«Прорыв» — музей-панорама, которую недавно построили на месте форсирования Невы во время прорыва блокады Ленинграда в январе 1943 года. Фашисты закрепились тут на Синявинских высотах, оккупировали Кировск и Шлиссельбург. Перед музеем военная техника — танки, пушки.
Мы давно хотели посмотреть эту панораму, она по пути на дачу. Зашли в музей, расположились на ящиках от снарядов. На экране ослепительно колыхался вечный огонь. С другой стороны белая стена с барельефами воинов и проржавевшим оружием — трехлинейная винтовка, ствол пулемета, простреленная каска... Нам показали фильм о блокаде Ленинграда и интерактивную карту битвы за Ленинград.
Затем зрителей провели в панораму.
Прямо над головой немецкий истребитель. Он только что спикировал на быстроходный танк БТ-3 и подбил его. Командир танка ранен, санитар оказывает ему помощь. Водитель танка ремонтирует гусеницу. Экскурсовод поименно назвала командира танка, водителя, санитара, а потом и других воинов, запечатленных в панораме. Все они не дожили до Победы.
Дальше молодой санитар перевязывает раненого солдата. Рядом овчарка, на ней сумка с медикаментами.
Вот рукопашная. Немец замахнулся «шмайсером», автомат ППШ советского солдата на земле. Он дерется саперной лопаткой, целит противнику в пах валенком. Всё натурально.
Идем по узкому ходу сообщения. Слева Нева, на той стороне развалины. Наши форсируют реку. На льду танки, пехота, разрывы снарядов и бомб. Двое бойцов близко — с автоматами, в касках. Рядом кучей свалены убитые, в кирзовых сапогах. В небе воздушный бой.
Подходим к только что захваченному фашистскому блиндажу. Везде валяются блестящие латунные гильзы. В траншее лежит совсем молодой светловолосый офицер. На груди видна красная орденская ленточка. Застывший взгляд его мертвых широко открытых синих глаз устремлен в хмурое невское небо, холеное мраморно-белое лицо еще не затронули омерзительные трупные пятна, струйка крови из губы еще не запеклась... Зачем он ушел с теплых берегов своего счастливого светлого Рейна в чужую холодную страну, в эти Синявинские болота? Чтобы здесь расстаться с жизнью? Как звали этого Milit;r? Кто его сюда пригнал? Силой или обманом?
Поздно рассуждать.
Вверху по склону берега — немецкий двухэтажный блиндаж в три наката. Наверху пулемет, за ним очкастый фриц, строчит...
«Чего же не хватает? — подумал я. — Ах да, очень тихо. Нет шума, нет кислого запаха пороха и смерти, нет обжигающего зимнего ветра...».
Как накаркал. Гид объявила:
— Сейчас мы станем участниками ночного боя, — подошла к краю траншеи и что-то включила.
Потускнел и погас свет. Всё погрузилось в темноту.
И тут началось! Пунктиры трассирующих пуль, залпы «Катюш», взрывы. Оглушительная какофония грохота и гиперзвука. Солдаты будто ожили. Мы среди них. Наезжает танк, размером до потолка. Следом с визгом пикирует самолет, прямо на голову. Хочется куда-нибудь спрятаться...
Этот бой продолжался, казалось, бесконечно долго. Эффект присутствия ошеломляющий!
Наступила тишина, и нехотя зажегся свет. Солдаты снова стали манекенами. Мы вернулись в сегодня.
На этом экскурсия закончилась, к нам подошла экскурсовод.
— Здравствуйте, как вам понравилось? — молодая женщина с короткой прической, одета строго и со вкусом. В красивых карих глазах — энергия проведенной экскурсии и последнего боя.
— Спасибо, очень понравилось. Это грандиозно, и страшно, — ответила жена.
Мы вышли на улицу. Пахнуло свежим ветром, на светло-голубом небе застыли кучевые облака, подсвеченные желто-багровым отблеском вечернего солнца, сквозь хвою сосен освещавшего танки. Серый весенний лед на Неве уже начал раскалываться.
Здесь погибли 360 тысяч советских воинов. Так будьте же прокляты исчадия войны: разрушения, горе и смерть!
— Поехали в Кировск, перекусим в «Бургер Кинге», — жена взяла меня под руку.
— Хорошо. А завтра съездим в Кобону, в музей «Дороги жизни».
— Конечно, съездим. Если хочешь.