Снежинки медленно падали с ветвей разлапистых сосен, искрясь на свету полуденного солнца и добавляя высоту лесным сугробам. Стоит только на пару шагов ступить от накатанной санями дороги, как тотчас окажешься по колено, а то и по пояс в снегу. Мороз к середине дня стоял такой, что потрескивали ветви на деревьях. Одна из ветвей, довольно крупная, надломилась и под своей тяжестью с шумом рухнула, придавив ногу лежащего у перевернутых саней человека. Впрочем, человеку уже было все равно. Грудная клетка закостеневшего тела была пронзена ледяным столбом, в ладонь шириной, а замерзшие комки алой крови разной величины рассыпались овалом вокруг мертвеца. Чуть поодаль, запрокинув назад голову, лежал на боку бородатый мужчина в армяке, изодранном тонкими ледяными шипами. Его безжизненные, синеватого оттенка руки, мертвой хваткой держали оборванные вожжи, а сама лошадь застряла в сугробе, прислонившись к стволу старой ели. Падавший с ветвей снег оседал на круп и голову животного… и не таял.
Молодой человек, лет двадцати пяти на вид и приятной наружности, с интересом и без малейшего страха и волнения разглядывал картину недавно разгулявшейся смерти. Он, словно выполняя рутинную работу, переходил от тела к телу, а по пятам за ним, следовал рослый мужик в овчинном тулупе с увесистой сумой на спине и бубнил себе под нос.
- Говорил я вам, барин, чтоб тулуп одевали, ишь какой мороз давит, - сердито ворчал мужик, - А еще я снова вам скажу, что нечего тут нам делать. И господин полицмейстер того же мнения.
- По-твоему, это не наша забота, Фёдор? – обернулся к мужику и с ехидцей спросил «барин», - Как в деле с Марией и медведями-людоедами или птицами, уносившими малых детей?
Фёдор замолк на секунду, но потом взвился, как укушенный.
- Да нас из-за этой Марии едва с костьми не сожрали! У меня до сих пор на спине раны не зажили, - возмущенно завопил он, - И ведь месяца не прошло, как мы снова куда-то лезем!
- Ну не сожрали ведь. Помогай, давай, - меланхолично произнес молодой человек, вернувшись к осмотру трупов, и тихонько добавил, - Маша стоила того риска.
Еще около часа эта странная пара изучала останки, срезая лоскуты одежды и собирая в дымчатую колбу замерзшую кровь, прежде чем позволила изрядно замерзшим солдатам убрать с дороги опрокинутые сани и погрузить тела на подводу под командой пожилого полицмейстера с седыми бравыми усами. Мало-помалу в лесу поднимался ветер, заставлявший ежиться даже тепло одетых людей. Фёдор и «барин» тем временем сложили сумки и ящики с инструментами в свои сани, потеснив несколько странно выглядевших топоров и рапир. Один из ящиков, накренившись, начал сползать с саней и Фёдор едва успел его подхватить. От резкого движения полы тулупа распахнулись и на поясном ремне Фёдора блеснули полированным железом два пистолета с богатой золотой чеканкой. У солдат, с интересом наблюдавших за Федором, едва самокрутки не выпали из разинутых ртов от такого богатства «слуги».
- Готово, Петр Иннокентьевич. Мы вам больше не нужны? – спросил полицмейстер молодого человека, пританцовывая из-за пронизывающего шинель ветра. Ему явно хотелось быстрее покинуть это место и не только от усиливающегося мороза и ветра.
- Езжайте. Все что могли, мы узнали, - устало улыбнулся тот, - Мы за вами поедем.
- Встретимся у Пелагеи. Опрокинем по чарке и поведаете свои выводы, - с этими словами полицмейстер откланялся.
- Эх, барииин, заморозили своего несчастного слугу совсем…- жалобно протянул Фёдор и расхохотался, успев увернуться от летящего в сторону его головы увесистого кулака.
- Еще раз назовешь меня барином, не посмотрю на то, что ты мой родственник, а не только компаньон! – шикнул Петр, поудобнее усаживаясь на топчан, и понукая пару впряженных вороных.
Сани легко заскользили от ужасного места в сторону постоялого двора Пелагеи, где их ждали теплые комнаты и горячая еда. Злосчастный поворот уже скрылся из виду, Фёдор что-то бормотал про то, что прилюдно ему все равно придется звать его «барином», чтоб теперь подозрения не вызывать, а Петр погрузился в воспоминания, ничего ему не отвечая. В его голове возник образ Василисы, после знакомства с которой, они с Фёдором уже лет пять путешествуют по России, помогая людям избавиться раз и навсегда от тьмы и страха.
