших борцов в братской могиле, где Дон – река надолго запавшая в его памяти, с мечтой когда – нибудь в мирное время вернуться и порыбачить в этих местах.

 И вот его мечта сбылась! Специально недалеко от Дона, где лежал в войну в окопах, на улице Революционной купили домик, и с утра пораньше он уже в лодке на тихой без взрывов  реке. Под тихим небом, на утренней зорьке, среди благодатной тишины. И только с 20 августа по 1 сентября никогда не рыбачил.

 Одевал свою парадную форму, выезжал на лодке на середину Дона и вспоминал. Вспоминал, как на его глазах, Вот отсюда!  Фашисткие танки прямой наводкой со 100 метрового правого берега расстреливали в упор самодельные плоты с нашими солдатами и орудиями посреди реки. Их плот накрыло рядом разорвавшимся снарядом и из пятерых до левого спасительного берега он добрался один.

 Старый солдат. С наградами « Красной Звезды», «За оборону Москвы» и « Победу в Сталинградской битве», «За освобождение Белоруссии» «За боевые заслуги», за освобождение западных стран  не счесть.

 В Калаче  устроился  в мех. цех.  За свою трудовую жизнь  у Даниловича накопилось очень приличная стопка свидетельств о рационализаторских  изобретениях, что говорило о его светлой голове и золотых руках, истосковавшихся по мирному труду.

Мы с другом неоднократно брали у него лодку  и катались по Дону. Гостеприимная хозяйка угощала нас отменной ухой  душой компании был конечно же хозяин - балагур. И даже не верилось, что вот этот полноватый человек с добродушным приветливым лицом, прошел такой нелегкий путь дорогами кровопролитной войны. Что в его теле еще остаются осколки, ноющие по ночам, предвестники плохой погоды, которые удаляли при помощи новых технологий.

 И казалось , что так будет всегда. На 9 мая одевал свои многочисленные награды и всегда был приглашенным почетным гостем на трибуне, и не было для него дороже праздника чем этот. А вот войну не любил вспоминать. Вновь пропускать через свое сердце прошедшее, вспоминать потери своих боевых товарищей , разбросанных братскими могилами не только по всей России, а и Западу.

В 1985 году Рубцова Никиты Даниловича не стало. Но имя его живет во внуке, названного в память о своем легендарном  дедушке, в памяти дочери Тамары. Жило  в совсем старенькой вдове  с сохранившимся приятным белорусским говорком, нежданно – негаданно получившей юбилейную вдовью медаль за мужа, так  разбередившую ее душу.

P. S. Ничто не вечно под луной. Не дожив пять месяцев до своего столетия Надежды Терентьевны  не стало.