Аритмия

Фото: Blaz Poljansek
Забавно мне, что жизни кладь
нам неизменно
и тяжкий крест, и благодать
одновременно.
И.Губерман

    Когда пытаешься разглядеть предмет, или явление,  изучить, сделать правильную оценку, очень важно, чтобы не ошибиться, выбрать правильный ракурс.
    Можно возразить, что события не меняются от того, как ты их рассматриваешь. С этим невозможно поспорить — реальность, изменяют не ракурс, а точка зрения и персона зрителя.
    Вот, например, ночь: для одного это время суток, когда нужно спать; для другого повод выть от боли и одиночества; третий воспринимает её как начало тяжелой рабочей смены; для четвертого время страстной любви.
    Кому, билет в будущее, а для иного —  начало жизни.
    Но ведь речь об одной и той же ночи. Почему же она для всех такая разная? Наверно оттого, что и мы не одинаковы.
    Так во всём — видим, казалось бы, одно и то же, но, каждый своё.
    Для мужчины, любовь — это секс, для женщины полёт души. Они, хотят чувств, мы ощущений. Просто, мы анатомически и физиологически  разные.
    Конечно, бывают и исключения, когда всё происходит строго наоборот: мужчина — неисправимый романтик, а женщина — прагматичный циник, признающий исключительно физиологическую сторону процесса.
    Говорят, мужчина хочет, чтобы все женщины удовлетворяли одну его маленькую прихоть, когда женщине требуется, чтобы один мужчина реализовал все её маленькие желания.
    Конечно, это не о всех представителях одного и другого пола. Кто может предугадать, где линии движения предмета или взгляда пересекутся, привлекут внимание, изменят ландшафт или климат происходящего, энергетику событий, наше к ним отношение и сопутствующее изменение химии восприятия?
    Если учесть, что всё, вокруг нас, изменяется и перемещается, то угадать что думают мужчина, или женщина, совсем нереально. Женщина — гений мистификаций. Хотя,  мужчина, тоже не подарок.
    Все мы искусные лжецы, даже если порой кажется, что не говорим ничего, кроме правды. Смотря с какой точки зрения рассматривать наши откровения. Каждый готов внести в повествование о себе толику гротеска или фантазий.
     Так и живём, мороча друг другу голову, но удивляемся, когда с нами лично поступают подобным образом.
     Каждый, преследует свои, эгоистические цели, выдавая их за альтруизм, заботу, нежность, любовь, а проходит срок и от всего этого разлетается  по жизни аллергичная вонючая пыль, оставляя, если не боль, то горький осадок. Опять же не всегда и не у всех.
    Случается стечение обстоятельств, а то нечаянное совпадение, когда два взгляда как бы сливаются в один и супруги идут уверенным шагом к одной единственной цели. Но, на то он и случай, что большая редкость. Всем бы так.
    Кто знает, может и нам с Лизой повезёт. Должна же кому-то улыбаться фортуна. Тогда, почему не нам?
   Думаете, любить просто? Смотря что подразумевать под этим словом. Большинство людей предпочитают не любить, а заниматься любовью.
    Конечно, процесс этот жизнерадостный и забавный, более того, воодушевляющий. Разве можно быть равнодушным к объекту страсти, с которым срастаешься, хоть и на время, обмениваясь энергие и эмоциями? Да никогда.
    Например для меня, очень важно видеть, что моя любимая женщина счастлива. Когда у неё положительно возбуждённое настроение или она чем-либо довольна — мне, вдвойне хорошо.
    Видя на её милом личике блаженное выражение, я готов раскатать себя на блинчики, чтобы продлить для любимой эйфорию как можно дольше. Иногда замечаю, что в такие минуты меня не останавливает даже осознание того, что действую во вред себе. Разве это важно, если ей так хорошо и глазки, похожие на изумрудные бусинки, излучают радость, а каждое движение  подобно песне, из которой слов не выкинешь?               
    Весь день бегаем с женой по магазинам и тратим деньги. Не оттого, что у нас избыток кредиток — обустраиваемся на новом месте.
    Сколько же всего  оказалось нужно для этого: кресло, миниатюрная стиральная машина “ Фея ”, прикроватный коврик, настенное зеркало, трюмо, два абажура...
    Мы, даже приобрели детскую кроватку для своего будущего ребёнка. Это, не считая мелочей. Деньги, подаренные на свадьбу, тают, как мартовская сосулька.
    Не представляю, для чего все это нам нужно. Неужели для маленькой женщины так важно окружить себя всем этим? Ладно, пусть покупает, главное — видеть солнечный свет в её милых глазах.
    Просто, люблю я свою Лизоньку. Каждую складку и трещинку, но глаза... эти искристые изумрудные омуты, в которых плещутся доброта и нежность, в особенности.
    В них я просто растворяюсь. Им, готов посвятить жизнь... или, даже, две, если выпадет такая возможность.
    Мы же ничего не знаем, куда отправляемся после этой жизни. А ведь интересно — куда? Мечтаю и там встретить мою милую Лизу. Однако что за глупые мечты — мне и на этом свете совсем не плохо, особенно с любимой.
     Время, движется скачками, как легкоатлеты при преодолении барьеров. Мы стоим в очереди, потом несемся оплачивать; ожидаем машину, после разгружаем её, бегом; двигаем свои вещи из угла в угол, по полупустой квартире, летим за недостающим инструментом в хозяйственный магазин; пилим, колотим, вывешиваем, снова магазин...
    Кажется, этому не будет конца, но хозяйка довольна и полна энтузиазма. Наконец, заканчивается её ресурс, мы обнимаемся, довольные, счастливые и решаем сегодня пообедать в ресторане.
    Обед, правда, комплексный, но обслуживание, обстановка, бутылка сухого вина, приглушённый свет, лёгкая лирическая музыка, рождающая желание немедленно заключить спутницу в объятия — всё это, словно путевка в иную жизнь.
    После деревенских тишины и скромных сельских возможностей, такой обед может показаться роскошным.
    После обеда берём билеты в кино, гуляем в парке, едим мороженое... короче отрываемся, смакуем городской потенциал, открывающий для нас новую страницу.
    Очень долго задерживаться нельзя. Завтра первый рабочий день. Надо, хоть немного, подготовиться.
    Дома я подключаю телевизор к антенне, потратив на это простое действие уйму времени. Лиза садится на кресло перед приёмником, смотрит кино. Я, наглаживаю брюки и рубашку.
    Теперь, можно прилечь у включенного телевизора и даже ложиться спать. Но Лизе становится плохо. Она, раз за разом, пытается исторгнуть из бунтующего желудка съеденное накануне, что никак не получается, захлёбывается в слезах, срывается на истерику.
    Припадки агрессии следуют один за другим. Жена разбивает о пол кружку, которую купила мне только сегодня.   
— Почему! Ну, почему, я должна мучиться. Все вы, мужики, эгоисты и сволочи. Думаете только о себе. У вас на уме, только одна тупая мысль - куда  пристроить свою свистульку и как глубже ее засунуть. У вас, совсем нет мозга. Вы, ничего, кроме секса, не можете делать нормально, а мы из-за этого должны вечно страдать, мучиться, испытывать боль. Неужели, нельзя научиться предохраняться. Почему, меня все время тошнит? Я, не хочу! Сделай что-нибудь. Ты же мужчина.
— Лиза, дорогая моя девочка, мне казалось, тебе нравится этим заниматься. И потом, разве ты встречала в своей жизни не эгоистов? Я, не встречал. И облегчить твое состояние тоже не могу, к великому моему сожалению. А предохраняться, мальчиков не учат: ни в детском саду, ни в школе. Отцы,  избегают разговаривать с сыновьями на эту скользкую тему. Для них, это негласное табу. На востоке говорят, харам - нельзя. И никто не знает, почему нельзя. Таково общественное мнение – секс, считается грязным занятием. С матерями ещё сложнее. Когда молодая мать видит, что у мальчика налилась и встала по стойке смирно, писька, она, застенчиво отворачивает  взгляд. Не удивлюсь, если в этот момент её головку посещают отнюдь не платонические мысли. Меня удивляет, что матери, которые из поколения в поколение залетают, чаще случайно, выхаживают плод, рожают, часто без поддержки отца и мужа, не передают свой опыт дочерям. Кому, как не вам, быть осведомленными в таком важном вопросе. Разве твоя мать не просветила тебя? Тогда, скажи, почему?
— Ха! Моя мать. Моя мать, как и мать моей матери, ничего об этом сами не знали. Они просто беременеют и рожают. Сколько раз залетают - столько и рожают. И говорить на эту тему ни за что не станут. Если хочешь знать, моя мамка, пока меня не родила, даже не догадывалась, что от этого родятся дети. Она думала, что детей, посылает Господь. Это сейчас она поумнела. Только, поздно, когда нас у нее шестеро стало. И вообще, с чего ты взял, что предохраняться должны мы?
— Кто же ещё, девочка? Я, конечно, научусь. Обязательно, научусь. Только, это будет потом. А мы живем сейчас. Вот ты кричишь, ругаешься, а наш ребенок все слышит. Ты не подумала, что он может испугаться или обидеться,  не захочет появляться на свет?  Как, тогда, будешь себя чувствовать? Ты, должна потерпеть. У тебя, токсикоз беременной. Это значит, что нашему ребенку, внутри тебя, не совсем комфортно. Ему что-то не нравится и это необходимо исправить. Он, подает сигнал бедствия. Понимаешь, бедствия. Ты, даже курить не желаешь бросить, а винишь меня. Это, нелогично.
— Получается ты самый умный, а я, как всегда, дура набитая. Только, фиг ты угадал. А я пойду и сделаю аборт. И катись к черту!
 — Ты, не посмеешь этого сделать. Это, мой ребенок. Мой. А знаешь, что в четыре месяца он уже слышит? Еще чуть-чуть и ты почувствуешь, как он толкается. На вот тебе книжку - почитай. Зачем, болтать языком то, чего ты не думаешь, да и не сделаешь, никогда. Представь себе, как с этим можно жить. Ну, успокойся. Я, люблю тебя и люблю человечка, которого еще никогда не видел, но очень, очень хочу, потрогать, в руках подержать, зацеловать до смерти. Тьфу, это я, глупость сморозил. А ты говоришь, аборт. Даже слово такое забудь. Ты, просто специально меня злишь, иначе, зачем мы покупали кроватку? Вот, она. Потрогай, закрой глаза. Представь себе, что он уже с нами, спит в этой кроватке.
    Доводы и уговоры на Лизу не действуют. Она, попеременно, то хватается за живот и бежит к умывальнику, то кричит на меня, обвиняя во всех смертных грехах. Спать улеглись далеко за полночь. Через несколько минут,  уснула.  Я, еще долго нервно курю, изведя за долгую ночь, целую пачку папирос. Кстати, на новой работе нужно перейти на сигареты: как-то не очень солидно смотрятся папиросы во рту у корреспондента, пусть и районной, но газеты.
     Ночью, приснилось, что сижу за огромным столом, печатаю на своей трофейной машинке “ Continental ”. Передо мной огромная пепельница, полная папиросных окурков. Пальцы летают над клавишами, выстукивая текст, лист за листом. На углу стола из них вырастает солидная стопка. Здесь, очерки и рассказы, повести и романы. Папиросный дым застилает весь стол целиком, нависая над ним как облака над вершиной горных пиков. Я все стучу и стучу, поток мыслей нескончаем. Они распирают мою голову, которая начинает расти и пухнуть прямо на глазах, потом взрывается, а внутри оказывается новорожденное дитя. Я отбрасываю развороченную голову, хватаю ребенка и бегу. Куда бегу, не понятно, но чувствую, что малышу грозит опасность. Подбегаю к двери, которая оказывается закрытой снаружи, бросаюсь к окну, открываю его, прыгаю вниз. Лечу, переворачиваясь головой вниз. Там, о, ужас,  нет дна… Пытаюсь рассмотреть что там, в этой бездонной пропасти. Вспоминаю, что голова разлетелась на куски, смотреть нечем... Ребенок, выскальзывает из  рук... На этом месте просыпаюсь, весь в поту, дышу, словно пробежал пару километров галопом, сердце выпрыгивает из груди. Жена спит, блаженно улыбаясь, смешно дергая носом. Смотрю на часы. Сейчас, зазвенит будильник. Пора вставать и начинать, наконец, новый этап  беспокойной жизни.
    Прихожу в редакцию задолго до начала рабочего дня. Внизу стоят знакомые сотрудники. Курят, делятся новостями, проблемами. Прохожу в кабинет редактора. Арнольд  Иванович жмет руку, — неделя тебе на ознакомление с процессом. Можешь писать, можешь не писать - главное въехать в ситуацию. Больше общайся с коллегами. Через пятнадцать минут летучка. Познакомлю с коллективом. Кстати, для тебя бонус. Выбил подъемные на обустройство. Вот, приказ. Можешь попозже зайти в бухгалтерию. Сумма очень не маленькая - шестьсот рублей. У меня моментально загорелись уши. Такие деньги, да еще просто так, даже не начав работать, мне и не снилась. Это, пять месяцев работы в совхозе. Интересно, что от меня ожидают. Но, рассуждать некогда. Прошу редакционную машину, чтобы привезти “ Continental ”, пешком такую вещицу донести сложно, а писать рукой не могу, привык печатать.
    Машину разрешили взять. Потом летучка, где меня представили и попросили коллег помочь начинающему. Пока, ничего страшного. Хожу, разговариваю, осваиваюсь. Распечатал все номера телефонов организаций, предприятий и руководителей по порученному профилю. Кое-кому позвонил, в основном знакомым зоотехникам, даже нечаянно добыл несколько интересных новостей. Быстренько набросал пару заметок, отдал ответственному секретарю. В шестидесяти газетных строках текста  обнаружили десять орфографических, еще больше пунктуационных ошибок. О стилистике, пока молчат. Секретарь безжалостно отредактировал на свой вкус заметки, сделав из шестидесяти строк, двадцать пять и подписал в номер, отдав текст на перепечатку машинистке. На этом, первый день закончился. Позже оказалось, что в каждый номер, которые выпускаются три раза в неделю, мне нужно сдать четыреста строк. В каждый.
    Через неделю, когда немного освоился, меня вызвали к первому секретарю райкома партии. Арнольд Иванович проводил  до кабинета, отечески потрепал по плечу и махнул рукой, — привыкай. Теперь, часто здесь бывать придется.
    Захожу в приемную, здороваюсь. Ухоженная симпатичная женщина средних лет, платиновая блондинка, одета в серый пиджачный костюм, сидит за большим столом, печатает на электронной печатной машинке. На мое приветствие, лишь еле заметный кивок. Стою. Она, молчит. Даже присесть не предложила. Минут через пятнадцать выходит секретарь. Мужчина лет пятидесяти. Полноватый, элегантный. Черный, в тоненькую полоску, костюм, ослепительной белизны рубашка, начищенные до зеркального блеска туфли. Улыбка, распростертые в приветствии руки, — Заходи, заходи! Присаживайся. Да не туда. Вот, рядом со мной и садись, — достает из стопки документов на столе папочку, — вот. Я тут поработал, изучил. Вот, сколько. Все про тебя. Наверно, не догадывался, что у тебя такое большое досье. Здесь все. Отец, орденоносец. Похвально. Теперь вышел в отставку. На всех фронтах полный порядок. Надеюсь, в герои не рвешься? Молодец. Одобряю. У нас здесь не фронт. Газету, сегодняшнюю, читал? Вижу, читал. Вот, здесь, смотри: “Руководство совхоза не справляется с организацией технологического процесса”. Подпись, твоя? Вот. А совхоз, передовой. Лучший.  В районе. Что получается? Выходит, если не справляется первый, что можно сказать о прочих? И подпись. Узнаешь? Вот! Редактора, мы на бюро, сегодня, пропесочим.  А ты, исправляйся. Смотри в газету. Да, не туда. На шапку смотри: “ Строитель коммунизма ” называется. Что это значит? Коммунизм строим. Строим, не разрушаем. Вот! И ниже. Тут написано: “орган районного комитета Коммунистической Партии Советского Союза”. Это значит, что никакая самодеятельность, не-до-пус-ти-ма. Что партия скажет — то и писать будешь. Это, ты понял? Теперь, дальше. Ты, комсомолец. Кстати, когда в партию вступать собираешься? Ладно, об этом позже. Если надумаешь, я тебе рекомендацию дам. Совхоз ты неплохо приподнял. До тебя они из долгов не вылезали. Поделился бы, как это тебе удалось. Так. Теперь вот что... Через пару дней заседание бюро райкома комсомола. Буду ходатайствовать, чтобы тебя ввели в состав бюро. Надо изнутри комсомол освещать, людям на местах показать положительные тенденции, чтобы народ стремился в комсомол вступать. И заходи. Чаще советуйся. Надеюсь на тебя. Молодые соки нам нужны. Пусть бродят, а то совсем на местах закисли. С кого, в первую голову, спросят? Вот! Ну, удачи!
