Грузман считал, что ему невероятно повезло. Его окружали клинические идиоты. Кое-кто
может подумать, что Грузман жил в центре общины своих соплеменников или входил в штат
нынешнего Президента. Ничего подобного. Просто Грузман обслуживал людей с умственными и
психическими расстройствами. Такой у него был бизнес. Бизнес давал хороший доход, и
Грузман страшно боялся его потерять, потому что знал, в его возрасте достойной работы ему уже не найти. К сожалению, все держалось на единственном клиенте Грузмана, эмигранте из России по имени Костя. Костя был неприятным человеком. Постоянно угрожал Грузмана зарезать, обещал сексуально надругаться над ним и обвинял в угоне личного реактивного самолета ТУ-104, персонально подаренного Косте Леонидом Ильичем Брежневым. Грузман жил в постоянном страхе. Но не смерти от Костиного ножа или фалоса боялся он. Грузман боялся проверки сверху. И она должна была состояться через тридцать дней. Медикейт, который оплачивал услуги Грузмана, желал знать не зря ли Грузман ест свой хлеб и слал проверяющего. Все нужные бумаги Грузман уже приготовил. Медикейту не терпелось узнать, чем они с Костей занимались последние семь лет поминутно. Сперва Грузман удивлялся тупости Медикейта. Зачем требовать вычерчивать график походов Кости в туалет или еженедельно составлять таблицу колличества шагов, которые они вместе прошагивали. Ни первое, ни второе невозможно было проверить, а на графики и таблицы времени у Грузмана уходило больше, чем на уход за Костей. Но потом он догадался. Из-за вредности. Проверить нельзя, но поиздеваться можно. Это тебе, чтобы жизнь медом не казалась. Чтобы ты знал свое место. Упустишь какую-то бумажку, получишь пинком под зад и прощай твой распрекрасный бизнес. Легко найдем тебе замену. Черти и заполняй. У нас тут, кстати, целые отделы работают над созданием этих таблиц. Мы тоже кушать хотим.
Позвонил ревизор и представился Джонсоном. По голосу Грузман с ужасом понял, что он афро-американец. Это был конец. Костя слыл рассистом среди русских, в том смысле, в каком отец Бени Крика слыл грубияном среди бендюжников. Страшные Костины обещания перерезать Грузману глотку и лишить его чести самым болезненным образом выглядели чуть ли не нежными признаниями в любви по сравнению с тем, что Костя собирался сделать с Обамой, если тот не перестанет воровать еду из его холидльника. Но и с оголодавшим Бараком Костя не собирался церемониться. Последний был обречен разделить судьбу персонажей любимого Костиного фильма-ужасов «Циркулярная пила». К остальным «нигерам», как их называл Костя, он относился с большим сочувствием и предлагал им добровольно перейти к нему в глубокое рабство, где он будет их ежедневно пороть. В случае отказа Костя сажал их на корабль и отправлял обратно в Африку в качестве еды для бывших соплеменников. И, естественно, их всех там по Костиным правилам перед употреблением должны были употребить по полной программе и в хвост и в гриву. Своих взглядов Костя не только не стеснялся, но и считал своим долгом познакомить с ними всех окружающих. Поэтому одной из главных задач Грузмана было предотвращение встреч Кости со смуглокожими жителями Соединненых Штатов. Какая-то из этих встреч могла стать роковой для Кости. Грузману Кости было не жалко. Ему не раз снились сны, в которых его клиент распалачивался за нанессеные оскорбления. Особенно навязчивым был сон с Майком Тайсоном. Костя, в обычной наглой манере, совершенно уверенный в своей безнаказанности, начинал высказывать знаменитому боксеру свои соображения... «А это называется джеб?» - спрашивал присутсвующий при их разговоре Грузман. «Это хук. Хук левой. А это... подними его, пожалуйста... правой,» - отвечал чемпион в тяжелом весе. «А можно посмотреть на аперкоты?» «Ради бога. Сколько? Дюжины будет достаточно?» После таких снов Грузман с одной стороны чувствовал себя полным сил и энергии, а с другой испытывал ужас от последствий.
