Юрка Чёрный Волк
В Воронежской, Белгородской и Московской губерниях,Москве да и в других городах Чёрного знали как авторитета и порядочного жулика. Друзья: вор Белый, вор Эдик Краснов, Абакел, Шакро, Мопс, Коша, Лёха Соликамский, Плотник, Япончик и т. д. Они соблюдали свой кодекс чести. Старые воры поддерживали друг друга. Чёрного в Москве арестовали первый раз на севере, второй — в районе Динамо с племянником Басаевым Усманом.
Чёрный и его стая забрали у ингушей и чеченцев миллион долларов, те кинули людей, люди вышли на Олега Ивановича и здесь всё завертелось: стрелки, главное лицо был миллионер Муса с братьями-джигитами, и вот на одной стрелке Муса взял и фраернулся наградным пистолетом:
— Смотри, какой у меня пистолет! — С оружием на стрелу или на встречу было приходить западло. Пистолет был покрыт золотом.
— Ну, дай посмотреть, — сурово приказал Чёрный Волк Юрок, взял в руки пистолет, грамотно вытащил обойму — все смотрели, чеченцы и русские, что делает Чёрный — разрядил обойму. Муса спросил:
— Что ты задумал?
— Ну раз ты пришёл с пистолетом… По кодексу чести мы должны стреляться или, как жиганы, сыграть в пулю.
— А кто такие жиганы?
— Ну, раз у тебя пистолет, ты должен знать… Ты же считаешь себя благородным…
— Ну да, — ответил Муса, не понимая, к чему ведёт Юрок.
— В пулю с тобой сыграем, — и Чёрный взял один патрон, зарядил его в магазин, передёрнул и положил на стол.
— Давай некраплёную колоду. Кто проиграл, тот и стреляется.
Тотошка вытащил упакованную пачку, Чёрный при всех разорвал упаковку и, как профессионал, размешал колоду, словно фокусник, карты — то гармошкой, то улетали вверх… За столом была гробовая тишина.
— Юрок, братан, извини, я что-то сделал не так? Я же бизнесмен…
— Но в следующий раз будешь думать головой… — Муса достаёт ключи от своей БМВ-7 и говорит:
— Юрок, дарю тебе машинку! — жиган принял подарок, и инцидент был исчерпан.
Слухи ходили, что Чёрный забрал два мешка топазов у Мусы, недвижимость, но за долг. Олег Иванович, друг Чёрного, разбился на джипе «Чероки». Говорят, было откручено правое переднее колесо. Было всё подстроено, колесо держалось на одном болте.
Волки из «Чёрной Стаи» потихонечку уходили на кладбище, и стая поредела.
Иван Лебёдкин, он на зоне был киллером в стае «Чёрных Волков», убирал неугодных зэков и сук. И вот однажды, когда он был в Москве, банда собралась в доме в деревне Картмазово, недалеко от Соларьево, где мусорка… У Чёрного был день рождения, Иван взял автомат и в небо стал стрелять. А рядом — аэропорт Внуково, как раз летел самолёт на посадку. Ну и через десять минут Иван и ещё трое «Волков» уже лежали на земле. Ивана арестовали и увезли. Вот она, жизнь, одна тюрьма…
Редели ряды стаи, да и жизнь менялась к лучшему — спецслужбы стали работать в этом направлении.
За такой инцидент Юрка избил Лебёдкина, когда его откупили за стрельбу — дело закрыли. Чтоб было никому не повадно. Ивановичу в деревню отправляли, грев и всякую всячину. Старый вор хоть и постарел сильно, но рука у него была ещё тяжёлой и он так же метко втыкал свой старый нож, сделанный из конца сабли николаевской, царской, её нашли, когда перекрывали крышу в старом доме, снимали солому и камыш. Нашли саблю в идеальном состоянии и немецкий автомат «Шмайсер» — ручка на ноже была сделана из ноги с копытцем косули. Век свободы не видать!
Гуляй, жиганы!
На место старых блатных подрастали молодые, а мир блатных со своим кодексом уходил в прошлое.
Жиганы вымирают, как динозавры. Таких уже не будет, как говорил старый вор Иванович…
("Фото" Вожак Юрка Чёрный после зоны. Подмосковеье (Пушкино). 1997 г.)
