Шёл сильный дождь. Дворники машины не успевали справляться с таким количеством воды и поэтому дорога напоминала собою, по большей части, потускневшую серую картину, нежели шоссе. И это всё притом, что в метеосводках прогнозировали ясную солнечную погоду.
Я подумал о том, как бы сейчас было здорово оказаться в каком-нибудь придорожном мотеле в тёплой ванне с чашечкой крепкого ароматного кофе в руке. Но, к сожалению, на карте не было указано ни одного мотеля на протяжении ближайших двухсот миль.
Было уже почти десять вечера и меня стала одолевать сонная истома. Я попытался настроить свой радиоприёмник, но услышал лишь одно шипение вперемешку со стуком крупных капель дождя по крыше моего видавшего виды старенького Доджа. Ветер видимо усилился, судя по тому, как машину понемногу стало бросать из стороны в сторону.
Я мчался навстречу неизвестности и это нравилось мне, заводило меня. Больше никакой определённости, никаких придуманных стандартов и схем поведения, только жизнь полная свободы. Теперь ничто не могло удержать меня на месте.
Внезапно, где-то там, вдалеке, на обочине, показался тусклый мигающий огонёк. Островок тёплого желтоватого света, мерцающий посреди разбушевавшейся стихии проливного дождя.
Я стал внимательно всматриваться в мутное полотно лобового стекла, пытаясь мысленно представить природу этого света. Приблизившись поближе, я стал улавливать в плотных крыльях серых ливневых капель, размытые силуэты какого-то крохотного строения. Передняя его часть напоминала открытые витрины небольших городских газетных киосков.
И я не ошибся. Это был павильон, в пространстве которого маячила невзрачная сгорбленная тень человека. Меня удивил сам факт того, что это сооружение может делать именно здесь - посреди безлюдного вечернего шоссе, да ещё в такую отвратительную погоду.
Я приостановил свой Додж и, раздумывая не более полуминуты, вышел из машины, предварительно накинув на плечи лёгкий льняной пиджак. Оглядев мрачные местные окрестности, я направился к павильону. Зонта у меня не было, поэтому бушующий ливень довольно резво принялся за меня. Большие холодные капли катились по лбу и щекам, опускаясь всё ниже и ниже, к вороту рубашки.
Подойдя немного поближе, я увидел дряхлого старика с длинными чёрными волосами. Они не были причёсаны и мерно развивались под порывами лёгкого прохладного ветра. Угловатое лицо незнакомца выражало необычайную усталость и отрешённое безразличие ко всему, что его окружало.
- Доброго Вам вечера, дорогой друг, - произнёс хриплый голос.
- Добрый вечер, мистер, - ответил я. - Ну и погодка сегодня.
- Да уж, добра мало. Старик окинул меня своим оценивающим проницательным взглядом.
- Вы видимо что-то здесь продаёте? - поинтересовался я без проявления излишнего любопытства.
- Мой товар всем хорошо известен. Это величайшие творения, которые когда-либо существовали в этом бренном мире, являющие собой послания вечных знаний, заложенных в них истинными мастерами пера - это книги.
На импровизированной, местами грязной от дождевых потоков, поверхности прилавка, лежало пару десятков пожелтевших книг в истрёпанных беспощадным временем обложках, укрытых непромокаемой прозрачной плёнкой.
- И что же у Вас есть из наиболее интересного?
- Только самое избранное, мистер. Вы можете купить любую из этих книг и, уж будьте уверены, сюжет Вас поразит до самой глубины души. Это я Вам гарантирую.
Произнеся эти слова, глаза старика резко оживились, выражая поразительное сочетание добродушия и первобытной злобы. Выглядело это весьма странно и неестественно. Совсем спятил дед, подумал я тогда.
К тому времени моя одежда промокла практически до нитки, брюки прилипли к бёдрам, тем самым заставив моё тело испытать лёгкую дрожь. Я решил, что будет правильнее купить не глядя пару книг, дабы не обидеть пожилого человека, и убраться отсюда как можно быстрее.
