Прошло целых пять дней. Дима Димович в условленном месте не появлялся, и я уже начал подумывать, а не случилось ли с ним чего-то плохого? Вот и сегодня пришло время нашей пятничной встречи, и я стою у лифта, в котором на мой этаж должен подняться Дима Димович. Правда, он, наверное будет подниматься по лестнице. Потому, что Домовому Диме Димовичу трудно нажать кнопку выше первого этажа — он же маленького роста, и, чтобы нажать на другие кнопки, ему нужно подпрыгнуть, и успеть нажать кнопку на нужный этаж. А это у Домовых не всегда получается.
И вот я жду Диму Димовича. Но его все нет. Прошло уже больше пятнадцати минут после назначенного времени (скажу вам честно, Дима Димович был всегда пунктуален, и всегда появлялся минута в минуту). Мы встретились с ним не как всегда, во вторник, а только в пятницу.
Я уже думал, что Домовой Дима Димович вовсе разобиделся на меня за то, что я его раньше купал в ванной и приодел в нормальную одежду, из которой уже вырос Максим. А, может и за что-то другое. Я стоял в коридоре и думал, неужели Дима Димович больше ко мне не придет. Но он все же пришел.
Я как раз собрался уходить, как не из лифта, а из-за угла вдруг появился Домовой Дима Димович. Его огромные глаза, казалось, вылезут из орбит, волосы на голове у Домового были как обычно, взъерошены... И конечно же, он был почти весь измазан грязью и еще чем-то.
— Конфеты и шоколадку принес? — тут же спросил Домовой Дима Димович.
Ни тебе поздороваться, ни извиниться за столь долгое опоздание, которое заставило меня поволноваться, а сразу разговор о конфетах...
— Ты бы сначала поздоровался, — попытался я урезонить Домового.
— А, здрасьте, — сказал, словно отмахнулся от назойливой мухи Домовой Дима Димович, и снова завел свою волынку:
— Конфеты принес?
Я кивнул.
— А шоколадку? — уже почти нахально спросил Домовой Дима Димович.
И чему учат их в школе Домовых? Отнюдь не культурному поведению.
Пока это подумал, Дима Димович так начал сверлить меня своими глазищами, что мне сразу стало неудобно: в этот раз я действительно шоколадку не купил. Потому, что весь день был дома и писал книгу. В магазин мне некогда было идти, а конфеты были у меня в запасе.
— Без шоколадки обойдешься, — сказал, как отрезал я. — Пойдем в дом, лучше расскажешь, что случилось?
— В какой дом? — Домовой Дима Димович поднял на меня удивленные глаза. — Ты, дедушка Миша, купил весь этот огромный дом, и теперь он твой? Это, думаю, неплохо. Даже хорошо!
— Нет, нет, Дима Димович, я хотел сказать пойдем в мою квартиру.
— А-я, а я-то думал, что весь этот дом уже твой… Ты же сам сказал…
— Извини, Дима Димович. У нас так говорят. Иногда.
— Вот, вот, у вас говорят, но не у нас… Свой дом есть свой дом…
Дима Димович с полминуты подулся на меня, потом согласился:
— Ладно, пойдем.
Дима Димович сразу ринулся к моему кабинету
— Постой, Дима Димович, — громко сказал я Домовому. — Сначала в ванную комнату руки помыть и умыться, а потом можно и в мой кабинет идти. Видишь какой грязный ты сегодня…
— Опять ты за своё, дедушка Миша. Только я сам и руки помою и умоюсь, — недовольно проговорил Домовой Дима Димович, но меня послушался и прошел в ванную комнату.
Черерез две или три минуты он уже выскочил из ванной комнаты с довольно чистыми помытыми руками и умытым лицом.
— Знаешь, дедушка Миша, а мне понравилось умываться, но если увидят меня таким мои учители из Школы Домовых и волшебников, мне не поздоровится. Ну да ладно, я специально перед этим вымажусь…
— Ну, вот и молодец, — сказал я, улыбаясь. — А теперь пойдем в мой кабинет.
Мы зашли в мой кабинет. Понятное дело, Домовой Дима Димович сразу сел на свое место и потянулся к конфетнице за конфетой, но не взял, а только коротко у меня спросил:
— Можно?
Я кивнул.
Конфета тут же исчезла во рту Домового. Я даже не успел заметить, когда Дима Димович развернул обертку, и куда ее дел.
— Что ты, дедушка Миша на меня так подозрительно смотришь? — спросил у меня Домовой Дима Димович.
— Да так.
— А, я понял. Ты думаешь, куда исчезла обертка от конфеты? Я прав?
Я кивнул головой.
— Так вот, дедушка Миша, у нас, Домовых есть прекрасное заклинание для мусора.
— И какое? — сразу же спросил я.
Домовой Дима Димович уже было открыл рот, чтобы ответить, но тут же его закрыл.
— Хитришь, дедушка Миша. Хочешь, чтобы я выдал секреты Домовых? А нельзя их никому кроме Домовых знать.
— Не надо мне рассказывать ваше заклинание, если нельзя, но как всё происходит с мусором?
— О, все просто. Сказал заклинание, и мусор сам по себе исчезает, и всё.
— Но он же куда-то должен деться? Не бывает такого, Дима Димович, чтобы вот что-то было, и тут его уже нет. Значит, этот мусор появится где-то в другом месте. Например, на свалке.
— Это у вас не бывает, а у нас бывает, — упрямо поджав губы, сказал Домовой Дима Димович.
— Ладно, может и так, — сказал я. — но не верится во все это, Дима Димович.
— Не верится, и не надо. Конфету можно?
— Смотрю на тебя, Дима Димович, ты стал исправляться в лучшую сторону.
