Глава 1
Ведьма
Говорят, что зеркало душ обладает властью менять жизни людей. Говорят, что только сильная ведьма может подчинить его себе. Говорят, что она может стать другим человеком, если захочет, конечно.
Донауворт. 1600 год.
Повозка медленно катилась по извилистой дороге. Старуха в клетке гремела цепями, раздражая охрану, что приставил к ней Банк идей. Вечерело. Последние лучи солнца показались на горизонте и померкли.
Повозка устремилась в горы, петляя между узкими просветами. Каменная глыба нависла над процессией, давя, заставляя съеживаться, становиться ничтожными. Старуха жутко улыбнулась и вновь загремела цепями.
— Заткнись ты! — прогрохотал начальник печальной процессии. — Достала.
— Вы не доедете, — показывая гнилые зубы, проговорила старуха. — Вы не доедете.
На дороге появилась преграда. Девушка в разорванном платье, а за ней – всадники в разукрашенных одеждах. Старуха дернула цепи, что сковывали ей запястья. Предчувствуя хорошую магическую встряску, она просунула костлявые руки сквозь решетку.
Раз! И всадники попадали с коней.
Два! Девица, бежавшая наперерез процессии, остановилась как вкопанная.
Три! Взвился ураган, валя охранников старухи наземь.
Четыре! Появилось зеркало.
Пять! Старуха приняла облик девицы, освободилась от цепей, вылезла из клетки и направилась в обратную сторону.
Шесть! Охранники продолжили путь, везя в Банк идей фантом.
Семь! Всадники, поднявшись, развернулись и уехали прочь.
Арамиста, известная по всему Донауворту своими черными ритуалами, прохаживалась в своей лавочке в Столице. Вывеска с котлом гласила «Ведьмовские услуги».
Она посмотрела в зеркало, поправила свои черные кудряшки, игриво подмигнула себе и принялась готовить снадобье для приворота. Клиенты валили друг за другом, прослышав о красавице-колдунье.
Развешанные под потолком травы заполняли практически все пространство лавочки. На жердочке сидела белая сова с ярко-желтыми глазами, периодически моргая. В подвешенном к жердочке мешочке плескалась рыба, но сова не обращала внимания, продолжая видеть свои загадочные сны.
В камине, расположенным за прилавком, что-то варилось. Ведьма периодически заглядывала в котелок, из которого шел пар. На прилавке расположились книги, засушенные лапки различных тварей, разноцветные снадобья в круглых колбах. Арамиста склонилась над большой поваренной книгой, вычитывая рецепт зелья.
Дверь лавки отворилась, и вошел молодой человек. «Очередная проверка» — брезгливо подумала Арамиста. Судя по нашивкам на камзоле незнакомца, прибыл новый надзорщик из Банка идей.
— Чем могу быть вам полезной? — спросила Арамиста, кокетливо улыбаясь служащему.
— Я пришел, чтобы выдать вам лицензию на колдовство, — ответил незнакомец, не заметив игры ведьмы. — С этого момента вы можете официально работать, и лавочку никто не закроет.
— Спасибо! — поблагодарила Арамиста. — Простите, не расслышала ваше имя.
— Я его и не говорил, — проговорил незнакомец. — Всего доброго!
Отдав ей лицензию, надзорщик удалился. Зато ведьма могла вздохнуть спокойно. Если хочешь спрятаться от правосудия, лучшего места, чем Столица не найти. Надзорщики здесь настолько заняты, что мощное колдовство и не заметят.
В котле пошел зеленоватый пар, заполнив лавку запахом жженой кожи. Добавив несколько стручков фасоли, Арамиста снова подошла к зеркалу. Молодое тело, высокая грудь, покатые плечи, крепкие бедра – предел всех мечтаний.
— Рарир! — позвала Арамиста белого ворона, сидящего на жердочке рядом с совой и мирно спавшего. — Рарир, у меня есть к тебе дело.
— Слушаю, госпожа, — прокаркал ворон, просыпаясь. — Рарир все сделает, что госпожа прикажет.
— Отнеси послание моим сестрам, — велела Арамиста, прикрепляя к лапке птицы красную ленту. — И тут же возвращайся, не задерживайся по пути.
Ворон вылетел в распахнутое небольшое оконце, оставив после себя ворох перьев. Арамиста взмахом руки уничтожила разлетевшиеся перья. Ведьма направилась из подсобного помещения в лавку. Колокольчик призывно звякнул, являя новую клиентку. На пороге стояла пожилая женщина.
— Слышала, что вы в городе колдуете лучше всех, — сказала она.
— Да, так и есть, — подтвердила Арамиста.
— Тогда вы мне поможете отвадить нежеланную невестку? — спросила женщина, взглядом осматривая лавочку.
— Конечно. Предупреждаю, что это обойдётся недешево, — предупредила Арамиста. — Монеты вперед.
На прилавок посыпались золотые и серебряные монеты с изображением эльфа. Пересчитав свою добычу, Арамиста велела старухе вернуться в следующее полнолуние, когда амулет будет готов.
Котелок призывно заурчал на огне, напоминая, что пора добавлять следующий ингредиент. Распаковав коробку с сушеными жабьими потрохами, Арамиста отсыпала горсть и кинула в котел. Теперь варево приобрело желтый оттенок, сменившийся потом на оранжевый цвет.
Три сестры-ведьмы не давали покоя Банку идей уже много лет. Ловко уходя от правосудия, они творили черную магию на территории Донауворта. То меняли личины, то место жительства, то показывались в разных местах, отправляя туда копии, что заводили надзорщиков в непроходимые леса и болота. О них ходили страшные легенды. Матери предупреждали сыновей и дочерей опасаться женщин в зеленых плащах, что сгубили множество жизней.
Никто не мог представить, что древняя старая магия пробудиться. Что над королевской семьей нависнет злой рок судьбы. Зеркало душ, пылившееся у Злой королевы веками, сработало, заключив туда невинную девушку.
Иде было странно наблюдать себя со стороны. Она не помнила, как очутилась здесь. Гладкую поверхность зеркала не разбить, сколько бы она не пыталась. Последнее, что Ида вспомнила – побег от Ордена Святого малыша. И то, что случилось раньше, она тоже помнила.
Дядя-торговец вступил в Орден, когда ей исполнилось пятнадцать. Регулы она тщательно скрывала от него, боясь говорить на столь деликатную тему с братом умершей матери. Отец скончался сразу после неё. Хэрвин воспитывал её один.
Много дней она под наблюдением дяди постигала различные науки, что ценились в девушках. Она вышивала гербы на носовых платках, она училась играть на скрипке, она училась танцевать под руководством дяди. И каждый раз трепетала, когда невольно соприкасались руками. О своих страхах она поведала лишь одной женщине – старой служанке, что воспитала её родителей и её саму. София успокаивала её, говоря, что она обязательно встретит любимого и сможет покинуть дядю. Ида ей верила, но сомнение грызло её изнутри.
А однажды, когда Ида купалась в чугунной ванне, она заметила, как кто-то вошел. Хэрвин стоял позади неё, сверля фигурку алчным взором. Она испугалась, а София загородила её собой. Служанка попросила его выйти. Дядя послушал её тогда. Но все изменилось недавно.
Орден потребовал, чтобы они поженились, дабы сохранить капитал в одной семье. Дядя не сопротивлялся и начал подготовку к свадьбе. Он купил ей прекрасное платье, намекая на будущую брачную ночь.
— Примерь, — попросил Хэрвин. — Хочу посмотреть, подойдет ли тебе.
— Я помогу госпоже, — проговорила София, практически выставляя дядю за дверь.
Талию ей стянули жестким корсетом. Стоячий белый воротник тер шею, наглухо закрытое платье, украшенное жемчугом и драгоценными камнями, не позволяло вздохнуть. Ида задыхалась, смотря в большое зеркало, инкрустированное золотом.
— Можно входить? — спросил голос за дверью.
Служанка впустила его. Не в силах сделать и шага, Ида потеряла сознание, упав к его ногам. Нюхательная соль пробудила её. Хэрвин внимательно вглядывался в её лицо. Оглядев себя, она заметила, что из-под корсета виднеется белая нижняя рубашка, и покраснела. А они вдвоем лежат на её кровати, под балдахином.
— Ты вся горишь, — произнес Хэрвин, дотрагиваясь до её лба.
— Госпоже стоит отдохнуть, — сказала София.
— Хорошо, — Хэрвин поднялся, — присмотри за моей невестой, — велел он служанке.
Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Дядя часто запирался в кабинете, строча приглашения влиятельным вельможам, отправляя их с птицами. Ида ходила на цыпочках, чихая от роз, что свозились в дом. Она не притрагивалась к вышивке, она не могла спокойно смотреть в глаза Хэрвину, когда он приходил учить её придворным танцам.
Две недели она провела словно в тумане. Ночью, ворочаясь в постели, она приняла решение. Ида не могла позволить ему хотя бы притронуться к себе. И сбежала накануне свадьбы.
Орден погнался за ней, завел её в горы. Ида потеряла счет дням, но упорно продолжала скрываться от всадников. Они её почти нагнали, но появилась та повозка со старухой. Что произошло потом, Ида помнила плохо.
Теперь она жила в зеркале, в которое могла заглянуть лишь колдунья. И ждать помощи неоткуда. Если дядя объявит погоню за сбежавшей невестой, то даже не заметит подмены. А она так и останется здесь. В зеркале.
О том, что Ида сбежала, ему сообщила София, вбежав в кабинет. Разобранная постель хранила аромат фиалок. Одиноко висящее свадебное платье в шкафу напоминало о ней.