Волчара
После «Белого лебедя» Вожака отправили в тюремную больницу. А Чёрному только этого и надо, он по старой схеме меняется с другом по палате именами, робой и номерами, и опять поехал Юрка вместо Иванова Петра по этапу в столыпинском, битком набитом вагоне.
+++
Гуляй, рванина,
Пусть «Белый лебедь»
Проснётся без меня…
В буру играй, братва…
Хоть напоследок
Погуляю я!
Уже в «Белом лебеде» Юрка наколол на левой руке кинжал и вокруг него змею — воровскую наколку волчьей стаи.
Опять этап, стучат колёса где-то, в вагоне жарко, пока разобрались, кто есть кто — опять Чёрного отправили назад, в тюрьму «Белый лебедь», опять карцер, допросы…
Чёрный сидел с вором Дато, который уходил на этап, и Юрка подарил свои новые перчатки. Дато долго будет помнить молодого дерзкого волка и тёплые кожаные его перчатки…
Он сидел с Блондином-вором, когда Блондин сломался, а молодой вор — нет…
Соликамская тюрьма — это страшная тюрьма, самая жестокая в Советском Союзе.
К Чёрному приехал старший брат на свиданку, а Юрка был в карцере. Столько километров проехать — и что, зря?
Хоть глазком бы на брата посмотреть. Поехал в партком, выбил свиданку на десять минут. Вывели Волчару из клетки, увидел его брат, слёзы навернулись от жалости: Юрка худой, уже весь седой! Брат конвойному: «Можно ему хоть один мандарин дать?» — «Нет! Не положено!» — отрезал конвойный, и брат эти мандарины повёз обратно домой, а Волчару — опять в одиночку. За что страдания и мучения, кто это решает, Бог? Почему на земле всё несправедливо! Почему? Почему? Одни нищие, другие богатые… Не понять! Не понять! Одному плохо, а другому хорошо, один страдает, другой мечтает, всё бывает по-разному, один умирает, другой выживает. Такой закон в волчьей стае! Слабым здесь места нет, их сбрасывают, как в Спарте, со скалы…
Волчара, уже с воровской наколкой — кинжал и змея, отсидев в тюрьме «Белый лебедь» почти год после туберкулёза плюс ещё шесть лет добавки к сроку, вернулся на строгач, к себе, в стаю, в «Красный Берег».
+++
«Красный Берег»!
Он весь в крови
От похороненных бродяг
В могилах безымянных.
Лишь колышек с табличкой,
А по весне он сгнил,
И бугорки сровнялись…
Здесь под осень
Уж никого и не найти.
С травой заросшей
Вы, урки, канули в Лету
И сгинули
Там вы, на чужбине,
Не оставив нам следа!
Опять наружка, и по зимнику с двумя конвойными нас мчит ментовский уазик в «Красный Берег». А там за год уже всё по-другому, идёт война: шакалы прут из банд Ореховских и Солнцевских, но стая держится своих воровских принципов, своего лидера — Волчары!
Наступили лихие 90-е годы, когда спортсмены-качки, накачанные в подвалах, набрав массу на протеине, шли в банды, не считаясь с понятиями и воровскими законами.
Ельцинская пьяная кутерьма перевернула Россию с ног на голову. Так было и на зоне, пока Волчара сидел в соликамской тюрьме «Белый лебедь» и доказывал «мусорам» и братве, отстаивая свои принципы, гробя своё здоровье.
("Фото" Черный Волк в Крыму. 1997 г.)
В зону пришли молодые бандиты, порой убийцы, или просто охреневшие от своей власти, не понимая, что здесь, в зоне, ещё правят старые урки, старые воры в законе. И старые волчары не допустят, чтобы молодые щенята устраивали переворот старых законов, тех устоявшихся воровских понятий.
Суки не могли править воровским миром, потому что ещё день сменялся ночью, а после ночи наступал день, и так будет всегда. Чёрный Волчара зашёл в барак. Все обрадовались, кроме одного солнцевского качка — убийцы, бывшего боксёра, — который лежал на Юркиной койке. Шныри боксёру Леониду сказали: «Уйди, это место вора Чёрного!» — но бандит-убийца так и остался лежать на койке.
