Антон.
Удивительная женщина эта Рузанна Нерсесян, чем больше я о ней узнаю, тем больше она становится для меня загадкой.
Я только что пообщался с ее вторым мужем. Иннокентий Басов – известнейший в городе адвокат, красавец, плейбой.
-Вы знаете, юноша, - проворковал он бархатным мягким те-норком, раскуривая большую коричневую сигару, - в том, что мы с Рузанночкой расстались, виноват только я. Я был молод, увлекался. Я ей изменил. А Рузанна не та женщина, которой можно из-менить. Она выгнала меня и была, конечно, права всецело. Я ни в коем случае не в претензии к ней за это. Я ей по жизни обязан был ноги целовать. Все что я есть это Рузанна. Она сделала из меня адвоката, хорошего надо сказать адвоката. Но я оказался плохим мужем, хотя и любил ее всегда. А как только она овдовела, я тут же помчался делать ей предложение руки и сердца. Она отказала мне.
Он полез в стол, достал оттуда небольшую коробочку, обтя-нутую красным бархатом. Открыл ее, посмотрел и протянул мне. Это было обручальное кольцо с огромным белым камнем.
-Здесь почти десять карат, - проговорил он. – Я купил самый большой бриллиант в городе, а она даже не взглянула на него. И отказала. Мне оставалось с ней только дружить.
Что за женщина, мужики по ней слезы льют, и не хлюпики какие-нибудь, а настоящие стоящие мужики - сильные и с харак-тером.
-Скажите, вы были ее вторым мужем, а кто был первым?
-А первым был ее сокурсник, Саша Нечаев. Печальная история. Талантливый был парень, красивый, но с очень слабым здоровьем.
-Он умер?
-Умер? Да бог с вами, молодой человек. Нет, конечно. Я до сих пор навещаю его, как при Рузанне, так и до конца своих дней буду навещать его.
-Где вы его навещаете? – не выдержал я его многословия.
-На Хуторе 1 мая, - ответил Басов, - в доме-интернате для психически нездоровых людей.
-А что у него?
-У него мания. Он пытался покончить собой, а когда его от-качали, он решил, что попал в рай и теперь все время только бесе-дует с богом. Лечили его долго, но безрезультатно. Рузанна ездила к нему, и когда я был ее мужем. И когда она стала женой Полянского. Она считала, что это ее долг.
-А из-за чего он покушался на свою жизнь?
-Он был очень неуравновешенный всегда, а тут эта история у Рузанны, с внематочной беременностью. Она тогда чуть не умерла. Он посчитал, что это его вина, и пока она была в больнице, решил освободить ее от себя. Смешал какие-то успокоительные пре-параты и выпил, в состоянии глубокой комы его обнаружили только на третий день, тревогу подняла опять же Рузанна, когда он перестал приходить к ней в больницу.
-Иннокентий Михайлович, у Рузанны были враги?
-Враги? – он поморщился, потом проговорил, - а как вы ду-маете, у удачливого адвоката может не быть врагов. Конечно, были люди, которые считали себя ее врагами. Она их в таком ка-честве не рассматривала, скорее недруги или завистники. Но явных врагов у нее не было.
-Как вы думаете, организованная преступность не может быть в этом замешана? Конкуренты по бизнесу?
Басов задумался. Он сидел в кресле с высокой спинкой, опира-ясь локтями на подлокотники. Он сцепил пальцы рук, оставив прямыми только указательные пальцы, несколько секунд смотрел на кончики сложенных пальцев, а потом медленно, как бы обдумы-вая каждое слово, проговорил:
-Понимаете, Антон, поверьте моему адвокатскому опыту, я знаю толк в уголовных преступлениях, эти убийства домашние, бытовые. Я бы даже сказал женские. Скорее это похоже на убий-ство из ревности, или от зависти. Когда убийства не имеют чет-кого мотива, они имеют одну причину и полное отсутствие логики. Так вот в убийствах Полянского, Рузанны и покушениях на Яну нет никакой логики. Единственное что их может объяснить чье-то маниакальное стремление уничтожить всю семью.
-А вы считаете, что все три преступления связаны между собой? – спросил я.
-Безусловно, но если бы не эта связь, тогда в убийстве Рузанны можно было обвинить меня, например, - засмеялся Басов. – Я ее любил, она мне отказала. Тем самым, лишив меня богатого на-следства.
-А вы смогли бы ее убить? – спросил я.
-А вы в этом сомневаетесь? – снова спросил Басов, улыбаясь, сделал паузу, как хороший актер и добавил: - Я подарил Рузанне перламутровый набор. В перламутровой шкатулке лежал кинжал с перламутровой ручкой и пистолет, с перламутровой рукояткой. Я бы выстрелил.
Наверняка он бы выстрелил. Уж больно он деликатный, и го-ворит так, как будто каждое слово берет кончиками пальцев. На-верное, он не стал бы пачкаться в крови и убивать Рузанну кин-жалом, он бы действительно выстрелил, причем с приличного расстояния.
-Иннокентий Михайлович, а есть дело, за которое вы бы не взялись из этических соображений? – спросил я неожиданно даже для самого себя.
-Конечно, - немедленно отозвался Басов, как будто только и ждал этого вопроса, и тут же развеял, возникшие у меня было, подозрения, - вас удивляет скорость моего ответа, не правда ли?
Я неопределенно пожал плечами, стараясь не показать своего смущения и удивления.