Хэрвин просил служанку подробно рассказать о том, что произошло. Но София ничего не слышала и не видела – она спала на стуле. В комнате погас огарок свечи и наступил полумрак. Он слушал всхлипывания старой служанки и рыдал вместе с ней.
Когда принесли новую свечу, и комната озарилась светом, Хэрвин заметил разобранный сундук. Ида ушла в простом крестьянском платье, оставив богатые украшению ему как напоминание о себе. Гадая о том, куда она могла отправиться и зачем, он не сразу заметил воин ордена, что стоял на пороге.
— Мы отправили на поиски девушки лучших воинов, — произнес он.
— Хорошо, — проговорил Хэрвин. — Я сам отправлюсь на её поиски.
— Вам лучше остаться в Людском пределе, мой лорд, — настаивал рыцарь ордена, — наши люди найдут её и доставят вам.
— Я не буду сидеть на месте, зная, что моя племянница шляется по всему Донауворту в простом платье! — воскликнул Хэрвин. — София, проводи начальника охраны в мой кабинет.
Представитель ордена поклонился и вышел. Будучи поверенным в клятву Святого малыша, он направил депешу магистру о состоянии дел в семье Хэрвина. Сам лорд тем временем беседовал с лучшим лучником во всем пределе, поручая ему найти карету, отобрать лучших из лучших в личной охране и снарядить в дорогу.
Лошади черной масти выстроились в ряд, ожидая всадников. Переодетые в плащи из сыромятной кожи воины садились в седло. Хэрвин уселся в одноместную карету без герба. И процессия покатила прочь из замка. София смотрела, как они скрываются на пыльной дороге, и просила богов защитить дитя от позора.
Глава 2
Сестринская порука
Лавка погрузилась во тьму. Арамиста потушила свечи, намереваясь укладываться на перину. Ворон каркнул, предупреждая о гостях.
Две старухи, держась за руки, подслеповато озирались в лавке. У одной отсутствовал правый глаз, у другой – левый. Одеты они были в лохмотья, что не прикрывали обвисших грудей и пораженных болезнью ног.
— Ну, и где она? — спросила одна из старух. — Сама позвала, а теперь прячется.
— Не знаю я! — вторила ей сестра.
Дверь захлопнулась за ними, скрывая лунный свет, треугольником падающий на пол. Черные занавески закрылись на окнах сами собой. Вспыхнули свечи. Перед ними стояла девушка невиданной красоты. Сестры уставились на неё.
— Добро пожаловать домой, мои сестрички! — сказала девушка.
— Арамиста?! — воскликнули одновременно старухи. Девушка бросилась их обнимать, припоминая приключения, что они творили, будучи молодыми.
— Глазам не верю! — говорила старуха, что чуть картавила. — Где ты раздобыла такое тело?
— Это большой секрет, — проговорила Арамиста. — Я для вас приготовила сюрприз. Идемте же.
Старухи поплелись за девушкой в подсобное помещение, что расширилось, превратившись во флигель с тремя постелями, столом и тремя стульями. На столе стоял котелок с кашей, источающий дивный аромат. Старухи бросились к нему, толкая друг друга в бок. Усевшись за дубовый стол, они начали разговор о том, как еле добрались в Столицу на ослике, как чуть не попались золотым плащам короля.
— И где сейчас этот ослик? — поинтересовался Арамиста.
— Идет домой, наверное, — усмехнулась старуха, гаркнув от смеха. Она гнусавила в нос, чем умиляла остальных.
— Мы договаривались, что не будем тратить магические силы на простые превращения сто лет назад, — напомнила им Арамиста. — Составили договор, а вы его нарушили.
— По-другому мы бы не добрались, — картавя, произнесла другая старуха, — годы уже не те.
Обсудив историю с мужчиной, которого превратили в осла, а потом расколдовали, Арамиста заслушалась сплетнями. По сведениям сестер, король устраивал в конце месяца бал, на который приглашали девиц на выданье от крестьянок до аристократок.
— Беатриса, скажи ей, — сказала младшая из сестер, обращаясь к картавой старухе. — Расскажи ей наш план.
— Сама расскажи, Марианна, — воспротивилась Беатриса, пряча старческие руки в белом переднике.
— О чем речь? — прервала их спор Арамиста.
— Мы хотим, чтобы ты отправилась на бал и завоевала сердце принца, — проговорила Марианна.
— Больше нечем мне заняться! — воскликнула Арамиста. — Я еле устроилась здесь. Кучу проверок в Банке идей прошла, чтобы выбить эту старую лавчонку старьевщика.
— Ты права, — кивая головой, согласилась Беатриса. — А, что если все-таки попробовать?
Под долгими уговорами сестер она сдалась. Перебирая ворох платьев, что уже поела моль, она понимала, что план заранее провальный. Либо платья вышли из моды давным-давно либо поеденные и никуда не годились. Беатриса и Марианна настаивали на своем. Маленький спрятанный сундучок с монетами нашла Беатриса и потрясла перед её лицом, говоря, что она сможет заказать платье у швеи.
— Нет! Только не эти деньги, — противилась Арамиста.
— Почему? — спросила Марианна. — На них ты наймешь швею и пойдешь на бал.
— Сдались вам эти балы! — не сдержалась Арамиста.
— Ну, давай, — уговаривала Беатриса. — Хотя бы попробуй.
Арамиста не стала рассказывать, как получила монеты. Её радовало, что сестры прошли мимо Зеркала душ, не заметив его. Сдавшись под напором любимых сестер, она уложила каждую в кровать, пожелала спокойной ночи и с улыбкой на лице заснула.
Утром она открыла лавочку, прибрала там, разбудила сестер и велела каждой из них изображать её служанку. Марианна и Беатриса приняли её игру. Когда колокольчик звякнул, Арамиста с аристократичной осанкой приняла королевское приглашение на бал. Удовольствию сестер не было предела. Они согласились присмотреть за лавкой и её животными, пока она сходит к местной швее.
Столица пробуждалась. Рыночные торговцы зазывали покупателей. Запах свежеиспеченного хлеба разносился по улицам. Булочники выставляли товар на лотки. Прибывали корабли из разных стран – толпа приветствовала их дружным улюлюканьем.
Арамиста шла по мощеным улочкам, что петляли словно реки. Открывались двери домов, лилась грязная вода. Она ловко перепрыгивала лужи, идя к швее. Больше её беспокоило то, что девушку, чей образ она приняла, мог узнать кто-то из семьи. Тогда пришлось бы выкручиваться, лгать, объяснять. Она не хотела подобного.
Вывеска с мотком ниток и иглой показалась вверху. Арамиста, чуть не пройдя мимо, зашла в лавочку. Женщина в летах суетливо перебирала ткани синих, желтых, голубых, зеленых и черных цветов, предлагая молодой клиентке выбрать рисунок для платья. Клиентка придирчиво осматривала отрезы и, наконец, остановила выбор на черном цвете, велев швее нашить драгоценные ткани. Когда она удалилась, Арамиста продвинулась к прилавку, заставленному нитками и иголками причудливых форм.
— Здравствуйте! Мне нужно платье, — проговорила Арамиста. — Есть у вас ткани средней цены?
— Конечно-конечно, — захлопотала женщина. Сзади неё валялись ткани, смотанные в рулоны. Они горой поднимались до самого потолка. — Вот, самый лучший, — она достала рулон зеленого цвета. — Для окантовки предлагаю вот это, — белый рулон лег рядом.
— Отлично, — согласилась она. — Я зайду позже, чтобы вы сняли мерки.
— Заходите-заходите, — услужливо кивала женщина.
Арамиста возвращалась обратно. Что-то грызло её изнутри. Что, если сестры отправили её к швее, а сами руководят в её лавке? Что, если они найдут Зеркало душ и захотят его себе?
Ида подняла голову. Звякнул колокольчик. Две старухи, борясь за прилавок, приветствовали гостя. Ида отпрянула от зеркала, когда одна из старух захотела протереть поверхность тряпкой.
Испугавшись, она врезалась в прилавок, что стоял слева, а не справа в зеркале. Неверно отражая лавку, зеркало позволяло брать предметы, организовывать место для сна, но не выходить наружу. Она пробовала несколько раз чем-нибудь изнутри разбить его, однако её неизменно отбрасывало обратно. На руках появились ссадины. Волосы растрепались. Глаза стали как у безумной. Ида билась, будто бабочка в банке. Магия держала её внутри зеркала.
— Эй! Я здесь! — кричала она каждый раз новому клиенту.
Её не слышали. Её не видели. Зеркало не замечали. Может, ведьма заколдовала зеркало таким образом, что все видели обычное зеркало, а не магический артефакт?
Тогда ей точно не выбраться отсюда никогда. Ведьма проживет её жизнь, а она умрет в этом зеркале.
— Откуда здесь зеркало? — спросил надзорщик. — Раньше я его здесь не видел.
— Хозяйка принесла его вчера, — ответила одна из старух. — Любит смотреть на себя. Разве это зазорно, молодой человек?
— Нет, — возразил надзорщик. — Передайте своей хозяйке, что я к ней заходил.
— Хорошо, но вы не назвали себя, — произнесла другая старуха.
— Меня зовут Оливером, — представился надзорщик. — Смотрите, не забудьте!
Донауворт изменился. Наместник в Банке идей превратился в главного надзорщика, остальные – маги, разработчики и идейщики канули в лету. Обязанности наместника принял на себя местный лорд. Теперь в каждом из регионов правил лорд, отчитывающийся каждые полгода перед королевской властью.
