Неожиданные встречи в хаосе войны

 
     В конце лета 1941 года, может быть уже в сентябре, немцы взяли Полтаву и им открылась дорога на Харьков.  Надо было срочно уезжать, чтобы не остаться в захваченном фашистами Харькове.  Мне тогда ещё не было 10-ти лет. Началась массовая эвакуация населения  в тыл страны.

 Отец был призван в ополчение. Вся надежда на эвакуацию  нашей семьи была связана только с  моим дедом, который работал конюхом в Харьковском институте микробиологии им. Мечникова. Институт с началом войны полностью перепрофилировали на оборону.    Там  содержались  800 лошадей – доноров, которых нужно было эвакуировать из Харькова. Из их крови, которую у них брали за один раз по 8 литров, делали крайне необходимую для фронта  сыворотку против сыпного тифа и столбняка.  Этих лошадей нужно было спасать, чтобы затем спасать раненых бойцов. Поэтому было решено  эвакуировать институт в тыл.

 Вот в сентябре мы и выехали из Харькова  в обозе этих лошадей на необорудованных повозках.  В ноябре месяце доехали  до Сталинграда – нашего конечного пункта. Здесь не буду описывать  это необычайно тяжелое путешествие. О нём подробно написано в моих книгах, в том числе, и  на Прозе.Ру
.
  В Сталинграде  не остались. Следующим местом пребывания  эшелона с лошадьми -донорами  определили  хутор Стародубовка, Песчанского сельсовета, Бекетовского района, Сталинградской области.
   Никто  не думал и не гадал, что война достанет нас и здесь. И можно ли было представить,  что на войне случаются совершенно невероятные, неожиданные встречи!
 
   Например, встреча с младшим родным братом моего отца, моим дядей  Иосифом.     С первых дней войны он был в действующей армии. О его судьбе мы ничего не знали. В течение года от него не было, как говорят, ни слуха, ни духа. Близкие предполагали уже самое худшее. 
   И вот осенью 1941 года  в Сталинграде, на базаре мой дедушка совершенно случайно увидел  Иосифа.
    Замёрзший, в   одной фуфайке, он продавал свою солдатскую шинель:  голодный, а купить чего-то съестного  не за что.  Оказывается,  после ранения его  выписали из госпиталя,  и он разыскивал свою часть. В той неразберихе обратиться солдату было не к кому.
    Дед привёз его к нам. Отмыли его, накормили, согрели и тело,  и душу. Не помню подробностей, но можно только представить, каким счастьем и для него, и для нас была эта встреча. Однако, побыть с нами он мог только одни сутки.

    Полночи рассказывал о своих  фронтовых скитаниях. Из этих рассказов помню, что в Крыму их часть немцы сбросили в море. Он спасся, благодаря спасательному жилету, снятому на поле боя с убитого немецкого офицера. Долго плавал в этом жилете в море, пока   его не подобрал советский катер.
    Что было потом, как он очутился в Сталинграде,  он мне рассказывал позже, уже взрослому, а тогда мне запомнилось только эта история его чудесного спасения.  Наутро,  распрощавшись с нами, Иосиф ушел в неизвестность - разыскивать свою часть и воевать дальше. В шинели, которую, к счастью  не успел продать.
 
   Свою часть  найти  не смог. В военкомате,куда обратился, его сначала хотели арестовать, как дезертира, но быстро разобрались. Помогло то, что ещё вначале войны он был награждён медалью «За отвагу», Тогда такая награда была     большой редкостью.

    Воевать  продолжил под Воронежем. Был ранен и оказался в госпитале где-то в Средней Азии. Потом неожиданно  попал в Иран, куда поступали американские автомобили. Будучи водителем, он перегонял их в СССР. Работа  сложная и опасная, но – для него -  самая спокойная за все годы войны. Затем снова фронт,  где он – водитель САУ. Дошел до Кёнигсберга, после взятия которого в составе  танкового подразделения отбыл на войну с Японией. Прошел через монгольские пустыни, хребет Сихотэ-Алинь. Солдаты там буквально на себе перетащили тяжелейшую технику и вышли на берег Японского моря. Это во многом решило успех военной операции в Японии. Война для него закончилась  на Дальнем Востоке.
 