Так и поступил, купил два романа неизвестных мне авторов, один из них какого-то каталонского писателя-мистика, второй ваятеля мрачной прозы из Германии. Оба европейцы. Книги были в твёрдых прохудившихся обложках и, засунув их в левый мокрый карман пиджака, размер позволял это, уже было направился к своей машине, как вдруг меня окликнул всё тот же хриплый трескучий голос.
- Милый друг, я надеюсь Вы будете впечатлены сюжетом, приобретённого Вами товара и не разочаруетесь от полёта фантазии, скрытой в тех книгах, что предложил Вам старый глупый продавец.
Он искренне улыбнулся, на этот раз поразив меня чистотою и добродушием манер, выказанных мне как единственному на сегодня покупателю.
- И будьте осторожны, - добавил он. - Порою, тропа наших впечатлений уходит очень далеко от нашего разумного понимания действительности. Помните об этом, наслаждаясь уютным вечерним чтением.
Я поблагодарил его за столь необычную беседу и быстрым шагом побрёл к своему, припаркованному поблизости, автомобилю.
Яркий свет фар Доджа прорезал, всё более сгущавшуюся впереди, тьму ненастного шоссе. Порою, мимо меня проносились громадины дальнобойных грузовиков, размытые силуэты которых всё более походили своими очертаниями на ночных призраков, пугающих своим монотонным гулом заплутавших странников, двигающихся торопливым шагом вдоль полосы грязной размытой обочины. Мои, уставшие от постоянного напряжения глаза, нехотя вглядывались в пелену успокаивающих потоков дождевых капель.
Меня уже изрядно клонило ко сну. И вновь промелькнула мысль о той заветной, манящей чашечке свежесваренного кофе, которая по праву могла бы быть мною выпита в горячей расслабляющей ванне какого-нибудь придорожного мотеля. Но пока в моём распоряжении было только дождливое шоссе и пара сотен миль серого скользкого асфальтового полотна.
Я включил радио. Из колонок донеслось всё то же прерывистое шипение, сопровождающееся противным потрескиванием. Пара умелых манипуляций с регулятором настройки и… Дело было сделано. Динамики наполнились аккордами динамичного рок-хита начала восьмидесятых. Забавно, но я даже вспомнил точное название песни - "Пламенный танец ледяного ветра". Хотя, как он мог быть пламенным, ведь ветер то ледяной. Но, это было не столь важно для меня. Ведь куда важнее само содержимое и его смысловая наполненность, нежели пестрящая, ничего не значащая, красота яркой обёртки.
Моё тело двигалось в такт плотных ритмичных гитарных рифов. Таким образом удалось прогнать, нависающую надо мною, томную дремоту. Я уверенно и смело, что было не особо похоже на меня, гнал полторы тонны металла своего Доджа навстречу хрупкой неизвестности.
Примерно через четыре часа я достиг места своего временного назначения. На моём пути появился небольшой одноэтажный мотель с ровной вереницей крохотных комнатушек, тянущихся непрерывной цепью параллельно продрогшему от холодного ливня, ночному шоссе. Мотель назывался "Дорога в Рай".
Я свернул на прилегающую к нему полупустую автостоянку, напоминающую собою площадку баскетбольного поля, по краям которой, клонясь в сторону сырого асфальта, красовались густые заросли можжевельника, соседствующие с цветущими белыми лилиями, прелестные бутоны которых мерно бледнели в свете тусклых уличных фонарей, создавая собою атмосферу таинственности и первозданного великолепия. Сочетание мрачной хвои с прекрасными непорочными соцветиями представлялось мне весьма нелепым - нарушающим собою все заветные принципы природной гармонии.
Было уже глубоко за полночь, поэтому в окнах большинства комнат, предназначенных для постояльцев, царила тьма. Складывалось впечатление, что мёртвые глазницы их тёмных пространств, осуждающе смотрят в мою сторону, укоряя за то, что я решил остановиться именно здесь - в этом, богом забытом, крошечном придорожном мотеле.