Короля избирает парламент. В парламенте сидят шесть представителей рас, проживающих на территории Донауворт – орки, эльфы, гоблины, тролли, феи и люди. Тем не менее, король обладает исполнительной и судебной властью, имеет право наложить вето на законы парламента, чем и пользуется в последнее время.
Банк идей больше не носит на себе обучающих функций. Школы ушли под крыло храмовников, которые организовали по всему королевству всеобщее обучение – от маленьких деревень до больших городов. В школах также изучают четыре основных языка, историю, картографию, искусства и божественные слова, написанные витиеватым шрифтом в толстенных книгах.
Эпоха Арнайна Смелого, которая длится двести лет в честь эльфов, омрачилась смертью старого короля. Трон занял брат умершего, Людвиг. Он узаконил престолонаследие, которое теперь передавалось только по мужской линии, включая дальних родственников-мужчин.
Старухи, которые, благодаря темной магии, жили на свете уже лет четыреста, подмигивали молодому надзорщику, чем смущали его. Он поспешил удалиться из лавки, бросив последний взгляд на висящее на стене зеркало.
Арамиста столкнулась с ним на входе в свою лавку. Парень порозовел, раскланялся с ней и пошел в Банк идей, занимающий место на главной площади города.
— Чем вы напугали молодого человека? — спросила Арамиста, входя.
— Всего лишь спросили его имя, — откликнулась Марианна.
— Вы что?! — ахнула ведьма. — Надзорщики имеют два имени. Одно у них настоящее, а другое создано для защиты от магии и никому не называется.
— Мы не знали, что настолько королевство изменилось, — прохныкала Беатриса.
Арамиста махнула рукой. Сестры помогли ей распаковать коробки с небогатым скарбом, повесить календарь магических трав, которые стоило собирать в определенный день и в определенное время суток. Правда, они больше мешали, чем помогали.
Арамиста, приглядевшись, заметила, что кто-то заботливо стер пыль с потрескавшегося Зеркала душ. Кипя от негодования, она узнала, что это сделала Марианна. Чтобы не ссориться с сестрами и понапрасну не тратить силы, она попросила никогда не притрагиваться к зеркалу, под угрозой забрать их бессмертие. Сестры, вроде, испугались, но принялись расспрашивать её о причинах.
Арамиста еле отмахнулась от них, придумав правдоподобную ложь о том, что зеркало дорого стоит. Она принялась варить новое зелье, чтобы сгубить человеческую душу по просьбе клиентки. В конце концов, если кто-то применял её зелья, он уродовал свою душу, а не её.
— Не забудь положить кошачьи когти, — проскрежетала Беатриса. — Они усилят эффект и замедлят умирание. Потенциальная невестка промучается несколько часов, прежде чем умрет.
— Спасибо, что напомнила, — поблагодарила Арамиста.
Она взяла маленькую баночку с белым веществом, бросила в тягучее серое варево, вспыхнувшее фиолетовым. Она добавила кожу лягушки, разожгла сильнее огонь – из котелка повалил пар. Удовлетворенно наблюдая за готовящимся зельем, она бросила еды сове и ворону.
Глава 3
Вой
Карета медленно катила вперед. Уставший от бесконечной тряски на ухабах Хэрвин то засыпал, то просыпался. Ворон, кружа над каретой, злобно каркал и не давал думать об Иде.
Хэрвин остановил карету, чтобы согнать неугомонную птицу. Всадники встали посреди дороги. А ворон обернулся золотоволосой красавицей в длинном платье. Её красота ослепила мужчину в предутреннем тумане, струившемся по земле.
— Пойдем со мной, — звала дева. — Тут идти недалеко.
Хэрвин двинулся за ней как сомнамбула. Дав всадникам приказ охранять карету, он шел за девицей словно привязанный. Вскоре показалась покосившаяся хибарка. Девица вошла туда, маня его за собой.
Проводив его до соломенной кровати, девица начала с поцелуев. Хэрвин слышал их дыхания, перемежающиеся друг с другом. Он ощущал прилив возбуждения.
Лежа на соломенной кровати, он наблюдал, как девица медленно раздевается, оголяя перед ним грудь. Обнимая её за ноги, позволяя себя дурачить, Хэрвин заглянул под подол платья и обомлел. Вместо ступней у девицы были оленьи копыта!
Хэрвин выхватил меч, что болтался без дела в ножнах, схватившись за рукоять. Девица спрыгнула с него и закричала так громко, что он ненадолго оглох. Направив меч на её, Хэрвин без сожаления разрубил бааван ши [1], что продолжала орать и дальше, разбив хрустальную люстру, которая упала на него, погребая его под собой. Он не успел удивиться, откуда в лесном домишке люстра, как на него посыпались осколки.
Хэрвин еле успел прикрыть голову руками, но хрусталь все равно поранил его. Осколки засели в руках. Кое-как поднявшись с пола, он, шатаясь, вышел из жилища. Двое всадников подошли к нему, поразившись ранам. Им пришлось немного свернуть с пути, чтобы Хэрвин попал к целителю в Бирюзовом городе.
Леса Донауворта стали непроходимыми. Эльфы постепенно исчезали, а люди, не имя знаний о том, как ухаживать за деревьями, обратили лес в поле своей деятельности. Прорубая путь между городами, люди стали частенько использовать лес для растопки каминов, для продажи друг другу. Никто бы никогда не подумал, что орки встанут на защиту лесов от человека. Они выгоняли людей прочь из лесов, заботились об увядающих деревьях, врачевали деревья от болезней. Но даже они не посмели противиться приказу короля – прорубать дороги между городами, чтобы люди добирались из одного города в другой по хорошему тракту.
Кровь медленно пропитывала платок, вышитый Идой вечность назад. Белый цвет окрашивался красным. Он не чувствовал рук, моля богов о том, чтобы они скорее добрались. Боль становилась невыносимой.
«Ида! Девочка моя, где же ты» — подумал Хэрвин. — Сбежала, испугавшись меня. Хотя я тоже хорош».
Переосмысливая свои действия, он с горечью понимал, что напугал её. Может, если бы он аккуратнее говорил о свадьбе, если бы узнал её мнение или хотя бы увидел её боязнь, она бы не сбежала. Он не хотел пугать Иду. Он не хотел, чтобы она думала, что он мечтает скорее затащить её под венец и в свою постель. Но вышло по-другому.
Хэрвин наблюдал, как девочка растет, радуясь за сестру. Счастливая старшая сестра подарила ему неугомонную племянницу. Следующие дети погибали, рождаясь на свет. Забеременев в четвертый раз, Роуз умерла при родах. Через некоторое время от горя скончался и её муж.
Племянницу перепоручили ему. Мать Хэрвина воспротивилась, говоря, что он не воспитает достойно девочку. Время шло – Ида расцветала. Прибегая к нему в библиотеку, она щебетала о выученных манерах, танцах, новых подругах, о служанке, что перепутала её наряды. Он наслаждался одним лишь видом молодости, которая сделала его угрюмый дом центром маленькой вселенной. Ида росла и чаще засиживалась в своей комнате, уже не прибегая к нему в библиотеку.
Он подумал, что она заболела, и выписал из Столицы лучшего доктора. Зря. Её болезнь носила любовный характер.
Задержавшись в конюшне дольше положенного, он притаился в пустом стойле и услышал голоса. Ида о чем-то щебетала с молодым человеком. Её звали на тайное свидание, но девушка отказывала ухажеру, говоря, что дядя будет против их отношений. Ох, как он будет против!
Когда парень ушел, а Ида делилась с любимой лошадью тайной своего сердца, Хэрвин вышел из стойла и направился к ней. Девушка ничего не замечала до тех пор, пока он не погладил лошадь, соприкоснувшись с пальцами девушки. Ида обернулась и уткнулась ему в подбородок.
— Хороша твоя болезнь, — делая шаг назад, сказал Хэрвин. — Что обманом зовется.
— Я собиралась вам рассказать! — воскликнула она.
— Когда? — спросил Хэрвин. — Когда я сам догадаюсь выгнать доктора?
— Нет, — возразила Ида. — Я сейчас собиралась идти к вам, но вы все уже слышали сами! Зачем тогда спрашивать?
— Больше из дома ни ногой, — велел Хэрвин. — Ослушаешься – выдам за своего старого друга, что тебе в отцы годится.
Она заперлась тогда в своей комнате и пропускала семейные завтраки, обеды и ужины. Старая служанка возвращалась с едой обратно. Он сам много раз пытался выломать дверь, взывал к её разуму, но Ида оставалась глуха к его гневу и мольбам.
Через несколько дней дверь Ида открыла сама и впустила его, наконец. Бледная, растрепанная, в халате, наброшенном поверх ночной кружевной сорочки. Он уселся на единственный в комнате стул, что занимала София, когда спала, а Ида присела на краешек кровати.
— Куда вы отправили моего возлюбленного? — спросила она первым делом.
— В Лесное царство, к моему давнему другу-лорду, — ответил Хэрвин. — Он сам туда просился два месяца подряд.
— Вы лжете, — обвинила его Ида. — Вы лжете, потому что приревновали меня к нему.
— Послушай, — мягко начал Хэрвин, — Оливер сам захотел туда. Ему наскучила служба у меня, и ты тут ни при чем.
Разрыдавшись, Ида бросилась ему на шею. Хэрвин успокаивал её как маленького ребенка. Наслаждаясь секундными минутами близости, он в порыве страсти взял её личико в свои руки-лапы и готовился притронуться к её губам, но Ида вырвалась из его объятий, выгнала как слезливого юнца из комнаты и снова заперлась. Понадобилось некоторое время, прежде чем она стала выходить к столу, завтракать и обедать с ним.
