Истинная красота не терпит улучшения, копирования или владения,
она всегда безупречна и уникальна, и она принадлежит всем.
Единственное предназначение истинной красоты –
это чтобы каждый мог очистить в ней свою душу.
(Книга Истины пророков-близнецов)
Летопись Виланки
Я отправила свои тетради и даже пишущие принадлежности на тот же прикроватный столик в спальне в Светлых Чертогах, где уже лежит «Синий Кодекс», поскольку у меня теперь нет необходимости писать всё от руки. Устроившись в удобном деревянном кресле, которое стоит в простом, но уютном каменном доме, примостившемся над обрывом, на самом краю скальной террасы, я мысленно диктую заклятому медальону всё, что хотела бы записать, а мой советник-медальон трансмутирует эту мысленную диктовку в руны. Когда вернусь в свои апартаменты в Чертогах, я легко смогу перенести всё на бумагу. «Ментальный советник», оказывается, умеет и такое делать за меня – Айка Масс научила, как этим пользоваться. Похоже, долговязый Салинкар составляет летопись именно таким способом. Ещё я стараюсь сохранить и упорядочить все записи живых картин, которые сделал мой заклятый медальон, тогда как мой однокашник не считает важным их запоминать. Вот бы мне оставили заклятый медальон по возвращении в Симбхалу!.. Но так, конечно, нельзя.
Вообще-то, я села здесь (и даже укрылась пледом), чтобы спокойно сосредоточиться и продолжить летопись, рассказав, наконец, о моём пребывании на заповедной Эоре. Но перед этим всё-таки хочу упомянуть, что до сих пор пребываю под сильным впечатлением от управления эорианским кораблём-звездолётом. Единение с ним и полёт над материками Геи, подробно описанные мной в прошлый раз, так подействовали на меня, что даже последующие ошеломляющие события не ослабили во мне желания, я бы даже сказала жажды, вновь ощутить этот божественный восторг! Я не прекращала прилагать усердные старания, чтобы выполнить поручение высокочтимого учителя по поводу эорианского кораблевождения, но мои успехи на данном поприще до этой поры были весьма скромными. Теперь же одно то, что я смогла единолично управлять непостижимо сложным и невероятно могущественным кораблём, само по себе о многом скажет мудрому уму.
День этот получился ещё длиннее вчерашнего, теперь здесь поздний вечер и снаружи совсем стемнело. Чтобы полюбоваться на ночное небо Эоры, мне достаточно лишь поднять свой взор: благо небо окончательно расчистилось. Пока меня никто не тревожит, мысли мои пришли наконец в порядок и я, пожалуй, в состоянии рассказать о том, что здесь увидела и описать то, в чём участвовала. Хотя мой наставник сменился и ему эти мои старания, похоже, вовсе ни к чему, я надеюсь оказаться полезной своему учителю и тем мудрецам в Симбхале, кто изучает этот загадочный мир.
В общем, антиподы, как и обещали, привезли нас на Эору! Любезный Галш Талеса предлагал остановиться у моря, но ослепительная Айка Масс настояла, что после трудного дня все мы заслужили спокойный отдых, а спокойно отдохнуть можно, по её убеждению, лишь в лесу. Я подумала было, что она шутит, просто в очередной раз подначивая Галша, но оказалось, что это не только серьёзно, но и бесповоротно. Не знаю, с чего она вдруг так решила про лес, но если бы не поддержка и забота с её стороны, я вообще не пережила бы сегодняшний день. Мы останемся здесь на ночь и вернёмся в Светлые Чертоги завтра утром, к началу третьего симпозиума. По местному времени это будет раннее утро, а прибыли мы сюда во второй половине дня – тоже по местному времени. Сутки на Эоре длинные, и нужно постараться хорошо отдохнуть, потому что именно завтра мне предстоит участвовать в том самом наглядном опыте, из-за которого меня тут называют «жертвенной девой», который Галш считает печальным испытанием для меня, а по заверениям моего нового наставника, мудрейшего профессора Бора Хиги, это участие не доставит мне никаких забот и волнений. Вам покажется это странным, но как раз об опыте я волнуюсь сейчас меньше всего.
Мы спустились на поверхность заповедной планеты в небольшом кораблике, напоминающем по форме не то огромное зерно масура, не то приплюснутый чайник – из тех, что в ходу на западе Асии. Размером он гораздо меньше, чем звездолёт, и у него нет анака. Предназначен кораблик, как я понимаю, лишь для коротких (по меркам эориан) путешествий. Доставив нас до места, он сразу же улетел. Обзор из него примерно так же хорош, как из «Пикуса». Я много читала о здешней природе и ожидала увидеть ослепительную экзотику, в первую очередь – море зелени: луга, где среди невероятно красивых цветов, источающих диковинные ароматы, порхают нарядные бабочки, девственные леса, в которых могучие деревья с пышными зелёными кронами образуют таинственную сень, а в их усыпанных резными листьями ветвях и среди покрытых мхами и лишайниками корней, прячутся диковинные звери и птицы. Но уже при подлёте я узрела далеко внизу бескрайнее белое поле, лишь кое-где перемежающееся тёмными пятнами и вкраплениями. Я совершенно не ожидала того, какой в итоге окажется эта местность. Всё здесь засыпано снегом и покрыто льдом, здесь царит глубокая морозная зима, которую я видела лишь на картинах и фотографиях и про невозможность жить в которой так много сказано и написано. С этим неприятным во всех отношениях, хотя и по-своему красивым явлением на Гее сталкиваются немногие – например те, кто несёт вахту высоко в горах Имаоса. В холодный сезон зима посещает и редких жителей севера Асии – там на её середину приходится ещё и непрерывная ночь, которую сменяют лишь сумерки, потому что лик Гелиоса те края не видят больше двух месяцев в году. Про кошмары ледяных штормов и ужасы обморожений на Гее знает любой. Морозный воздух непригоден для дыхания, он вызывает спазм в груди и удушье, нередко приводящее к смерти. При низкой температуре нельзя голой кожей касаться металла: кожа намертво прилипает к нему, а если попытаться её отодрать, она так и останется намёрзшим на металле лоскутом. Порой путник, даже недолго пробывший на морозе, не замечает, как пальцы на его ногах и руках, скрытые от глаз вроде бы тёплыми сапогами и перчатками, чернеют и впоследствии отваливаются. Хуже климатические условия только в Арктиде, но на этом континенте всего лишь одно постоянное поселение – город-порт Уранта, в единственном пригодном месте, омываемым невесть как прорвавшимся так далеко в холодную мглу тёплым морским течением. Жители Уранты, как говорят, не боятся замёрзнуть, но у них свои страхи. В светлый сезон без специальной защиты глаз бескрайние снега и льды Арктиды, сверкая в лучах Гелиоса, могут надолго, а то и навсегда ослепить человека... если ещё раньше его глаза не покроются льдом: на холоде, да ещё при ярком свете, у людей начинается обильное слёзотечение, и глаза их вскоре замерзают, точнее, покрываются ледяной коркой! Длительное воздействие холода усыпляет человека, но в некоторых областях континента оно вызывает «пламенное безумие» – несчастным кажется, что стало очень жарко оттого, что их одежда горит, и они поспешно скидывают всю свою одежду, обрекая себя на скорую гибель. Признаюсь, что неожиданно попав в эорианскую зиму, я вспомнила про эти ужасы, я растерялась и даже испугалась. «Какой же это отдых? – подумала я тогда, – Это же будет сплошное мучение!» И как бы там ни было, здесь я вновь осознала, что оказалась в новом для меня мире.
Когда я впервые ступила на поверхность Эоры, знакомое ощущение пришло ко мне. В точности, как после долгого путешествия по океану, когда сходишь, наконец, с трапа: ощущаешь под своими ногами прочную и неколебимую твердь – такую, которая когда-то дала повод древним философам Геи утверждать, а внимающим им верить, будто эта твердь под ними недвижима и являет собой массивный центр Мироздания. Вновь пережив это с первым своим шагом здесь, на невероятно далёкой от Геи Эоре, я почему-то вспомнила Адишу. Куда занесла его служба? По какой тверди теперь ступают его ноги?..
Мы высадились на покрытой толстым слоем снега плоской скальной террасе, на краю которой выстроен дом, представляющий собой историческое жилище предков эориан. Напоминающий масур корабль передвигался рывками, почти мгновенно ускоряясь до головокружительной скорости и так же быстро останавливаясь, при этом пассажиры внутри – то есть мы – не испытывали никаких перегрузок. Мы и на скальной террасе оказались сразу, не снижая огромной скорости и не делая никаких манёвров перед посадкой, словно бы врезались в неё по линейной траектории – у меня тогда чуть сердце не остановилось. Так же он и улетел: сорвался с места вверх и исчез в поднятом им белом вихре. Я тогда подумала, что при посадке кораблик разогнал почти весь снег под собой, во всяком случае, на её месте оказался большой, очищенный от снега круг. Но теперь я знаю, что это связано с действием скрытой эорианской техники, возможно даже, спрятанной на самой планете: не смотря на толстый снежный покров, многие из таких мест, где обилие подобных осадков вызывало бы затруднения – вроде дорожек и площадок – как-то сами очищаются от снега, оставаясь лишь немного им припорошёнными.
Как только мы прибыли и я с радостью поняла, что все мы целы и невредимы, а не разбились в лепёшку об эту скалу, тут я впервые увидела этот двухэтажный дом, основательно засыпанный снегом, а перед ним, у небольшого крылечка с навесом, на котором примостилась огромная белая шапка, я ясно разглядела человеческую фигуру. Мне ещё тогда показалось, что это девочка, одетая в светло-серую накидку, и я сразу же вопросительно глянула на Айку Масс, но когда вновь (спустя буквально мгновение) повернулась к дому, фигура у крыльца пропала. Я ничего не спрашивала у Айки, но эорианка, как обычно, ответила на мой невысказанный вопрос:
– Если не считать людей, Эора – густонаселённая планета, на ней много всякого живёт, – как-то буднично сообщила она мне. – Ты, главное, не смущайся. Этот дом совершенно свободен, в последнее время кроме нас тут никто не бывает.
– Вообще-то, планету часто посещают туристы и паломники, в основном из техногенов, но заброшенные укромные уголки вроде этого их не интересуют, тем более, в зимний сезон, – добавил ещё Галш. – Так что случайно встретить здесь кого-то пришлого почти невозможно.
Я постеснялась сразу расспросить их о фигуре, которую заметила у крыльца, тем более, что я не была уверена... Впрочем, и не до расспросов тогда было.
В текстах, что мне довелось прочитать в библиотеках глубинной Геи, было написано, что в этом мире нет ничего из тех вещей, на которых основана жизнь людей в моём родном мире. Нет народов и государств, политиков и правителей, армии и полиции, фабрик и ферм, не найти складов и магазинов, эориане не используют денежные знаки, и к сокровищам относятся так же, как и к любым другим вещам. Они не строят городов и дорог, во всяком случае, мудрецам Обители Просветлённых за долгое время не удалось добыть никаких сведений о том, где и как эти люди живут – в привычном нам понимании жизни. Помимо этой планеты, кораблей-звездолётов и таких сооружений, как Светлые Чертоги, карапам и софоям не удалось узнать о наличии каких-то иных мест, относящихся к данной ойкумене. Вместе с тем, симбхальским мудрецам достоверно известно, что эориан немало, скорее всего, их миллионы, а возможно, их не меньше, чем людей на Гее. Читая описания этого мира, я неоднократно встречала утверждение, что хозяева Светлых Чертогов не селятся так, как мы – в городах, построенных на планетах. Сами Светлые Чертоги можно посчитать за околопланетное космическое поселение вроде наших орбитальных колёс, но хотя их хозяева предоставляют там убежище, в том числе и постоянное, немалому числу мудрецов из разных миров, в самих Чертогах вряд ли сыщется и пара сотен эориан. Где остальные жители этого мира?.. Напомню, что сама Эора не населена людьми, она служит эорианам не домом, а заповедником, памятником или чем-то в таком роде. Она как городской природный парк – то есть место, которое посещают для того, чтобы отдохнуть душой или потешиться непорочной забавой. Их отношение к другим планетам примерно такое же – они не колонизируют обитаемую Вселенную, они даже не посылают в другие миры своих посольств! Я спрашивала у заклятого медальона, где живут остальные эориане, а также где и как делают все свои чудесные предметы, включая корабли-звездолёты. Коль скоро я владею таким устройством, я хотела с его помощью посмотреть, как выглядят эорианские города и жилища, фабрики и станки. Это же так интересно! К примеру, есть ли апартаменты у профессора Хиги? Или у Айки или Галша? Располагаются они в Светлых Чертогах или же где-то ещё? Где я могу найти, к примеру, отца Айки и его штурмовиков?.. Задавая такие вопросы своему крохотному советнику, я получаю в ответ некие сведения, в том числе живые картины, которых немало и которые порой даже выглядят красноречиво, но они у меня не складываются во что-то целостное и понятное, тем более, я не в состоянии ясно изложить это в своей скромной летописи. Передо мной словно возникает непроглядная для моего разума пелена.
Мудрецы Обители Просветлённых советуют за такие темы вообще не браться, так как хозяева Эоры, по их мнению, намеренно скрывают от посторонних многие стороны своей жизни. А мой почтеннейший учитель обычно говорит на такое: «Не разумеешь, так оставь это, Виланка, значит твой ум не готов приложиться к этим материям». Я же до сих пор для себя так и не решила: намеренно эориане скрывают от нас свои тайны, или все эти вещи и правда настолько сложны, что в принципе недоступны моему пониманию.
Пикусика эориане привезли с собой и сразу отпустили. Оказывается, даже если анака отправить куда-то подальше от его звездолёта, они не теряют той связи, которая называется конфигурацией. Я думала, Пикусик побудет с нами, но едва попав на Эору, этот огромный жук просто убежал, а точнее, взметнув облако потревоженного снега, сиганул за край обрыва и пропал из вида. Похоже, это бегство в порядке вещей, так как Айка с Галшем даже не посмотрели ему вслед.
Главной достопримечательностью Эоры считаются лонги или драконы, хотя мало кто из чужаков встречал их, а в Симбхале не сохранилось даже описаний из первых рук. К тому же, изображения, которые я видела, оказались не очень-то достоверными. И вот, когда мы только ещё прибыли и стояли на опустевшей посадочной площадке, неподалёку от края скальной террасы, к нам подлетело это огромное, величественное и грозное на вид летающее существо. Галш заранее предупредил, что если недолго постоять на этом месте, дракон всегда прилетает. Почему? «Наверное, это осталось ещё от старых хозяев дома» – так он объяснил. Драконы есть в наших верованиях и легендах, и там они не очень похожи на то, что к нам прилетело по предвещанию эорианского юноши. Но это не так уж важно. Мифическое создание нисколько меня не устрашило; увидев его, я почувствовала лишь трепетное восхищение! Дракон спланировал сверху, из-за вершины скалы, подлетел к нам и, зависнув в воздухе у самого края террасы, несколько секунд нас разглядывал, поворачивая голову на длинной шее то вправо, то влево. Из его пасти вырывались целые облака пара, а его взор был чист и спокоен, хотя я заметила в нём искорку любопытства. Мне не показалось, я потом трижды это пересмотрела: дракон разглядывал именно меня, на Салинкара он лишь разок глянул, а эориане его, похоже, вовсе не интересовали. Айка тогда вдруг резко подняла руки вверх, чем привлекла, наконец, к себе внимание этой огромной твари, и принялась странно размахивать попеременно то правой, то левой рукой, выкрикивая при этом слова, которые, к моему изумлению, прозвучали совсем незнакомо – а я ведь до этого момента была уверена, что всё, что здесь говорят, для меня должно звучать как родная речь. Судя по всему, Айка Масс так заклинала дракона! И он послушался ослепительную эорианку: встрепенулся, туловище его немного сжалось, словно бы в конвульсии, затем выпрямилось и зависло почти вертикально. Помедлив мгновение, дракон задрал пасть вверх и с рёвом послал в небо высоченный фонтан огня! Айка осталась довольна таким результатом: она опустила руки и со смехом посмотрела на Галша. Похоже, Галшу подобные заклинания недоступны, во всяком случае, так я поняла эту сцену. А потом Айка вновь махнула дракону – уже одной правой рукой – и дракон, изящно изогнувшись, улетел, чуть не сбив меня с ног несущим колючие снежинки воздушным потоком от своих крыльев. Крылья у него огромные! Пока дракон нас разглядывал, они плавно и мощно ходили вверх-вниз, удерживая его массивное, но вместе с тем удивительно гибкое тело на одном месте. Лап у эорианского дракона всего лишь две (а ведь по поводу их числа до сих пор спорят мудрецы в Симбхале!), туловище хотя и вытянутое, но не настолько, как это принято в нашей культуре, и оно больше похоже на птичье или скорее даже на звериное, чем на змеиное. Шкура дракона с Эоры покрыта коротким блестящим мехом или чем-то подобным, я не разглядела на ней никаких чешуй. Цвет меха сине-зелёный с металлическим отливом, и я поймала себя на мысли, что он на удивление схож с цветом глаз, какой я вижу у эориан. Хвост у здешнего дракона длинный и без всяких украшений, а голова напоминает одновременно голову ящерицы и птицы, и, хотя на ней видны большие наросты – то ли рога, то ли уши, а также что-то похожее на гребень, я и здесь не нахожу особых совпадений с принятым у нас образом. Если бы не огненное дыхание, я бы, наверное, была немного разочарована. Впрочем, глупо ожидать, что огромное крылатое существо из чрезвычайно удалённого мира окажется точно таким, какими мы представляем драконов в своих легендах. В летописях Симбхалы я читала, что эорианские драконы не животные и не магические существа, тем более, они не относятся к нечисти или нежити. В моём мире есть существа духовные, которые порой как-то проявляют себя в плотном мире, и есть твари, которые обрели ту или иную живую плоть и почти не воспринимают мир духовного. Мы, люди, обладаем плотным телом и при том способны к духовному опыту и росту. А здесь, на Эоре, нет такого чёткого разделения жизни на подобные ветви, и драконы представляют собой нечто иное – то, для чего в моём языке нет ни слова, ни понятия. И, как показали дальнейшие события, драконы тут не единственные такие.
Продемонстрировав нам эту безусловно важнейшую достопримечательность, Айка с Галшем направились не к дому, а прямиком к белым снежным наносам, по колено в них утопая. Салинкар Матит смело зашагал за эорианами, а я сразу прикинула, что просто не смогу там передвигаться и сразу же застряну, утонув в сугробе по меньшей мере по пояс. Айка, а вслед за ней и Галш, вдруг повели себя совершенно неожиданно: сделав по глубокому снегу несколько шагов, они один за другим подпрыгнули, перевернувшись в воздухе спинами вниз и, раскинув руки в стороны, упали прямо в объятия холодного, но безусловно мягкого белого покрывала. Поступок этот в моих глазах выглядел... скажем, необычно, я думаю, что антиподы тогда исполнили какой-то старинный эорианский обряд. Долговязый Салинкар попытался повторить этот обряд за антиподами, но не смог толком подпрыгнуть, не удержался на ногах и просто повалился на бок. Через пару мгновений над снежной поверхностью появилась счастливая Айка: её волосы были припудрены сверкающими белыми хлопьями, а на лице написан восторг. Когда недалеко от неё поднялся из сугроба и Галш, его щёки и лоб облепили мириады снежинок, но эорианин при этом довольно улыбался. Он сразу же поспешил к Салинкару и помог тому выбраться из снежного капкана обратно на чистую площадку – молодой карап, разумеется, чувствовал себя при этом весьма неловко. «Вон там дорожка ведёт прямо к дому,» – крикнула Айка нам с Салинкаром, показав рукой в сторону края посадочной площадки.
Большая часть террасы покрыта толстым и гладким слоем рыхлого и пушистого снега, при этом, если судить по краям свободных от снега дорожек и посадочной площадки, терраса эта довольно бугристая и каменистая, заросшая пожухлым в этот зимний сезон разнотравьем. Однако искрящаяся шершавая белая поверхность почти везде здесь ровная – ровнее, чем была бы постеленная на стол белоснежная скатерть. Интересно, как же снег так ровно покрыл всё вокруг?..
