Пойти в аптеку я выбрал время уже на закате дня, в зарождавшихся только сумерках. В мае, мне кажется, они особенно красивы. Но даже я, бывалый сумерковед, готовый ко всему необычному, - не ожидал, что настолько. Небольшая полоска парка вдоль длинной стены воинской части, с узкой, выложенной бардовою плиткой аллейкой, по бокам которой над всем мирским и обыденным возвышаются многолетние клёны и тополя. И так - насколько хватает взгляда. Трава разрослась такая густая и сочная, зеленая-презелёная, что я поймал себя на мысли, что давным-давно не видел такой вот картинки. А ведь и правда - два года я был вдали от мая, бороздя просторы бермуд, с их ненормальной весной, летой и зимой, как две капли похожих друг на друга. А чтоб вот разросшаяся, настолько, чтобы в ней можно было даже спрятаться, трава, высоченные клёны, с покачивающейся листвой на ветках на фоне до боли нежно голубого закатного неба!
Да, отвык. Поначалу, скажу, мне вообще было страшновато выходить на улицы, ходить среди людей. Я так привык к двухлетнему заточению в своём маленьком мире корабельной каюты, расположенной ниже уровня моря. Да, почти два года под океаном дают себя знать. Так, что даже до сих пор не могу привыкнуть к людям, говорящим на родном языке. Просто к людям, ко всем прохожим, к мамам с колясками, папам, возвращающимся с работы, пенсионерам, выгуливающих на поводках своих мелким собак. Всё вокруг - вдруг такое насыщенное, движимое своими инстинктами, чувствами и мыслями!.. Мне даже становится чуточку не по себе. Какой-то неведомый страх будто блуждает внутри невидимым тихим призраком.
"А в этом магазине хлеб на 50 копеек дороже!" - прохожу мимо, невольно подслушивая обрывок разговора двух старушек в платочках. Чуть перевожу взгляд - на каменном заборе лежит кот и смотрит куда-то вдаль. И фиолетовое небо...
Но вот уже прохожу мимо детской игровой площадки. Сколько же здесь разных, но будто бы на один лад, голосов! Сколько чьих-то сбывшихся смыслов жизни. Не ускоряя шага, так же спокойно иду один. Надо с достоинством пройти по этой аллее. Там в конце аптека, нужно собрать медикаменты на две капельницы.
В аптеке - два окошка. В одном молодой парень, но он занят посетителем. Второе, ближнее ко входу - свободно. И почему оно тогда второе, а не первое? За ним стоит девушка в белом халате с длинными ресницами. Невысокого роста, с довольно симпатичным лицом и бойкими живыми глазами. Что делать, отдаю ей выписанный рецепт, ожидая, что через несколько минут услышу лишь сумму, которую нужно заплатить, заберу чек и спокойно уйду. Стою, смотрю как девушка уверенно управляется в нагромождении всяких бутылочек и ампул. Проворные руки. А куда девать свои - не знаю. То сложу перед собой, то засуну в карманы. И плечи какие-то неуклюжие. И куда смотреть - тоже не знаю. Лекарств - уйма. Пока всё соберёт - это сколько минут взгляда. Смотреть вниз - там только одни коробочки с длинными латинскими названиями. Перед собой - так может чего доброго еще подумать, что её рассматриваю... На четвёртом пальце колечко. Узаконенная любовь. Но мне то что? Я стою, и даже не сильно спешу куда-то уходить. В этом дне - только книги, стихи, да вот эта короткая вечерняя прогулка.
"Смотрите, вот эти ампулки я кладу в одну коробку, ничего?"
-Угу.
Мой голос всегда глух на закате. А сегодня - так вообще отличается особенной неповоротливостью. А что удивительного? Говорить вслух почти не приходится, волей-неволей привыкаешь к звучанию своего письменного голоса. И он звучит совершенно не так!
"А вот это лекарство? Его нужно, как минимум, три ампулы..."
- Ага, давайте три.
Опять, опять - всё что-то уточняет, что-то распрашивает меня аптекарша. Я уже каждый раз с готовностью тяну шею к окошку, чтобы вместе с ней разглядеть что там написано на бумажке. И что же? - Такую нежданную радость вдруг приносит мне эта её внимательность, я бы даже сказал - обходительность. Тон голоса кажется даже будто бы чуточку вкрадчивым, но может быть, я слышу уже то, чего бы мне хотелось услышать. Но, так или иначе, посреди пустой, уже почти готовой к восьмичасовому закрытию аптеки, я стою и даже будто бы чувствую некое тепло, расходящееся от казалось бы навсегда вымершего сердца. Больше всего мне хочется как следует поблагодарить аптекаршу за её непрошенную отзывчивость.
