Июль самый тёплый месяц. Это заметно даже по тому, что утром построения проводятся уже даже не в плащах, а в кителях. В Угольках снега практически нет, так кое-где на склоне речки или в низинке какой, имеются остатки несчастного и грязного снега. Хожу дежурным по приёму и выпуску. Полёты в аэропорту довольно интенсивные, тем более, что разницы дня и ночи практически нет, - сплошной день. Сезон отпусков, регулярные рейсы из Москвы и Хабаровска. Это Ту-154 и Ил-18. Потом пассажиры разлетаются на Як-40 уже по Чукотке – в Бухту Провидения, в Эгвекинот, на Мыс Шмидта. Прилетают и улетают нерегулярные транспортные Ан-26. Мотаются вертолеты Ми-8, иногда солидный Ми-6 посетит. Ну, и военные транспортники Ан-12, Ан-26. Изредка прилетает Ту-154 за золотом. Ставят его на дальнюю стоянку. Приходит тентованный грузовик, подъезжает задним бортом прямо к передней фюзеляжной двери, даже просвет сверху, между фюзеляжем и грузовиком накрывают брезентом. Наверное, чтобы из космоса не подсмотрели? И перегружают из грузовика на самолёт, золото, добытое на Чукотке, наверное, за месяц. Сколько его? Кто его знает, это же государственная тайна!
Частенько прилетают Ту-95, или как там называются его модификации, обычно пара. Солидный летательный аппарат! И звук его четырёх двигателей с восемью винтами очень характерный, не похожий ни на какие другие. Садится осторожно, как бы, не спеша, осознавая свою значимость. Рулит на стоянку медленно, на высоких стойках шасси, весь покачиваясь. Важничает.
А однажды наблюдал посадку огромного, с четырьмя прижатыми к фюзеляжу по два с обеих сторон реактивными двигателями заправщика "Мясищев". Размеры его впечатляют. Медленно подходит к полосе, четыре двигателя совсем негромко свистят. Проплывает мимо СКП, тяжело касается бетона, проседает на своих велосипедных шасси, чуть приподнимается и грузно катится по полосе. Задняя стойка сидит очень низко. Кажется, фюзеляж сейчас коснётся бетона. Зато передняя торчит достаточно высоко. Подкрыльные стойки болтаются на концах крыльев. Наверное, как и на Як-28, касаются бетона только на поворотах. И тут наблюдаю просто удивительное зрелище – самолёт катится по полосе и фюзеляж изгибается по всей длине, словно волны проходят по нему. Центральная часть фюзеляжа то приближается к бетону, то приподнимается. Так же и нос с хвостом то опускаются, то приподнимаются. Концы крыльев тоже изгибаются - то вверх, то вниз. И вот эта махина, изгибаясь всеми своими размерами, медленно сруливает с полосы и осторожно, словно нащупывая себе путь, буквально плывет по аэродрому на стоянку.
Летом на Чукотке жизнь заметно оживляется, надо успеть сделать всё то, что трудно или невозможно сделать зимой. Вот и у нас в полку собирают команду за «железкой». Так называют железные «дырчатые» полосы размером примерно полметра на два. Раньше из них устраивали взлётные полосы, рулёжки и стоянки. Сейчас они нарасхват идут на «хозяйственные» нужды. Собирается команда из прапорщиков и солдат, загружается на какую-то баржу и отправляют их вверх по реке Анадырь в те места, где во время войны были промежуточные аэродромы для перегона самолётов из Америки в Советский Союз. Там до сих пор остались запасы этой «железки», завезённой из Америки. Знакомый прапорщик, который побывал там, рассказывал, что кроме «железки» на бывшем аэродроме полно аэродромной, тоже американской, автотехники. Её, как и «железку», завезли в те далекие времена из Америки. Стоят разные, как он говорит, «Студебекеры». На некоторых даже краска хорошо сохранилась. Поржавели, конечно. Колесная резина просто рассыпалась от времени. А так много целых – разбирать-то их некому.