-Все очень просто молодой человек, я ведь, как и Рузанна бывший прокурор, и когда встал вопрос о смене работы, то я в первую очередь задавал себе эти этические вопросы. Смогу ли я защищать убийц, насильников, грабителей? Ведь для адвоката не существует другой правды, кроме правды его подзащитного, под-защитный всегда прав. А мне ли не знать, что далеко не всегда они бывают правы. Я даже пару лет поработал судьей, но это, пожалуй, оказалось еще сложней. И вот я адвокат. Но с твердым убеждением, что никогда в жизни не буду защищать насильников, детоубийц, педофилов, для этой категории мерзавцев у меня нет слов защиты.
-А обычных убийц?
-Я защищаю их, но только в той мере, где нахожу оправдание их поступкам.
-А что может оправдать убийство?
-Самозащита, например, или защита кого-то из близких, или справедливая месть, или защита своего имущества, убийство по неосторожности. Но я хочу повториться, что оправдываю их лишь частично, они не избегают наказания, я его лишь снижаю.
Я несколько минут сидел молча, размышляя об этом человеке. Он очень убедителен. Ему хочется верить. Открытая улыбка, мягкие черты лица, чуть влажные глаза и почти немигающий взгляд. Его губы имели необычную форму. Они были красиво очер-чены с изгибами и выпуклостями, и кончики губ загибались вверх, как у Джокера.
-А за какие деньги вы бы взялись за защиту того, кто убил Рузанну?
Он искренне рассмеялся и ответил:
-Мне столько не надо, я и так очень состоятельный человек.
Кто бы сомневался. Мы беседовали с ним в офисе его адво-катского бюро. Все здесь было сделано с умом и фантазией. Красиво, удобно, богато. Целая плеяда красивых, модно одетых сотрудниц фланировала по пространству офиса, разделенному прозрачными перегородками. Сразу было видно, что этот человек умеет жить и умеет зарабатывать на такую жизнь.
-Иннокентий Михайлович, а кто были ваши родители?
Это мой вопрос его удивил. Я оказался не совсем предсказуем:
-Я не знаю своих родителей, - ответил он, и лицо его омрачи-лось, похоже было, что эта тема ему не просто неприятна, но и приносит ему моральные страдания. – Я воспитанник детского дома, однако, я всегда хорошо учился и стремился вырваться из той среды, в которой воспитывался, - он снова одарил меня своей обаятельнейшей улыбкой и добавил,- и как видите, мне это удалось.
Последнюю фразу он иллюстрировал почти цирковым жестом. Я даже мысленно добавил за него: «Ву а –ля!».
Янка.
В итоге мы от чего ушли, к тому же и вернулись. Полный ноль, голый, пустой, какой хотите. Короче, тупик, со всеми выте-кающими отсюда последствиями. И у нас, и у ментов. Никаких отпечатков пальцев, у всех подозреваемых алиби.
И все же есть какое-то дикое ощущение, что разгадка совсем рядом. Все время на языке вертится пословица «… а ларчик просто открывался». Вот только бы знать, где эта пружинка, на которую надо нажать.
Я ощущаю себя слепой в тумане, мало того, что сама ничего не вижу, но еще и постоянно натыкаюсь на посторонних людей. Слепая дважды, я мешаю сама себе. Я не знаю не только где искать, я не знаю что искать.
Кто мог убить Рузанну? Воры? Отпадает, в квартире ничего не взято, даже драгоценности Рузанны остались лежать на туа-летном столике. Если взять ближайшее окружение? Я – алиби, была за 100 км. от места преступления. Игорь? Алиби, был к ка-зино, играл в преферанс, есть свидетели. Басов – вообще был за границей, в Лондоне, даже на похороны прибыл с опозданием.
Как это не странно выглядит, но беда сблизила нас. Басов и раньше для нас никогда не был чужим человеком, а теперь вообще стал ближайшим советником и для меня и для Игоря. Мы собира-емся в гостиной дома Рузанны и отца каждый вечер. Мы разгова-риваем, обсуждаем новости. Я не могу сейчас думать о бизнесе. Игорь и Басов все взяли на себя. И только докладывают мне о со-стоянии дел каждый вечер. Я подписываю документы, но мне это все менее и менее интересно. Я готова продать бизнес, я жду предложения. Я была уверена, что если оно последует в скором времени, то это могут быть убийцы моих близких. Но предложений конкретных нет. Как будто наш бизнес перестал интересовать конкурентов.
Я уже два часа хожу по кругу. Игорь уехал в офис. Антон от-был в свой «Махаон». Я ходила в милицию, и там требовалось что-то подписать, после этого решила наведаться на фирму. И теперь никак не могу добраться до места. Меня зациклило. До офиса каких-то 200 метров, а я застряла в сквере, который называют «сковородкой» и хожу, и хожу по кругу. Я уже съела шесть мороженных, замерзла как бездомная собака, я скоро окончательно превращусь в цирковую лошадь, но я ничего не могу с собой поделать, не идется у меня туда.
-Янка!
Это Антон. Я остановилась. Я ему рада. Он идет ко мне. Только это совсем не он. Опять ощущение сна. Только во сне такое бывает - представляешь себе одно, а появляется совсем другое. Антон шел ко мне, но совершенно другой. Короткие хорошо уло-женные волосы, длинный черный плащ, из-под которого виден яр-кий пуловер и белая сорочка, а в руках длинная ветка с большими белыми лилиями.