Я проследовал к прозрачной стеклянной двери помещения с табличкой "Офис". Изнутри оно являлось ничем не приметной комнатой, разделённой надвое перегородкой из живой изгороди вьющихся растений. В углу одной из частей стоял стол администратора, служащий местом регистрации посетителей. На нём красовались яркие буклеты заведения, купоны со скидками и несколько пластиковых подставок с визитными карточками, в которых были указаны контактные данные "Дороги в рай".
За столом сидела женщина лет сорока пяти с изрядно поблёкшей татуировкой итальянской театральной маски на левом предплечье - той, которая выражает трагизм сыгранного действия.
Она оказалась весьма учтивой и обходительной особой, хорошо знающей своё дело, поэтому формальности заселения не заняли у меня слишком много времени.
Взяв ключ от комнаты, я устало побрёл вдоль длинной полосы коридора деревянной веранды. Половицы слегка поскрипывали под тяжестью моих шагов, дополняя тем самым стремительное танго разыгравшейся ночной стихии.
Мой номер ютился в самом конце этого коридора. Перегоревшая лампа освещения висела над моей головой, мерно покачиваясь на слабом ветру, словно петля, огибающая холодную шею невидимого висельника.
Я стоял у входной двери в тот момент, когда моё внимание привлёк примечательный факт, а именно небольших размеров ромбовидная табличка под цвет красного золота, на которой, немного потёртыми цифрами виднелось число "13". Тринадцатый по счёту номер. Человеком суеверным я никогда не был, но это случайное обстоятельство заставило моё тело невольно содрогнуться.
Пространство комнаты оказалось куда уютней, чем я мог себе представить. Слева от входа располагалась широкая двухместная кровать, укрытая тёплым пледом с изображениями охотников, настигающих свою жертву под кронами деревьев живописного лиственного леса. Рядом стоял прикроватный столик, на котором виднелись электронные часы с зеленоватой подсветкой и стеклянная ваза, наполовину наполненная водой. В ней были белые лилии, видимо именно с той клумбы, которую я видел ранее у стоянки. По краям небольшого окна висели занавеси приятного синеватого цвета. В общем, атмосфера успокаивала и настраивала мои мысли на позитивный лад.
Я принял горячий душ и немного перекусил. Мне совсем не хотелось спать, поэтому я достал из кармана пиджака одну из купленных книг, включил настенную лампу и принялся за чтение, надеясь тем самым на то, что вскоре меня настигнет заветная сонная дремота, которая позволит избавиться от надоедливых приступов бессонницы.
Роман назывался "Последнее ночное путешествие". Автор не был мне известен и я вряд ли слышал о нём и его произведениях когда-либо ранее.
В первых главах романа описывалась рутина падения одного ничем не примечательного писателя, чья жизнь своею бессмысленностью напоминала остатки тёплого воска, стекающего по краям горящей свечи. После испытанного предательства и развода с женой, ему не оставалось ничего, кроме как забросить все свои привычные унылые дела и, сломя голову, пуститься в объятия неизвестности. Другими словами, пуститься во все тяжкие, окунувшись с головою в бушующий круговорот жизни, пожить в своё удовольствие, чего раньше он был напрочь лишён. А парень ведь невероятно напоминает меня - подумал я тогда.
Слог создателя романа впечатлял своею простотой и, в то же время глубиной выражения своих мыслей, своей открытостью. Это было мне хорошо заметно, ведь я тоже писатель, хотя, судя по всему, не такой искусный, как он.
Чтение меня изрядно увлекло, благодаря чему, я потерял счёт времени. С каждой прочитанной страницей текста, я стал чаще подмечать, что повороты сюжета, всё более отчётливо и явно стали напоминать события моей собственной жизни.
Далее же, произошла череда очень странных, я бы даже сказал, абсолютно невероятных, пугающих событий, не поддающихся, на мой взгляд, ни какому, сколь бы то ни было хрупкому логическому объяснению. Тут мне вспомнились слова того сгорбленного дряхлого старика в книжном павильоне на обочине дождливого шоссе: "Милый друг, я надеюсь Вы будете впечатлены сюжетом, приобретённого Вами товара и не разочаруетесь от полёта фантазии, скрытой в тех книгах, что предложил Вам старый глупый продавец".
