2
После того, как я пришёл домой, меня гостеприимно встретил истерический крик матери. Хоть на часах и было всего восемь вечера, моя обязанность от этого не улетучивалась: уже в половину восьмого я должен был быть дома. Оправдания заняли у меня значительно меньше времени, чем я ожидал - видимо, у мамы были свои заботы, - и уже через пару минут я прошёл, нет, даже проскользил в свою комнату и аккуратненько захлопнул дверь.
Прислонившись к ней спиной - на всякий случай, потому что дверь была без замка, - я облегчённо спустил дыхание, схватился за свою рубашку и поднял её вверх, освободив из-под брюк. Ремень был натуго затянут, чтобы не дать выпасть тому, что было крепко прижато к правому бедру. Пистолет. Его рукоятка всегда скрывалась под тканью рубашки, а ствол смотрел вниз, в темноту. Начали появляться сомнения насчёт плана, такого безумного, что он просто не мог родиться у такого тихого и всегда спокойного мальчика. Шестнадцатилетнего мальчика... А такой возраст часто даёт о себе знать внезапными и совершенно легкомысленными решениями. Мостик уверенности чуть пошатнулся от надвигающегося ветра сомнений, но скоро ветер стих, почувствовав, что ему не сравниться с торнадо полной решимости.
Сталь хромированного пистолета приятно облегала кожу.
3
На следующее утро я тут же вскочил от мелодии будильника из маминой спальни, извещавшего о том, что ей уже пора на работу. Мой "официальный" подъём должен быть на часок позже, но мои планы категорически расходились с тем, чтобы ещё немножечко вздремнуть. И я не просто вскочил, взлетел - вот подходящее слово. Я думал, что эту ночь я смогу без зазрения совести назвать бессонной, учитывая вчерашний день, но мой разум сразу потерялся, когда я только накрылся одеялом. И это скорее хорошо, чем плохо - заряд бодрости обеспечен на целый день. Пистолет спокойно лежал под подушкой, как бы намекая: "Не забудь про меня, с кем ты спал всю ночь?". Да, эту ночь я провёл не с женщиной, не с бревном, - как, например, мог бы пошутить кто-то из той компании, - а с приятной холодной сталью. Конечно же, не зарядив пистолет: патроны также спокойно лежали в тумбочке. Четыре...немного. Но смогу ли я вообще выстрелить в человека? В живого человека?!
Но Аня... Эта глупая, но такая прелестная Аня!
Глупо, да. Даже, может быть, безумно! Тоже да. Но разве есть альтернатива?
Последующий день на уроках моя голова была забита только одним, и это не формулы о разности кубов и как их найти в квадратном уравнении, а... о том, что ждёт меня после уроков недалеко отсюда. И что ждёт их.
Аня сидела в самом конце класса, а я как назло - на первой парте. И было бы крайне неловко, если бы она заметила, как я оборачиваюсь чуть ли не каждую свободную минуту и тревожным взглядом впиваюсь в неё. Поэтому я оставил все попытки наблюдать за ней и защищать от невидимой угрозы и представлял, как будет всё через несколько часов.
Кожа бедра уже ныла от постоянных трений стали, вызванное каждым движением, но сила воли была мощнее. Пистолет всё также был затянут ремнём.
4
Звонок известил об окончании учебных занятий и поделил этот день на две части. Первая - более скучная для большинства подростков, но обязательная, а вторая, как раз только наступившая - давала возможность делать всё что хочется, в пределах разумного, естественно. Но разумное так расплывалось и вовсе исчезало, оставляя тинейджеров наедине с их заполненными дурью мозгами. Закончилась учёба... Вот что заполняло головы всех сидящих в классе. Учитель заканчивал объяснять решение тригонометрической задачи, но это никого не волновало. По крайней мере - меня. Перед глазами всплывала удобно лежащая в ладони рукоятка пистолета.
Через минуту кабинет наполнился адским шумом и ещё через минуту совсем опустел. Спускаясь с третьего на первый этаж, я заметил Аню, облокотившуюся на подоконник на площадке между лестницами. Она смотрела в окно, думая о чём-то своём. Или о ком-то... своём...
