Не знаю, доросла ли я до того, чтобы написать голую правду о себе. Моё отношение к отцу сложное.
Любила его в детстве безоглядно и самозабвенно и если слышала что-то нехорошее про отца, кидалась на обидчика, в полном смысле этого слова и чуть не придушила соседскую девчонку только за то, что она за кем-то из взрослых повторила плохие слова о моём отце, она назвала его пьяницей. Никто не ожидал такой реакции от меня. Соседка стала нас мирить, обращалась к моей совести, пришлось сделать вид, что мы примирились, для спокойствия взрослых. Простила ей, но не забыла, в дальнейшем с ней не дружила. Она нанесла мне обиду, несовместимую ни с чем.
Папа был моим солнцем, радостью, кумиром моего детства, тогда я этих слов не знала и ему никогда не говорила. Маме, брату, сестре и бабушке тоже не говорила. Почему- то мы никогда не спрашивали, любят ли они нас? Это было так естественно. Они мои самые родные люди, они меня, конечно, любят, а я их. Даже не задавалась таким вопросом. Купалась в этой любви бездумно, беззаботно, но понимала, что больше всех меня любил отец, мне так казалось, потому что он все мои пожелания выполнял безоговорочно.
А запросы у меня были не конфетки и не пряники, я хотела везде быть рядом с ним. Папа был ветеринарным врачом, пропадал на работе, в вечных командировках, но когда у него была возможность, он брал меня с собой, и это были незабываемые приключения.Путешествовала с ним на всех конных упряжках: на бричках, линейках, бедарках, верхом на лошади - и ничего не боялась. Единственное правило для меня - никогда не подходить к лошади сзади, может ударить копытами.
Лошади были разные, обыкновенные и особенные. Тяжеловозы- огромные, коротконогие, с длинными гривами и хвостами, медлительные, мощные. Видела я двух элитных красавцев, с которыми отец с удивительной сноровкой справлялся один (их отправляли куда-то, я слышала, в ЧОП). Они сопротивлялись, брыкались задними ногами, потом поднимались на дыбы, громко ржали выгибая свои длинные шеи и никак не хотели заходить в вагон-пульман, специально предназначенный для них. Зрелище завораживающее. И он, мой отец, так умело с ними обращался и разговаривал, что они послушно поднялись по настилу и зашли в вагон.
Наблюдала, как он помогал чабанам купать отары овец, запах креолина памятен лет с пяти. Была с папой на свиноферме, и там он, в окружении скотников, удивительно быстро производил забор крови у свиней. Делали специальные прясла-распорки и прогоняли через них всё стадо, и отец с этих прясел давал команды, спрыгивал и тут же моментально попадал свинье иглой в вену, и вот наполненная пробирка у него в руках. Потом опять на жёрдочку и ждёт, когда следующих загонят, снова молниеносные движения - результат готов. Это вызывало восхищение не только у меня. Окружающие его люди все тянулись к нему, что-то расспрашивали. Он всем объяснял и его понимали и слушали.
Я не боялась никаких животных, когда отец был рядом. Водил меня в птичники и в коровники, сама поила телят из специальных сосок и из ведра, а они цедили молоко, оно оседало на их мордочках, это было весело и интересно. Да всего и не перечислишь. Где мы только с ним ни побывали, сколько дорог мы с ним исходили пешком. Он высокий (стигилястый – так называла его моя бабушка, за высокий рост и худобу), шаг у него широкий, а я не сдаюсь, семеню себе рядом. Засыпала в телеге на кошме, у людей на печи или в барских условиях, на перинах и подушках.
В десять лет собралась в горы. Долго уговаривала маму (она никак не представляла, как я буду жить в палатке целый месяц), но потом согласилась, возложив всю ответственность на папу.
Уехал он со мной на Пакун-Сырт, горные луга были отличным пастбищем для крупного рогатого скота. Стоянка была оборудована вагончиками, где жили доярки.Подружиться с ними было легко. Они будили меня рано утром, угощали молоком, показывали, как доить коров, а я помогала им записывать удои. Вечерами учили петь частушки. Иногда забирали меня к себе, когда лил дождь. К походным условиям сразу привыкла, купалась в лесочке с девчонками, поливали друг другу из ведра ковшиком, стирала в тазиках бельишко.
