Кто был автором идеи ДАПЛ, широкой публике неизвестно. Какое КБ проектировало, конструировало, какая верфь строила каждый из семи ныне действующих атомных подводных лодок типа «Донный», можно найти в любом справочнике кораблей и судов ВМФ РФ. В купе с тактико-техническими характеристиками, составом вооружения, званием и именем командира. Собственно, вот одно из имён: капитан первого ранга Чумаков Иван Сергеевич, командир «Бельдюги», 39 лет, женат, двое детей.
Из СМИ мы знаем, что товарищ Чумаков имеет характер на редкость выдержанный. В это же свято верят береговые психологи, регулярно докапывающиеся до моряков подплава. Большинство начальников капраза, даже те, кто с ним сталкивался лбами, это мнение разделяют.
В кругу подчинённых Иван Сергеевич носит гордое имя «Чума». Нрав его, точнее, норов, им известен: крут, что пасхальные сувенирные яйца из ценных пород дерева. Офицеры и мичманы, которые постарше хорошо помнят случай на ДАПЛ «Пинагор», первой из серии. Тогда Чума, в те годы уже матёрый командир БЧ-2 (боевой части №2 - ракетная) единственный из экипажа посмел сказать вслух, что у командира подлодки поехала крыша, и буквально заставил колебавшегося старпома арестовать тронутого мозгами начальника и взять командование на себя. Некоторые скептики вроде старшего мичмана Подкорытова отваживаются утверждать, на месте Чумы они тоже были бы мОлодцами. Но такой жёсткий юмор сквозит в их речи только в состоянии расширения военно-морского сознания.
Но даже Чума не знал имени херакнутого (мнение частное, для внутреннего употребления) автора не менее безум… смелой идеи донных подводных лодок.
Что такое донная ПЛ? Сверхпрочная подлодка, способная погрузиться на глубину до полутора километров, лечь на дно, прикинуться большим бычком, накрыться куполом, имитирующим рельеф дна и поглощающим исходящие от лодки звуки. Лежит такая дура на дне, потрескивая переборками («Лодка диким давлением сжата…»), отдыхает неизвестно где. Даже собственному командованию неизвестно, разве что океан приблизительно обозначен. Уточним - район океана. Лежит, не дёргается, экипаж учебные тревоги отрабатывает: то борьба за живучесть, то совместная с искином имитация всплытия без хода, то ещё какая-нибудь обыденная напасть. А в шахтах этой рыбки преют разнообразные ракеты: и с ядерной начинкой, и противоспутниковые, и электро-магнитная смерть электронике, и… Да мало ли в какие тайны натуры-физики проникли пытливые умы выпускников передовых отечественных технических университетов. Они же ещё в детстве всю фантастику постигли, снисходительно ухмыльнулись, родили свои идем и воплотили науку в высокотехнологичные и не менее высокоточные изделия нехилой стоимости.
Лежит рыбка тихо, ничего не излучает, даже тепло умело в дно океанского шельфа рассеивает. Внимательно следит, что на планете творится. Искин корабельный любой акустический шорох, любой обрывок электромагнитный анализирует, дешифрует и на основании распознанной реальности картинку пред командирские очи предоставляет. Если на Земле что-то глобальное сотворится, то ДАПЛ уцелеет на крепком океанском шельфе. Отсидится, перележит рукотворную катастрофу. Потом как всплывёт, как жахнет по всему, что уже радостно потирало лапки, как муха на гов… на мёд, думая, что уцелело. А вот не кажи «гоп», не радуйся так беззаботно. На любой хитрый схрон есть у нас оружие последнего удара со специальной нарезкой и дружелюбной смазкой. Мы – люди мирные, но бронепоезда у нас в инвентарной описи каждого трамвайного депо. А депов этих у нас не мерено. Потому одних только ДАПЛ семь штук, из них три постоянно в глубине отлёживается.
Но даже в таких цитаделях отечественного военного гения случаются несанкционированные казусы, дающие богатую пищу аналитикам-теоретикам и возможность вышестоящему начальству сделать оргвыводы. Сначала устные, на командно-матерном, а впоследствии и на казённо-письменном языке.
Подходил к концу очередной длительный автономный нырок «Бельдюги». Всё как всегда: три месяца назад вышли в океанские просторы, нырнули, куда-то отдрейфовали, куда-то пошли, покрутились, полежали-послушали, опять поплавали, нашли на глубине невнятное течение и отдались ему, то есть опять дрейфовали… Петли, скидки, задвоения – пока сами свой след не потеряли. Затихли, ещё океан и мир послушали. Что там? Да всё то же – привычный бардак.