    Что-то я устал. Баржи с мешками разгружать легче было. Зачем меня в бюро? Что-то у моего паровоза тормоза отказывать начали, или я побежал быстрее локомотива. Не слишком ли быстро?
    Лиза, в свой коллектив, вписалась сразу. Говорит, очень нравится в отделе одежды, работать продавцом.  С работы тороплюсь к ней. В магазине смены длиннее. Поговорим немного, чмокну в щечку и бегу домой: ужин готовить, прибираться, стирать, дров нужно наколоть, истопить печку. Хоть и город, а жизнь мало чем от деревенской отличается.
    На днях, ходил с Лизой в женскую консультацию. Доктор сказал,  тошнота и прочие чудеса скоро закончатся. Это, не значит, что проблемы не будет, облегчение должно наступить. Я, обрадовался. Очень уж утомительно каждый день видеть ее мучения и участвовать в битве полов.
    Понемногу, втягиваюсь в специфику профессии, все легче становится добывать информацию и писать. Никакого отношения, как выяснилось, работа в районной газете к литературному творчеству не имеет. Даже на очерк не хватает сил и времени. Только, заметки. Похвалить  или раскритиковать, в зависимости от отмашки сверху. Тут не до творчества. Норму в четыреста строк выполнить не выходит, гонорар выплачивают только за сверхплановые материалы.  Профессиональный уровень слишком низок, ошибки выскакивают регулярно. Приходится, часто советоваться с коллегами, учить школьный курс русского языка.
    Наш корректор, симпатичная стройная девушка с глазами газели и именем Анжелика, которое ассоциируется с книгами Дюма, терпеливо исправляет следы моей неграмотности, предлагая позаниматься после работы. Девушка, достойная, интересная. Скромная, простодушная. Глядя на ее лицо, забываешь, что на свете есть лжецы и лицемеры. Одевается просто, однако в каждой детали видны продуманность и вкус. По-моему, она уделяет мне слишком много внимания, однако, льстит ее неподдельный интерес.
    Наверно, если бы я не был женат, начал бы за ней ухаживать. Вижу, что девушка не только не против отношений - проявляет инициативу. Мы, подолгу общаемся, когда в работе появляется свободное окно. У Анжелики,  великолепная память, обширная эрудиция и вообще, светлая головка. Она не только исправляет, но и предлагает свой вариант оборотов, построения фразы. Я, соглашаюсь. По характеру, полная противоположность моей супруге.
    Настроение всегда ровное, доброжелательное. Когда с Лизой случается очередная истерика, я иду успокаиваться к Анжелике. Не  плачусь в жилетку, просто ее благожелательность, голос, речь, интонация, расположение действуют на меня, как хороший транквилизатор. Понимаю, что использую ее в своих корыстных целях, а отказаться от участия уже не в силах. Она, притягивает меня к себе. Успокаивает одно — ни разу не подумал о ней, как о половом партнере. В редакции, вообще, честно говоря, очень благоприятная социальная обстановка: здесь никто не сплетничает, никому не перемывают косточки, не плетут интриг, нет даже намека на адюльтер. Зато все дружат. За несколько недель побывали с женой в гостях почти у каждого сотрудника, перезнакомились с семьями. С Анжеликой, у нас именно дружба. Даже не заметил, как она стала для меня необходимой отдушиной.  В этом нет ничего непристойного,  на семейных отношениях наша дружба не отражается, хотя Лизе я о ней не рассказываю - зачем подливать масло в огонь.
    Как и сказал первый секретарь райкома партии, в бюро райкома комсомола меня ввели. Честно говоря, этот факт нисколько не обрадовал. Райкомовские работники,  особенно работницы, которых здесь оказалось намного больше, чем юношей, оказали на меня ужасное действие. Никто, вроде, не смотрит откровенно презрительно, но явное отчуждение, чувствуется. Никто из них не носит одежду обычных смертных, таких как я. Все, одеваются в модную, импортную, которую целыми баулами привозят из туристических поездок по линии молодежного туристического бюро ” Спутник ”. Где они берут деньги на наряды, осталось для меня секретом. Короче, я не вписался, не тот уровень. Они, попросту считают меня деревенщиной. Но, работа, есть работа.
     Приходится присутствовать на всех комсомольских мероприятиях: заседаниях бюро, пленумах, отчетных и прочих собраниях, причем не просто сидеть, а освещать эти “судьбоносные действия” в газете. Теперь, я понял, почему Галя Логинова так мучилась, будучи вынуждена писать о чуждой ей теме. Правда, иногда на этих бесполезных посиделках всплывают актуальные факты, дающие материал для интересных заметок, но это скорее случайность, исключение.
    Райкомовские, четко заточены на перспективу, рост. Для этого они готовы на все, или почти на все, короче на многое. Именно это многое и отталкивает. Хотя мне с ними из одной тарелки кашу не есть. Прихожу, слушаю, отписываюсь, все. Конечно, иногда вынужденно присутствую при их беседах, но ничего не понимаю. Дамы и джентльмены обсуждают исключительно одежду и модные аксессуары, оперируя в разговорах немыслимыми ценами и суммами расходов.
    Однажды,  поинтересовался у Виктора Копытина, ответственного в газете за промышленный сектор и спорт, относительно заработков у комсомольских вожаков, на что он загадочно улыбнулся и произнес пространную речь, — не обращай внимание. Шмотки,  везут из загранпоездок. Покупают на командировочные. Едут не туристами,  руководителями групп. Ездят, часто. Отдыхают, за так, на полную катушку, получая за это зарплату и командировочные. Но это,  мелочи жизни. Практически все девчонки в райкоме выполняют очень пикантные задания, в основном на закрытых мероприятиях. Тебя туда не пригласят. А вообще,  с какой целью интересуешься? Если зазнобу хочешь закадрить,  лучше не суйся. Там девочки не для каждого. К тому же они и сами не станут на стороне любовь крутить, их карьера интересует, а за подобные прыжки в сторону можно из обоймы вылететь, тогда, прощай материальный рай. Так что, плюнь и разотри. Не нашего уровня это дело.
    Честно говоря, ничего я из этой лекции не понял, только относиться к ним стал еще настороженней. Липкие они какие-то. Я, к другим отношениям привык.
    Сегодня, у Лизы первая зарплата. Говорит, прописаться надо в коллективе, мол, положено так. Готовила вчера весь вечер. Салатики, винегрет, селедка под шубой, вина заставила купить, водку. Короче, намечается кутеж. Я все это богатство должен принести в магазин после работы. Мне сказала, чтобы не ждал - сама придет, коллеги проводят.
    Настаивал, чтобы к соседям позвонила, у Мошкиных, телефон есть, но она категорически запретила себя встречать. Сижу дома, не нахожу себе места. Волнуюсь,  скучаю. Мало ли что - ведь она беременна. Не выдержал, оделся, пошел к магазину. Все закрыто, в подсобных помещениях свет. Походил вокруг, выкурил половину пачки сигарет и отправился нервничать домой.
     Напился крепкого чая. Потом, кофе. Лизы, все нет. Время одиннадцать. Слышу, скребется в дверь кто-то. Надеваю брюки, иду посмотреть. Открыл дверь и ахнул: стоит, моя подружка, еле удерживаясь на ногах, глаза закрыты и перегар на весь подъезд. Переступила порог, упала на коврик и захрапела. Пальто расстегнуто, шапки нет. Вышел в коридор, потом на улицу, посмотреть, видел ли кто ее. Никого не заметил, только ее шапочку, вымазанную в грязи, нашел. Начинаю раздевать: одежда в ужасном состоянии — видно по дороге падала много раз, у пальто пуговицы выдраны с корнем. Славно, погуляла. Вот что значит, правильно проставиться. Интересно, какое мнение о ней коллектив составил. Теперь надо готовиться к ночным приключениям. Ее обязательно вырвет, затем будет истерика. Поспать, похоже, не удастся.
    Утром, просыпается больная, что совсем не удивительно и начинает скандалить.  Не обычное  приветствие,  нападение.  К сожалению, уж не первый раз. Моя молодая жена, отчаянная воительница. У нее для меня заготовлены тысячи отговорок, миллионы способов наступления, начиная от просьб и претензий, заканчивая угрозами и физическим действием. Вы когда-нибудь встречались с живой фурией или, к примеру, мегерой. Я, с ней живу. Самое поразительное, люблю ее.
    Зеленые глазки, только что излучающие изумрудное сияние, мгновенно приобретают коричневые вкрапления, из которых исходит таинственная, потусторонняя энергия. Они, распространяют ослепительные искры, прокалывающие насквозь живую ткань моего тела. Кажется, сейчас она вынет смертоносное жало и тогда... Впрочем, до этого, как правило, не доходит. Она, останавливается на половине пути, понимая, что в этом сражении невозможно победить силой, только лестью и хитростью.
    Лиза, гасит свой взгляд, приклеивает на лицо ласковую улыбку, пытается сдать с выгодой свои слабые позиции. Подозреваю, что в этот момент она садится верхом на метлу, только я этого не вижу, ослепленный колдовским гипнозом. Только, сдаваться мне нельзя, потому, что позже, когда буду безоружен, она разорвет мою душу на куски и скормит черным кошкам. Пытаюсь сопротивляться колдовству ее чар и нарываюсь на еще более страшное оружие, унижение, оскорбление всего и вся, что связано со мной и моей семьей. Это удар ниже пояса.  Моя броня не выдерживает натиска, она пробита. Одеваюсь и хлопаю дверью. Однако, наивно думать, что таким образом удастся избежать окончательного разгрома.
    Когда вернусь, на столе будет стоять ужин, подсвечник с зажженными свечами, бутылка водки, кровать разобрана, — Я тебя люблю! Очень, очень. Ну, прости. Просто погорячилась. Но и ты... Ты же любишь меня. Я знаю. Мы с тобой замечательная семья. Нам так хорошо вместе.  — Она подходит, кладет свои теплые, мягкие ладошки, мне на плечи, целует в губы, прижимается всем телом, излучающим тепло и уют, после чего садится на мои колени и нежно запускает руку под пояс брюк...
    Каждый раз я оказываюсь обезоружен. Дом, семья - чрезвычайно замкнутое пространство. Информация, мысли, эмоции бурлят в этом незримом объеме, притягиваются, объединяются, толкаются, как молекулы, образующие броуновское движение. Все это закипает, образуя густой сироп, выплескивающийся на нас время от времени. Мы обжигаемся, инстинктивно защищаясь, спонтанно отталкивая их от себя, что вызывает усиление реакций и непредсказуемые последствия. Сильнее всего достается тому, кто оказался ближе. Как правило, это самые родные. Эмоции разрастаются, проносятся по обжитому и ухоженному ландшафту стремительным ураганом, разрушающим на своем пути все, что было выпестовано и взращено. За считанные мгновения плодородная почва отношений превращается в мертвую пыль и хрустящий песок. Буря проносится и заканчивается столь же внезапно, как и начинается. Оглядываясь вокруг, разрушений не заметить. Каждая вещь, как и была, на своем месте. Иное в душе, которая превратилась в руины. Она кровоточит, нуждается в реанимации. Время способно излечить многое... и оно исцеляет, оставляя только след в виде едва заметного шрама. Вот только вернуть все на место, как было, уже никогда не удается. Никогда.
     Последнее время я стал нередко задумываться, отчего мы выбираем именно ту или того, кого выбрали? Романтические объяснения о второй половинке со временем тускнеют, оказываются розовыми восторженными соплями, которые привычны и не раздражают до времени. Просто, в определенных условиях объект оказался удобным и предельно доступным? Получается,  чаще выбор решается банальной ленью, нежеланием анализировать, сомневаться.  Его мы обосновываем, в пылу увлечения и банальной чувственной страсти, неземной любовью, клянемся в вечном и бесконечном, что быстро разбивается о банальный быт первыми же трудностями. Тогда, всплывают несоответствия в характерах, отсутствие взаимных интересов и прочие замаскированные гормонами причины. Это похоже на аварию, в которой пострадали два автомобиля из-за внезапно выбежавшей под колеса собачки. Автомобили разбиты в хлам, а собачка жива и невредима - она и не собиралась устраивать их близкое знакомство. Так уж сошлись временные и геометрические линии на карте бытия. А виновник? Причем здесь он? Про него уже все забыли. Вот и мы с женой иногда забываем, зачем нас воедино связала судьба. Конечно, переживем и это недоразумение, да и прочие, о которых еще не знаем, ведь у нас есть, точнее, будет, маленький человечек. Ради него необходимо постараться все склеить. Понимаю, что сложно, но надо.
    Я, много думаю, почему семья, брак, так часто не дают удовлетворения и даже приводят к трагедии. Наверно, оттого, что мы воспринимаем штамп в паспорте, как гарантию, обязательство партнера любить и быть верным. Так ли это? Наверняка, нет. Мы любим все, вокруг нас, что рождает созвучные моменту эмоции. Не всей жизни, а лишь малюсенькой ее части, длящейся порой всего мгновения. Не сложно представить себе, как более сильное волнение, вызванное неуловимым запахом, нежным ритмичным аккордом, прикосновением, взглядом, оказывает на нас действие, подобное взрыву, перечеркивая, или уничтожая мгновенно все, что находится за рамками этих могущественных эмоций.
     То, что мы называем любовью, скорее очарованность нашего впечатлительного воображения, рисующего с представленного нам фрагмента, наброска, эскиза, ослепительное полотно, выдумывая и одухотворяя одновременно, недостающие детали. Мозг, напрягаясь под действием внутренней химии организма, усиленной разыгравшейся фантазией, выдает вымышленную картинку за действительность. Влюбленному, настолько дорога эта иллюзия, что он не в состоянии трезво оценить, так ли уж хорош на самом деле воображаемый образ.
    Весной, начиная с марта, наша гормональная зависимость многократно вырастает. Это, основная причина большинства беременностей и браков. Мы с Лизой, не исключение. Вожделение, заставляет видеть любовь там, где тело  всего лишь стремится успокоить разбушевавшиеся гормоны. Множество скоротечных браков в этот период распадаются, так и не обретя фундамента. Мне же хочется, не смотря на трудности, создать настоящую семью. Может не напрасно природа так расцветила наши гормональные переживания, помогая упорядочить хаос? Интересно, а на много ли счастливее, складывается судьба спокойных людей, способных пережить шторма вожделения и похоти, лишь тогда принять глобальное решение о вступлении в брак и рождении ребенка?
    Семья накладывает ответственность, предписывает обязательства, иногда, в качестве бонуса, даря абонемент на регулярный секс, исключающий его изнурительное добывание романтическими уловками, не более. Никаких иных преимуществ, кроме кооперации возможности совместного выживания, она не несет. Именно в этом и состоит ее основная ценность. Далее, все зависит от способности сторон уравновешивать желания и потребности с умением отдавать немножко больше, чем брать. Думаю, эта малость, способность пожертвовать, не задумываясь, и составляет скелет той, другой, заслуженной любви, которая длится вечно, если под этим подразумевать протяженность человеческой жизни.
    Несколько дней мы не разговариваем. Кроме этого, все по-прежнему. Я готовлю завтрак, бужу жену, иду на работу, после работы прибираться и готовить ужин, потом встречаю Лизу с работы и мы пешком следуем домой. Все это, делаем молча.  Едим, смотрим телевизор, читаем… Это, даже удобно -  не нужно тратить энергию на любовь, скандалы. А если мы привыкнем так жить?
    Мне, начинает казаться, что Лиза даже не помнит, с чего все началось. Она, своим видом, показывает, что я сильно провинился. Как бы мне хотелось, хоть иногда, видеть ее глазами, слышать ее ушами и чувствовать ее телом. А еще, знать, что за мысли, какие эмоции посещают эту прекрасную головку. Увы. К великому сожалению, это только желания. Слава богу, что они есть, но чертовски плохо, что могут существовать лишь в моем воображении.
     Кто знает, сколько наше противостояние может продолжаться, но:
— Антон! Скорее иди сюда. Там что-то шевелится, — она испуганно показывает на свой живот, — я боюсь.
— Глупенькая. Разве ты не знала, что он начнет двигаться? Это наш ребеночек. Вот посмотри на эту картинку. Он уже большой и настоящий. Конечно, наш выглядит по иному, но теперь ты знаешь, что он с нами. С ним надо общаться, рассказывать, как ты его любишь.
— Не подлизывайся. Я тебя еще не простила.
— Извини, не совсем понимаю — чего ты не сделала?
— Не простила. Ты, даже не извинился.
— Но, за что? За что, извиняться? Мне показалось, именно ты вела себя, мягко говоря, гадко.
— Ах, так! Тогда, я уезжаю к маме.