Папа с раннего утра и до позднего вечера скакал на лошади по всем летним выгулам, только приезжал пообедать да иногда поужинать. Приготовить на керосинке обед, не составляло труда, - суп кулеш из пшённой крупы с зажаркой из сала и лука, картошку варила и жарила. Как он умел хвалить! Ест со вкусом, глядя на него, и я начинаю кушать с аппетитом. Поест и обязательно поблагодарит – «Ну, Милок, удивила! Как вкусно, с голоду не пропаду!» В свободное время начну его расспрашивать, а у него так много интересных историй - заслушаешься. Сейчас жалею, что никто не надоумил записывать, а ведь он рассказывал и весёлые байки, и трагические случаи. Некоторые помню, но их мало.
Запомнился рассказ, как он в 12-13 лет склеил воздушный шар и на коньках по льду реки Усть-Медведицы, мчался при хорошем ветре с большой скоростью. Но потом пришлось его отпустить, далеко от дома укатился – обидно, работы своей жаль. На обратную дорогу против ветра сил не было. Еле-еле добрался домой, обморозился и слёг с воспалением лёгких. Но шар, сделанный своими руками, остался в памяти. Это увлечение имело продолжение в студенческие годы.
Он немного рассказывал про маму – Анастасию, которая была учительницей и папу – Александра, работавшего инспектором школ. Был старший брат Алексей и младший Виктор. Вот и всё, что помню про детство отца.
Из того, что он рассказывал и как к нему относились люди, я тогда ещё поняла, что он человек очень дружелюбный и совестливый, но в серьёзных делах обязательный и непреклонный. Потом с возрастом узнала, что он врач от Бога, диагност замечательный и самые великие его качества - это любовь к животным и удивительное отношение к профессии.
Произошёл однажды такой случай заболела лошадь, начальство решило её забить, а мясо отдать в детский сад. Отец протестовал, он заподозрил неладное, интуиция, опыт и знания его никогда не подводили. Тогда эти доводы никого не встревожили, наоборот были признаны паническими. Он с этим никак не мог согласиться, ведь речь шла об угрозе здоровью и жизни людей. Самовольно взяв патологический материал от больного животного, он под покровом ночи, верхом поскакал в ближайшую ветеринарную бактериологическую лабораторию, а это более ста километров пути. Утром были сделаны серологические исследования. Его диагноз - инфекционная анемия лошадей - подтвердился, и сразу же на место была отправлена телефонограмма. Был наложен карантин на три месяца. Мясо лошади немедленно уничтожили. Отец радовался, что успел и что никто не пострадал. Это было делом его чести. Он доказал свою правоту.
Он любил людей, был не кичливый, если что-то случалось, неординарное, он наравне со скотниками работал, невзирая на регалии. Мне тогда ещё было с кем сравнить, попадались такие чинуши, только пальцем указывали, а сами, как чёрт от ладана, лытали от грязной работы. И был у моего отца один недостаток. Работал он как проклятый, до седьмого пота, даже ни разу в отпуск не уходил, но зато мог на неделю взять тайм-аут и напиться. И тут его великое начальство, которое не могло никакого документа оформить грамотно, не говоря уже об отчётах, гневалось и увольняло его. Но потом приезжали к нам домой и долго уговаривали, чтобы вернулся. И в трудовой книжке записи чередовались: принят – уволен – принят - уволен. А без него они не мыслили жизни, кто же поедет на вспышки опасных инфекций, конечно, мой папа.
Я благодарна ему за то, что он привил мне чуткое отношение к людям. Никогда, в какое бы время его ни позвали к больному животному, ночью ли, днём ли, не было им отказа. Лекарства выписывал по памяти, на латыни, бывали и сложные рецепты. Он расписывался, и любая аптека готовила и выдавала медикаменты без промедления. Работал он главным врачом области, был у него свой кабинет. Но не смог он задержаться на такой должности, потому что был слишком честен и щепетилен во всех вопросах. Таких не любят в начальственных кругах. Отец ушёл и работал главным ветеринарным врачом города. Стал больше бывать дома, с семьёй. Старался избавиться от вредной привычки. Но обида жгла и он срывался.