- Кажется, тут мы уже проезжали, - через час пути по бесконечным одинаковым заснеженным участкам дороги неуверенно произнес Фёдор, почесывая приклеенную бороду.
- Проезжали, - мрачно подтвердил Петр, когда их сани вывернули к знакомым перевернутым саням и кровавым пятнам. Тут лошади встали как вкопанные, захрапели, вырывались из упряжи, отказываясь идти дальше даже после ударов кнутом.
- Никак черт кругами водит, мать его бесову! – выругался Фёдор, пока Пётр прислушивался к лесным звукам и своим ощущениям, отметив, что в лесу стало заметно темнее, хотя до вечернего сумрака было еще рановато.
Наконец, лошади успокоились, и сани помалу двинулись по дороге в сторону постоялого двора. В этот раз, Петр то и дело посматривал на изящный латунный прибор с металлическими окрашенными стрелками, держа нужное направление и не давая лошадям свернуть даже на хорошо знакомый участок дороги.
К постоялому двору они добрались уже затемно, да и недолог был зимний день. Ветер стал еще сильнее, пошел крупный снег, постепенно превращаясь в сильную метель, в которой ни зги не видно в нескольких шагах. В ворота они въехали облепленные снегом, больше похожие на снеговиков, что катают деревенские ребятишки, чем на людей.
Навстречу им выбежала Пелагея, хозяйка постоялого двора, приветливая женщина примерно одного возраста с Петром и затараторила.
- Да мы уж думали, что вы сгинули в лесу. Нехорошо там сейчас. Кирилл Мефодьич, полицмейстер наш, уже и в город съездил и вернулся, вас все ждет. А вас все нет и нет. Заходите скорее, отогревайтесь. У меня и водка хорошая есть, сейчас вмиг вас отогрею.
Глядя на ее пышные формы, Фёдор подумал, что она и впрямь может их обоих за раз обогреть, причем, даже без водки. Однако как только они вошли в гостиный дом, такие мысли моментально перебил запах горячего, наваристого борща, жареного мяса и еще каких-то специй, умопомрачительно дразнящих вкусовое воображение.
Постоялый двор был небольшим. Деревянный гостиный дом в два этажа на семь комнат для приезжих, пристроенная кухня, одновременно выполняющая роль трактира для путешественников и откуда можно сразу попасть в комнаты по добротно сделанной лестнице с резными перилами, стойло для лошадей, да пара подсобок с дровами и всякой утварью. Высокий бревенчатый забор надежно огораживал постоялый двор от посторонних и смутного люда, которого много появилось после войны с французами в прошлом году. Разбитые басурмане тогда едва ноги унесли, кому повезло, конечно. Однако люди поговаривали, что на местах кровопролитных сражений осталось множество неупокоенных. Поди знай, сколько их валяется и по лесам, застигнутых дубиной народного гнева. Оттого, говорят, помимо разбойников и нечисть всякая шляется около опустевших городков и деревень. Впрочем, люди многое болтают, особенно как хлебнут первача у Пелагеи, тогда и друг в друге беса видят.
После сытного горячего ужина и пары чарок крепчайшего самогона Федор разомлел и почти задремал, развалившись на удобной скамье. Полицмейстер, проглотив немалое количество хмельного напитка сыпал бесконечными местными байками, а Петр задумчиво слушал его, подперев кулаком голову. Огоньки горящих свечей и жар от большой печи и на него действовали убаюкивающее. Других постояльцев не было, съехали даже гостившие пьяницы-немцы, напуганные слухами о происшествии в лесу.
- А еще, тятя мой слыхал от повитухи, что та на Ивана Купалу утопленниц видела, вот те крест! – продолжал очередную байку Кирилл Мефодьич, лихо подкручивая правый ус, и подмигивая присевшей подле гостей Пелагее.
- Утопленницы, это конечно интересно, - прервал его излияния Пётр, - Только вот у нас людей льдом как свиней на вертеле проткнуло. Пелагея, а почему ты сказала нехорошо в лесу «сейчас»?
Хозяйка отодвинулась на лавке от Петра и замешкалась. Она даже открыла рот, собираясь что-то сказать, но взглянула на полицмейстера и молча принялась подолом вытирать край столешницы.
- Кирилл Мефодьич, будьте мне другом, доведите Федора до его комнаты, а то он совсем разомлел, - попросил Петр полицмейстера. Тот взметнул брови, слыханное ли дело, чтоб полицмейстер прислугу на себе таскал. Однако отказывать Петру не стал. В бумаге, писанной губернским начальством и скрепленной сургучной печатью, было велено оказывать Петру всяческое содействие. Полицмейстер с трудом помог подняться полусонному Федору и, кряхтя и пошатываясь, потащил его вверх по лестнице.