А дальше все и вовсе было похоже на сон. Он подошел, протя-нул мне цветы, обнял, поцеловал в щеку, и повел куда-то за собой. И я повелась. Нет, я не ошиблась словом. Я не пошла за ним, я именно повелась. Как телочка на веревочке. Он мне так мило улыбался, что я даже подумала…
Он остановил такси, посадил меня в машину, сам сел рядом.
-Антон, что…
-Тсс, - приложил он палец к губам.
Так и едем молча, но, слава богу, кажется к дому.
-Яна проснись, мы прибыли.
И снова ничего не понимаю. Я открываю глаза, я действи-тельно спала. Я в салоне самолета, рядом Антон, он точно такой, как несколько минут назад на «сковородке». И снова улыбается мне.
-Аэропорт Хитроу, мы в Лондоне.
Антон.
Все получилось как нельзя лучше. Я не знал, где спрятать Янку, что бы она была в безопасности. Потому что не знал, кто ей угрожает.
В одном, кажется, я с Басовым был согласен, в том, что это женское преступление. И выгодно оно было только той одной единственной женщине, которая осталась в живых. На ринге мудрость и молодость! Кто из них победит? Бой был жесток и беспощаден, и победил сильнейший. Почему? Янка явно не была сильней Рузанны. Но не надо забывать, что в последнее время Ру-занна была, как это принято сейчас говорить, человеком с ограни-ченными возможностями, а проще инвалидом.
Тогда все укладывается в предложенную схему. Если между Янкой и ее мачехой была война, то объяснимы покушения и на ту и на другую. Но кто начал войну? Янка? Партия в два хода, белые начинают и выигрывают. Рузанна ее раскусила и начала защи-щаться, пытаясь убить Янку, подставив меня. А Янка поняла ее намерения и сбежала, используя меня как алиби, и наведя тень на плетень.
Нет, аналитика не мой конек, я запутался окончательно, бог его знает, кто там кого и за что хотел убить, мне это было бы совершенно безразлично, если бы ничего не угрожало моей подза-щитной. Я телохранитель, Янка - тело, которое я обязан хранить. И точка. И как сказал один хороший адвокат: клиент всегда прав.
И пока эти загадки остаются неразгаданными, лучше дер-жать ее подальше от дома.
Но до отъезда мне надо посетить еще два места. Для начала я нанес визит своему бывшему хозяину Виктору Олеговичу. Я пришел в «Махаон». Как все было здесь знакомо. Меня встречали, как своего. Охранник пропустил, не спросив пропуска. В приемной сек-ретарша Светочка, сказала, что Олегович пошел в зал, немного размяться. Олегович бывший гимнаст, как и я, и для него пораз-мяться, это покрутить «солнышко» на перекладине, немного по-крутиться на кольцах, и обязательно после этого в бассейн.
У нас был хороший спортивный комплекс, клиенты у нас были состоятельные, и требовали для себя не просто комфортных условий, но где-то даже изысканных. . Бассейн был довольно боль-шой, декорированный под тропический пляж, с пальмами, шезлон-гами и зонтиками от солнца. С одной стены бассейна были со-оружены горки и трамплины, каскадный душ и то чем всегда больше всего гордился Олегович, аттракцион, который все называли просто волна. Его включали редко, только для больших гостей. Рядом с волной располагались три вертикальных солярия.
Именно там я его и нашел. Он не услышал, как я вошел, и я этим воспользовался. Я взял длинный шнур, на который привязы-вали спасательный круг, висящий на стене бассейна, скорее для украшения, чем для безопасности. Освободил его и приготовился ждать.
Ждать долго не пришлось. Олегович вышел через минуту, я быстро накинул на него петлю и стянул его тело, как арканом.
-Привет, - сказал я, заглянув ему в лицо.
Олегович дернулся, но прочная петля сдавила ему грудь, впи-ваясь в тело.
Я быстро добавил еще несколько витков шнура на теле своего бывшего хозяина, и зафиксировал его окончательно.
-Ты рад меня видеть? –задал я вопрос. - Я то же очень рад.
-Что тебе надо? Перестань дурить, обалдуй, отпусти больно, – прохрипел Олегович.
-Откуда ты знаешь Рузанну?
-Кого? Никого я не знаю, - ответил Олегович.
-А кто тебе велел отправить меня туда?
-Куда? – очень было похоже, на неподдельное недоумение. – Отпусти, я же после загара, жгеть сильно.
-Как только, так сразу, - ответил я, потом взгляд мой упал на «волну», и изуверский план созрел в моей голове мгновенно, - раз тебе жгеть, тогда пойди остудись.
Сказал я и столкнул его в воду. И пока он не успел опомниться, нажал на кнопку волны. Мощный вентилятор погнал на Олеговича волну. Он, будучи абсолютно беспомощным, кувыркался в воде, то и дело, погружаясь в нее с головой.
-Ос-та-н…, - донеслось до меня сквозь шум воды.
Я, конечно, понял, что это означает, но сделал вид, что мне плохо слышно.
-Что говоришь? Не слышу, - проговорил я, привязывая шнур к поручню бассейна, теперь руки у меня были свободны, и я спокойно подошел к бортику бассейна.
Олегович в очередной раз ушел под воду, произнеся какие-то нечленораздельные звуки. Волна схлынула, и его лысая голова снова появилась над водой. Я нажал на кнопку, следующая волна осталась в недрах водопровода. Олегович беспомощно повис на веревке. Я подтащил его поближе к себе, развернул к себе лицом и приготовил-ся слушать.
