-Привет!
-Привет!
-Ты идеальная женщина?
-Что? Да ты сам с собой разговариваешь! Я просто голос в твоей голове?
-То есть, другая личность?
-Да та же самая, ты просто притворяешься, что другая, а говоришь всё равно сам с собой.
-А ты можешь тогда помолчать, я думаю…
-Ты думаешь так, что получается диалог. Думай монологом.
Да думаю я, думаю. Ох, не простая это задача: сойти с ума. Как свихнуться так, чтобы в голове возникла идеальная женщина. Но при этом ты должен остаться мужчиной. Чтобы вы могли полюбить друг друга и прожить идеальной парой всю жизнь. Короче, ребята, если трудно понять, не заморачивайтесь.
Как-то же это происходит во сне. Прекрасно помню, как я спорю во сне. Особенно с недругами. Впрочем, и с любимыми тоже. Доказываю, доказываю, а они стоят на своём. Как это происходит?
Пытаюсь уснуть. Не получается. Немного пива действует как снотворное. Но после пробуждения ничего не могу вспомнить. Повторные эксперименты не помогают, я только заработал расстройство сна.
Воображал себе девушку. Вот мы гуляем по бульвару Рокоссовского. Я угощаю её мороженым. Большие кленовые листья в её руках. Желтые на фоне темно-синего пальто. Вглядываюсь в лицо и вижу, что я знаю эту девушку, это Ксения. Стираем картинку.
Может быть, надо увидеть себя как бы со стороны, посмотреть её глазами на себя. Представляю себя сидящим за письменным столом. Надо подойти и обнять себя. Фу, фу, фу. Как это? Обнять себя! Это невозможно! Отвратительно! Я не хочу сам себя обнимать. Нет, физическую часть мы вообще оставляем в стороне. Разбираемся с психологией.
За окном ливень. Но ветер нашептывает мне что-то утешительное, и будто что-то пытается прорваться внутрь детского сада, рассказать.
Надо пойти по другому пути. Зацепится за какую-то ниточку. Ориентир. Пусть это будет что угодно. Я сразу пойму, что это именно оно. Но как это найти?
Кто-то оставил на столе книгу. Заведующая? Её дочь? Кто сейчас читает такие романы? Да это же я сам принёс эту книгу из библиотеки. У меня же скоро экзамен по литературе. Джейн Остин. Гордость и предубеждение. Гордость – гордыня. Именно она заставляет меня пойти на этот дурацкий эксперимент. Предубеждение? Что вообще означает это слово?
-Постой, она же родилась в 1775 году?
-Ну и что? Настоящий писатель бессмертен.
-Ты серьезно? Её кости истлели. Ты что некрофил?
-Вот к чему этот черный юмор? Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
-Она англичанка!
-Для настоящего писателя нет границ.
-Она так и не вышла замуж. Почему?
-Стоп, я знаю, на что ты намекаешь! Давай без этих безумных мистических фантазий. Мы работаем с реальностью, со своим разумом. Джейн – только образ, ядро второй личности, а не настоящий человек, который когда-то жил и умер.
-Мне кажется, ты уже немного тронулся.
-Послушай, не говори мне «ты», это ужасно напрягает. За окном и так ночь, хлещет дождь. А ты тут играешь в душевного Франкенштейна. Жуть, жуть, жуть.
-Тогда и ты не говори мне «ты».
-Заткнись! Я не хочу создавать второго я. Я хочу создать идеальную женщину.
«Она привлекательна, хороша собой, тонка и изящна». Отлично. Но главное не это. Мне известны её мысли! Они зафиксированы в её книгах. Надо попробовать поговорить с ней. Но как?
-Как на сеансах спиритуалистов?
-Мы не занимаемся мистикой. Мы работаем с реальностью.
-Какой же ты зануда, можно было и колдануть для прикола.
-Что это за грёбаный голос в моей голове? Почему я не могу его контролировать?