Вспоминая, Хэрвин жалел, что нельзя остановить время. Он бы подобрал другие слова, чтобы привести влюбленную племянницу в чувство. Он бы не говорил о желаниях Оливера только бы не расстраивать её.
Карета остановилась. Всадники перекрикивались со сторожами на воротах. Когда Бирюзовый город гостеприимно распахнул перед ними защищенные южные ворота, карета покатила дальше. Целителя нашли довольно быстро.
Хэрвин, изнемогая от боли, вошел в лавчонку, заставленную лекарствами. Запах жжения витал в воздухе. Старичок-целитель усадил его, размотал окровавленный платок.
— Дело плохо, ваше лордство, — выдал старичок. — Осколки-то я вытащу, но руки два-три месяца не смогут держать меч.
— Делай, что умеешь, — сквозь зубы произнес Хэрвин.
Руки обожгло – это старик вылил на них специальный раствор. Боль улетучилась. Старик щипцами стал вытаскивать осколки один за другим. Запястья превратились в кровавое месиво. Белый свет, льющийся из пальцев целителя, опутал многострадальные запястья и локти, убирая кровь и заживляя раны. Хэрвин наблюдал за творимой магией с интересом – о чудесах целителей по Донауворту ходили легенды. Но увидеть воочию магию ему раньше не доводилось.
— Спасибо, — поблагодарил Хэрвин, когда процедура лечения закончилась. — Чем мне отблагодарить тебя?
— В моих запасах закончился один редкий цветок, — проговорил целитель. — Появляется он в полнолуние в конце месяца в лесной чащобе. Добудешь мне его, и рассчитаемся.
— А названия у цветка есть? — поинтересовался Хэрвин. Старик на ухо прошептал ему наименование. — Найду и привезу тебе.
— Поспеши, месяц на исходе, — сказал целитель.
Задача по поиску Иды усложнялась. Целитель попросил ему найти очень редкий цветок, о котором он сам знал с детства. Имея название «лорды-и-леди» [2], растение издавало отвратительный запах, но якобы увеличивало страсть. Хэрвин не верил в подобную чушь.
Раз целителю надо – он сделает. Спросив у местного звездочета, когда стоит ждать полнолуния, Хэрвин ещё раз убедился в правоте старика. Месяц был на исходе, а это значит, что ему стоит поторопиться.
Всадники, которых он нанял для личной охраны во время путешествия, расположились в таверне. В конюшне лошадей напоили и накормили. Сидя среди людей, что последовали добровольно за ним, Хэрвин топил горечь в крепком эле.
Мысли об Иде преследовали его беспрестанно. Он безучастно смотрел за веселящимся народом, распевающим песни и распивающим крепкие напитки. Он не хотел задерживаться в Бирюзовом городе дольше положенного – здесь приходили мысли о разорванной в этом самом городе помолвке, о нанесенном позоре и проигрыше в магической дуэли.
Все-таки он обычный человек, который не обладает какими-либо магическими способностями. Он много раз подавал прощение в службу надзора в родном городе, но каждый раз ему отказывали. Проверки не выявляли в нем магии.
Сетуя на то, что юность прошла, уступив место зрелости, он с тоской подумал о мертвой сестре. Что бы она сказала, узнав, что её дочь в бегах неизвестно где? Что бы она ему устроила, узнав о планах ордена Святого малыша на Иду? Ответов он не находил.
[1] Бааван ши — в шотландском фольклоре злобные, кровожадные фейри. Если к человеку подлетел ворон и вдруг превратился в златовласую красавицу в длинном зеленом платье — значит, перед ним бааван ши. Длинные платья они носят недаром, скрывая под ними оленьи копыта, которые у бааван ши вместо ступней. Эти фейри завлекают к себе в жилища мужчин и выпивают их кровь.
[2] Лорды-и-леди – так называют в Европе цветок арума. Предполагают, что свое название арумы получили от греческого названия ядовитого растения («Арон»). Все виды арумов являются ядовитыми. Отличительной особенностью этого цветка является наличие початка, в основании которого расположены женские цветки, а на его верхушке – мужские. Из-за всех этих вымышленных сексуальных значений арум часто усиленно рекламировался как средство усиливающее потенцию. В I в. н. э. Диоскорид превозносил его возбуждающие свойства, а в 1601 г. Джон Лили писал о том, что арум предположительно разжигает страсть.
Еще одной особенностью этого цветка является отвратительный запах во время цветения. Так, средиземноморской лилии рода Арум удается имитировать зловоние гниющей плоти. Этот запах привлекает мух, которые опыляют цветок, откладывая в нем свои личинки. Личинки, вылупляясь, гибнут и-за отсутствия пищи, и растение, таким образом, выступает настоящим мухобоем.
Глава 4
Прелесть юности
Королева-мать бегала по всему дворцу, разыскивая дитя. Принц, любивший пугать дочерей кухарок и поваров, затаился неизвестно где. Подбирая многочисленные юбки, королева-мать обыскивала каждый угол, куда мог запропаститься её горячо любимый отпрыск.
— Людвиг-младший! — звала королева-мать, проходя анфиладу дубовых резных дверей, переходов и крытых портиков с террасой. — Людвиг-младший!
— Мамочка! — выскочил из-за двери Людвиг, напугав мать. — Мамочка, смотрите, что я нашел!
Семнадцатилетний мальчишка держал в руке убитую мышь. Измазав в муке новый наряд, специально сшитый для церемонии приветствия принцессы из Вайтокросса, он с улыбкой глядел на мать, замечая, что её лицо суровеет.
— Немедленно выбрось, — велела королева-мать, — и переоденься. Гости и церемониймейстер заждались. Король негодует.
— Хорошо, — согласился принц, бледнея.
Поклонившись, он направился в личные покои, затаив обиду и на отца, и на мать. Какое ему дело до приезжей принцессы?! Наряжайся ради неё, отложи стрельбу из лука, причешись, перестань бегать по замку. Многочисленные поучения взрослых усиливали неприязнь к будущей жене из далекой страны. Не видя её в глаза, Людвиг-младший уже ненавидел её.
Гости чинно расселись за столом. Король и королева главенствовали. По правую руку короля сидел приезжий монарх, следом за ним – королева, а потом принцесса. Ему оставили место рядом с матерью. Застегнутый под горло черный костюм ужасно мешался, ему не терпелось расстегнуть пару пуговиц и почесать шею.
Церемониймейстер объявил его приход. Он, не глядя, направился к столу. Отец не заговорил с ним, увлекшись рассказом приезжего короля. Когда начали подавать блюда, у него заурчал живот. Получая от соседей-вельмож кубок с вином, он пил и передавал его дальше, и, таким образом, кубок совершал круг.
Мимолетно бросив взгляд на принцессу Вайтокросса, Людвиг-младший резюмировал, что она похожа на поганку. Бледная, почти белая кожа, соломенного цвета волосы и зеленые глаза. Она нервно теребила в руках батистовый платок, краснея под его взглядом. Людвиг-младший решил, что она не блещет умом. Она попыталась посмотреть ему в глаза, но не сумела оторваться от разглядывания собственного платья. Людвиг фыркнул от показной важности принцессы и принялся есть.
Когда слуги около десяти раз сменили различные блюда, вельможи чинно поднялись с мест, чтобы обсудить архи-важные проблемы королевства. Он хотел сбежать, но мать поймала его за руку и подвела к принцессе, что разглядывала живые цветы.
— Ваше высочество, хочу вам представить моего сына, Людвига Второго, — проговорила королева Донауворта.
— Спасибо за оказанную честь, Ваше величество, — произнесла тонюсеньким голосом приезжая принцесса.
За спиной матери Людвиг-младший удачно спародировал её, и принцесса прыснула от смеха.
— Что вас рассмешило, Ваше высочество? — ласково поинтересовалась королева.
— Представила, как вельможи с ума сойдут, оказывая честь каждой монаршей особе на нашей свадьбе с принцем Людвигом, — незамедлительно последовал ответ от принцессы.
— В вашу честь сегодня вечером устроен роскошный бал, — влез в разговор Людвиг.
Принцесса обворожительно ему улыбнулась. И тогда он решил, что она похожа не на поганку, а на морозоустойчивый цветок, раз сумела добраться до Донауворта с родителями, миновав бурю. Он всячески поддерживал разговор с принцессой, стремясь угодить ей. Сорвал розу и преподнес в качестве подарка. Королева, может, и возмутилась его поступком, но не подала виду.
Слуги принесли новые блюда. Дородные вельможи с брюшком заняли места после того, как уселась королевская чета. Разговоры за столом не смолкали. Разгоряченный вином, Людвиг еле удерживал себя в руках, смеясь над глупыми повторяющимися шутками вельмож. Приезжая принцесса почудилась ему манящим цветком, который невыносимо захотелось сорвать здесь и сейчас.
Когда долгий обед, наконец, закончился, Людвиг увел её в сад под предлогом показать резвящихся павлинов, куропаток, по которым он обожал стрелять. Принцесса заливалась румянцем, когда он прикасался к ней рукой. Получив одобрение, Людвиг двинулся дальше – он прижал её к себе, жарко сорвав поцелуй с её сладких губ, пахнущих шалфеем.
— Прекратите! — воскликнула принцесса, когда его рука переместилась с её шеи в откровенный вырез платья. — Пожалуйста, прошу вас!
— Здесь такая же белая, — констатировал он, осыпая её поцелуями и методично подбираясь к заинтересовавшему его вырезу. — Словно редкий минерал.
— Ах! — не сдержалась принцесса, — прошу вас!
— Людвиг Второй, — прогремел рядом властный голос отца.
Он сразу отошел от принцессы, которая плотнее запахнула платье, прикрыв открывающуюся наготу меховым плащом. Оба стояли красные от смущения и стыда.
