— Да ты никогда никого не слышишь, кроме себя, — попыталась защититься Ира. – У тебя всегда только твои проблемы определяют бытие, тебе ни разу не пришло в голову, что проблемы могут быть и у меня.
— Как я должен был это понять, если ты ведешь себя, как обычно, говоришь как обычно, и даже кино смотришь? – огрызнулся Вова. — Люди, когда страдают, плачут там или кулаками стену бьют…
— По-твоему, если я не бьюсь головой о стену, у меня все окей? — слабо возразила Ира. — А просто спросить, как у меня дела? Это так трудно?
— Да если я вижу, что все в порядке, зачем я буду спрашивать? — резонно ответил Вова, нетерпеливо поглядывая в комнату, где уже шли титры любимого сериала.
— Зачем?
Ира посмотрела на него больным взглядом. Действительно, зачем? Зачем он будет спрашивать? Она шевелится, готовит, не забывает надеть юбку на работу, красится перед зеркалом, втыкает в уши плеер, все окей.
Ира отпихнула его в сторону, сдернула пальто с вешалки и сорвала с крючка ключи от своей квартиры. Вова обеспокоенно следил за ее действиями, но не сделал никакого движения, чтобы помешать ей выйти и захлопнуть за собой дверь. Поэтому он не увидел, как она привалилась спиной к стене на первом этаже возле подвала, и тихонько завыла. Даже сейчас не схватил, не удержал, не спросил… Когда она перестала быть для него человеком, а превратилась в вещь? Ведь она любила его, и до сих пор любит, иначе не было бы так больно.
Пронзительное мяуканье заставило ее притихнуть и встать. Из дыры между полом и дверью в подвал протиснулся трехцветный комок и снова пронзительно мяукнул. Тощее тельце мело грязным и слипшимся хвостом, поблескивая бубенцом на шее.
— Ты чей? – глухо спросила Ира. — Потерялся или ничей?
Бубенец был тусклый, жестяной и почти не издавал звука. Ира вытерла слезы рукавом и присела на корточки.
— Пойдешь со мной? — отрывисто спросила она. — Ты да я, да мы с тобой…
Тельце снова мяукнуло и ткнулось ей в ноги головой.
В такси котенок дремал на рукаве ее пальто, и она равнодушно думала, что пальто придется сдать в химчистку. Ночь на дворе препятствовала покупке корма и шампуня для животных, но дома есть молоко, а уж на первый раз сойдет и простое детское мыло. Так они и поднялись в квартиру, и Ира быстрым шагом прошла в ванную и опустила найденыша на сияющее дно.
— Ты хоть мальчик или девочка? — спросила она. — Хотя какая разница. Но по размеру ты больше похожа на кошечку.
Говоря это, она одной рукой удерживала котенка на дне за шкирку (медсестра, когда-то в детстве были животные), другой мылила на его спине темноватую полосу и клочья хвоста. Котенок молча сопротивлялся, пытаясь когтем зацепиться за бортик скользкого акрила и выпрыгнуть, но делал это как-то вяло. Ира набросила на него синее полотенце и смотала мокрое создание в кулек.
— Пошли знакомиться, — сказала она. — Раз уж мы теперь семья.
Новый член семьи на свободе оказался молчалив и тих, всего несколько раз лакнул молоко (странно для подвального беспризорника, хотя, может быть, его подкармливали доброжелатели), и сел под столом. Ира немного подождала и решила, что котенку надо освоиться. Она достала полотенце себе, взяла халат и отправилась в душ. После животного требовалось ванную хорошенько продезинфицировать и сполоснуть, поэтому она провозилась долго, и насторожилась только тогда, когда за стеной, примыкающей к ванной, что-то разбилось. Она пулей выскочила из ванной, распахнула дверь и охнула — кошка с оскаленной пастью билась на спине об пол, издавая деревянные, суховатые звуки, словно была куклой-буратино. Ира знала, что эпилептический припадок нельзя остановить, поэтому она просто присела перед котенком и подставила ему руку под голову. Приступ кончился быстро, тяжело дыша, животное лежало там, где упало, глядя прямо перед собой. Ира собрала осколки с пола (черт с ней, с вазочкой, не поранился бы) и быстро нашла в интернете номер круглосуточной ветеринарной помощи. Ветеринар выслушал и обещал приехать в течение получаса. Эти полчаса Ира провела на диване, соображая, что потерянной кошка, скорее всего, никогда не была, предыдущие хозяева, навязавшие ей шнурок с бубенцом, избавились от больного животного, выбросив его на улицу. Никому не нужны чужие проблемы, всем интересны только свои.
