ГЛАВА 2
1
Однажды летом Роме сообщили радостную весть, что семья поедет отдыхать на юг, к морю. Собственно, потому тот день и стал радостным, ведь за ним последовали несколько недель томительного ожидания, включавшие изнурительный обратный отсчет до старта приключения. Но реальность в итоге частенько подводит мечтателей. Так случилось и с нашей семьей, и по прибытии на черноморское побережье, в город Геленджик, загадочный ореол путешествия куда-то улетучился. Честно говоря, Рома не сильно и расстроился, ведь он не знал по-настоящему, что такое романтика, а скудная фантазия или же недостаток опыта не позволяли ему вообразить идеальный отдых. И когда поздним вечером уставшие, груженые тяжелыми сумками они подошли к отелю Рома услышал, что это и есть та самая романтика, во всяком случае, так выразился отец, подчеркнув таинственное слово особой раздраженной интонацией. После долгих поисков место проживания, наконец, нашлось, и хотя гостиницей ее назвать было нельзя, маленькие домики, похожие на землянки, оказались единственным пунктом остановки для небогатой провинциальной семьи, приехавшей отдыхать дикарем, без путевки.
Рома с усталостью, но и любопытством наблюдал за родителями, которые долго спорили, пока мама не махнула рукой и присела на чемодан. Тогда отец побежал в один из дальних домиков, видимо договариваться об аренде жилья и вскоре вернулся, немного смущенный и озадаченный. Выяснилось, что вопрос он уладил, чему все несказанно обрадовались, но было одно «но»: Рома не вписывался в идеальную схему дешевого заселения, рассчитанную на трех взрослых человек. Возраст у него был неподходящий. Конечно же, отец не сказал сыну об этом, но попросил, чтобы на вопрос о годах, если спросят, Рома отвечал, что ему пять лет, или показывал растопыренные пальца ладони. В остальных случаях детям следовало молчать. Когда же семья встретилась с женщиной, выполнявшей роль портье, Рома специально стал держаться подальше от нее. Так и продвигался процесс заселения, пока управляющая не открыла им дверь домика:
- Располагайтесь, хоть места и не очень много, но других номеров нет,- сказала женщина.
- Большое спасибо, что пошли нам на встречу. Мы у вас в долгу,- поблагодарил отец.
- Рада помочь хорошим людям. Вот вам ключи, об остальном поговорим завтра,- она повернулась и увидела двух братьев, которые не выражали никаких эмоций.- Ну а вам пора спать, особенно тебе, ведь не привык, небось, в свои пять лет так поздно ложиться,- наклонившись, обратилась она к Роме.
- Мне уже почти семь, и я большой,- ответил Рома, позабыв про все договоренности. Нависла тяжелая пауза, во время которой отец закатил глаза, а брат едва сдержал себя, показывая всем видом, что не желает стоять рядом с идиотом. Женщина выпрямилась, покашливая, и повернулась к отцу:
- Совсем он у меня устал. Ничего, в школу пойдет, считать научится,- на удивление бодро пояснил отец, немного даже улыбаясь.
- А ведь я вам поверила,- укоризненно, но ожидаемо ответила женщина, как будто предвидела ситуацию.
- Ну что же, давайте выйдем и поговорим снаружи,- предложил папа, на ходу доставая бумажник из кармана.
Мама лишь покачала головой и присела на кровать, тем самым откладывая разбирательства на следующий день, но вот карие глаза брата, полные злости, Роме забыть было непросто. Наверно, таков удел многих младших детей, которых старшие считают виновником всех бед, свалившихся на семью. До Ромы дошло не сразу, а только после обвинений брата, что он действительно совершил что-то неправильное. Разве это честно? Теперь его упрекали как взрослого, хотя только что он был маленьким пятилетним ребенком. Почему этот выскочка считал себя умнее и лучше него, потому что он старше на три с половиной года?
Тут на Рому нахлынула обида, ведь буквально несколько часов назад они летели в самолете, и его несправедливо лишили возможности стать летчиком, конечно же, заслуженной долгими годами послушания. Произошла, казалось бы, обычная ситуация. Когда семья поднялась на борт шумного и тесного АН-24, Рома первым делом побежал занимать место, да брат тоже не отставал. Он быстрее подсуетился и уселся у иллюминатора. Спереди еще была пара свободных кресел, но подошла мама и расставила точки:
- Рома, не торопись, держи вот сумку.
- Но почему я? Вон, он уже отдыхает, а мне нельзя?
- Не спорь с мамой,- сказал отец, проталкивая вперед поклажу.
- Это место все равно мое,- почти плача, заныл Рома.
- Так, вставай, помоги уложить сумки,- обратился отец к старшему сыну.
- Ну вот, опять понеслось,- произнес он, медленно и как-то тягуче вылезая в проход между рядами.