— Конечно, ты можешь это сделать. Вполне, взрослая девочка. Тебе уже скоро восемнадцать лет исполнится. В этом возрасте принято принимать самостоятельные, взвешенные решения. Конечно, ты можешь уехать, развестись, даже уйти с работы... и что? Дальше что? Тебе от этого станет хорошо, исчезнут сами собой проблемы? А кормить тебя, будет мама? Сомневаюсь, она предупреждала, что товар возврату и обмену не подлежит. Может быть, ты найдешь нового отца для моего ребенка? Этот вариант возможен, только опять но... тебе придется все начать сначала, найти себе нового мужа. Он, конечно, будет идеален во всем, иначе, зачем менять шило на мыло. Только, идеальных людей я никогда не встречал. У каждого свои недостатки, а тараканов в голове и скелетов в шкафу любой идеальный хранит целый джентльменский набор. С моими тараканами ты уже познакомилась. Я, твои скелеты, во всяком случае, многие, изучил. Ты, Лиза,  человек сложный, однако, я принимаю тебя, всю, со всеми чудачествами и завихрениями. А примет ли все это богатство кто другой? Подумай, хорошенько, девочка. Мы с тобой живем чуть больше половины года, почти притерлись. Нам хорошо вместе, конечно, когда ты не делаешь большие глупости. Я тебя люблю. Подумай об этом.
    Лиза, забегала нервно по комнате, якобы собирая свои вещи, вытащила дорожную сумку, рывком открыла замок, начала запихивать одежду: комком, все подряд. Наваленные вещи не желают вмещаться, она давит на них коленкой.
— Что стоишь, как истукан? Неужели, так трудно помочь девушке? Бревно! Ты так и не извинился. А я любила тебя! Любила, любила, любила! — Из ее глаз брызнули слезы, самые настоящие, сумка полетела в дальний угол. Лиза, броском, легла на кровать, лицом вниз и зарыдала. Я, стою в стороне, голова совершает очередное внутреннее кругосветное путешествие. Что происходит, я не умею и не хочу с этим бороться, может, пусть и правда идет? Да она просто ненормальная. Разве можно вести себя так безобразно. Сначала еле доползла с работы в невменяемом состоянии, это беременная женщина, потом,  устроила из этого скандал, а теперь требует извинений. За что?
    Я, выхожу на улицу, нервно прикуриваю, нарезая круги вокруг дома. Холодный воздух быстро остужает воспаленные нервы. Постепенно приходит просветление, в голове появляется легкость, меня окутывает сначала безразличие, затем желание помириться. Наконец, бросаю щелчком очередной окурок и направляюсь в квартиру. Следов недавнего разгрома, как не бывало. Лиза, в передничке, хлопочет на кухне.
    Она способна позвать и соблазнить выражением глаз, одним лишь неуловимым движением мимики, взглядом. Может, на это способны и другие девушки, но я-то вижу лишь одну и никто раньше не сумел так легко и просто завязать мои чувства в тугой узел, заставляя вибрировать каждой клеткой ставшего вдруг непослушным, впечатлительным, моего тела. Я, смотрю, не отрываясь, в ее выразительные глаза, проникающие глубоко внутрь очумевшего от слишком сильной дозы женского внимания тела, напрягаясь, как мальчишка, нашкодивший, вынужденный оправдываться перед строгими родителями. Разговаривая с Лизой, уже после первых реплик, начинаешь невольно чувствовать себя виноватым, настолько обличительные интонации она выбирает, даже если разговор касается ее “ прыжков в сторону “, или явных проступков. Она, априори, права во всем, варианты не обсуждаются, потому, что ее поступок - невольный ответ на невнимательность, отсутствие чуткости, игнорирование насущных потребностей и вообще повальной тупости окружающих, среди которых, на первом месте, всегда я.
— Вот, приготовила тебе покушать. Ладно, не дуйся, я тебя уже почти простила. Извинишься, совсем прощу. Давай, за стол. И вообще, не смотри так. Никуда я от тебя не поеду, хоть ты меня и разозлил. Вообще, не понимаю, у него молодая жена, беременная, ее беречь надо, а он... скандалист. Я там у себя, ну, в магазине, кофточку присмотрела. Давай, купим, а? Знаешь, какая классная кофточка. Всю жизнь, о такой мечтала.
    Мы, идем на кухню, садимся за стол. Лиза, накладывает жареную картошку с кусочком рыбы, пододвигает тарелку с нарезанным хлебом, наливает себе кружку молока, берет пару печенюшек. Она медленно пьет, проливая молоко на нежные губки, пальчиком снимает крошку печенья, вытирается полотенцем, намеренно концентрируя на этом мое внимание,  и прыгает мне на колени.
 — Какой же ты обжора. Все ешь и ешь, скоро, как откормленный бычок станешь, а молодая жена соскучилась. Ты меня целую вечность не обнимал. Может, даже во сне вижу, как ты целуешь меня, потом мы долго-долго занимаемся любовью и мне так хорошо с тобой. Только, это все во сне. В воображении. На самом деле ты меня бросил, забыл совсем. И губы твои сладкие уже не помню. Вот, ты какой. Злюка. Тебе бы только ругать меня, а сам не любишь. Ну, поцелуй же, скорей... Как, мне хорошо. Я тебя люблю. Очень-очень!
— И я тебя люблю! Прости меня, пожалуйста! Ты у меня самая лучшая. Даже не знаю, как я вытерпел целую неделю. Просто, самый настоящий дурак.
    Мы забыли про еду и слились в экстазе. Лизочкин темперамент, горяч,  как никогда, она просто лучится энергией и светом. Что же мы вытворяем. Она ведь, беременна.  Не знал, никогда, что наше тело, как детская цветная мозаика, имеет способность использовать его в немыслимом количестве вариантов. Просто, фантастика. Я, снова счастлив, даже, наверно, еще больше, чем прежде. Не волшебство ли это? Любовь и особенно семья не обещают и не дают свободы, даже наоборот ограничивают ее. Точнее, сам себя ставишь в определенные рамки, берешь дополнительную ответственность. В противном случае, все заканчивается довольно быстро. Почему, увы? Потому, что, не дочитав книгу, не узнаешь, что дальше. В воспоминаниях все останется сказкой, лишенной главного - смысла. Позже, приходится многократно возвращаться к пережитому, додумывать... Это так мучительно больно, словно наказал себя ни за что. Ведь свобода это всего лишь “осознанная необходимость”. Уяснил целесообразность уступки, ответственности, бремени, ограничения, согласился с их разумностью и все - ты обладатель и пользователь неограниченной свободы. Ведь тебя к этому никто не принудил, выбор был, причем добровольный, свободный.
     Начинаю замечать, что после ссоры, мы испытываем волшебной силы эмоции.  Все между нами происходит, как в первый раз. Неужели, Создатель намеренно предусмотрел такой вариант релаксации и разгрузки? Кто знает, так это или нет, иначе, почему семейные пары так часто конфликтуют. Не хочу больше воевать со своей милой девочкой. Тяжело даются переживания размолвок. Но, как отучить жену от реализации сюрпризов? Возможно ли это в принципе? Что за характер у этой девчонки. Ее настроение меняется каждую секунду, как свечение северного сияния. Я за этими приливами и, отливами попросту не поспеваю, а впереди еще целая жизнь. Создатель, дай мне силы и способность справиться со всем этим. Научи! Обещаю быть прилежным учеником. Может, все дело совсем не в ней? Что, если я неправильный, а она все делает как надо? Кто подскажет? Кто, кто, кто?!! Почему об этом не написано в умных книжках? Или читаю совсем не то, вижу не так, что на самом деле написано? Сколько вопросов. А ответы где?
    Есть ли они у старшего поколения, набившего уже достаточно своих шишек? Семейная психология, этика, эстетика и прочие вопросы в газете освещает Нина Андреевна Булгакова. Светлая женщина. Никогда не видел на ее лице недоброжелательного выражения. Она, вдвое старше меня. Наверняка, человек опытный. Прошу посоветовать литературу о сложностях женского характера. Она мягко улыбается, берет меня за руку, — семейный конфликт, значит?  Первый? Вижу, что нет. Лиза, у тебя, совсем молоденькая, можно сказать, только от мамкиной титьки. Тяжело ей быстро перестроиться. Она еще сама ребенок, а тут надо мамой становиться. Сама себя, наверняка, понять не может. Прости ты ее. Сама не ведает, что творит. Перетерпишь - она за это всю жизнь будет тебе благодарна. А книжки есть. Конечно, таких книжек хватает, да только вот в чем беда... сколько бы ни описывали конкретные,  реальные ситуации – это, все равно, не твой случай. Возьми в руки листок бумаги. Теперь другой положи рядом. Одинаковые? Теперь приглядись внимательней. Совсем, разные, настолько, что и представить трудно. Умные книжки не для каждого пишутся, они специалистам нужны, чтобы примеры найти из реальной практики,  у конкретного человека, всегда, случай особый. Только ты, сам, можешь в нем разобраться. На досуге, выпиши на лист бумаги все черты характера твоей жены: тип нервной деятельности, характеристики физического и психического здоровья, опыт прежней жизни, потом, то же, про родителей ее, затем окружение в детстве и так далее. Следишь за мыслью? Сколько листов бумаги тебе понадобится? Много. Очень, много. И каждая строчка из этой записи - отдельный случай. Где же столько книжек найти? Нет таких книжек. Не ищи. Свое, отдельное  событие, изучай самостоятельно, оно, перед тобой и читать его можно, как открытую книгу. Только никто этому не научит. Исключительно свой, уникальный, опыт. Испугался? Справишься, я вижу. И мой тебе совет, последний: не спрашивай ни у кого советов, а если давать начнут - пропускай их мимо ушей. Нет на свете ничего глупее, чем жить чужими советами. А теперь, забудь, мои, начинай накапливать личный опыт. Удачи тебе.
    Во, сколько  вывалила, а зацепиться не за что. Умом, понимаю, а чтобы практически воплотить,  ничего не соображу. Свой, личный, опыт! Да его уже... вон сколько набралось. У меня эксперимент, в тестовом режиме, разбор полетов, у нее интуиция и сотни поколений предшественников, собаку съевших на внушении, практиковавшихся в охмурении влюбленных идиотов. Женскую умудренность, способность поставить все с ног на голову, затем, наоборот, с мужским обучением на лету и сравнивать нечего.
    Мы живем не как нужно, этому нас никто не научил, как карта ляжет. Семейную грядку заранее не возделываем. Поступаем, как получается. Решаемся на следующий шаг, когда предыдущий уже сделан, отступать некуда. Редко встретишь человека, который стал, кем хотел, доволен судьбой и ожидает еще большего. Чаще, мы спотыкаемся и падаем, срываясь уже с первой ступеньки, дальше по жизни двигаемся с оглядкой, ступая след в след, чтобы не залезть ненароком на чужую, или просто незнакомую территорию. Такая, чересчур осторожная, жизнь, лишает нас крыльев, поселяет в душе тягучий, как густая слизь, страх, оказаться не там, где нужно и сделать нечто, вопреки чьему-то мнению. А кому, нужно? Человек рождается на свет один и уходит без посторонней помощи, не спрашивая ни у кого разрешения. Так, почему, всю сознательную жизнь, мы реагируем на чужое мнение, считая его авторитетнее наших личных потребностей? Вот и запутался. То, совет ему подавай, то, чужое мнение, побоку... Определись уже.
    Лизке, только восемнадцать, а она уже со мной как кошка с мышкой играется: подцепит острым коготком, потом отпустит.  Поиграет, прижмет, укусит… и наблюдает. Я себя и чувствую, как мышка, у которой выход все равно один - стать ужином, но, очень не хочется, в жизни есть дела интересней. Тогда, придется постигать суть, по крупинкам. Лиза, намного проворней меня, быстрее соображает и спонтанно действует. Я всегда на шаг сзади.
    Она, только с виду маленькая девочка. На деле, зрелая самка. Не в пасть же лезть, право слово. Я, жизнь люблю. Всякую. И Лизу, тоже люблю, только справиться с ней не умею, не получается, пока. Славное, словечко, имеющее в перспективе сколь угодно продолжительное течение действия. Пока - это сколько?  Хотелось бы знать.
    Пойду, с Анжеликой побеседую, отведу душу с солнечным человечком. Вот, ведь, девушка - праздник. Достанется же кому-то такое чудо. Хотя, если подумать... недаром говорят про тихий омут. Кто его знает, почему до сих пор, в девках, сидит. Наверняка, как в матрешке, свой сюрприз имеется. Только, мне какое до этого дело. Со мной она добра и ласкова, а с прочими, меня не касается. Да и не претендую я на ее благосклонность. Секса мне и дома, пока, хватает. Опять это, пока. А потом? Сейчас, у меня душевная травма. С ней Анжелика, однозначно, легко справится. У меня, после общения с ней, целый день хорошее настроение.
    Сегодня выходной, едем к теще. Лиза давно скулит, что соскучилась по мамке, братьям, да сестрам. Про отца не слышу ни слова, будто  это нечто не приличное. Замечаю, что не одна она так себя ведет, прочие дети, тоже поддерживают такой расклад событий.
    На дворе настоящая зима: первый снег и сразу мороз, похоже надолго снег лечь может. Белый, пушистый, еще бы немного солнышка и просто рай земной. Так хочется босиком по снегу, или снежную бабу слепить. Мы в детстве всегда из первого снега бабу лепили, еще крепости. Накатаемся, по снегу, бывало, снежками все вокруг закидаем, приходим домой, мокрые насквозь, замерзшие и счастливые. В самый раз, детство вспомнить, только с Лизкой озорничать не охота, не дай бог заденешь чего не то. Ладно, будет еще время. Вот, ребенок родится, мы с ним всё снежными бабами застроим. Скорей бы уже. Может и характер у жены выправится. Не может же она всю жизнь так метаться: то любовь, то ненависть.
    Заставляю жену, надеть двое рейтуз и два свитера под пальто. Беременность. Не только физиология, еще и ответственость. Свитера обтянули начавший расти животик, что смотрится необычайно эротично и вообще, прикольно. Во мне моментально вспыхивают два вида любви: отцовская и банальная похоть. К сожалению, сейчас некогда ложиться в постель - ехать нужно, путь не близкий. Однако, отцовская любовь тоже требует реализации. Я задираю свитера и прикладываю ухо к животу. Лиза, обхватывает мою голову и стонет. Прислушиваюсь. Слышно, только бурчание в животе. Малыш, похоже, спит. Погладил  животик, поцеловал в самую маковку, разбудив невзначай дремавшее животное у себя в штанах.  Неурочный час, не судьба, только облизнулся, некогда. Нечего, не ко времени любовные игры затевать – теперь, мучайся. Оделись, поехали.
    У тещи баня протоплена, только нас и ждут. Лиза, мгновенно меняет тактику поведения: ни на шаг не отходит от меня, обнимает, за руку держится, в глаза, влюбленным взором, смотрит. Всегда бы так, вот счастье бы было. Только, дома она всегда разная, раздраженная и злая много чаще. Пускай, поддержу игру: родителям это лестно, да и радостно, если дочка в любви и неге живет. Все обнимаются, руки жмут – семья, есть семья.
    Старшая сестра, ползунки и носочки для малышки, подарила,  целый пакет пеленок всяких. Вроде, рано, но пусть будет, место не пролежит. Потом, все по заведенному задолго до меня порядку, баня, широкое застолье с чадами и домочадцами, наваристые щи, хрустящая квашеная капуста и прочие деревенские разносолы, водочка со слезой, разговоры под стук стаканов, протяжная песня, разрывающая разгоряченную хмельным, душу. Угомонились, ближе к полуночи. Новости, проиндексированы, обсуждены и свалены в кучу  для использованных материалов. Свежих сегодня уже не предвидится, пора спать.
    Уходим наверх, где нам освобождают отдельную кровать, ту, что просторней. Мелюзга,  еще немного пошумела, выключили свет и  угомонились. Чувствую, моя ненаглядная щекочет своими нежными пальчиками в запретной зоне. Я только напряжение в бане сбросил, тут опять. Не надо бы здесь. Кругом дети. Еще неизвестно, спят ли.
— Лиза,— шепчу ей на ушко,— прекрати, дети.
— А нечего было весь вечер за пузо лапать. Я. тоже не железная. Ничего, пускай привыкают. Я, в свое время, тоже слушала, как Танька с Толиком весь этаж трясли. Ты осторожненько, бочком, — и хихикает, сама пальчиками такое вытворяет. Пришлось подчиниться. Сначала мы осторожничали,  после забылись и... как дали шороху. Потом отдышались, прислушиваемся. Вроде тишина, только все с боку на бок ворочаются. Это залет. С какими глазами завтра на детей смотреть. Конечно, мне понравилось. В такой обстановке, когда ото всех хоронишься, огонь любви, только сильнее разгорается. Сердце молотит, как испорченный беспощадным употреблением мотор, зато на душе птички поют и сладко. Чмокаю ее с благодарностью в носик и думаю про себя,— ну почему, нельзя  всегда жить в любви и согласии. А что, если это очередной спектакль на потребу публики? Не хочется углубляться в такую мысль, но куда ее деть, если она уже здесь, в моей голове. А Лиза, такая мягонькая, нежная, кожа горячая, до сих пор не остыла, повернулась ко мне спиной, ночная рубашка задралась на попе, щекочет мой живот, вызывая новую волну страсти. Это, уже перебор.