Олегович отдышался и проговорил:
-Мне позвонили из ее фирмы, мужчина, не представился и по-просил прислать тебя в качестве массажиста. Я ответил, что ты этим не занимаешься, накануне, ты как раз запер Виолету в ванной. И она потребовала, что бы я тебя выгнал. Я сказал ему, что ты у меня больше не работаешь, тогда он спросил, не ищешь ли ты место? Тогда я решил тебе немного отомстить, не захотел с моей клиенткой один раз, так пойдешь в содержанки.
Я сам преложил им нанять тебя в охрану, силушки у тебя как у медведя, да и выносливость у тебя как у верблюда. Там думали не долго, и назвали адрес.
Я поднял Олеговича на бортик и помог ему освободиться от петли. На руках и груди у него остались глубокие кровавые борозды. Он потрогал их, скривился от боли, потом махнул рукой, вздохнул и проговорил:
-У медведь, ну и здоров же ты.
-Кто из их фирмы занимался у нас?
-А почем я знаю, я, что у них служебное удостоверение спра-шиваю, мне лишь бы деньги платили. Да и сам знаешь, по гостевой карте к нам кто только не приходит. Всех не упомнишь.
Он был прав. Здесь было бессмысленно искать ниточки. При условии, что Олегович говорил правду.
Второй мой визит был на Хутор 1 мая, в психоневрологический интернат.
-Привет, - сказа я, заходя в кабинет главного врача и моего друга Анатолия Крачева.
-Ух, ты, кому не пропасть, - проговорил Анатолий, вставая из-за стола мне навстречу.
Мы с ним пожали друг другу руки и радушно обнялись.
-Ну, садись, - проговорил Анатолий. - Какими путями? Сто лет тебя не видел. Может по рюмочке?
-Нет, спасибо, я по делу, - ответил я.
-Что? – сделался заинтересованным взгляд Анатолия, - кто-то заболел, надеюсь не ты?
-Нет, Толя, у тебя здесь есть один больной, давно лежит, мне надо знать о нем все.
- Что смогу, что не составляет врачебной тайны, - ответил Анатолий. – Кто тебя интересует.
-Нечаев Александр.
-А-а-а, - протянул Анатолий, - тяжелый случай. Безнадеж-ный.
Он встал и подошел к шкафу. Достал оттуда папку и положил ее передо мной на стол.
-Я не буду утомлять тебя медицинской терминологией, но могу сказать, что этот человек был обречен с самого начала.
-А что с ним?
-Он в раю, - ответил Анатолий.
-Умер, что ли? – не понял я.
-Почти, - ответил он, - пошли.
Мы прошли по нескольким длинным коридорам, которые мне показались бесконечными, и вошли в палату, где на кровати под капельницей лежал очень худой, бледный бритый наголо человек. Глаза его были закрыты.
-Как он сегодня? – спросил Анатолий у медсестры, которая находилась здесь же в палате.
-Плохо, Анатолий Сергеевич, угасает.
Потом Анатолий обратился ко мне.
-Ну, вот он твой Нечаев, собственной персоной. Возомнил себя ангелом в раю, а ангелу не нужны ни еда, ни питье, вот уже, сколько лет мы его спасаем. Иногда у него появляются фрагменты сознания, возвращаются некоторые рефлексы, но примерно неделю назад его рефлексы ушли и, похоже, теперь уже окончательно. Начались необратимые процессы в мозге.
-Он говорит? – спросил я.
-Что ты, - удивился Анатолий, - он не видит и не слышит, и даже не ощущает боли. Он труп, в котором пока еще бьется сердце.
Мы вышли из палаты, и пошли на улицу. Тяжкое было впе-чатление от встречи, и говорить не хотелось, но у меня оставалось еще несколько вопросов. Мы остановились у ворот интерната, и я спросил:
-Послушай, от чего он такой?
-Это детская психическая травма. Нечаев родился в тюрьме. Мать его была расстреляна, а он попал в детский дом. Всегда был слабым и во всех своих и не своих неудачах винил себя.
-Скажи, у вас все больные лежат, так как Нечаев - в отдельной палате и с личной медсестрой?
-Нет, - ответил Анатолий, - так только Нечаев. Потому что от его бывшей жены наша больница получила такой взнос, что мы готовы носить его на руках. И очень сожалеем, что он скоро умрет.
-Вы все равно лишитесь финансирования, - ответил я.
-Почему?
-Она умерла.
Я ехал домой с твердым решением, уехать из города, а может и из страны. В любом случае, лучше пока держаться подальше от этого общества. Лучше и для Янки, что бы исключить все по-сягательства на ее жизнь, и лучше для меня, потому что глядеть на пчелиный улей лучше издалека. Меда, конечно, не попробуешь, но и не ужалят.
Басову я сказал, что опасаюсь за Янкину безопасность и счи-таю необходимым увезти ее из страны. А для себя решил, что если Янки не будет здесь, то ее противники начнут действовать активней и выдадут себя. Надо отойти и посмотреть. В гуще схватки невозможно заметить, кто и как руководит сражением.
Басов выслушал мои доводы и полностью согласился. Он помог быстро все оформить, а, оглядев меня критическим взглядом, ска-зал:
-Вам бы не мешало привести себя в порядок, пока я занимаюсь бумагами, займитесь собой.
Вызвал свою секретаршу и сказал:
-Людмила, надо из этого юноши сделать нечто в стиле Алена Делона.