Просканировали дно, выбрали площадку ровную с твёрдым грунтом. И утонули на два с половиной месяца. Залегли, покрылись маскировочным пологом, исчезли для мира.
Экипаж привычно вписался в цикличные будни автономки: вахты перемежались кормёжками, учёбой, тревогами, иногда сном. Случались культурные мероприятия, проводимые замом по воспитательной работе. Или спортивные - спорторгом. Иногда база вдруг щедро делилась с командиром спрессоваными пакетами надёжно зашифрованной информации. Искин Знайка надолго, минут на пять, уходил в себя, бурлил в контуре охлаждения перегретой водой, и что-то выдавал командиру. Командир по определению скуп на ненужные для несения службы слова, но общую картину происходящего в городе, стране и мире до личного состава посредством сладкоречивого «замполита» доводил. Пытливые умы картину жадно срисовывали, задавая докладчику вопросы. Вопросы были преимущественно о бабах и отношениях с ними. Мозги наиболее морально разложившихся Чума удовлетворял своими комментариями откровенно сексуального характера в адрес вопрошающих и переключал их внимание на повышение рвения в несении службы. Железный человек, как будто ему самому не хотелось повидать жену и малых детишек (сын – курсант-пятак военно-морского училища, династия, однако; дочь – студентка МГУ).
Со временем есть хотелось всё меньше, а спать всё больше. Кормили на убой, вино выдавали по норме, а спать особо было некогда – боевое дежурство не для того выдумано, чтобы подводника ублажать. Все, кто не на вахте, должны быть заняты делом. «Отдыхать в могиле будем!» - любил повторять Чума. Главный корабельный старшина Зинченко, единственный член экипажа, на погонах которого была лычка, а не звёздочки, по молодости лет как-то выразил лицом протест, даже не протест, а мимолётное сомнение в истинности командирского постулата. За что огрёб полноценную трудовую нагрузку на вверенном ему боевом посту.
Как всегда, на борту никто кроме командира и его друга искина не знали, сколько придётся просидеть на дне. Всплывать пришлось через три месяца после выхода из базы.
«Дан приказ: дифферент на корму…». И биться сердце перестало. От радости.
Ничего не предвещало беды. Никто её не предвидел, не спрогнозировал: ни планировавший этот поход штаб, ни снабженцы, ни сами подводники. Беда пришла, как тать, исподтишка.
Всплыли штатно, ночью. Порадовали своим появлением на свет многочисленные средства обнаружения, свои и чужие. Вывалили и получили терабайты информации, начиная от приказов и распоряжений с многочисленных уровней командования, заканчивая личными письмами для экипажа. «Монахи» балдели от вида родных лиц на дисплеях. Растягивали губы в дебильных улыбках. Не успевали сменить упоённое выражение на лице даже в тех случаях, когда жены и подруги сообщали что-то нерадостное, или совсем грустное. Жизнь, она ведь полна всякой подлости. К примеру, мичмана Ракова жена бросила. Поверить невозможно - это при его-то окладе содержания и всевозможных надбавках?! Но ничего, пережил, тем более, что старпом ему тут же работу нашёл. Реанимирующую воинский дух.
Сутки шли в надводном положении по спокойному океану к точке рандеву, на якорную стоянку, где их уже ждали на привязи транспорт и танкер. Вдосталь надышались солёным, морским, насыщенным влажными брызгами воздухом. Не регенерированным! Опьянели от запахов. Накурились вволю. Опять опьянели. Посидели в наружном гальюне – опять случился приход счастья, незнакомого людям неглубоким и поверхностным. Разве что космонавты, отмотавшие сроки на орбитальных и планетарных станциях, могли бы разделить всю прелесть момента.
Эйфория не покинула экипаж и во время перевалки грузов и заправки. Пройдоха боцман сумел даже «повидаться» с медичкой транспорта. Неизвестно, с кем успел повидаться командир, наверное, с капитанами обоих судов, но на борт он вернулся бодрым, в ауре тонкого флёра благородного виски.
Через полчаса после возвращения командира на борт до экипажа было доведено, что боевое дежурство продолжается, и было дано указание готовиться к погружению сразу после окончания приёма грузов.