    Жена, тоже почувствовала жар прикосновения, повернулась, давай меня возбуждать, повторно. Конечно, я не выдержал, принял неравный бой, в котором и скончался. Повернулся к ней тылом да сразу и заснул.
    Утро встретило нас запахом свежеиспеченных лепешек и томленой молочной каши. Нигде раньше не встречал такие вкусные блюда. Вообще я не гурман, но кто откажется от деликатесов. Хотя, это тоже вопрос вкуса. Лично я, воспринимаю простую деревенскую еду как самую желанную. Теща, уже успела изучить мои предпочтения и изо всех сил старается угодить зятю, устроившему, да еще как, с ее точки зрения, жизнь дочери. Корреспондент для нее, как небожитель – районный начальник. За мной она видит дочь, как за каменной стеной. Стараюсь, не разочаровать. Мне самому приятно видеть жену обеспеченной и довольной, но еще больше любящей и любимой.
    По дороге домой, когда наш автобус трясется и прыгает, как кенгуру, по выщербленной грунтовке, а жена, несмотря на это, спокойно спит, прислонившись к окну. Мои мысли, то и дело возвращаются к разговору с Булгаковой. Наши отношения  “открытая книга”. Тогда, почему мне не удается прочитать ни одной строчки? Может, эта книга на незнакомом языке, а если так, то где словарь, позволяющий ее перевести, или школа, обучающая этому языку. То, что в уравнении почти все известно, я уже понял, но оно так и не решено. Лиза, раз за разом, вступает в телесный контакт с посторонними мужчинами, причем не скрывает этого и даже не стесняется. Обычно, подобным образом ведут себя дети, которые уверены в своей правоте и знают, что их не накажут. Получается, она не чувствует ничего предосудительного, для нее это не измена, а всего лишь игра. Но ведь так можно до чего угодно доиграться. Как растолковать ей, что я это воспринимаю, как измену?
    Не очень приятно целовать губы, которые  слюнявил чужой мужчина. Что заставляет ее так поступать? А если, попробовать вызвать Лизу на откровенность? Как-нибудь, осторожно, чтобы не обидеть. Причина, обязательно есть и если не давить, она может ее раскрыть. Я ничего не могу с собой поделать - мне противно.
     На очередном скачке, Лиза открывает глаза. Я, целую ее в щечку и показываю на догорающий закат. Небо, раскрашено, на манер павлиньего хвоста. Основной парад красок уже заканчивается, солнце скрылось за горизонт, еще немного и последние всполохи улягутся спать. Лиза, прижимается ко мне, ежится от прохладного воздуха в салоне автобуса и обиженно спрашивает, почему я ее не разбудил, когда огненный танец только начинался. Я, поцеловал ее в губы и сказал, что не хотел будить, потому, что она спала очень крепко, а значит, сильно устала от избытка общения и переездов. Мы, немного поговорили о поездке, о ее родных, потом я рассказал смешной случай из моей жизни и решился на откровенный разговор.
— Лиза,  можно с тобой поговорить, по взрослому? Я, хочу знать, что толкает тебя в объятия случайных мужчин. Обещаю, что не стану упрекать. Мне очень надо это знать. От этого может зависеть вся наша дальнейшая жизнь. Помоги мне разобраться.
— Ты не будешь смеяться?
— Разве есть повод? Это жизнь, в ней нет ничего смешного, если мы сами не захотим посмеяться над чем-нибудь.
— Знаешь, когда меня обнимает мужчина, внутри что-то такое происходит, даже сама не понимаю, что. Ну, сначала по телу тепло разливается, начиная снизу, потом, докатывается до уровня груди, и я замираю, от состояния полета. Все вокруг начинает крутиться, а я внутри этого кружения, вроде парю. Что-то похожее бывает от первой затяжки сигаретным дымом, когда долго не курила. Я, начинаю испытывать прилив восторга, что ли, даже иногда закричать хочется. Когда все это начинает происходить, мне ничего не надо, кроме теплых объятий, а если при этом меня еще и целуют, то состояние счастья усиливается многократно и переполняет до самых краев. Хочется, еще и еще, но всегда бывает недостаточно. В этот момент я отключаюсь совсем, даже не помню иногда, что было дальше. Наверно, я ненормальная. Только сделать с этим ничего не могу. Ты расстроился? Я тоже. Думаешь, не понимаю, что ты ревнуешь? Еще как понимаю. После ругаю себя и даю себе обещание, что больше никогда... а потом забываюсь и... Ты же сам все видел.
— Спасибо за откровенность! Я оценил. Может, вместе подумаем, как с этим бороться? Хочешь, я танцевать научусь? Будем вместе под музыку прыгать.
    Наверно, я начинаю это понимать, когда это с ней случается, да-да, каждый раз я на что-нибудь отвлекаюсь, теряю Лизу из вида. Может,  ненадолго, только она остается одна, в это время появляется он, несколько комплиментов, она, начинает ему доверять... Так получается, что Лиза даже никогда не задумывается? Ну, с чего бы ему просто так к ней подъезжать? Должна же быть причина, достоверное объяснение, тем более, рядом сидит муж. Да, понимаю, я же в это время чем-то другим занят, а он рядом, смотрит, влюбленно,  льстит, наверняка говорит, какая она милая, красивая. Для нее, бальзам на сердце. Понимаю, любви всем хочется. Он наживку забросил, Лиза,  заглотила... и тогда… бери мою жену, голыми руками, а как обнял - сомлела, улетела в кругосветку и уже сама на все согласна. Что получается - я должен при своей жене круглосуточно находиться, не отлучаясь и не отвлекаясь ни на что? Так через пару дней завоем: она от избытка контроля,  я от утомительной конвойной деятельности. Нет, это не выход. Может, нам к врачу сходить, таблетку какую успокаивающую попросить?
    Вот, дела! Хотел ответ найти, обнаружил сто новых вопросов. Получается, тупик. Книгу, попытался открыть! Чем дальше читаю, тем больше непонятного. И что теперь делать с этими знаниями? Допустим, в гостях мы бываем не так часто, можно поставить дело под контроль: занять чем-то, развеселить, держать в зоне внимания, отвлекать при случае. Сложно, но выполнимо. А когда меня нет? Не могу же я совсем не работать. Хотя, ведь если о чем-то не знаешь, то этого как бы и нет. Слабое утешение. Всегда доброхот найдется - просветит, да еще от себя добавит. Значит выход один - сделать так, чтобы она одного меня любила, только как? Скорее бы ребенок родился, может, тогда проблема сама рассосется - все-таки малыш массу внимания и сил занимает. На глупости времени не останется. Да и повзрослеть должна.
    Жизнь в поселке, понемногу, наладилась. Поводов для ссор становится  меньше. Правда, подъемные и свадебные деньги подошли к концу, кроме отдельной суммы, отложенной на рождение первенца. Соответственно,  меньше ходим в гости, посещаем магазины, зато освободилось время на совместное чтение. " Роман-газету" и " Юность " читаем вслух, с нетерпением ожидая каждый следующий номер, потом обсуждаем и спорим.
    Оказалось, у нас схожие предпочтения в литературе и поэзии. Стихи, больше читаю я, она только слушает. Теперь, стараемся по выходным, если не едем к теще, все делать вместе, чтобы не тратить на домашние дела слишком много времени, потом весь день проводим вместе. Не скажу, что все идеально, но определенный перелом в семейной жизни, происходит.
    Про скандалы и истерики даже забывать начинаю. На работе тоже многое утряслось, наладилось. Сегодня на планерке редактор объявил о приближении юбилея газеты, спросил, кто возьмет на себя организационные вопросы. Коллеги, не сговариваясь, показали пальцами на меня. Отказаться, не удалось. Мне выдали список вопросов, которые надо решить и организовать, который состоит из пяти машинописных листов. Когда посмотрел список, мне стало немного не по себе. Все это и за год не переделать, а юбилей через десять дней. Проконсультировался со всеми старожилами, кое-что выяснил.
    Для начала хватит, там посмотрим. Гостей, надо пригласить из числа бывших сотрудников, внештатных корреспондентов и связанных с газетой людей, около ста человек. Понятно, что большинство не придут, но все равно получается  много, тем более к ним надо приплюсовать районное начальство и всех нас. Голова идет кругом. Забот прибавилось, однако основные обязанности с меня никто не снимал. С работы прихожу позже, чем обычно. Лиза, пока молчит. Зато я, на взводе. Наш дом похож на торговый склад: штабелями стоят ящики с водкой, коньяком, вином, лимонадом, минералкой, банки с соком, сладости, презенты для гостей, памятные сувениры. То и дело мы спотыкаемся обо все это и проклинаем тот день, когда меня назначили ответственным за мероприятие. Сотрудники смеются, что это боевое крещение, если справлюсь – значит, мне можно поручать все. На самом деле, не до смеха.
    И вот он, этот день, который весь коллектив воспринимает, как праздник и только я один чувствую петлю на своей шее. Она не душит, но давит. Сотрудники приглашены вместе с супругами. Я, соответственно, тоже, только никто не знает о моей проблеме с молодой женой, зато я только о ней и думаю: мне на этом празднике отдыхать и гулять некогда. Надо, контролировать поваров, официантов, артистов, всех привезти - отвезти, проследить, чтобы всем всего хватило и многое другое. Лизой, мне заниматься некогда, а это значит... Для меня это катастрофа. Я, выделил из нашего скромного бюджета деньги ей на наряд, целый вечер разговаривал о нашей проблеме, лаская и уговаривая, раз двести сказал, что люблю, заглядывал в глубину зеленых глаз, однако успокоиться так и не смог.
    В назначенный день мне пришлось уехать очень рано. На весь день в мое распоряжение поступила редакционная машина. Не до конца решенных вопросов все еще остается слишком много, правда их реализация уже обозначена в ежедневнике по разделам и графам. Деньги, за все, давно уплачены, нужно только контролировать и направлять. Никогда еще не вез такую неподъемную тяжесть. Зал арендован в большой рабочей столовой, его  почти украсили. На кухне, все шипит и скворчит, распространяя на весь зал аппетитные запахи, весь склад из дома перевезен в подсобные помещения, стол накрыт, пока без блюд, на каждом месте именная карточка, отпечатанная в нашей типографии. Артисты и музыканты готовы, ждут отмашку.
    Все склеивается. Докуриваю третью пачку сигарет, но чувствую значительное облегчение: можно сказать, справился. Гости подъезжают, я их встречаю, рассаживаю. Все нормально. Послал машину за супругой. Вскоре, ее доставили. Лиза, счастливая, нарядная, румянец во все щеки, изумрудный блеск в восторженных глазах. Как же она любит праздники, особенно яркие и многолюдные. Тогда, она светится изнутри, предвкушая сказочные удовольствия. Я, тоже, счастлив, видеть ее такую оживленную. Праздник понемногу начинается. Сажаю Лизу подальше от мужчин, к молодым девчонкам, так, чтобы по возможности видеть ее.
    Меня постоянно что-то, или кто-то отвлекают. Ношусь, как потерпевший бедствие, естественно не имея возможности поддержать настроение жены. Гости уже под хмельком. Торжественная часть далеко позади, так же, как и рассказы людей, которые стояли у истоков газеты. Я, практически ничего не вижу и не слышу - не до этого. Ладно, потом расскажут, тем более, что этому посвятят целый юбилейный номер газеты. Немного успокаиваюсь, курево уже не лезет, того и гляди из ушей дым пойдет.
    Все хорошо, все просто замечательно, уговариваю я себя... И тут, подходит моя Лиза. Я ее не узнаю: где радостный блеск в глазах, где, улыбка и настроение. Взгляд, потухший, даже влажный, того и гляди разревется. Только этого мне сейчас и не хватает. Начинает, капризничать, требует уделить внимание, развлечь. Ей, одиноко и скучно. У меня паника. Это, кошмар.  Не получается  соединить вместе, личное и общественное, без ущерба тому, или другому. Мой взор падает на Виктора Копытина, редактора отдела промышленности. Хороший семьянин, двое детей, парторг редакции, лет на десять старше меня. Отличная кандидатура. Он оживлен и весел, но без жены. Пусть берет мою, в качестве нагрузки.
    Прошу жену не пить или только сухое вино. Представляю Лизу, Виктору, прошу развлечь скучающую супругу. Он, без раздумий, соглашается, ведет  танцевать. Слава богу, немного отлегло от сердца. Пусть развлекаются, он мужчина серьезный, положительный во всех отношениях. Ему, можно доверять.
     Юбилей в самом разгаре. Теперь, раздача грамот, презентов. Тосты провозглашаются один за другим,  овации. Спиртное льется рекой, закуска поглощается центнерами. Кое-кто начинает прощаться, их я усаживаю в автобусы, которые давно дежурят во дворе под парами. Контролирую все, кроме времени, в нем я совсем потерялся, и... а где же Лиза? Ее нет ни за столом, ни на танцевальном пятачке.
    Начинаю искать, нахожу на улице, недалеко от входа. Они  с Виктором, оживленно беседуют и курят. Хм, ведь обещала, что бросит. Бедное, пока не рожденное  дитя, что ему приходится вытерпеть. А если и он станет заядлым курильщиком или родится с легочными проблемами? С этим надо заканчивать. В крайнем случае, будем бросать вместе, вдвоем веселей. Я подхожу, накидываю на ее плечи меховую куртку, прошу вернуться в зал. Лиза, хохочет, просит еще немного времени.  Виктор, рассказывает  занимательную историю, просто обхохочешься. Я возражаю, говорю, что она может простыть, простудить ребенка, но у Лизы, горящие глаза и счастливое выражение лица. Предпочитаю не вмешиваться, ушел за горячим кофе. Принес две кружки напитка, конфеты. Лиза, кивнула мне, не уделив особого внимания,  продолжая увлеченно слушать.
    Когда я заходил в столовую, Виктор, отчаянно жестикулировал, дополняя повествование движениями всего тела. За это время покидающих нас гостей набралось еще на один автобус, засобирались певцы и музыканты, те сотрудники, кто постарше, тоже. Продуктов и спиртного осталось слишком много. Я стал собирать всем нашим по большому пакету, во двор вышел не скоро. Лиза и Виктор, за углом здания, стоят в обнимку и увлеченно целуются. Они даже не заметили, как я встал невдалеке, наблюдаю эту сцену. Опять я проиграл.
    Самое печальное, вина моя несомненна, ведь я был осведомлен,  значит, имел шанс и способ не допустить этого. Однако, все уже произошло.   Может, для кого это мелочи жизни, эпизод, которому не обязательно придавать значение. Меня, накрывают досада и бессилие. Ощущение дежавю отравляет сознание.
    Мне на все наплевать, даже на Лизу. Ну и пусть себе милуются, а я пойду целоваться с Анжеликой. Кстати, она еще здесь, только что, видел ее танцующей. Красиво двигается, ловко, плавно. У нее особые, продуманные движения, отрепетированные что ли, очень красиво. И спокойный, умиротворенный взгляд. За весь вечер не видел возле нее ни одного мужчины. Почему я ее так поздно встретил? Это несправедливо. Какая досада! Только, нельзя мне с Анжеликой, нельзя! Это предательство, по отношению к моему ребенку. Можно,  разорвать отношения с девушкой, с женой, но никогда  со своим ребенком. Я, выдержу. Вынесу и это. Я, просто обязан это сделать. Все, вопрос закрыт. Мы будем жить, как и прежде, только с корректировкой на способность Лизы к предательству. Во всяком случае, пока ребенок сам не решит, кто ему нужнее.
    Почти спокойно, завершил я все дела по организации юбилея, раздал половину того, что осталось от праздничного стола,  целую машину провизии отвез обратно домой. Пока выгружал и складывал, Лиза заснула. Она опять была сильно пьяна, хотя, сейчас это меня не очень раздражало. Ужасно, только то, что опять придется провести ночь с тазами, ведрами и тряпкой, да мне не привыкать. Это уже становится традицией, не нарушать же, право слово, заведенный порядок. Завтра, почти наверняка, заболеет. Это же надо додуматься, столько времени простоять в такой холод на ветру, да еще целоваться.
     Ставлю у дивана тазик, рядом раскладушку, что-то сегодня не хочется обнимать это молодое тело, как-то оно потускнело, местами покрылось плесенью. Пусть себе сопит, раз устала. Наверно, супружеская измена, очень нелегкий труд.