Я уснул за чтением. Мне снились тусклые серые сны - обрывочные сюжеты из далёкого прошлого. Затем я увидел себя стоящим посреди стоянки мотеля, в котором находился, полностью обнажённым. Потоки холодного сильного дождя, хотел бы я сказать, что они струились по моей коже, но нет... Они проходили сквозь моё тело, словно сквозь невидимого призрака.
Вдруг, из кустов можжевеловых деревьев, что у окраины стоянки соседствовали с прекрасными белыми лилиями, стал доноситься знакомый хриплый голос: "И будьте осторожны, порою, тропа наших впечатлений уходит очень далеко от нашего разумного понимания действительности. Помните об этом, наслаждаясь уютным вечерним чтением".
Проснулся я под утро в холодном поту. Тени ночных кошмаров ещё несколько мгновений отражались в стекле моих глаз, после чего я окончательно пробудился. Надо признать, отдых был так себе. Тело гудело от усталости, ещё большей, чем до сна. Я встал с кровати и направился в ванную комнату. Умывшись прохладной водой из под крана, постепенно стал приходить в себя.
Я выпил стаканчик отвратительно кофе из уличного автомата, совсем не такого, как я мечтал ранее, прогрел мощный двигатель своего Доджа и снова двинулся в путь. Дождь давно кончился и шоссе теперь представляло из себя солнечную двухполосную дорогу из тёплого асфальта, с поверхности которого поднимались ровные облака влажных испарений.
Яркие солнечные лучи струились сквозь пелену пыльного лобового стекла. Это поднимало настроение и придавало мне сил. Далеко позади остались недавние ночные кошмары. Я немного приоткрыл боковое стекло со стороны водительского сиденья. Лёгкий освежающий ветерок нежно обдувал моё тело, приводя мысли в порядок.
Спустя некоторое время я достиг места своего конечного следования и, непосредственно, моего предстоящего жилища. Это был небольшой дом на берегу озера, который я купил на свои последние сбережения, сжигая за собою мосты прежней шумной городской жизни.
Пейзаж действительно завораживал своим великолепием. Кроны могучих многолетних клёнов мерно покачивались на ветру, приглашая меня в свою чудесную страну - тихую гавань безмолвия и душевного спокойствия.
Рядом с домом была узкая тропинка, являющаяся спуском к небольшому песчаному пляжу на берегу самого озера, в спокойных чистых водах которого, порою, можно было наблюдать игривое плескание резвой рыбы. Там внизу, у воды, виднелась старая деревянная лодка, которая, издавая приятный скрип, беззаботно покачивалась в такт движения редких прибрежных волн. Она была привязана верёвкой к толстой прогнившей коряге, нежившейся в тёплых лучах дневного солнца, по правую сторону от искрящегося пространства пляжного песка.
Где-то вдалеке, за озером, виднелись размытые силуэты других местных домов. Но, это меня совершенно не беспокоило, ведь моё жилище возвышалось над берегом противоположным. И это необычайно радовало, так как здесь я был совершенно один, и лишь мерный шелест деревьев, разбавленный звучным пением птиц, прекрасно дополняли спокойную картину моего, так давно желанного, одиночества.
Около недели я восстанавливал свои, иссякшие от череды постоянного умственного напряжения, силы, наслаждаясь моментами умиротворённого, почти медитативного, созерцания освежающих утренних рассветов и будоражащих душу кроваво-красных закатов, навевающих на меня приятную волну, вновь обретённого, писательского вдохновения.
Впервые за долгое время я был по-настоящему счастлив. Жаль, продолжалось это беззаботное время не долго. Ровно до того злополучного дня, когда моя жизнь буквально перевернулась с ног на голову, наполнив моё существование невыносимой тревогой и пульсирующими приступами беспокойства.