Людмила улыбнулась и сказала:
-Делона не обещаю, а Ван Дама попробую.
Я попал на конвейер. Магазин, парикмахерская, фотография. Документы в кармане, лилии в руке, Янка на «сковородке».
Она за эти дни так вымоталась, что засыпала прямо на ходу. Вернее не засыпала, а впадала в гипнотическое состояние, при ко-тором могла двигаться, говорить, и в то же самое время абсолютно ничего не соображать. Именно в таком состоянии я и нашел ее на сковородке, нарезающей резьбу вокруг клумбы. А как только я посадил ее в такси, она тут же отключилась и засопела.
В аэропорту нас встретил Басов и провел через VIP – кон-троль, я Янку пронес на руках. А через два часа комфортабельного полета, мы уже были в Лондоне.
Янка немного напугана, но очень быстро приходит в себя. Я по-английски мягко говоря «ни бум бум», а она лихо переговаривается со всеми служащими аэропорта, с таксистами, и даже обращается ко мне.
-Что ты сказала? – спросил я.
-Прости, - спохватывается Янка, - я в Лондоне автоматически переключаюсь на язык, это на подсознании. Я спросила, где мы будем здесь жить.
Я протянул ей листок бумаги с английским адресом, написан-ный Басовым. Она прочитала, улыбнулась и проговорила:
-«Штурман Басов», как же я сразу не догадалась.
-Почему штурман?- удивился я.
-А это было в одном детском мультике, кажется «Тайна третьей планеты», там был штурман Басов, помощник капитана Кима. Мне в детстве этот мультик очень нравился, и я всем родным давала прозвища из этого мультика. Папа был профессором Селезневым, Рузанна была, пилотом по фамилии Зеленый, я – Алиса, бабушка была Громозекой, а Басов стал штурманом. Он всегда был другом нашей семьи, помогал и выручал не раз. И сейчас, как верный штурман подхватил штурвал, выпавший из ослабевших рук капитана.
-Сказки сочиняешь, - сказал я.
Янка пожала плечами и сказала:
-Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок.
Как и обещал «штурман», его лондонская квартирка, дейст-вительно, оказалась небольшой (всего каких-то пять спален, гос-тиная, столовая, кухня и два санузла), но очень симпатичной. И русскоговорящая экономка в придачу. Скромное обаяние буржуазии.
Янка не успела вылезти из ванны, как вцепилась в телефон, и битый час по квартире разносились радостные возгласы на непо-нятном мне языке. Как я предполагаю, это была смесь классиче-ского английского и молодежного лондонского сленга.
Экономка позвала нас обедать.
-А у тебя здесь много друзей, как я погляжу, - сказал я, усажи-ваясь за стол.
-У меня везде много друзей, - ответила Янка, - и в Англии, и в Америке, и в России. Зачем ты привез меня сюда?
-Россия очень уж большая, бегать по ней замучаешься, - от-ветил я. – А здесь можно спокойно отсидеться и подумать.
-Это вы так с Басовым решили? А меня спросить даже и не подумали, только имей ввиду, что я сидеть здесь не намерена. Это там дома в России я могла неделями не выходить из квартиры, здесь совершенно иная ситуация.
-Ну и замечательно, - ответил я спокойно на ее выпад, кото-рого давно ждал, - значит, ты рада будешь пожить здесь недельку другую.
-Только теперь жить будем по моим законам.
-Прекрасно, хозяйка приказывайте, – ответил я и сложил руки в жесте джина из сказки «Лампа Алладина».
Янка поднялась из-за стола, и еле сдерживая гнев, проговорила:
-На сегодня ты свободен, я иду на встречу с друзьями, и не смей меня пасти.
-Как прикажете, хозяйка, - снова сказал я и чуть не добавил: «я раб лампы, значит ваш раб».
Янка вышла из столовой, потом заглянула в дверь и спросила:
-А что ты будешь делать?
-А это уже не ваше дело, Янина Львовна, если у меня сегодня выходной, предпочитаю его потратить на свое усмотрение, пойду, проищу квартал красных фонарей, например.
Янка что-то буркнула и выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. Лилия Ивановна, так звали экономку, посмотрела на меня с сожалением и сказала:
-Вам Антоша надо на …
-Спасибо, Лилия Ивановна, - прервал я ее, - я пошутил. Я про-сто тоже хочу встретиться со старыми друзьями.
-А вы в Лондоне раньше бывали?
-Нет, - ответил я.
-Но вы же не знаете языка, может быть, я пойду с вами и …
-Спасибо, добрая вы женщина, но я знаю достаточно, что бы найти дорогу, не беспокойтесь за меня. Я не потеряюсь.
Янка.
Я села в такси, назвала адрес своего любимого паба, где мы всегда проводили с друзьями время, в недавнем моем прошлом. И вдруг в кармане моей куртки зазвонил телефон. У меня не было телефона, я вообще не люблю эти «оки токи». Никогда не носила его с собой. А тут трезвонит и трезвонит. Я достала из кармана миниатюрную трубочку и приложила ее к уху.
-Да.
-Яна, не удивляйся, это я Антон.
-Я уже догадалась.
- «Горячая кнопка» под первой цифрой, это я, понадоблюсь - звони.
Сказал и был таков, тут же отключился.
Нет, ну каков а? Лаптем прикидывался, простачком. А тут в миг оперился. И одет как денди, и выглядит на все сто. Да только мне – все равно!