    Я, кипячу чайник, завариваю растворимый кофе, курю на улице, стоя в одних трусах, хотя, градусник показывает минус девятнадцать, мне все равно. Хочется заболеть, смертельно. И не видеть больше своего позора. Конечно, я не заболел, многолетнее закаливание не дало организму ни одного шанса. Ночь прошла относительно спокойно. Сеанс рвоты завершился одной единственной попыткой, причем Лиза, даже до конца не проснулась.
    Сегодня воскресенье. Просыпаюсь в шесть утра, пью крепкий чай безо всего, складываю в рюкзак три бутылки водки, кучу всякой закуски, конфеты, фрукты и иду на выход: поеду в совхоз к Валерке Карякину, расслабляться. Может, у него и заночую, как карта ляжет. Потом, возвращаюсь, подхожу к большому зеркалу, размашисто пишу губной помадой "Я тебя любил !"
     У Карякиных новость - Раечка беременна. Мы пьем, сначала за нее, потом за Лизу, после за нас с ним, за друзей, знакомых, ну и просто так, тоже пьем. Потом, Валерка выставляет еще одну бутылочку, очередную. Мы, обнимаемся, по схеме: я тебя уважаю, ты настоящий друг. Засыпаем, оба, за столом, но утром встаем вовремя, и я бегу на автобус, благо река уже встала,  по льду совсем близко.
    На работе выгляжу не слишком презентабельно, но все понимающе кивают, в итоге, редактор отпускает меня домой. Я всех приглашаю вечером в гости, допивать, доедать праздничный паек, и иду спать. Дома, никого нет. Лиза, на работе. Дома полный разгром. Запись на зеркале на месте, только внизу приписка " Подонок!!! Я тебя никогда не любила! "
    Замечательный ход. Два ноль, в ее пользу. Цыплят по осени считают. Это ее прокол, некорректное поведение. Я в эти игры больше не играю. Плевать на нее хотел. Надо прибраться, приготовить все к вечеру, раз людей позвал, тогда спать. Выпиваю бутылку сухого вина. Благо его навалом, готовлю ужин, прибираюсь и баеньки. Хороший, однако, получился праздник. Навек запомню. Ура!!!
    Вечером, после работы, ко мне заваливается вся редакционная молодежь. Мы, устраиваемся на кухне, ребята обсуждают юбилей, рассказывая то, чего мне не суждено было ни видеть, ни слышать. Спиртное весело булькает, настроение у всего коллектива приподнятое. Потом, кто-то из девчат спрашивает массажную расческу, я посылаю в комнату к зеркалу. Через минуту девушка возвращается, — товарищи сотрудники, нам пора. Прощаемся и дружно идем по домам.
— Да ладно вам, посидите еще. Вон сколько трофеев в углу стоят. Их просто необходимо уничтожить.
— Встаем. Быстренько, встаем. Не задерживайтесь. Спасибо, за угощение. Нам пора.
    Все понятно, увидела нашу любовную переписку. Досадно. Теперь, разговоров будет. Да и пусть. По выражениям лиц понимаю, что уже все в курсе. Даже не заметил, когда произошел обмен информацией. Ладно. Все равно, шила в мешке не утаить. Я, тоже вскакиваю, прошу Анжелику, остаться, одеваюсь быстренько, отправляюсь ее провожать.
    Думаете, мной руководят сальные мысли и желание отомстить? Ошибаетесь. Мне необходимо не плечо для вытирания зеленых соплей, а сознание того, что есть на этой планете люди, которым я могу доверять. Мне сейчас, как никогда раньше, нужен надежный друг. Скажете, женщина для мужчины не может быть другом? Согласен. Конечно, я замечаю, даже очень уважаю в ней женщину. Она бесподобная, очаровательная, нежная. Прекрасная женщина, может даже лучшая из тех, кого я встречал в своей жизни, только ни к каким интригам я не готов.
    У Лизы в животе живет мой ребенок, а это значит, что даже сейчас, я не могу ее бросить. Не имею морального права. И жить с ней буду. Только она мне больше не интересна. Вот, так. А заработанное мной, как раньше, буду тратить на нее и ребенка. Наверно, я не прав, относительно Анжелики, кто знает, какие чувства она испытывает ко мне. Может, на что-то рассчитывает, чего я ей дать не смогу в соответствие со своей духовной позицией. Значит, надо поговорить, сегодня для этого замечательный момент, лучше и не придумать.
    Мы, медленно идем по занесенной снегом мостовой, издавая ногами приятный хрустящий звук, то входя в полосу света уличных фонарей, то ныряя в сумеречную темноту между ними. Анжелика, берет меня за руку, предварительно скинув рукавичку, как бы невзначай, словно мы всегда так ходили и это естественно, привычно.
    Я, не посмел отдернуть руку, хотя  понимаю, что даю некий повод для развития отношений. Но не собираюсь их формировать,  наоборот, хочу  законсервировать. Вот, договорился, черт возьми: из любви, изготовить консервы. Наверно, это прикольно, только не в нашем случае. Не имею права, да и не хочу, обманывать, Анжелику, мне необходима только ее дружба. Нужна ли такая дружба ей, не знаю. Наверно, все-таки догадываюсь. Просто, с другом не держатся за руки. Она знает, что я женат, что Лиза, ждет ребеночка и все-таки надеется. Ей, будет очень обидно, если я не оправдаю ожиданий, но не могу, не могу поступить иначе. Слабак, бля.
— Зайдешь, ко мне, чая выпить? Моя мама сегодня работает в ночь. Нам никто не помешает поговорить. Посмотришь, как  живу. Как живешь ты, я уже увидела.
    Я, соглашаюсь , почти без раздумий. Так, наверно, будет правильно.
— Анжелика, с удовольствием выпью с тобой чашечку чая. Мне лестно, что ты пригласила меня. Только, прежде хотел бы расставить все точки над i. Я, женат. Это для тебя не секрет. У меня есть определенные обязательства перед семьей. Ты, мне, очень нравишься. Встретив раньше  влюбился бы, не задумываясь. Ты, просто прелесть. Именно такая, какую рисовал в своих юношеских мечтах.
    Это лирика, эмоции, теперь про мою ответственность: Лиза, вынашивает  моего ребенка. Я его очень люблю и, независимо от того, какие у нас будут с ней отношения,  буду неукоснительно сохранять ей верность. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не вырастим нашего ребенка. Конечно, могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. О них мне пока не известно,  в ближайшее время таких не предвидится. Я не смогу быть с тобой. Любовником тоже не буду - это не порядочно, не честно. Я, так, жить не привык. Кажется, сказал все. Теперь, если не передумала, можно идти пить чай.
    Анжелика, стиснула мою ладонь и твердым шагом направилась в подъезд старого деревянного дома из почерневшего, даже подгнившего местами, массивного бруса. Теперь, такой брус уже не делают. В подъезде, на удивление, пахнет чистотой и свежестью. Обычно, в таких домах запах кошачьей мочи и прокисших щей, здесь же изнутри дом выглядит цивильно: свежая краска на стенах и потолке, домашние коврики у дверей, номера на квартирах, звонки, нет надписей на стенах и окурков на полу. Похоже, в этом доме живут хорошие люди. Квартира удивила еще больше: прихожая обита деревянной вагонкой, пол паркетный, две комнаты со старой мебелью, везде скатерти да вышитые салфетки. Вроде, ничего особенного, но очень уютно.
    Подруга моя, засуетилась, достала себе и мне тапочки, — мы здесь вдвоем с мамой живем. Папа, погиб в автокатастрофе. Мы, уже давно вдвоем. Привыкли. Проходи в мою комнату, вот сюда. Придвигай кресло поближе к журнальному столику, сейчас чай закипит и поговорим...
    Значит, разговор не закончен. Ладно. Это нормально. Пусть будет так. Анжелика, принесла пузатый фарфоровый чайник на подносе, две почти прозрачных чайных чашки с серебряными ложками, сахарницу и мельхиоровую вазу, полную шоколадных конфет, положила себе и мне вышитые салфетки и пошла в угол комнаты, за ширму. На раму ширмы легла сначала блузка, затем рабочая юбка, потом она притихла, вышла лишь через несколько минут. На ней белый пушистый свитер, ручной вязки, из пуха, спортивные брюки, бархатные, розового цвета, тапочки, с большими помпонами. Волосы распущены по плечам. Она села в кресло, поджав под себя ноги, взяла исходящую горячим паром чашку с чаем двумя руками и вдохнула его терпкий аромат.
— Люблю пить чай в компании, только это не часто бывает. Мама не очень любит гостей, с тех самых пор, как погиб папа. Стараюсь не волновать ее лишний раз. Гостей зову только тогда, когда она на смене. Ты останешься? Я без претензий. Это будем знать только ты и я. Всю жизнь ждала такого, как ты.
— Ты же меня совсем не знаешь.
— Сердце, знает. Его не обманешь. Кстати, у меня для тебя сюрприз, конечно, если это чего-нибудь стоит, я, до сих пор, девушка. Понимаешь, Антон, я готова подарить тебе свою невинность... Просто так, без обязательств. Соглашайся, пожалуйста, — и спрятала повлажневшие глаза за высокий ворот белого свитера. Я онемел от того, что услышал. Какую же кашу я заварил? Слезы сами собой полились из моих глаз. Сижу и реву, как обиженная девчонка, не могу остановить поток соленой влаги. Анжелика, глядя на меня, тоже принялась рыдать. Ужасная ситуация. Я, везде не прав. Не прав, что написал на зеркале жестокие слова, еще более не прав, посулив милой невинной девочке обещание любви. Наобещать ничего не успел, но обнадежил: сначала, предложением проводить, позднее, взяв ее руку в свою.  И подтвердил это обещание, приняв приглашение в гости. Я, полный, причем неизлечимый, идиот.
— Милая девочка, прекрасный нежный цветочек, прости меня, если сможешь. Я, чувствую себя предателем вдвойне и наглым обманщиком. Понимаю, что тебе от моих извинений легче не станет. Не могу, прости, не имею права, принять от тебя такой бесценный подарок. Оставайся и дальше невинной девушкой. Когда-нибудь ты сможешь простить, может, даже, будешь мне благодарна. Ты, хорошая и сильная. Еще раз, прости. Я пойду, проводи меня, пожалуйста. Если возненавидишь - пойму, ты в своем праве. Если можешь остаться моим другом - руки целовать буду. Прощай, а лучше до свидания.
    Дома меня ждала, может только изображала нетерпеливое ожидание, я все чаще склонен воспринимать все ее действия, как актерское мастерство, пьяная, разъяренная, заплаканная, Лиза. По ее лицу подтеками размазаны синие тени, черная тушь для ресниц, глаза, с кровяными белками и расширенными до черноты, зрачками, выражают предельной глубины ненависть. Выражение лица дополнено растрепанными волосами, в беспорядке раскиданными по плечам, и огромными портновскими ножницами в руках, которыми она с остервенением кромсает мои новые брюки, причем уже не первые. Те, другие, уже валяются на полу, обезображенные до состояния ветоши.
   Я, без видимых эмоций, хотя те клокочут и взрывают мой мозг изнутри, сминаю все лоскуты в один комок и закидываю в печку. Черт с ними. Это, наверно, еще не самое худшее, что мне предстоит пережить в нашем браке. Может, поэтому, данное действо и назвали браком, слово-то получается с двойным дном, только второе хорошо до времени скрыто от неопытного глаза. Переживем. Может, сказать ей,— Здравствуй, милая? Да нет, как бы, не пырнула, на радостях, этими ножницами.
    Теперь, меня, наверно, ничем не удивишь. Я, демонстративно, взял раскладушку, отнес ее на кухню. Надо попытаться заснуть. Слишком много всего произошло за эти дни, нужно разложить по полочкам, попытаться переварить. Вот тебе и открытая книга. Открыл, бля, на свою голову. Узнал, то чего знать не надобно, но мне этого мало показалось, я еще в одну книгу залез. Теперь, обе, открытые, а любопытство требует там и там на следующую страничку заглянуть. Так-то.
    После обеда, Виктор позвал меня покурить на улицу. Видно, встретился каким-то образом с Лизой, потому, что сначала извиняться начал, потом осуждать, в итоге попросил с женой помириться, потому, что никто не виноват, и вообще все это только недоразумение - не больше.
— Ты же сам меня попросил. Она, девчонка сочная, завела меня в пять секунд. Сам не понял, как на крючок подсел, только, заглотил  наживку по самые, ну, короче, ты все понял. Клянусь, ничего не было. Только отеческий поцелуй... Ну, не совсем отеческий, конечно. Я, как школьник, дрожал, словно не было у меня десятков девушек и женщин. Ты уж прости. Понимаю, что не прав. А жену прости, знаешь, как по тебе страдает, извелась вся, на себя не похожа. Если ее не жаль, ради ребеночка своего, отступись. Ну, что, мир?
— Конечно, мир...
    Мир-то, мир, только с червоточинкой. Впредь, осторожнее буду с доверием. Когда дело женщины касается, даже друзья могут с собой не совладать, а тут сослуживец. Ишь ты, до сих пор трясется от перегрузки. А своя жена на что? Кобель, он и есть кобель, стоит только запах унюхать и поплыл, а какое у него положение, воспитание и образование наплевать - ночная кукушка, всегда, дневную, перекукует.
    Жизнь, с этих дней, круто изменилась, вычленив из привычного только саднящее чувство одиночества. Все, что прежде дарило ощущение счастья, потеряло былую ценность, зато полностью изменился режим дня и порядок действий. Теперь, после работы я провожаю домой Анжелику. Благодарен ей за то, что она не изменила своего отношения ко мне. Как знать, может это лишь внешнее проявление ее характера, а внутри проносятся ураганом эмоции, но мы разговариваем и общаемся, как и прежде. Если ее мама на смене, я захожу попить чай; мы обсуждаем новые повести и романы, читаем по памяти стихи, шутим. Иногда ужинаем вместе, но не долго - как и раньше, я иду прибираться и готовить жене ужин, ответственность за беременную Лизу с меня никто не снимал, потом иду ее встречать.
    Дома  сажусь читать,  жена, как и прежде, смотрит телевизор. Этот ритуал практически не меняется. Зарплату она без слов кладет на обеденный стол. Спим снова вместе, только поворачиваемся тылом, для меня это стало совсем не сложно - желание близости испарилось бесследно, будто капля духов, случайно упавшая на пол. Не скажу, что она мне совсем безразлична, меня все еще волнует ее привлекательный образ. Часто, смотрю на нее украдкой, когда мне кажется, что она увлечена и ничего не замечает. Правда, несколько раз она случайно мельком ловила мой взгляд и тогда в глазах, на мгновение, загоралась изумрудная искорка, очень красноречиво говорящая, что и она внимательно наблюдает за мной.
    Что же, наверно это новая увлекательная игра. Скучно, сидеть в полной тишине и смотреть телевизор, пусть даже на экране увлекательный сюжет и яркие краски, когда рядом находится человек, которого ты любила. Но сегодня не можешь даже для себя определить отношение к нему; самое обидное, что этот человек показывает свое полное безразличие, что   предельно цинично по отношению к молодой красивой девушке, которая носит его ребенка. Как смеет он не обращать на нее внимания? Это возмутительно. И не только: она подарила ему страстную любовь, отдала без остатка красоту и молодость, пожертвовала ради него юным грациозным телом, а он...
    Признаюсь, это не ее мысли.  Эти, проносятся в моей голове, но зная Лизин характер, я почти уверен, что думает она именно так, а не иначе. В ее голове просто не может сложиться мысль об иной ситуации. Ну, не может она, такая умница и красавица, быть виноватой. Так сложились обстоятельства. Она, вообще ни при чем. Сейчас, наверняка, в ее голове зреет план жестокой мести. Ох, как она расправится с этим, как там было написано на зеркале - подонком. Она, еще покажет ему, пожалеет, что на свет белый появился. Гнев утомляет, а усталость не для нее, а значит надо искать компромисс, только предложить мир должен он, значит, я. Как же иначе? Интересно, что она придумает на этот раз. Впрочем, ее сегодняшнее положение молодой беременной женщины предоставляет для этого бескрайние возможности. Скорее всего, у нее что-нибудь заболит, может это будет сердечный приступ, ведь это нечто новое - такой ход она еще не использовала. Та искорка во взгляде, она неспроста. Чувствую, развязка близка, только не хочется к ней готовиться. Может, собраться тихо и пойти погулять, как она на такой ход отреагирует - возмущение, обида, слезы. Почему,  меня последние дни не трогают ее слезы? Может, я действительно разлюбил? Да, сложно будет прожить жизнь с нелюбимым человеком, хотя отсутствие восторга партнером еще не катастрофа, ведь живут же семьи, где нет чувств, но есть уважение и участие. Для этого надо школу жизни пройти, а мы пока в первом классе и уже двоечники.