- Рассказывай, - приказал хозяйке Петр, когда они остались вдвоем. Та кокетливо заглянула ему в глаза, присела поближе, прижавшись теплым боком к гостю. Но Пётр глядел на нее холодно и ожидающе. Девушка ему была симпатична, однако дело прежде всего. Пелагея вздохнула и плеснула себе полчарки самогона.
- Кирилл Мефодьич не сказал вам, что у нас такое каждые пять лет происходит. Не возвращаются мужики из лесу в эти дни. Едут за дровами, а потом их замерзшими находят, а бывает и навсегда пропадают. Да кто мужиков этих считает, кабы купца не убило, так и власти бы так не суетились. За купца, полицмейстеру хочешь, не хочешь, а ответ держать придется. Всем страшно. Самой мне не по себе, - голос Пелагеи задрожал, она залпом выпила остатки первача, утерев выступившую слезу.
- Чем убило? – спросил Пётр, пропустив мимо ушей часть о переживаниях Пелагеи, - Что старики об этом говорят?
- Повитуха говорила, что ледяные люди тут издавна в старом лесу живут. В земле от тепла хоронятся, а в ярый мороз и в високосный год бродят по лесу. И горе тому, кто им встретится.
- И много их, таких гуляет? – схватил ее за руку молодой человек.
- Да бес их знает, кто их считал! – Пелагея попыталась выдернуть руку и улизнуть из кухни. Ей хотелось закончить неприятный разговор, но Пётр держал цепко.
- Говори, ты же все тут знаешь, от людей проезжих и местных все слышишь!
- В прошлом году, один солдат старый был тут у меня, - неуверенно начала хозяйка, - Так он сказывал, что не только здесь они водятся, и выводить их бесполезно самих, если их повелительницу не убьешь.
Пелагее наконец удалось выдернуть руку и выскочить из-за стола.
- Да погоди ты, - вскочил Пётр из-за стола, - Как справиться то с ней, не сказывал?
- Не сказывал! – глаза хозяйки перепугано бегали со стороны в сторону, - Сказал, что Морозко ее зовут, в свитках заграничных он читал. Грамотный стало быть. Ночь тут ночевал, поутру уехал, а к вечеру дети его нашли в заваленной избе, возле леса. На ледяные куски он разломился, когда мужики его поднять пытались. Больше ничего не знаю, не пытайте меня.
Пелагея в истерике убежала на второй этаж, едва не сбив с ног спускающегося на кухню Фёдора. «Слуга» со свежеподклеенной бородой был бодр и держал в руках неизменный походный сундучок. Фёдор уселся за стол и внушительного вида охотничьим ножом отрезал кусок жареной говядины.
- Всё слыхал? – спросил его Пётр.
Рот компаньона был занят пережевыванием остывшего мяса, и он просто кивнул. Фёдор любил вкусно и много поесть, он всегда считал, что к любому делу негоже приступать на пустой желудок. К тому же, мало чем можно было испортить ему аппетит.
- И что с этим Морозко делать будем? – осведомился Петр и поправился, - С этой.
- Ну, думаю, вопрос ты правильно ставишь, главную тварь убить надо. Пропадет она, тогда и ледяные сгинут, - Фёдор наконец дожевал кусок, вытер руки о штаны и открыл сундучок. Он извлек оттуда стеклянную круглую бутыль с оранжевой жидкостью, плотно навернул на нее хитрое устройство из переплетенных металлических трубок с небольшим раструбом и пропустил сквозь него фитиль так, чтобы он немного не доставал до дна ёмкости.
- Думаешь, поможет? – с сомнением спросил его «барин», разглядывая устройство.
- Другого ничего нет. Последняя бутыль огня Перуна осталась, - вздохнул Фёдор, - Знал бы, больше сменял бы у лешего. Хотя он и над этой трясся, как будто последнее отнимают.
-Значит, как рассветет, прогуляемся по старому лесу, - подытожил Пётр, - А теперь поспать бы пару часов. Дровишек подкинуть надобно, зябковато стало.
Его компаньон отодвинул заслонку и швырнул несколько поленьев в раскаленное жерло печки. Тем не менее, в помещении становилось все прохладнее.