— Проводи нашу гостью обратно в зал, — велел отец.
Принцесса присела в реверансе, принц поклонился. Он больше не притрагивался к ней, пока они молча шли по анфиладе, состоящей из дверей. Людвиг уверенно вел будущую жену в обеденный зал, ожидая услышать, что свадьба откладывается, что он сам выберет себе спутницу жизни. Ничего не произошло.
Прозвучали длинные наставления от храмовника держать страсть свою до свадьбы в теле, дабы не гневить богов. Потом он пространно начал распространяться о длительном воздержании, чтобы в первую брачную ночь жена зачала. При Людвиге это повторялось буквально каждый день. Но принцесса побледнела при словах храмовника, будто боялась, что кто-то может отнести на её счет, обвинив в потери чести до свадьбы. Прокручивая в голове только что произошедшие события, Людвиг наслаждался воспоминаниями. Ещё ни одной женщине не удавалось разжечь столь мощный огонь в его груди – дочки прислуги не считаются.
Он мечтал забыть о бастарде, что завел ровно год назад. Он-то думал, что подосланная ведьма разубедит рожать дитя кухаркину дочь. Как бы ни так. Годовалый мальчик бегал по дворцу, напоминая ему о позоре.
Королева-мать, узнав, что раньше времени стала бабушкой, отказалась принять ребенка. Король её поддержал. Людвиг с ними согласился, сказав, что бастард – не его. Пролитыми слезами кухаркина дочь пыталась выпросить признать её сына одним из Тайадоров. Король настоял на своем решении – принц его поддержал.
Маленький Роберт встречался ему везде, где только можно. Розовощекий мальчуган исполнял мелкие поручения, частенько принося ему записки от новых любовниц. Он пока не говорил, но зато хорошо умел слушать. Этим Людвиг-младший частенько и пользовался, придумывая ему нового отца, что погиб в Безбрежном океане, захваченный пиратами. Он почти не лгал – действительно, завелись пираты в Безбрежном океане, топя суда, что шли в Великую Британию.
— Свадьба состоится ровно через год, — услышал Людвиг-младший последнюю фразу, что сказал приезжий король. — Предлагаю поделить расходы на торжество между нашими королевствами полностью.
Дальше пошел пространный разговор о суммах, что выделят на свадьбу, начался дележ слуг. Людвиг-младший слушал вполуха, надеясь, что его кто-нибудь спасет или хотя бы записку передаст. Скопившееся напряжение требовало выхода в постели.
Он старался не смотреть в сторону приезжей принцессы, чтобы не сорваться в ту же минуту и кинуться в объятия очередной любовницы.
— Пусть боги благословят ваш союз, — нудно проговорил храмовник. — Да будет слава во веки веков над правящими династиями. Подойдите ко мне, дети мои.
Принц, держа за руку принцессу, двинулся в сторону храмовника. Принцесса сделала реверанс и поцеловала кольцо на изможденной морщинами руке храмовника, Людвиг-младший поклонился и приложился к кольцу. Коленопреклонённые, они отвечали на заученные вопросы, неловко смотрели друг на друга, слышали длиннющую проповедь в честь богов.
— Встаньте, дети мои!
Чувствуя себя безвольной куклой на шарнирах, Людвиг выслушивал, держа за запястье принцессу, благословления родителей на будущую свадьбу. Его утомил непрекращающийся бубнеж, энергия требовала выхода. Стоило смолкнуть последним словам, он извинился и поспешил прочь.
Выходя, он столкнулся с Робертом, заглядывающим на него словно на колосса, держащим маленькую записочку, расточающую томный запах фиалок. Людвиг буквально выхватил из рук малыша бумагу, сложенную в несколько раз. И поспешил навстречу страстной ночи. Бал его мало интересовал.
Кассандра, укладываясь спать, никак не находила себе места. Страстные объятия Людвига Второго воспламенили кровь, закружили голову. Служанка давно храпела, устроившись на полу. А Кассандра воссоздавала в памяти до мельчайших подробностей взгляды принца, его жаркий шепот, обещание вознести на вершину блаженства.
Мать, конечно, обсудила, как стоит вести себя с будущим супругом, как не оплошать в первую брачную ночь. Однако Кассандру пугало другое – родители и ближний круг будут присутствовать во время действа. Она внутренне замирала, надеясь, что это просто очередные бредни и в их просветленные времена подобная дикость отошла на второй план. Но мать её совсем не успокоила, поделившись опытом. Все произойдет именно так как рассказывала мать.
Сетуя на дикарские нравы общества, она задумалась о бале. Что одеть, чтобы поразить принца своей красотой? Нарядное богатое платье пылилось в шкафу, ожидая дня свадьбы. Стоило придумать что-нибудь другое. Она мысленно перебирала платья, что привезла с собой, отыскивая лучшее среди похожих.
Свеча оплыла, погрузив комнату во мрак. Кассандра прикрыла глаза, отдавая приказ служанке, чтобы она поторапливалась с вечерним туалетом. Она видела себя на балу в ярком сиянии света, под многочисленными взглядами простого люда. Она ощущала себе королевой, важно вышагивая с принцем Людвигом, открывая танцы. Многочисленные взоры подбадривали Кассандру.
Она величаво одаривала принца своей любовью, кружилась с ним в танце, выплясывала, подбадривая себя и других.
— Ваше высочество, пора вставать!
Сказочный мирок рухнул. Сон закончился. Кассандра потянулась в постели, разминая затекшие от неправильного лежания на кровати конечности. Будто гора свалилась ей на плечи, она отстраненно выполняла положенные процедуры, облачалась в платье и шла куда велят. Непонятно откуда взявшаяся неясная тревога сжимала в тисках юное сердце.
Глава 5
Верность сестер и встреча с принцем
Арамиста крутилась перед зеркалом, придирчиво осматривая себя. Наряд выглядел достаточно богатым, чтобы не упасть лицом в грязь на королевском балу.
— Ты восхитительна! — выдала Марианна, — тебе очень идет черный цвет.
— Спасибо, — улыбнулась Арамиста.
— Можно мы пойдем с тобой? — канючила Беатриса. — Хоть одним глазком глянуть на короля и наестся вдоволь.
— Вы нужны в лавке, — отрезала Арамиста.
— Горожане пойдут на праздник, посетителей у нас не предвидится сегодня, — произнесла Марианна. — Пожалуйста, возьми нас собой!
— Хорошо, — сдалась Арамиста, — у меня условие – никакой магии. И вы будете вести себя прилично.
— Конечно-конечно, — согласились сестры.
Будучи близняшками, Беатриса и Марианна иногда специально путали Арамисту, чтобы она не смела мешать их планам. На королевский бал они шли с единственной целью – поесть да, притворившись местными красавицами, завлечь в свои сети мужчин, чтобы выпить у них силу. Зеркало, что висело в лавке, привлекало их внимание, но они не решались спросить, откуда старшая сестра раздобыла такое старье.
— Вы меня слушаете? — спросила Арамиста, взглянув на мечтательные лица сестер, которые предвкушали хорошенькое развлечение. — Беатриса, Марианна, никакой магии на балу!
— Мы не тупые, — надулась Марианна, — лучше поспешим – бал начнется через час.
Арамиста, сопровождаемая двумя старухами, вышла из лавки, заперла на замок убогую лачугу, что являлась одновременно и лавкой, и небогатыми апартаментами. Подгоняемая сестрами, она влилась в разодетую толпу, что шла во дворец.
Беатриса и Марианна толкались, спорили с влиятельными вельможами и их женами, локтями продвигаясь ближе к ступеням, что вели в королевский дворец. Арамиста впервые пожалела, что взяла с собой сестер.
Когда они были маленькими, Беатриса и Марианна заменили ей подруг. Воспитанные теткой, что и привела их к темной магии, они дали обет – не иметь детей. Арамиста в то время проводившая свободные минуты на сеновале с деревенским пареньком, узнав, что беременна, испугалась. Она хотела навсегда отказаться от магии, чтобы создать счастливую семью. Не вышло. Магию невозможно повернуть обратно – она потеряла не рождённое дитя.
Она выла, просила богов вернуть ей ребенка – ничего не выходило. Черная магия изменила её – светлые волосы потемнели, глаза стали черными, нанесенная на руку метка темных ведьм невыносимо жгла, она металась между светом и тьмой несколько дней подряд. Она чуть не умерла – её спасала сестринская любовь. Беатриса и Марианна поделились с ней магическими силами и с тех пор они связаны между собой силами, которые в разы сильнее кровных уз.
От сестер она сбежала, узнав, что те подстроили так, чтобы она потеряла дитя. Понадобилось сто лет, сотни отнятых жизней, прежде чем она простила их. С того момента они стали неразлучной троицей. Беатриса превращала людей в животных, воду в вино, котов в мебель и обратно. Марианна, обладая дьявольской красотой, получала подпитку магии от мужчин, которых соблазняла. Арамиста прекрасно владела искусством варки зелий проведения ритуалов.
Дворец поражал великолепием. Открытые двери позволяли толпе спокойно пройти внутрь, но частенько возникали давки – дамы застревали в платьях в дверях, а мужчины их немилосердно проталкивали дальше. Большой зал, наполненный свечами и музыкой, приветствовал гостей. Помост с тронами, который поставили для королевской четы и приезжих правителей, пока пустовал. Обитые пурпурным бархатом резные стулья, ждали, когда на них сядут.
Лакеи в ливреях предлагали шампанское, снуя среди толпы. Музыканты играли ненавязчивую мелодию.