Как-то в воскресенье пошли с женой на лиман. От нашего дома до лимана километра два. Из Угольков к лиману идёт «деревянная тропа» - на высоте с полметра на небольших сваях уложены доски. Так что можно дойти до лимана без сапог. Вдоль «тропы» к лиману тянется цепочка бетонных свай. Это предполагался трубопровод для слива канализации в лиман. В жилых домах был сделан, как и положено, - водопровод, канализация, установлена вся сантехника, но потом кто-то решил, что сливать стоки в лиман нельзя. И не стало в домах ни воды, ни канализации. Остались только трубы и бесполезные унитазы и раковины. А жильцы воду имели из бочек, а использованную выносили вёдрами на улицу. При желании можно было пользоваться и ванной, она имелась в каждой квартире, почти как памятник возможным удобствам. Но были здесь и «общественные» бани. Одна была в посёлке Шахтёрский, а одна в районе шахты, только сложней к ней было добираться.
На возвышенных местах, где нет воды, растёт трава, много цветов. Возникает огромное желание походить по чукотской земле. Сплошные мелкие кочки с кустиками травы. Много мелких цветов. В некоторых местах прямо ковёр по тундре. Верещат какие-то птицы. Прилетели откуда-то на короткое местное лето. Вышли мы на высокий берег лимана, здесь кустики какие-то растут. На некоторых даже ягоды есть. Впереди широкая водная гладь, до самого Анадыря. Это километров шесть. На той стороне, тоже на высоком берегу, виден Анадырь, антенны, портовые краны, суда. Там порт. На рейде, посередине лимана стоит судно, наверное, ожидает своей очереди. Сейчас в порту, можно сказать, «аншлаг». Сезон навигации короткий, примерно три месяца. За это время нужно завезти с материка грузы на весь год.
Берег высотой метра три-четыре, внизу мелкая галька вперемешку с почти чёрным песком, занимает все пространство между обрывом и водой. Местами под обрывом толстым слоем в два и более метра, лежит снег. Он поник, конечно, под солнцем, скукожился, почернел, обдуваемый песком с берега, но окончательно растаять ему не даёт обрыв. С трудом находим спуск к воде. Между плещущейся о гальку водой и снегом там и сям валяются как валуны, чёрно-белые глыбы, чем-то похожие на пингвинов. Такие же чёрно-белые и гладкие. Это глыбы снега, подтаявшие и покрытые толстой коркой льда от постоянного чередования таяния и замерзания. Есть просто удивительные изваяния в виде ледяных столбиков.
Часто звучало слово «Гудым», с каким–то таинственным оттенком. Упоминался он и как посёлок и как какой-то «объект». За полосой, курс взлёта двенадцать градусов, пересекала дорога мимо горы Улитка. Уходила эта дорога в распадок на восток и там, километрах в семи и находился этот «объект». Разное говорили о нём – и, что склады там какие-то секретные и даже, что шахты с ядерными ракетами. Я не верил в ракетные шахты. Какие могут быть шахты в условиях вечной мерзлоты? Тем более, что слышал как-то от одного знакомого, что в Союзе ракетных шахт восточнее Читы нет. Не знаю, насколько это правда, но такое звучало. Скорее всего, там склады и даже, наверное, с ядерными ракетами, но не стратегическими, а для бомбардировщиков. «Бомбёры» могут здесь подвешивать эти ракеты и лететь дальше.