Своей вины никогда не отрицал, но за справедливость боролся, как мог. Пришёл на главную площадь и кричал этому начальству всю правду-матку в глаза, что цена им три копейки в базарный день и ещё очень много нелицеприятных для них вещей. Ну, кто ж такое потерпит? Подъехала милицейская машина и папу отправили на пятнадцать суток. Он спокойно согласился и подметал двор городской тюрьмы. А мне было лет двенадцать тогда. Я приносила ему передачу и, забрав у него метлу, с удовольствием помогала, пока он перекусит и покурит. А он курил и улыбался мне виновато. Просто в то время некому было ему помочь бросить пить. Самое удивительное, что я никогда не слышала от него грязной ругани. Не позволяло образование и воспитание в интеллигентной семье. Даже его окружение - чабаны, скотники при нём никогда не выражались нецензурно. Я бы это запомнила.
Тогда мне не было стыдно за него. А вот позднее, чего греха таить, появилось стеснение и боязнь, что однокурсники увидят его в неприглядном виде. Понять-то можно, а вот простить себе не могу. Чем он был виноват? Был на фронте с марта 1942 г. по декабрь 1945 г., служил ветеринарным врачом в звании капитана в отдельной миномётной кавалерийской дивизии. Был награждён Орденом Красной Звезды и многочисленными медалями. А кто тогда фронтовиков реабилитировал, лечил? Были психологи? Что он там видел? Как он переживал всё это? Эх, понимать бы тогда… А он шутил с нами, рассказывал весёлые истории для нас, чтобы не пугать заранее жестокостью жизни, которая ломает судьбы людей. Не все сильные выдерживали, а кто послабей…
Один случай из своей жизни на войне он рассказывал и плакал. Надо было переправляться на другой берег широкой и бурной реки, названия не помню, а он как ветврач, где? В обозе, с лошадьми. И вот переправа, медлить нельзя. Солдатики молоденькие, спрашивают: -
- Дядя, а мы плавать не умеем, как нам быть?
-Ребятки, держитесь крепко за хвосты лошадиные, намотайте их на руки, лошади вынесут.
Выплыли на другой берег, да не все. Плакал он, не скрывая слёз, вспоминая это. Да что это один что ли случай был? А про повозки… Обозные брички, запряжённые лошадьми, в которые он сам всё упаковал, уложил: медикаменты там и всё оборудование – пять конных телег, раненых бойцов туда посадили, чтобы облегчить им путь. Проводил он ездовых, своих самых близких людей, с которыми он служил.
- Ну, давайте, ребята, трогайте, мы вас догоним!
- Стал собирать другое имущество, а эти пять телег на глазах у всех, разлетелись в клочья, налетев на минное поле. Как это забыть?
Рассказывал, как попал под бомбёжку:
-Заскочил с лошадью в какую-то хату-развалюху, спешился, обнял лошадь за шею, на лошади шкура вся ходуном ходит от страха, а я к голове лошадиной прижался и молюсь беспрестанно и трясусь, как в лихорадке. Пронесло, не погиб тогда.
Не верь, Милок, рассказам о бесстрашии героев, все боятся, они же просто люди, а геройство, оно от отчаянья и от ненависти к врагу, а ещё от того, что жить хочется всем, и уже бесшабашно, бездумно, подчиняясь законам войны, командам сильных, умных людей, рвались вперёд за Родину. А эти сильные люди тоже боялись, но огромным усилием воли брали себя в руки и холодным расчётом, смело поворачивали обстоятельства так, что это приводило к нашей Победе.
-Проклятая война! Сколько жизней унесла.
А вот о том, за что он получил Орден Красной Звезды, он не рассказывал
и узнали мы только сегодня,нашла в архивах Мин. Обороны наша племянница,
Барсукова Татьяна.
Привожу дословно - Карасёв Владимир Александрович 1907г.р
Начальник Ветеринарной службы Арт. Мин. Полка К.К.Д. 5.02.44года
проявил исключительную организованность и знание своего дела в бою. Находясь в
боевых порядках полка, он под огнём противника,
выводил раненых лошадей из под обстрела, оказывал им помощь и направлял в Д.В.