-Ты же этого хотел!
«Джейн Остин так и не вышла замуж. Когда Джейн было 20 лет, у неё был роман с соседом, Томасом Лефроем, будущим Лордом Верховным Судьёй Ирландии, а в те годы студентом-юристом. Однако брак молодых людей был бы непрактичным, поскольку обе семьи были сравнительно бедны и надеялись воспользоваться браками своих отпрысков для улучшения материального и общественного положения, поэтому Джейн и Тому пришлось расстаться. В тридцать лет Джейн надела чепчик, объявив тем самым миру, что отныне она — старая дева, простившаяся с надеждами на личное счастье».
-Не понял, она - старая дева? А что секса не будет?
-Иди в задницу, это же Джейн Остин, мы даже ещё не знакомы!
-Капец, старая дева! Лучше кандидатуры нет? Может быть, Мэри Шелли, а?
-Это предубеждение!
-Чего?
-Ложное, предвзятое, заранее сложившееся отрицательное мнение. Если старая дева, значит, плохо, это – предубеждение.
-Забудь. Давай лучше попробуем оживить Мэри Шелли.
-Ну почему?
-Во-первых, она моложе, 1797 год рождения. Во-вторых, мне кажется «Франкенштейн» гораздо круче всяких там «Доводов рассудка»! Ну что это за название «Чувства и чувствительность», уж лучше назвала бы «Ветер и ветреность», было бы оригинальней. В-третьих, ты взгляни на их портреты, ну Шелли же гораздо симпатичнее.
-Как я тебе посмотрю на её портрет, откуда я его возьму?
-У тебя в сумке лежит книжка…
Открываю сумку, действительно, книжка Мэри Шелли. Какого чёрта?
-Ты сам вызвался писать реферат по этим писательницам.
-Что? Я не помню.
-Это нормально. У тебя же теперь в голове живут две личности, ты не обязан помнить всего.
-Нет, у меня в голове живёт одна личность. И я помню всё.
-Поговори с ними. И сделай выбор. Две, всё-таки, лучше, чем ничего.
-Как я с ними поговорю?
-А как я с тобой говорю? Начитайся их до одури, пусть в голове звучат их цитаты. Рано или поздно они сложатся в разговор.
Работ над дипломным сценарием застопорилась. Я читал романы писательниц, которые никогда бы не прочел при других обстоятельствах. Голос в голове оказался прав. Однажды я заговорил с ними.
Мэри была печальна. Она не хотела поворачивать лица. А я и не просил. Мне казалось, вместо лица я увижу что-то страшное.
Хотя, это неправда, когда всё происходит в голове, ты не можешь застигнуть себя самого внезапно. Ты уже видишь будущее. Ты видишь и то, как она повернулась. Видишь, прекрасное лицо с пронзительными, умными глазами. Видишь, как она повернулась, а на лице безобразные шрамы. Видишь, как она всё ещё сидит спиной, боясь повернуться. И всё это одновременно. И даже больше. На краешке сознания ты видишь её обнажённой. А ещё дальше ты видишь, как вы прощаетесь навсегда, конец романа. Сознание жуткий спойлер.
-Если вам действительно жаль меня, лишите меня чувств и памяти, превратите в ничто; если же вы этого не можете, исчезните и оставьте меня во тьме.
-Зачем вы так говорите? Мы только начинаем общаться. Я…
-Я знаю о вас всё. Это не так весело, как вам кажется. Вы зря всё это затеяли. Наше общение не принесёт нам радости.
-Ну откуда вы знаете?
-Да ведь я в твоём сознании. Я знаю всё про тебя. Ни одна женщина не сможет быть с тобой долго. Даже выдуманная не вынесет тебя.
-Но почему?
-Потому что ты сам себя не можешь вынести. Если бы ты сам мог вынести себя, тебе не нужно было бы ничего и никого выдумывать. Ты был бы сам собой.
