Адвокат не знал и не мог знать, каких душевных усилий и терзаний стоило ей сделать это! Но ребенок не несет ответственности за дела его родителей! Это большая гордыня быть добрее самого Бога, который возлагает ответственность за грехи отцов на детей, внуков и правнуков. Но Аня простила и приняла невинного ребенка таким, каким он был.
Она вспомнила ту ночь, когда безумный, вырвавшийся на свободу, зверь с человеческим лицом и телом, набросился на неё, тихо спящую в постели и не ожидающую никакого нападения. Она даже не могла кричать, парализованная ужасом, страхом и болью. Потом, почувствовав, что сейчас умрет сама, и убьет ребенка, заорала, как подопытный человек, которого эсесовские врачи кромсают без наркоза. Грубое насилие, шок и она … потеряла ребенка. И всё! Врачи объяснили, сколько бы раз она не беременела потом, всегда все будет заканчиваться одним и тем же – гибелью плода.
- И что же для меня нет никакой надежды?
- Шанс есть - ищите мужчину с таким же резус-фактором как у вас. Но полной гарантии вам не даст никто.
Получив письмо из Африки, она несколько дней думала, что же ей делать? Тот, кто убил её ребенка, погиб сам. Но оставалась, ни в чем не виновная девочка - одинокая, никем не любимая, темнокожая пария, беззащитная, оставленная мучиться во враждебном мире.
У Анны было два решения – разорвать письмо и сказать себе – Всё справедливо – отец этого ребенка стал причиной гибели моего нерожденного сына, так пусть его отродье мучается, пусть испытает то, что по вине её отца испытал мой сын, и пусть когда нибудь сгинет с лица земли!
Или …простить! Но возможно ли простить такое?
Аня простила.
В чем виноват маленький ребенок? Несчастная одинокая девочка? В том, что её отец сумасшедший? Что её бабка, вместо того чтобы поместить больного в больницу, спрятала его в собственном доме. Что санитар, нанятый за огромные деньги, сторожить несчастное, лишенное разума существо, забыл запереть дверь? Что сама Аня помимо ребенка, потеряла надежду, когда нибудь иметь детей?
Виновата в этом девочка, которая не просилась на свет? И которая осталась совершенно одна на земле? Сирота.
Аня, стиснув зубы, сказала себе - девочка племянница Алекса, перед которым она виновата сама – не любила его, а стала женой. Использовала его, чтобы получить обеспеченную, даже богатую жизнь, безопасность, уважение окружающих. Высокий статус жены барона. Вот и получила!
Мучительная борьба в душе закончилась, она решилась забрать ребенка и воспитать как собственную дочь.
Аня была страшно одинока; Сандро стал воспоминанием о романтической юности; она никого не любила, и никто в мире не любил её, а она отчаянно нуждалась в любви! Чернокожая четырехлетняя девочка, которую никто не любил, и которую отверг весь мир – мир зла и тотальной нелюбви, отчаянно нуждалась в ней.
Они встретились. Девочка невероятно, неправдоподобно была похожа на своего дядю - Александра-Игора де Нортбург. Это его глаза - глаза цвета морских далей, из под густых ресниц смотрели с темного лица девочки на шикарно одетую, чудесно пахнущую белую даму, с недоверием.
С мучительной надеждой на взаимную любовь. Со страхом быть отвергнутой.
Аня решилась – дав кому надо огромные взятки, она быстро оформила опекунство над девочкой, поручив поместье (а Алекс, оказывается, завещал ей все свои активы и недвижимость) заботам адвоката и не сильно печалясь о том, куда потекут доходы от него, забрала ребенка и улетела в Париж.
За пять лет, прошедших с того дня, они проделали огромную душевную работу. Они полюбили друг друга. Ребенок оказался ласковым и нежным от природы. Если бы не Сандра, она умерла бы тогда. Потому что не осталось никаких надежд на собственное материнство.
- За что Ты меня наказываешь? В чем моя вина? – Вопрошала Аня Всевышнего, и знала ответ. Она сама лишила жизни человека!
Защищая себя, Господи, защищая себя!
- Это неправильный ответ, - сказала себе Аня, – я родилась уже с такой кровью, с этим резус-фактором, который не совместим с кровью подавляющего большинства мужчин! Но зачем теперь вопрошать? Кто знает ответ?
«Это так, это не может быть иначе»!
Москва в конце апреля околдовывала. Голубая, розовая, окутанная зеленым туманом проклюнувшихся листочков на сиренях, жасминах, липах и тополях. Птичьи гнезда, запутавшиеся в черных ветках и сиреневых сумерках, быстро переходящих в лиловые электрические ночи, нежные родители выстлали пухом, чтобы тепло и мягко было нарождающимся детям. Влюбленные парочки, бредущие обнявшись вокруг черного зеркала пруда, в котором плещутся золотые шары фонарей, или самозабвенно целующиеся на скамейках.
Она не видела этого много долгих мучительных лет. Наверное, вот этой юной блондинке, так влюблено глядящей на юношу, сегодня или завтра как раз восемнадцать лет. И Аня - красивая, ухоженная, шикарно одетая женщина, выглядящая на тридцать пять лет, почувствовала себя древней старухой.
- Никогда, никогда, никогда больше она не будет влюбленной восемнадцатилетней девушкой на берегах этого пруда. Никогда Сандро не станет тем влюбленным подростком, который с замиранием сердца целовал её здесь, вон на той скамейке. А потом они шли в индийский ресторан «Джалторанг», в кафе на первом этаже, где на террасе, нависавшей над прудом, пили чудесный кофе, пахнущий смесью сказочных специй – ванилью, корицей, и еще чем-то невероятно возбуждающим. А какие там были пирожные – из моркови, из свеклы! Ничего вкуснее потом она не ела и не пила! А черри-бренди - вишневая наливочка в чеканной рюмке?
Вкус вишни, ванили, гвоздики и первых поцелуев Сандро до сих пор на её губах. Кто сказал, что этого не повторить? Кто сказал, что в воду времени не войти дважды?
Да отрежут лгуну его гнусный язык!
Как ни храбрись, но этого не повторить! Потому что та девочка и тот мальчик исчезли с лица земли. НАВСЕГДА. Их больше нет.
А как хочется, чтобы они были!
Пять лет назад, когда Сандро непостижимым образом оказался в её спальне, в парижской квартире, она подумала, что все еще возможно. После разлуки, после тяжких испытаний с новой силой вспыхнувшие чувства обещали рай. Осенний Париж, горящий как яркий костер под чистым голубым небом, и речной трамвайчик, катавший их по Сене, и самые красивые набережные и мосты в мире, и чувство легкости, забвения всех обид, чувство невыносимой легкости бытия.
То о чем она не смела и мечтать, свершилось – Сандро вернулся к ней. На еле-еле тлевшие угольки почти уже угасших чувств, щедро плеснули чистым бензином, и пламя взметнулось к небу.
В те несколько осенних дней, когда серый «жемчужный» дождь не смел моросить на улицы города, когда почти летнее солнце вернулось в небо Парижа, чтобы побаловать влюбленных, Аня испытала и самое большое счастье в своей жизни, и самое горькое разочарование.
Забыв совет тетушки Марты предостерегавший, что нельзя мужчинам открывать свое прошлое, она, непроходимая дура, честно рассказала Сандро про всё, что произошло с ней за эти годы.