ЧИТАЛ:
a. Библия, Достоевский, Толстой
b. «Введение в буддологию» Торчинов Е.А
Физика – наука, изучающая законы природы,
существующие вне зависимости от того,
что мы о них думаем.
В первую очередь я не религиозен, потому что отрицаю догматичность обобщений. В любой религии истинность утверждения в итоге проверяется священными текстами. К тому же эти догматы в большой степени противоречивы, и, следовательно, используя их, можно оправдать очень разные поступки и целые жизни, что церковь успешно делает на протяжении истории.
Христианство
Я хорошо помню откровение, случившееся со мной в детском саду при наблюдении за муравьями на травинке, и то пьянящее чувство продуманности и заботы Родителя, которое оно давало. Возможно, на основе этого чувства я так полюбил точные науки, которые занимаются изучением законов природы. Их я воспринимал тогда как проявления общего закона справедливости. Ближе к старшим классам, остро реагируя на лицемерие людей, я категорично отверг авторитет церкви и «взрослых» вообще. В университете, познакомившись с Достоевским, Ганнибалом Лектором и другими, я пережил ряд откровений, которые не уступали по силе откровению справедливости, но существенно ему противоречили. Из этого я сделал вывод, что откровение это вопрос подготовленности, тренировки сознания. Утратив надежную опору, я спрашивал себя и близких, какие еще есть основания для веры. Не найдя их, я пришел к выводу, что если Бог есть – то он просто бросил нас на произвол судьбы, на откуп обстоятельствам, не оставив нам никаких надежных оснований хотя бы для поиска, как не поступил бы по своей воле ни один заботливый, добрый родитель. Вместо оснований я нашел непонимание.
Вера – это яркий пример шизофрении, лицемерия нашего общества. С детства меня ставили в тупик многие библейские истории, противоречащие светским идеалам: грехопадение человека, вкусившего плод с Древа Знания, против силы разума; убийца Авраам против родительской любви; смирение Христа против необходимости защищать свою страну, честь и девочек; вечные адские муки против человечности. Любящий родитель верит в своего ребенка и наказывает в надежде исправить его, хотя ребенку это может казаться не справедливым и обидным. Приговор Бога даже по таким сиюминутным «проступкам» как суицид, большинство случаев которого мог бы предотвратить просто заботливый человек, не говоря уже о всемогущем существе, жесток и вечен. Такое решение не оставляет надежды на рост, улучшение человека, в нем нет родительской веры. Это приговор палача. Если это милосердие, то я его не понимаю, и соответственно, не могу ничему научиться у такого существа.
Сейчас я с удивлением нахожу образ Люцифера более приятным, чем образ всей вместе взятой Троицы. Мне симпатична его гордость, ярко выраженная в девизе «Не буду служить», особенно в контрасте с гордыней Отца-тирана, который требует безапелляционного подчинения своей воле. В качестве друга я бы выбрал возмутителя спокойствия Сократа-Светоносного, а не робкого, угнетенного властью и народом Сына. Я искренне верю в интеллект и в его способность преодолевать границы и не чувствую в себе ни свободы воли, ни, тем более, Святого Духа. Правда, иногда так сильно ломит в правом крыле, что я даже забываю, что давно их потерял.
Также мое научное мировоззрение отрицает само понятие чуда. Если произошло нечто экстраординарное, что не было описано в рамках моей рабочей теории, то я начинаю последовательный анализ: модели явления, измерительных каналов, самой теории и в конце методологии. Этот процесс и есть рост научного знания. Он продолжается и будет продолжаться всю историю науки. Чудо же - это ответ «сейчас и здесь», который позволяет переключиться на другие проблемы. Таким образом, если даже чудо случится, то я его просто не увижу и буду пытаться научно объяснить его.
Буддизм.
С философской стороной учения Будды я познакомился примерно в 23 года. Оно сразу привлекло меня научным, не догматичным характером, объяснением страдания непониманием себя и мира, безсубъектностью (отсутствие бессмертной души). Человек представлен здесь как набор психофизических объектов-состояний, дхарм, которые причино обуславливают друг – друга по закону кармы. Буддизм является позитивистской концепцией: в отличие от христианского непознаваемого Бога, учение дает конкретные способы достижения абсолютного знания. Отталкивает же, прежде всего, базисное положение «все есть страдание». Эта многозначительная фраза, из которой делается много выводов, по моему мнению, вообще ничего не значит. С таким же успехом можно сказать, что все есть радость, или свобода, или пижама.
Также хоть Буддизм и не теистическая религия, понятие о вселенской справедливости просто встроено в «физику» мира в виде кармы - только наши мысли и соответствующие им хорошие или плохие дела определяют будущее. Устанавливается примат сознания. Христианин видит в ударившем его камне промысел Божий. Буддийский йог утверждает, что если кого-то ударил камень – то человек сам «виноват». Сам же он вполне может избежать этого правильным образом мысли, тренировкой сознания. Я считаю, что вне зависимости от нашего тренированного или «профанского» восприятия камня (или откровения), за самим событием и за его восприятием стоит реальное положение объектов, соединенных связями, увидеть которое человеку мешает его патологическая избирательность внимания. Именно такое «пустое», в смысле освобожденного от субъективного, восприятие меня интересует в первую очередь.
Некоторые школы буддизма устанавливают тождество между сансарой и нирваной, т.е. между относительным и абсолютным существованием. Отличие не пробужденного восприятия единого мира заключается в его эмоциональной омраченности, субъективности, эгоцентричности. Будда видит людей такими, как они есть - пустыми, то есть понимает причины каждого их поступка и мысли. Я не вижу в такой позиции принципиальной разницы в отношении к живому и не живому. Но Будда утверждает, что долг бодхисатв (существ, стремящихся к пробуждению) достигнуть пробуждения вместе со всеми живыми существами. Странным кажется решение - остаться в сансаре и продолжать испытывать боль ради заведенных кукол, запрограммированных на боль, при том, что никакой боли нет. Поэтому я не понимаю всеобщее милосердие к живому, почитаемое Великой Колесницей наравне с мудростью.
Интересно обыгрывается в некоторых школах проблема противоречивости священных текстов. Будда был нацелен на перевоспитание всех людей на всех стадиях просвещения. Поэтому он говорил человеку то, что было необходимо именно ему для роста. С логической и педагогической точки зрения такая позиция может существовать. Но я ее не разделяю.