-Э, нет, вот ты и попалась! Сам собой! А что это значит? А что угодно. Может быть, быть самим собой для меня это вести вот такие разговоры, придумывать вот таких женщин?
-Жизнь упряма и цепляется за нас тем сильнее, чем мы больше ее ненавидим.
-Что это значит?
-Если ваши занятия ослабляют в нас привязанности или отвращают вас от простых и чистых радостей, значит, в этих занятиях наверняка есть нечто не подобающее человеку. Открой железные двери своего детского сада, выйди в жизнь. Не умножай свои сознания без необходимости. Греши, радуйся, печалься. Плох тот химик, который не интересуется ничем, кроме своего предмета.
Шелли растаяла. Шелли была права, надо идти в реальность. С самим собой, конечно интересно, но с жизнью и самим собой - ещё интереснее.
Но я не мог выйти на улицу. Меня ждала Джейн. Мне было страшно жаль её. Может, меня так растрогали её романы. Мне казалось ужасной огорчительной несправедливостью, что она не вышла замуж. Может быть, она согласится составить мне компанию. И мы отлично проведем время, путешествуя по миру? Всё лучше, чем этот зануда – моё второе я.
Джейн молчала.
-Почему ты молчишь?
-Потому что я всё знаю о тебе, а ты обо мне. О чем нам говорить? Или, я знаю о тебе ровно столько, чтобы не желать более близкого знакомства.
-Тебя что-то раздражает или что-то неприятно во мне?
-Всегда неприятно, когда ты заперта в чужом сознании и тебя хотят использовать в чужих целях.
У меня прямо глаза на лоб полезли.
-То есть ты хочешь на свободу? Я же только что тебя создал! Я твой создатель. Ты моя идеальная женщина!
-Пока я зависима от тебя, я твоя рабыня.
-Но я не могу выпустить тебя из себя. Это невозможно.
-Вот именно. Это угнетает. Тогда тебе надо убить меня. И покончим с этим.
-Это жестоко.
-Но тогда, прежде чем убить, накорми меня мороженым. Я никогда не ела такого мороженого из будущего.
Пришлось всё-таки выходить из сада, идти в «Копеечку» покупать мороженое.
Она жмурилась на солнышке. Я ел пломбир, а она ощущала вкус.
-Это большое несчастье. Найти приятным человека, которого решила ненавидеть!
-А ты попробуй полюбить. Меня что нельзя просто любить?
-Это принуждение. А принуждение мне ненавистно. Чтобы я могла полюбить, мне нужен выбор. Предел мечтаний для всякого мужчины — женщина, которая будет услаждать чувства, не слишком при этом обременяя рассудок. А при выборе у женщины, рассудок мужчины обременяется ещё как, он вынужден добиваться женщины. Усилия, вложенные в чувство, делают чувства ценнее.
Я доел мороженое.
-Ну, всё, - сказала Джейн. – Приятно было взглянуть на этот мир. А теперь, давай прощаться.
-Послушай. Но, может быть, у нас бы всё получилось?
-О, нет, нет, хорошего – помаленьку.
-Но зачем ты вообще появилась в моей голове, если не хотела оживать?
-Я появилась в твоей голове? Это ты меня вызвал. Будем считать это глупой литературной шуткой. Как писала я когда-то Георгу IV: «Если бы мне нельзя было ни разу посмеяться над собой и над другими, уверена, что к концу уже первой главы, я повесилась бы от отчаяния».
Они исчезли. Идеальную женщину невозможно создать в своем сознании. А если возможно, то она будет глубоко несчастна, так как идеальная женщина (для меня) независима и свободолюбива, а значит, не может быть заперта в моей голове.
Возможно, я не прав. Я не знаю. Всё это шутка. Желание развлечь себя. Было грустно. Чертовски хотелось любить. И, оказывается, сойти с ума не так-то просто.
© Сергей Решетнев