Должна отметить, что по прибытии на Эору наши антиподы стали такими же, какими я их видела в Светлых Чертогах – на тот их потусторонний облик, что я наблюдала на «Пикусе», нет теперь и намёка. Когда они снаружи, из их рта выходит белый пар, особенно густой при разговоре – в точности, как и у меня, а их кожа под действием морозного воздуха заметно меняет свой цвет: на щеках и носе она приобретает более тёмный красноватый оттенок, у Галша я ещё заметила порозовевшие уши. В одном из моих поясных кармашков хранится зеркальце, так что я смогла разглядеть и своё лицо. Отмечу ещё, что мои щёки на морозе налились немного кровью, а кончик носа посветлел. А на своих ресницах я увидела крохотные кристаллики льда! Я осторожно вдыхала носом непривычный – терпкий, словно масло пудины – морозный воздух, а открытые участки моей кожи ощущали слабый, но колючий ледяной ветер. Однако при этом я нисколько не замёрзла! Конечно, меня защищала чудесная эорианская одежда, и я ещё вернусь к ней, чтобы описать некоторые её свойства – из тех, что мне довелось теперь опробовать на собственном опыте. Но, помимо этого, моё новое, подаренное мудрейшим профессором Хиги тело, совершенно неожиданно для меня, хотя и закономерно, оказалось отлично приспособленным к здешней экстремально холодной погоде. Сегодня мне пришлось убедиться в этом в полной мере.
Опишу ещё подробнее место, где мы остановились. Оно выглядит запущенным, им давно никто не занимался, или же эориане специально не обустраивают придомовые участки, предоставляя природе самой их чем-то заполнить. Хотя возможно, конечно, что на скальной террасе имеются живые украшения вроде цветочных клумб или подстриженных кустов – таких, какие обычно встретишь в любом палисаднике на Гее, или же всё, что могло, заросло здесь дикой растительностью, в основном невысокой, но теперь точно и не разглядишь, так как вся терраса щедро присыпана толстым слоем снега. Природный скалистый ландшафт здесь сам по себе удивительно красив, и в его искусственном украшении, возможно, просто нет нужды. Впрочем, среди глубоких сугробов проложены дорожки и разбиты площадки из каменных плит и снег на них каким-то чудесным образом не удерживается, точнее, он там есть, но местами и совсем немного. Никаких признаков того, что снег с дорожек как-то убирают, я не заметила – его словно тщательно сдувает и уносит невидимый и неощутимый ветер. Айка, предупредив мой вопрос, коротко пояснила: «Они сами очищаются, но так не везде.» Я ещё представила себе, каково здесь, когда приходит лето. Вообразила, как в цветущей зелени разнотравья роится множество мелких существ вроде насекомых, порхают бабочки, наверное, непривычные на вид, но очень красивые, и над этим пролетают птички или кого-то на них похожий. Наверняка в тёплый сезон здесь не хуже, чем в садах Элизиума. Но теперь на скальной террасе у дома не видно никакой живности, здесь царит сверкающее белое безмолвие.
Терраса довольно узкая, но к дальнему от дома концу расширяется и именно там прижимается к скале устремлённый вверх высоченный ствол единственного когда-то выросшего здесь дерева. Если приглядеться, то можно различить, что состоит этот ствол из вертикально сросшихся один с другим огромных бочкообразных сегментов. Часть корней проходит по террасе или обхватывает саму скалу, и даже толстый слой снега не в состоянии скрыть эти корни, они выступают над ровным белым полем подобно крытым галереям. Основная часть корневой системы этого великана расположена где-то внизу, на дне каньона. Ближе к вершине скалы ствол когда-то обломился, как раз по границе сегмента, образовав круглую площадку. Площадка эта в поперечнике не уступает ширине улицы, на которой стоял наш дом в Фаоре, и Айка сказала мне, что внутри ствола имеются помещения, а на самом верху построено что-то вроде беседки или летнего домика, но теперь там холодно и всё засыпано снегом. Мне трудно вообразить, какой же высоты было растение, оставившее такой чудовищный пень, но где теперь его рухнувший ствол, остаётся лишь гадать. Возможно, он упал в каньон, но следов его там не видно: дно каньона сплошь заросло лесом, и лес тот, так же, как и всё вокруг, спрятан под снегом. У нас в подобных местах густые леса не вырастают – им просто не хватает света. Здесь, почему-то, по-другому... У горизонта я разглядела несколько высоких деревьев, возможно, того же вида, что когда-то росло на этой террасе – деревья поднимаются над общим растительным морем на высоту радиомачты или трубы атмосферной электростанции и поэтому хорошо заметны. Мне тогда подумалось, что здорово было бы взобраться на самую вершину дерева-мачты, но на самом деле я на такое восхождение, конечно, вряд ли решусь.
Дом, в котором мы вчетвером в итоге разместились, оказался небольшим, здесь всего два помещения в два этажа. Стены голые, без следов штукатурки, лишь кое-где прикрытые чем-то вроде шпалер. Сами стены сложены из скреплённых раствором обтёсанных камней, а рамы, двери, полы, лестница и перекрытия деревянные. Обычно со временем такие деревянные части темнеют и покрываются трещинами, но здесь всё дерево светлое, бежевого оттенка, гладкое на ощупь и без единой трещины. Хотя построено это жилище аккуратно и со знанием дела, по эорианским меркам оно должно быть самым простым и примитивным. На внешних элементах дома я заметила растительность вроде наших лишайника, мха и засохшего плюща, всё это щедро присыпано снегом, а восточная стена снаружи этим снегом облеплена сплошь, сверху до низу. Над входом, на расположенном над дверями коротком козырьке, намело большую белую шапку. Зайдя внутрь, напротив двери сразу же замечаешь большой очаг с дымоходом. Огонь в нём загорелся, кажется, в тот момент, когда мы впервые вошли в этот дом, хотя в горящем очаге, похоже, нет нужды: здесь и без него достаточно тепло. Я подумала тогда, что очаг может быть лишь украшением, что возле него собираются по каким-нибудь торжественным случаям или по праздникам. Окна в доме представляют собой горизонтальные прямоугольные проёмы, обрамлённые деревянными рамами. Не смотря на вездесущий снег, широкие их подоконники пусты и на них даже пыли нет. Вместо стекла окна закрыты чем-то невидимым: рука беспрепятственно проходит через это, и от окон порой веет свежим воздухом снаружи, однако невидимый барьер не позволяет холоду проникнуть внутрь дома. Очевидно, что морозный воздух, проходя через окно, как-то подогревается. Терраса и дом расположены в юго-восточной части скалы, и проёмы окон обращены на юг и восток, за пределы скальной террасы, поэтому из каждого из них открывается далёкий вид на окружающую заснеженную местность. Мебель здесь тоже из дерева и может показаться непривычной по форме и даже грубоватой, она явно изготовлена вручную посредством простейших инструментов, но при том сделана мастерски и расставлена удобно. В общем, хотя дом самый простой и обстановка в нём незатейливая, всё здесь чисто, сделано с любовью и уютно обустроено. Обеденный стол на первом этаже высокий, массивный, и он стоит у одного из трёх окон. Стол этот смотрится весьма основательно – такой не страшно случайно задеть и испугаться, что сейчас с него что-то упадёт. Рядом с ним тоже высокие стулья с прямой резной спинкой и мягкими сиденьями, обитыми кожей. Подобные стулья часто упоминаются в описаниях этого мира. Эти стулья рассчитаны на эориан, мне они, пожалуй, будут великоваты: если я сяду на такой, то мои ноги не достанут до пола, а столешница напротив окажется почти на уровне моей шеи. У Рудокопа мне повезло со столовой мебелью: у него мы завтракали за достаточно низким столом – похоже, в Каменных Землях именно такие в ходу, однако стул там был для меня всё равно высоковат. Здесь же, в эорианском архаичном доме, напротив соседнего окна, стоит ещё один столик – почти вдвое ниже, а рядом с ним пристроилась пара подходящих и мне, и этому столику стульев, тоже с мягкими сиденьями и резными спинками. Увидев этот малый гарнитур впервые, я с благодарностью подумала об эорианах, решив, что эта мебель расставлена специально для меня. Да, ещё в простенке между столами находится нечто похожее на буфет с открытыми полочками, на которых расставлена немного непривычная на вид, но вполне понятная по назначению посуда, и ещё там имеется некое устройство, машина, размером примерно с ящик для овощей – вначале я подумала, что это какое-то современное эорианское техническое чудо, но это оказалась тоже историческая вещь, только из ближайшей к нам эпохи Освоения. Заклятый медальон предложил для устройства в буфете технические термины генератор продуктов и синтезатор пищи, но я полагаю, что это не самые удачные для него названия. На самом деле в буфете установлена миниатюрная пищевая фабрика-кухня, производящая почти мгновенно разнообразные готовые блюда, причём уже разложенные по тарелкам. Поэтому надобности в кухонной плите, холодном шкафу и других подобных вещах в этом домике попросту нет, а аккуратно расставленная в буфете посуда, наверное, выполняет, как и очаг, лишь декоративную роль.
Узнав о назначении генератора продуктов, я вновь припомнила наш разговор с Призрачным Рудокопом, где он рассказывал о воплощении. Мне подумалось о том, что техника, подобная этой, могла бы облекать в материальную форму нечто бесплотное – как раз такое, что беспрепятственно путешествует между мирами – например, идеи. Только вначале, разумеется, отвлечённые идеи пришлось бы описать каким-то языком, понятным для техники – например, математическим, а затем уже с помощью подобной машины облечь идеи в материальную форму. Примерно так же работает и полный цикл на какой-нибудь большой фабрике: идея конструктора облекается в чертежи и технические правила, затем рабочие, руководствуясь ими, изготавливают детали и собирают готовое изделие. А синтезатор пищи – это своеобразная миниатюрная фабрика. Заклятый медальон подсказал мне, что при умелом использовании подобные машины могут изготовить почти всё, что в состоянии вместить этот мир. Хотя справедливости ради должна заметить, что именно этому, расположенному в буфете, генератору продуктов Айка заказывала лишь то, чем можно сервировать стол, включая разнообразные блюда и напитки. Но раз генератор способен сделать расписную тарелку, на которой парит ароматами свежее жаркое, что мешает подобному же устройству, только более сложному, изготовить, скажем, живое человеческое тело или даже звездолёт? И не о родственных ли этому генератору машинах – биосинтезаторах – упоминали Айка Масс, когда отвечала на мой вопрос про бессмертие, и Постигающий Уламиксон, когда рассказывал о Сфере и её пространственной мозаике? Биосинтезаторы как раз могут изготавливать человеческие тела и, похоже, даже ловить в них людские души... Не связаны ли они также и с навигацией по Вселенной? Если между мирами и правда путешествуют лишь души и идеи, пусть даже в форме призрачного корабля-звездолёта с призрачным же экипажем, им по прибытии на место нужно как-то воплощаться.
Кажется, я вчера превратно восприняла слова Айки Масс о моём новом теле По прибытии в другой мир путешественник в любом случае обретает новое тело, так как он в этом мире воплощается! Все гости Чертогов по прибытии «получают» таким образом новые тела, некоторым из гостей эориане эти тела лишь исправляют, чтобы прибывшим комфортнее было пребывать в непривычном для них мире. Айка и профессор имели в виду как раз это исправление! Эориане дают здесь гостям модифицированные тела в том числе и для того, чтобы привести в соответствие своему миру возможности непривычных к нему органов чувств. Например, раса гостя может исходно обладать слабым зрением и обострённым слухом, использовать для общения язык жестов, ультразвук, даже вибриссы и боги ещё знают, что. Я даже не в состоянии себе представить, насколько это сложно – обеспечить комфортное общение и точное взаимопонимание, когда общаются не просто совершенно разные люди, но люди из совершенно разных миров. Я пока вижу три направления, через которые такое общение становится здесь возможным: это правила этикета, также смысловой перевод речей через упомянутые моим медальоном семантические сети, и вот ещё приноравливание, подгонка физиологии органов чувств под общую норму этого мира. В любом случае, с новым телом – изменённым или нет – улететь обратно в свой мир нельзя – ты вернёшься туда в... нет, не в старом теле – у тебя его больше нет, и не в старое тело – оно остаётся в прошлом, а ты воплотишься в новом теле, но привычном тебе и подходящем твоему миру. Похоже, что это происходит именно так...
Почти сразу после того, как мы зашли в дом, Галш Талеса пригласил долговязого Салинкара сесть с ним за большой обеденный стол, мне же сразу указали на соседний столик – тот, который поменьше и, главное, пониже. Айка полезла в буфет, точнее, в тот самый генератор продуктов. Она вела себя прямо как заправская хозяйка, в чей дом неожиданно нагрянули гости! Эорианка извлекла из генератора несколько блюд и про каждое кратко рассказала, что оно собой представляет – из каких ингредиентов сделано и как соотносится с их традиционной кухней. Затем, с присущим ей энтузиазмом, Айка научила меня, как этим генератором продуктов пользоваться. «Они есть почти в каждом жилище на этой планете, так что если сможешь таким пользоваться, ты здесь не пропадёшь» – заявила она мне. Ещё до её наставлений я даже не сомневалась: разумеется он, как, похоже, все устройства эориан, управляется волею мысли. Генератор может выдавать как образцовые повседневные блюда, годные для общего стола, так и что-то на индивидуальный вкус. Также он способен сам определить, что именно вам в данный момент придётся по вкусу. Я в первую очередь представила себе молочный пудинг с фруктами и орехами, который готовила моя мама. В детстве я очень его любила, соскучилась по нему и теперь желала получить именно этот пудинг. Генератор приготовил блюдо внешне не слишком-то похожее, хотя безусловно красивое и – главное – примерно такого вкуса, как я и заказывала. Скорее всего, для получения идеального результата необходим достаточный навык. Ослепительная эорианка тут же захотела попробовать, что получилось, а распробовав, одобрительно кивнула – тогда я подумала, что она нашла мой пудинг если не восхитительным, то по крайней мере приятным на вкус. Но теперь вот, кажется, до меня дошёл иной смысл её одобрения: я ведь вновь с первого раза смогла добиться какого-то успеха с мудрёной их техникой. Айка тогда ещё шокировала меня – в очередной раз. Увидев, как я с интересом разглядываю посуду, а точнее элегантной формы лёгкую тарелку из белого металла, покрытую изящным растительным орнаментом – а такие тарелки генератор предлагает для сервировки, в них же помещает готовые блюда, и именно на такую он положил мой пудинг – эорианка сообщила, что тарелка эта из сплава золота с платиной – как и все, что появляются из этого устройства. Она рассказала мне также про чаши и бокалы, в которые генератор разливает напитки – я-то считала, что они из какого-то пластика, но они оказались из стекла и керамики – очевидно, из очень прочных разновидностей. Таким образом, эорианам и правда нет смысла накапливать сокровища и дорожить ими: их невероятные машины, если понадобится, тут же изготовят любые сокровища и в любом потребном количестве... Боги! Какие ещё нежданные чудеса ждут меня в этом мире?
Генератор продуктов создаёт и столовые приборы, причём мне он выдал ложки и вилки примерно той формы, к которой я привыкла на своей родине, Саликар получил круглую плоскую ложку с тонкой витой ручкой, какими обычно пользуются карапы в Симбхале, и щипчики вроде наших бамбуковых, только металлические, а эориане ели плоскими лопаточками и... руками! Но ведь мудрейший профессор Хиги на завтраке у Призрачного Рудокопа уверенно пользовался приборами вроде селенитских вилок и ложек! Я всё-таки склоняюсь к тому, что профессор делал это из соображений этикета, а эориане в этом доме не стесняются принимать пищу посредством того, к чему привыкли... На Гее руками традиционно едят сахи и хетхи, хотя последние, строго говоря, не совсем руками: они своеобразным способом сворачивают кусок тонкой пшеничной или рисовой лепёшки и используют его, чтобы зачерпнуть или набрать разовую порцию, а затем отправляют всё это в рот – то есть съедают и лепёшку, и то, что оказалось в ней. Можно, наверное, сказать, что хетхи пользуются съедобными столовыми приборами. С эорианскими так, конечно, не получится: они из того же драгоценного белого сплава, что и тарелки.
Хотя один важный компонент сервировки всё же был извлечён Айкой не из генератора, а взят с буфетной полки. Это четыре тонкие прозрачные чаши и большая бутылка тёмного стекла. Эорианские чаши, из которых я пила в Чертогах, напоминали наши чаши для супа – они были ёмкими, почти правильной полусферической формы, и при этом почти невесомыми, эти же оказались хотя и заметно меньше, однако довольно массивными и их форму можно назвать причудливой. Три таких сосуда эорианка поставила на большой стол, а одна чаша досталась мне. Хотя в Симбхале тоже пьют из широких чаш, но у тех ручки по краям, поэтому пить из них удобно. Мне же пока непривычно пользоваться посудой подобной формы – пока чаша ещё полна, я всё боюсь расплескать её содержимое... Айка вытащила из бутылки пробку и разлила напиток по чашам. На вид и вкус это оказался тот самый нектар, который мы пили раньше и который так любит мой почтеннейший учитель. Медальон утверждает, что это лёгкое вино и что его сделали где-то на самой Эоре. Но кто тут может заниматься виноделием, если планета необитаема?.. Пока что это очередной вопрос без ответа.
Если в Светлых Чертогах можно избавиться от мусора, просто пожелав ему исчезнуть, то здесь для этого имеются малоприметные приспособления, представляющие собой тонкие светло-серые овальные обручи диаметром около полусотни дактилей. Обручи эти называются утилизаторы. Два побольше висят на стенах на каждом из этажей, ещё два стоят на изящных подставках среди мебели. Утилизаторы из той же исторической эпохи, что и генератор продуктов, но они выполняют прямо противоположную функцию – то есть они что-то вроде мусорных корзин или открытых контейнеров для отбросов. В Чертогах мусор исчезает из любого места, а здесь его нужно бросить, попав в этот серый обруч – пролетевшие через обруч предметы пропадают из вида, словно куда-то проваливаются. Айка и Галш проделывают такое феноменально ловко: они выбрасывают ненужное, даже не глядя в сторону обруча, и неизменно попадают в самую его середину. Не смотря на то, что я знаю об отношении эориан к вещам, я вновь была шокирована, когда эориане, опустошив свои тарелки, побросали их в этот утилизатор: ведь они выбросили настоящие драгоценности! Сама я не решилась повторить за ними меткие броски издалека, а отнесла свою платиново-золотую тарелку к обручу и опустила её туда, при этом опасаясь, как бы заодно не исчезла в утилизаторе кисть моей руки. Айка опять предупредила мой вопрос и сообщила, что устройство это разборчиво, и я могу хоть вся через этот обруч пролезть и ничего плохого со мной при этом не случится. Признаюсь, что каждый раз, наблюдая меткий бросок Айки или Галша, я вспоминала надменного школяра Уламиксона.
Ещё кое-что удалось узнать об этом доме – совершенно случайно. Я решила распробовать эорианский пирог, только что извлечённый Айкой из генератора продуктов. Внешне он напомнил мне другой – тот, что я ела утром у Призрачного Рудокопа – и мне очень захотелось сравнить вкусы. Пирог стоял на большом столе, прямо рядом с Салинкаром, и я попросила себе кусочек, но Айка просто достала из генератора точно такой же и поставила на мой столик. Я ещё принялась есть этот пирог с узкой лопаточки, подражая антиподам. Но пирог оказался сытным, как и большинство эорианских традиционных блюд. Не скажу, что он мне не понравился, но он оказался тяжеловат для моего желудка, я быстро наелась и не знала, куда теперь девать то, что не доела. Наблюдение за эорианами и здесь подтвердило их ловкость: порции, что кладут в свои тарелки, они съедают без остатка, и то же можно сказать обо всех блюдах сервировки: после трапезы у Айки и Галша остаётся лишь пустая посуда, которая без лишних задержек улетает в утилизатор. Долговязый Салинкар хотя и обладает, на мой взгляд, почти бездонной утробой (что свойственно всем карапам), в этот раз не торопился опустошать тарелки, а больше налегал на напитки. Я тоже решила немного попить и затем подождать, пока съеденное уляжется, а затем попытаться всё же доесть пирог с тарелки... В общем, такая вот глупость, за которую мне теперь стыдно. Ослепительная эорианка, увидев мой конфуз, произнесла загадочную фразу:
– Можешь не доедать и не выбрасывать, а оставить всё на столе. Потом хозяйка здесь приберётся.