— Завтра меня не встречай. Приду поздно, у сотрудницы день рождения.
    Молча, пожимаю плечами, не отрывая головы от книги. Лиза, недовольно сопит.
— Тебе что, все равно? Да ты, просто бревно бесчувственное. Как я могла тебя полюбить, всю жизнь на тебя потратила, молодость свою отдала без остатка, здоровьем пожертвовала, а могла бы сейчас танцевать, жить на полную катушку, как нормальные люди. Связалась с нищим корреспондентом, даже украшений не подарил за то, что ребенка твоего вынашиваю.
— Я считал, это наш ребенок. Не знал, что ты от него отказалась. А живем мы не всю жизнь. Всего полгода.
— Ах, ты еще и издеваешься. Быстро, проси прощения!
— Если ты будешь скандалить - я уйду. Не желаю больше принимать участие в твоих разводках.
— Мне, деньги нужны. На подарок.
    Молча, поднимаюсь, приношу книжку, между листками которой лежат деньги на жизнь и хозяйство. Раскрываю на нужной странице и протягиваю. Она, хватает все, что там лежит, кладет в карман. Я, не реагирую, только исподлобья пытаюсь посмотреть на реакцию. Мимика ее лица искажена, как от ожога крапивой. Невольно, потираю в уме руки, только это не момент торжества, подготовка вторжения, разведка боем. Значит, теперь на очереди слезы. Этот сценарий мне знаком, к нему я готов. Не уступлю поле боя просто так. Буду отстаивать каждый сантиметр семейного фронта. Понимаю, что победы в таких баталиях природой не предусмотрены: самое главное оружие женщины обычно хранят как зеницу око в зоне бикини, там находятся бронебойные заряды с кумулятивным эффектом, только в таком состоянии довольно сложно воспользоваться этим оружием. Тем более, что я человек осведомленный. Однако, на всякого дурака, довольно простоты, стоит потерять равновесие, выплеснуть один единственный гран неуверенности, и ты съеден, а расшевелить нервишки не так уж сложно: достаточно назвать меня уродом, импотентом, оскорбить моих родителей и я поплыл. Это отлично знает она и обязательно воспользуется своим шансом. Единственное, что я могу выиграть -  время, заплатив за него закипевшими эмоциями и порубленными в фарш нервами.
     Можно, попробовать, сдаться без боя, но я еще не готов на такие жертвы. Лиза, начинает наезжать, потом резко садится и без артподготовки заливается слезами. Мне, пофигу. Даже, испытываю толику чувства морального удовлетворения. Нет, на этот раз я обязан ее как следует наказать, чтобы впредь неповадно было. Тихо и спокойно, одеваюсь в верхнюю одежду, иду к двери. Слышу возню за спиной и грохот упавшего предмета, скорее всего стул, оборачиваюсь – Лиза, схватила статуэтку эрдель-терьера, это запрещенный прием, с родни удару в пах, мой талисман. Разворачиваюсь, подбегаю к жене, выхватываю статуэтку из ее рук и прячу за пазуху. Даже не знаю, почему он мне так дорог, нет этому никакого объяснения, просто звезды так сошлись.
    У меня начинается приступ гнева, когда теряю над собой контроль. Замахиваюсь на Лизу, больше по инерции, даже не имея в виду именно удар,  только обозначая вектор движения и уровень проблемы, опускаю руку, смотрю на нее в упор, сжав до хруста кулаки... Зря она так. Теперь, у меня нет выхода - надо уйти и успокоиться, иначе скандал может разрастись до невероятных размеров. В гляделки с Лизой, играть бесполезно - она профессионал, поэтому разворачиваюсь и ухожу, потупив взгляд и опустив плечи, как побитая собака. Этот раунд за ней, только я не могу никак вспомнить, с чего все началось,  когда успел заглотить наживку: конфликты, явно не моя стихия. Я, хлопаю дверью и ухожу: злой, с трясущимися поджилками, дергающимся глазом, ощущением пустоты, жжением в середине груди и шумом в ушах. Слава богу, успел унести ноги. Такие испытания не для меня. Самое противное и гадкое, что все это безобразие слышит наш будущий ребенок.
    На улице зверский мороз,  это хорошо, скорее остыну. Зачем, я полез в эту свару? Да пускай бы лучше разбила. Это всего лишь статуэтка, кусочек глины, а убивали мы сейчас живые клетки наших нервов, которые, ох еще как пригодятся. Делать нечего - нужно уступать. Нужно? Кому нужно? Лично я, наелся. Контроль, видите ли, над собой теряет, сладить не может со своей воспаленной сексуальностью: упала в обморок от переизбытка чувств, очнулась - гипс, то есть, хрен между ног застрял, только она не при чем, она жертва...
    Что, обратно в совхоз перебираться? Там хоть возможности особой нет  выторговать себе право налево, хотя о чем это я, там все и началось. Это же придумать надо: старому козлу, директору, которому на пенсию пора, отцу двух детишек, поцелуи демонстрировать, якобы по нечаянности и дрожать от прикосновения его волосатых клешней. Тьфу! Аж, мурашки по телу. Кстати, насчет мурашек, может провериться на всякий случай? Да нет, чего это я? Причем, здесь, это? Зачем разжигаешь пионерский костер, когда дров только чайник вскипятить хватит? Может, я тоже контроль потерял, может, у меня голова закружилась. Пойду сейчас к Анжелике и сдамся ей со всеми потрохами в приступе аффекта. А после, даже вспомнить не смогу, кого, зачем и почему? Придется самому себе утверждать, что все приснилось, а на самом деле дома спал и жену обнимал.
    Нет, обнимать ее не хочу. Пускай, теперь ее Витька Копытин с Макаровым обнимают, я как-нибудь в сторонке постою, пока они за меня стараются. Вот ведь, придурок, чего вызверился - плюнь и разотри. У тебя еще сто таких Лизавет будет. Вон, как масть пошла: то совсем никому не был нужен, а то, вдруг, одни красавицы вокруг. Может, и правда девчонки на женатиков клюют, как рыба на червя. А что, почему бы не порыбачить. Не мыло - не измылится. Вот, как гульну! А самому не противно? То-то! Ты человек семейный, ответственный, им и оставайся. Все, замерз, давай домой, наверно, Лизка уже спит.
    Лизка, не спала, не тот она человек, чтобы шанс на победу упустить. Думала, как Чапай перед боем, тактику со стратегией выверяя, чтобы ни одна сво..., короче подготовилась.
— Как себя чувствуешь, милый?
— Кому, может, и милый. Какое тебе дело. Иди, спи.
— И чего так завелся? Да я его просто протереть хотела. Так и до инфаркта не долго. Кто, тогда, нашего ребеночка поднимать, воспитывать будет? На, потрогай, как он толкается. Чувствую, сыночек будет. Пошли ужинать. Я рыбки поджарила, как ты любишь, сто граммов налью. Хочешь, так и всю бутылку выпей. Вот, опять толкается. Шустрый, какой.
    Я, иду. Нет, больше сил сопротивляться. Выпиваю рюмку, другую... Из комнаты звучит тихая романтическая музыка. Лиза, зажигает свечи, гасит свет. Сейчас, начнет танцевать, или усядется на колени: какой, однако, убогий ассортимент средств. Придумала бы что-то новое, может тогда и клюну. Лиза, снимает кофту, расстегивает блузку, начинает оглаживать себя по раздавшимся в ширину бедрам, крутится, привлекая плавными ласкающими себя движениями к соблазнительным изгибам. От нее долетает легкий запах почти выветрившихся духов и терпкий аромат желания. Этот запах невозможно проигнорировать, он, словно пусковая кнопка, посылает сильнейший импульс в воспаленный гормонами мозг, отключает возможность ручного контроля.
    Я, принюхиваюсь, еще раз… О, как бы глубоко я ей сейчас... Но, мы же в ссоре. Это, провокация. Она, использует тебя, зомбирует... Ну и пусть. Как хочется заграбастать в горсть эти соблазнительные округлости, что мягко подпрыгивают в такт ее движениям, почувствовать губами набухшие от притока крови соски, облизать эти пухлые губы, окунуть палец в океан желаний, почувствовав ее соки и пульсацию плоти. Последние сомнения отлетают вместе со скинутым бюстгальтером, а когда ее пальчики проскальзывают…, я,  и вовсе  уплываю. Вот оно, тайное женское оружие, в действии. От этого предложения отказаться невозможно. Его можно только принять. С благодарностью и почтением. Мозг отключается, передав управление телом, эрекции, и отдыхает, пока мы стонем и содрогаемся в конвульсиях, трудясь в поте лица с невиданным энтузиазмом. Когда процесс закончен,  кровь постепенно приливает к мозгу,  я уже не в силах сопротивляться любви, она со мной, во мне, внутри меня, она - это мы.
— Я люблю тебя, милый! Очень-очень!
— Я тоже тебя люблю! Ты, моя единственная!…Больше мы никогда не будем ссориться. Я, идиот. Прости меня!
    Помня о последней ссоре, мы оба ведем себя осторожно. Это слово, последнее время, вызывает у меня улыбку, а то и смех: на днях услышал анекдот, где любознательный мужчина спрашивает у биолога, как трахаются слоны, они же очень большие, могут и раздавить друг друга, на что ученый ответил,— осторожно. Очень, осторожно. Это уж точно, анекдот про нас. Мы, нечаянно, чуть не раздавили свою семью. А ведь отец мой, всегда советовал, никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах, не делать резких движений. Как же он прав. Жизнь слишком тяжела, чтобы не обращать внимания,  на эту сложность. И снова, я задумываюсь над тем, что семейные отношения - "открытая книга". Наверно, мы слишком торопимся узнать, что будет в конце, забывая прочитать самое важное. Можно, вполне, жить, уважая не только себя, но и своего партнера. Нужно только очень постараться. Любовь, штука хрупкая, ее нельзя трогать руками, тем более топтаться на ней, как на резиновом коврике перед входом в квартиру, ее надо хранить и оберегать. Она, исключительно, для индивидуального пользования.  Как презерватив, или зубная щетка. Конечно, не очень лестное сравнение, но суть верная.
    У меня набралось отгулов, на целую неделю, если сумею подготовить на этот срок материалы в номер, чтобы никого не подводить, не загружать своими проблемами, можно куда-либо съездить. Лиза, очень хочет посмотреть Москву, проведать моих родителей, которые перебрались в московскую область, когда отец вышел в отставку. Можно, подумать на эту тему. Как раз, я получил гонорар за  заметки к фотографиям, которые постоянно отсылает наш фотокор, Валера Гаврилов, в областные газеты. Он хороший мастер фотографии и почти все его материалы публикуют, только тексты, не его стихия. Мне это на руку. Платят в областной газете хорошо, у них совсем иное, чем у нас, финансирование, да и тираж в десятки раз больше.
   В этот раз мне прислали почти двести рублей, вполне хватит на недельную поездку, даже шикануть немного получится или купить что-нибудь. Лизка, от радости прыгает, на меня тоже, можно сказать отбиться не могу, правда и не пробовал, так, к слову пришлось.
    У нас здесь морозы, скрипучие, жуть, а в Москве оттепель, можно сказать на юг поездка. Я, конечно, постарался, как мог, целую папку заметок приготовил, на стол ответственному секретарю положил. Редактор, слегка сопротивлялся, как мне кажется, больше для порядка, отпустил.
    Билеты на руках, дорожный зуд до печенок пронимает, кажется, в голове уже вагонные пары на стыках стучат, гудок тепловозный зовет в дальние дали. Нам достались две верхние полки. Мне-то хорошо, я большой любитель лежать на верхней полке и наблюдать движущийся пейзаж за окном, а Лиза, не знаю как, со своим пузом залезет. Оно, хоть и не очень большое, но тугое, мешает свободно двигаться. Я, в этот животик, просто влюблен, могу часами трогать и слушать, даже разговариваю с ним, а жена у виска крутит, говорит, что я извращенец. Пусть себе болтает, у нее язык без костей. Была бы моя воля, я бы заставил каждый день этому замечательному животику музыку красивую ставить и гладить, может наш малыш уже слышит и чувствует, очень хочется в это верить. Ладно, всего ничего осталось ему в темнице сидеть - скоро выручим из этого плена. Вон, уже  брыкается. Только бы поездка ему не повредила.
    Приехали на Ярославский вокзал  - лужи по колено. Уезжали - минус тридцать, приехали - плюс пять. Ноги, мокрые, хорошо другую обувь догадались взять. Съездили быстренько в  " Детский Мир ", купили, моей мамке, куклу; она, хоть и взрослая женщина, а на куколок, как малолетка реагирует, видно в детстве не наигралась.
    Дома, народ потеснился - нам маленькую комнату освободили, стол собрали праздничный, мы на новом месте с превеликим удовольствием чувственную джигу отжигали, жене здесь очень понравилось. Утром в Москву поехали,  на Красную Площадь, это для туристов с периферии первое дело. По дороге в метро купили в театральной кассе горящие билеты: в Театр Оперетты на " Сильву " и на концерт во Дворец Съездов. Лиза, от счастья станцевала танец маленьких лебедей, обмусолила мне лицо, я не в обиде. День прошел лихорадочно, слишком плотно, но жена никак не могла насытиться: музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина, кафе, Театр Оперетты, кафе, Дворец Съездов.
    Я падал без задних ног, а Лиза, никак угомониться не может. Приехали на свою станцию на электричке - последний автобус уже ушел, пришлось идти шесть километров пешком по зимним лужам в кромешной темноте. Дома, естественно, получили от родителей люлей... и вкуснейший ужин с бутылочкой вина. Я, не успел до постели голову донести, наверно еще по пути в кровать заснул, даже не помню, кто меня раздевал, а Лиза половину ночи с отцом в кухне разговаривала, позже узнал, что еще и курила. Сил моих больше нет, с ней бороться: седьмой месяц беременности пошел - это уже не шутка, а она все тайком курит, при мне делает вид, что слушается, а как не вижу - соску в рот.
    Отдохнули на славу, правда, я устал больше, чем на работе: Лиза, мне только один день отдохнуть позволила, все остальное время таскала по достопримечательностям, согласно заранее заготовленному списку. Оставшиеся деньги разделили, по-братски: Лиза купила новое платье, я большой каркасный аквариум, оборудование для него, растения и рыбок. Все это оставил в автоматической камере хранения, код от которого благополучно посеял, вместе с запиской, где записан номер камеры. Номер мы, позже, вспомнили, у Лизы оказалась феноменальная память, а код она не видела. Чуть не опоздали из-за этого аквариума на поезд. Еле добились, чтобы выдали наше имущество. Аквариум - моя страсть и любовь, всю жизнь держал рыбок, а на севере такой роскоши ни у кого нет - буду первопроходцем. Как установили его, включили все оборудование, у Лизы глаза на лоб вылезли. Такой красоты, отродясь, не видела. Сколько меня потом гости уговаривали продать, только, счастье не продается: его беречь нужно.
    Как-то, ко мне, ни с того, ни с сего, заехал в гости Макаров, тот самый, соблазнитель моей благоверной и по совместительству бывший директор  совхоза. Как же мне хотелось его с лестницы спустить, только лестниц у нас нет - на первом этаже живем. Руки так и зудели, влепить этому прохвосту затрещину, но сдержался. С коньяком, приехал, закуску привез. Посидели, выпили, жаловался, что дела в совхозе пошли из рук вон плохо, привесы упали, премий с тех пор, как я уехал, ни разу не было. И чего жалуется, паразит, на кой хрен ему премия, когда на один директорский фонд можно замечательно прожить.
    Прибедняется, зараза. По его всхлипам понял я, что Зинка, ветврач, дурой оказалась, попросту говоря, пожадничала и все мои зоотехнические наработки в своих шкурных интересах извела: захотела разом разбогатеть. То маленькое подсобное хозяйство, которое работников в совхозе кормило, не на прибыль было рассчитано,  на самообеспечение. Только это уже не моя проблема, я честно ее предупреждал, как, кстати, и директора. Ну, их, каждому, как говорится, свое. Напился он у меня, вдрызг: сразу его ненаглядная на память пришла, точно теперь отоварит  сковородкой, вот бы поглядеть, как она ему наподдаст...
    Так, вот, только увидел Макаров аквариум, чуть дара речи не лишился, перед ним едва не уснул. Как только не упрашивал, но я, кремень, такая корова нужна самому. Правда, предлагал ему обменять аквариум на директорскую машину, только он отказался. Для того и предлагал. Еле избавился  от него, а Лиза, тихо в уголочке комнаты просидела, только когда пришел, поздоровалась.
    Я ее потом слегка поддел, — ну как тебе встреча со старой любовью? Думал, в атаку бросится, но она промолчала, только чмокнула меня в нос, да взгляд опустила. Смотрю на нее и глазам своим не верю: право слово, что с девушкой случилось, неужто, характер изменился?