В то утро меня одолевали жуткие головные боли, вызванные внезапной мигренью, появившейся как будто из ниоткуда. В полной неподвижности, я пролежал в постели около получаса, надеясь на то, что боль постепенно утихнет, но этого не произошло. Встав с кровати, я направился в ванную комнату для того, чтобы принять таблетку. Боль переливалась в висках и затылке словно струящиеся потоки раскалённой вулканической лавы.
Я подошёл к настенному шкафу, расположенному сверху, над массивным керамическим умывальником. Приоткрыв его зеркальную дверцу, я достал из правого угла нижней полки лекарство от головной боли и вновь закрыл её. Затем... Капсулы против мигрени упали в раковину. Взглянув на своё отражение в зеркале, я, в прямом смысле, застыл в оцепенении, скованный тугими оковами внезапного непреодолимого страха. Стоя вплотную к зеркальной поверхности, вместо своего отражения, я увидел лицо того дряхлого старика - продавца книг! Его, прежде добродушное приветливое лицо, на этот раз выражало невыразимую злобу и ненависть. Гримаса его улыбки скалилась на меня из зеркала, подобно оскалу хищного лесного зверя.
В хриплом, еле различимом бормотании улавливались некоторые обрывки фраз: "Мой товар всем хорошо известен. Это величайшие творения, которые когда-либо существовали..." "Только самое избранное, мистер. Вы можете купить любую из этих книг и, уж будьте уверены, сюжет Вас поразит до самой глубины души. Это я Вам гарантирую". Всё это сопровождалось саркастическим, невероятно противным, режущим слух, смехом.
Инстинктивно, я отшатнулся от зеркала, но, вот примечательный, не менее пугающий, факт: отражение старика стало приобретать вполне осязаемые очертания, напоминающие собою движущуюся статую из жидкого стекла. Его руки пытались схватить меня, для того, чтобы утащить в неведомую реальность зеркального полотна.
Я отчаянно закрыл лицо руками, не давая созданию схватить меня, в то время как ванная комната сотрясалась от оглушительной череды моего отчаянного крика. Стук боли в висках усиливался, переходя в невыносимый грохот, который меня ни коим образом не интересовал в тот момент.
Понятия не имею, сколько я простоял перед зловещим зеркальным видением, помню лишь, что открыв глаза, увидел в зеркале лишь своё испуганное отражение. Искажённое от испытанного ужаса, но своё!
Моё прежнее спокойствие словно улетучилось. Весь жаркий день я провёл вне дома. Мне было неприятно находиться в его стенах, учитывая моё утреннее видение в зеркале. К вечеру мои мысли потихоньку стали приходить в порядок. Сознание прояснилось, страх уступил место разумному мышлению.
Приняв ванну, я улёгся в мягкой постели, предварительно решив предаться чтению той книги, которую приобрёл у старика на ночном шоссе. Пятая глава полностью лишила меня сна, приведя в состояние, близкое к тому, что я испытывал глядя в то злополучное зеркало.
Сюжет стал в точности, до малейших деталей, повторять те события, которые произошли в моей жизни чуть более недели тому назад. Главный герой романа, мчал по ночному дождливому шоссе на Додже той же модели и цвета как у меня, слушая по радио рок-хит из восьмидесятых - "Пламенный танец ледяного ветра". Затем он остановился в придорожном мотеле с названием "Дорога в Рай"! Тот же номер с потёртыми цифрами "13" на входной двери, тот же интерьер внутреннего убранства комнаты!
Затем стали прослеживаться, уже не на шутку, пугающие совпадения: кусты можжевелового дерева рядом с белыми лилиями у окраины автостоянки, администратор с грустной татуировкой в виде итальянской маски и мой ночной кошмар, после которого я проснулся в холодном поту.
Сказать, что я был шокирован, значит не сказать ничего. Меня одолело полное непринятие того, что со мною происходит, не говоря уже об этих невероятных совпадениях. Я чувствовал себя оказавшимся между двух реальностей: обыденной и той, что оставалась за гранью разумного истолкования.