Благодаря его изворотливости, исходя из местных ресурсов изыскивались
лошади и немедленно входили в строй вместо выбывших.К настоящему времени Арт.
Мин. Полк восполнил себя в потерях конного состава. (из наградного листа)
Добавлено 22.05.2018 года.
В мирной жизни он так же, пугаясь, спасал детей конюха, придумавших играть в яслях у лошадей, а жеребцы разбушевались, разодрались, стали копытами разбивать стойло. Перепуганные девчонки со своими куклами в руках, плакали, уже ни на что не надеясь, а отец услышал, кинулся к разъярённым животным, повис у них на поводьях, охаживая кнутом, разнял их и вывел из конюшни. Ведь они убить его могли. Рассказала мне одна из этих девочек, случайно узнавшая, кто мой отец. Работали мы вместе с ней, свела судьба, да поздно. Отца уже не было. Никогда отец не рассказывал об этом, так для него это было обыденно.
Пережил он ещё самую страшную потерю. Взрослый сын двадцати двух лет погиб случайно, при невыясненных обстоятельствах. И тут он сломался, запил по-чёрному и долго не мог справиться. И снова любовь к людям и животным, к профессии своей вынесла его из всех тех и ещё не оконченных будущих испытаний. Благодаря отцу, к которому я была очень привязана всей своей маленькой душой и не мыслила дня без него прожить, я побывала тогда, в свои восемь лет, в Грузии, в Зугдиди. Увидела изумительную природу и познакомилась с самыми весёлыми и добрыми его друзьями – грузинами. По воле случая, это как раз после смерти сына, он проработал там в колхозе целый год, спасая от падежа крупный рогатый скот, а мы с мамой пробыли там - всего месяц. Но благодарная память моя хранит эти чистые зёрнышки добрых, участливых, человеческих отношений.
Там, в Грузии, я видела отца, как всегда вечно занятого работой, но такого тёплого и родного, заботливого по отношению к маме и ко мне, требовательного к себе самому. Может, они были такими всегда, эти отношения, только я не замечала. Наверное,повзрослела.
Он вёл жизнь кочевую, вечно в командировках, где-то ставил барьеры при эпизоотиях, где-то прививал скот, спасая от болезней, был уверенным, понимал, что с этим справится. Один раз привёз домой лечить и выхаживать волкодава, Джульбарсом звали. Порвали его волки, когда он отару овец охранял. Раны были серьёзные, швов много и отец не мог его там бросить на произвол судьбы. А я к этой собаке привязалась, да и он признавал отца да меня. И весёлые воспоминания остались.
Пошёл отец уже окрепшего пса выгулять, а он погнался за какой-то собачонкой, мелькнувшей на горизонте, так папа за ним на поводке с сумасшедшей скоростью, семимильными шагами мчался. Пёс просто тащил его, хотя папа был очень сильный, худой правда, но жилистый. Собака - то огромная. Картина была зрелищная, я хохотала. Отец улыбался, журил его, своим носовым платком вытирал ему глаза и нос и целовал в красивую морду. Потом папа увёз его в горы и спустя два года Джульбарс уже не избежал своей участи, не выжил после сражения с волками. Я когда узнала, очень жалела его, и папа переживал.
Часто отсутствовал отец, но в самые ответственные моменты моей жизни, как добрый ангел, всегда был рядом. Заболела на сельхоз- работах - приехал, увёз, вылечил. Тонула в пруду - спас. Училась уже в училище, напугали хулиганы – вечерами ходил встречать меня. Послали работать по распределению, упаковал нехитрый мой багаж, где 40 кг весил только мешок с книгами, к которому он приспособил удобную ручку, купил билет, сидел над картой, изучая место, куда я уеду. Провожал, приезжал в гости вместе с мамой. Писал трогательные письма. Родились внуки, радовался встречам, стал что-то пристраивать дома, ждал детей, приезжавших в отпуск, жил их проблемами.