    Говорят, так не бывает; что выросло, то выросло, хоть вверх ногами сажай. У нас, вообще, какой-то слишком тихий месяц: ни, тебе скандалов, ни претензий, даже приключений, на почве отъезжающей на время крыши, не случается. Я, заскучал. Шучу, конечно. Так оно лучше. Вроде и жизнь налаживается, лепота. И на работе полный штиль: писатель, как обычно, пописывает, читатель почитывает, на ковер никто не зовет, благодать, да и только. Да, разве то, что хорошо, долго продержится? Лизавете моей совсем плохо сделалось, пришлось скорую вызывать. Повертели ее, пожали, ощупали и в больничку. Лиза, в слезы, схватилась за меня,— никуда не пойду, хоть стреляйте - там меня до смерти уколами замучают. Боится их до смерти.
    Долго доктора с ней беседовали, Лиза не сдается. Кое-как, удалось уговорить прийти в женскую консультацию на следующий день. Предупредили, если боли усилятся - снова скорую вызвать, предполагают угрозу выкидыша, что-то малышу не по вкусу в материнской утробе. Как  уехали, я ультиматум выдвинул: сегодня же бросаешь курить,  завтра на обследование в поликлинику. Согласилась. Я, сигареты, свои тоже, сразу на помойку отнес. Вечером соседка пришла, ее подружка и по совместительству дочка нашего редакционного ответственного секретаря, Галина. Девушка положительная, нашего возраста, работает хирургической медсестрой. Она присмотреть за Лизой в больнице пообещала, заодно и меня решила на контроль поставить. Мне-то все равно, я и сам, не плохо справляюсь, весь дом, считай, все хозяйственные дела, включая готовку и стирку на мне, пусть помогает, если Лиза так хочет.
    Отправил ее в больницу, как в отпуск: две полные сумки одежды и предметов первой необходимости, даже и не подозревал, что там, все это нужно. Вечером, Галя пришла, прямо с работы, сразу ко мне. И давай, подметать. Халатик у нее, белоснежный, под пальто оказался, как мини юбка. 
    Сижу, читаю,  она хлопочет. Подниму от страницы взгляд,  там попка аппетитная, сдобная. Халатик приталенный, бедра налитые, мелькают перед глазами, как подснежники-первоцветы. Ямочки под коленками, так и просят их потрогать. Грудь – во, примерил мысленно, почти точно в мою ладонь вмещаются, если только чуть больше,  фигура, песочные часы... Черт возьми, ну за что мне все это? Я ведь уже вторую неделю воздерживаюсь, еще немного и на стенку кидаться начну. Сейчас, не выдержу.
    Ну, началось... Вот, Лизка, зараза. Наверняка, все заранее просчитала, испытывает мою верность. Не прощу! Это же надо, так меня подставить! А если она каждый день надумает тут приборку устраивать? Завтра, к Анжелике, пойду, с ней мне себя намного легче контролировать. Там, харам - нельзя, запрещено. Организм, этот сигнал четко отработал, даже не возбухает. Наговоримся,  тортик куплю. Если бы не Галина, я бы пригласил Анжелику аквариум посмотреть - наверняка эта красота ей понравится, может, она такой экзотики в жизни никогда не видела. А, да черт с ней, с Галиной, завтра и приглашу - пусть посмотрит.
    Галка, явно что-то замышляет, вон и глазками стрелять принялась. Я ее понимаю -  муж в тюрьме сидит, за драку, правда скоро выйти должен, но без мужика она уже два года, это очень долго для молодой девчонки, не понимаю вообще, как она выдержала, только это не моя проблема. Мне, нужно показать себя верным и заботливым, хотя, если честно, такой я и есть. Где еще найдешь такого дурака, кто от предложения перепихнуться, откажется, да еще с девицей. Это, наверно, не совсем нормально, и уж точно не по-мужски. Конечно, я не собираюсь себя в грудь бить и героем выставлять: это мой моральный принцип и больше он ни кого не касается. Личный кодекс чести. Нечем, гордиться, зато я себя самого уважаю, а это главное, во всяком случае для меня.
    Лиза, конечно, меня здорово подвела. Не дело, когда супруги порознь живут. Мужчина, он и в Африке мужчина, ему систематически нужно внутреннее напряжение сбрасывать, чтобы не взбесился, или налево не побежал. Пусть у него жена хоть трижды беременная, ведь мужа можно разными методами от перегрузок спасти. И что мне теперь, за старое браться, как в холостой юности, так вроде не по статусу рукоблудием грешить. Ладно,  бросила, так она еще ко мне подружку с проверками наладила. Надо, Галине,  популярно объяснить, что она не права: если хочет подружке подсобить, прибраться - пусть приходит, когда меня дома нет.
    Отвлечься бы чем, слишком уж назойливый этот ее аппетитный зад, представляю, как на него реагируют выздоравливающие больные, хотя, почему только выздоравливающие - на такую приманку и у мертвого встанет... Нашел, о чем думать, когда жена мучается в больнице, лучше подумай, где денег взять и почему их стало постоянно мало, раньше, хватало на все.
    До этого я контролировал расходы,  теперь, Лиза чуть не каждый день выставляет новые требования.  Все-то ей надо. Главное, так преподносит, будто без этого обойтись никак невозможно. Валерка Карякин, рассказывал, что подрабатывал, когда жил здесь, на торговой базе грузчиком, вагоны с продуктами приходят чуть не круглосуточно,  выгружать их нужно очень быстро, чтобы не платить неустойку за простой. Нужно, узнать. Кстати, отличный способ отвлечься. Особенно, развлечься - потом не то, что коленки, оголенные, не заметишь, от голой сиськи, затошнит. Это, идея. Можно, подумать на досуге.
    А, еще, почему я перестал бегать? Хотя, понятно: заботы, обстановка не та, лес далеко, реки рядом нет, бежать по раздолбаной поселковой дороге, наблюдая ветхие домишки и кучи мусора, не очень приятное занятие. Можно, круги на стадионе нарезать, хотя, тоже скучно. Велосипед, куплю. А что, это мне нравится, только опять вопрос - где денег взять?
— Галь! Может, лучше чай попьем, или  кофе предпочитаешь? У меня, есть банка. Растворимый. Запах, закачаешься. Бросай ты эту приборку, и вообще все бросай, я сам хорошо справляюсь. Лиза, такими делами, занимается, только если торопимся куда, чтобы быстрее освободился, а так она считает, что это дело не женское, тем более, не для беременных. Она и не стирает, только если свое нижнее белье. Дитя. Я ее жалею, она этим пользуется. Ладно, пусть отдыхает, пока молодая. Красота и молодость, преходящи. Ты,  тоже красивая, а живешь одна. Неужели так мужа своего любишь, что готова его из тюрьмы ждать, сколько нужно? Расскажи про него. А лучше, про свою первую любовь. У тебя была первая любовь? У меня была. Я ее часто вспоминаю, только не она со мной рассталась, а я с ней. Дурак, был.  Теперь, понимаю, а тогда, ревность заела: проклятое стремление каждого мужчины иметь женщину в собственности. Ревность глупа и жестока, разве может любовь жить в неволе, ей простор нужен и высота для полета... хотя, и это не совсем так. Лизавета моя, например, птица глупая - дай ей полетать, она тут же в сеть запутается. Хорошо, когда я рядом окажусь, а если нет. Пропадет она без меня, я это чувствую. Вечно ее куда-то в сторону несет, словно у старушки, которой голову обносит. Но она для меня все равно самая лучшая. Что это я все про себя. Извини, без нее я совсем глупым становлюсь: нервничаю по пустякам, голову, ерундой забиваю, видеть никого не хочу. Ну,  что, расскажешь про первую свою любовь?
— А ты уверен, что слышать про нее хочешь? Слушай. Вот, вот она моя первая любовь,— Галина задирает рукав халата, переворачивает свою миниатюрную ручку ладонью вверх , показывает тоненький рваный шрам на левом запястье. Шрам извивается тонкой белой змейкой, перечеркивая зигзагом голубые ручейки, наполненных жизнью, девичьих вен, просвечивающих под прозрачной тонкой кожей, — была, конечно, была первая любовь,  только вспоминаю о ней с содроганием в сердце. Конечно,  я теперь выросла, поумнела, такого бы ни за что не сделала. Но, тогда - не теперь. Он ведь, красавец был. Да. Именно был... Убили его, за изнасилование убили. Я и не думала, что в нем столько цинизма и агрессии. Так вот, конфетно-букетный период у нас уложился в одну неделю. Любовник, страстный был, умел впечатлить, ничего не скажу. Красиво, ласкал, ухаживал.  От счастья, себя не помнила, а через пару дней уговаривать начал. Мама все девичество предупреждала меня об этом моменте, наказывала не поддаваться, не устояла перед его натиском - согласилась, а если точнее, то он и согласия не дождался, просто взял и все... Ни сил, ни желания, сопротивляться его чарам, не имела. Мой, самый дорогой, как же ему отказать. И в мыслях не было, что он коллекционер.  Любил, меня, дня три, причем первый раз так больно сделал, что у меня глаза на лоб вылезли, потом опять нежностью покорял. Я была, наверно, самой счастливой девчонкой на свете. Не долго. Потом, он с другой девочкой связался, а когда я домой к нему пришла, измученная страданием, ударил по лицу и закричал, что таких, ****ей как я, пруд пруди. Тогда  и порезала себе вены, а чтобы наверняка, еще и уксусной эссенции половину стакана выпила. Живой, чудом осталась. Врачи, спасли. После этого  я и решила в хирургическую медицину пойти. Чтобы ненормальных, вроде себя,  от смерти спасать... Ну что, понравилась тебе моя первая любовь? Может, еще и про вторую рассказать? Та, тоже занятная, до сих пор, расхлебываю. На днях из тюрьмы вернется, а мне страшно. Знаешь, как страшно! Он ведь настоящий зверь: ударит наотмашь и смотрит с улыбкой, как кровь течет. Я перекрестилась, когда его посадили. Теперь, видно, придется все сначала начинать. Убью я его, наверно... Или он меня. Ладно, чего мы о грустном? Давай, теперь, про свою любовь.
— Извини, Галя! Про мою уж, как-нибудь в другой раз. Давай, лучше я тебе стихи почитаю. Хотя нет, будем аквариум смотреть. Я тебе могу столько всего интересного про рыбок рассказать... Ты, это, заходи, почаще.
    Посидели мы с ней, поговорили... просто так, ни о чем, чтобы не вспоминать, об уже сказанном. Целый  чайник чая выпили. Теперь, лучшие друзья, а про бедра да коленки и думать забыл, хотя, вру, кокетничаю. Как можно такую прелесть не приметить, но мыслей скабрезных больше не допускаю - о друзьях, нельзя. И Анжелику, пригласил на рыбок посмотреть, только не одну,  всех женщин редакции, разом. Для такого случая торт прикупил, конфет шоколадных. Такая, военная хитрость, зато, провожал потом только ее и чай с ней пил. Наговорился, всласть.
    Вечером, опять Галя пришла. Теперь у меня день полностью структурирован: утром бегаю, потом газета, после в больницу к Лизе, узнаю, чего она сегодня хочет, иду готовить и покупать, приношу, читаю, жду Галину, ужинаю с ней вместе, раз в неделю иду к Анжелике, в субботу к теще на баню. Скучать, некогда. Оказывается, ко всему можно приспособиться. Нет, наверно, все же не ко всему. Никак не удается относиться спокойно к тому, что все статьи в газете заказные, не зря, районную газету, вралем кличут. Это не просто мнение, факт. Пишем, по принципу: чего изволите? На рожон не лезу, но на душе не очень комфортно.  Мечтал-то я о литературном творчестве, а тут с этим полный облом. Очередной раз, подмена понятий и смыслов, как и с работой зоотехника, который ни минуты не биолог, скорее садист, хотя, изучает биологию.
    Может, весь мир так устроен? Значит, это не мой мир. В родительском доме я к иному привык. Там, мне было комфортно. Реальная жизнь не только пугает,  вытесняет на темные грязные обочины, если не желаешь подчиниться воле обладающих беспредельной властью бюрократов. Есть ли из этого всего выход? Пока не вижу, но очень хочу отыскать. Вообще, жизнь, как оказалось, совсем не похожа на ту, которую нам демонстрируют в кино и литературе. Социалистический реализм, называется. Просто реализм, их не устраивает, хотят врать с размахом, чтобы самому себе правдой показалось. Меня это напрягает. Настоящую жизнь от нас прячут за красивой картинкой побед и свершений. Сам же видел, как на самом деле деревня живет, быстренько оттуда сбежал, только пятки засверкали - не понравилось. Неужели, и отсюда придется свалить? Быстро наелся бюрократической каши. Наверно, аппетит плохой. А с чем-нибудь сладеньким, может, лучше проскочит? И вообще, засунь эти мысли куда подальше, делай, как  все вокруг, вид, что ты идиот. Точнее, патриот. Вспомни, сказку,  про голого короля. Они тоже все знали, только боялись. И ты бойся, собственных мыслей крамольных бойся, иначе никогда выше районки не поднимешься... В том и дело – хочу ли я дальше, выше... попадать? Сдается, что не хочу. Мне бы, что проще, чтобы не видеть до конца жизни ни одной начальственной рожи.  Вот, над чем стоит подумать. А мир менять, задача, не из области реального.
     Всю жизнь стремишься к чему-то, гипертрофируя неуемные желания, а достигнув, понимаешь, внутри тебя пустота, и мечтал ты вовсе не о том, просто хотел неведомого счастья, которого все нет и нет. Почему, нет? Не туда смотришь. Чтобы идти дальше, нужно следующее желание, которого достичь еще сложнее, но ты все бежишь, торопясь не успеть, хоть и не знаешь, куда именно. Со временем понимаешь, что желания тоже не бесконечны. Они отчего-то сжимаются, как шагреневая кожа,  становятся все более обыденными, к исполнению которых, и стремиться не очень-то хочется. Вот тут и становится страшно, а что, если желания вовсе исчезнут ? Лучше я стихи писать буду, в них можно без политики обойтись, без идеологии, можно вообще только про природу да любовь. Вон, сколько вокруг меня замечательных людей собрались, наверняка у них тоже какой-нибудь комар, зудит в мозгу, непокорной мыслью. На то и голова человеку досталась, чтобы думать.
    У Лизы, улучшение наступило. Смотрит, в больничное окошко, вполне жизнерадостно. Понимаю, что дома лучше, но мы сами можем не справиться с ее недугом. Надо разговор с родителями заказать. Давно не слышал их голоса, соскучился, да и про себя нужно рассказать, чтобы не волновались. Можно, конечно, письмом, но это долго.  Пока дойдет, все может поменяться. Каждый день свежие новости. Интересно, когда уже моих выпишут. Вот ведь, как, моих. Подумать только, ведь и правда нас уже, практически, трое, теперь все на троих соображать надо. Родители, приданое, для внучка, собрали. У меня тоже половина шкафа пеленками и распашонками забита. Наконец, до жены дошло, что ребеночек - это навсегда.
    Стою под окном, смотрю,  вижу мордашку проходящей мимо школьницы. Детское простодушное личико, косички, глаза в половину лица, улыбка, подвижная мимика. Вертится, словно бежать куда нужно, причем срочно, сию минуту. Ну, ведь ребенок. И Лизка, такая же, а я к ней, как к взрослой, претензии предъявляю. Ей впору игрушками наслаждаться, уроки школьные, зубрить, а она, без пяти минут, мамка. Тоже, ирония судьбы. Поговорил с родителями. Отец, расплакался, он у меня очень чувствительный, — давай привози ее к нам, может, здесь медицина лучше. Положим на обследование, надо спасать малышку.
    Малышку. Я, четко услышал это слово. Оговорка? Не похоже на отца. Значит, обсуждали с мамкой и ждут именно девочку. Надо, с женой поговорить. Последнее слово в таком важном деле должно остаться за ней, хотя, о чем здесь думать, наверняка около столицы медицина современнее, чем в нашей северной глуши. Вот и опять судьба вмешивается, резко, с разворотом, меняя пейзаж моей жизни.
    Жить придется одному. Возможно, долго. Опять же, родителей с братьями стесню. Нужно, думать. Понимаю, таких ситуаций, когда всем хорошо, в реальной жизни не бывает, но и напрягать близких сверх меры, тоже, свинство. Как найти золотую середину? Существует ли она вообще? Физики и математики утверждают, есть, а в жизни приходится волей- неволей кого-то отодвигать в сторону.  Или перемещать. Что благо для тебя - не обязательно хорошо для окружающих. Если посмотреть шире, всегда есть проигравший. Получается, мы не проживаем свои годы, а играем в жизнь, точнее выстраивая свою судьбу, манипулируем чужими. Вот и опять, завязываю проблему в узел. Получается,  самое удобное и правильное, совсем ничего не делать, пусть само рассосется.