— Не бойся, — твердо сказала она. — Мы еще поборемся за свое счастье.
Ветеринар не обманул, приехал во втором часу ночи, усталый молодой парень с чемоданчиком. Сунул кошке в задницу термометр, послушал тельце.
— Легкие чистые, сердце тоже нормальное, это, наверное, глисты — вон как живот раздуло. Бывает такая реакция на паразитов, организм истощен. Проглистогоните, уколы вот эти поделаете, дадите лекарства, какие скажу, корм специальный — будет жить сто лет, — обнадежил он.
Ира записывала его слова как машина, представляя, как утром придется ни свет, ни заря метнуться в аптеку, купить шприцы, паштет для больных и ослабленных животных, миски, лежанку, лекарства. Ветеринар от кофе отказался, взял деньги и ушел в ночь. Кошка сидела, глядя в пол, и Ира вдруг подумала, что нужно дать ей имя. Разбирая диван, она пыталась подобрать что-нибудь подходящее, но ни одно имя не клеилось к молчаливой трехцветной страдалице. Оставив на завтра эту проблему, Ира поставила возле дивана плетеный ящик со старой кофтой, а неподалеку — коробку с газетой, туалет.
— Давай спать? — спросила она кошку.
Кошка молча залезла в ящик и там затихла. Ира выключила свет и еще пару секунд раздумывала над тем, что они с кошкой похожи — взяли, обнаружили проблемы, выбросили. Выбросить можно тоже по-разному, человека вот достаточно просто не замечать.
Проснулась она от того, что квадратная коробка упала набок. Кошка без имени снова билась в своем припадке, на этот раз коротком. Ира понадеялась, что это остаточное явление, препарат от глистов кошке давал сам ветеринар. А через час все повторилось. И повторялось каждый час, до самого утра, когда Ира с сухими глазами набрала телефон парня, приезжавшего к ней.
— Нет, это как-то ненормально, — растерянно ответил тот. — Глисты так себя не проявляют. Поезжайте в стационар, сдайте нормально анализы, пусть посмотрят.
Кошка опустила голову и молчала. Для покупки переноски было слишком рано и пришлось опять вызвать такси и замотать зверя в полотенце. Тяжелая тоска ехала вместе с ними в такси куда-то на окраину, где стационар принимал круглосуточно. Там, после недолгих препирательств, кошку забрали и велели прийти за ней через час. Ира нашла забегаловку, в которой грелись местные алкаши и маргиналы, взяла себе чашку кофе.
— Девушка, — окликнул ее развеселый выпивоха. — Как вас зовут?
Ира подняла голову.
— Не знаю, — сказала она. — Еще не придумала.
Алкаш опешил, поерзал на сиденье и вернулся к недопитому пиву. Наконец телефонная трубка подала признаки жизни.
— Забирайте, — сказала девушка из клиники. — Не нашли у вашей кошки ничего, а те анализы, которые долго, я вам потом по телефону скажу. Показаний оставлять ее у нас нет.
Ира поднялась и, передвигая замерзшие ноги, направилась к выходу. В стационаре ей сунули в руки ее же полотенце и кошку. Та уже не тыкалась головой, только молчала, не сопротивляясь тому, что на нее снова намотали махровую тряпку. Такси пришлось подождать.
— Ничего, — сквозь зубы сказала Ира кошке на обратном пути. — У тебя нет инфекции или чего-то страшного, все поправимо. Ну, припадки, подумаешь. Пройдут. Все будет хорошо. Мы же зачем-то встретились.
В ответ кошку снова скрутил приступ. Таксист покачал головой, но промолчал. Высадил у подъезда, предложил помощь, но Ира отказалась. Дома она отнесла кошку в коробку и положила на дно. Раздутые бока тельца ходили ходуном, на ощупь кошка была горячей. Ира, подумав, достала ножницы и срезала ей с шеи шнурок с желтой побрякушкой. Не надо им никаких амулетов, обойдутся без них.
