Её строгий костюм со спины выглядел не менее элегантным, чем спереди, — не могла не отметить я, послушно проследовав по стопам в кабинет. Довольно просторная, комната вмещала стандартный набор руководителя: дубовый стол, окольцованный солидным офисным креслом и двумя стульями — в ракурсе, обозримом сразу при входе, — и дутый кожаный диван с шкафом — по противоположной стене, которую вы могли бы видеть, обернувшись. Притворённые вертикальные тканевые жалюзи кремового цвета преграждали волну дневного света и свидетельствовали о давешнем заёме досуга в урочный час.
— Закройте за собой дверь, — оборачиваясь, сказала Валентина Михайловна, мой прямой начальник в дизайнерско-архитектурной фирме, в которой я работала чуть более года. — Вы должны объяснить заказчице, что не сможете взять этот проект, — сухо продолжила она, деловито опираясь вытянутым веером пальцев об угол стола, когда мы оказались скрыты от посторонних глаз. — У вас нет такого опыта, и я не буду с этим возиться.
— А я думала, желание клиента — закон, — парировала я не без горечи сарказма, сделавшей меня смелой. — А если бы спала с тобой, — возилась?..
Её взгляд засеренных полумраком голубых глаз сверкнул, сквозь ширму официальности запечатлев наше прошлое.
— Если бы…! — выпалила она, собираясь что-то добавить.
Я поняла, что нельзя терять время — нужно действовать. Решительно привлекая за талию, я начала целовать её в губы. В висках задёргало. Сколько раз я представляла эти объятия. Дотоле продолжительно фокусированный акт, он вышел совершенно естесственным и безыскусным. Будто мы сегодня расстались в постели. Я успела заметить, как кончики её пальцев проскользили по гладкой поверхности стола, осеняемые мелкой дрожью, а с её лица корова слизала заносчивость и непоколебимость, словно растерянность для бонзы не менее имманентный элемент. Валя не сразу ответила, но не отстранилась. Готова поклясться, она ждала не меньше моего, с тех пор, как соблазнила меня на новогоднем корпоративе и пыталась добиваться три с лишним месяца до этого дня. Я чувствовала, что теряю голову от пугающе нежного вкуса её жарко-вкрадчивого рта.
— Пойдём, — я отстранилась от неё и повлекла за собой.
Заказчица-в-кроссовках, как я нарекла асексуально худощавую женщину в американизированно-подростковом одеянии, с того момента, как впервые увидела в коридоре чуть более часа назад, — полуобернулась на мои шаги, отникая взглядом глубоких и обманчиво боязливых больших карих глаз от компьютера. В высокой колоритной спортивной обуви, заходящей за щиколотки; в сероватых джинсах и белой майке с бирюзовым рисунком на всю грудь; с беспорядком короткостриженных выжженных волос; в отзвуке замысловатой, как она сама, и явно богатой, как её заказ, тональности духов — она смотрелась живо и диковинно в форматно ярком офисном свете нашего уголка в московском деловом центре. Я почти не сомневалась, что за ней тянется шлейф широкой денежной любви родителей, дорогих путешествий и иммунитета к неисполнению капризов. Она хотела, чтобы я вела все архитектурные работы по её будущему трёхэтажному дому.
— Я буду рада взять ваш проект, — продекламировала я. — Если одобрит Валентина Михайловна.
Заказчица-в-кроссовках ожидающе воззрилась на Валю, а та, не моргнув глазом и только слегка поведя бровью, что было совершенно роскошной деталью её негласного и вряд ли осознаваемого обаяния, произвольно скоро нашлась с ответом.
— К сожалению, Кат… терина, — препнулась Валя, и я поняла, что они познакомились не сегодня. — Такая ситуация, что у Маргариты сейчас много проектов, и она не сможет взять ваш по причине занятости.
Факк. Я бросила в её сторону красноречивый взгляд исподлобья, бесконтрольно потерев переносицу пальцами и устремляя глаза в сторону. Валя великолепно знала, что на мне работы по двум проектам, один из которых подходит к концу — самое время для начала новых. Она решила отодвинуть меня, не дав и шанса. О чём я только думала? Я мысленно обматерила её, но перечить при клиенте было равносильно самоубийству.
