Я закончил мореходку в Питере и любил ходить под хоругвями и черно-золотыми-белыми флагами. Идешь толпой где-нибудь на марше и скандируешь: «Россия для русских, Питер для питерцев».
Яркое ослепительное солнце режет глаза, рядом плечи и улыбки друзей, мы чеканим по Марсовому полю и чувство радостного единения царит в груди. Крепче сжимаешь знамена и понимаешь — ты защитник великого русского Отечества и только от тебя зависит, быть ему или не быть. Раскинется ли православная Империя от края до края, от океана к океану или навсегда сгинет в небытие как первый октябрьский снежок.
Если вы думаете, что я только орал, то заблуждаетесь. Иногда, когда мы выпивали пива и заедали его теплой жаркой водочкой, мы ходили по подвалам и громили абстрактных художников, актуальных поэтов и ЛГБТшную шушеру. В тот момент я понимал, что делаю великое дело, борясь с либеральной сволочью, с порнографами и вырожденцами, обливая их головы зеленкой. Каждый раз мне казалось, что именно в этом и состоит настоящее предназначение русского мужчины.
И вот как-то раз, когда я уже плавал, наш сухогруз заплыл в Амстердам, и мы с друзьями вышли на берег. Кругом сверкающие витрины, стремительные велосипеды, белокурые дети и запах селедки.
Я засмотрелся на этот странный и гнетущий мир, а когда очнулся, то остался один, друзья-матросы разбрелись. На меня надвигалась толпа черных двухметровых негров, попыхивающих сладкой марихуаной и запивая ее галлюциногенным зеленым абсентом.
И вдруг я понял, что меня русского патриота хотят подвергнуть самому гнусному мужскому насилию и одной рукой прикрыл зад, а второй достал из-за пазухи швейцарский нож, решив – лучше достойная смерть, чем надругательство. Но негры почему-то засмеялись и просто обошли меня стороной.
Тогда я побежал по городу и попал в квартал, где из витрин на меня смотрели голые женщины в латексе и хотели со мной совокупиться. Они делали неприличные жесты, манили меня пальчиками и я только и успевал, что сдерживать свой пыл. Чтобы спастись, я представил русских красавиц-женщин и если бы не они, то все бы закончилось плохо.
Потом мне захотелось есть, и я вошел в сюрреалистическое цветное кафе, где мне отказались подать бифштекс с кровью, потому что здесь ели только траву, морковь и сельдерей. Я возмутился и выбежал на улицу.
Но тут хлынул дождь и дрожащий и промокший я забился в полуподвал и сидел в нем с полчаса, и когда капли перестали барабанить по оранжевой крыше здания, ко мне притерся кот и стал жалобно мурлыкать. «Котик, котичек», — гладил я его и рыдал, но вдруг на шее кота я нащупал колокольчик. «Бедное животное как ты ловишь мышей», — завопил я и потерял сознание.
Очнулся я только на следующее утро, в милой благоухающей комнате, над моим лицом склонилась веснушчатая девчушка, что-то непонятное щебетавшая на чужом языке.
— Где я, — спросил я, — в аду?
— I'm Gretta, sleep, you're sick!
— Гретта, спасите меня, — рыдал я, — спасите.
Гретта гладила меня по голове, поила горячим шоколадом и рассказывала сказки братьев Гримм.
На следующий день я вернулся на корабль. Оказывается, мои друзья-матросы искали меня и даже обращались в полицию. Когда сухогруз поплыл в море, на пирс пришла Гретта и долго махала мне вдаль рукой.
С того дня прошло пять лет. Все переменилось неожиданно и кардинально. Я живу с Греттой в Ленинграде, занимаюсь мелким бизнесом, рисую странные картины, пишу никому ненужные стихи и мечтаю получить вид на жительство в Голландии.
#вхрассказы