Олег Иванович, родом из Прибалтики, культурно напомнил боксёру: «Мы же тебе говорили: это место ты можешь занять временно…» Но убийца двоих бандитов даже глазом не моргнул. Ему воровские понятия по барабану. Он же с Солнцевской УПГ!
Иван Лебёдкин дал команду снять дебила со шконки, Но боксёр уложил двоих, остальные стали его избивать и душить.
("Фото" Иван Лебёдкин. Москва. 1995 г.)
Чёрный приказал: «Отпустить его!» Суки отпустили Леонида. Но солнцевский убийца думал, что он здесь король. Юрка только подошёл к нему, и тут открылась кормушка: «Все по местам!» — прозвучала команда. Вошла охранка и увела боксёра в другую камеру. Волчара сказал: «Не трогайте его…» Но на следующий день в слесарном цеху Иван Курский ему хотел просто объяснить: «Браток! Живи правильно! Нам новые московские правила не нужны…» Но Солнцевский бандит-убийца, потеряв совесть, и уверенный в своих мускулах, встав в боксёрскую стойку, пошёл тараном на Ивана. Этот старый уголовник, отслуживший в армии, в драке защищая свою девушку в Курске на дискотеке, убил уголовника ножом прямо в сердце. И, уже отсидев десять лет в «Красном Берегу», был телохранителем у вожака. Иван увернулся от удара, схватил кусок трубы у токарного станка и — бля! — с размаху ударил солнцевского боксёра по шее… От такого удара послышался хруст костей, и боксёр, теряя сознание, упал лицом вниз. Иван отдал команду Лебёдкину: «Вяжи его к станку!» Когда Леонид пришёл в себя, волки стояли вокруг жертвы. «Ты крутой», — заметил Курский. Солнцевский, открыв пасть, проревел: «Развяжи и узнаешь…» Иван приказал Лебёдкину: «Снимай с него портки!» — и все шакалы принялись его, боксёра, трахать в очко. «Теперь ты крутой, пусть теперь Михась за тебя скажет слово…» Стая завыла: «У-у-у…» Боксёр солнцевский был теперь опущенный, и стая его больше не видала.
Когда узнал об этом Волчара, он разгневался: зачем так поступили с ним? Лучше б его убили… Может быть, Чёрный и был прав… Но что-то человеческое у него оставалось. Чёрному было жалко молодого дерзкого парня, просто им не дали поговорить… Он был бы достойным волком в его стае.
Но уже поздно, он был опущенным и теперь даже сосал у сук. Жизнь его кончилась… Здесь свои правила, волчьи законы, жить по-волчьи — значит по-волчьи выть, вот и вся правда про волков, ничего лишнего, так было! Слово даю, век свободы не видать, бля буду, я говорю, читатель, в натуре говорю!
Черкаю я здесь! Черкаю! Всё будет ништяк! Братуха! Почалимся лет пять! И домой на малину! Мурку свою трахать. Ах! Бля! Свобода! Хороша за решкой свобода! А на волю так хочется! А срок так медленно идёт! Здесь своя война! Здесь своя правда! Этап! Дороги! Конвой! Шаг влево, шаг вправо, прыжок — попытка к бегству. Стреляю на поражение! Ах, «краснопёрые»! Валите! Стреляйте! Здесь своя война! Но я точно знаю: государство здесь победит!
В зону пришли новоиспечённые уголовники, киллеры и убийцы — Солнцевские, Измайловские, Ореховские, чеченцы и другие братки. И опять всё здесь завертелось…
Погромы и убийства, делёжки власти, Чёрный за месяц навёл порядок, администрации было на руку, что чистоплотный и умный Волчара на зоне поддерживал порядок, хотя он и был против «мусоров», но они делали свою работу, а волчара свою: рулил братвой, чтобы не было беспредела. Всё встало на весы, всё уравновесилось, всё стало посередине. Ведь зона особая, здесь убийцы, воры и авторитеты, здесь нужна сильная рука. Стая завыла: «У-у-у», она требовала волкодава, и волкодав уже созрел, Юрка Чёрный стал держать всю зону «Красный Берег».
("Фото" Иван Лебёдкин (справа). Освободился с особого режима «Красный Берег». Москва. 1994 г.)
+++
Белый снег
Крупицей — нежен!
Как горошек,
Падает с небес!
Как, в натуре, хочется
Нормальной жизни!