Кофе не хотел закипать долго, за это время у кошки было еще два припадка. Ира посмотрела на часы — аптека для животных работает с десяти, еще два часа надо как-то пережить. На работу она звонить не стала, это можно и попозже. Кошку она взяла на руки и прижала к себе. Так и держала ее, когда зазвонил мобильник, высветив номер клиники. Девушка, которую она уже слышала, тараторила громко и звонко:
— Ошиблись… инфекционный перитонит… вроде чумки у собак… не лечится… максимум несколько дней… гуманнее… вы меня слышите?
— Слышу, — каменным голосом ответила Ира и отключила девушку.
Кошка у нее в руках дрожала и дышала с хрипами. Новый припадок накрыл ее, но Ира продолжала прижимать ее к себе, надеясь хотя бы заплакать. Но глаза оставались сухими, а в голове крутилась мысль, что вот зачем они встретились. Она подобрала ее, чтобы убить. И что сейчас кошка не знает, что прижимается к своей смерти.
В той же ветеринарной конторе, откуда приезжал усталый парень, ей посочувствовали, подтвердили перспективу заболевания и обещали прислать бригаду, велев не расстраиваться от вещей, которые от нее не зависят. На этот раз прошло три припадка, когда в квартиру позвонили. Ира в прихожей показала им полотенце с безымянной кошкой.
— Ясно, — сказал тот, что постарше. — Только, девушка, вы не так поняли. Мы все проводим на месте, на кремацию увозим только тело. Ну как вы себе представляете, мы ее повезем в машине? У нас в день по десять вызовов в районе, весь зоопарк не накатаешь.
— На месте? — глухо повторила Ира.
— Дома у вас, — громко и внятно повторил за коллегой молодой помощник. — Это быстро. Недолго. Она заснет и все. Ей не будет больно. Нужен только стол какой-нибудь, а вы можете в другой комнате посидеть, если не хотите видеть.
В этот момент кошка вдруг заурчала и боднула ее головой. Ира почувствовала, что долгожданные слезы некстати подступили и душат, делают глаза стеклянными, как линзы, и в них кошка расплывается до невнятного трехцветного пятна.
— Пойдемте, — старший мягко взял ее за плечо и подтолкнул в сторону кухни. — Пойдемте, пойдемте, вы не думайте, вам не стали бы врать, если можно вылечить было бы. Когда хозяйка есть, то стараются все сделать, это же деньги для клиник, но уж если нет, так на самом деле нет. Был бы шанс, вам бы сказали. А так только мучить зверя.
Ира подошла к столу и посмотрела на специалистов. Они поняли ее без слов, достали шприц зарядили ампулой, и, не спрашивая ее, через локоть воткнули кошке куда-то, но Ира не поняла куда именно. Судорога в последний раз скрутила тощее тело, и потом кошка обмякла, полотенце намокло. Ира продолжала прижимать ее к себе, даже немного баюкая, словно та и вправду засыпала. Слезы капали на синее полотенце.
Ветеринары потоптались на кухне, переглянулись.
— Давайте, — тихо сказал старший. — Уже можно.
Он сделал попытку забрать у Иры полотенце, но она не отдала, остервенело не дала, и тому пришлось фактически применить силу, чтобы положить тело в контейнер.
— Вы в следующий раз не берите с улицы, — сочувственно посоветовал молодой. — Там здоровых нет, не жильцы они, берите из питомника лучше. В питомниках привитые, от хороших родителей, живут долго, вас будут радовать. В крайнем случае из приюта, брошенных, домашних. А так ведь горе сплошное.
— Я ей имя не придумала, — картонными губами произнесла Ира.
Старший толкнул коллегу локтем и напомнил про деньги. Деньги Ира отдала, не считая, и молодой положил лишнее на тумбочку. Они попрощались, забрали контейнер и захлопнули за собой дверь. На полу остались только грязные следы, коробка и разрезанный шнурок с латунным бубенцом. Ира подняла его и сжала в кулаке, острые края дешевой поделки кололи края ладони. И в этот момент у двери снова звякнул звонок.
Ира дошла до прихожей, повернула ручку и только через несколько секунд осознала, что это не кто-то из ветеринаров вернулся, а Вова прислонился к дверному косяку, независимо похлопывая кепкой по колену. Он подозрительным взглядом проследил направление следов на полу, глаза у него стали похожи на спелый крыжовник.
— О, не скучала, я смотрю, — насмешливо сказал он. — Полегчало, что ли?
Ира посмотрела на бубенец в своей руке, потом на Вову.
— Пошел вон, — чеканя слова, произнесла она. — Пошел вон отсюда.