Рассказывали, что в этом Гудыме в магазинах всё есть, как в Москве, но въезд туда закрыт. Посёлок засекречен, там даже дети военнослужащих, когда заканчивают десятый класс, получают аттестат какой-то московской школы. Но много лет спустя я узнал, что действительно там были стратегические ракеты и, действительно, не было никаких шахт. Все хранилища, объекты подготовки и обслуживания этих ракет располагались в горе в вырубленных штольнях. А запуск ракет предусматривался с бетонных стартовых площадок из вертикального положения, как это и проводилось на заре ракетных пусков. В этих же штольнях находился и запас ядерных боеприпасов для Авиации и даже для ВМФ. Довелось даже посмотреть видеоролик об этом «объекте» и посёлке, заброшенном в девяностых годах. Поражают эти штольни, их размеры и количество. Они и сейчас в хорошем состоянии, в них полно брошенного оборудования, трубопроводов, хотя всё это и не охраняется. Грабить особо некому. До сих пор там пограничная зона. Только кабели все сняты. Но, больше всего меня поразила огромная куча брошенных банок с консервированным картофелем в столовой. Того самого картофеля, который нам в лётной столовой в 80-ые годы давали по великим праздникам. Выходит, в Гудыме его всегда было полно. Официальное название этого «объекта» было «Анадырь 1» или «Магадан 11». А Гудымом называли по привычке со времён его строительства по фамилии какого-то полковника, видимо, начальника «стройки». Много лет позже из "Военной сказки 16. Старуха - Чукотка" Виталия Голышева узнал, что действительно, легендарным руководителем сооружения этого грандиозного оборонного объекта в самые горячие годы холодного противостояния СССР и США, накануне Карибского кризиса, был полковник Гудым Сергей Лукьянович, бывший сапёр-фронтовик.
Июльское письмо от Коли Зайцева – уже приехал с переучивания из Липецка. В отпуске, перед переучиванием, заезжал к однокашникам в Даугавпилс – там уже переучились на МиГ-27. Пишет и Петя Сахаров – сына назвал Алексеем в честь своего отца. С февраля по апрель был в командировке – гонял спарку в Пушкин с Бондарчуком. Получил первый класс. У Пети по плану замена в Пярну. Пришло письмо от Коки из Саваслейки, он там на курсах командиров звеньев. Пишет, что Вася Криль уже не летает, теперь он «особист». Из Магдагач написал письмо Гена Синенко – начал летать на Ми-8, пишет, что Магдагачи – голодное место.
Как-то, чтобы «проветриться», поехали в очередной раз с женой в Анадырь. Путь через лиман «преодолевали» на небольшом катере. В воде видели белуху – белая огромная туша «перекатывается» по водной глади. Размеры впечатляют, но совсем она не страшная. Впечатление от неё, как от дельфина – что-то живое, дружелюбное. Себя демонстрирует, нас, наверное, разглядывает.
Прогуливаемся по Анадырю и вдруг, вижу пивную бочку. Обычная для любого города, жёлтая пивная бочка на колёсах. Но здесь это смотрится неестественно. Подходим ближе – действительно, пивная бочка, тётка у неё сидит, продавец и больше никого. Видно, только бочку притащили. Спрашиваю осторожно:
- Неужели, пиво продаёте?
- Да, - отвечает. - Но, только на вынос, в вашу посуду.
Действительно, бокалов не наблюдается. Но откуда у меня «ваша посуда»!? Лихорадочно соображаю, оглядываюсь вокруг и тут вижу невдалеке гастроном. Воображение уже рисует трёхлитровую банку с золотистым пенистым напитком. Почти бегом направляюсь в магазин, покупаю трёхлитровую банку консервированных огурцов. Благо, с собой у меня лётный нож, которым много чего можно сделать, в том числе и открыть крышку на банке. Вываливаю содержимое в ближайшее подходящее место на улице и спешу к бочке. Там уже кто-то, сообразительный, набирает пиво в полиэтиленовый пакет. Набираю полную банку. Подтягивается народ, кто с чем, в смысле посуды. Но больше всего с трёхлитровыми банками из-под огурцов и помидоров. Единственный раз я пил свежее разливное пиво на Чукотке. Приходилось еще пару раз довольствоваться бутылочным пивом, привезённым знакомыми транспортниками из Магадана или Хабаровска. Но бутылочное пиво, по определению, не могло быть свежим.
