Воспоминания о Ялте
Часть-7
…Императрица Александра Фёдоровна, супруга Николая I, обычно для поправления здоровья ездила на остров Сицилию, в Палермо. Чтобы избежать лишних расходов, неизбежно сопряжённых с такими заграничными поездками, император Николай Павлович подарил императрице Нижнюю Ореанду и построил там для неё дворец.
Его строил К.И. Эшлиман. Обошёлся он баснословно дёшево и государь не мало дивился цифре, в какую он стал. Архитектору Эшлиману назначили награду, причём предложили самому выбрать её.
Предлагали наградить его или чином, или орденом, или единовременной денежною наградою.
К.И. Эшлиман вместо того попросил определить в учебные заведения на казённый счёт двух его сыновей. Его просьба была уважена и два его сына были помещены в пансион при симферопольской гимназии.
Государь Николай Павлович, - даря Ореанду Александре Фёдоровне, имел неосторожность сказать ей:
- «Этот дворец после моей смерти будет твоим вдовьим домом».
Государыня, горячо любившая своего супруга, огорчилась этим напоминанием о его смерти и после этого она решительно отказалась жить в Ореанде.
Она завещала имение великому князю Константину Николаевичу. Последний любил Ореанду и подолгу живал в ней.
Великий князь Константин Николаевич был очень доступен и прост в обхождении. При нём вход в Ореанду не был возбранён публике и великокняжеский парк сделался любимым местом прогулок ялтинцев и экскурсантов.
Иногда благодушие великого князя простиралось настолько далеко, что он дарил гуляющим дамам букеты цветов. По этому поводу много шуток вызывал тот способ, каким великий князь передавал иногда цветы дамам.
Приготовленный букет он поручал своему вахмистру; тот должен был подать его той даме, которую найдёт самою красивою. В какой мере вкус нового Париса отвечал действительному представлению о красоте и отвечал вкусам самого великого князя, можно догадываться.
Великий князь очень любил детей.
Когда он приезжал к нам на дачу, сейчас же начинал возню с моими малолетними племянниками и племянницами. Иногда он приглашал их к себе в Ореанду. Там он играл с ними в прятки, бегал в горелки, но гореть отказывался.
- «Ну, уж от этого избавьте меня, - заявлял он, смеясь, ребятам, - гореть я не буду».
Любимицей его была моя племянница Валя – бойкая девочка и не без некоторого кокетства.
- «А, тебя зовут Валей – значит валить можно», - восклицал великий князь, - и, подняв девочку на воздух, делал вид, что хочет бросить её на землю.
Нелады с главным управляющим удельными имениями заставили моего отца отказаться от управления Ореандою.
Отец выставил мотивом просьбы об увольнении преклонные лета. Но и после отставки от должности он продолжал пользоваться милостивым расположением великого князя; великий князь Константин Николаевич по прежнему время от времени удостаивал наш дом своим посещением.
Однажды поздно вечером отец, выйдя на балкон, увидал за Ялтою громадное зарево.
- «Это в Ливадии или в Ореанде что-нибудь горит», - сказал он. Предположение его оправдалось: горел дворец в Ореанде.
По поводу этого пожара ходит много всяких вздорных басен. Между тем действительностью причиною пожара было неосторожное обращение с папиросами мальчиков – детей дворцовых служащих.
Они забрались на чердак и там курили. От неосторожно брошенного окурка загорелась сложенная там морская трава; за чердаком занялся весь верх дворца.
Великого князя и управляющего в это время в Ореанде не было.
Когда Константин Николаевич приехал из Ялты, он обратил внимание на сильный запах гари. Стали искать причину тому. Открыли дверь на чердак. Поток воздуха мгновенно усилил пламя до громадных размеров, и тогда запылал весь дворец.
Прибывшая из Ливадии пожарная команда, с одною небольшою трубою, не могла справиться с пламенем. Слабая струя воды, выбрасываемая трубою, вызывала только Хохот в зрителях.
Великий князь, убедившись в её бесполезности, распорядился все усилия пожарных направить на защиту других построек.
- «Пусть горит дворец! – сказал он, - спасайте другие постройки! Тогда струю трубы направили на крыши соседних флигелей.
Дворец горел жарко, но медленно, и это дало возможность вынести из покоев всю движимость, спасти окна, рамы и двери, успели даже выломать и вынести камины.
Сутки с лишним горел дворец. На пожар собралась большая толпа зевак. Любопытные, в ночь пожара, платили бешеные деньги извозчикам за проезд из Ялты в Ореанду: по 20 и даже по 30 руб. в оба конца.
Великий князь рассказывал отцу, что в толпе, присутствовавшей на пожаре, он слышал, как многие говорили:
- «Дворец сжёг сам великий князь: он хотел уничтожить компрометирующие его бумаги. Оттого он и не велел тушить пожар»
Константин Николаевич отнёсся к этой праздной болтовне с презрением: он посмеялся над глупцами, между тем злая сплетня пустила глубокие корни, и в обществе и по сие время живут сказки о поджоге дворца.
На предложение построить новый дворец великий князь отвечал:
- «Я самый бедный из братьев и у меня нет денег на это».
Он поселился после пожара во флигеле.
***
В Ореанде – в числе других лиц – мне привелось неоднократно видеть молодую княгиню Воронцову, супругу князя Семёна Михайловича Воронцова.
Жена светлейшего князя Михаила Семёновича Воронцова, рождённая графя Браницкая, не отличалась семейными добродетелями, и также как и её муж, имела связи на стороне. Единственный сын князя, Семён Михайлович, не походил на отца ни наружностью, ни талантами, ни душевными качествами; это был белобрысый увалень, над которым, знающие его, подтрунивали, называя «белугою».
Отец, бывало в шутку, говаривал:
- «Сенька не сын князя, а сын какого-нибудь курьера или вахмистра».
Женился Семён Михайлович на вдове – Марии Васильевне Столыпиной, урождённой княжне Трубецкой, женщине замечательно красивой и неглупой, но очень легкомысленной. О похождениях её в Париже и внезапной смерти её мужа, Столыпина, много говорили нехорошего.
Старики были против этого брака, и, когда в алупкинской церкви венчали молодую чету, князь Михаил Семёнович Воронцов и княгиня-мать не захотели присутствовать при обряде венчания. Не были они и за свадебным столом.
Молодой княгине очень хотелось иметь наследника. Она прибегала ко всякого рода медикаментам, обращалась за помощью к ворожеям и к разным шарлатанам, но из этого ничего не вышло.
Тогда княгиня задумала выдать за своего чужого ребёнка. Попытке этой, не без ведома старой княгини, помешала графиня Шуазель, очень дружившая со стариками. Она поместилась в проходной комнате и, когда несли в спальню молодой княгини подысканного ребёнка, графиня предупредила её свекровь.
Старики решительно восстали против подобного подлога и передачи их родового имени и титула безвестному дитяти: таким путём затея молодой княгини потерпела крушение, и ей не пришлось по смерти мужа остаться владелицей Алупки.
Тем не менее, она вывезла после его смерти всю движимость дворца, страшно тем, опустошив его; только, по счастию, замечательной Воронцовской библиотекою пренебрегла она…
…продолжение следует.