В конце погрузки случился казус. Кто и зачем запланировал передачу на борт «Бельдюги» тринадцати сорокалитровых канистр спирта этилового, неизвестно. Специально созданная комиссия по расследованию столь замысловато устроенной каверзы наверняка выявила бы виновных. Но информация об инциденте не вышла за пределы круга ухмыляющихся при упоминании об этом деле посвящённых.
Повторюсь: ничто не предвещало. Старпом, капитан второго ранга Илиев, был не лишён мудрости своих горских предков и тут же тщательную выстроил процедуру передачи столь сомнительного груза из рубки вниз. Он привлёк к этому процессу уже упомянутого в связи с душевной травмой мичмана Ракова и надёжнейшего и неоднократно проверенного в экстремальных условиях жизни в базе человека – старшего мичмана Подкорытова. Один под присмотром старпома брал ёмкость, нагибался над люком и бережно и любовно опускал её в чрево лодки, рапортуя: «Старший мичман Подкорытов канистру номер один (два, три…) вниз передал!». Изнутри доносилось: «Мичман Раков канистру номер один (два,три…) принял!». Нет, не надо думать, что Илиев полагался только на надёжность прочного корпуса, в котором уже ничего неположенного произойти не могло. Дабы не произошла никакая неизбежная на море случайность, он поставил внизу трапа заместителя командира корабля по воспитательной части капитана 3ого ранга Лохина, человека безусловно преданного делу. Какому делу? Есть в русском языке необычное слово с семью гласными буквами, из которых все семеро – буква «о». Обороноспособность. Страны! Вот за это святое дело всегда бился Лохин.
В этой логистической кампании Лохин бдел за тем, чтобы ни одна капля ценного материального имущества не испарилась на сакральном, чреватом многочисленными ЧП пути. Но чёрт в процесс всё равно вмешался, не убоявшись ни Корабельного, ни Дисциплинарного Уставов.
Вообще-то всё дело заключалось в непроизносимом в приличной компании числе единиц груза. Илиева аж передёрнуло всего, когда крайняя канистра на вытянутых долу руках старшего мичмана скрылась в люке. Старпом уже слышал магическое заклинание об исполнении «Старший мичман Подкорытов канистру номер тринадцать вниз передал!». Тут военно-морскому потомку сухопутных горцев было дано предчувствие непоправимого.
«Предчувствие его не обмануло!» Буквально через пару секунд из люка донеслось глухое и недоуменное: «Мичман Раков канистру номер тринадцать… тьфу-тьфу-тьфу… не получил! Нету её, товарищ капитан второго ранга…» Илиев плечом отодвинул Подкорытова и заглянул в люк. Снизу с трапа на него смотрел ошарашенный Лохин. Побледневшими губами «замповос» выдавил из себя: «Нет тринадцатой… Рассосалась. Чертовщина. Мистика…»
Илиев пристально вгляделся в воспитующего зама. Помолчал, подумал. Чинно спустился в лодку. Огляделся, пересчитал скорбно стоящие в ряд сосуды. И в нарушение всех инструкций и наставлений вопросил коллегу:
- Командиру докладывать будем?
- Не надо, - жалобно простонал зам.
- Вот и я так думаю, - молвил старпом и сурово посмотрел на присмиревших мичманов. – И чтоб ни одна сволочь!
- Так точно! – радостно гаркнули мичмана.
Так началась эпидемия пьянства на борту. Она затронула всех: и отдыхающих, и сменившихся с вахты, и валявшие дурака службы наподобие слившихся в тихом экстазе медицинской и химической, само собой коков, снабженцев и прочих боцманских кладовщиков. Группа телеметрии и автоматики мудро решила, что всё равно реактором управляет искин лодки, а они вахты несут, всего лишь дублируя мудрого «Знайку», поэтому можно. Да что там - нужно!
В дело пошли и канистра-диверсантка, и положенные винные порции. Доставались заначки, боцман умело вскрыл ещё несколько канистр и сцедил с каждой по чуть-чуть. У всех были друзья. Вообще, экипаж был дружный, сплочённый – в единодушном братском порыве сорвались с цепи.
Отметилась «по чуть-чуть» и зажевала апельсинами заступающая смена. «Чуть-чуть» у крепких телом мужиков было такое, что на центральном посту от спиртового духмана какому-нибудь штатскому вегану захмелеть можно было.