Пока разбирались с вещами, мимо них прошел один из членов экипажа, локтями расчищая себе путь. Когда он поравнялся с папой Ромы, то столкновения избежать уже было невозможно; в результате обмена любезностями между ними завязалась беседа, в ходе которой выяснилось, что летчик был капитаном, да еще и земляком. Кто больше радовался такой встрече неизвестно, но командир подмигнул детям и указал на кабину пилота. Вот это да! Рома начал дергать отца за край пиджака, но брат опять оказался проворней, он уже пробирался в головную часть самолета. Тогда папа задержал Рому, тем самым отдав предпочтение старшему из сыновей. Конечно, ведь тот обладал выдержкой, к которой прилагалась незаменимая гагаринская улыбка, напрочь отсутствовавшая на постном лице Ромы, к тому времени уже успевшему захныкать.
Он сел не у иллюминатора, а с краю, чтобы наблюдать в открытую дверь кабины за пилотами, объяснявшими счастливчику основы летного дела. Даже издалека Рома видел приборную панель, на которой хаотично рассыпались датчики, тьма датчиков, еще сонных и не мигавших красными и зелеными огоньками, как рассказывали по телевизору. От такого калейдоскопа в глазах должно было двоиться и, судя по взгляду брата, приоткрывшему рот, тот находился в культурном шоке. Рома смотрел на него, а на глаза наворачивались слезы. И тогда ему стало все равно, сидел ли он у окошка или с краю, да хоть в проходе самолета, лишь бы родители испугались его рева и срочно поменяли свое решение. Поэтому последующий диалог был предсказуем:
- Почему ему можно, а мне нет?- протянул, захлебываясь в собственных словах, Рома.
- В кабине не должны находиться посторонние люди, только одному из нас разрешили посмотреть, да и то…,- успокаивающе разъяснила мама.
- И это опять он?- перебил ее Рома.
- Он взрослее тебя и может понять сложные вещи. Вот когда ты подрастёшь…,- начала оправдываться мама, когда ее слова расплылись, а Ромины глаза слиплись и он заснул.
Через несколько дней отдыха погода резко испортилась, видимо устала от солнца. Всего пару часов назад Рома ходил в шлепках и легкой одежде, когда неожиданно набежали тучи, и прохладный ветер забрался под майку, доказательством чему послужили неожиданно появившиеся мурашки. Пока песок оставался тёплым, его ноги не чувствовали похолодания, но ощущение надвигающейся грозы уже дошло до бедер, и тогда Рома вздрогнул, подпрыгнув на месте. Подобной реакции поспособствовал еще старший брат, который выбежал из бурлящей воды и, подбегая к лежакам, вскрикнул от удовольствия:
- Мама сказала, что нам нельзя заходить в воду,- упрекнул его Рома.
- А папа? Вот так-то, ничего не сказал, поэтому считается, что он разрешил.
- Но мама…
- Слушай, ты опять начинаешь ныть? Наконец-то они не следят за нами, в коем веке оставили в покое.
- Но погода..., и вдруг они не вернутся, как обещали?
- На-на, на-на,- растягивая искривленным ртом слова, как слабоумный, передразнил его брат.- Да что ты заладил, сейчас стемнеет, и они будут дома.
- Мы уже должны быть там. А вдруг они пришли, а нас нет?
- Ладно, пойдем уже, а то заплачешь. Сегодня кино показывают, ты помнишь?
- Но сейчас дождь пойдет, и родичи нам денег не дали.
- Так кинотеатр открытый, мы сможем на дерево залезть, или ты боишься? Что, струсил? Да все будет нормально. Родичам скажем, что погуляем рядом с домом. Разве тебе не интересно?
Эти слова были сродни удару ниже пояса, и Рома не смог отказаться. Выставлять себя слабаком перед братом не хотелось, слишком часто такое происходило. Наверно потому что он брат. Ведь перед чужими людьми Рома представал совсем другим человеком, своей полной противоположностью. Когда во дворе собиралась компания пацанов и затевалась игра, в упрямстве ему нельзя было отказать. Будучи одним из младших в шайке, он все же мог за себя постоять. Так однажды ребята повзрослее специально стравили его на драку с соседом по подъезду, который был старше на год, да к тому же и ростом выше. Под всеобщее улюлюканье, не имея права отступить, Рома сделал лицо партизана, как в фильмах про войну, подошел к врагу и ударил его ногой по яйцам; от страха или нет, но решение он принял правильное, сосед загнулся и долго не мог прийти в себя. С тех пор кличка чекист надолго прилипла к Роме во дворе, хотя его вечно недовольное лицо сыграло решающую роль в выборе прозвища. Но когда он возвращался домой, репутация чекиста менялась.