Я подошёл к окошку, пропускавшее через себя лучи осеннего солнца, и положил руки на подоконник.
- Может...
- Не может. - Ответила Аня, всё также смотря на поток машин, - не может. Я уже знаю, что ты хочешь сказать. Я люблю его, Миш. Как ты не понимаешь?
Она повернулась ко мне и впервые взглянула прямо в глаза. Её яркие зелёные глаза сверкнули, отразив солнечный блик. Её взгляд был не случайным. Упорным, жаждущим ответа. И да... я не смог его сдержать. Единственное, что показалось мне самым разумным - это отвернуться в сторону окна и продолжить разговор.
- Аня, - на этот раз она меня не перебила, чего я и не ожидал, поэтому я немного запнулся, но всё же продолжил, - это слишком опасно. Я уже говорил, что ты находишься не в той компании. - Услышав её усталый вздох и увидев, как она берёт сумку, я понял, что повёл разговор не в то русло, и поспешил скорее исправить ошибку. - И Цен! - Она остановилась.
- Что Цен?
Я помолчал, тщательно подбирая слова.
- Мне кажется, твоя любовь с ним тебя до добра не доведёт. Случится что-то нехорошее. Я чую.
- А что ты так волнуешься?
Снова блеск изумрудных глаз.
- Аня, я и вправду волнуюсь за тебя. Ты наверное и сама догадываешься, - я прекрасно понимал, что со стороны это выглядит скорее как соплежуйство, а не попытка остановить от глупого поступка, но продолжал, - что я испытываю к тебе тоже чувство, что, вероятно, и ты к Цену.
- Любишь меня, да? - Ледяной штопор ударил в солнечное сплетение и перекрыл путь в лёгкие. На какой-то ужасный миг дыхание полностью остановилось, и как показалось, со стороны это было заметно. Аня продолжала добивать. - Нравлюсь я тебе, да? Может, ты меня ещё и хочешь? - Она подошла совсем близко, упершись своей грудью к моей. - Извини, но я не могу похвастаться тем же. Я люблю Цена.
Она последний раз взглянула на меня своими прекрасными, полными драгоценных изумрудов глазами и ушла. Я всё ещё чувствовал, как её груди прижались к моей коже сквозь многочисленные ткани. Наверное, меня постигло бы чувство полного одиночества, если бы не одно Но. Очень приятное Но. Это самое Но было надёжно упрятано под джинсами, рубашкой и кожаной курткой. Но я вовсе не собирался её убивать; те четыре пули были не для неё.
5
Было ровно 15 часов как настала пятница, но уже в это время небо заполнялось ванильными цветами и казалось, что этот день выдался тяжёлым для солнца, и оно решило поскорее отдохнуть, оставив за собой широкий оранжевый след во всё небо. Это было странно. Может, даже аномально. В голову лезли всякие мысли, что даже природа будто бы понимала, что произойдёт, и стремилась, чтобы это было не под ясным светом дня, а потом сумраком вечера.
Я взглянул на часы. Полчаса. Полчаса, и я увижу пропившуюся морду ухмыляющегося Никиты. Но что самое главное - я увижу, как Аня обнимет Цена при встрече, а он - впрочем, как и всегда - схватит её за упругие ягодицы.
Я поднёс руку к правому бедру и с нажимом провёл по нему. Да, он был там. Значит - всё хорошо. Всё хорошо...
Зайдя в квартиру, - в которой, Слава Богу, не было мамы, - я скинул портфель, открыл тумбочку и достал четыре пули. Четыре... Их было семеро. Минус Аня, минус Захар. Девушек, думаю, тоже трогать не придётся - минус две. Оставалось трое: Зверь, Никита и... Цен. Я сжал четыре отлитых свинцом пули и закрыл глаза. Я считал, сколько потрачу их, будто делаю это уже не в первый раз. С трудом верилось, что моя рука не дрогнет, спустив курок. Разве я... я!... могу убить человека? Но ради Ани... Похоже, я и впрямь обезумел.