Конечно же, в первые мгновения мной овладело недоумение: «Про какую хозяйку она говорит?» Но тут я вспомнила одинокую фигуру, стоявшую у дверей этого дома, когда мы только сюда прибыли – ту самую, которая сразу же исчезла. Это и была хозяйка?
Айка, без слов поняв мою нехитрую догадку, подтвердила её, улыбнувшись мне и прикрыв на секунду глаза.
Оставлю до поры сервировку, чтобы вернуться к обстановке эорианского дома.
Одну из стен, как раз рядом с очагом, закрывает то, что я назвала бы шпалерой, с изображённой на ней живописной картой местности, окружающей этот дом. Во всяком случае, топографический рисунок на полотне тканный, довольно наивный, но при этом искусно сплетённый. У моего высокочтимого учителя в Агарти имеется вещица, подаренная эорианами – огромная карта Симбхалы. Если её разложить на полу, то одна сторона её составит больше двух гексаподов, и по карте этой можно ходить, словно по ковру, не опасаясь её повредить. Однако разворачивают карту лишь перед гостями, или когда учителю угодно в одиночестве побродить по ней взглядом, или же справиться о каких-то потребных ему географических подробностях. Ногами по ней не ходят, а используют специальные мягкие коврики, на которые садятся или же встают коленями. Я узнала, что карта в гостиной происходит из иного мира, только накануне отправления сюда: ведь помимо того, что карта эта очень подробная и очень прочная, ничто в ней не говорит о каких-то особенных научных или технических чудесах. Учитель мой считает этот эорианский артефакт чуть ли самой ценной частью своей сокровищницы, и многие мудрецы приходят к нему лишь для того, чтобы вновь и вновь, вооружившись огромными лупами и подложив коврики под свои колени, разглядывать эту карту. Хотя шпалера, висящая здесь, гораздо меньше и проще, я прослеживаю между этими вещами некоторое сходство в живописной манере.
Здесь же, на нижнем этаже, обращённые к горящему очагу стоят четыре широких и низких кресла, рядом с ними столик, тоже низкий, есть ещё две подставки или тумбы со светильниками шаровидной формы. Также имеется нечто напоминающее длинный сервант и платяной шкаф. Шкафы эти частично встроены в стены (кстати, как и то, что я называю буфетом), все они и с открытыми полками, и с отделениями, которые закрыты дверцами. Полки пустые, а что за дверцами – этого пока не знаю, я их не открывала и внутрь не заглядывала, но обязательно загляну – конечно, попросив на это разрешение у антиподов. А вот кресла – хотя и деревянные, и великоваты для меня – в них так удобно сидеть, что вставать не хочется. Справа от входа, в ближайшем углу, стоит большая массивная раковина из красивого тёмного камня с прожилками. В эту раковину из расположенного над ней каменного жёлоба изливается вода, причём так тихо, что журчание её слышно лишь, если подойти совсем близко. Вблизи я разглядела, что вода поступает через проходящую сквозь стену трубу, а сливается она через отверстие в дне раковины, закрытое круглой решёткой. Вода прохладная, но не ледяная, и я ещё тогда заметила, что от воды исходит тонкий приятный запах. Таким образом, в доме имеется хотя и очень простой, но работающий водопровод. Я тогда подумала и об отхожем месте, но его, похоже, здесь нет. Интересно, как же обходились древние жители этой планеты?.. Лестница, ведущая наверх, однопролётная, довольно пологая и с перилами, она прилегает к слепой стене слева от входа, а та стена в свою очередь снаружи примыкает к скале. Лестница имеет необычное дополнение: с одной стороны по ступенькам можно подняться наверх, а с противоположной стороны спуститься (точнее говоря скатится) по гладкому жёлобу. Эта забавная деталь поначалу не привлекла моего внимания, и только потом уложилась в общую картину, позволившую мне сделать важный вывод и задать эорианам правильный и своевременный вопрос.
Итак, осваиваясь в доме на каменной террасе, мы вначале хорошо перекусили, перепробовав немало блюд традиционной эорианской кухни, которые Айка щедро предлагала на наш с Салинкаром суд. Почти все оказались не только приятными на вкус, но и, как я уже отмечала, сытными, поэтому вскоре я наелась до отвала и внимание моё вновь переключилось на обстановку в доме. Заметив, что я внимательно и с любопытством осматриваюсь, Айка мне сказала: «Виланка, тут ещё спальня наверху, если хочешь, поднимись и освойся там.»
Разумеется, я воспользовалась её советом. На верхнем этаже действительно оказалась спальня, но всё моё внимание поначалу заняло нечто вовсе необычное. Оказалось, что у дома нет крыши. Да, именно так! Наверху есть стены и такие же оконные проёмы, как на нижнем этаже, поэтому снаружи за фасадом и стенами не разглядеть, что крыша у дома отсутствует. В этой спальне над вами простирается небо, частично закрытое стенами и фасадом, частично – выступающей над террасой частью скалы. Если здесь долго смотреть вверх, то начинает казаться, будто и скала, и дом плывут или летят... Вначале я подумала, что крыша прозрачная, как это бывает в Светлых Чертогах, но до меня снаружи доносилась такая свежесть, а издаваемые мной негромкие звуки вроде шагов разносились в воздухе так, как если бы я находилась на открытом месте. Скорее всего, вместо крыши здесь установлен невидимый барьер, подобный тому, что защищает окна. Оправившись немного от удивления, я принялась изучать обстановку спальни. Мне не удалось обнаружить ничего напоминающего трубу или иное вытяжное устройство: в спальне над тем местом, где горит очаг, находится окно, рядом с ним никакой трубы не видно и дымом из окна не пахнет. Куда же девается весь дым из очага?.. Если на нижнем этаже простой деревянный пол из досок, то наверху всё застелено ковриками, скорее всего шерстяными, разных, но неброских цветов, и коврики эти прикреплены к полу аккуратными деревянными скобами. В спальне имеется пара таких же низких кресел, как и внизу, только укрытых толстыми пледами, маленький прямоугольный столик и четыре кровати под светло-серыми покрывалами – две кровати большие, точнее широкие, и две совсем небольшие (я тоже решила поначалу, что одну приготовили для меня). Как и у той кровати, что в моих апартаментах в Чертогах, у двух больших по единственной округлой спинке в изголовье. На такую спинку удобно облокотиться, особенно если подложить что-нибудь помягче. На каждой кровати лежит также пара длинных подушек или валиков. Но вообще, здешние кровати другие. Я не ложилась, но на минутку присела на одну из больших: она напомнила мне толстый футон, и по сравнению с моей кроватью в Чертогах она не только низкая, но и довольно жёсткая. В спальне имеется несколько светильников на разных подставках, все они представляют собой матовые белые светящиеся шары. Чем темнее становится вокруг, тем ярче они горят. Сейчас поздний вечер и шар-светильник рядом со мной светится слегка желтоватым приятным светом, не слишком ярким, но таким, чтобы можно без напряжения читать книгу. Будь теперь лето, на свет слетелись бы насекомые... Интересно, а в тёплый сезон в этой местности водятся москиты?
В стене спальни, над изголовьем кроватей я заметила нишу, точнее несколько длинных открытых ниш одна над другой, а в них маленькие статуэтки, шкатулки и... книги! Боги свидетели: я неравнодушна к книгам вообще, а здесь я впервые увидела то, что оказалось настоящими эорианскими книгами. Поэтому, едва обнаружив, я стала их брать и рассматривать. Они явно старые, у них вид, говорящий о том, что их прочитывали множество раз, но при этом обращались бережно. Эорианские книги не похожи на наши. И листы, и обложки хотя и тонкие, но прочные и упругие – смять такой лист, я думаю, невозможно, кроме того, углы листов чуть скруглены (наверное, чтобы не кололись). Про обложки я вначале подумала, что они деревянные, как мебель в доме, но это какой-то другой материал, также похожий на природный, он в меру гибкий, а ещё тёплый на ощупь. Листы в книгах желтовато-серые, они не из бумаги и даже не из дифтеры; заклятый медальон сообщил мне, что в древности их делали из сока местного растения – это примерно как у нас из сока плачущего дерева делают резину! Формат у эорианских книг как у школьных альбомов – с корешком по короткой стороне, но корешка как такового нет, так как листы сшиты кольцами. Кольца гладкие, изготовлены из того же материала, что и обложка, а подогнаны они так, что книгу можно легко развернуть с любой страницы под любым углом. Это удобно, потому что листать такие книги нужно не вбок, а вверх. У нас в Тилваре, в Империи Хетхов, а также в некоторых других странах на Гее, книги давно уже издают по единым правилам. Достаточно взглянуть на цвет и тиснение корешка, чтобы знать, где и в какой период эта книга была издана, а также к какому разделу знаний или какому жанру она относится. Я настолько к этому привыкла, что, попав в библиотеки Симбхалы, в которых даже библиотечных каталогов нет – в привычном нам виде, я изрядно растерялась и ещё долго не могла освоиться достаточно для того, чтобы находить книгу без посторонней помощи и за разумное время. Но здесь книги были без корешков и лежали плашмя, внахлёст одна на другой. В этом доме книг мало, так что не беда. Но как эориане ориентировались в своих библиотеках?..
Наконец-то я увидела эорианские письменные знаки. Строго говоря, знаки их письменности не имеют с нашими рунами ничего общего. Наши руны представляют собой упрощённую азбуку древнего языка, которая изначально предназначалась для записей острой палочкой на сырой глине или древесном лубе. Малаянцы в старые времена выводили письменные знаки на пальмовых листьях, которые не позволяют процарапывать прямые линии (листья от этого просто рвутся), поэтому на юге Асии древний алфавит трансформировался в округлую вязь, где одна буква будто плавно перетекает в другую. Лет триста назад массовое распространение получила бумага, по которой писали чернилами, например, из сажи с маслом. А около столетия назад малаянские купцы начали использовать специальную писчую бумагу, бумага эта довольно быстро получила повсеместное распространение, тогда и алфавит изменился так, чтобы буквы удобно было писать стилом на такой бумаге. И хотя у нас есть вариант написания рун для плавного каллиграфического письма, ему далеко до изящества эорианского. Письменные знаки этого мира тоже лаконичны, но в то же время каждый из них сам по себе выглядит живописно и напоминает элемент растительного орнамента – подобные знаки, как я представляю, выводятся тонкой кистью. В Симбхале мне встречалось два мнения по поводу эорианского письма. Теперь я этому не удивлена. Мудрецы Обители Просветлённых не могут определиться, какого рода письмо используют жители этого мира, но большинство склоняется к силлабическому. Однако для такого письма характерно большое число знаков, то есть их должно быть гораздо больше, чем в типичном алфавите. Я пересчитала знаки, которые встречаются в эорианских книгах. Больше двух десятков начертаний повторяются часто, но также есть несколько таких, которые встречаются редко или вообще в единственном числе. Так как книги в этом доме явно не относятся к научным трудам или учебникам по точным наукам, что означают эти редкие символы – загадка. Я не смогла понять значение большинства из редких символов, даже прибегнув к помощи «ментального советника».
И ещё я так и не смогла для себя твёрдо решить, как это сделано в книгах: напечатаны там эти знаки литографией, наборным шрифтом или и правда выписаны вручную искусным каллиграфом. Надписи состоят из слов разной длины, выстроены они чаще горизонтально, ровными строчками, причём выступающие элементы некоторых знаков выходят за общую линию так, чтобы не нарушать общую гармонии строки. Но также попадаются и надписи, расположенные столбиком, и при этом такие столбики смотрятся также очень гармонично. Нанесены знаки красками, похожими на эмаль. Знаки получились глянцевыми и словно бы выпуклыми, и они разных цветов, которых я насчитала четыре: в основном это синий и фиолетовый, но в паре мест знаки красные и даже зелёные. Порой цвет используется, чтобы выделить в тексте одно или несколько слов подряд, но чаще одним цветом представлены знаки в текстовом блоке или на целой странице. Не смотря на глянец, цвета не слишком яркие, приглушённые, я бы сказала спокойные. В Симбхале я убедилась в том, что мудрецы подземной страны действительно хранят многое из культурного наследия моей планеты и когда-то, в прошлые времена, они делились им с людьми, что населяют поверхность. Благодаря стараниям этих мудрецов наш язык напрямую связан с письменной культурой древнейших народов Геи. Я видела руны и другие знаки письменности (порой необычайно замысловатые), оставленные теми, от кого порой не дошло до нас даже легенд. В моём мире тексты писались и пишутся в строчку или в столбик, слева направо или сверху вниз – просто потому, что большинство людей правши и им так удобнее следить за написанным. Но мне не встречалось такого, чтобы письменные знаки какого-либо народа писались на одном листе и в строчку, и в столбик, и при этом ещё были нанесены нарочито разными цветами.
В первой же книге я нашла и множество тщательно выполненных иллюстраций (не фотографий, а именно живописных иллюстраций!), изображающих различных животных на фоне природных ландшафтов. Некоторые животные были схожи с теми, что водятся на Гее, но большинство всё же отличались, и мне оставалось лишь гадать, к какому роду их отнести. Тот, кто создал эти замечательные рисунки, не только хорошо знал фауну Эоры, но, по-моему, ещё и очень любил предмет своего искусства, потому что изображены эти животные так, что не хочется переворачивать страницу – ты невольно подолгу любуешься каждым рисунком. Заклятый медальон показал мне перевод текста этой книги, и по его содержанию я поняла, что, хотя животных в ней описано не так уж много, и даже эорианских драконов я там не обнаружила, книга эта представляет собой физиологос – зоологический атлас. Позже я лично убедилась в этом: во время нашей прогулки по лесу нам встретился один из изображённых в атласе зверей (во всяком случае, очень похожий). Жаль, я не смогла толком прочитать, тем более воспроизвести, оригинальное его название. Откровенно говоря, с эорианскими названиями трудности возникают нередко.
В двух других просмотренных мной книгах содержится по нескольку коротких историй, довольно незатейливых, но меня заинтересовали не столько сами истории, сколько многочисленные картинки. Это не похоже на наши издания с историями в картинках, но для обычных рассказов там чересчур уж много иллюстраций. В качестве героев в эорианских книгах изображены забавные существа, глядя на которых, я припомнила то самое слово антропоморфы. Существа похожи одновременно и на людей, и на каких-то зверьков с небольшими лапками, вытянутыми мордочками и торчащими треугольными ушами. Они ходят на задних лапах, передними пользуются как руками, а длинные хвосты заправляют сзади за пояс. В этом не было бы ничего примечательного, ведь у нас художники так же иллюстрируют книги подобными персонажами, но точно таких антропоморфов изображают и маленькие статуэтки – десятка два их я нашла здесь же, в нишах, рядом с книгами. Статуэтки все разные, сделаны искусно и подробно из материала, напоминающего мягкий пластик. Они не так просты, как наши детские игрушки, и вместе с тем не настолько изысканы, чтобы принять их за украшения. «Так всё же, для игры они или для красоты?..» – думала я. Рядом со статуэтками я обнаружила коробочку с крохотными инструментами и скарбом. Значит, всё-таки это игрушки?.. В книгах антропоморфные зверьки живут в домиках, похожих на тот, который нас здесь приютил, и ходят по экзотическому, наверное даже сказочному лесу, зелёному и цветущему. А те фигурки, что стоят рядом, тоже по большей части чем-то заняты: или что-то держат в лапках, или изображают какое-то нехитрое занятие.
И вот, когда я разглядывала статуэтки и сравнивала их с тем, что изображено в книгах, тут в голове моей блеснула и вспыхнула, озарив тьму непонимания, догадка. Ну конечно: отдельная обеденная мебель внизу, маленькие кровати в спальне, горка для спуска вместо лестницы, статуэтки-куклы, с которыми можно играть, и эти яркие и явно несерьёзные книги... Здесь жили эорианские дети! Дети, которых никто из посторонних никогда не видел! Я тогда подумала: если взрослые эориане выглядят как ангелы, то как же должны выглядеть их малыши?.. Я тут же обратилась к заклятому медальону, и он... выдал мне очередную порцию непоняток. Я была тогда так возбуждена, что осмелилась на откровенную бесцеремонность: прекрасно сознавая, что для Айки или Галша такой вопрос может оказаться неудобным, я спустилась вниз (по лестнице, а не по жёлобу) и прямо спросила, не бывало ли в этом домике детей. И Айка, которая уже сидела с Галшем и Салинкаром за столом, совершенно беспечным тоном сообщила мне, что да, когда-то в этом доме жили малые дети и, наверное, когда-нибудь они опять здесь появятся, потому что ребятишкам здесь очень нравится, да и чувство уважения к природе нужно им прививать. Услышав такой ответ, я припомнила аксиому Учения – о том, что нужно относиться к окружающему тебя миру с должным уважением. Истинная любовь к миру – это прерогатива Богов. Человеку не дано полюбить весь мир, но он может относиться к нему с истинным уважением. Истинная любовь часто бывает безответной, зато истинное уважение всегда взаимно. Так написано в Книге Истины пророков-близнецов. Как бы я хотела научиться именно такому уважению к этой планете – чтобы заповедная Эора в итоге ответила мне взаимностью!..
Айка сказала, что стоящие на полках игрушки такие же старинные, как и книги, и что фигурки эти можно активировать. Они тогда станут вроде крохотных андроидов. Только эорианка оговорилась (со смешком), что ожившие зверьки с непривычки могут напугать. Но они забавны: можно «вселиться» в ожившую фигурку и так играть. Например, путешествовать по дому.
Дальше приведу наш с ней диалог дословно:
– Любезная Айка, насколько мне известно, никто из мудрецов, гостивших в Светлых Чертогах, не видел эорианских детей первого или даже второго возрастов, – так я сказала, понадеявшись, что она мне всё объяснит.
– Разумеется не видел, потому что детишкам нечего делать в исследовательском центре, они его просто не посещают. А на Эоре они играют, учатся быть частью природы и познают исконный мир своих предков. По себе знаю – детям здесь очень интересно.
– А могу я хотя бы посмотреть на их изображения? – попросила я тогда. – Мой медальон их почему-то не показывает.
Айка ответила мне так:
– Никто не запретит тебе встретиться и пообщаться с ними, если захочешь, да и детишки наверняка будут рады такой деликатной и любознательной девушке. Завтра после симпозиума можем слетать куда-нибудь, где они есть.
– Действительно, Виланка, раз уж хочешь полюбоваться на малышей нашего мира, тебе лучше не портить впечатление чьими-то записями, а сразу самой на них взглянуть, – поддержал её Галш, а затем ещё добавил: – А так, вообще-то, информация о детях не входит в пространство данных, доступное участникам этого факультета.
Я с удивлением посмотрела на Галша, и он пояснил:
– С твоим неуёмным любопытством нужен доступ к более широкому пространству данных, – юный эорианин развёл руки в стороны. – Представь себе огромную библиотеку, настолько большую, что и миллиона лет не хватит, чтобы просто прочитать все заголовки хранящихся в её фондах книг. Это и будет пространство данных, к примеру, нашего исследовательского центра на Эоре. Медальон, который я тебе подарил, сужает это пространство во много раз, подстраиваясь под тематику конкретного факультета и под твой уровень понимания, чтобы помочь тебе с решением твоих задач. Если хочешь, ты сама можешь расширить пространство данных – никаких запретов тут, разумеется, нет, советник только предупредит тебя, когда это расширение начнёт мешать твоей работе. Ты ведь понимаешь, что твоя способность работать с информацией ограничена, впрочем, как у любого человека.
Так я узнала ещё одно свойство заклятого медальона. Я пока не собираюсь даже пробовать расширить это пространство, потому что очень скоро мне предстоит ответственнее дело – участие в наглядном опыте эориан, который потребует не только всех моих навыков, но также, возможно, чёткой и исправной работы, а точнее помощи, моего медальона. Перенастраивать медальон сейчас, как я думаю, это подвергать предстоящее дело ненужному риску. В конце концов, у меня и после участия в опыте будет предостаточно времени, чтобы попробовать это сделать.
Про библиотеку Светлых Чертогов я читала ещё в Симбхале, и мой почтеннейший учитель упоминал как-то, что в Чертогах можно пользоваться книгами бесчисленных миров, только многие из них трудны, а то и вовсе недоступны для понимания. Но Галш говорил, по-моему, о другом. Если я верно уяснила сказанное им, то чем больше разнообразных сведений будет мне доступно через заклятый медальон, тем сложнее мне будет в этих сведениях ориентироваться. Хотя такой довод не вполне понятен, пришлось его принять.