Страх сдерживал меня своими порывами, но, какое-то непреодолимое, а уж тем более, неразумное любопытство подталкивало меня к дальнейшему чтению. Но, чтению чего? Своей жизни? Своей судьбы? Своей участи? Время покажет и расставит всё и всех по своим местам.
Моим глазам предстала последняя глава романа. От осознания этого, моё больное воображение всё более разыгрывалось, доводя меня до состояния, близкого к умственному помешательству.
Я жадно вчитывался в строки, словно человек изнывающий от жажды, выпивающий стакан живительной влаги.
И вот, я уже вижу описание того, как я лежу сейчас, посреди своей кровати, в духоте ночи и... Дочитываю последнюю главу романа "Последнее ночное приключение", неизвестного автора. Книгу, которая, в настоящий момент, находится в моей руке в реальности. Осталось всего две страницы текста, прочитав которые я узнал, что главный герой окончит свою жизнь мучительной гибелью завтра вечером.
В конце романа следует обращение автора: "Дорогой читатель, я искренне надеюсь, что сюжет прочитанного романа, поразил Вас до самой глубины души, ведь книги являются величайшими творениями, когда-либо существовавшими в этом бренном мире, они являют собой послания вечных знаний, заложенных в них истинными мастерами пера".
На обратной стороне книги располагалась фотография: высокий худой джентльмен лет сорока в элегантном фраке с чёрными длинными волосами. Его голову покрывает высокая шляпа-цилиндр. На коленях он держит массивную деревянную трость из благородного дерева. Он сидит, что странно, в экипаже, обтянутом чёрной бархатной материей, запряжённом двумя лошадьми! На козлах восседает угрюмый извозчик.
Мне стало необычайно интересно: в каком же году написан этот роман. Я пришёл в полнейший ступор, когда увидел дату публикации произведения. Под ней числился тысяча семьсот восемьдесят шестой год!
Я снова обратил внимание на фотографию. Кого-то мне безумно напоминает этот человек из прошлого. После нескольких минут раздумий, ко мне пришло озарение. Точно, так оно и было. Со старой чёрно-белой фотографии на меня смотрел тот старик - продавец книг у шоссе, только помолодевший на несколько десятков лет! Я взвыл от изумления. Что, чёрт побери, здесь происходит??
До сих пор я держал в руках книгу, фотографией кверху. И вновь, украдкой, посмотрел на неё. На ранее безучастном лице господина, сидящего под матерчатым навесом экипажа, стали проявляться эмоции! Он полностью повернул свою голову в мою сторону, на лице появилась злобная ухмылка, одна из тех, что оповещает оппонента о том, что пришёл его час, наподобие фразы: "Тебе конец, парень!".
Я отшвырнул от себя мерзкую дьявольскую книгу. Она с грохотом ударилась об пол, повёрнутая фотографией человека в цилиндре кверху, будто издеваясь надо мной. Лицо по-прежнему взирало на меня, на этот раз, скалясь и торжествуя.
Забившись от плети жуткого страха в тёмный угол комнаты, я зарыдал. Всё моё внутреннее естество осознавало то, что я уже вряд ли доживу до следующего уик-энда.
*****
Спустя несколько дней в одной из газет появится статья, в которой будет сказано, что на одной из пыльных местных просёлочных дорог, ведущих вдоль череды пыльных кукурузных полей, случайным прохожим было обнаружено изуродованное тело местного мужчины — приезжего, судя по его словам, который совсем недавно приобрёл в здешней местности старый дом на берегу озера.
Обстоятельства его гибели пока остаются загадкой, как для местного шерифа, так и для приглашённого городского коронера. Из их заявлений следовало, что тело было разрезано пополам, вследствие переезда по нему какого-то большого деревянного предмета, имеющего округлую форму, как раз такую, как колесо экипажа того изящного господина, чьё лицо по-прежнему торжествующе улыбается с, тусклой от времени, чёрно-белой фотографии, до сих пор находящейся в спальне второго этажа дома у озера.
