5.
Дима поморщил нос, учуяв затхлый запах чего-то завалявшегося за долгие годы в непроветриваемом помещении. Помещение с трудом освещалось одной почти затухающей лучиной. «Блин, вообще ничего видно. Не свернуть бы шею, да не сломать бы ноги», – подумал он и еле слышно спросил: «Есть кто дома, али нет»? Вздрогнув от неожиданно раздавшегося откуда-то с периферии помещения принюхивания, он весь превратился вслух и зрение.
- Фу, фу. Как русским духом-то запахло. Кто таков явился? – услышал он скрипучий голос.
- Дмитрий, я.
- Царевич?
- Нет, – недоумевая, тихо ответил он.
- Тьфу ты! Дурак?!
- Почему, дурак? Романов.
- А-а, – услышал он протяжное раздумье, резко оборвавшееся. – А царевич где?
- Не знаю.
- Значит всё-таки дурак.
- Да почему дурак?! – возмутился Дима.
- Ты что буянишь, молодец? – раздалось на этот раз коварно. – В моей избе и на меня кричать. Подойди-ка Дмитрий поближе, а то изголодалась я по свежатинке.
- Ты бабка как была негостеприимная, так такой и осталась, – Дима легко уловил канву беседы и не конфузясь продолжил её. – Как всегда молодцем поживиться хочешь, а как же помыть, накормить да спать уложить? А уж потом …
- Хватит! – резко прервал его скрипучий голос хозяйки. – Накормила уже ВСЕХ досыта. Хватит! Хоть бы самой кусочек достался. Нет же, как ни придёт, что царевич, что просто дурак, поедят, поспят и следа их даже не видать. А у самой вон, по углам одна пыль да путина. Мыться только никто не любил, да и негде. Но ты Дмитрий меня не проведешь. Сколько можно бабушку обманывать. Поди-ка сюда, разгляжу хоть тебя получше.
- Э-э нет, бабка, – Дима замахал пальцем. – Я к тебе в гости, а ты меня по привычке хочешь на лопату и в печь.
- В печь? Ха-ха-ха, – заскрипел её смех. Печь уже и не помню когда зажигала. Да и в гости давно никто не захаживал. А ты сам-то, почто пришёл – по своей доброй воле аль по нужде?
- По своей конечно, – излишне бойко ответил Дима.
- По своей? Как бы не так, – захрипел смех бабки. – Вон как хорохоришься. Заблудился небось, а?
- Заблудился бабушка, заблудился, – Дима решил прекратить этот спектакль и ответил вполне серьёзно.
- Так бы и стразу, а то помой, покорми, – голос собеседницы тоже стал участливее. – Строишь из себя невесть кого, а ещё говоришь, что не дурак.
- Прости бабушка, что обидел тебя.
- Обидел? Нет милок, это ты себя обидел, что попал сюда, – бабка вновь рассмеялась. – Чтобы заблудиться, ума много не надо, а вот обратно дорогу найти…
- Если к тебе так легко попасть, то как так получается, что к тебе никто не заходит и печь холодная стоит? – без всякого сарказма спросил Дима.
- Это от того, что забыли про меня, – в её голосе проскользнула горечь. – Не нужна я стал… Да и путь ко мне лежит через кладбище, а там завелась какая-то волосатая нечисть, не то человек, не то волк. Воня-я-ет, страшно. И самое главное – всех путников пугает. Я вообще удивлена как ты до меня добрался, добрый молодец.
- Я бабушка теперь и сам удивлён, – Дима развёл руками.
- Видно нужда у тебя серьёзная, раз смотрю я на тебя. Расскажи-ка милок, что привело тебя сюда, где и коню-то не ступить, да и птице не пролететь, не говоря уж о человеке, – из темноты угла, откуда доносился голос, на слабый свет выглянуло страшно сморщенное лицо старухи с сильно крючковатым носом и уставшим взглядом.
Дима поведал ей о своих тяжелых думах, смерти Кирилла, семье нелегалов и желании отомстить. Он опустил множество несущественных деталей, а также произошедшие этой ночью события. Старуха не показывала ближе своё лицо, но и не прятала его обратно, создавая образ участия без желания полностью раскрыть себя.
- А тут-то ты как оказался? – вымолвила она, как только он закончил.
- Да-а, так, – почесал он затылок, – кое с кем встретиться надо было.
- Встретился? – проскрипела она.
- Ага, – кивнул он, – возвращался домой, да и заблудился. Вот к тебе и попал.
- Не спроста значит…, – прищурила глаза старуха, впившись в него взглядом и помолчала какое-то время. – Вот что я тебе скажу, Дмитрий. Не за своим делом ты отправился. Не твоя это дорожка. Пойдёшь по ней, добра не сыщешь. Уж поверь ты старой бабке.