Я не смогла выведать у своего медальона и какие-то подробности о семейных отношениях у эориан, хотя для меня уже очевидно, что родственные связи они имеют и признают. Например, Айка Масс упоминает своего отца, а для штурмовика Ниссы она использовала слово, которым у нас называют сестёр отца или матери. Вот и штурмовик Рад называл огненноволосую воительницу сестрёнкой, значит он должен приходиться Айке дядей... Однако углубляться дальше в эту тему я не хочу, и по одной-единственной причине. Дело в том, что когда я запрашивала сведения об отце Айки, я поинтересовалась и про её мать. Медальон же бесстрастно выдал, что она пропала без вести. Там ещё было уточнение: «...в пространственной мозаике во время экспедиции в сектор <...>». Но какие-либо ещё подробности об этом мой «ментальный советник» сообщить не пожелал. Конечно, после такого ни пытать заклятый медальон ни, тем более, приставать к антиподам с расспросами об их родителях я никогда не решусь. После слов Галша я совсем смутилась и замолкла, сделав вид, что ответ меня полностью устраивает. Наберусь терпения, ведь до обещанного Айкой свидания с детьми осталось меньше суток. Добавлю лишь ставший теперь очевидным вывод: подробные сведения об эорианских семьях находятся в Светлых Чертогах под тем же запретом, что и о детях, точнее, они не входят в пространство данных – это какой-то математический термин, впрочем, термин-то как раз вполне мне понятный... Чего не могу пока сказать о причинах подобных запретов.
Тем не менее, эти ограничения не мешают мне пользоваться заклятым медальоном, я уже достаточно хорошо с ним освоилась и у меня вошло в привычку обращаться к нему по каждому поводу так, что он стал даже не просто советником, а частью моего разума, и без медальона я буду чувствовать себя, наверное, совершенно бестолковой. Это тоже входит в перечень благ, которые я обрела с подъёмом на новую духовную ступень. Я имею в виду, что мою жизнь на Гее можно считать первой ступенью, а второй – учёбу в Симбхале, где мне за короткий срок не только привили множество знаний и навыков, но и, благодаря особой доброте и расположению высокочтимого учителя Рамбуна, повысили мои умственные способности. Оказавшись в Светлых Чертогах, я стремительно взбираюсь здесь на третью ступень. С каждым подъёмом я словно бы просыпаюсь, как будто предшествующая моя жизнь была сном, или же каким-то неполноценным, дремотным существованием. Но пока что от высоты этой новой ступени у меня кружится голова. Слишком часто я оказываюсь не в состоянии разобраться в здешних тайнах и загадках... Помимо того, что сказал о нём Галш Талеса, «ментальный советник» может подстраиваться под уровень понимания своего владельца, а вернее, я могу сама этим управлять: заставить медальон выдать по какому-то поводу как нечто совсем мудрёное, словно научный труд целого сонма клерикальных учёных, так и вовсе простое, словно азбука для малого ребёнка. Но хотя у меня теперь двойное образование – я с отличием закончила основную школу на Гее, и не менее успешно обучалась в Симбхале – помогает мне такое свойство медальона далеко не с каждой загадкой и далеко не всегда в этом диапазоне я могу найти понятный для себя ответ. И вот теперь выясняется, что можно настраивать также и это самое пространство данных... Думаете, это сложно? Наверное, да. Но также и очень увлекательно!
Откровенно говоря, отдых с детьми в каменном домике на краю скальной террасы показался мне странным для эориан поступком, уж больно глубокая пропасть отделяет их нынешнее существование, даже если принимать за таковое обстановку Светлых Чертогов, и посредственное даже по моим меркам лесное жилище. Это всё равно, как если бы у нас люди предпочитали отдыхать семьями, сидя в пустых холодных пещерах на невыделанных шкурах и лузгая обломком кости дикие орехи. Сразу два объяснения пришли мне на ум, но их не назовёшь особенно удачными. Я запрашивала медальон о том, кто же построил этот дом и с какой целью, и из его объяснений поняла лишь, что дом появился так же, как и всё остальное здесь – в результате копирования (здесь «копирование» – не точное слово!) всей планеты. Говоря иначе, он был уже на исходной, древней и располагавшейся когда-то очень давно и где-то очень далеко прародине эориан. Поэтому он – часть исторического ландшафта, и грех не использовать его по назначению. И ещё я подумала, что эориане могут вообще не видеть принципиальной разницы между Светлыми Чертогами и старым домом с деревянной мебелью. Я встречала такое мнение у одного из симбхальских софоев: он утверждал, что эориан отделяет от нас не только бескрайняя космическая бездна, но и чудовищный разрыв в уровне развития. Таким образом, для них обстановка и в Чертогах, и в этом домике может представляться почти равноудалённой от привычной им, их истинной жизни. А домик этот хотя бы подражает жилищу их далёких предков. Справедливости ради добавлю, что этот дом явно улучшен с помощью техники, заимствованной из позднейших эпох. Взять тот же генератор продуктов, невидимые барьеры вместо окон и крыши или скрытый дымоход... Таким образом многие неудобства, которые обычно ассоциируются с неустроенным первобытным жилищем, здесь мягко и ненавязчиво устранены.
Не знаю, правильно ли это, но я отдельно попросила «ментального советника», чтобы тот запомнил, а точнее скопировал, одну из детских книг, найденных здесь мною. Может быть, её получится потом воспроизвести в моих тетрадях?..
Перед тем, как рассказать об окружающем это место чудесном заснеженном лесе, расскажу немного об эорианском гардеробе, на сей раз об обуви и перчатках. Сапожки, что я ношу, внешне отличаются от той обуви, которую носят Айка Масс и Галш Талеса, и это потому, что я сама пожелала для них такую форму. Но сделаны они всё же по-эориански. Думаю, излишне упоминать, насколько эта обувь удобна: носить её гораздо приятнее для ног, чем, к примеру, ходить босиком по мягкой траве. Но главное в ней вовсе не это. В ней ты чувствуешь себя необыкновенно ловкой! С одной стороны, она позволяет ногам удерживаться почти на любой поверхности: в этой обуви, я полагаю, бесподобно лазить по обледенелым скалам или деревьям с гладкой корой – подошва её совсем не скользит, она словно бы наплывает и прилипает к тому, на что вы наступаете, даже ко льду! Хотя это не совсем верные слова, потому что она почти не деформируется и отлепить её не стоит никаких усилий. Ваша нога никогда не подвернётся, потому что обувь обхватывает ступню и щиколотку так, что бережёт их. При прыжках подошва идеально пружинит. Мои сапожки так и просят мои ножки куда-нибудь пойти, даже не просто пойти, а побегать, попрыгать, полазить. Такое чувство, будто они настойчиво возвращают меня в детство. И ещё пара слов об эорианских перчатках. Свои, из Симбхалы, я сняла и спрятала в апартаментах, когда только прибыла в Светлые Чертоги. Они лежат там в отделении встроенного в стену удобного шкафчика вместе с другой моей одеждой и обувью. Когда я выбирала, а точнее изменяла с помощью своего воображения и воли, местную одежду, я раздумывала о нижнем белье, а вот перчатки сочла излишним предметом. Но теперь они понадобились. И что же вы думаете? Конечно же, моя нынешняя одежда может так же «отрастить» перчатки, закрыв ими мои ладони, как «отрастила» по моему желанию поясные кармашки! «Надеть» таким образом перчатки мне посоветовал Галш перед тем, как мы отправились на прогулку в лес, в окрестности дома на скальной террасе. Эти перчатки оставляют ладоням лишь одно чувство – защищённости. Как и следовало ожидать, сидят они идеально, ничуть не стесняют движений пальцев и словно бы придают моим рукам ощущение новой жизни, исполненной небывалыми возможностями. В общем, эорианские обувь и перчатки, стоит вам лишь выйти в путь, вливают в вас дополнительные силы, зовут к приключениям и провоцируют на активные действия. Увидев воочию, как необычайно ловко Айка и Галш передвигаются по дикой заснеженной местности девственной Эоры, в том числе по неровным, где-то каменистым, а где-то скользким тропам, я не сильно удивилась. Даже когда поняла, что и долговязый Салинкар Матит вполне за ними поспевает, я отнесла это частично за счёт навыка, который он должен был получить в Каменных Землях, а частично за счёт возможностей костюма. Но очень скоро я и сама осознала, что благодаря лишь одному эорианскому гардеробу стала столь же ловкой, как Салинкар, и вполне могу соперничать в ловкости ходьбы с нашими антиподами!
Теперь о самой прогулке. Галш показал на карте-шпалере, где здесь проходит подходящий маршрут для недолгой вечерней прогулки. С противоположного от нас конца террасы нам предстояло спуститься в каньон, пройти по нему до водопада, затем вновь подняться и поверху дойти до Драконьего Уступа. Там полагалось устроить привал, а после передышки короткой дорогой вернуться домой. Не скажу, что перспектива прогулки на ночь глядя по снегу и морозу меня тогда сильно обрадовала – тем более, что я наконец освоилась в доме и его тепло и своеобразный уют склоняли меня к пассивному отдыху – в кресле под пледом, с чашей чего-нибудь горячего и куском чего-нибудь сладкого... Но отказаться я посчитала невежливым, да и неправильно было бы упускать случай познакомиться с природой легендарной заповедной планеты. Всё же украдкой вздохнув, я встала с кресла, в котором было пригрелась, и присоединилась к остальной компании, уже направившейся к дверям. В общем, я решилась, и я не пожалела!
На дальнем от дома конце скальной террасы, до которого мы быстро дошли по расчищенной от снега дорожке, путь нам преградили те самые огромные корни, о которых я уже упоминала. Для прохода под этими корнями есть тоннель или глубокая арка. Причём она не прорезана в древесине, а как будто корни в процессе роста просто огибали это место поверху, оставив проход шириной и высотой примерно в гексапод. Что заставило их так расти? Выяснять было недосуг. Вход и выход арки украшают большие ледяные сталактиты! Свет глубоко проникал в их прозрачную толщу, причудливо там преломляясь так, что сталактиты сверкали, словно диаманты. За аркой оказалась отдельная, также свободная от снега площадка, нависающая прямо над пропастью. Когда мы к ней подходили, меня насторожило, что у площадки нет никаких ограждений, она будто бы предназначена для прыжков с обрыва. Мои подозрения вполне оправдались! Айка лишь шепнула мне своё: «Ничего не бойся!», и вслед за Галшем и Салинкаром (похоже, мой однокашник уже не в первый раз такое проделывал) прыгнула вниз. Я не то, чтобы панически боюсь высоты, но сердце моё замерло, когда я сходу устремилась вслед за прекрасной эорианкой и остальными. Морозный воздух ударил мне в лицо, я невольно зажмурилась и вспомнила в тот миг, как мне обещали безболезненность увечий и их быстрейшее заживление, и успела даже возмутиться про себя подобным порядкам. Другими словами, я решила, что сейчас упаду со всего размаха на обледенелые камни, моё тело превратится там в кровавый мешок с обломками костей, но боли я не испытаю, а тело быстро восстановится. Теперь я стыжусь таких панических мыслей! Секунду я летела свободно, чувствуя при этом, как голова моя перевешивает и склоняет моё тело вперёд так, что я рискую упасть вниз лицом. Я рефлекторно вытянула перед собой руки, но тут некая упругая сила выровняла меня и мягко затормозила. Я открыла глаза и в тот же миг мои ноги коснулись запорошённой снегом тропинки на дне каньона. «Неужели мой, вернее эорианский, костюм, и такое позволяет проделывать?» – подумала я.
– Можно было просто спрыгнуть вниз, без поддержки, – заявила мне Айка Масс. – Только, конечно, сначала выбрать подходящее для этого место. Здесь же – ты видишь? – она показала рукой вверх, – Полно деревьев в длинными гибким ветвями, а на дне каньона снега по пояс. В принципе, можно было допрыгнуть до вершины дерева и спуститься вниз, цепляясь по дороге за ветки – главное, пораньше начать, а то на большой скорости и с непривычки проделать такое сложно... Короче говоря, при желании можно спуститься и так. А вот для подъёма понадобится серьёзный навык скалолазания.
В общем, мы спустились, а вернее просто спрыгнули вниз с поддержкой, сразу оказавшись на тропинке, свободной от снежных заносов – очищенной, похоже, тем же волшебным способом, что и дорожки наверху. Галш тогда ещё рассказал нам с Салинкаром об эорианских предках:
– Первая наша цивилизация, наши далёкие предки, они жили в таком же лесу, только в обустроенном. Технику и дикую природу трудно подружить, многие даже считают, что эти вещи в принципе не совместимы, но когда-то жителям Эоры это удалось – в определённой мере. Они не покоряли природу, а соединились с ней, их техника стала частью природы. Когда-нибудь непременно ознакомься с этой темой поближе.
Хотя я во многом разочарована теми описаниями, что мне удалось прочитать в Симбхале, я всё же подтверждаю основную идею, которая в них содержится: родная планета хозяев Чертогов это нечто совершенно невероятное и не похожее ни на что из того, что мне приходилось видеть на моей родине или в Симбхале. При взгляде снизу её небо днём имеет зеленоватый оттенок, а само дневное светило более ясное, белое, если сравнивать с нашим Гелиосом. В небе парят облака, но они тоже, во всяком случае теперь, смотрятся не так, как наши – такое впечатление, будто они чётче и объёмнее. Возможно, этот эффект связан с оптическими свойствами зимней атмосферы. Впрочем, я просто могла подзабыть, как должны выглядеть нормальные облака.
В летописях Симбхалы я читала про Эору, что здесь буйство цветущих красок, что с величественных, сверкающих белоснежными вершинами гор, расположенных в основном по экватору, стекают полноводные реки, континенты заповедной планеты покрыты дремучими лесами из огромных деревьев, а в этих лесах живут невероятные звери. И ещё здесь есть отвесные скалы и глубокие каньоны, по воздуху летают благородные драконы и диковинные птицы, а в морях, глубины которых столь велики, что сам Провал Айдеса покажется лужей, резвятся огромные чудовища. Описания эти сопровождались красочными иллюстрациями, выписанными с такими подробностями, что я не сомневалась – художник создавал эту красоту по собственным свежим впечатлениям или хотя бы по описаниям и эскизам того, кто всё это видел собственными глазами. Но хотя я недолго пробыла в этом укрытом снегом и льдом лесном царстве, да и для буйства красок, конечно, не сезон, однако теперь я не уверена, что те, кто про всё это писал и, тем более, рисовал, и правда посещали заповедную планету эориан. Природа этого уголка Эоры показалась мне причудливой, но я бы не сказала, что её следует описывать пышными эпитетами – здешняя природа по-своему скромна и спокойна, её красота неброская, кажется хрупкой и ранимой. Айка Масс обещала нам отдых в лесу, но это не лес в том смысле, к которому мы привыкли. В детстве мне довелось погулять по лесам двух континентов и даже разных высотных поясов – в тех местах, где приходилось служить моему отцу, Избегающему Удара. Я помню, как впервые попала в настоящие тропические джунгли. После тенистых рощ из раскидистых дубов, клёнов и лип, а тем более после чистых, устланных коврами из мха хвойных лесов, джунгли показались мне старой компостной ямой, заросшей огромными сорняками. Но в любом случае лес на Гее – это большой земельный участок, поросший деревьями. А на Эоре даже под снежным покровом заметно, что лес совсем другой. Деревья эорианского леса образуют множество размерных планов, при этом, в отличие от наших лесов, диапазон этих размеров непривычно велик. Здесь есть деревья размером с атмосферную башню или со среднюю гору, их стволами, ветвями и корнями пронизано огромное пространство, в развилках их нижних ветвей можно было бы с удобством разместиться большой компанией, обустроить полноценное жилище или даже построить небольшую деревушку, а кроны их, кажется, упираются в самые облака. Мы потратили не меньше четверти часа, чтобы обойти комель одного из таких гигантов: он пустил корни на самом дне каньона, а его вершина взметнулась надо всей округой. Но вместе с гигантами, рядом с ними и даже на них, уютно примостилась растительность помельче, вплоть до такой, которая различима лишь, когда покрывает собой достаточно большую площадь где-нибудь на камне или древесной коре. Почти всё в этом лесу – каждое растение, каждая веточка, если не утонули в снегу, то каким-то чудом удерживают на себе снежные одеяния. И большое, и малое в нём – начиная от гигантов, обнявших корнями целые горы (или даже самих как горы), и вплоть до одетых в белые шапочки крохотных кутинок травы или мха (или чего-то похожего), примостившихся на древесном корне – выглядит безупречно и заставляет взгляд невольно замирать в восхищении. Этот лес одновременно и величественен, и нежен, и незыблем, и хрупок, он как единый совершенный организм, который укрылся пушистым белым одеялом и уснул до поры. Повсюду мой глаз встречал местные растительные сообщества настолько живописные, что я невольно испытывала боль и стыд, когда, случайно задев за ветку, стряхивала с неё белые одежды, оставляя эту ветку голой и, тем более, когда была вынуждена ступать ногами по снежному покрывалу, поверхность которого непорочно чиста и кажется самим совершенством. Безупречная гармония зимы царствует в этом лесу, и словно в уважение к её торжественной красоте, на дне каньона безветренно и там удивительная акустика: слух улавливает все оттенки журчания протекающей через каньон реки, щебета невидимых птиц или каких-то ещё существ, сокрытых среди снежного лесного гардероба, и звучание этой природной симфонии в узком пространстве каньона, смягчённое вездесущим снегом, покрывающим там всё и вся, создаёт благостное ощущение, будто ты попала на торжественную службу в храм, созданный самой природой. Истинно, этот замёрзший Элизиум оказался не менее прекрасен, чем цветущий. Не смотря на зловещий сезон, красота этого леса захватывает дух и возносит его в божественные сферы!
Итак, описанным выше головокружительным способом мы спустились на дно широкого каньона, где оказался густой, засыпанный снегом лес, по которому петляет неторопливая речка. Речка невелика, она покрыта льдом, но не сплошь: вдоль её русла нередки узкие стремнины с бравурно журчащими перекатами, а за перекатами можно встретить свободные ото льда широкие заводи, в некоторых местах река и вовсе исчезает под огромными корнями и выступами скал. Тропинка, проходящая вдоль русла, ловко обходит все природные препятствия и имеет вид, как если бы её прокопал в снежных наносах прилежный монах. Она довольно узка, поэтому идти нам приходилось друг за другом. Берега реки отчасти болотистые, и тогда тропинка проходит по льду, но эорианская обувь, кажется, вообще не способна по чему-либо скользить. Сначала Галш с Айкой шли первыми, а я была замыкающей, но затем Айка всех нас пропустила вперёд и пошла последней, иногда заговаривая со мной, чтобы я обратила внимание на те или иные местные красоты. Трудно представить себе что-то более живописное, чем сотворённое снежной зимой природное обрамление этого скромного водоёма! Я старалась не сходить с тропинки, как и долговязый Салинкар, а вот антиподы нередко отклонялись в стороны, погружаясь по колено, а то выше, в снежные сугробы, даже заходили в воду, и при этом они не испытывали никаких неудобств.
– Так было бы гораздо интереснее – идти прямиком по дикой местности, по первозданной целине, – сказала мне Айка, очевидно, заметив моё смущение. – Но гостей принято водить по дорожкам.