В августе в лимане идёт кета, народ потянулся на рыбалку. Собрались и лётчики из нашей эскадрильи за рыбой и икрой, пристроился и я к этой группе «бывалых браконьеров». Ловля кеты запрещена, есть тут даже «рыбнадзор». Направились к лиману в самое тёмное время суток, какое может быть на Чукотке, на широте почти 65 градусов в августе месяце. Рассчитывать можно только на два-три часа сумерек. Пришли к лиману. Оглядываемся с высокого берега, метров, наверное, с четырёх. Внизу суетится немногочисленный народ, ставят сеть, заталкивая её шестом подальше от берега, и вылезают на верх обрыва. Оставаться у воды нельзя - периодически по берегу проезжает рыбнадзоровский УАЗик. Проехал по берегу в одну сторону, там тупик, скоро должен вернуться. Все терпеливо ждут. Вот едет обратно. Проехал, спускаемся к воде. Те, кто сеть ставил раньше, начинают её вытаскивать. Сумерки, всё хорошо видно. Вот бьются на берегу кетины, их вынимают из сети, потом складывают в мешок. Мы достаем свою сеть, разбираем её, кто-то тащит шест. Сбит он из реек, общей длиной метров десять, им заталкивают сеть в воду. Потом шест вынимается и кладётся на берегу вдоль обреза воды. Сеть стоит на поплавках, внизу грузила и рыба, идущая вдоль берега, успешно попадает в эту сеть. Через время сеть вытаскивается, освобождается от рыбы и снова ставиться на место. И так несколько раз, пока не наберётся рыбы, которую можно унести. Нести-то не близко, километра два.
На Сахалине ту же кету ловили несколько по-другому – заводили сеть по течению реки как бредень. Рыба шла вверх по течению и попадала в сеть. Брели по реке метров двадцать, тридцать, пока не чувствовали, что сеть наполнилась. Выходили на берег, а дальше процесс такой же.
Короче, здесь рыбалка специфична. Ставим сеть, вылезаем на обрыв и ждём. Снова едет рыбнадзоровский УАЗик. Пережидаем. Этот УАЗик курсирует по берегу как по расписанию. Перед ним рыбаки неспешно убираются, демонстрируя «уважение» Рыбнадзору. Рыбнадзор демонстрирует свою работу. Хотя, если бы хотели помешать вылову рыбы, сделать это было бы совсем несложно. Достаточно поломать шесты и забросить их в воду. Но УАЗик аккуратно объезжает, лежащие не берегу шесты. Эти шесты во всеобщем пользовании. Лежат по всему берегу. Их периодически обновляют. Они как бы общественная собственность.
Часа за два-три наловили мы рыбы, что сможем донести. Получается штуки по три-четыре на «брата». Идём домой. Кета зрелая в самый раз – и рыба хорошая и икра уже готова.
С рыбой, конечно, здесь проблем нет. Вот и в лётной столовой рыба бывает самая разная. Да и всех остальных продуктов хватает. Правда, мясо и свежий картофель к Новому Году кончаются. Вроде питаемся нормально, но однажды с удивлением обнаружил, что лимон могу есть как яблоко, даже не морщась - совсем он для меня не кислый. Это означает, что в организме «сильно не хватает» витамина Ц. Есть еще одна интересная особенность «местного значения» - утром просыпаешься как с похмелья, голова тяжёлая, хочется посидеть, прийти в себя. «Знающие» люди говорят, что здесь в воздухе недостаточно кислорода. Наверное, в этих словах что-то есть.
В сентябре получил письмо от Коли Зайцева из Смирных – у них тайфун за тайфуном, «утонул» тёщин дом. Коля получил второй класс. Лётчиков-операторов раскидали по разным аэродромам: «Хурба», «Возжаевка», «Десятый Участок».
* - на фото: - п.Угольные Копи - 07.81г. Берег анадырского лимана.
Фото автора.
Следующее:
http://www.proza.ru/2018/05/06/359