И под музыку
Щебечут волны,
Будто пляшут нам
Под рояль…
То прилив,
То отлив…
Как прекрасен этот мир
Спозаранку, поутру!
И шутит непринуждённо,
Словно родня…
Живёт с нами…
И с веками
К нам плывёт
Волна!
Как по команде:
— Раз!
— Два!
— Три!
— Прилив!
— Отлив!
А я устал на зоне.
И шумит она, махина,
Море Чёрное!
И секунду,
Минуту,
Целый час!
С нами в жизни,
В ритм!
Оно живое…
После нас,
Как наших матерей,
Отцов
И своим мгновеньем
О предках напоминает нам.
Братан,
Хочу на волю!
Игорь Черных
+++
Из письма на волю от Картинки
Вспомнил город свой!
Я не устал в тюрьме!
Ты приди
К часовне
На Морской
И поклонись часовне
Царственной!
Семье погибшей,
Убиенной,
От наших русских рук…
А море всё бушует,
Нас ласково зовёт…
Волнуется… Шумит
Своей волною
И манит
Чёрною водою!
Я так хочу к ней подойти!
Моя стихия!
Девушка моей любви!
Как девственница!
Ты шепчешь
Волнами ты мне:
«Возьми меня!
И не спеши!»
А в Ялте
Ночью снег валит
Такими хлопьями,
Как в сказке!
Ах, Ялта!
Ты всегда прекрасна!
И где ты
Осенью,
Зимой?
И пусть шумят волны
Моря Чёрного!
Ласкаясь,
В этот день
Любви
Так хочется
Мне окунуться
В бездну
Могучей этой
Утренней волны!
Братан, привет моей семье и всем нормальным
пацанам!
Игорь Черных
ОДИН ИНТЕЛЛИГЕНТ НА ЗОНЕ ПИСАЛ ИКОНЫ, БОЖЬЮ МАТЕРЬ. И ВОТ, СИДЕЛЕЦ ИЗ ДЕРЕВНИ
ЕГО СПРОСИЛ: «ПОЧЕМУ ТЫ РИСУЕШЬ ОДНО И ТО ЖЕ ЛИЦО?» ИНТЕЛЛИГЕНТ-ХУДОЖНИК ОТОШЁЛ В СТОРОНУ: «ТЫ ПОСМОТРИ НА БОГОРОДИЦУ И УВИДИШЬ СВОЮ МАТЬ!» КАМЕРНИК ПОДОШЁЛ К ИКОНЕ, ВСТАЛ НА КОЛЕНИ И СТАЛ МОЛИТЬСЯ: «ПРОСТИ МЕНЯ, БОГОРОДИЦА!» ТАК БЫВАЕТ В ЖИЗНИ!
Афоризм Игоря Черных (со слов Ивана Курского)
+++
Из уголовного дела Юрки Чёрного
Я волк! Вожак!
Вот моя стая…
Все ждут
Решения моего!
Сегодня мы в малине
Отсидимся,
А завтра со стволом
Брать
Мы будем магазин…
А там —
Гуляй, рванина!
Бабы! Чёрная икра!
И в «Яр»,
В гостиницу «Советская»
Гулять, братва,
Мы будем до утра!
Игорь Черных
+++
Трудное детство, бандиты, бизнес и семья.
Отец решает, мать ожидает, сидя у окна.
Не туша свет, читает за нас всех молитвы,
Для неё живы, ну а суки были биты.
Мы целы и живы, верим в Бога никак, ибо
Всё получилось, если жизнь была красива.
У каждого свой выбор, а что сделал ты бы,
Если родные умирают чаще, чем чужие?
Два брата уже там. Диме и Серёге
Передайте, пожалуйста, привет пацанам.
Мы всегда будем помнить всех.
Сто грамм, не чокаясь, выпиваю я за вас.
К восьми домой, с ножом по улице в кармане,
Делал я по-своему, но не в обиду маме.
В двенадцать лет — киднеппинг и угрозы,
Передел, девяностые годы, не лучшие прогнозы.
Не говорите, что это с понтом всё звучит,
Хвастать нечем, когда за тобой кто-то следит.
Морально ты подбит, в реале не убит,
А значит, я жив! Я даю жизни смысл!
Игорь Клишин
Продолжение следует...
http://www.proza.ru/2018/05/08/1235