Если наступить ногой на достаточно толстый снежный ковёр, он захрустит, но не так, как песок на пляже, а звонче и громче, звук этот похож на скрип плохо выделанной кожи. Я уже пробовала сама так забавляться, однако тогда, в каньоне, снегом хрустели в основном наши эорианские антиподы. Помимо потревоженного ими снега, вокруг можно было заметить и немало следов исконных лесных обитателей. Поскольку я не следопыт, тем более, не зимний следопыт, эти свидетельства скрытой лесной суеты мне ни о чём не говорили, но учитывая, что недавний снегопад засыпал все старые следы, живности в этом царстве холода, простёршегося по дну каньона вдоль реки, в том числе живности довольно крупной, обитает, очевидно, немало. Нередко нам встречались, как того и следовало ожидать, мелкие летающие существа, видом схожие с нашими птицами и вавалами. Также в достатке было разнообразных природных звуков: журчание реки порой перекрывал чей-то звонкий щебет, писк или стрёкот – эти звуки разносились по морозному воздуху каньона, придавая местности характерный лесной колорит. Но шумовое окружение в каньоне отличается от лесного гомона, какой можно услышать на Гее. Снежный покров, похоже, гасит звуки, и всю прогулку меня не оставляло ощущение, будто в моих ушах мягкие затычки, которые то появляются, то исчезают... Где-то впереди, а также наверху, в ветвях деревьев и на стволах, я замечала каких-то птичек или зверьков, но подробно разглядеть себя они не давали: едва мелькнув, сразу же исчезали, спеша по своим делам. Эти юркие создания тревожили лежащий наверху снег, и тогда он сыпался вниз – дождём из отдельных снежинок, а также комьями. Если по дороге вниз маленький белый обвал пересекал пробивавшиеся сверху лучи местного светила, на снежинках на мгновение вспыхивала радуга, а когда комья с высоты врезались в глубокий снег, можно было расслышать странный, вроде бы знакомый, но в то же время ни на что не похожий глухой звук: тап-тап... тап-тап-тап... Один раз на тропинку выскочило существо покрупнее, которое поначалу показалось мне похожим на небольшого элафа (с рожками!), но когда оно повернулось боком, то я увидела двуногое создание с длинной шеей и вроде даже клювом, во всяком случае, оно напоминало скорее херона или подобную ему болотную птицу. Лишь глянув на нас, странное существо в два-три скачка скрылось за деревьями. Теперь я обратилась к «ментальному помощнику», чтобы найти об этом существе какие-нибудь подробности. Оказалось, что в местных лесах обитает несколько разновидностей подобных двуногих элафов, как рогатых, так и безрогих, причём некоторые из них довольно велики, однако весь их род – чистые вегетарианцы. В эпоху селенитов, в пустынях, простиравшихся на исчезнувших ныне континентах, жили огромные нелетающие птицы – стротокамелосы. Они были вдвое выше и втрое тяжелее взрослого человека, и отчаянные смельчаки могли даже ездить на них верхом. Двуногие существа с Эоры, пожалуй, напоминают этих вымерших гигантов, хотя, конечно, они будут помельче стротокамелосов.
А в самой реке своя живность. Вода на свободных ото льда перекатах прозрачная, словно хрустальная, и я видела в этой воде странного вида рыб, а в затоне заметила лениво плывущее земноводное существо, похожее на лягушку, только с удлинённым телом и небольшим хвостом. Вдоль русла изредка проносились небольшие пёстрые птички. Над нашими реками обычно так летают виланки – они ловят насекомых на лету, однако насекомых среди эорианской зимы не было так же, как и не бывает среди нашей. Одна птичка при мне нырнула в прозрачную глубину заводи, всплеснув над речной гладью высокий водяной султан, а затем вынырнула с маленькой рыбкой в клюве. Вскоре мы дошли до заводи побольше, над которой стелился белый и зыбкий не то туман, не то пар, и я к величайшему своему изумлению увидела там белокожую найю! Она появилась у дальнего от нас берега, прямо из воды, в окружении льда и снега – такого же белого с синевой, как её кожа. В первый момент мне показалось, что поверх тела нимфы струится складками тонкая мокрая ткань, но это стекала с неё вода – медленно, словно прозрачное масло. Я не смогла отвести взгляд! Наверное, это было неловко с моей стороны, и я даже не знаю, как на её появление среагировали антиподы и долговязый Салинкар. Неторопливо окинув нас взором с поволокой, найя вновь скрылась в воде, не издав даже всплеска.
С немым, но кричащим вопросом я повернулась тогда к Айке Масс.
– Виланка, я же тебе говорила: эта планета большая, здесь много кто живёт, – усмехнулась в ответ эорианка. – Кое с кем даже есть о чём побеседовать... Только не забывай, что они не люди.
Я вновь вспомнила фигуру, встречавшую нас у входа в каменный дом. Это тоже была какая-то нимфа? Но нимфы это духи живительных сил природы, а здесь, на Эоре, по описаниям живут существа плотные и осязаемые, однако они не животные и не люди. В лесах на Гее можно встретить духов – чаще всего их видят заблудившиеся дети первого возраста, потому что такие дети ещё способны непосредственно воспринимать тонкий мир, а разум самих духов природы подобен разуму беспризорных детей. На Эоре, как уверяют симбхальские летописи, обитает нечто другое. Когда жила в Агарти, я прочитала, как именно могут возникать подобные существа: один из авторов предложил по этому поводу простую и в чём-то забавную гипотезу. По его мнению, первобытным людям свойственна предельно рациональная жизнь, и не в последнюю очередь они стараются избежать такой очевидной опасности, как хищные звери. Первобытное людское поселение, конечно же, привлекает хищников – те надеются разжиться там лёгкой добычей. Просто убивать хищных зверей бесполезно, так как из бескрайних диких просторов на смену убитым зверям тут же придут живые и голодные. А вот постоянный клан хищников, «пасущий» одну деревню, будет охранять свою территорию – то есть служить защитой от пришлых сородичей – и, главное, такой клан может быть хоть как-то управляем. К примеру, можно не дожидаться, пока хищники утащат из поселения очередную случайную жертву, а подкинуть им такую жертву, которая их насытит, но при этом нанесёт самим людям минимальный ущерб. Подобным образом, по мнению автора, и возник у первобытных людей жертвенный культ. Охотники делились добычей, скотоводы отдавали заболевших и старых животных, а в каких-то случаях люди прибегали к человеческим жертвам – к примеру, оставляя хищным зверям на поживу пленных врагов или своих же соплеменников – преступников и больных. Постепенно к такого рода жертвам добавлялись сакральные – простейший рационализм подменяла первобытная мистика. Охотники приносили жертвы лесным духам, чтобы те не мешали добывать пропитание, рыбаки – духам воды, чтобы отблагодарить за богатый улов, а саму деревню защищали уже не только стены и острые копья, а домовые духи, которым тоже приносились жертвы – например, в виде плодов земледелия или другого хозяйствования. Одни и те же духи таким образом «выкармливались» на протяжении многих человеческих поколений и в итоге обретали могущество, а порой и плотную форму. Первобытные люди почитали их за богов. Но по мере того, как люди множились, отвоёвывая пространства у дикой природы, их поселения росли, а хозяйство развивалось, место диких зверей и природных духов, требующих жертв, занимали сами люди, требующие дани. Поначалу в качестве таковых выступали племенные вожди и верховные жрецы, затем правящая элита и духовенство. В конце концов, рано или поздно, жертвенный культ вырождается в государственную систему налогообложения...
– Летом в лесу живности побольше, но у зимы своя красота, зима одновременно бодрит и успокаивает, – тихонько сказала мне Айка, явно нарочито прервав мои размышления. А затем она со смехом добавила, уже громко: – Как-то летом тут Галш рыбу ловил. Руками! – и она по обыкновению рассмеялась.
Я тоже невольно заулыбалась, а Галш вдруг оглянулся и посмотрел на нас – как ни странно, вполне по-доброму.
– Река здесь мелкая, дно у неё твёрдое, брести вверх по течению и по пути шарить руками под камнями и корягами... Мне это нравилось! – заявил он.
Вот уж не думала, что Галшу Талесе могут нравиться подобные вещи.
Над нами нависал древесный полог, который порой расходился высокими сводами, и тогда я видела замшелые стволы и заснеженные ветви местных деревьев-гигантов, а дальше по тропинке в голубоватой морозной дымке просматривался замысловатый путь, будто сквозь сказочную ледяную пещеру. Кое-где этот путь прорезали лучи света, сумевшие пробиться сверху. Иногда за деревьями проступали стены каньона – серые с жёлтым, покрытые чем-то похожим на лишайник, а также красивыми, но жутковатыми ледяными подтёками. С начала нашей прогулки прошло с полчаса, когда я вдруг поняла, что уже не боюсь зимы и с наслаждением вдыхаю – через нос, медленно и глубоко – чистейший и бодрящий морозный воздух. Не так уж давно я дышала городскими запахами в Фаоре, затем благовониями из курительниц в Симбхале, а в последние сутки безупречно чистой атмосферой Светлых Чертогов и звездолёта «Пикус», и вот теперь я вдыхала насыщенный первозданной энергией воздух дикой природы мира, воспетого в легендах тысячи иных миров. Я шла и мысленно благодарила богов и своего добрейшего учителя за то, что подарили мне новую жизнь, которая несравнимо интереснее прежней, и я радовалась дружбе, пусть пока для меня необычной, с эорианскими антиподами – юношей и девушкой, добрыми и прекрасными – которые привезли меня в такое волшебное место.
Тропинка вела нас вниз по течению реки, порой срезая её излучины и пролегая тогда через особенно густые и затенённые участки леса. На одном из таких участков нам навстречу неожиданно вышел огромный светлого окраса зверь. Я сразу поняла, что это четвероногий хищник, вроде кучина или сияра, только гораздо крупнее и свирепее. Вся моя вера во всемогущество эориан в тот момент куда-то улетучилась. Шедший впереди Галш резко остановился и замер, и мы вслед за ним тоже встали как вкопанные и даже перестали дышать. Я оглянулась на Айку: её лицо стало серьёзным и напряжённым. Лютым своим видом – оскалом пасти, горящими глазами, полусогнутыми лапами и вставшей дыбом шерстью, которая особенно густа и длинна у него на голове, этот хищник показывал, что мы нежеланные здесь гости и что он вот-вот бросится на нас. А ведь у нас не было при себе никакого оружия! Мне пришла в голову мысль, что антиподы могут применить какую-нибудь магию – например, заключить этого зверя в ледяную клетку или парализовать его. И ещё я подумала, что найя, показавшись нам за минуту до этого, тем самым хотела предупредить об опасности... Однако все мои представления разрушила Айка Масс, подойдя ко мне вплотную и шепнув тихонько:
– Это редкий зверь, Виланка, постарайся его не спугнуть.
Спугнуть огромного хищника, который того и гляди в ярости бросится на тебя?..
Но вдруг хищник этот отвлёкся от нас и пристально уставился куда-то в сторону. По-моему, он ещё и тщательно принюхивался. Спустя мгновение его мощный извивающийся хвост замер, шерсть улеглась, да и весь угрожающий вид сменился испуганным. Затем он резко сорвался с места и ринулся в сторону, противоположную той, в которую смотрел, и тут же врезался головой в ствол ближайшего дерева, чуть не упал, оглушённый, а затем, отряхнувшись, поспешно скрылся в лесной чаще. А с той стороны, куда со страхом смотрел хищник, на тропу перед нами выскользнул... Пикусик!
– Ах ты, проказник! – раздосадованно воскликнула юная эорианка, сделав в сторону анака жест рукой, который я поняла как шуточную угрозу.
Пикусик несколько секунд оставался на месте, шевеля усами, а затем, взметая за собой снежный шлейф, поспешил вслед за испуганным хищником.
– Он его не тронет, только побегает за ним, – увещевал нас с Салинкаром Галш, хотя ни я, ни мой долговязый однокашник ещё не успели ни отойти от первоначально испуга ни, тем более, как-то обеспокоиться насчёт позорно сбежавшего от анака хищного зверя.
Когда до меня наконец дошло, что хищник убежал, я свободно вздохнула и воскликнула:
– Пикусик нас защитил!
Как мне казалось, я озвучила вывод совершенно очевидный. Но я ошиблась... как всегда.
– Эта мокрица испортила нам всё удовольствие! – тут же возразила мне Айка Масс, – Я так хотела потискать <...> (тут Айка произнесла название встреченного нами зверя). Виланка! Он такой приятный на ощупь и хорошо пахнет! И его так просто не подзовёшь... – Ослепительная эорианка была откровенно раздосадована случившемся и обозвала анака, если я верно поняла, каким-то презрительным словом, которое для меня прозвучало как «мокрица». Так у нас называют противных на вид жуков, обитающих в сырых подвалах.
– Да уж что-нибудь одно, – с наигранным вздохом констатировал Галш Талеса. – Или выгуливать анака, или наслаждаться природой.
Картинка, изображающая встреченного нами на снежной тропе хищника, есть в зоологическом атласе – судя по всему, детской книжке, которую я обнаружила на верхнем этаже каменного дома. Зверь из атласа отличается от встреченного нами в каньоне лишь окрасом шерсти – в книге серые и бурые пятна перемежается с белыми полосами и чёрными крапинами, а у удравшего от Пикусика хищника чёрные крапины тоже были, но остальная шерсть белая или чуть серебристая – примерно как эорианская одежда. Теперь, когда почти всё в лесу укрыто снегом, заметить такого зверя, если он замрёт в засаде где-нибудь между корнями дерева, будет трудновато. А такой окрас, как в книге, очевидно, неплохо будет смотреться летом, особенно если этот хищник охотится ночью или в сумерках. Под картинкой в атласе записано эорианскими письменными знаками название зверя, и Айка назвала его таким же словом, но я не возьмусь воспроизвести это слово нашими рунами просто потому, что получится непохоже. Медальон предложил называть его леон – по имени легендарного чудовища из древних времён Геи – огромного пустынного кучина. Впрочем, у леона древней Геи хвост был совсем небольшой и уж точно не представлял никакой опасности, тогда как хищник, что встретился нам в каньоне у реки, обладает мощным хвостом, которым наверняка способен сбивать жертву с ног и отбиваться от врагов. В остальном это название можно посчитать самым подходящим. Вообще говоря, с эорианскими именами и названиями дело обстоит совсем не просто. Если звания, титулы, должности обычно представляются в переводе на известные нам ранги, то личные имена эориан, как и большинства гостей, это подчас не настоящие имена, а такие их варианты, которые мы можем легко запомнить и произнести. Имена Галш и Айка похожи на хетхские, поэтому я так их слышу. Однако для других гостей Чертогов они звучат как-то иначе. Ещё я спрашивала у медальона, что означают названия эорианских звездолётов – «Тай-Та» и «Пикус». Оказывается, Тай-Та – примерно так звали ту женщину, что теперь стала анаком, в прошлом её мире, и это двойное её имя нельзя произносить раздельно. Почему? Медальон не смог пояснить. А «Пикус» – это просто слово, подходящее для наших (и моих тоже) ушей, а на самом деле звездолёт называется как-то похоже, но оригинальное название неудобно для нашей речи, а к его значению невозможно подобрать адекватное понятие из нашего словаря. Впрочем, заклятый медальон предложил мне одно название, более-менее близкое по смыслу – «Пушистый Комочек». Согласитесь, это звучит нелепо: корабль-звездолёт «Пушистый Комочек». Добавлю к этому, что язык эориан, очевидно, во всех отношениях совершенен, но для меня их родная речь звучит замысловато, и лучше уж я стану пользоваться теми псевдонимами, которые нам тут любезно предлагают.
В эпизоде с крупным хищником я в очередной раз столкнулась с удивительным отношением эориан к окружающему их миру. Это отношение, с одной стороны, на редкость смелое и в чём-то беспечное, а с другой – такое умное и доброе!
Славный Галш лишь подтвердил мои выводы, объяснив всё в форме небольшой лекции:
– Для древних жителей Эоры такие хищники, конечно, представляли реальную угрозу, как и многое другое на планете. Предкам нашим приходилось приспосабливаться и бороться за выживание – так же, как и любым другим первобытным людям. Но они не стремились истребить то, что им мешало, потому что верили: чем разнообразнее мир, их окружающий, чем многообразнее его проявления, тем для них же лучше, потому что за счёт многообразия мир устойчив и предоставляет людям почти безграничные возможности. Когда уже стала формироваться первая эорианская цивилизация, наши предки признали, что природа это хотя гибкая и прочная, но непостижимо сложная и тонко настроенная система, и не человеку её переделывать под себя – такая затея ничем хорошим не кончится. В то же время человеку дана достаточная гибкость, чтобы благополучно подстроиться – не разрушить первозданную природу, а найти среди неё подходящее для себя место.
Я вспомнила слова Призрачного Рудокопа про тонкий механизм благополучной жизни, который разломали в слепом небрежении к духовным основам его одержимые переменами соплеменники. Но разве людям не следует приспосабливать природу себе на благо? Мы расчищаем заросшие джунглями площади под посевы, насыпаем отмели, чтобы выращивать морскую живность, раскапываем карьеры, осушаем болота, запруживаем реки. Такая деятельность свойственна людям, без повсеместных преобразований само существование человечества немыслимо. Хотя это и прискорбная необходимость, трудно себе вообразить, как человек может создать развитую техническую культуру, не изнасиловав и не сгубив при этом почти всё своё исконное природное окружение. Галш Талеса упомянул первую эорианскую цивилизацию. Нынешняя заповедная планета Эора, если я верно поняла, являет собой искусственно созданный мир, воспроизводящий начальный период как раз той незапамятной эпохи. Возможно, слова Галша про многообразие мира относятся к истокам духовной культуры эориан, о которой в Симбхале известно ещё меньше, чем об их материальной культуре.
Планета, на которую антиподы теперь привезли меня как на экскурсию, также известна как памятник эорианским предкам. Значит ли это, что эориане поклоняются предкам? В этом мире не найти памятников или мемориалов в том виде, как это встречается у нас. Также никто не видел здесь храмов или сакральных мест, где эориане поклонялись бы каким-то определённым святыням. Вместе с тем Эору постоянно посещают паломники (и Галш об этом упоминал), но они вроде обычных туристов, просто живут здесь какое-то время и любуются окружением. Можно сказать, что объектом паломничества у них является вся планета Эора как единый культовый объект. Имеются ли у эориан какие-нибудь религиозные культы? Бывавшие в этом мире мудрецы из глубин Геи пытались выяснить, каким богам поклоняются эориане, но никто не смог понять в верованиях хозяев Чертогов ничего, кроме того, что они признают трансцендентность Творца и основы духовной иерархии. Но как зовутся их боги и в чём состоит их культ, про то до сих пор неведомо никому, кроме, может быть, самих здешних хозяев. Попав сюда и увидев воочию, в каком окружении жили их далёкие предки, я начинаю думать, что всё сущее, от самого ничтожного до самого великого, и должно было стать для жителей этого удивительного леса божеством. Но эориане давным-давно эти леса покинули. Как развивалась их религия, когда их домом стала целая Вселенная?
В общем, опять загадки без догадок и вопросы без ответов...
Уже вечерело и в каньоне начали сгущаться сумерки, когда мы, расставшись с белым леоном, отправились дальше по тропе. Переходя реку по старому каменному мостику – промёрзшему, замшелому и оплетённому корнями – я услышала отдалённый шум, вроде шипения и рокота. Дальше по дороге он всё нарастал и нарастал, пока я наконец не поняла, что это громко шумит вода. Я подумала, что впереди крутой речной порог, но неожиданно мы вышли к месту, где стены каньона обрываются, а вода реки устремляется вниз. Шум издавал первый каскад высокого водопада – очевидно, того самого, который изображён на шпалере. Мы не дошли до самого водопада, а тут же выбрались из каньона, точнее поднялись вновь наверх. Подъём оказался таким же, как и спуск: мы вставали по очереди на пустую площадку, неведомая сила подхватывала нас и забрасывала на расположенный над каньоном выступ – вроде того, что на скальной террасе с домом. От выступа ведёт тропинка, в этот раз уводящая в глубь тамошнего леса. Наверху было гораздо светлее, чем в каньоне, и местное светило, стоявшее уже недалеко от горизонта, играло на снегу слепящими бликами. Прежде, чем мы углубились в этот лес, Галш сказал, указывая на невысокую скалу впереди:
– Вон за той скалой Драконий Уступ – отличное место, чтобы передохнуть и полюбоваться видами.
– А заодно понаблюдать за драконами: оттуда удобно смотреть, как они кормятся, – добавила Айка, лукаво мне улыбнувшись. – Это удовольствие Пикусик нам точно не сможет испортить.
Лес наверху заметно отличается от того, что растёт на дне каньона: он пореже, деревья не такие большие, встречается много прогалин. Я бы сказала, он представляет собой нечто среднее между тенистой многоярусной густотой, разросшейся вдоль реки, и безлесной площадкой террасы, где стоит каменный дом без крыши. Некоторые деревья и кустарники там обильно плодоносили, похоже, перед самой зимой, и Айка по пути срывала с них спелые замёрзшие плоды и складывала в невесть откуда взявшуюся у неё не то сумку, не то пакет. Они у неё там всю дорогу звенели и громыхали, словно камушки. Мы шли по тропинке довольно долго, постепенно поднимаясь и огибая скалу, на которую указал Галш, и в конце концов, когда эорианка уже набрала изрядную ношу из местных ягод и фруктов, мы вышли на другую сторону этой скалы, очутившись на довольно широкой и протяжённой площадке на краю обрыва. Это и был Драконий Уступ.