- Не придется ждать утра, - мрачно сказал Фёдор и ткнул пальцем в противоположную от стола стену. По стыкам плотно прилегающих бревен паутиной стремительно разбежалась нарастающая плотная наледь. Затем лопнули и со звоном посыпались насквозь промерзшие закопченные стекла из оконных перекладин. С верхних гостевых комнат донесся истошный женский крик.
- Я наверх, а ты встречай гостью, - Фёдор всучил устройство компаньону и побежал вверх по лестнице.
- Опять мне тварь, а ему девицу спасать, - усмехнулся Пётр и, поежившись от резко наступившего холода, медленно отошел спиной к печи. Он отвернул клапан устройства и направил его раструбом на дверь, навесы которой уже стали белыми от инея и прямо на виду рассыпались снежной пылью.
Но удар последовал не оттуда. Стена дома справа от Петра проломилась и десятки ледяных копий, устремившись в дыру, пронзили пространство кухни, с треском разбиваясь о висящую на стене утварь. Едва не угодившее прямо в грудь «копье» словно огнём обожгло плечо Петра. Молодой человек закричал от чудовищной боли и выронил свое импровизированное оружие. Оно откатилось к печи, а перед Петром из ничего материализовались две белых фигуры, каждая выше него на голову, с неясными человекообразными очертаниями, но с абсолютно гладким, безглазым и безносым лицом. В правой «руке» одно из существ держало ослепительно яркий белый шарик. Петр не знал что это, но всем нутром понимал, что касание к нему означает неминуемую смерть. Молодой человек потянулся за спасительным устройством, но собственные конечности, охваченные диким холодом, не слушались его. Боль от обмороженного плеча сковывала не только правую руки и большую часть тела. Сил больше не оставалось. Существо занесло над ним шарик.
- Конец…- мелькнуло в голове у Петра, когда грохот выстрелов разнес в ледяную крошку обоих чудовищ. Фёдор берег зачарованные пули и стрелял без промаха. Он пихнул за пояс теперь бесполезные пистолеты и метнулся к огню Перуна. Однако поднятый неведомой силой дубовый стол снес его с ног всего в двух шагах от устройства, крепко при этом оглушив. И тогда появилась Она…
Петру довелось видеть немало чудищ, имевших обворожительный вид, но Морозко была невероятно восхитительна. Если отбросить неестественно бледный цвет кожи и пылающие желтым огнем глаза, формы и лицо этой девушки были идеальны и прекрасны, а полная нагота неумолимо влекла к себе. Медленно приближаясь, она протянула руки к Петру, приглашая его в свои объятия. Молодой человек вмиг позабыл, что перед ним смертельный враг. Даже боль отступила, когда она взирал на это чудесное создание. Все о чем он мечтал – прильнуть к девушке, пусть хоть и на мгновение почувствовать в себе ее жгучий лед. Разве смерть большая плата за такое? Пётр смог привстать на одно колено и силился улыбаться Морозко, соглашаясь со своей судьбой.
Горящая оранжевая струя ударила прямо в обнаженную грудь обольстительницы и тотчас прекраснейшие черты ее лица сменились текучей дьявольской маской. Морозко с нечеловеческой быстротой заметалась по дому, пытаясь сбить с себя обволакивающее магическое пламя, оглашая постоялый двор такими воплями, которые не может издавать человеческое существо. Впрочем, тщетно. Пламя охватывало ее все сильнее. Падая на колени и тая бело-оранжевой жижей существо попыталось воссоздать свое прекрасное лицо, и уже не вопя, а шипя и пенясь, превратилось в небольшую грязноватую лужицу. Боль и ледяные ожоги вмиг исчезли у Петра, а от печи потянуло обычным теплом. Он вскочил и схватил за грудки компаньона, все еще ошеломлено держащего в руках опустевший огонь Перуна.
- Ты! Зачем?! – заорал он на Федора, одновременно осознавая в тот же момент, как наваждение спадает с него.
- Женщины тебя когда-нибудь погубят, Петя, - Фёдор отпихнул от себя друга, но тот уже и так полностью пришел в себя.
- Где Пелагея и Кирилл Мефодьич? – спросил Петр, оглядев разгромленную кухню. Комната выглядела так, как будто в нее точно попала разрывными ядрами целая артиллерийская батарея.
- Не успел, прости, - покачал головой Федор, вспоминая ужасную картину в гостиных комнатах и обледеневшие тела полицмейстера и хозяйки, - Она только и успела вскрикнуть, и вмиг замёрзла.
Не дожидаясь рассвета, компаньоны собрали свой скарб и отправились навстречу новым испытаниям. Больше в окрестных лесах никто и никогда не пропадал. А ежели и пропадал, то уж точно не от рук ледяной Морозко…