Помогал, когда приехала с семьёй жить в родной город. Любил моих детей, дочку и близнецов мальчишек. И они, вырастая, привязались к нему всем сердцем, любили его, ухаживали за дедом и бабушкой. Уже в возрасте ходил пешком по вызовам (на визит – как он это называл), лечил животных, кастрировал. Заработает к своей пенсии троячок или рубчик, и потратит всё на продукты для детворы: - Они растут, им больше требуется.
Устроился подрабатывать в животноводческую контору, пенсия была по старости (стаж довоенный подтвердить не мог, архивы не сохранились). Сопровождал железнодорожным транспортом подготовленный на продажу племенной скот. Ох и натерпелся он в этих поездках. Один раз в длительную поездку брал с собой тринадцатилетнего внука на помощь. Это путешествие в товарном вагоне вместе с овцами оставила неизгладимое впечатление у моего сына о своём дедушке. Собирался ехать с дедом и второй внук, да попал на операцию с аппендицитом.
До своей смерти отец, всё беспокоился за детей и внуков, и они гордятся своим дедом.
Заболела, лежу в общежитии с температурой, ребят своих попросила не беспокоить родителей, не говорить им, отлежусь, всё пройдёт. Сплю. Открываю глаза, отец смотрит на меня, я уж думаю, что брежу.
- Папа, а ты как здесь?
- А я пришёл проведать тебя.
Старый человек, порядочное расстояние, пешком, ночью, автобусы не ходят. И так во всём. Он ведь и маме помогал, она с болезнью Паркинсона плохо справлялась с самыми простыми делами. Квартиру мы получили. Он один порадовался за нас. Одиннадцать лет мы ожидали нормальных условий, мама не дожила. Отца привозила к себе домой купаться, условий у него, как и у многих защитников Родины, не было. Любил он полежать в ванне, отдыхал после баньки, но никогда не оставался ночевать:
- Милок! Пошли на автобус. Вези меня домой, я у вас не усну, там мой кот без меня. Хозяйство, ничего не попишешь!
Так и жил один. Готовили мы с сестрой ему еду, убирали, стирали, гладили. И думала я, что он ещё в силе и это будет продолжаться долго. Да в один миг всё оборвалось. Через своего кота оступился, упал, сломал шейку бедра. Надежда на выздоровление всё же оставалась. Дежурили круглосуточно. Внуки создавали все условия, чтобы как-то облегчить его страдания. Но он выдержал ровно месяц и тихо угас, ничего не успев нам сказать.
Светлая ему память!
Всё, что мы смогли сделать, облегчив их старческие недуги, достойно проводив и маму, и папу, мы сделали. Но задаём себе вопрос: а всё ли?
А у меня, как заноза, саднит в сердце боль за те юношеские годы, когда я его стеснялась, а надо было чаще расспрашивать его, уводить от тех ужасов пережитого. Да у нас учёба, диспуты, кружки, выступления в самодеятельности. И всё бегом…
Всё так быстро промелькнуло.
Потом работа, любовь, семья, быт… И пролетело время, но не бездарно. Всё, что дали нам родители, всё в нас проросло оптимизмом, добром и любовью.
Есть удивительная, прекрасная техника шитья из лоскутков ткани, называется пэчворк. Там всё художественно и точно подбирается и получается произведение искусства. А мои воспоминания сумбурны и неказисты, они не подчиняются никаким правилам, кроме правил правописания и похожи на простое лоскутное одеяло, но пишу я их для того, чтобы мои дети, внуки и правнуки знали, помнили и хранили маленькие, разрозненные, яркие лоскутки моей памяти, собранные воедино.
Ведь недаром родились и прожили жизни наши предки, след оставили. И великая им благодарность лишь за то, что каждый из нас появился на свет, а ведь нас могло и не быть.
Старайтесь оставить добрый след!
*бедарка – безрессорный экипаж, двухколёсная повозка.
*ЧОП – пограничный пункт, Будапешт, Венгрия.
*прясло – часть изгороди от столба до столба, приспособление из продольных жердей.
*Пакун-Сырт – населённый пункт в горах КЧР.
*эпизоотия – повальная болезнь животных, вспышка и распространение (сап, туберкулёз, бруцеллёз)
*Усть – Медведица – река в Волгоградской области.
*лытать – уклоняться от дела.