Уступ находится на границе грандиозного геологического разлома, и с него действительно открывается великолепный вид, даже более величественный, чем можно наблюдать из окон дома на скальной террасе. Под нами простирался и тянулся до самого горизонта ковёр с белым ворсом из заснеженных деревьев. С края уступа хорошо видно и тот самый водопад, которым изливается в разлом текущая по дну каньона река. Я подошла к этому краю, без страха заглянув за него – я тогда ничуть не боялась высоты, а моя голова даже не думала кружиться! Струящийся вниз водопад от каскада к каскаду намёрз причудливыми ледяными наплывами, а нижняя его часть окутана белым облаком пара и брызг. Шума падающей воды я почти не слышала – наверное, это ветер сносил звук в дальнюю от нас сторону. Река продолжает свой путь и внизу, там тоже просматривается что-то вроде каньона, не такого глубокого, но за лесным пологом путь этот трудно проследить. Где-то дальше эта малая река впадает в большую, полноводную, фрагменты широких излучин которой хорошо просматриваются с Драконьего Уступа – они отмечены местами блестящим синим и чёрным, местами сияющим белым зеркалом льда. Подобно рифам, из лесного моря выступают скалы, тоже убелённые снежными наносами, и уже упомянутые мной ранее высоченные деревья – их стволы торчат над поверхностью заснеженного леса, словно мачты затонувших кораблей. Попадаются там и огромные деревья, у которых наверх выступает только раскидистая крона – подобно круглому белому острову. Примерно через четверть часа после нашего прибытия, несколько таких деревьев, ближайших к нам, стали объектом внимания десятка эорианских драконов, летавших над лесным морем подобно ларосам или альмпатросам. Я и приняла их вначале за птиц, так как даже драконы выглядели мелкими в сравнении с кронами-островами. Мы наблюдали, как дракон зависает около убелённых снегом ветвей и, изогнув своё тело руной Зита, энергичными взмахами крыльев нагоняет в крону воздух так, что целое снежное облако сносит могучим вихрем прочь. В результате таких действий, вместе со снегом с оголившихся веток слетали какие-то твари. Айка рассказала нам, что высокие деревья служат наблюдательными пунктами для некоторых засадных хищников, а драконы, как высшие хищники, таким способом охотятся на них. Большинство тварей, в спешке покидая свои насесты, тут же скрывалось в нетронутых частях огромной кроны, или ныряло в лесную глубину, но те, что в панике плохо соображали, порой взмывали вверх, и если среди таковых оказывался экземпляр покрупнее, дракон в два-три взмаха догонял его и ловко хватал зубастой пастью. Один из таких драконов-охотников, пролетая мимо раздутого сородичем облака, походя перехватил что-то из вылетевшей оттуда крупной дичины, и тогда его сородич – тот, который эту дичину выгнал из кроны – догнал вора и хватанул того пастью из хвост. Мы с Салинкаром были потрясены и очарованы всем этим спектаклем. Только на Драконьем Уступе я в полной мере осознала, насколько же красивы эорианские драконы! И неважно, настоящие они драконы, или нет, эти создания достойны легенд! Я всё ждала, когда хотя бы один из огромных крылатых охотников пыхнет на дерево огнём, но такого не случилось. Наверное, драконы не хотели бы спалить свои охотничьи угодья. Все их движения были плавны и величественны, и даже с большого расстояния чувствовалась их неудержимая мощь. Шкура драконов блестела разными цветами, и я вновь подумала, что цвета эти точно те же, какие я различала в ирисе глаз эориан. Скрывается ли за этим нечто большее, чем просто совпадение?
Надо сказать, что Драконий Уступ весьма удобен для наблюдателей: скала защищает и от осадков, и от ветра, а в ней самой можно найти немало выступов и ниш, покрытых мягким ковром из растений, напоминающих мох или густую весеннюю поросль травы. Кое-где ветер всё же надул на эти уступы снеговые шапки, но антиподы просто смахнули их и без церемоний уселись на живой ковёр. Как я позже убедилась, наше сидение на нём не нанесло растениям существенного вреда. Мы с Салинкаром последовали примеру эориан и именно с таких природных сидений наблюдали вместе с ними за драконами. Айка раздала нам собранные ею по дороге ягоды и фрукты. Она как бы между прочим рассказала мне и Салинкару о каждой разновидности замороженных плодов, и даже показала, как сочетать ягоды и кусочки от плодов покрупнее, растаивая их вместе во рту, чтобы получился не просто особенный вкус, а некий особый эффект... Вообще-то, подобное блюдо мне не в новинку: сарбатом на Гее охлаждают себя все – от мала до велика, и чем-то похожим потчевали меня даже в Агарти. Хотя в детстве мне гораздо больше нравилось лакомиться замороженным десертом, приготовленным из молочных продуктов с веламом. Однако на моей родине холодные лакомства уместны в жаркий сезон, а здесь нас окружают зима, мороз и снежное море. Айка рассказала, что одни сочетания плодов из этого леса могут временно добавить сил, другие – улучшить слух или зрение. А я подумала, что это может быть эорианским архаичным обычаем – посреди зимы набивать рот замороженными ягодами и фруктами. Возможно, далёкие предки Айки и Галша – храбрые охотники, преследуя добычу по заснеженным лесам, перекусывали такими плодами прямо в процессе погони, чтобы усилить свои охотничьи способности, а заодно охладить разгорячённое тело.
Это хотя и немного пугающее, но приятное чувство – когда ты понимаешь, что вокруг тебя на мили простёрлась погружённая в глубокую зиму дикая, неизведанная местность, но при этом ты не опасаешься холода, во всяком случае, не боишься замёрзнуть, тебе комфортно и безопасно в дружеской компании, и ты наслаждаешься каждым проведённым здесь мигом, даже кисло-сладкой льдинкой, тающей во рту... Конечно, я бы не отказалась тогда от горячего шоколада, густого и сладкого, и где-то в глубине души до последнего надеялась, что эориане хотя бы разведут костёр, но и без того пребывание на Драконьем уступе было самым впечатляющим событием сегодняшнего дня. Кстати, я всё же опасалась, что ледяной десерт обернётся для меня заболевшим горлом. Но, похоже, обошлось.
Ещё когда мы ждали появления драконов, я спросила у Айки, где сейчас может быть Пикусик и не потеряем ли мы его, а та призналась, что точно не знает, но скорее всего анак где-то внизу. В основаниях скал, как рассказала мне эорианка, довольно много пещер, в которых анак «Пикуса» любит полазить. Оказывается, он лакомится там минералами. Челюсти его достаточно прочны для того, чтобы дробить ими камень, а пищеварительный сок растворит любой минерал и насытит огромного жука необходимыми ему веществами.
– Галш в этом лучше разбирается, – заявила мне Айка, переадресовав меня своему однокашнику. Тот не так, чтобы охотно, но поддержал тему:
– Весь этот район – древняя вулканическая кальдера, – объяснил он. – Поэтому здесь встречается много полезных для Пикусика минералов. Хотя они не основное его питание, а только подкормка.
Салинкара Матита заинтересовали местные пещеры и он спросил, насколько они глубоки и водятся ли в них опасные чудовища. Не иначе, как он вспомнил неумолимых подземных хищников Каменных Земель! Айка же рассмеялась и заявила, что если какой-нибудь крупный зверь и живёт в пещере, то в неглубокой, используя её лишь в качестве логова, потому что в таких местах, как пещеры, ему нечем прокормиться. А вообще, пещеры здесь разные, по большей части красивые, а по некоторым даже можно погулять, но это лучше делать летом, когда растает лёд и когда проснутся <...> (тут она вновь назвала какое-то местное животное).
Я же поинтересовалась, что этот огромный жук ест, если минералы для него лишь подкормка, и Галш, пожав плечами, ответил одним лишь словом: «мясо». Имел ли он в виду то, что Пикусик охотится на дичь? И означает ли всё это, что когда анак нагуляется и утолит голод, корабль-звездолёт «Пикус» покажет лучшую сходимость?.. Ещё я спросила, не боятся ли они его здесь потерять. Оказалось, что потеряться анак вовсе не может. Но вот почему – увы, я так и не поняла. Но больше расспрашивать о Пикусике не решилась, как обычно проявив скромность и сочтя дальнейшие расспросы навязчивыми.
Дневное светило заповедной планеты вскоре склонилось к горизонту, и тогда, по примеру антиподов, мы с долговязым Салинкром встали со своих мест и подошли к самом краю Драконьего Уступа. Мы стали свидетелями очередного завораживающего зрелища: нам довелось наблюдать всё великолепие здешнего заката и то, как вслед за ним в небе постепенно проявляется легендарный блеск эорианской звёздной феерии. На моей родине Гелиос быстро закатывается за горы, за тёмный неровный горизонт, напоследок подкрашивая долины тёплыми оранжевыми и жёлтыми красками, а живя с родителями на южном континенте, я видела, как покрасневший лик светоносного сына Ипериона, сопровождаемый играющей на воде бликами золотой дорожкой, проваливается за ровный край словно ставшего вулканической лавой моря. Но те закаты не сравнить со здешними: судя по всему, мы находимся в высоких широтах, и яркий диск подходил к горизонту неспешно, будто идущий на посадку ослепительно сверкающий дирижабль. Бескрайняя заснеженная равнина тоже ярко окрасилась, но в холодные тона: в ней причудливо сочетались голубой, синий, фиолетовый, сиреневый и розовый, и всю эту ледяную палитру украшали искрящиеся блёстки лежащих под удачным углом льдинок, а также перечёркивали мазки длинных теней, что отбрасывали торчащие вверх скалы и кроны огромных деревьев. У меня ещё с самого прибытия сюда были сомнения, не окажется ли ночное небо Эоры при взгляде со дна её атмосферы менее красивым, чем видится оно с борта корабля-звездолёта, или из парящих над планетой Светлых Чертогов, но опасения эти ничуть не оправдались: даже после красок заката, это небо вновь потрясло меня своей необыкновенной красотой.
Айка тогда, наклонив ко мне голову, сказала негромко:
– Виланка, это наше маленькое путешествие – оно ради созерцания первозданной природы. Ну и чтобы сон нагулять. Теперь тебе, как и нам, ничего не нужно, чтобы просто быть здесь и радоваться. Если ты в состоянии ради такого позабыть, хотя бы на время, об удовольствиях, которые называют благами цивилизации... Просто впусти в себя то, что тебя сейчас окружает, без страха и сомнения. Ты ведь подумала о храме, когда шла сюда?.. Этот лес, этот снег, этот воздух, этот Драконий Уступ – можно так сказать, что вся эта планета – храм, она чиста и непорочна. Пользуйся моментом! Не так часто выпадает шанс впервые прикоснуться душой к такой красоте...
Признаться, я не ожидала от Айки подобных слов и образов, хотя они не так уж меня и удивили, по всему было видно, как сильно эорианские антиподы любят дикий замёрзший мир своих пращуров. И она оказалась права: никогда ещё мою душу не посещало столь яркое и очищающее эстетическое переживание, как то, что я испытала на Драконьем Уступе. Не говоря уже о долговязом Салинкаре, сами эориане – я видела это – наслаждались природным спектаклем, начиная с увлекательной охоты драконов и заканчивая плавным спуском над померкшей заснеженной сценой сверкающего звёздного занавеса. Без страха стоя на самом краю пропасти, я вдруг неожиданно остро ощутила, что до сих пор смотрела на этот мир лишь со стороны, слишком поверхностно и праздно, а теперь, наконец, полностью осознала его реальность и величие, грандиозность и... инородность. Всё-таки Эора хотя и прекрасный мир, для меня он совершенно чужой.
Вскоре мы засобирались назад. Айка Масс проворно разложила оставшиеся в сумке плоды по выступам и нишам в скале – как я поняла, приготовив угощение кому-то из здешнего зверья. К тому времени было уже довольно темно, а на дне каньона, – подумалось мне – так вообще царит теперь кромешная тьма, а никаких фонариков у нас нет и в помине. Мы добирались сюда, пройдя по лесным тропам не меньше парасанга, и даже если существует более короткий путь, чтобы вернуться на скальную террасу, он в любом случае пройдёт по неосвещённой лесной тропе. Может быть, эориане вернутся назад каким-то другим способом?.. Я тогда вспомнила про тот маленький перламутровый корабль, который доставил нас на Эору. Но всё (как обычно!) оказалось иначе.
Галш и Айка бодро направились к тропинке, а мы с Салинкаром, проглотив неуверенность, последовали за ними. Когда я ещё всматривалась в заснеженные заросли, они мне виделись как лабиринт сумеречных гротов, где лишь иногда проглядывает сверху звёздное небо, отражаясь разноцветными бликами в крохотных льдинках. Но я с удивлением обнаружила, что совсем неплохо вижу всё в этом ночном лесу. Поначалу я предположила, что эорианское ночное небо достаточно светло, чтобы ориентироваться тут даже в такое время. Но Айка мне объяснила, как всегда с доброй усмешкой:
– Летом даже нам без усиления навыков по этому лесу не пройти. Но зимой снег делает путь светлым. Ты, главное, не упускай нас из вида и поглядывай под ноги, чтобы не споткнуться, – предупредила она, а чуть позже ещё добавила: – Вам хотя и улучшили ночное зрение, но не намного, так что осторожнее!
Что она имела в виду под усилением навыков? И означали ли её слова об улучшении нашего ночного зрения, что Салинкару Матиту так же, как и мне, предоставили в этом мире изменённое тело?.. Татуировки с головы моего однокашника исчезли, судя по всему, ещё до посещения им Каменных Земель – не это ли признак, указывающий на такую замену? Айка очень скоро вновь пропустила меня вперёд, став замыкающей, и я шла в паре гексаподов позади долговязого Салинкара. Я прекрасно видела его силуэт, а на изгибах тропинки и силуэт Галша. Их невозможно перепутать: руки Салинкара длиннее чуть ли не на четверть и заканчиваются огромным ладонями, да и походка у молодого карапа не такая лёгкая и ловкая. А ведь когда-то карапы выглядели иначе. Во времена легендарные даже для Обители Просветлённых, они прибыли туда всем народом через чёрную Пирамиду Странствий. Единственным их грузом были «сто тысяч книг». Нет, карапы вовсе не чужаки для Геи, но они попали в Симбхалу из страны, существовавшей ещё до эпохи селенитов. Они называли себя тогда «дети Иона», и именно их язык мы теперь называем древним языком. Я читала (и даже видела изображения) о прежнем облике карапов: это были хотя и довольно массивные, но пропорционально сложенные люди с крупными, но красивыми чертами лица, со светлыми глазами и курчавыми волосами. Бороды у них росли и в те времена, но не столь обильно, и они не заплетали их в косички. И до рокового путешествия на руках и ногах у предков этого народа насчитывалось по пять пальцев. Пирамида Странствий не всегда работает как надо, вот и в тот раз что-то пошло не так...
С приходом ночи мороз усилился, в воздухе залетали крохотные разноцветные искорки – попадая на кожу, они кололись, обжигали, словно горячие, но это были, несомненно, кристаллики льда, в которых отражался свет звёзд. В темноте между стволами мелькали тени, они были темнее самой тьмы и едва различимы – на грани видения, а в глубине этих теней порой сверкали – в том же звёздном свете – пары чьих-то глаз. Другие тени стремительно и бесшумно проносились над нашими головами, среди них встречались и довольно крупные. Но всё это меня не пугало, после встречи с леоном я уже нисколько не опасалась здешнюю фауну.
Обратный путь оказался много короче: мы вновь обошли скалу и затем двинулись на восток (если, конечно, я верно сориентировалась) – там тоже была тропинка, которая вывела нас к другому участку каньона – похоже, к его ответвлению – не такому широкому, как там, где мы шли вдоль реки, но и не сказать, чтобы узкому. Мы перепрыгнули на другую его сторону! Айка даже не подбодрила меня, уверенная, что я уже освоилась со здешними особенностями пеших походов. Шагов за пять до края пропасти (чёрной – словно залитой до верху жидкой ночной теменью!), вначале Галш, а за ним и долговязый Салинкар начали разбег, так, как это делают, к примеру, дети, когда намереваются перепрыгнуть через канаву. Я уже не сомневалась, что уцелею, но у меня были сомнения насчёт того, получится ли перепрыгнуть так, как следует: ведь я никогда до этого не прыгала на столь большие расстояния. Я могла ведь как не допрыгнуть, так и пролететь в прыжке слишком далеко и, к примеру, врезаться в какой-нибудь снежный сугроб на той стороне, или же, скажем, подпрыгнуть слишком высоко. Но всё прошло на удивление удачно. Неужели опять за счёт чудесного эорианского костюма?.. И очень скоро мне представился случай познать новые его свойства.
Поначалу я решила, что впереди всё затянуло туманом, но это оказался пар: тропинка пролегла мимо незамерзающего озерца. Что-то вроде наших термальных источников, только запаха протухших яиц, который на моей родине непременно сопровождает подобные источники, я не почувствовала. Я подумала, что именно поэтому река в каньоне тоже не покрыта льдом полностью: её питают подобные подогретые воды. По мере того, как мы подходили к этому водоёму, вокруг становилось всё темнее. И едва мы вышли к развилке, где тропинка прямо вела к дому, а направо сворачивала к озерцу, как начался снежный шторм. Над нами проходила непроглядная туча, загородившая звёздный свет, и туча эта разродилась снегопадом, да ещё и ветер усилился. Снежинки – их было так много! – попадали мне в глаза и не давали толком смотреть, и это при том, что и без того тропинка была еле видна. Можно считать, что в тот момент я совсем ослепла! Конечно же, я перепугалась, мне стало не хватать воздуха, точнее, мою грудь сдавил спазм, я начала хватать ртом морозный воздух, но вместе с воздухом вдыхались снежинки – сухие и колкие – и от этого спазм только усилился, я даже кашлянуть не могла.
Айка Масс, которая и тогда шла замыкающей, догнала меня и обняла сзади за плечи.
– Давай-ка искупаемся перед ужином, – неожиданно предложила она. – Здесь хорошая купальня, и вода теперь, должно быть, не слишком холодная.
Только представьте себе это! Вы в кромешной тьме, вокруг жуткий холод, лёд, снег буквально повсюду и он того и гляди забьёт вам рот, и тут вам предлагают искупаться, с эдаким весёлым энтузиазмом... Думаете, я отказалась? Наверное, если бы я за пару минут до этого не перепрыгнула чёрную пропасть, я бы не нашла в себе сил согласиться на такое купание. Но я кивнула – почти что машинально. И тогда Айка чуть ли не поволокла меня к правому ответвлению тропинки – прямиком к парящему озерцу.