Приняли все, начиная с отдыхающего командира корабля, поэтому воспринимали друг друга адекватно, не замечая некоторую своеобычность и проколов в поведении. Настроение было хорошее, боевое. Приподнятое. Экипаж был готов нести службу. Нырнуть и залечь ещё на три месяца. Даже радостно скорбящий по ушедшей жене Филат Раков по прозвищу Трак.
В два ночи в центральный пост зашёл командир. Не совсем протрезвевший, но уже тонко чувствующий атмосферу и настроения. Одного взгляда ему хватило, чтобы оценить сомнительную с точки зрения боеготовности обстановку. И эта обстановка его не порадовала. Не порадовали и страпом с другими замами. Срочно были вызваны в ЦП командиры БЧ. Они тоже не смогли развеять грусть первого после Бога.
Чума пронеслась по отсекам. Отсеки ещё больше усугубили грусть Ивана Сергеевича. Он суровел на глазах. Вернувшись в ЦП, Чумаков по громкой связи, белея подрагивающими губами, кратко сформулировал: «Всех расстреляю!». Но подумал, вспомнил, что в его служебной характеристике, значится «характер выдержанный, в экстремальных ситуациях принимает взвешенные решения», и выдал звенящим от ярости голосом: «Объявляю учебную тревогу - на корабле нет пресной воды. Пресной воды никому не давать! Чай, компот, кофе, соки не давать, первое блюдо на обед не готовить. Вообще закрыть камбуз! Службе снабжения выдать экипажу сухой паёк из расчёта трёхразового приёма пищи. Старпому опечатать баки с водой, камбуз, морозильные камеры, душевые, спортзал». Чуть спокойнее добавил: «Посмотрим, насколько вы крепки. Вы у меня запомните, как пьянствовать. Я ваш гей-клуб прикрою!».
При чём здесь мужеложцы? Отродясь таковых в экипаже не было.
Но не одного матерного слова не прозвучало в этом упрёке. Культурный воспитанный человек, офицер и командир новой генерации. Такой не будет, почём зря, швыряться ракетами после нападения глобальной полярной лисички. Именно таким можно доверить командование ДАПЛ. У нашей страны такие есть.
В мичманском кубрике БЧ-4 (связисты) собрался военный совет. Решали, где бы жидкостью разжиться. Любой, которой можно сушняк размочить. Камбуз, морозильные установки, душевые, спортзал (с бассейном!) опечатаны. К дистилляционной установке не подступиться — Знайка тут же капразу настучит. Всё кэп-инквизитор предусмотрел. В кают-компаниях воды уже нет. Ни в офицерской, ни в мичманской. Кто-то шустрый выпил и ту воду из большой фляги, что для полива цветов висячей оранжереи была. В гальюнах унитазы вакуумные, вода спускается при наглухо закрытом объекте, так просто их не расковырять. Трубопроводы все под надзором искина. Чуть ослабишь какую-нибудь заглушку, сразу пойдёт сигнал на центральный пост. В гидравлике механизмов подлодки специальный рассол. Кондиционеры замкнуты, любое вскрытие отобразиться. Реакторное охлаждение? К нему не подберёшься, да и подбираться не стоит. Есть немного солёной забортной воды в трюмах. Не чистая, но если отфильтровать…
- Раньше торпеды на водороде были, - припомнил легендарные времена старший мичман Подкорытов Пётр Эдуардович, немилосердно потея лицом.
- И? – проявил вялый интерес его подельник мичман Филат Раков.
- Водо-род. Соединяешь с кислородом, получается вода.
- Как это? – подключился к разговору главный корабельный старшина Зинченко Данила.
- Старшина, вы в школе учились? Надо водород сжечь. Дерево спалишь дотла — будет зола. А водород сожжешь — будет вода. Вода — это зола от сжигания водорода. Вода — это...
- Да заткнись ты уже! Сил нет слышать про воду, - осадил друга Раков.
- Давайте Знайку запросим, где можно водицей разжиться? – выдал идею неунываюший Зинченко.
- Вот он кэпу и доложит, что гэкаэс Данила вместо добросовестного несения службы телесной жаждою томим...
- Мужики, а почему рыба в море несолёная? – вдруг заинтересовался Раков.