Распахнулась сбоку от тронов дверь, и вошли король, королева и принц. Следом за ними – невеста принца с родителями. Подданные приветствовали их аплодисментами. Король произнес пафосную речь, открывшую бал.
Ведя под руку королеву, он дал начало танцам. К ним присоединились и остальные.
Арамиста, присев на краешек стула, ждала приглашения. Но из-за старух к ней никто не подходил. Беатриса и Марианна по фамилиям называли ей вельмож. Хрюкая, они ели с набитым ртом. Арамиста оставила их одних, двинувшись по залу, чтобы не столкнуться с танцующими парами.
Она ловко обходила лакеев, предлагавших напитки, дам, которые обмахивались веерами, изображая жару и полуобморок. Она почти дошла до противоположной от сестер стороны, когда врезалась в мужчину. Подняв глаза, она увидела перед собой принца и поспешила присесть в реверансе.
— Поднимитесь, леди, — протянув ей руку, попросил Людвиг. — Как вас зовут?
— Арамиста, Ваше высочество, — ответила она, краснея.
— От чего вы не танцуете вместе с остальными?
— Меня никто не пригласил, Ваше высочество, — проговорила Арамиста.
— Какая оплошность! — возмутился Людвиг. — Ваша красота достойна того, чтобы её показывали людям.
— Благодарю, Ваше высочество, — сказала она.
— Разрешите пригласить вас на танец?
— С превеликим удовольствием.
Людвиг вывел её на середину зала. Музыканты сменили чинный ритм на быструю мелодию. Замелькали руки и ноги. Принц кружил её, музыка набирала темп. Подданные хлопали в ладоши, поощряя их. Никто не заметил, как по щеке Кассандры скатилась одинокая слеза, которую она стерла платком.
Людвиг занял её на весь вечер, разглагольствовая об успехах на охоте, о новых указах, что собирались принять в королевстве. Арамиста слушала его внимательно, изображая, что ей это занимательно и интересно. Она откровенно скучала.
— Может, стоит выйти на свежий воздух? — поинтересовался Людвиг, прервав речь на полуслове, заметив, что она осматривает зал и людей.
— Отличная идея, Ваше высочество, — согласилась она.
Принц повел её по переходам, ведя в только ему известное место. Они прошли мимо застывших лакеев, что спешили открыть двери перед монаршей особой. Арамиста еле поспевала за принцем. Она, наконец, смогла вздохнуть свободно – они очутились на зеленой лужайке, в тени деревьев.
— Вам нравится? — спросил принц.
— Очень, Ваше высочество, — проговорила Арамиста.
— А мне нравитесь вы, — проговорил Людвиг.
— Благодарю, — откликнулась она с поклоном.
— Если бы вы устроились в помощницы к королеве-матери, мы бы могли видеться чаще, — задумчиво произнес принц, теребя начавшую появляться короткую бородку.
— Я не понимаю, к чему вы клоните, — сказала Арамиста.
Она солгала. Конечно, она понимала, что принц хочет получить себе очередную фаворитку, от которой потом откажется, как только она ему надоест. К сожалению, она наслушалась сплетен о вздорном характере Людвига Второго, что относилась к собакам с гораздо большим почтением, чем к людям. Его увлекала охота, возможность убить животное. Таких людей сама Арамиста презирала. Да и взяв себе внешность девушки, она ожидала проблем.
— Станьте моей фавориткой, — озвучил мысль принц.
— Я польщена вашим приглашением, но вынуждена отказать, — произнесла Арамиста, правдоподобно изображая на личике грусть.
— Как? Почему?! — засыпал её вопросами Людвиг.
— Дело в том, Ваше высочество, что я помолвлена, — ответила она.
— О! — вздохнул принц, хватаясь за сердце. — Вы разбили мое сердце вдребезги.
— Прошу прощения, — извинилась Арамиста, спеша возвратиться во дворец, к людям, к празднику. К её счастью, принц не стал её задерживать, позволив уйти.
Ида не понимала, куда делись старухи во главе с той, что украла её внешность. Она ходила по лавке, постоянно спотыкаясь. Зеркало то так, то этак отображало лавку ведьмы и предметы менялись местами очень часто.
Она в который раз попыталась разбить зеркало изнутри – ноль реакции. Зато её отбросило внутрь, и она больно ударилась головой. На черных волосах осталась кровь. Серое платье, в которое она оделась в день побега, стало ещё серее. Волосы спутались и ужасно мешались.
Она заглядывала в книги, оставленные открытыми на прилавке, и ничего не понимала. Отзеркаленные буквы представляли собой не читаемую мешанину. Она даже притронулась к сове и ворону, надеясь, что хоть они её почувствуют – учуяли и все. Никакой реакции. Сова ухнула и снова заснула. А ворон чуть её не укусил за палец, когда она особенно активно будила его. Спасаясь от него, она скрылась за прилавком, и тогда лишь птица успокоилась.
Она мечтала, что Хэрвин придет и спасет её как истинный рыцарь в сказках, что она читала. Она готова согласиться стать его женой, только бы он пришел и спас её от ада, в котором она очутилась по собственной глупости.
Память о произошедших событиях возвращалась обрывками. Она помнила о том, что выскочила перед всадниками, что везли клетку со старухой. Она помнила голубую вспышку, маленькое зеркальце, что старуха направила на неё. Она ясно помнила, что всадники с обеих сторон – те, что за ней гнались и те, что охраняли клетку, разбежались кто куда, позабыв об обязанностях. С тех пор она видела мир из зеркала, что висело в лавке. И жалела, что сбежала, не оставив ни записки, ни малейшего упоминания о себе. Её внешность нещадно использовали, соблазняя молодого надзорщика в Столице.
Её внешностью добивались ведьмы привилегий себе, откладывая проверку лавочки на два года вперед. Её внешности подбирали платье, чтобы околдовать принца. Её внешностью пользовались, словно повседневным нарядом.
Ида ненавидела каждый день, когда приходилось смотреть на другую себя через зеркало. Ведьма прихорашивалась перед ней, проверяла, не сбежала ли она. Но куда ей теперь деться? Куда идти, если зеркало заменяет ей дом.
— Хэрвин, услышь меня, — повторяла множество раз Ида, надеясь, что он слышит её зов. — Хэрвин! Я в Столице. Я заперта в зеркале.
Она засыпала и просыпалась с единственной мыслью – выбраться из ловушки, в которую угодила. Она перепробовала множество способов – магия не пускала её в реальный мир. Магия держала её внутри легендарного зеркала, которым Злая королева когда-то победила Белоснежку. Магия держала её в цепях, а она коротала время, смотря, как кто-то другой проживает жизнь за неё. Как кто-то другой посещает балы, общается с людьми, получает монеты за ведовство, основанное на неизвестной ей силе.
Глава 6
В поисках арума
Личная охрана, спавшая вповалку в небольшой комнатушке, дружно храпела, напившись эля. Хэрвин, переступая через распластанные на полу тела, крался к двери. Аккуратно двигаясь, он спустился в полутемную таверну, а потом вышел и из неё, столкнувшись с хозяйкой, которая прибирала после гулянки.
Хэрвин шел в сторону леса, что заключал Бирюзовый город в объятия, подступая к стенам с разных сторон. Он отправился к северным воротам, зная, что стража там давно спит. Дубовые ворота распахнулись, тьма стала непроглядной.
Хэрвин полагался только на свой слух, аккуратно бредя по вытоптанной тропе, что подсвечивалась желтоватым – это вылезли светлячки. По земле стелился туман. Держа в руках фонарь, бледным отсветом ложащимся на дорогу, он ступал на опавшие веточки и листья, вздрагивая от шорохов. Кто-то копошился в земле, ухала сова.
Храбрясь, он дошел до поляны, залитой лунным светом. Большой пень, покрытый мхом, одиноко стоял в центре. Феи, некогда любившие резвиться на полянах, устраивать шумные празднества, разбрелись кто куда. Эльфы, становившиеся деревьями после смерти, превратились в труху – о них никто не заботился. Потерянные столетия отрицательно сказались на лесах в целом – давно никто не слышал переливчатых голосов фей, разговоров деревьев между собой.
Хэрвин вздрогнул, когда слева от него появился трупный запах, а затем раздался лязг оружия и скрежет металла. Он отступил в тень деревьев, наблюдая за тем как мертвое войско сражается, не ведая усталости. Один из слоа [3], заметив его, ринулся к нему, подхватив под мышки, поднял на большую высоту.
— Отпусти меня, тварь! — воскликнул Хэрвин, барахтаясь.
Слоа расцепило удушающие объятия, когда он металлом прижег когтистые лапы. Его падание с большой высоты смягчили ветки.
Хэрвин распластался на земле, смотря на луну. Большой пенек никак не отреагировал на состоявшееся маленькое сражение. Изрезанный ветками наряд висел на нем лохмотьями. Кое-как подползя к пеньку, Хэрвин произнес слова, которыми его научил целитель: «Я мечтаю ночи напролет погрязнуть в любовных ласках. Я мечтаю ночи напролет уметь ублажать женщину». Звуки бесконечной битвы смолкли вдали – слоа покинули поляну.
Пенек, среагировав, раскрылся. Внутри него очутилось растение с темно-зелеными листьями со светлыми прожилками, с бело-кремовыми цветами. Хэрвин понюхал искомое и чуть не задохнулся – зловонный запах гнилого мяса ударил в нос. Помня о том, что арум ядовит, он надел на растение мешочек, ножом подрезал корень и успел вытащить из пня, который тут же захлопнулся.
Неся ценную добычу, Хэрвин следовал за светлячками, которые и вывели его обратно к городским воротам. Со стражниками состоялась небольшая перепалка – его приняли за путешественника, что пытался войти в Бирюзовый город с самого утра, но, не получив разрешения, заночевал в лесу.