Говорят, не стоит возвращаться в то место, где вам было хорошо. Это неправда. Я с удовольствием провела время со своими старыми друзьями по университету. Сказать, что я отдохнула здесь душой, почти ничего не сказать. Я стряхнула с себя одним жестом все кошмары последних дней. Я почувствовала себя новым человеком, здоровым и почти счастливым.
Я вернулась в квартиру штурмана ранним утром. Пары водки, которые мы вдыхали через ингалятор, по новой лондонской моде, оказались такими пьянящими. Сказать, что я вернулась домой «навеселе» - ничего не сказать, я просто оказалась никакая, ну ни-какущая.
Приползла, заползла в свою спальню, упала на кровать, и … меня «выключили из розетки».
Первой мыслью, когда я проснулась было: «Слава богу, что в таком виде меня не видел Антон». А может, видел? И вообще, сейчас что утро? Ночь? День? Вечер? Сон? Явь?
Спокойно, за окном Лондон. Значит не сон, но я не уверена. А уверена я только в одном – вечер я провела весело, хотя бы потому, что у меня зверски болит голова. Значит, я не сплю. Во сне у меня ничего не болит. Нет, все бесполезно, сначала в ванну, потом жизнь покажется приятней.
Это, правда, что говорят о воде, она действительно дает жизнь. После ванны я не только пришла в себя, но и голова у меня стала болеть значительно меньше.
-О, спасибо, - на столе в своей комнате я обнаружила высокий стакан с ярко-желтой жидкостью. Я подошла, понюхала – апельсиновый сок. Выпила его залпом с удовольствием. Забрала стакан и пошла в столовую.
Вот здесь я допустила ошибку страшную и непростительную. Как показал дальнейший ход событий, делать этого было не надо.
В столовой была Лилия Ивановна. Уже через две минуты раз-говора я поняла, что это абсолютно глупое и пустое существо, к тому же надоедливое, как попугай в клетке. Она все время стара-лась угодить и услужить, и сначала это казалось приятным, но потом она заполняла собой все пространство вокруг и не давала продохнуть.
У меня снова разболелась голова. Я решила ее не слушать. Я просто пила кофе и смотрела за окно. Внезапно обрывок одной фразы выпушенной из «клюва» экономки, зацепился за мое ухо.
-А когда Антон Николаевич будет завтракать?
-Не знаю, - ответила я резко, - спросите у него сами.
Она пожала плечами и, стесняясь, проговорила:
-Яночка, но он еще не вернулся, я думала вы в курсе.
-Как не вернулся? – я вскочила и побежала в спальню к Ан-тону.
Пусто. Нет ни его самого, ни его вещей, ни его запаха. Как это все понимать?
-Яночка, детка, не волнуйтесь, - «кудахтала» рядом экономка, - для русского человека, впервые попавшего в Лондон столько всего интересного, он просто гуляет. Не беспокойтесь, он мне вчера сказал, что не пойдет к женщинам легкого поведения.
Я посмотрела не нее и подумала, что на курицу она не похожа, она старая облезлая болонка, которая тявкает, для того лишь только, чтобы тявкать, не задумываясь о смысле.
Она все говорила и говорила, перетекая без переходов из одной темы в другую, тем самым, раздражая меня все больше и больше. И я не выдержала, я закричала:
-Лилия Ивановна!!!
-Что милая, - протявкала старая болонка, в ответ совер-шенно спокойно, как будто мы продолжаем только что прерванный разговор.
Мне хотелось сказать ей - «заткнись», но я сдержалась.
-Вы всегда были экономкой?
-Нет, что вы я была учителем английского языка в школе. Вы представляете, деточка, я вышла на пенсию и решила уехать в Лондон, в России у меня никого не было, а Лондон всегда был городом моей мечты. А тут знакомые порекомендовали меня Иннокентию Михайловичу. Сначала меня, конечно, покоробило, я сорок лет в школе отработала, я учитель, а тут экономка, ну ладно бы гувернантка, но не экономка же! Но так хотелось пожить в Лон-доне, что я согласилась. И вот я здесь, как говорится дело сделано, дура замуж выдана.
Я искренне рассмеялась и подумала, что эта незатейливая поговорка как нельзя более, подходит к самой Лилии Ивановне. А она, кажется, и не заметила, она все продолжала и продолжала, говорила и говорила.
-Вы знаете, я всю жизнь учила детей говорить и писать по-английски, а когда приехала сюда, то в первый же день пошла на улицу, говорить по-английски. И вы представляете, они меня не поняли. Оказалось, что я совершенно не умею говорить по-английски.
Больше я ее слушать не могла. Наступил мой критический предел. Тем более что меня совершенно не интересовала история ее взаимоотношений с мясником, зеленщиком, полицейским и почтальоном. Мне уже хотелось ее просто придушить.
И что бы не стать убийцей, я просто встала и ушла в свою комнату и плотно закрыла за собой дверь.
Где Антон? Где его искать? Я же не могу выйти просто на улицу и закричать: «Антоша, где ты?». Пойти в полицию? А что я им скажу? Вряд ли они будут его искать. Почему он мне даже не позвонил? Стоп, телефон, горячая кнопка номер один.
Я выскочила в коридор, чуть не сбив с ног стоявшую за дверью Лилию Ивановну.
-Яночка, завтрак готов.
«Пошла ты», выругалась я про себя. Я схватила куртку, на-шла в кармане телефон, и снова влетела в комнату, и снова плотно закрыла за собой дверь. Прыгнула на кровать и, борясь с огромным волнением. Нажала на кнопку с цифрой «1».