- А потому, Трак, что в рыбном организме есть клетки Кейс — Вильмера, в мембранах которых расположены специальные белки, выносящие ионы солей во внешнюю среду. Осмотическое давление двух одинаковых сред: воды в организме рыбы и воды, в которой она живёт. Рыбы на это энергию тратят... – сам Подкорытов берёг совсем не бесконечные силы своего организма, лёжа на койке с закрытыми глазами.
- «Убивать таких знатоков надо!» - ответил Филат фразою обожаемого Остапа Бендера.
- Как жаль, что у людей нет таких клеток, мы же эволюционировали из рыб, пристрастившихся на берег сходить… - приуныл Данила.
- Потому что люди не от рыб произошли, а от любящих поесть перебродившие плоды животных, а ты, Филат — от... сам знаешь от кого, - Подкорытов пошевелил мощными телесами в поисках удобной позы.
- Вот только не надо нецензурно о моей маме! Кстати, раки тоже в море несолёные. Я как-то раз забыл воду посолить, когда омара варил. Вку-усный! - вытянул в трубочку пересохшие губы Раков.
- К химику надо на поклон идти. У него наверняка реагенты, осаждающие соли из воды есть, - проявил присущую военным морякам смекалку старшина.
- Химика кэп первым пообещал расстрелять, если кому-нибудь посодействует, - я лично слышал.
- Так что, жопа нам, Пётр Эдуардович? – никак не мог успокоиться самый молодой участник военного совета.
- Отчего же, уважаемый. Мочу можно пить... – старший мичман страдал обезвоживанием организма, но военно-морская смекалка и ему не давала покоя.
- Пить можно... Но душа не лежит. Помирает, воды просит. Пресной, чистой... животворящей. Да и развезёт от мочи, в ней, поди, сейчас такой остаточный накал градуса! – Раков тоже жаждал напоить свои и по мирной жизни поджарые, а сейчас совсем высохшие телеса.
- В моей точно не меньше пяти, - вставил слово гэкаэс Данила.
- А моя уже кончилась. Иссох весь, аки туарег в пустыне, - Подкорытов был человеком культурным, начитанным и любил ввернуть в разговор какое-нибудь словечко.
- При чём тут внедорожник?
- Дурак ты, Данила. Туарег - это такие кочевники в Сахаре. Фольксваген в их честь назвал ряд своих кроссоверов. Тауреги умеют обходиться без воды... А я нет!
Помолчали скорбно.
- Самогонный аппарат надо делать! – осенило вдруг Ракова.
- На хрена? Трак, ты похмелиться задумал? – Старший мичман даже голову от подушки оторвал, чтобы посмотреть на собутыльника... соканистрика.
- На горчицу! Воду трюмную дистиллировать, - вдруг забурлило в моряке военно-морская смекалка. В автономке такое случается.
- Как это?
- Кипятим, пар охлаждаем, получаем...
- Чистую воду! – хором догадались слушатели.
- С неповторимым ароматом машинного масла, - скромно, но не без гордости, добавил изобретатель. – Там не вода, а жижа коричневая.
- Если через угольные фильтры прогнать... – подключился к мозговому штурму Данила.
- Какой регенератор не вскрой, Знайка тут же настучит, - Пётр Эдуардович играл роль адвоката дьявола.
- Ерунду сказал, тут же сигнал пойдёт. И Чума твои яйца прибьёт у себя в каюте к переборке, - Раков тоже не сомневался в исходе сомнительной затеи.
- Зачем ему мои яйца… - застеснялся Данила.
- Трак, это мелкий трофей для Чумакова. Скальпы он тоже не вывешивает. А вот череп из холодеющего трупа вынуть может. И в коллекцию добавить.
- Иван Сергеевич гуманист… - неуверенно пробормотал старшина.
- Угу. Простой военный гуманист. Сколько сухпаев он снабженцу приказал выдать? По три на рыло? То есть через три приёма пищи коков допустят на камбуз… Не продержимся, сушняк сожрёт. Это надо же – подохнуть без воды посреди океана, под толщей в хрен знает, сколько сотен метров водяного столба…
Подкорытов даже стон издал. Вроде бы театральный, но было в этом звуке, этом крике души и тела что-то настоящее. Подлинное, искреннее.
- Боцман говорил, что у него в кладовке десяток древних противогазов валяется. Они без чипов. Вот там мы фильтрами и разживёмся, - Раков даже сам изумился такому проблеску памяти.