Купальня, как назвала её Айка, расположена, если считать по прямой, менее чем в стадии от дома. Галш и Салинкар прошли дальше и спустя пару секунд скрылись во мраке снежной круговерти, а мы с ослепительной эорианкой свернули по свободной от снега дорожке к термальному озерцу. Она так и вела меня к нему – обняв за плечи. Спазм мой вдруг прошёл, я начала нормально дышать и даже стала что-то различать вокруг. Впрочем, очень скоро шторм немного стих, снег сыпался уже не так густо и вокруг стало светлее – туча смещалась к северо-западу, унося ненастье с собой. Озерцо показалась мне небольшим, на самом деле, я думаю, что оно не больше четверти стадия в поперечнике, а глубиной в срединной своей части Айке пониже груди, мне же почти по шею. К купальне примыкает несколько больших деревьев, а сама она с трёх сторон окружена высокими густыми кустами, превратившимися теперь в ледяную изгородь. Со стороны входа имеется широкий каменный уступ, через который удобно спускаться в воду. Уступ этот был свободен от снега и льда – я думаю, здесь поработала та же техника, которая очищает местные тропинки и дорожки. Через купальню протекает ручей, громко журчащий на входе и выходе; он намыл на её дно песок и мелкую гальку, сделав его приятным для босых ног. Я тогда немного удивилась, но не стала выяснять, откуда термальный источник на высоте, так близко к вершине скалы, потому что в воображении ярко вспыхнули совсем другие мысли. В Симбхале меня предупреждали, что жители этого мира совершенно спокойно относятся к телесной наготе, но тут я как-то упустила из вида, что перед купанием раздеваются. И вот Айка Масс, словно невзначай, одним движением сняла с себя всю одежду и даже обувь, не останавливаясь, бросила всё это на камни и, не запнувшись, плавно зашла в воду, а уже оттуда жестами поманила меня к себе. Я же подумала: Салинкар Матит вроде бы равнодушен к женской наготе, но очень стесняется своего тела – как почти любой молодой карап – из-за собственной худобы, так что он, предложи ему Галш обнажиться для купания, ни за что бы не согласился это сделать даже ночью. Но что, если с нами захотел бы искупаться сам Галш, а Салинкар просто решил постоять рядом? Не знаю, положено ли у эориан женщинам обнажаться при мужчинах, но тогда я не стала бы раздеваться при Галше, даже с учётом его неочевидного для меня пола. Я понимаю, что коль скоро я не дряхлая старуха и не увечная, а окружающие люди традиционно снисходительны к чужой наготе, то и стесняться мне не стоит ни своего тела, ни чужого. Но выдержит ли моя нравственность такое испытание? Боги, молю вас, не допустите, чтобы я оказалась в подобном положении! На Гее есть немало народов, у которых женщинам не принято выставлять напоказ даже обнажённые руки или ноги. Например, у сахов любую часть тела незамужней девушки – включая её лицо, кисти рук и ступни ног – могут законно лицезреть лишь её мать и сёстры, и только при определённых условиях – потенциальные женихи, в противном случае такая девушка считается опозоренной и за муж её уже никто не возьмёт. У нас с этим гораздо проще, однако полностью обнажаться в присутствии знакомых, даже друзей одного пола, считается неприличным, а при противоположном поле – постыдным. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть, и начать относиться к наготе с таким же равнодушием, как наши антиподы?.. Вот уж не знаю! Зато во время прогулки я привыкла всё смело повторять за Айкой, так что теперь, лишь мгновение поколебавшись, стянула с себя одежду (не так ловко, конечно!) и, чувствуя на всём теле уколы снежинок, вошла в воду. Я вновь вспомнила белокожую найю в речной заводи: вот к чему было то видение!.. Через минуту снеговая туча, пройдя над нами и доставив мне такие неприятности, наконец-то ушла дальше своим путём, снегопад прекратился, а в воде отразились просветы яркого звёздного неба. Наверное, мне стоило попытаться рассмотреть обнажённое тело эорианки – не исключено, что я первая из моего мира, кто его увидел – но у меня не хватило духа даже поднять на Айку глаза, пока она пребывала нагой. Впрочем, под звёздами я бы вряд ли что-то разглядела.
Купальню эту хотя и можно отнести к термальным источникам, вода в ней всё же далеко не горячая (в первые мгновения она вообще показалась мне обжигающе ледяной), и у этой воды, вместо привычного мне тухловатого, приятный тонкий древесный аромат, и такова же она на вкус. Похоже, что ручей, питающий купальню, протекает по корням близлежащих деревьев и так насыщается их растительными соками. Почувствовав этот аромат, я припомнила водопровод в доме на скальной террасе – текущая из него вода имеет похожий аромат. А несколько минут спустя, выйдя вслед за Айкой из купальни, я узнала новое свойство эорианского костюма: следуя примеру этой девушки, я надела его прямо на своё намокшее тело, и так же, как в Чертогах, одежда почти мгновенно оказалась на мне, и одновременно с этим вся лишняя влага с моей кожи исчезла! Я ожидала хотя бы кратковременного неприятного ощущения, которое бывает, когда вы на холоде поспешно натягиваете платье на мокрое тело, но здесь такого не было вовсе! Хотя кожа моя покрылась пупырышками – уже под одеждой – я думаю, это был простой рефлекс, реакция на непривычную мне процедуру зимнего омовения. Зато накатившая было усталость ушла, словно растворившись в воде этой купальни. Надо ли говорить, какую бодрость и свежесть я чувствовала и как была возбуждена, когда мы с прекрасной эорианкой проходили остаток нашего вечернего маршрута! Облака над нами разошлись, туман остался висеть над купальней, и в бесконечно далёкой вышине над нами нависало, сверкая непередаваемым великолепием, воспетое в тысяче миров ночное небо Эоры. А под ним, среди погружённого во мрак зимнего леса, мириады кристалликов льда отражали свет мириадов звёзд, словно вознамерившись создать так собственную космическую феерию. Красоту зимы, которой я восхищалась на протяжении всей прогулки, с наступлением темноты затмил блеск этого космического светового спектакля.
В конце нашей прогулки я окончательно убедилась в том, о чём и так подозревала. Мало того, что чудесная эорианская одежда не позволит вашему телу разбиться при падении с высоты, зато поможет подняться или перепрыгнуть препятствие; ещё она не промокает, не мнётся и не пачкается, скорее всего, такая одежда действительно необычайно прочна и не рвётся, и даже предохраняет одевшего её от ссадин и синяков (хотя мне не представился надёжный случай подтвердить последнее мнение). В этой одежде также не бывает ни жарко, ни холодно, хотя сквозь неё можно ощутить холодный ветер или тепло от очага. Защищая вас от холода, она сохраняет всю сухость и свежесть тела после таких физических упражнений, как энергичная ходьба по пересечённой местности. Климат здесь в это время года года действительно очень холодный, что особенно заметно в районе Драконьего Уступа. Но, хотя я тогда не испытывала недостатка в физических силах, моё тело активно работало, и я чувствовала, поспевая за антиподами, что вот-вот вспотею от напряжения. Будь я одета в тёплую меховую куртку, я бы по меньшей мере взмокла, добираясь до площадки, с которой мы наблюдали за охотой драконов. Однако я чувствовала себя комфортно и никакого пота не себе на ощущала так же, как и избыточного тепла. Я тогда ещё подумала, что ткань, что на мне, тонко регулирует теплообмен и не даёт мне вспотеть. Но, похоже, дело здесь не только в теплообмене. Теперь я убедилась, что не промокает эорианский костюм не только снаружи, но и изнутри, и любая влага и грязь при соприкосновении с этой белой тканью сразу же впитываются в неё с любой стороны, а затем просто исчезают. Разве это не чудесно?
Чтобы попасть к дому на каменной террасе, мы обошли скалу с той же стороны, где находится «прыжковый» уступ. Там свободная тропинка проходит прямо по краю каньона, и я опасалась, что у меня закружится голова. Но каньон ночью выглядит тёмным пятном и его глубину можно было лишь представлять в своём воображении, да и падать мне теперь не так уж страшно... Путь нам освещало яркое ночное небо, но я уже не смотрела вверх, мне всё больше приходилось всматриваться себе же под ноги. Надо признаться, что во время этой прогулки по лесу, но особенно на пролегавшем под звёздами обратном пути, я остро чувствовала простёршуюся вокруг нас безграничную дикую стихию этой планеты. Странное и непривычное ощущение: в нём щемящая тревога уживалась с трепетным восторгом. По возвращении же в каменный дом я неожиданно для себя осознала, какой он являет собой замечательный островок тепла и уюта среди бескрайней и неизведанной ледяной дикости, как в нём спокойно и удобно, как приятно провести здесь время с друзьями. И ещё меня порадовало, что наши антиподы показали себя в этом маленьком походе хоть и не самыми обычными, но понятными мне людьми, которым не чужды простые человеческие забавы. И вообще, чем больше я узнаю об эорианах, тем более человечными они мне представляются, глухой частокол непостижимых загадок вокруг них медленно, но всё же редеет, открывая путь лучезарному свету понимания.
Вернувшись после знакомства с Эорой в это древнее жилище, мы снова собрались на нижнем этаже за столом. То есть все, кроме меня, сели за большой стол, меня же вновь усадили за детский, что нисколько не умалило моего положения, напротив, я чувствовала себя так, словно оказалась в центре внимания. Я вспомнила слова Айки про отдых в лесу и посмеялась над своими наивными представлениями. А ведь и правда: вся эта недолгая прогулка по, казалось бы, экстремальному маршруту, хотя и принесла усталость моему телу, впрочем, больше похожую на глубокое удовлетворение, также дала успокоение, очищение и отдохновение моей душе, какое вряд ли смогло бы принести даже длительное пребывание в самом роскошном комфорте. Сама Айка Масс поначалу не была расположена к умным беседам; она опять уставила столик передо мной разными напитками и яствами, и то же сделала для остальных, перенеся всю сервировку из генератора продуктов. Как и в прошлый раз, эорианка легко управилась со взятой на себя ролью заботливой хозяйки, однако в этот раз я не стану описывать блюда и их вкус даже кратко, так как для мудрецов Обители Просветлённых, очевидно, достаточно будет и предыдущего краткого описания. Хочу только лишний раз засвидетельствовать, как мне несказанно нравятся эорианские напитки – может быть даже больше, чем большинство их блюд. Кажется, я пила бы эти напитки до тех пор, пока они не полились бы из меня вон. Но так на самом деле нельзя: говорят, умеренное их питьё, не затуманивая разума, слегка бодрит, способствует веселью и располагает к нестеснённой беседе, тогда как при неумеренном употреблении они вызывают у чужаков изрядное опьянение, а мне такое уж точно будет не к лицу.
За ужином у нас состоялся познавательный разговор, и некоторые его фрагменты я сочла достаточно важными, чтобы здесь привести. Начался он с трагического известия. Необычайно развитая техника позволяет эорианам как-то узнавать о новостях без видимых средств связи, даже если новости эти исходят из удалённых уголков Вселенной. Это был как раз такой случай.
– Искатель ов'каавтис всё-таки угодил в мозаику, – сообщил Галш Талеса мне и Салинкару. – На его борту многие именитые учёные, в том числе и участники наших научных мероприятий, и даже друзья нашего профессора, – с последней фразой Галш покачал головой в точности, как это делает профессор Хиги! – Обычно Последствия таким не занимаются, но в этот раз они проводят спасательную операцию.
Разумеется, я тут же вспомнила, что на искателе мог находиться школяр Уламиксон, и уж точно там пребывал Призрачный Рудокоп. Не подумайте так, будто я испугалась за фиолетового школяра или, тем более, за чёрного колдуна, но я всё же испытала некоторое сожаление, представив, что больше их не увижу. Однако тут же выяснилось, что с колуном-то как раз всё в порядке, причём спасся он самым неожиданным для меня, да и для него самого, образом.
– После вашего приватного разговора я переместила <...> не на корабль ов'каавтис, а отправила подальше... то есть вернула его обратно в исследовательский центр, – призналась мне Айка Масс, – Чем, возможно, спасла этому самонадеянному наглецу жизнь, во всяком случае, уберегла от весьма незавидной судьбы.
– К искателю подключены твои соглядатаи, – заметил ей Галш. – Это, безусловно, поможет поисковикам.
– В любом случае, Виланка подарила мне интересную историю, будет чем похвастаться, – отмахнулась от него Айка, а затем с благодарной улыбкой взглянула на меня и добавила: – А в исследовательском центре... то есть в Светлых Чертогах наш колдун, наверное, уже познакомился с моим небольшим сюрпризом.
Тут, по-моему, Галш посмотрел на однокашницу с осуждением.
– Теперь ему ещё долго будет не до тебя. Гарантирую, что он оставит тебя в покое до конца факультета, – улыбка эорианки, если я верно это поняла, стала ехидной.
– Владыке <...> хватило бы и того, что ты спасла ему жизнь, – заметил Галш, теперь уж точно с укором. – Тем более, он вряд ли догадается, что это спасение лишь счастливая случайность.
Я запила то, что было во рту, глотком нектара и отодвинула свою тарелку подальше, посчитав неприличным жевать что-то во время разговора. Всё-таки эорианам параллельное поглощение пищи говорить ничуть не мешает, чего никак не могу сказать о себе. Затем я спросила у Айки, что такого она сделала с Призрачным Рудокопом, чтобы он от меня отстал.
– Скажем так: я немного подправила его восприятие. К примеру, как только колдун вздумает опять тебя искать, находить он будет каждый раз тётю Ниссу, – пояснила мне эорианка, а в конце ещё добавила со смешком: – Это простая и совершенно безвредная поправка, хотя бы на время она его угомонит, а после факультета она обнулится.
Но ведь так же и Рудокоп говорил про своё «нехитрое и безвредное заклятие», которое должно было вскоре исчезнуть!
Намекнула ли мне Айка, что ей известно содержание нашего с ним разговора? Но антиподы обещали чёрному колдуну не подслушивать! Эориане никого не обманывают, если говорить точнее – они не врут с целью обмана, и это факт, который я не могу подвергнуть сомнению. Неужели «проговорились» мои мысли?.. Возможно, что-то прояснится в дальнейшем.
Конечно, я крайне смущена заявлениями Призрачного Рудокопа и совершенно не представляю, что могу поделать с его просьбой. Попытки этого человека представить себя честным, откровенным и доброжелательным выглядят одновременно нелепо и зловеще, как если бы катати принялся демонстративно клевать зерно своим хищно загнутым клювом. Разумеется, после того, как прочла заметки Салинкара, я всей душой желаю помочь несчастным жителям Каменных Земель. Однако я не приемлю того способа, который предлагает чёрный колдун – манипуляции с богами, даже если они возможны, представляются мне аморальными, если не роковыми. Он утверждает, будто боги покинули его мир три сотни лет назад и не желают возвращаться. Но в Симбхале меня учили другому. Сущность богов чужда времени. Она подчиняется его течению, лишь когда боги смертны, а бывают они таковыми только в своих воплощениях. Скорее всего, боги просто оставили Каменные Земли своим вниманием, по каким-то причинам решили больше не вмешиваться в жизнь людей. Даже если я разберусь в этих причинах, кто я такая, чтобы указывать богам?.. Сделать же богом человека, даже если человек этот – высший маг, и даже если допустить, что мне под силу делать из людей богов, такое кажется мне вовсе невыполнимым, если только не называть богами могучих, но бесплотных демонов. Но даже такового из Рудокопа, полагаю, не получится сотворить никакими мерами. Воплощение божественной сущности в материальном теле хотя и чудесно, но естественно, а вот обожествление колдуна... Многие сакральные учения сходятся на том, что человек способен достичь таких высот, такого предела, за которым телесная оболочка теряет смысл и наступает новое – высшее духовное – состояние, которому чужды ограничения, накладываемые вульгарной материей. Однако трёхсотлетний чёрный колдун добивается производства себя в боги так, будто выклянчивает себе важный титул. Не удивительно, что этого человека отторгают другие миры и что имя его проклято... В то же время у меня вызывает недоумение то, как юные эориане отнеслись к желанию Призрачного Рудокопа: шокировавшую меня просьба вернуть богов в Каменные Земли или даже придать божественную сущность самому колдуну вызвала у антиподов лишь насмешку. Я не возьму в толк, в чём причина их беспечности – в нелепости этой просьбы, или же в том, что они посчитали её заурядной для своего уровня могущества. И я вряд ли теперь наберусь смелости и стану добиваться от Айки или Галша каких-либо объяснений, ведь я и так позволила себе с ними слишком многое, и теперь боюсь потерять их расположение, если моё настойчивое любопытство ненароком перейдёт в недопустимую дерзость. Наверное, мне стоит подождать до завтра и расспросить обо всём досточтимого профессора Хиги – уж он-то должен и знать, и как новый наставник подсказать мне, как лучше поступить.
Галш Талеса тогда ещё сказал про гостей Чертогов:
– Владыка <...> не типичная для нашего центра фигура. На факультеты и подобные мероприятия приглашаются в основном те, кто обладает системными знаниями в конкретной области, и кому есть, чем поделиться. Как несложно догадаться, в первую очередь интерес для нас представляют люди, посвятившие себя поискам истины, а со всевозможными правителями мы имеем дело лишь постольку, поскольку они могут посодействовать в наших исследованиях. Искатели знаний редко признают какую-либо власть над собой, но при этом и сами не стремятся властвовать. Такие люди по-своему деликатны и честны, а вот любознательны порой сверх приличной меры. Те же Постигающие из ов'каавтис собирались самостоятельно отслеживать тебя во время завтрашней демонстрации, прекрасно понимая, что подобная затея попахивает авантюрой. Есть здесь и такие люди, которые во всём – полная противоположность чёрному колдуну. Мастер Антелькавада, к примеру, желает, чтобы ты благополучно вернулась в свой мир и прожила жизнь такой, какая была тебе уготована судьбой – не произойти все эти события, связанные с инвазией Шал Гур. И не просто желает, а пытается в этом направлении что-то предпринять. Поскольку перед завтрашней серией опытов интерес к тебе повышен, ещё кто-нибудь может попытаться что-то с тобой сделать... Конечно, не выходя за рамки дозволенного. Не обращай на них внимание!
Я и не сомневалась, что у каждого есть свои интересы, свои задачи и своя мотивация. Попав в Симбхалу, я не сразу уяснила, что истина, о поисках которой часто говорили мой учитель и другие почтенные мудрецы, это не та Истина, дойти до которой человеку помогают пророки-близнецы Хардуг Праведный и Ардуг Ужасный. Понимание, как устроен мир – то, к чему стремятся мудрецы во всех уголках Вселенной, и сакральная Истина, которую вожделеют адепты духовных учений – это хотя и близкие понятия, но всё же разные. По поводу поисков первой мой учитель, высокочтимый Рамбун, примерно так же, как эти Постигающие, готов поступиться многим и пренебречь условностями; говоря образно, он не боится запачкать свои сапоги в чём-то не совсем чистом с точки зрения высшей морали, но при этом, конечно, учитель никогда не совершит поступка подлого и низкого. В общем, я больше не держу обиды на Постигающего Уламиксона, школяра с кожей цвета леванта.
Айка Масс также продолжила меня увещевать:
– Виланка, мы оба считаем, что ты слишком серьёзно относишься к происходящему на этом факультете, – заявила она. – Отпуская тебя с нами, профессор рассчитывал, что мы хотя бы немного смягчим твоё чувство долга, тем более, что оно в данном случае не совсем уместно. Подруга, не принимай всё так близко к сердцу! Профессор всего лишь затеял наглядные опыты в рамках временного факультета по цивилизационной паразитологии. Принять в них участие интересно и познавательно, но не более того. А шалгуры всего лишь один из видов облигатных эндопаразитов.
«Всего лишь опыты, всего лишь один из видов... – подумала я. – Вновь я наблюдаю у Айки странную беспечность по отношению ко всему на свете. Откровенна она, или же это маска, которую эорианка надевает при общении со мной?»
Галш ещё добавил:
– Для меня это уже пятый факультет, который проходит в исследовательском центре на Эоре, и каждый раз приглашённые из других миров учёные склонны преувеличивать значимость обсуждаемой темы. Теперь вот многие относят Шал Гур чуть ли не к самому разрушительному злу во Вселенной. Но такого рода мнения факультеты как раз и призваны развенчивать. И вообще, такие мероприятия проводятся нами не для спасения миров, а с целью стимулировать прогресс мысли во Вселенной.
Что он имел в виду, говоря о спасении миров? Неужели профессор Хиги не собирается избавлять нас от Шал Гур? Ведь профессор во вступительной речи прямо упомянул Гею и гуманитарный аспект. Но тогда как расценивать сказанное Галшем?.. Очевидно, я опять чего-то не понимаю. Зато я тогда вновь ощутила глубину пропасти, которая разделяет эориан и людей вроде меня. Я не могу представить себе ни их целей, ни их мотивации. Жители этого мира – подумала я тогда – и правда так далеки от нас, что просто обязаны представляться нам чем-то понятными и привычным, надевать какую-то узнаваемую маску и так опускаться до нашего убогого уровня, чтобы обрести способность запросто с нами общаться. Они словно искушённый столичный лицедей, взявшийся играть перед малограмотными провинциальными селянами незамысловатую и доходчивую для их ума пьесу... Однако мыслить при эорианах порой значит то же, что говорить вслух.
– Судя по всему, это <...> тебе голову заморочил, – вновь упомянув истинное имя Призрачного Рудокопа, Галш приподнял руку с лопаточкой, с которой ел. – Виланка, ты видишь нас здесь такими, какие мы есть, никто перед тобой не притворяется и ничего от тебя не скрывает. Другое дело, что ты пока мало о нас знаешь – но ведь это абсолютно нормально. И завтрашние опыты – они не из самых сложных. Во всяком случае то, что тебе предстоит сделать во время одного из них, уже хорошо тобой освоено. Профессор Хиги давно планировал организовать этот факультет и на нём продемонстрировать определённые методики, так что кокон Шал Гур в твоём мире просто пришёлся ему кстати.