Антон.
Звони, звони, волнуйся. Ничего, тебе полезно. Ничего так не воспитывает душу, как простые человеческие эмоции. Пусть и эта эгоистка немного поволнуется, пусть не за меня несчастного, пусть за себя любимую, и все равно пусть.
Тем более что мне сейчас не до нее. В Лондоне у меня оказался старый знакомый. Анджей Карпински, был фотокорреспондентом, одного из американских информационных агентств. Именно с ним я и встретился когда расстался с Янкой.
Мне хотелось пройтись здесь по всем Лондонским связям Янки, по всем ее знакомым. Мы некоторое время с Карпински следили за ней, когда она поехала в паб. Ничего подозрительного не заметили и оставили Янку веселиться в компании старых друзей. На всякий случай, Карпински сфотографировал всех из ее компании, пообещав навести о них справки.
Потом мы уехали. Прошлись по всем Лондонским достопри-мечательностям, так или иначе связанным с именем Яны Полян-ской.
-А твоя невеста полька? – спросил у меня Карпински.
-Она мне не невеста, и она не полька, она русская, у нее отец был из Белоруссии.
- Но на русскую она совсем и не похожа, скорее она скандинав-ского склада, - не унимался Карпински.
-Ну, мало ли кто на кого не похож, - ответил я, - ты вот, на-пример поляк, по-русски говоришь лучше меня, работаешь на американское информационное агентство, а живешь и вовсе в Лондоне.
-О, это как раз все очень даже объяснимо, я действительно поляк, в школе я очень хорошо учился, в том числе и, изучая русский язык, потом я женился на американке польского происхождения и уехал с ней в США, а, уже работая там я получил назначение сюда, вот и все.
-А твоя жена?
-Бывшая, теперь уже бывшая. Она американка, ей нравится жить там, она живет в жаркой Калифорнии, и не любит Туман-ный Альбион. Мы расстались, но остались друзьями. И когда я бы-ваю в Лос-Анджелесе, я всегда останавливаюсь у нее дома. И все мои друзья тоже останавливаются у нее, и если ты со своей Яной поедешь в Калифорнию, ты тоже можешь останавливаться в доме у Иоланты.
-А без Яны я могу останавливаться в доме у Иоланты? – улыбнулся я.
-О! – погрозил мне пальцем Анджей, - я тебя знаю, ты все такой же не успокоился еще, одной невесты тебе мало. Нет, доро-гой, нельзя. Вот закончится здесь моя аккредитация и я, возможно, вернусь в Калифорнию, к своей жене, по большому счету, мы до сих пор любим друг друга, и я сделаю ей предложение и мы снова с ней поженимся. Я знаю. Она этого тоже хочет.
-А зачем тогда разводились?
-Понимаешь, трудно за столько миль друг от друга хранить друг другу верность, поэтому мы и развелись, что бы чувствовать себя свободными, а не виноватыми. Жизнь, дается человеку только один раз, говорил ваш великий писатель с польской фамилией Островский.
-Если вас поляков послушать, то все в мире сделали поляки… и все в мире имеют польское происхождение.
-Ну что ты, что ты, - прервал меня Анджей, - говори тише, а то евреи обидятся, а вообще ты прав. Как звали первых людей?
-Как? Адам и Ева, - ответил я.
-Ну, разве это не польские имена.
-Ну, ты шельма, - рассмеялся я.
К утру наше расследование зашло в тупик. Все, кто когда-то имел с Янкой какие-либо связи, не могли иметь никакого отноше-ния к происходящему с ней сейчас. Мы не смогли найти никаких следов никакой коммерческой деятельности, никаких преступлений или даже правонарушений, никаких брошенных возлюбленных. Никаких долгов и вообще ничего, кроме приятного светлого про-шлого студентки университета и учащейся колледжа. Отличница, спортсменка (она, оказывается, играла в шахматы), только что не комсомолка. Кстати за время учебы проявила полнейшую аполитичность, не принимала участия в студенческих волнениях и даже за мир не боролась. Короче ноги росли не отсюда.
Осталось последнее место, где мне бы хотелось еще побывать. Сейчас мы туда и едем. Это Янкина квартира, вернее это неболь-шой домик в пригороде Лондона, который она снимала два послед-них года перед возвращением в Россию.
Мы подъехали к чистенькому, утопающему в зелени одно-этажному коттеджу в типичном английском стиле, от тротуара его отделяла чугунная, узорная ограда, и дорожка из серого кирпича, шириной метра полтора, длиной около пяти метров.
Анджей нажал на кнопку домофона на калитке, ему ответи-ли, он представился. Нас впустили.
Поднимаемся на крыльцо, где вместо ступенек плавный спуск. Входим в просторный холл, который скорее небольшой хорошо оборудованный спортзал, чем прихожая.
Встречает нас подросток в инвалидной коляске, с лицом по-хожим на Гарри Потера. В руках он держит баскетбольный мяч, а его ноги плотно пристегнуты широким ремнем к педалям коляски.
Разговаривает с ним Анджей, и я конечно ни понимаю, ни слова, я просто наблюдаю за реакцией собеседников, вернее за от-сутствием всякой реакции. Они спокойно переговариваются, и я от скуки начинаю разглядывать спортивные тренажеры в холле. На одной стене висит баскетбольная корзина, и несколько тренажеров стоят вдоль длинной стены. Я замечаю, что все тренажеры предназначены для тренировки мышц спины и рук.