Разговор резко оживился. Идеи и возражения посыпались, как сахар из порвавшего пакета:
- Трак, ты гений! У Ефремыча заодно можно тэнами, ёмкостями и трубками разжиться.
- Прижимистый, гад. Много взамен попросит.
- Ты думаешь, он от обезвоживания не страдает? Мы ему водички предложим. Долю в деле.
- Долю... Не вздумай ляпнуть! Он весь экипаж на бабки разведёт.
- Как пар охлаждать будем?
- Можно той же трюмной водой.
- Так. К боцману пойду я. Раков со мной. Бери одеяло, в него имущество завернём. Мастерить лучше в БЧ-5, у трюмных. Данила, бегом туда, озаботь кого-нибудь из тамошних сбором воды. Мичмана Петровых знаешь? Действуй через него, - формулировал поручения Пётр Эдуардович.
Моряки взялись за дело. Дело закипело. И буквально через час начало капать влагой безсолевой и безградусной. С ароматом и привкусом машинного масла. Но ведь вода! И было всем невъ… невысказываемое счастье. Аж кайфоизмерительные приборы зашкалило.
Живительная вода по капельке, по глоточку просачивалась из отсека в отсек, отпаивая офицеров и мичманов. Хриплые голоса наполнялись влажными тонами. Кто-то даже рискнул галеты из пайка пожевать и запить глоточком мутной жижи. Заблестели глаза. Потому что кое-кого повело – взыграл спирт в организме.
Троица умельцев с радости решила малость догнаться и поспать перед вахтой. Передали контроль над уникальной установкой самым надёжным из трюмных и вернулись к себе в каюту. Достали заныканный на крайний случай остаток вчерашней добычи и приняли по "напёрстку".
Дальнейшие показания членов триумвирата несколько смутны и местами противоречивы. Видение им было: зашёл к ним в каюту со стороны ближнего борта человек в ластах. Пробулькал гнусно, но разборчиво: «Вас я приветствую. Хочу контакт предложить. Межцивилизационный. Взаимовыгодный. Я дебаты подслушал, как химически чистую воду без примесей и солей вы решили добыть. Зачем это вам, я удивлён. Но посодействовать могу. Без всякого возмездия. Подарок вам от нас. Белковым пресноводным атмосферным от белковых, живущих в соляном растворе».
Моряки были настроены благодушно, поэтому бдительность потеряли. Гостю предложили попробовать раствор этилового спирта. И тогда ластоногий визитёр понял, зачем нужна химически чистая вода. Разбавлять реагент в ёмкости! А атмосферно живущим белковым ещё и разбавлять внутри себя всё, что они употребляют.
Потом было продолжение чуда. Два мичмана и один старшина напоили экипаж. Водой. Вволю. Капитан недоумевал: откуда? Где источник забил? Запросил Знайку, тот ему такое выдал, что будь Иван Сергеевич чуть более склонен к истерии, то не только бы поседел, но и полысел, выдирая из себя остатки шевелюры.
Орлы подводного плавания маленько покемарили и заступили на вахту. Сменившейся вахте тоже оставили по "напёрсточку", пока комсостав ещё в себя не пришёл и не замучил экипаж учебными тревогами.
Когда изобретатели перегонного аппарата сами сменились, то смогли интимно посовещаться в каюте. Пообщавшись, они решили, что посетила их белочка человекообразная дружелюбная. С перепоя и отравления машинным маслом в виде примеси к живительной воде. Так им спокойнее думать было.
Но в памяти Знайки уже хранилась информация о том, что трюмной воды для дистилляции у преступной тройки было максимум 8 литров. А переданной экипажу воды хватило, чтобы отмочить организмы доброй полторы сотне здоровых мужиков. Здоровых? Хворых, конечно, но больших, крепких, с растянутыми желудками и тренированными вахтами мочевыми пузырями.
Да, стакан ещё пропал. Настоящий, гранёный. Семнадцатигранник. Подозреваю, что он был использован как залог дружбы между цивилизациями земной и подводной. Для каких ещё других целей нужен стакан обитателю мира, где воды море разливанное, океан безбрежный? Вот только она вся солёная, а спирта в ней нет. Хотя, если учесть стоки и остаточное содержание алкоголя в них… Нет, всё равно стакан не нужен.