Спасибо большое! - я улыбаюсь, забирая пакет с лекарствами, но не уверен, выходит ли на лице улыбка, или может какой иной нервозный жест.
- И.. хорошего вечера!
Кажется, что уже переключила своё внимание на подошедшего к ней коллегу, но всё-таки, пусть и с промедлением, поднимает глаза вверх, улыбаясь - До свидания!
Выхожу обратно в парк, где солнце уже перестало облизывать верхушки многоэтажек и скрылось за ними. Всё та же аллея назад. Плитка, кажется, еще больше обесцветилась за время моего пребывания в аптеке. Да и все прочие цвета - приглушаются, хмурятся, дрожат и выглядят какими-то неверными. И громче теперь стали голоса стрижей! Налетели - далёкие странники из прошлой моей жизни! Мечтатели неба, балагуры души.
Назад, назад, потихоньку назад... Мимо уже почти угомонившейся детской площадки, мимо вольера для выгула собак. Там какая-то парочка тренирует овчарок. Они почти синхронно живо карабкаются по бревну, выполняя команды... А я - всё вспоминаю, как обходительна была со мной молодая аптекарша.
Прохожу дальше - и навстречу мне музыка. Пока еще глухо, и непонятно что. Но что-то вдруг насторожилось внутри. Будто вот неразборчивый почерк, и ты ищещь там какие-то слова одному тебе. Подхожу ближе - оказывается, песня. И что ж то за песня доносится из шашлычной на открытом воздухе? До сих пор тут она стоит. Перестроенная, сменившая ни одно название - но осталась. Когда-то несколько жизней назад здесь я помирился с одной милой девушкой. На что-то она обиделась тогда, сейчас уж и не упомнишь. Должно быть, просто на меня...
Так вот, помирились мы. Тоже был вечер. Ничего лучше не придумали, чем пойти в эту шашлычную, благо неподалёку от дома. Сели и заказали сто грамм шашлыка. А он же дорогущий всегда был, а тогда - и денег то у меня не было особых, откуда? Помню, официантка еще недоверчиво переспросила - "что, правда, только 100? Но ведь это же всего один кусочек!" "ну ничего, мы его надвое ножом разрежем!".. Вышли потом из шашлычной, лето, темно, воздух пьяный... Снова любим друг друга... Смотрю ей в глаза и не могу удержаться, взял на руки, начал кружить, кружить... Она смеётся!... Потом опустил, пошли домой уже свободные, в мире, без всяких заборов в душе...
Вот так вот отчего-то я это вспомнил, когда музыку услыхал... Гляжу - мужчина там какой-то у микрофона стоит. Что ж, и правда - поётся вживую. Какая-то кабацкая, шансонная песня... А у меня, всегда с таким высокомерием относящимся к подобной низкопробной "музычке", вдруг мурашки по спине бежать начинают! Что такое?! Иду - и вдогонку слова... Будто мелкими острыми камушками впиваются под лопатки...
"Вы-ду-мать.
... Хочу тебя сегодня выдумать...
...Чтоб самому себе завидовать..."
И так вот раскатисто, с каким-то ровным, словно проведенным под линеечку, почти безнадежным отчаянием. Но может, он и не старается вовсе... А так - поёт как заведено. Это же песня такая. А я - всё равно чувствую... Моментально доходит до меня смысл тех строк. Намного раньше, чем мозг расшифровывает значение, сердце уже выдаёт чувства... Прохожу мимо почти почерневшего ореха, и сразу ударяет в ноздри терпкий сладковатый запах пахучих зелёных серёжек, свалившихся с него на землю... Как пронзительны вдруг голоса стрижей вдалеке! Как бесконечно мгновенье! И навстречу - никого... Только узкая пешеходная дорожка между проржавешей сеткой забора автостоянки и парой серых двухэтажек, будто растворившихся в контурах вечера... "Выдумать... Чтоб самому себе завидовать..." Иду, а камень в горле всё растёт, всё вырастает... Я моргаю как могу, открываю глаза во всю ширь... Вдыхаю отчаянно носом... Но надо же! - не получается... Впрочем, довольно скоро удаётся это дело уладить. И дальше уже просто иду тихо, и никто не может услышать, как оно там продолжает внутри...