Я открыл глаза и заполнил обойму.
Магазин с приятным щелчком вошёл в пистолет
6
- Да ладно! Не зассал?
Этот гнусавый, мерзкий голос, пробивавшийся сквозь запах перегара. Я сразу его узнал, и если скажу, что в тот момент не испугался, то совру. Буду честен - меня пробрала дрожь. Ветер разносил "парфюм" Пьянишки Никиты, - так его называли кореша, - бесщадно топя остальные запахи. Кашель тут же вырвался из лёгких, полностью лишённых чувств.
Место встречи представляло собой небольшую площадку, окружённую тремя давно заброшенными гаражами. Я не удивился бы, если бы мне сказали, что в одном из них живёт Никита. Шахта, которая скоро должна встретить очумевшую группу подростков, располагалась в 5 километрах к югу.
Рома, также известный как Зверь, уже сидел за рулём своего "Логана" и давил на педаль газа, взвывая двигатель так, что будто это не обычный "Логан", а сводящий богатеньких мальчиков с ума "Бугатти Вейрон". Очкарик общался с Вероникой и Настей, которые приобняли его с двух сторон и что-то шептали на ушко. Его скулы вспыхнули, а улыбка явно говорила, что счастливее этого человека нет никого в мире. Он согласно кивнул, всё ещё держа дурацкую детскую улыбку, и продолжил слушать окружавший его женский шёпот. Никита тупо пялился на меня, пока его не привлек ворон, сидевший на одном из гаражей и пристально наблюдавший за ним.
- Чё шары свои выкатил?! А?! - Он резко сделал шаг вперёд, намереваясь спугнуть ворона, но это у не очень-то и получилось, так как ворон продолжал сидеть и наблюдать.
Меня их разборки не волновали; Пьянишка Никита мог найти ужасное зло и в своём дырявом носке и весь день орать на него, угрожая расправиться с ним. Но не было ещё кое-чего: самой прекрасной пары на этой планете - Ани и Цена. Грёбанного Цена! Ну недолго ему оставалось наслаждаться телом Анечки. Ох как недолго...
Тут же послышался такой прекрасный, дурманящий голову девчачий смех. И - конечно! - голос Цена, продолжающий рассказывать анекдот и тоже пробивавшийся сквозь смех.
- Чё смеётесь? - Спросил Рома, перекрикивая рёв двигателя своего "Вейрон-Логана".
Цен не помедлил с ответом, и чуть успокоившись, сказал:
- Да рассказываю ей анекдот про мужика в барделе.
- И ему дали пса? - Не могла успокоиться Аня.
- Хватит ржать уже! - Рыкнул Рома и снял ногу с педали газа. - Мы вас уже полчаса ждём! А я не на свидании, чтобы по часу тут ждать!
Смех потихоньку истощался. Добив последние смешки и вытерев слёзы, Аня мельком бросила взгляд в мою сторону. Ванильные цвета уходили, и небо уже заполнялось тёмными красками. Но даже в таком освещении я увидел блеск в Аниных глазах и суровый, прямой взгляд, говорящий: "Только попробуй что-нибудь сделать".
- Ладно, пошли, - сказала она Цену, всё ещё смотря на меня. Я, как и в первый раз, не смог сдержать её взгляда и отвернулся.
Все направились к тёмно-коричневому "Логану", за рулём которого сидел мускулистый парень в чёрной футболке, только что включивший радио. Площадка, полностью избавленная от людей( за исключением пару сумасшедших подростков ), наполнилась сильными битами, к которым после добавился американский рэп. На переднее пассажирское место сел, точнее плюхнулся Никита, а на задние места уложились Аня и Цен, начавшие обжиматься. Именно обжиматься и ничего другого. Иного слова для этого я подобрать не могу. Рука непослушно прилипла к неровной поверхности рукоятки, чувствовавшейся через ткань джинсов. Вместе с этим громом встрял вопрос: "Одна машина, восемь человек, мест только на четверых. И что делать?"