Кто был автором идеи ДАПЛ, известно считанным людям в стране и никому за её пределами. Имена этих посвящённых не просто всемирно известны, а на слуху – звучат ежедневно в новостях. Самый скромный из них, который на ТВ раз в год мелькает - контр-адмирал Чумаков Иван Сергеевич, Герой России, начальник военно-морского научно-исследовательского центра, 41 год, женат, двое детей, один внук.
Познакомились моряк и учёный как раз после той памятной, но насквозь засекреченной автономки. О многом рассказ суровый подводник любопытному теоретику. Не поседел моряк и не полысел, когда увидел отчёт и записи бортового искина Знайки. Принял правильное решение в экстремальной ситуации. Объявил на подлодке карантин, запер в медблоке старшего мичмана Подкорытова П.Э., мичмана Ракова Ф.И., главного корабельного старшину Зинченко Д.А. и строго ограничил контакты с ними. Только доктору разрешалось общаться с «заболевшими». Даже пищу передавал им корабельный эскулап самолично. В одноразовой посуде, которая вместе с остатками пищи паковалась в пластик и в медблоке оставалась. Ходили мученики не в гальюн, а в медицинскую утку. Содержимое которой тоже упаковывалось и… См.выше.
Потом Чумаков собрал консилиум из старпома, зама по воспитательной части и доктора. Приказал обследовать его на предмет качества психического здоровья. Члены консилиума удивились (непублично, про себя), но не очень, всем припомнился давний поступок Ивана Сергеевича на «Пинагоре». Обследовали, признали вменяемым, составили и подписали соответствующий акт. Уже не удивляясь: командир всегда прав, потому что знает, что делает. После этого Чумаков нарушил столько приказов и инструкций, что удивились не только члены консилиума и экипажа, но более высокопоставленные чл… люди и военные. Вплоть до Президента.
Чумаков всплыл на глубину, позволяющую послать акустическую шифрограмму на ближайшую подводную станцию связи. Точнее, шифрограмм было две: сначала шло заключение о нормальности товарища Чумакова И.С., потом сумасшедший доклад того же товарища о произошедшем. После этого донный атомный подводный гвардейский крейсер «Бельдюга» покинул предназначенный ему (приблизительно) район Мирового океана и, как мог, быстро двинул на базу, не дожидаясь ответов на свои послания. Ибо командир точно знал, что долго будет очень тихо - пока его доклад будет добираться до Президента, а потом посыплются приказы. И один из них наверняка будет приказом о срочном возвращении.
Всю эту историю Иван Сергеевич как на духу выложил всемирно известному учёному, неизвестному автору идеи донной подлодки. Учёный к тому моменту вовсю занимался машинным доением – изучал информацию Знайки. Рассмотрел и забраковал кучу версий и гипотез, оставив пяток для дальнейшего вкусного обсасывания. Отчего был возбуждён и счастлив. Обрушив на несгибаемую военно-морскую психику Чумакова кое-какие из своих выводов, он в конце беседы поинтересовался, остались ли у подводника неясности, вопросы?
- Скажите, уважаемый NN (здесь гриф «Совершенно секретно»), как этот пришелец проник на мой корабль? Он же прямо из борта появился.
- Вы что-нибудь знаете о структуре материи, о ядерно-магнитном резонансе? Нет? Я сейчас вам вкратце поясню, без формул и графиков, - далее академик закатил получасовую, как он думал, научно-популярную лекцию по физике, не подозревая, что читает её не просто интересующемуся военному, а будущему адмиралу. С адмиралами он был хорошо знаком, не стал бы тратить время впустую.
Будущий адмирал в отличие от действительных лекцией впечатлился. Настолько, что на следующий же день принял предложение возглавить новый исследовательский центр министерства обороны. Там требовался знающий опытный начальник из командиров-подводников – приписанная к центру «Бельдюга» должна была не только поддерживать Контакт и проводить исследования, но и нести боевое дежурство.
Контактёрами были назначены ст.мичман, мичман и ещё один мичман, в недавнем прошлом главный корабельный старшина (ФИО не называются по причине всё той же секретности). Группе было выдано имущество, куда среди прочего входили сорокалитровая канистра спирта, сто семнадцатигранных стаканов и двухсотлитровый анкер с опреснённой водой, щедро сдобренной машинным маслом – состав полностью аутентичен полученному из остатков трюмного «рассола».
Сильно потрепала эта лекция психику Ивана Сергеевича.
Но вывод из неё Чумаков сделал: «Прочный корпус ДАПЛ надо делать прочнее».
И не поспоришь.