Хэрвин первым делом направился к целителю, чтобы передать ему цветок в качестве благодарности. Маленькие лавчонки открывались одна за другой, когда он шествовал по городу в качестве потерявшегося путника. Занимался рассвет. В одноэтажных домах слышался плач и ругань.
Целитель встретил его без вопросов – к лавке с вывеской-котлом подтягивались немногочисленные посетители. Старичок хлопотал, выдавая людям микстуры, порошки и советы.
— Присаживайтесь, сейчас и вас подлечим, — велел целитель, указывая на одиноко стоящий стул за прилавком. — Три раза в день, по одному зернышку, — сказал он женщине, что качала на руках дитя, — и он выздоровеет.
— Меня потрепали слоа, — проговорил Хэрвин.
— Слоа? — удивился целитель. — Не знал, что они до нас добрались.
Достав растертую кашицу, целитель помазал ей порезы и ранки, что оставили Хэрвину когти слоа, наложил ткань и замотал.
— Меняйте повязку дважды в день, — произнес целитель, — растертые листья медуницы я вам дам бесплатно.
— Спасибо, — поблагодарил Хэрвин. — Теперь мы в расчете?
— Более чем, молодой человек, — поправляя очки, ответил целитель. — Удачной вам дороги!
Возвращался Хэрвин в таверну с гостевыми комнатами в растрепанных чувствах. После ночного приключения голова гудела. Личная охрана, заметив пропажу своего лорда, затеяла поисковую операцию. Когда он показался на нижнем этаже, перепуганный начальник охраны приветствовал его поклоном и сообщением о том, что Иду видели в Столице.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Хэрвин. — У нас нет родственников в Столице. Кто тебе это сказал?
— Представитель ордена Святого малыша, — проговорил Сестерций. — Он передал вам записку, а я её вскрыл. Прошу прощения, ваше лордство.
— Забудь, — махнул рукой Хэрвин. — В обед мы выезжаем в Столицу, а сейчас я отправляюсь спать.
Дойдя до грязного номера, кишащего клопами и тараканами, он без сил рухнул на постель. Вылезшая из матраса солома мешалась, и Хэрвин переворачивался то на один бок, то на другой.
Ему приснилась Ида. Она звала его, запертая в зеркале. Изменившаяся девушка молила о помощи, просила её спасти. Хэрвин очнулся в поту, словно после кошмара.
Еда, принесенная в спешке, отдавала плесенью, но он с жадностью накинулся на пшеничный хлеб, вино и кусочек вяленого мяса. Сестерций не пускал к нему посетителей, которые, прослышав, что лорд Людского предела находится в Бирюзовом городе, образовали речной поток от южных ворот до таверны. Хэрвин бы с радостью их принял, но пропавшая племянница туманила разум.
И все-таки ему пришлось задержаться на неделю в Бирюзовом городе, чтобы разрешить пустячные споры, поучаствовать в разделе земли, получить отчеты от Банка идей, проследить, чтобы указы насчет ворот в городах неукоснительно соблюдались – ночью никто не входил и не выходил.
Перебравшись в Банк идей, чтобы там принимать посетителей по разнообразным вопросам – от земельных до брачных, Хэрвин жалел, что поездка инкогнито не сработала. Молва разносилась быстрее, чем он передвигался. Вскоре весь Людской предел знал, что он столкнулся со слоа. Его сделали героем, что, не испугавшись, добыл себе могущество.
На третьем ярусе шестиступенчатой пирамиды располагались начальники служб надзора и городские сторожа, которые периодически сменялись. Нижние этажи отвели под вооружение и казармы сторожей, которые обучались в Банке идей. На четвертом ярусе служба надзора устроила архив, библиотеку, тренировочную площадку и небольшую комнату, в которой лучшие из лучших проходили курсы по овладению магией. На пятом ярусе расположилось святилище в честь богов Донауворта. Шестой ярус использовали как сторожевую башню – там устроили котел с сеном, который в случае опасности загорался. Банки идей усовершенствовали связь между собой – птицы летали, принося письма.
Сидя над очередным посланием, что он получил, Хэрвин схватился за голову, склонившись над пергаментом. Усталость накрывала. В дверь постучались, и вошел представитель ордена.
— Что вам нужно? — спросил Хэрвин упавшим голосом.
— Магистр недоволен вашей медлительностью, ваше лордство, — отрапортовал молодой человек в кольчуге. Поверх неё была наброшена ткань с вышитым на нем красными нитками ребенком. — Магистр считает, что вам стоит со свадьбой поторопиться, раз вы знаете, где находиться ваша невеста.
— Передай магистру, что я не стану торопиться, — произнес Хэрвин. — мое почтение его острому уму, но я не собираюсь терять ещё раз Иду.
Представитель раскланялся и оставил его одного. Хэрвин вчитался в строки, написанные неровным почерком. Иду действительно видели на балу, разговаривающей с принцем. В послании также говорилось, что она прибыла вместе с двумя старухами, коих потом оставила одних в зале.
Неизвестный сообщал, что Ида блеснула красотой, покорив сердце принца, предложившего ей стать его фавориткой. Скомкав ни в чем не повинную бумагу, Хэрвин спалил её в камине.
Чувство вины грызло его изнутри. Запечатанный сургучной печатью конверт с письмом сестры, он до сих пор не открыл и бережно хранил его в небольшом сундучке. Там же лежал натуральный жемчуг, который он приобрел на ярмарке, чтобы преподнести в качестве подарка на свадьбе Иде. И вряд ли он когда-нибудь прочтет то письмо.
Он встречал напоминание о ней везде. Он видел похожих на неё девушек и с радостью принимал их за горячо любимую Иду. Он не хотел, чтобы орден вмешивался в их семью, но магистр настоял, и он не посмел противоречить клятве, которую приносил ещё юнцом.
Некогда неясная сила, зараза, чума, теперь орден Святого малыша – сила, мощь и могущество. Каждый ребенок считается великой ценностью. Что бы сохранить невинность, браки орден разрешал близкородственные. И неважно, что в таких браках часто рождались дети с большой головой или вовсе умирали. Главное, что капитал оставался в одной семье.
Переосмысливая главные постулаты ордена, Хэрвин находил их мерзкими. Но он принес клятву, дал слово – ему не отступить. Мучаясь от предчувствий и тревоги, он проводил вечера в разрешении вопросов жителей деревень и городов. В последнее время это перестало помогать. Он унывал, получая редкие письма об Иде, в которых она представлялась девушкой, затерянной в океане столичной жизни и потерянной для ордена и, в первую очередь, для него.
— Любовь, прошу, защити мою племянницу от соблазнов и сохрани её чистую душу, — прошептал Хэрвин. — Защити меня от богомерзкой связи и дай возможность найти себя.
— Тебя никто не защитит! — сказал чей-то голос. Раздался звук удара. Хэрвин упал на стол без сознания, оглушенный. — Магистр будет доволен проделанной работой.
Парень улыбнулся, вытирая нож от крови. Рукоятка лезвия легла снова в его руку. В Ордене не терпели предателей. Ему никто не верил, когда он говорил, что Хэрвин готов предать их. Теперь у него были веские основания, чтобы завладеть землями лорда.
Прослышав о богатстве лорда, он пришел в орден. Он мечтал о невинной племяннице Хэрвина, он мечтал, что возьмет её в жены и заставит насильно родить ему дитя, которое он сам принесет в жертву ордену. Он мечтал прославиться. Он мечтал о женщинах, которые, едва увидев его, станут падать к его ногам. Он был всего лишь сыном мельника.
[3]Слоа — мертвое воинство, закаленное в извечных сражениях с Благим Двором Фейри. Они стаями носятся по небу и сражаются, не ведая отдыха. Как правило, считалось, что слоа становятся грешники, или вообще злые люди, чьи души оказались не достойны, попасть ни на Небеса, ни в ад, ни даже в иной мир отвергших их древних кельтских богов. Ради упокоения слоа пытаются войти в дом умирающего, чтобы уйти вместе с ним. Чтобы не пропустить слоа, близкие умершего закрывали все окна с западной стороны дома.
Глава 7
Овладение магией
— Ваше высочество, пожалуйста, сосредоточьтесь, — архивариус в остроконечной шляпе наклонился над картой Донауворта, что занимала большой дубовый стол. — Покажите мне Орочьи земли.
— Скукота, — возразил принц Людвиг. — Зачем мне это?
— Ваш отец король хочет, чтобы вы знали географию королевства, — проговорил архивариус.
— Когда мы станем изучать настоящую магию? — поинтересовался принц.
— Вы пока не готовы к этому, — сказал архивариус. — Прошу, Ваше высочество, сосредоточьтесь. Вспомните, где у нас находятся Орочьи земли.
— Рядом с Городским королевством, — произнес принц. — На северо-западе Донауворта.
— Правильно, Ваше высочество, — похвалил архивариус.
Принц два часа подряд отвечал на скучные вопросы и показывал, где что находиться. Он запомнил расположение земель и нахождение относительно сторон света. Но архивариус третий урок подряд просил повторить одно и то же.
— Я знаю, что вы – великий волшебник, — сказал принц. — Научите меня каким-нибудь фокусам!
— Магия это не фокусы, молодой человек, — поправив остроконечную шляпу и мантию с белыми звездами на черном фоне, выдал архивариус. — С ней шутки плохи.
— Научите меня, — настаивал принц.
— Как пожелаете, Ваше высочество, — архивариус поклонился, и его шляпа забавно дернулась.