ЭПИЛОГ
Канун Рождества застиг Оливию в пути. Предстояло проехать еще не менее двухсот пятидесяти миль по зимнему обледенелому шоссе, прежде чем она доберётся до дома, где её ждут двое сыновей, четырёх и шести лет, и любящий муж. Предполагалось, что деловая поездка по поручению компании, с целью заключения крупной сделки, продлится не более двух дней. На деле же она вылилась в три с половиной.
Женщина изрядно выбилась из сил. Усталость давила на хрупкие плечи, словно тяжёлые кованые доспехи древнего воина. Не превышая допустимой скорости, она ехала к своей семье. Впереди предстояло немало праздничного веселья, подарков в ярких разноцветных обёртках из фольги, бережно упакованных маленькими заботливыми пальчиками её малышей.
Семья всегда была для Оливии самой важной составляющей её жизни. И с уверенностью можно было заключить, что эта опрятная молодая дама в коротком меховом полушубке, с бережно уложенным шлейфом прекрасных русых волос - воистину счастливая женщина.
Уже стемнело. На шоссе не было ни одного автомобиля. Все уже давно готовились к праздничным гуляниям и задорному смеху у кустистых елей, под классические, легко запоминающиеся рождественские мотивы.
Вдруг, дальний свет фар Шевроле осветил в темноте какое-то крохотное заведение, скорее, даже, не заведение, а небольшое строение на обочине заснеженного шоссе. На тонком проводе, под потолком этого шаткого строения, мерно покачиваясь из стороны в сторону под порывами ледяного ветра, свисала тусклая лампочка, освещающая медленно передвигавшуюся сгорбленную фигуру. Оливия была заинтересована: кто может быть сейчас здесь, в такой холод и, уж тем более, продавать что-либо? Ведь на шоссе, в канун праздников, ни души.
Она подъехала к мерцающему впереди желтоватому, напоминающему маленькое тусклое солнце, огоньку. Заглушила двигатель Шевроле и, не спеша вышла из машины, после чего направилась к маячащей фигуре за прилавком придорожного киоска.
- Добрый вечер, мистер, - произнесла она неуверенным голосом.
По началу незнакомец не издал ни звука, уставившись безучастным оценивающим взглядом на продрогшую женщину.
- Мистер, что Вы делаете здесь в такой поздний час? На улице жуткий ветер и холод.
- Приветствую, Вас, дорогая, - произнёс мужчина хрипловатым голосом.
На вид ему было лет восемьдесят. У него был невероятно высокий рост и длинные чёрные волосы, наполовину подобранные под воротник, потёртого временем, тёплого тулупа.
- Я, милая, торговец бесценными дарами, рождаемыми полётом творческих фантазий искусного писателя. А именно книгами.
- Если так, то есть ли у Вас какие-либо интересные детские сказки? Не успела купить своим малышам рождественские подарки, - с улыбкой произнесла Оливия.
- О, да, у меня полным-полно достойных сказок. Думаю, мы подберём для Вас что-нибудь интересное.
Женщина выбрала несколько тоненьких книг со сказочными рассказами для детей и пару романов-триллеров для себя и мужа. Они с ним любили читать по вечерам, лёжа в уютной тёплой постели, подобные книги.
Расплатившись за удачные, на её взгляд, покупки, Оливия направилась к машине. К тому времени она уже изрядно замёрзла. Но, пройдя с пол пути, женщина обернулась и, улыбаясь, выкрикнула: "С наступающим Вас Рождеством!".
Старик помахал своей огромной костлявой рукой и так же одарил её искренней добродушной беззубой улыбкой: "И Вас, милая, с Рождеством, надеюсь, Вас и Ваших детишек впечатлит сюжет тех книг, что предложил старый глупый продавец!".
- Не сомневаюсь в этом, - весело произнесла Оливия и торопливо зашагала дальше, по направлению к своему Шевроле. Сев в салон, она подумала про себя - "Какой же милый старик!".
Затем машина с рёвом тронулась с места, оставляя позади себя клубы влажного серого дыма, рисующего причудливые тёмные силуэты в ледяном пространстве морозного зимнего вечера.