Видимо, брат видел его насквозь и знал, что смелость на улице – показная, это всего лишь маска, за которой скрывается «пискля», настоящий нерешительный Рома. Впрочем, таковы правила игр у детей, и наш герой не стеснялся выставлять свою слабость в тех случаях, когда за происходящим следили родители. Он иногда пользовался выгодным положением самого младшего в семье и манипулировал статусом, часто бессознательно, даже не задумываясь, что делает. Как-то раз они дурачились вдвоем в зале, пока мама готовила еду на кухне. Очередной розыгрыш Рома воспринял как издевательство над собой, а не игру. Брат скрутил ему руки и повалил на диван, имитируя захват то ли военнопленного, то ли преступника. На просьбу освободить его последовало молчание, и Рома почувствовал, как коленка брата уперлась ему в спину и надавила на позвоночник; одновременно с продолжающейся экзекуцией он больно ущипнул его, приговаривая: «С каждым новым писком я буду щипать тебя, понял? Ты должен продержаться три минуты без нытья…, ну ладно, две». Тут Рома вспомнил про маму и вскрикнул, воспользовавшись моментом. «Пискля»,- негодующе выпалил брат и ослабил хватку. Рома вскочил с дивана, развернулся и ударил его ногой в живот. «Что здесь происходит?»- спросила мама, заходя в зал. «Он меня опять бьет»,- захныкал Рома, и слезы сами собой полились ручьем. Техника жалобы, доведенная до автоматизма, не подвела и на этот раз, только вот брат покраснел, совсем не от злости, скорчился и повалился на диван. «Сегодня ты наказан»,- строго сказала мама поверженному сыну и вернулась на кухню, а брат съежился, и по его гримасе было видно, что ему действительно больно. Рома моментально успокоился, вытер глаза и взглянул на него. Брат смотрел, будто перед ним стоял предатель, который выдал важную тайну. Так Рома стал врагом для него, пускай всего на несколько дней, пока обида не ушла. Тем не менее, с учетом родственных законов, редкая победа нашего героя была очевидна.
Темнота наступила быстро и как всегда неожиданно, когда два брата спешной походкой подошли к кинотеатру. Родители все же отпустили их на вечернюю прогулку, несмотря на ухудшившуюся погоду, но только на час и не более. У входа, у самых касс висел плакат с рекламой фильма, на котором внизу было подписано, что сеанс состоится только для взрослых, а дети до 16 лет не допускаются. Запоздалые зрители, прихватив зонты, проходили внутрь огороженного каменной стеной амфитеатра, когда старший брат сказал:
- Толку от того, что у нас нет денег, фильм все равно не для нас.
- У меня остались, что на мороженое нам дали.
- Вот еще…смотри, чтобы не выпали, когда полезем.
- Что делать будем?
- Пойдем в обход. Видишь то дерево, где освещение слабое, там никто нас не застукает.
Дерево оказалось большим в обхвате, и чтобы взобраться на удобную высоту, требовалась немалая ловкость. Старшой справился, но только со второй попытки, тогда как Рома не мог ни допрыгнуть до ветки, ни обхватить ствол. «Ну, давай же»,- громко прошептал брат, как вдруг ударил гром, и его нога соскользнула с сучка. Продемонстрировав чудеса эквилибристики, он успел ухватиться за ветвь, свисавшую над его головой, после чего облегченно выдохнул. Хлынул ливень, брат посмотрел вниз, оценил ситуацию и заверил Рому, что тот осилит, это плевое дело:
- Нет, не смогу, дерево большое.
- Я подам тебе руку,- сказал брат и растянулся на ветке.
Вытирая рукой мокрое лицо, Рома подпрыгнул и почувствовал его ладонь; затем подтянулся и обнял скользкую ветку, когда громкие динамики кинотеатра разнесли звучный смех. Чумазое лицо брата источало теперь улыбку, как будто он следил за сюжетом фильма с самого начала. Дождь продолжал хлестать, и когда они встали во весь рост - грязные, дрожащие, с непонятно откуда взявшимися кровоподтеками на коленках и посмотрели на экран - то победная улыбка уже озаряла их обоих.
Прошел то ли час, то ли два, вздохи на экране сменили титры, а открытых зонтиков в амфитеатре осталось совсем мало. Братья спрыгнули с дерева и помчались домой. Хлюпая ногами, Рома совсем выбился из сил и остановился в сквере, в самой темной его части:
- Нам пора бежать, родители ругаться будут.
- Сейчас, еще немного, - тяжело дыша, пробубнил Рома.
- Ладно, отдохни, пойдем пока пешком.
Они отдышались, успокоились и тут заметили, что сбились с тропинки, ведущей к дому. Плечом к плечу, шаг за шагом они продолжили продвигаться теперь практически на ощупь, когда из ближайших кустов выбежало нечто и с шумом пронеслось мимо них. Старший брат одной рукой схватил Рому за локоть и крепко сжал, а вторую положил ему на плечо. Через пару секунд он отпустил хватку и посмотрел на него удивленными, немного растерянными глазами. Его взгляд вдруг изменился, стал холодным и практически каменным:
- Погнали.
- Сейчас, еще минутку.
- Нечего ждать, и так нам попадет. Все из-за тебя, вечно ты плетешься, только мешаешься,- прорычал брат и побежал.
- Погоди, не спеши.
- Твои проблемы, догоняй.
Рома так и не смог его нагнать, а на следующий день старший брат не обратил на него никакого внимания, будто он перестал существовать. Еще через день, когда Рома потерял шлепанец в море около пирса, а отец безрезультатно нырял за ним, брат сделал вид, что его это не касается и демонстративно убежал купаться подальше от семьи. Шлепанец так и не нашли, время отдыха закончилось, а семья вскоре вернулась в родной город. Только тут брат стал прежним, будто ничего и не произошло. Действительно, разве случилось что-то особенное?
Продолжение следует...