Передвигаясь среди гор книг, что занимали практически всю библиотеку, он пошел в дальний угол. Там стоял деревянный посох с нанесенной на нем рунической витиеватой резьбой. Стоило архивариусу взять посох, как тот вспыхнул зеленым, руны сложили в узор дерева, дерево выросло, и появились почки.
— Какое древнее волшебство! — вскрикнул принц Людвиг, когда архивариус показал ему магию своего посоха. — Должно быть, вы очень стары.
— О моем возрасте по королевству ходят легенды, — усмехнулся архивариус. — Но сейчас не обо мне. Если хотите обучиться магии, вам нужен посох.
— И где мне его добыть? — с жаром поинтересовался молодой человек.
— То трудное и опасное путешествие, Ваше высочество, — предостерег его архивариус. — К сожалению, я ничем не смогу вам помочь на вашем пути. Однако подскажу, где стоит искать магию.
— Где? — спросил принц. Его глаза блестели решимостью, освещаемые свечами. — Где искать мне магию?
— В лесу, Ваше высочество, — проговорил архивариус. — Как только появится полумесяц луны на небосводе, смело идите в лес за поисками посоха.
— Так и сделаю! — воскликнул Людвиг-младший.
Мерлин, улыбнувшись, продолжил дальше вещать об эпохах Донауворта, о великих королях, о богах, что некогда населяли королевство. Принц с живым интересом внимательно слушал его, надеясь, что вернет величие людям, добыв магический посох.
Принц мечтал, чтобы дни проходили быстрее. Наконец, наступил день, о котором его предупреждал архивариус. Отвертевшись от ужина с невестой и её родителями, Людвиг собирал котомку в дорогу – кусок хлеба и сыр. Раздобыв через служанку, что за поцелуй с ним готова была сделать многое, плащ и наряд крестьянина, он ближе к ночи пошел по дворцу.
Леса подобрались к Столице, раскинули кроны деревья, разрастаясь больше и больше. Король прилагал усилия, чтобы лес не перекинулся на дворец, но пару дальних башенок природа взяла себе. Там активно боролись с разрастающейся растительностью, но безрезультатно. Принц решил, что выход через них безопасней, чем через главные двери. Он ошибся.
Полуразрушенные переходы, увитые плющом двери, множество веток под ногами. Дерево, сросшееся с башней, мешало пройти. Он разрубал себе путь мечом, однако ветки возвращались на место, когда он проходил дальше, смыкаясь за его спиной. Принц очутился в капкане из дерева, споткнулся – фонарь со свечой упал, разбившись. Дерево загорелось, освобождая ему путь. Людвиг подскочил, стараясь быстрее пробежать препятствия, которые, возможно, таятся в коридорах.
Когда он узнавал у архивариуса, встретятся ли на его пути ловушки, тот сказал, что не должны. Видать, архивариус солгал либо не знал о буйстве природы. Принц бежал дальше, спотыкаясь на ветках, отмахиваясь от мошкары, слушая призывное завывание лягушек в заросшем пруду, ожидая чего угодно.
В очередной раз упав, он обнаружил перед собой девушку. Та стояла напротив маленького окошка, расчесывая зеленые волосы. Её наряд походил на кору деревьев.
— Ты кто? — спросил принц, залюбовавшись девушкой.
Ему не успели ответить. Девушка, обернувшись, расширившимися от ужаса глазами взглянула на него и превратилась в старую корягу, которая рассыпалась от дуновения ветра, что проникал через окошко. Следом за ней появилась другая девушка, но выглядела она не очень – зеленая кожа в маленьких черных пятнах, зеленые волосы с проблесками коричневого цвета.
— Ты кто? — повторил вопрос принц.
— Дриада, — прошелестела незнакомка. — Единственная, кто осталась в живых среди сородичей здесь.
— Что случилось? — спросил Людвиг с беспокойством.
— Мое жилище уничтожили, я умираю, — прошелестела незнакомка в ответ.
— Ты выживешь! — пообещал принц.
Увидев оставленную прислугой кадку с водой, он полил корни дерева, что только что сам не уничтожил. А потом обнаружил ещё одну и снова полил корни. Девушка стала ярко-зеленой, её наряд посветлел.
— Спасибо, человек, — поблагодарила дриада, — чтобы рассчитаться с тобой, я провожу тебя в лес, где ты найдешь, что ищешь.
Принц с радостью последовал за деревообразной девушкой вперед. Она вывела его через черный ход из дворца. Дриада поведала ему историю, о которой, благодаря эльфам, мало кто помнит: «Однажды голодные птицы Севера громкими криками стали проклинать мерзлую землю, которая не дает им ни пищи, ни тепла. Птичий крик был столь громок, что бежавшее по небу зеленое облако остановилось, поняло причину птичьего горя и осыпалось мелкими крупитчатыми плодиками. Солнце пригрело плодики, а из них выросла дриада, которая в память об облаке, породившем ее, до сих пор расстилает по земле зеленые дерновники».
— Дриады первыми стали заботиться о лесах. И лишь потом пришли эльфы со своей любовью к природе, — сказала она.
— Обещаю, что спасу леса от вырубки, — произнес принц.
— Не обещай того, чего не сможешь выполнить, человек, — проговорила девушка.
Они углублялись в лес, наполненный звуками. Принц дергался от каждого шороха, ожидая нападения. Но дриада фыркала, наблюдая за его действиями – как только он что-то слышал, то брал меч за рукоять и направлял на неведомого противника.
— Успокойся, человек, — сказала дриада, — тебя под моей защитой никто не тронет.
Людвиг остановился как вкопанный, заметив впереди себя человека. Мужчина точь-в-точь скопировал его королевский наряд, осанку и походку. Мужчина приблизился к ним, и Людвиг заметил на его голове заостренные кверху уши. Дриада кинулась на мужчину, обвила его руками-ветками и прокричала: «Это баггейн, беги!».
Не зная, кто такой баггейн [4] и на что он способен, принц дал деру. Ветки хлестали его по лицу, цеплялись за одежду. Он жалел, что послушал архивариуса и решился искать магию в лесу.
— Отлично, я заблудился, — проговорил принц, останавливаясь.
Кроны деревьев скрывали молодую луну. Сомкнувшись над головой, они придавливали Людвига к земле. Принц отчаялся найти путь обратно, пытаясь найти просвет между деревьев. Не находил.
— Помогите мне боги! — простонал Людвиг, усаживаясь на торчащий из земли большой корень.
Он прислонился спиной к дереву. Капля крови упала из порезанной ладони на землю. Людвиг прикрыл глаза, когда возникло неясное женское очертание.
— Мой принц, я дарую тебе магию, — прошептало очертание.
Людвиг распахнул глаза, услышав звук. Перед ним стояла богиня Любовь, какой её изображали в книгах и легендах. Богиня взяла с земли толстую ветку и превратила её в посох, протянув ему то, что принц жаждал много дней.
— Благодарю вас, — сказал Людвиг. — Будут ли для меня поручения, богиня?
— Похорони своего учителя. Я заберу тебя на небеса, когда тебе стукнет двести лет, новый Мерлин, — прошептала богиня, растворившись в воздухе.
Принц прикорнул у дуба, подложив вместо подушки руку. Наутро он очнулся на поляне рядом с дворцом. Решив, что ему приснилась и дриада, и баггейн, и богиня, Людвиг под хлопотливую деятельность матери вернулся к обучению.
Когда он вошел в библиотеку, архивариус спал на книге.
— Я нашел посох! — сказал принц, потрясая корягой. — Учитель, очнитесь!
Неизвестный голос произнес в абсолютной тишине: «За магию всегда требуется плата».
— Учитель! — звал Людвиг. — Учитель, пожалуйста, очнитесь!
В ответ ни единого слова. Принц продолжал звать старого архивариуса, сорвав голос до хрипоты. Белое сияние опутало его, посох расцвел. Принц, пытающийся разбудить учителя, ощутил на себе влияние магии. Сокрушаясь о невосполнимой потере, Людвиг плакал будто ребенок. Архивариус не только воспитывал, но и учил его, делясь бесценными знаниями о природе, о светилах, о легендах и богах, а также об обязанностях короля. «За магию всегда требуется плата» — набатом отдавалась в его голове.
— Людвиг, что случилось? — спросила королева, показываясь на пороге библиотеки. — Я слышала какой-то шум.
— Архивариус умер, — глотая слезы, ответил принц.
Мать обняла его, защищая от опасностей. Людвиг-младший продолжал плакать, горюя о смерти давнего друга и товарища. Он будто потерял отца за одну ночь.
Для архивариуса устроили пышные похороны-проводы, храмовник прочитал заупокойные слова. Принц стоял рядом с помостом, где стоял гроб, чувствуя на себе осуждающие взгляды подданных, как он думал. Кассандра притронулась к его руке в качестве поддержки, а он даже не заметил. Добытый с большим трудом посох он спрятал в сундук и никому не говорил, куда пропадал. Никто и не спрашивал, думая, что принц находился у любимой фаворитки.
Терзаемая сомнениями насчет жениха Кассандра вглядывалась в его лицо, стараясь запомнить его. Ей предстояло вскоре возвращаться в родную страну в ожидании свадьбы. Она почти уверовала, что принц – ребенок. Но сплетни служанок во дворце убеждали её в обратном.
[4] Баггейн — в фольклоре жителей острова Мэн злокозненный оборотень. Людей он ненавидит и всячески изводит. Баггейн способен вырастать до исполинских размеров и принимать какое угодно обличье. Он может притвориться человеком, но если присмотреться повнимательнее, можно заметить заостренные кверху уши и лошадиные копыта, которые все равно выдадут баггейна.