- А какая же моя? – участливо спросил Дима.
- А это ты сам должен понять, чай не дурак же? – иронично выпучила на него глаза старуха.
- Так может это моя и есть, а? – возмутился Дима, на что та многозначительно пожала плечами, закрыв глаза. – Бабка, ты конечно не обижайся, но ты не знаешь, а я вот думаю, что моя это дорога.
- Тьфу ты, всё-таки дурак, – взмахнула та костлявыми руками. – Видимо придётся помочь тебе.
- И как же? – не удержался Дима.
- Ишь ты какой шустрый, – заскрипела опять бабка горлом. – Не просто так, помогу я тебе. Сначала ты мне мил человек услугу окажи. Даже две.
- Что за услуги? – поначалу не уверено спросил Дима. – И почему я вообще должен тебе что-то оказывать?
- Точно дурак. Не видать тебе счастья при этой жизни, – старуха вытаращила на него глаза. – Ты же сам сказал, что заблудился, так? Так вот я тебе больше скажу. Раз я тебя вижу, значит не выбраться тебе самому обратно отсюда.
Дима поразмышлял над словами старухи. Она всё это время молча смотрела на него, не выказывая никаких эмоций.
- Права ты, бабка, как всегда? – Дима закивал, поджав подбородок. – Что делать-то надо?
- Быстро соображаешь, молодец, – бабка хитро улыбнулась. – Что делать-то? Говорила я уже, что на кладбище, через которое дорога ко мне пролегает, завелась нечисть какая-то. Замани её ко мне, а я уж тут с ней по-свойски разберусь. Это первое. А второе вот что. Пропали куда-то мои гуси-лебеди. Улетели и не вернулись. Найди их ты для бабушки старой, а то совсем захворала я без них.
- А хоть улетели-то они куда и зачем? – обречённость тона Димы говорила сама за себя.
- А вот справишься с первым заданием, там и о втором поговорим? – старуха широко улыбнулась.
- Ну а мне-то ты что дашь, – смирение проскользнуло в голосе Димы. – Хоть намекни, а то как-то совсем скучно на кладбище-то идти. Не только ведь дорогу отсюда покажешь?
- Дорогу, это само собой, – снова улыбнулась старуха. Но и ещё более ценное. Дорогое, как жизнь, ибо выбрал ты путь, на котором не сносить тебе головы.
Дима понял, что это всё что он сможет вытянуть из старухи и огляделся по сторонам.
- А дверь-то где? – непонимающе посмотрел он на улыбающееся лицо старухи.
- Нет тебе теперь двери обратно. Путь твой или через печь и трубу на крыше или через крышку пола в погреб. Что выбираешь?
Дима с опаской посмотрел на печь, потом на старуху. «Не бойся, хотела бы я тебя запечь, уже бы сделала, поверь ты бабушке, – махнула она него так, как будто это самое простое дело. Загляни в печь, а потом в трубу». Он неспешно подошёл к печи, взялся за ручку заслонки и положил её на пол. Металл глухо ударился о дерево. Бросая тревожные взгляды на старуху Дима облокотился о шесток и заглянул через его полукруглое окно в черную пустоту загнетки. Из печи тянуло холодом и пылью. Дима посмотрел на старуху. Та с горящими глазами смотрела на него.
- Не беспокойся, – сказала та, поняв ход его мыслей. – Сам видишь, ни дров, ни огня, один холод.
- А теперь-то что? – как можно увереннее спросил тот, чувствуя, что трухает.
- Полезай и посмотри пролезешь ли в трубу.
Дима наклонил голову к окну шестка, ухватился руками за его края, поставил колено на шесток и протиснулся в темноту печи. Перевернувшись он лег спиной на загнётку и посмотрел в хайло трубы. Через него он впервые увидел такое ночное небо. По ночному покрывалу было рассыпано столько звезд, сколько он ещё никогда не видел. От их количества и яркости могло показаться даже, что сейчас день. Дима прикинул и понял, что через узкую трубу ему не выбраться и кряхтя, он вылез обратно.
- Что, никак? – съехидничала старуха.
- А то ты не знала? – резко бросил Дима, на что та скрипя рассмеялась.
- Ну тогда у тебя один путь, – голос её стал серьёзен. – Полезай в погреб.
- Туда полезай, сюда полезай, – пробормотал себе под нос Дима и открыл крышку в полу.
Перед ним зияла чёрная дыра, из которой тянуло сыростью.
- Есть чем подсветить? – спросил Дима.
- Бери лучину, – сказала старуха и её лицо исчезло в темноте.
Дима взял лучину с еле дышащим огоньком. Рискуя сломать себе шею и потушить трепыхающийся огонёк, он исчез в темноте погреба.