    Сейчас вопрос коснулся здоровья и жизни моей жены, моего ребенка. Не хочу рисковать ими. Они - это я. Значит, нужно бесстрастно выбрать жертву. Кто, будет в убытке, если я отправлю Лизу к своим? Пока не знаю, по-всякому может обернуться, но мой ребенок, скорее всего, выиграет. Мое мнение - нужно отправлять. Буду, присылать деньги, сколько смогу. Завтра же схожу на торговую базу, может, и выгорит моя подработка.
     Валерка, говорил, что платят очень хорошо, причем сразу после смены. Рассказывал, будто иногда по сотне рублей за ночь набегает, почти моя месячная зарплата. Только бы не сглазить. Тьфу-тьфу. А ребеночек родится,  тогда заживем. Втроем. Не жизнь, мечта... Я научусь зарабатывать, чтобы мои девочки, неужели у отца заразился, ни в чем не нуждались, может, даже до конца жизни буду работать грузчиком. Почему, нет? Или строителем. Но, никогда не буду мотаться по командировкам, чтобы не расставаться со своей любимой семьей. Ненавижу командировки, точнее теперь перестал любить, а раньше нравились, когда жил совсем один, но это совсем другое дело, когда один. Лиза, встретила новость с гиканьем и улюлюканьем, ей она очень понравилась. Договорились, что дождемся выписки из больницы, точнее это я договорился, а Лиза, огорченно надула губки и не разговаривала, общались мы через форточку, целую минуту, после чего ее настиг очередной прилив эмоций, поглотивший желание выяснять отношения.
    Все получилось, теперь Лиза, у моих родителей. Каждый день печатаю и отправляю ей новое письмо, правда не знаю, когда она их получит, говорят, иногда по месяцу ходят. Если захочет, прочитает и потом, нужно же мне выговориться.
    Вечерами и ночами работаю на разгрузке вагонов. Хорошо, что не потерял спортивную и физическую форму, иначе не выдержал бы. Редактор, уже на меня косо смотрит, всегда хочу спать, публиковаться стал реже. Ничего не поделаешь - семья нуждается в дополнительном финансировании. Бегать, некогда, в гости ходить тем более, чтение, тоже забросил. Все силы брошены на добычу материальных средств. Говорят, здорово похудел, но сил, точно прибавилось. Иногда, с удовольствием играю мышцами и намеренно бегаю там, где можно ходить шагом. Прочитал, что это состояние мышечной радости. Согласен. Настроение, правда, приподнятое.
    Раз в неделю разговариваю по телефону с родителями. Обнадеживают. Осталось, совсем чуточку подождать. Новый год встречаю один. Прочитал, что лучший подарок на день рождения, а он у меня как раз в праздник, пробежать столько километров, сколько тебе лет. Точно измерить километраж не получается, бегу на глазок, думаю за три часа, точно, меньше не будет. Прибегаю минут за десять до боя курантов, дома меня ждут.
    У Галины, теперь свои ключи, она иногда прибирается, вдвоем с Анжелкой. На столе, полный фуршет. Торт со свечками. Чуть не расплакался. Девчонки и до того были знакомы, а тут, смотрю, успели подружиться. Я, сбегал на улицу, опрокинул на себя ведро холодной воды, растерся махровым полотенцем и сел за стол. Смотрю, то на одну, то на другую: какие же у меня замечательные друзья, точнее подружки. Захотелось  расцеловать, что я тут же и сделал. Новогодний праздник удался на славу. Девчата пили, пели и смеялись, я, не мог на них наглядеться. Никогда бы не подумал, что можно с их братом, точнее сестрой, безо всякого секса, дружить. Оказывается, можно. Как же я их люблю. Конечно, жену больше. Разве любовь можно измерить? В каких таких единицах? Тонны любви и километры страданий? Какая ерунда. Счастье не нуждается в измерениях, оно или есть, или нет его совсем, а самое главное, что оно бывает только общим. Попробуйте представить себе любящую пару, где счастлив только кто-то один, получается? У меня тоже, ничего не выходит. Счастливыми можно быть только вдвоем, или втроем. Мы, очень скоро, точно втроем будем счастливы.
    Под утро, всю ночь просидели, пошли все вместе провожать домой Анжелику. Ее мама не спала, увидев нас в окно, пригласила на чай, тоже с тортом. Есть, и пить, совсем не хочется, но отказываться неудобно. Мама, долго и очень пристально смотрела на меня, потом улыбнулась, — Анжела часто рассказывает о вас, Антон. Вы ведь, Антон? Именно так я себе вас и представляла. Очень рада знакомству. Вы меня не стесняйтесь. Я знаю, что приходите только тогда, когда меня дома нет. Это, неправильно. Дружба не должна зависеть от чьих-то капризов. Приходите, всегда. Анжелика, вас всегда рада видеть, теперь и я.
    Мне стало неловко. Не очень приятно быть объектом обсуждений, тем более в женском обществе, да еще при Гале. Кто знает, что она может подумать о наших отношениях. Ощущение праздника сразу потускнело, съежилось, как лопнувший воздушный шарик. Кажется, я заигрался. Вокруг меня, слишком много женщин, с которыми я связан теми, или иными отношениями. Разве возможно объяснить кому-то возможность таких отношений без телесного контакта? Если кто и поверит, покрутят у виска, обозначив наличие у тебя нетрадиционных отклонений. У большинства людей, выработанный столетиями опыта предков, стереотип,  отношения полов, без секса, ненормальны. Значит, я такой, но это я. Вот, пожалуйста, могу себя ущипнуть и окажется, что это реальность, что сижу с женщинами, одна из которых, как я сегодня понял, сгорает от любви. И как я должен поступить? Она сама, точно знает, что я с ней честен. Наши отношения запутаны и глупы, но они существуют, мы выстраиваем их добровольно, без принуждений. Надо, опять, разговаривать с Анжеликой. Если ей так будет лучше, надо их прервать. Я, ее не неволю, она сама приходит ко мне в гости, как, впрочем, и я к ней.
    До дома мы с Галиной дошли уже засветло. Под елками до сих пор прыгают нарядные, веселые люди. Они зажигают бенгальские огни, взрывают хлопушки, хором поздравляют всех, проходящих мимо. Мы, машем им руками, тоже поздравляем. Пора, заканчивать праздничные гулянья. Сегодня, надо отоспаться, завтра снова на торговую базу. Мы, открываем подъезд и не сговариваясь заходим ко мне. Галя снимает шубку, ставит чайник на газовую конфорку, обычно так приходят из гостей супруги. Мы, молча, пьем уже вторую, может даже третью чашку кофе, чтобы взбодриться и прийти в себя, хотя только что смертельно хотели спать.
— Можно я останусь спать у тебя? Нет, не подумай, я не собираюсь тебя провоцировать. Мне, просто необходима жилетка, в которую можно не опасаясь поплакаться. На днях, выходит из тюрьмы мой муж. Я боюсь.
— Почему не развелась с ним, пока он сидел. Говорят, это совсем не сложно.
— Страх. Ты не представляешь, что я чувствую. Иногда, просыпаюсь среди ночи в поту, потому, что он меня душит. Я не знаю, на что он способен на самом деле, до каких границ может дойти. Знаю, только одно - он жесток и агрессивен. Отец, тоже его боится. Он выйдет и поселится здесь, как ни в чем не бывало. Будет отнимать зарплату и водить женщин. Я не знаю, чего он еще станет делать, но больше этого не хочу. Не хочу получать удары под дых, в лицо, не хочу, чтобы меня насиловали, возя лицом по столу. Не хочу. Я, больше ничего не хочу, не желаю снова резать себе вены. А сейчас мне надо побыть с надежным человеком, с другом. Ведь мы друзья? Я могу поспать на раскладушке, на полу, все равно где, только будь рядом, пожалуйста.
    Ее глаза увлажнились, но без слез. Мы еще долго разговаривали, даже не припомню о чем, просто тянули время, изливали душу. Легли спать, когда день подходил в полудню. Вы не поверите, но мы спим в обнимку, правда не раздеваясь, хотя и укрыты теплыми одеялами: спим, как брат и сестра, как лучшие, неразлучные друзья. Проснулись на следующее утро, проведя в постели почти двадцать часов, поели, что осталось от праздничного стола и разошлись: она к себе, я на торговую базу.
    Сегодня работается тяжело.Среди работяг, я, единственный не мучаюсь похмельем. На подъездных путях четыре вагона и платформа с морскими контейнерами. Кладовщица посулила двойную оплату, если к вечеру выгрузим все. Нельзя, отказываться от такого подарка судьбы. Мужики,  похмелились и работа закипела. Людей, мало, поэтому пришлось все делать бегом, без обеда и перекуров, зато в уме крутилась значительная сумма настоящих хрустящих рубликов, без которых даже манной каши не сваришь. Не знаю, как остальные, а я последние метры не мог оторвать ноги от бетонного пола склада. Заработали мы по сто двадцать рублей, это месячная зарплата зоотехника в моем бывшем хозяйстве. Радость моя не знала границ, хотя коллектив грузчиков заставил раскошелиться, на целую трешку, чтобы отметить большой куш. Разве, куш, это не то, что досталось даром?  Эти деньги, заработаны честным трудом, они уже потрачены в уме, на нашу прелестную малышку. Опять, я упомянул девочку. Это случайная оговорка, или навязчивая мысль?
    Иду домой, еле передвигая натруженные ноги. Хорошо, что еще два дня не надо ходить на работу в редакцию, можно, заработать еще. Надо, купить  крупы и яиц, если получится, консервов, чтобы уже не думать о пропитании.
    Захожу домой, там Галя. Сидит, поджав ноги, на кресле, опустив лицо. Я поздоровался, посмотрел на нее удивленно. Неужели она восприняла нашу совместную ночевку, как обещание? Этого я не вынесу, очень не хочется портить отношения с другом, тем более, что сейчас, из близких, у меня только она и Анжелика. Галя, поднимает лицо, глядя на меня фингалом под глазом, отсвечивающим мозаикой разводов фиолетового спектра, белок расцвечен ярко алым. Я все понял, думаю, не ошибся. Еще через несколько минут в дверь позвонили. На пороге, стоит широкоплечий коренастый парень с улыбчивым взглядом, но бросающимися в глаза тюремными манерами.
— Я пройду, — скорее утверждая, чем спрашивая, говорит он, — здесь где-то моя шмара окопалась. Не хотел дверь ломать. Пока паспорт не получу, реклама мне не нужна. Пусть выходит. Я соскучился. Очень. Не припомню, когда последний раз любовь была. Ох, как я ее любить буду!
— В гости не зову. Пошли на улицу, поговорим. Галя, дверь изнутри закрой, на ключ. Я, скоро.
    Мы выходим, он начинает стрелять по сторонам глазами, делает вид, что ищет что-то в кармане. Я, это все уже видел. Как то в совхозе меня послали по таежным деревням скот на мясо у населения закупать. Отказаться было невозможно, в погонщики дали освободившихся условно досрочно заключенных, да еще умудрились при них деньги мне выдать наличными, считай целый портфель, для расчетов с населением за сданных животных. Наверно, представляете, что началось, как только мы покинули границы совхоза. Были  ножи, угрозы, но... это я позже узнал, а сначала из страха ответственности за деньги, нечаянно сделал. Оказалось,  урки, про всех, конечно не утверждаю, но эти точно, бояться, вновь, загреметь на нары. Если есть на что жить. На воле, вольготней. Короче, схватил я у тракториста шкворень, замахнулся на заводилу, на полном серьезе. Тот отскочил, после они обговорили что-то и до ночи ко мне не приставали. На ночь я на постой устроился к председателю сельсовета деревеньки, в которую в самом начале пришли. Он меня и научил, как с этим контингентом общаться нужно.
    Главное, не выдать своего страха, говорить начальственным тоном и очень уверенно. У меня тогда все получилось. Скот закупили, пригнали, я им только на питание выдавал, в размерах разрешенных командировочных, а расчет они уже в совхозе получили. Все тогда обошлось, но больше я на такие авантюры не подписывался.
    Сейчас я решил применить знакомую тактику, мой усталый вид и равнодушное выражение лица из-за этого, как нельзя лучше соответствовали моменту, — Это хорошо, что у тебя справка об освобождении. Прибереги ее, если не хочешь обратно, в тепло барака. Сюда больше не появляйся. У меня друг несколько месяцев назад главным прокурором района стал, если не угомонишься, я его навещу. Про Галину, забудь. После праздников она на развод подаст. Я, в свидетели, пойду. А сейчас, если не уйдешь сразу и окончательно, мы сходим, побои снять. Очень, знаешь, веская для суда улика. Это, ты зря погорячился, а нам, с твоей бывшей женой, на руку. Ну что, дальше толковать будем, или ты уже все правильно понял?
— Я-то понял,  про тебя не знаю. Моя это баба, только я могу решить жить нам, или разводиться. Сейчас, я уйду, а ты ходи и оглядывайся, бойся. Каждую минуту, бойся.
— Ну, тогда я пошел в милицию звонить, если ты ничего не понял. А руку, советую из кармана вынуть, а то, зашибу, нечаянно, если испугаюсь. Я, очень пугливый. Ну вот, уже и дерьмом, запахло. Это не от тебя? Очень я этот запах не люблю.
    Он, вынул руки из карманов, развернулся, зашипев что-то про себя, поднял воротник ватника и скрылся.
    Галя сидит, трясется, как осиновый лист и плачет без слез. Вы когда-нибудь видели, как без слез плачут?  Это, очень страшно, до печенок пробирает. А у меня еще часа два поджилки тряслись, так захотелось близости, физической, словами не передать. Из-за себя я бы побоялся на рожон лезть, даже не знаю, что в тот момент мной руководило, только, зауважал я себя, не знал за собой такой отваги. Выходит, я с собой самим совсем не знаком, что говорить о других. Человек, все-таки, самое загадочное существо на планете, если сам себя понять не в силах. А Галина, неделю у меня прожила, на работу не ходила, такой порядок в квартире навела,  невозможно. Всю одежду постирала, погладила, починила. Хорошо все-таки, таких друзей иметь. Больше, мы, ее бывшего,  не видели, исчез бесследно, а заявление я ее заставил подать, даже объяснение свое к нему приложил. Разведется и сосватаем. За нормального мужика. Хотя, она сама лучше с таким вопросом справится. Мне, дружба с ней дорога.
    Последнее время, со мной что-то происходит. Не знаю, как к этому относиться.  Ни с того, ни с сего. Только, стали со мной девушки и женщины,  сами, знакомиться. Я, ни намеком, ни жестом. Не пойму причину, подходят и начинают разговаривать, давайте познакомимся. Некогда мне знакомиться и потребности такой не имею. У меня одна задача нынче - зарабатывать. Ладно,  на улице, в редакции Галя Логинова, когда никого, кроме нас, рядом нет, беседы со мной заводит на щекотливые темы. Откровенно так, словно подружке. Рассказывает, как ее последний любовник имел, сколько раз, в каких позах, где и чего целовал. Я, и знать не знал, что там целовать можно, краснею, словно школьник на экзамене. Такого наслушался, Камасутру читать не надо. Путеводитель по эрогенным зонам, медицинский справочник, пособие по методикам проникновения, ублажения и вылизывания  запретных зон. Рад бы уйти да не могу причину обозначить. Смываться, каждый раз, как-то неприлично, хотя о какой порядочности речь, если за половину месяца я у своей сотрудницы каждую точку, теоретически, изучил, куда ее отымели,  эротические привычки, эрогенные зоны, любимые позы.  Даже на себя, мысленно, примерял. Может, это все нормально, не знаю?  Я, холостяцкую жизнь, второй месяц веду, мне вся эта информация, как удар по печени, иногда еле сдерживаюсь, чтобы какую-нибудь ее любимую позу прямо здесь не попробовать.
    Невдомек женщине, на какие страдания она меня обрекает, но я себе пообещал,  рано, или поздно,  отомщу. Это, просто инквизиция, не иначе. Короче, чем дольше мы с женой отдельно живем, тем у меня больше соблазнов. Не пойму, почему раньше их не было, может, просто не замечал по неопытности или жена все соблазны купировала, только с ней мне спокойнее было. А ну, как не выдержу и познакомлюсь с кем. Боюсь, что тогда уже не смогу отказаться от откровенного предложения, тем более, что курсы начинающего любовника, заочно уже прошел. Знала бы моя Лиза, какие бесы меня одолевают, как я с ними сражаюсь, наверно сразу бы ко мне вернулась... или на развод подала, от ревности. Только, такой вариант меня не устраивает. Надо, терпеть. Как же, однако, сложно, в наше время сохранять верность жене. Знал бы - ни в жизнь не женился. Тяжело, однако, собирать самого себя по кусочкам, когда отсутствует инструкция, тем более, если не знаешь, где самые важные детали и как они выглядят.