Дальше эориане продолжали неторопливо трапезничать, изредка говоря о вещах по большей части либо непонятных мне, либо не стоящих того, что бы о них писать. Я уже больше не ела, но какое-то время оставалась на месте – за детским столом – и старалась хотя бы для вида поддержать общий разговор. Единственный момент, который я хотела бы запечатлеть, касается приключений Салинкара Матита в Каменных Землях. Они с Галшем вспоминали какие-то драгоценные камни или кристаллы, которые не часто там гранят потому, что местных не особо привлекает игра света в их гранях. Салинкар упомянул, что в землях Рудокопа целых два таких светила, как Гелиос, которые вращаются вокруг общего центра масс. Но, поскольку ясные дни в вотчине чёрного колдуна случаются редко, люди обычно видят в небе то округлое, то овальное пятно. Я могу себе это представить: в последнее время на Гее из-за Смутного Купола наше светило тоже виделось лишь как нестерпимо яркое расплывчатое пятно. Тем не менее, как и под шалгурским куполом на Гее, в Каменных Землях света этого достаточно для того, чтобы в оазисах произрастала бурная растительность, и чтобы местные крестьяне выращивали неплохой урожай. А если судить по молодому карапу, даже загару эта облачность не препятствует. Порой в густых облаках, вечно закрывающих Каменные Земли, случается короткий просвет, и это настоящее бедствие: всё, что попадает под лучи этих двух светил, рискует получить жестокие ожоги. Хотя тема их разговора меня тогда заинтересовала, я посчитала неприличным встревать в их беседу. Зато я сразу вспомнила термоядерные взрывы, терзающие мой родной мир.
В конце концов я решилась покинуть общую компанию и перебралась наверх, в спальню, чтобы в одиночестве заняться там своими записями.
Я сидела в кресле на втором этаже, укрывшись пледом или покрывалом (скорее всего, это и то, и другое), и заканчивала приводить в порядок летопись, уже перенеся в неё все важные новости и факты. Был поздний вечер, и непривычно яркое ночное небо Эоры, которое прекрасно видно благодаря отсутствию у домика крыши, приглушалось шарами-светильниками. Однако моё занятие и эти светильники не помешали мне заметить, как на несколько мгновений что-то огромное загородило собой свет звёзд и туманностей. Я взглянула вверх и успела разглядеть силуэт. Думаю, это обитающий где-то неподалёку дракон совершил воздушную прогулку, на сон грядущий облетев вокруг скалы. Мои глаза уже слипались, когда в спальню поднялся Галш Талеса. Он доброжелательно глянул на меня, снял с себя одни лишь только сапоги и улёгся поперёк кровати – прямо поверх покрывала, положив под голову одну из длинных подушек или валиков, и почти сразу уснул. Эти валики – нечто вроде плетёного гулинга малаянцев или набитой шерстью продолговатой подушки, какие бытуют у хетхов и других горцев – два подобных валика первоначально находятся здесь в изголовье каждой кровати. Да, ещё перед этим Галш допил содержимое принесённой с собой чаши и ловко метнул пустую ёмкость в центр обруча-утилизатора. Забегая вперёд, сразу опишу, как ложились спать остальные. Айка поднялась к нам позже; она бесцеремонно развернула своего однокашника и отодвинула к краю – при этом тот, похоже, даже не проснулся! Затем, скинув с себя одежду – в точности как у термальной купальни – к моему удивлению, девушка осталась в чём-то вроде лёгкой короткой туники. После этого она сдёрнула плед с ближайшего кресла, придвинула к себе второй валик и легла рядом с Галшем, с другого края кровати. Айка сразу приняла изящную позу для сна – на боку, с полусогнутыми ногами и сложенными под щекой ладонями, пледом же едва прикрылась. Тоже глянув напоследок на меня, ослепительная эорианка улыбнулась и прикрыла глаза. Она заставила меня вновь вспомнить об эорианских детях, так как сама повела себя подобно счастливому, но уставшему ребёнку, который наигрался за день и, никем не принуждаемый, сам отошёл к мирному сну. Долговязый Салинкар (он поднялся последним) спал на соседней – дальней от меня – большой кровати. Кажется он, как и Галш, снял только обувь, но при этом лёг как Айка – укрывшись пледом как одеялом. Он довольно долго ворочался, повёртываясь то на один бок, то на другой, пока не заснул на спине, раскинув в стороны свои руки с огромными ладонями. Я всё ждала (и боялась!) когда же он захрапит – все карапы, даже женщины, оглушительно храпят во сне. Но молодой карап лишь тихонько посапывал и изредка чмокал губами – тоже негромко. Не знаю, что на него подействовало – возможно, прогулка по морозу, а может быть, у этого дома есть какая-то защита от храпа тех, кто в нём гостит.
Но вернусь к Галшу. Пока мы с ним были наверху одни, я смогла обстоятельно разглядеть спящего эорианского юношу. Насколько мне известно, никто из Симбхалы ещё не описывал спящего эорианина, более того, мне встречалось такое мнение, что жители этого мира вообще не знают сна, поэтому поступлюсь правилами приличия и уделю несколько строк данному уникальному для нас явлению. Как я уже отметила, славный Галш спит в одежде и босой – эорианская одежда такова, что её можно не снимать на ночь, она нигде не жмёт и движений совсем не стесняет, а ткань на ощупь приятнее шёлка. Лежит Галш Талеса, как и его однокашница, на левом боку, немного согнув ноги и положив голову на мягкий валик. Одна рука эорианина под валиком, другая на нём; в похожей позе – обняв подушку – как раз нередко и спят дети. Я специально прислушивалась – дышит юноша носом, медленно и глубоко. Хотя в спальне было тихо, дыхания его я не слышала. В общем, сон Галша, в точности как и Айки, со стороны напоминает детский – примерно так же спит мой братик, только он часто спит с открытым ртом или посапывает, а ресницы его подрагивают, у эорианина же всё неподвижно, только медленно колышатся грудь и живот в такт его дыханию. На мгновение мне вдруг захотелось лечь с Галшем рядом, прижаться к нему и так самой уснуть – не как с мужчиной, но как ребёнком, как с моим братиком... Теперь я прихожу к выводу, что на мою растущую симпатию и привязанность к эорианским антиподам заметно влияет моя тоска по близким, в данном случае по моему младшему брату. Надо бы себя получше контролировать...
Айка говорила, что Галш Талеса не совсем парень. Глядя на то, как он спит, я тогда подумала: уж не андроид ли он, как близняшки Хоа? Если бы мне не сказали, у меня бы и мысли такой не возникло, что Хоа – машины. Они выглядят такими живыми! Впрочем, вряд ли среди учеников мудрейшего профессора Хиги могут оказаться куклы, имитирующие живых людей – в такое мне не верилось, но я всё же обратилась по этому поводу к медальону. Мой «советник» подтвердил, что Галш не андроид, но про пол я опять ничего не поняла. Там было что-то о циклах поколений, каждое из которых обладает разными детородными функциями. А попросить самого эорианского юношу объяснить мне про это я точно никогда не решусь! Отложу лучше такой неудобный вопрос в сторону, ведь вокруг полно других загадок.
Я наблюдала за спящим Галшем Талесой не больше пары минут, и всё боялась, что он проснётся и застанет меня за этим занятием. Мудрый Галш, я прошу у тебя прощения, если моё откровенное любопытство, которое я оправдываю сомнительным для данного случая чувством долга, в этот раз превысило допустимые пределы приличия.
Довольно долго ещё снизу до меня доносился то звонкий смех Айки, то бубнящий бас Салинкара, а также запах жареного мяса: оказывается, юная эорианка вызвалась на сон грядущий научить моего однокашника приготовлению одного из блюд традиционной кухни эорианских пращуров, используя для этого огонь очага и сырое мясо из генератора продуктов. Без особой надежды на результат я попросила медальон показать, что же там готовит Айка, и к моему удивлению он показал! Это незатейливое блюдо охотников, готовится оно на углях и напоминает сатей, причём кусочки мяса перед готовкой заворачивают каждый отдельно в замаринованный лист местного дерева. Только вот охотничье блюдо у них, похоже, подгорело, потому что запах становился всё более отвратительным – чувствовалось, что там горят мясо, жир и те самые маринованные листья. Лёгкий сквозняк в спальне сдувал эту вонь, заменяя воздухом, напоённым зимней свежестью, но ему на смену снизу приходили новые порции вони... В общем, в первый раз блюдо у них попросту не удалось, и Айка со смехом выбросила его в утилизатор. Судя по разговору, долговязый Салинкар предложил эорианке сделать вторую попытку с новой порцией ингредиентов, но Айка сказала ему, что теперь пора уже ложиться спать, а завтра с утра они вновь попробуют. После этого они поднялись наверх.
Случилось ещё кое-что – когда все уже спали, да и я собралась наконец отойти ко сну. Теперь придётся отложить сон ещё ненадолго, чтобы и про это записать. В общем, я осторожно встала с кресла, боясь потревожить остальных, прихватив с собой плед, прокралась в свой угол и прилегла на одну из малых – то есть детских – кроватей. Последовав примеру Салинкара и Галша, я не стала раздеваться, а лишь сняла с себя обувь, так как не была уверена, что у меня получится так же ловко, как у Айки, сменить костюм на нечто похожее на спальную одежду. Наверное, мне всё же стоило попробовать «вырастить» из эорианской одежды что-то вроде ночной туники, но я так и не решилась, да и особого смысла в этом я не видела. Откровенно говоря, мной вновь овладел стыд: я побоялась даже на короткое время остаться вовсе без одежды в комнате, где спят двое мужчин. Помнится, я ещё подумала, что свет больших шаров мне теперь не нужен и, скорее всего, он станет только мешать засыпанию. Пока я укладывалась, шары плавно приглушили своё свечение, в итоге совсем погаснув. Первое время мне всё казалось, что они слегка мерцают, но это была оптическая иллюзия – вроде той, что остаётся, когда вы смотрели на яркую лампу, а её неожиданно выключили. Второй этаж дома на скальной террасе таким образом освещался лишь ночным небом. Рассеянный свет этого неба разительно отличается от того, которым на Гее по ночам светит полная Селена: он не даёт теней, а предметы вокруг кажутся призрачными, будто едва прорисованными светящейся краской на чёрном бархатном холсте, и по этой причине всё вокруг становится похожим на интерьер эорианских кораблей-звездолётов. Я легла прямо в одежде, подложила под голову мягкий валик, укрылась одеялом, и вот тогда, спустя буквально пару минут, в воцарившихся тишине и полумраке, пришла ко мне хозяйка. Точнее, я не заметила, откуда она появилась – увидела её, когда она уже мягко присаживалась на край моей кровати. Это был не призрак, это оказалась вполне реальная – живая, плотная и дышащая – девочка начала или середины второго возраста. Боги, я ведь даже чувствовала тепло и запах её тела, и подумала, точнее вспомнила, что эориане, с которыми успела пообщаться, совсем не пахли, что даже находясь близко от Айки, почти прижимаясь к ней, я не чувствовала её запаха. А от этой девочки исходил запах живого тела – слабый, но отчётливый, вполне естественный, с примесью того древесного аромата, которым обладают здешние воды. Одета хозяйка была немного странно, но под стать убранству дома – я думаю, это какая-то старинная одежда, возможно, архаичная эорианская. Была ли сама девочка похожа на эорианку? Пожалуй, да, но я не смогла её толком разглядеть, даже пересмотрев запись, сделанную медальоном. Отчасти дело здесь, конечно, в необычном освещении, но не только в нём. Я могу лишь констатировать очередную странность: подробный облик этой девочки видим, но неуловим сознанием. Я нисколько не испугалась! Уверена, что даже если бы Айка Масс не предупредила меня о хозяйке, а сама я не заметила эту фигурку у входа в дом в первую же минуту, как мы сюда прибыли, даже тогда неожиданное появление хозяйки у моей кровати меня бы не напугало. Встреча с ней оставила в моей душе странный осадок, что-то вроде тоски или сожаления.
Присев на мою кровать и положив ладони на её край, хозяйка не повернула ко мне лица, глядела она на протяжении почти всего разговора или на свои колени, или куда-то в середину спальни и, хотя голова её время от времени всё же склонялась в мою сторону, девочка ни разу не заглянула в мои глаза. Так обычно сидят, когда доверчиво исповедуют что-то печальное близкому человеку.
– Я так долго ждала, я скучала... – сказала она тихим голосом, но не шёпотом. – Гости теперь редко сюда заглядывают.
Конечно, я растерялась и не представляла, о чём с ней говорить. Хозяйка же, выдержав небольшую паузу и совсем по-детски вздохнув, продолжила, ничуть не смущённая моим ответным молчанием:
– Тебе понравилось вино?.. Раньше здесь жила большая семья, а рядом с домом рос виноградник... Они были добрыми виноделами.
Кстати, виноград на Эоре, конечно, не произрастает, и под тем, что при переводе названо виноградником, хозяйка на самом деле имела в виду нечто специфическое местное, какой-то сад или огород, где выращивали плоды, из которых получали эорианский нектар. Возможно, такие плоды попались и мне в числе тех, которыми Айка Масс нас угощала на Драконьем Уступе... Так значит, это прежние жильцы сделали вино, которое хранится в бутылях рядом с генератором продуктов!
– И где теперь эта семья? – решилась я спросить у хозяйки, но только шёпотом – я не посмела в такой обстановке говорить в полный голос.
– Не знаю. Что-то изменилось... Наверное, они куда-то ушли и не смогли вернуться... Перестали ухаживать за виноградником, он засох, а потом на его месте выросло большое дерево... А недавно случилась буря, и дерево сломалось – остались только корни и пень.
– Хорошо, что огромный ствол не упал на дом, – заметила я.
– Дерево упало в каньон. Весь дом тогда содрогнулся, а от скалы отвалился большой кусок... Ствол лежал внизу, потом он сгнил вместе с деревьями, которые поломал. Вдоль реки теперь новые деревья выросли, я видела... С оставшимся пнём что-то сделали – он не гниёт и в нём есть комнаты... В комнатах иногда живут, когда тепло... гости, что прилетают в тарелках из света.
«Какое странное восприятие времени у этой девочки,» – подумала я.
– Новые гости тоже добрые, а ещё весёлые. Но ты на них не похожа. Ты больна?
Это был неожиданный вопрос, но я ответила сразу:
– Я была больна, но выздоровела. А не похожа, наверное, потому, что я из другого мира. Мой мир называется Гея, он очень далеко.
– Твой мир за облаками, за небом? – спросила меня девочка, посмотрев вверх.
– Да, где-то там...
– Миров много, гораздо больше, чем я в силах вообразить... Мне говорили, я помню. Но я не хочу об этом знать, я хочу только, чтобы в моём доме жили люди, без людей я не могу, без вас я угасаю.
Она сказала именно «угасаю» – как те светящиеся шары рядом с кроватями – и я подумала, что именно их она имеет в виду.
– Как хорошо, что ты теперь здорова, – простодушно заявила мне хозяйка.
Я тогда подумала, что неплохо бы разузнать у неё про детей, которые жили в этом доме. Но спросить про это сразу я не рискнула, вместо этого начав с расспросов про местность:
– Где-то в округе есть другие дома?
– Есть, за Драконьим Уступом, в большой долине, вдоль реки, – по-моему, девочка сообщила мне об этом с радостью. – В них всегда кто-нибудь живёт, хотя бы в одном. Я там бываю, но нечасто и недолго.
– Ты сама ходишь к кому-то в гости?
– Я захожу в чужой дом, если меня в него пригласили, – объяснила мне девочка, и от этих её слов я поёжилась, будто холодный ветер снаружи пробрался ко мне под одеяло – ведь, по поверьям, злые духи могут войти в чей-то дом, только если их туда пригласить... Тут я почему-то припомнила, как много эорианского вина выпивается в Светлых Чертогах, поэтому спросила:
– А есть люди, которые живут в тех домах постоянно? Например, виноделы?..
– Вино больше никто не делает, и виноградников я давно уже не видела. Все, кто теперь гостит, все они приходят ненадолго, чтобы поесть, погулять и отдохнуть.
Я промолчала, а хозяйка продолжила:
– Мне приятно, когда они здесь живут, разговаривают, пьют вино и веселятся. И мне грустно, когда уходят... Но потом они приходят – те же самые или другие. Я всем рада.
Получается, что эориане на заповедной Эоре тоже гости? Во всяком случае, так, похоже, считает странная хозяйка этого каменного домика на скальной террасе... Но откуда берётся столько вина, если его никто больше не делает? Неужели всё-таки из генератора?
– А если вино закончится? – поинтересовалась я у девочки.
– Оно не закончится, – как-то буднично ответила та. – Здесь всегда есть несколько бутылок, которые остались от старых жильцов.
Дальше про вино я не стала расспрашивать, поняв, что логичного ответа не добьюсь. Зато я наконец отважилась спросить про детей:
– У старых жильцов этого дома, у тех, что делали это вино, у них были малые дети?
– Был один мальчик... и одна девочка, – сообщила мне хозяйка, и голос её стал совсем тихим и грустным. – Когда взрослые ушли, сына они забрали с собой.
– А дочку? – спросила я машинально.
Хозяйка некоторое время сидела молча, глядя то ли и на свои коленки, то ли на пол, потом сообщила мне неожиданно повеселевшим голосом:
– Я не знаю. Раньше я помнила, но теперь забыла... Наверное, она тоже с ними ушла.
Почувствовав с явным запозданием, что задела нежелательную тему, я поспешила её сменить, спросив первое, что пришло на ум:
– Как тебе драконы? Они тебя не беспокоят?
– Нет! – кажется, девочку позабавил мой вопрос. – Они нас не видят, если мы этого не хотим, и вообще, им нет до нас дела.
Вновь помолчав какое-то время, хозяйка вдруг начала рассказывать историю или сказку про дракона:
– Однажды дракон построил гнездо на вершине горы неподалёку от дома, в котором жила семья гномов. Каждое утро он улетал на запад, на просторную равнину, чтобы насладиться своей силой, повидаться с сородичами и поохотиться, а вечером неизменно возвращался в своё гнездо. Гномы были рады такому соседству, ведь гнездо дракона обходят стороной не только хищные звери, но и стихийные бедствия, и с таким соседом не надо уже бояться ни ураганов, ни наводнений, ни горных обвалов. Но близкого знакомства с драконом они избегали, зная из легенд, что драконы похищают невинных дев и затем держат их в плену до тех пор, пока кто-то отчаянно храбрый их не выручит, или пока они не состарятся. Долго эта семья гномов жила счастливо и беззаботно, одно поколение сменяло другое, но вот как-то раз маленькая девочка не послушалась старших и отправилась прямиком в драконье гнездо. Старая тропа на вершину горы была крутой, заросшей и опасной, но девочкой двигали детское любопытство и наивное бесстрашие, и в конце концов она очутилась нос к носу с грозным крылатым соседом. Дракон был столь велик, что мог убить девочку, шевельнув одним из пальцев на своей лапе, но он лишь рассматривал и обнюхивал её – долго, осторожно и внимательно, а затем свернулся в своём гнезде по-звериному и крепко заснул. Девочка обошла его гнездо вокруг и вернулась домой. С тех пор она повадилась тайком ходить на вершину. Она приносила дракону подношения – в основном это были сладости, припрятанные ею во время обеда. Она не догадывалась, что драконы не едят человеческую пищу, однако сладости каждый раз пропадали – их съедали за ночь разные мелкие обитатели горы. В конце концов взрослые узнали о похождениях девочки и, жестоко наказав её, запретили не только ходить на гору, но даже выходить из дома на улицу. Минуло несколько дней, и вдруг над маленьким домиком гномов закружил огромный дракон. Он кружил и кружил – так низко, что чуть не задевал крыльями крышу, – и всё пытался заглянуть в крохотные окна...
Я не заметила, как задремала, убаюканная тихим и грустным голосом хозяйки, а когда очнулась – буквально через несколько мгновений – никто уже не сидел на моей кровати. Девочка исчезла так же таинственно, как и появилась. И ещё: заклятый медальон прекратил записывать её сказку сразу же, как только я уснула!
В общем, так завершился этот день, половину из которого я провела на легендарной заповедной планете. Надеюсь, что с пользой.
Интересно, смогу ли я теперь уснуть?..