Девушки куда-то уводили вне себя счастливого Очкарика, улыбка которого сияла в внезапно наступившем вечере. Никуда ехать они, видимо, не собирались. Что ж... патроны только для тех, кто сейчас сидит в машине. Кроме Ани. Кроме Ани... Пятым в машину я сесть бы не смог, так как не горел желанием уместиться у кого-то на коленках. Я подошёл к уже взревевшей машине, постучал по стеклу, за которым красовалась полусонная морда Никиты. Стекло опустилось, и просто отвратительный запах перегара чуть не свалил меня с ног.
- Помощь инвалидам в другой стороне. - Сказал Никита и бодренько икнул.
Весь салон наполнился смехом, и кто-то чуть похрюкивал.
- Чего тебе? - Спросил Цен, держа свою руку под Аниной юбкой. Оказалось, у неё розовые трусики. Пистолет... он всё ещё со мной? Да.. Всё хорошо.
Я попытался показаться уверенным, чтобы в моём голосе не были слышны нотки страха, но, похоже, вышло у меня это не очень-то хорошо.
- А как мне доехать? Пять километров всё-таки.
- Пешком дойдёшь, - ответил Рома и снял автомобиль с паркинга.
"Логан" тут же рванул вперёд, повалив детский велосипед, облокотившийся на стену гаража, и проехался по нему. Потом сразу же скрылся за крутым поворотом. Площадка осталась в полностью моём распоряжении. Очкарик, - на сколько я понял - наслаждался прелестями женского тела. Ошибся, двух тел. Вся весёлая групповушка уехала, наверняка обмениваясь шуточками по дороге, где за рулём автомобиля сидел "водитель" без прав.
Один... Я здесь, Аня там. Под юбкой которой копается Цен! Может, на хрен это всё, а? Заведу новых нормальных, адекватных друзей. Ещё очень много красивых, умных, добрых девушек. Я - парень симпатичный. Если всё это брошу, будет много того недостающего времени. Я смогу заниматься тем, к чему давно тянет, но я это гублю в себе. Писательство... Будет время писать рассказы, повести. Может, я даже смогу замахнуться на роман! Но тогда все приоритеты уже были расставлены, и Аня занимала первое место в этом списке.
Каркнул ворон, рывком вытащив меня из паутины собственных мыслей. Я повернулся в его сторону и посмотрел на него. Он же пристально изучал меня, чуть склонив голову направо. Его безумно чёрные глаза осматривали меня сверху донизу и обратно. Клюв раскрылся, и снова прозвучал громкий крик ворона. Он расправил крылья и устремился ко мне, прорезая ими воздух. Я подался назад, но мои ноги остановились, несмотря на то, что мозг продолжал давать команды: "Бегите! Бегите, чёрт вас возьми! Что вы встали!". Но им было наплевать на приказы; казалось, они подчинялись другим. Ворон подлетел ко мне на уровне груди и завис в воздухе, всё ещё махая крыльями. Рука сама по себе поднялась и тоже зависла на уровне груди, давая ворону возможность присесть. Его острые когти впились мне в кожу, и хоть была невероятная боль, рука моя всё также продолжала держать эту птицу. Хотя, я стал сомневаться, что это просто птица. Мы смотрели друг другу в глаза, и я что-то видел. Да, я что-то видел, но мой разум полностью утопился в этих маленьких, но очень мудрых чёрных глазах. Он подошёл ближе, продолжая рвать когтями кожу, но я не чувствовал боли. Его клюв упёрся в мой нос, а глаза продолжали вглядываться. Я чувствовал, как распарывается моя кожа на тыльной стороне ладони, но просто не мог отвести взгляд. Не знаю, сколько мы так простояли, но потом ворон громко каркнул и улетел, заставив меня зажмуриться от взмахов крыльев. После того, как он улетел, я взглянул на горящую от боли ладонь.
На всю кисть, не задевая пальцев, была выбита кровавая татуировка в виде сидящего на ветве ворона. Ворон был красный, как и вся тату, но кровь будто и не желала выходить наружу, поэтому складывалось впечатление, будто это мастерски сделанная работа, если не считать клочки вспоротой кожи.
Это было первое в моей жизни тату.