Геолог Блох из-за побега лошадей был мрачен и молчалив надо же было так оплошать. Предчувствие больших неприятностей не покидало его даже во сне, хотя дела, откровенно говоря, на трезвый взгляд, пока складывались не самым худшим образом. Конечно, потеряли время, шутка ли сказать — целую неделю. Но в тундре такое в порядке вещей. Лошадей вернули, удачно завьючили — караван готов двинуться вперёд. И он без промедления двинулся в нужную сторону. Геолог старался наверстать упущенное, нервничал, обычно уравновешенный то и дело выходил из себя, нервничал сам, нервировал спутников. Отряд двигался, не оставляя людям и животным и часа на сон и отдых. Старший коновод, бородатый мужичок в неизменной как зимой, так и летом шапке-ушанке, не скрываясь ворчал:
- Нешто лошадь верблюд. Лошадь животное нежное — каждый день сено должно жевать. Животины бессловесные — неровен час падут — вот тогда будет музыка, век не слышать бы такую.
Говорил, рассчитывая быть услышанным. Но тщетно, у геолога будто уши заложило.
Погода норовила испортиться: на четвертый день пути на западе из-за горизонта выдвинулись свинцово-синие громады облаков, подул порывистый ветер, предвещая приближение ненастья. Не прошло и двух часов, как небо затянуло серой пеленой, пошёл дождь, косыми струями хлестая по лицам. Это случилось уже на подходе к Медвежьему острову, и чтобы не промокнуть до костей, пришлось остановиться и разбить лагерь. В ту ночь Блоху не спалось, беспокойство одолевало его, шумело в ушах, от невесть как прицепившегося нервного тика дергалась щека. В мыслях он шагал и шагал, преодолевая оставшееся расстояние, считал минуты до утреннего подъёма.
Наступившее после прошедшего дождя утро выдалось прохладным, чувствовалось, что лето уже на исходе, а осень приближается, сигналя о себе первыми жёлтыми листочками. До конечного пункта от места последней стоянки оставался короткий переход. Караван тронулся в путь, и вот на горизонте наконец обозначилась долгожданная тёмная полоска елового леса. Уже был виден дом Тимофея, тот самый обозначенный на карте как изба Митрофан, когда Блох, шагавший впереди, как и положено начальнику отряда, наткнулся на мёртвую собаку.
- Пулей убили, пулей из винтовки, — произнёс следовавший за начальником помощник, наклоняясь над мёртвым псом и показывая пальцем на аккуратную ранку в голове. — С близкого расстояния стреляли.
Блоха охватила тревога, преследовавшее его в течение всего маршрута предчувствие недоброго усиливалось с каждым шагом по мере того, как караван приближался к дому. Он уже издали казался нежилым. Обогнув дом, караван остановился на площадке, отделяющей строение от склона к реке. Вопреки обычаю, хозяин не появился на крыльце, не дымила обещавшая тепло и уют печная труба. К настежь распахнутой двери вели ступени высокого крыльца, к одной из которых прилип, ещё не успевший просохнуть после дождя листок бумаги. Геолог поднял его, поднёс к лицу, увидел формулы, обрывки текста, написанного по латыни, и побледнел. Стало ясно: кто-то успел его опередить и похитил бумаги. Кровь прилила к голове: неужели документы уничтожены? Дай Бог не полностью. Искра надежды ещё тлела в груди геолога Блоха, когда он стоял у раскрытой двери, не решаясь переступить порог, но тотчас угасла при входе в помещение, при виде следов царящего там разгрома. Взлетевшие из кустов ивняка вороны выдали место, где лежал изувеченный труп хозяина, а в баньке обнаружились кусочки обгорелой бумаги — всё, что осталось от сберегаемых в избе Митрофан, принадлежащих мифическому Капитану бумаг. Произошло непоправимое. В полдень, потрясённый случившимся геолог связался по радио с городом. В радиорубке «Замка» к микрофону сразу пригласили Петровича. Он слушал молча, не прерывая, так, что геологу казалось, будто его никто не слышит, и потому он несколько раз переспросил: «Вы слышите меня»? Петрович никак не комментировал полученное сообщение, просто коротко попросил подождать Медведя, которого уже пригласили к рации. Подошедший без промедления Медведь тоже слушал геолога, не прерывая, а когда тот закончил своё сообщение, прежде чем выразить сочувствие, долго молчал, а затем стал диктовать распоряжение.
«Слушайте внимательно, Блох. Поскольку совершенно убийство, оставьте на месте по Вашему усмотрению пару рабочих до прибытия следователей. Сами же, не теряя времени, направляйтесь в низовья реки Половой, там есть на что обратить внимание. Вы должны помнить, что профессор Черников наблюдал в том месте характерное залегание одного приметного пласта и высказал при этом своё авторитетное мнение. Есть основание предполагать, что пик волнового колебания однажды пришёлся именно туда, на то место. Если теория верна, а в этом, сколько мне известно, Вы не сомневаетесь, то мы можем рассчитывать на геологически молодое большое скопление нефти. Шансы открыть новое месторождение велики. Действуйте. Желаю успеха. Конец связи».
Прибывшие не решились ночевать в доме, где на полу через песок проступали пятна крови. Они служили уликами, а улики полагается оставлять нетронутыми. Спать расположились в палатке. Измученный в течение последних дней непрерывным бодрствованием геолог впал в сомнамбулическое состояние, спал и бодрствовал одновременно. Время от времени он присаживался на своём ложе, качал головой, тёр ладонями виски, повторяя: «Я опоздал, я опоздавший, мне нет прощения». Так прошла не принёсшая ему отдыха ночь, а впереди его ждало путешествие в низовья реки Полова.