Парнишка нетерпеливо крутит в руках мячик, создается впечатление, что мы его оторвали от броска. У него вид баскет-болиста, которого остановили во время атаки.
Я замечаю, что разговор стал более заинтересованным, Анд-жей все время что-то спрашивает у паренька, тот отвечает, уже не таким равнодушным голосом как раньше.
Парнишка повернулся в сторону комнаты и крикнул:
-Руст.
Из недр дома, величественно вышагивая и что-то меланхо-лично пережевывая, вышел белый в черных пятнах мраморный дог. Вышел и спокойно лег у ног хозяина.
Я не боюсь собак, но и у меня сердце замерло в груди, а Анджей и вовсе спрятался за моей спиной. И оттуда дрожащим голосом проговорил по-русски:
-Ужасно боюсь собак, особенно таких огромных.
«Гарри Потер» улыбался, он явно был доволен и собой и своей собакой. Он заговорил, и даже я понял, что он просит не бояться, что Руст очень умная собака, и без нужды ни на кого не нападает.
Подросток продолжал говорить, я уже ничего не понимал, а Анджей, заинтересовавшийся его словами, осмелел и вылез из-за моей спины. Я лишь понимал, что парень сказал что-то интере-сующее именно нас. Я потряс Анджея за рукав.
-Что он говорит?
-Сейчас, - ответил Анджей машинально, потом обернулся ко мне и сказал: - Они переехали в этот дом около года назад, до них здесь жила какая-то русская леди. Дом был ей оплачен до конца года, и она даже не потребовала с них плату. Все соседи отзыва-ются о ней очень хорошо. Он сначала подумал, что мы пришли требовать с него плату, так же он думал, и когда заметил, что за домом следят. За домом следили около месяца. Это было прошлой осенью.
-Кто следил за домом?
-Этого он не знает, у дома стояла машина, они снимали на видео все и всех.
-Кто это мог быть?
Мы разговаривали между собой, забыв о том, что мы в чужом доме, и не одни. Нас прервал удар и шлепок. Это баскетбольный мяч влетел в корзину на противоположной стене и шлепнулся об пол.
Я обернулся к пареньку, показал ему мимикой, что удивлен и восхищен, он заулыбался еще больше, а мячик подкатился к моим ногам. Я поднял его и отдал пареньку. Тот снова непринужденно поднял мяч над головой и легким движением послал его в кольцо, и снова удар был просто снайперским. Майкл Джордан рядом с этим «Гарри Потером» просто отдыхает.
-А почему ты решил, что следят именно за твоим домом? - спросил я, Анджей перевел.
Парнишка развел руками, потом достал из кармана рубашки небольшой электронный органайзер, поискал что-то в нем и про-тянул его мне, говоря при этом с Анджеем.
-Он говорит, что когда заметил эту машину, то записал ее номер и позвонил в полицию, после этого приходили полицейские и сказали, что это была ошибка, а машина исчезла. Но вот ее номер.
Я переписал номер машины, потом поднял мячик, и кинул в кольцо, и попал. Раздались аплодисменты. Я поднял мячик и подал его парню, а у Анджея спросил:
-Как ему сказать, что он отличный парень?
-Он тебя понял, - сказал Анджей.
Тогда я просто протянул руку пареньку, при этом его дог сел и приветливо гавкнул, густым протяжным, похожим на гудок па-рохода, басом.
Через несколько минут Анджей сумел выяснить, что машина с таким номером числится за частным сыскным агентством «R.T.U.X.». И мы естественно поехали туда.
Конечно, в агентстве нам не обрадовались. Однако Анджей, как-то сумел уговорить шефа этой конторы, и тот поведал нам очень интересную, но, к сожалению короткую и нерезультативную историю.
На прощание детектив протянул нам листок бумаги с ко-роткой надписью, в которой я узнал имя и адрес.
Как только мы оказались в машине, Карпински протянул мне листок и сказал:
-Это данные их клиента. Он нанял их следить за домом, за-платил за месяц и исчез. Они следили около месяца, отчеты по-сылали ему по электронной почте, потом их прогнала полиция. Клиент денег больше не присылал и за отчетом так и не явился. С ним пытались связаться по телефону и по почте, однако … ждут его до сих пор. А поскольку он не исполнил своих обязанностей до конца, они посчитали себя не обязанными хранить ему верность и отдали мне его данные. Вероятно, они решили, что я из ЦРУ, ФБР или налогового ведомства.
-Черт с ними, это не важно, главное надо теперь отыскать этого субъекта. Слушай, а может, он следил не за Янкой?
-Не знаю, но ты же помнишь, парень рассказал нам, что Янка оплатила дом до конца года, и не потребовала плату, значит, теоретически могла вернуться в любой момент. Вероятно, он знал это, или специально ждал этого, и только когда понял, что в доме уже живут чужие люди, не стал следить за домом.
-Конечно, она же тогда как раз внедряла свою программу, и требовалось ее постоянное присутствие дома. А дом, может, она и не хотела его сначала сдавать, а потом уже отдала, когда поняла, что вернется в Англию не скоро. Спрошу у нее, обязательно. Ну, это потом, а сейчас, как мы будем искать этого, - я заглянул в лис-ток, - Алекса Мак-Грегора?
-Включу весь доступный мне ресурс, - ответил Анджей.
-Добро, как только будет толк, позвони, - ответил я.
-Даже если толку не будет, - сказал Анджей, - все равно по-звоню.