— Да-а? — Домовой Дима Димович поднял на меня свои огромные глаза. — Значит, это хорошо?
— Конечно.
— Так вот, дедушка Миша, я хотел тебе давным давно рассказать.
Домовой Дима Димович заинтересовал меня и я сказал:
— Пожалуйста, рассказывай, я внимательно слушаю.
— Так ты не будешь записывать этот рассказ в свою записную книжку?
— Я все запомню, — успокоил я Диму Димовича. — Ничего не буду записывать. Только позже всё, с твоего позволения, расскажу моим читателям.
— Ну, тогда я расскажу. Знаешь, Дедушка Миша, в этом доме, ну в доме, где есть и твоя квартира, творятся такие ужасности. Ну, такие ужасные вещи, такие дела, что мне страшно становится не только за себя — про меня, то пускай, я всего только Домовой, я маленький, юркий, сбегу, если что. Я боюсь за многих жильцов этого вашего, но и моего дома, пока я здесь на практике.
— И что же за ужасности в нашем доме творятся, Дима? — спросил я заинтересованно, потому, что понимал — Домовые никогда не врут и всегда говорят правду.
Дима Димович вздохнул, протянул руку к конфетнице и спросил:
— Дедушка Миша, так можно мне еще конфету? — (раньше Дима Димович не спрашивал и тянул конфеты из конфетницы одну за одной, даже когда я видел, что он вытворяет. Это я научил его быть не таким, каким он был раньше, некультурным).
Я разрешил Домовому Диме Димовичу взять из конфетницы конфету. Он снова, благодаря заклинанию, развернул обертку. Тут же Дима Димович бросил всю конфету в рот и начал быстро-быстро жевать.
— Вкусно, — только и сказал Дововой Дима Димович, когда проглотил конфету.
— И что же за ужасности в нашем доме творятся? — спросил я еще раз у Димы Димовича, поскольку он молчал и исподтишка поглядывал на конфетницу, в которой осталось не так уж много конфет.
Дима Димович, наконец-то оторвал свой взгляд от конфетницы, взглянул на меня своими огромными глазищами, затем весь затрясся, на его худом лбу появилась испарина:
— Я не могу рассказывать.
— Почему? — удивился я.
— Почему, почему... Потому, что это тайна.
— Тайна?
— Да. Я служу своим хозяевам, и сор из избы, ой, простите, дедушка Миша, из квартиры, где они живут, не имею права выносить. Это могут сделать только хозяева...
— Да?
Дима Димович кивнул говолой. Да так сильно, что кончики длинных волос его, перелетев через голову Домового, ударились о столешницу. А Дима так и застыл в неподвижности. Затем Домовой отбросил свои волосы назад и так посмотрел на конфетницу, что мне даже жалко стало Домового Диму Димовича: он снова сильно хотел конфет.
Тогда я решил подойти с другой стороны и сказал:
— Вот расскажешь, тогда я разрешу тебе съесть еще одну, а то и две конфеты. Мне же интересно, я писатель. И потом обо всех ужасностях в нашем доме расскажу всем читателям.
Дима Димович едва не расплакался. Слезы накатились у Домового на глаза:
— Даже за три конфеты не расскажу, — сказал он, отвернувшись и от меня, и от конфетницы. — Я не могу выносить сор из квартиры. Вот хозяева захотят, разрешат, тогда другое дело. Но я разрешения у них взять не могу.
— Почему?
— Да потому, что они меня не должны видеть. Вот! Как ты, писатель, не можешь этого понять. Ты ведь единственный, кто видит меня, Домового и может с ним, то есть со мной, разговаривать. Вот! Понимаешь?
Я кивнул.
— К тому же, мне уже пора, — Дима Димович засуетился, спрыгнул с табурета.
— Да погоди ты, — попросил я, — не стоит так переживать. Но в то же время, выходит, что я тоже твой хозяин, и ты должен мне все рассказывать...
Дима Димович, который уже направился в сторону двери, вдруг остановился и застыл, как мумия, затем повернул ко мне голову и произнес:
Д-да, но... Н-нет! — Домовой вдруг преобразился и замотал головой из стороны в сторону. Да так, что его волосы теперь заплескали Диму Димовича по щекам. — Все равно не скажу. Потому, что я тогда продам их...
Ну, может, в следующий раз, Дима? — поинтересовался я, понимая, что сегодня ничего от него не добьюсь.
— Ну, хорошо, я подумаю, — ответил Дима Димович. — Хотя ужасности в доме творятся очень страшные... Очень-очень...
— Договорились, — сказал я.
— Мне пора!
— Уже уходишь? А жаль. Возьми на дорожку еще конфету.
Дима Димович взглянул на конфетницу, стоящую на столе, подумал, а потом такое выдал, что у меня волосы на голове заершились:
— Купить меня вздумал? Своими конфетами? Домовые, чтобы ты знал, не продаются. Даже за конфеты, печенье и мед! Вот!
Я не успел даже извиниться перед Домовым Димой Димовичем, как он оказался уже у двери и, пробормотав у двери секретное заклинание. Ключ сам повернулся в замке. Щелк, и всё. Домовой Дима Димович еще что-то прошептал у двери новое, и когда она распахнулась, выбежал из квартиры.
Куда он побежал? Да кто его знает? Квартир-то в доме много. А, может, он и совсем решил из нашего дома сбежать? Махнуть рукой на практику свою, добраться в свою школу, повиниться перед преподавателями, и продолжать там учебу...
А я так и не узнал в этот раз, что же за ужасности творятся в нашем доме. Ну, ладно, думаю, что в следующую встречу Домовой Дима Димович все же расскажет мне об этих ужастностях…