Ревизор хотя и не был Маклом Тайсоном, но вреда бизнесу мог принести не меньше, если не больше. Недружелюбное отношение Кости к черным он, наверняка приписал бы вредному влиянию Грузмана. Костя с удовольствиен это бы подтвердил. Он никогда не упускал случая «подставить» своего надзирателя. Наверное Грузман ему тоже снился. Было очевидно, что выслушав Костю, оскорбленный до глубины души проверяющий напишет рапорт и наверху, обеспокоенные вопиющей политнекорректностью, признают Грузмана профессионально непригодным к роли наставника. Грузман уже видел, как у него за неуплату отбирают дом и машину и сам он из-за своей бедности становится получателем Медикейта и уравнивается со своим бывшим клиентом в социальном статусе. Надо было срочно искать выход. «Наверное Костя ненавидит черных, потому что их плохо знает, - думал Грузман. – Ему надо пообщаться с какой-то доброй и заботливой темнокожей женщиной. С такой, которая заменит ему мать.» И Грузман нанял такую женщину на part-time. Она соответсвовала всем стереотипам о доброй няне-негритянке. Была толста, добродушна и опрятна. Няня вытерпела пол смены, затем обложив «факами» своего подопечного и дурацкий Медикейт, который оплачивает уход за эмигрантами-расистами вместо того, чтобы больше заботиться о своих коренных гражданах, ушла, демостративно не вымыв Костин туалет. Вариант дяди Тома не прошел. Но Грузман не сдавался. Он нанял черную актрису. «Предполагаемые обстоятельства, - объяснял ей Грузман ее роль. – Мисиссипи, 1964 год. Ты выдвинула свою кандидатуру на пост губернатора. Костя – яркий представитель белого населения штата. Ты должна убедить его голосовать за тебя.» Заглянув вечером проверить, как проходят выборы, Грузман застал Костю связанным по рукам и ногам с приставленным ко лбу пистолетом. «Неплохо, но нельзя ли без «Черных Пантер»? – спросил Грузман. «Можно. Но понадобятся канистра с бензином и спички,» - ответила актриса.
Следующей была проститутка. «Секс даже не обязателен, - сказал ей Грузман, представляя Костю. – Может будет достаточно ободряющих слов.» Через несколько часов тихо, чтобы не потревожить Грузман открыл дверь Костиного жилья. В центре гостинной стоял Костя и разглагольствовал о рассовой проблеме. Вокруг него сидели какие-то рэд нэки. Они громко смеялись и поощрительно апплодировали Косте. Со второго этажа, где располагалась спальня неслось недвусмысленное ритмичное поскрипывание. Грузман попробовал подняться наверх, но был остановлен окриком: «Ты куда, парень! У нас здесь очередь!»
«Вы же сами сказали без секса и с ободрительными словами,» - оправдывалась проститутка, когда Грузман выпроваживал ее за дверь.
После третьего облома Грузман решил изменить тактику. Он вспомнил, что Костин психиатор советовал использовать прием переключения. Если Костя зацикливался на чем-то и становился неуправляемым, то, чтобы вывести его из этого состояния, надо было переключить его внимание на другой предмет. Таким предметом после долгих размышлений Грузман выбрал желтолицых тайванцев. Косте он стал внушать, что во всех его проблемах виноваты не черные, а желтые, причем не мирные и добрые китайцы, на которых в Америке легко было нарваться, а именно тайванцы. Это было удобно. Легкая разница в оттенке кожи позволяла Косте сохранить свое рассовое превосходство не нарушая преславутой политкорректности, потому что практически никто в округе не имел представления о Тайване и его аборигенах. А вероятность столкнуться с настоящим тайванцем в местах, где обитали Костя с Грузманом, практически равнялась нулю.
Костя делал быстрые успехи. Он как-то сразу понял, что держать в рабстве тайванцев выгоднее, чем черных - на их порку уходит меньше сил, потому что они меньших размеров. Пороть можно сразу нескольких. К приходу ревизора Костя уже был укоренившимся нутрянным желтоненавистником и обещал пустить всех тайванцев на харакири под банзай.
Джонсон оказался атлетично сложенным негром и Грузман еще раз похвалил себя за предусмотрительность. Костя внимательно осмотрел его и на всякий случай спросил: «Тайванец?» «Ну что вы. Коренной американец.» «Ну тогда проходи. Пить будем.» Кто-то когда-то рассказал Косте, как писатель Шолохов встречал у себя дома съемочную группу фильма «Они сражались за Родину.» Ему понравилось. Видно в с лауреатом Нобелевской премии мира они были в чем-то за одно. «Я-то американец, а вот жена у меня, кстати, с Тайваня,» - добавил Джонсон. У Грузман закружилось голова и что-то тошнотворное стало подниматься из глубин желудка и давить на диафрагму. «Как... Какая жена?» - растерянно прохрипел Грузман. «Бывшая, - ответил Джонсон. – Оказалась сволочью. Обобрала меня до нитки по разводу и уехала на свой Тайвань. Они там все негодяии.» Костя радостно взвизгнул, а Грузману показалось, что он вернулся с того света. Конечно, он не мог утверждать наверняка, но если это возвращение было возможно, то оно проходило бы именно так.
«А почему вы женились на тайванке. Странный выбор, не так ли?» - расслабленно спросил Грузман. «Так ведь я на половину китаец. А китайцы... – Джонсон повернулся к Косте. – это те же тайванцы. Вы этого не знали?»