     Иосиф   закончил войну, как и начинал, солдатом - старшим сержантом. Награждён орденами «Красной звезды», «Отечественной войны»   2-й и 1-й степени, медалями «За отвагу»,  «За боевые заслуги», и за «Взятие…», «Оборону…», «Участие…» и т.п., Он был инвалидом войны 1-й группы.  Дожил до 92-х лет и умер в Израиле.

   И ещё  одна неожиданная встреча,  которая запала в мою детскую душу и застряла в ней навечно.

    Где-то в июле 1942 года через хутор Стародубовка, где мы жили, стали группами и в одиночку проходить  отступающие, деморализованные  советские красноармейцы и командиры. Их отступление больше было похоже на бегство. Один из них, лейтенант, заночевал у нас. Его рассказ мне запомнился на всю жизнь...

     Он воевал с первого дня войны, принял бой где-то на границе, утром 22 июня 1941 года. Часть, в которой  служил, немцы разгромили, а он, раненный,  попал в плен. Чудом выжил и бежал. Прилепился к группе таких же, как сам, бойцов, отколовшихся от своих частей.
   В каком-то селе, где они остановились, чтобы передохнуть, местные жители  сдали их немцам. Снова плен, и снова он бежал. Во время побега ему прострелили обе ноги. Раненый, дотащился до какого-то села. Там его приютила местная женщина. Выходила, подлечила, просила остаться, но лейтенант, верный присяге,  ушел.
    Перешел линию фронта, к нашим.  Здесь попал в руки „Смерша”, честно рассказал всё о себе,  о своих скитаниях. Судьба  была предрешена – расстрел! Но - повезло!

   В очередном бою перебили всех командиров, пришло новое пополнение, ну, и дали ему в той неразберихе  возможность „загладить свою вину” Он и загладил – командовал взводом  вблизи города Калач-на-Дону, что примерно в 120 км от Сталинграда, и даже получил медаль «За боевые заслуги».  Эта медаль блестела на его грязной, засаленной, выцветшей гимнастёрке.

    Рассказывая свою историю,  он время от времени прикасался к ней рукой, то ли убеждая нас, слушателей,  в том, что он честно сражался, то ли проверял - на месте ли она. Потому что, медаль едва держалась у него на гимнастёрке, и он боялся её потерять.
 
       Но немцы неожиданно  переправились через реку Дон. А за рекой – ровная, гладкая степь, аж до самого Сталинграда,  без всяких укреплений. И, не встречая сопротивления, немцы покатились по ней. 
    Весь взвод, которым командовал этот наш ночной гость, они  перебили,  а его снова  ранило. Раны (осколочные) у него были по всему телу, и они ещё не зажили.
     Наши женщины, как могли, обиходили его, обмыли, накормили. Рано утром он ушел.  Я хорошо запомнил его. Небольшого роста, щупленький, бледный, измученный. Его раненые ноги   как-то странно были  вывернуты – ступнями наружу. Он не шел, а  ковылял, переваливаясь с боку на бок, как подбитая утка.

    Я с жалостью  смотрел ему вслед. Видно, он почувствовал мой взгляд, обернулся, помахал   рукой  и как-то виновато улыбнулся.  Опять он  кругом виноват: один,  без взвода, бежит...

     Все тогда были виноваты! Именно тогда вышел приказ Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина № 227: „Ни шагу назад"! За отступление без приказа полагалась смертная казнь на месте.  Появились заградительные отряды НКВД, которые расстреливали отступающих…

 ... Мы привыкли представлять советских воинов по ещё довоенным фильмам. Их образы - это – молодцеватые, непобедимые  герои.  А эти - оборванные, грязные, небритые, опустошенные, деморализрванные,  они, не останавливаясь, а лишь попив  воды, шли дальше, в Сталинград, искать, как они говорили, свои части. Кто дошел и остался в живых, стали первыми, кто встретил там проклятых фашистов.
 
        Ну,  а потом и мы уехали, чудом проскочив через  бомбимый и горящий Сталинград и спасительную переправу через Волгу, которая тоже горела – вся, насколько схватывал глаз…
 
   Многие годы спустя  я смотрел поистине гениальный фильм  Сергея Бондарчука по незаконченному роману М. Шолохова „ Они сражались за Родину”. Действие там происходит почти в тех самых местах, о которых я  пишу.   Только мы  не подозревали, в  какой реальной опасности  находились. - буквально на краю гибели!...