— А, — задумчиво промолвила заказчица-в-кроссовках. — Что ж, я могу какое-то время подождать.
Я наблюдала, как лицо Вали изменилось. «Подождать» значило для конторы потенциальную потерю клиента.
— Маргарита, выйдите, пожалуйста, — проговорила Валя. — Нам надо потолковать наедине.
Выждав пару часов, под видом несения бумаг, я вторглась в её кабинет. Недавнее увольнение секретарши и частное перепоручение бумажной волокиты на плечи сотрудников иной квалификации, — к примеру, нас, — сыграло мне на руку. Я предусмотрительно закрыла за собой дверь.
— И что это было?.. — потребовала я ответа, хотя не имела на то никаких прав.
Валя вопросительно воззрилась на меня, словно на призрак.
— Это я у тебя хочу спросить, — невозмутимо отчеканила она, справляясь с секундным удивлением.
— Я полагала, ты хотела бы помочь мне…
— Во-первых, Рита, запомни одну вещь. Никогда не переступай мне дорогу. Ты вела себя как выскочка. Если бы не… Я согнула бы тебя в бараний рог, и здесь ты бы долго не задержалась.
Меня неприятно обескуражил её тон.
— Не — что? Катя? Или Катерина? Как правильнее называть? Вы спали с ней?
— О Боже, Рита… — Валя откинулась на спинку кресла. — Что за вздор? Она вообще ни причем.
В её женственно-плавных и одновременно деловито-жёстких движениях таилась особого рода грация, сексуальное влияние которой я не сразу оценила, с чем и пролетела, безрезультатно стараясь найти повторение в других девушках.
— Она похожа на лесбиянку, или как у вас там определяется…
— Какая разница, лесбиянка она, или нет?!.. Или ты…
Она осеклась, и я склонна была домыслить её вопрос. Похоже, в ней слышалась ревность.
— Поэтому ты не давала мне её проект?
Она моргнула и переключила взгляд на чашку кофе на столе. Не хочешь смотреть в глаза, Валя?
— Ты не справишься одна с новым проектом, — досаждающе проговорила она, констатируя факт. — Везде много мелочей, которые открываются только с опытом. Первая оплошность даёт мне право смещать тебя. А она произойдет о-о-очень скоро… Неужто ты готова спать ради карьеры? Ты на всё готова ради карьеры?
Пытаешься унизить меня.
— Я спала с тобой в Новый год не ради карьеры.
— М-м, — выразительно промычала она, блуждая взглядом по своему широкому дубовому столу и поднося к губам чашку кофе. — Именно поэтому ты отвергала все мои попытки… быть вместе, говоря, что это неуместно… Что не лесбиянка и не собираешься переучиваться… И вдруг стало уместно?..
— Беру слова обратно, пару уроков взять не откажусь! Лишние знания не помешают, — скороговоркой вплела я, не успевая вовремя прикусить язык. — Выдашь диплом?
— Трудовую с увольнением я тебе выдам, а не диплом, — процедила Валя вердикт. — Оставь свои замашки для кабака. Там таких любят, научат всему.
— Чёрт, Валя… — бессильно выругалась я, осознавая, что сама себя закопала, и если продолжу, точно вынужу её выполнить обещание.
Я просто стояла под её прицелом, сглатывая обиду и готовая стерпеть от неё очередную издёвку. Но она молчала.
— Ты думала обо мне?.. — наконец, спросила я, меняя тональность.
— Да, думала, — на этот раз она глянула мне прямо в глаза, и я различила смутный гипнотизирующий и затягивающий огонь, в котором, кажется, отразились все нескромные мысли, искусно прятаемые испуганным разумом.
— Ты поможешь мне… — расточительно и концентративно промолвила я, стараясь убедить себя в собственной адекватности и в том, что не всё потеряно. — А я помогу тебе…с твоими фантазиями…
Она молча смотрела на меня с несколько секунд. Её взгляд скользил по моим губам, скулам, спускался по шее, ниже, снова поднимался… Я ещё не встречала столь яркого женского желания, которое можно было видеть в каждом миллиметре её лица. Похоже, лягушонок в этой новелле не тонет в молоке. Я поднялась со стула, обогнула стол и оказалась рядом, оккупируя ласковым объятием ладони её щёку и заставляя пасть её города. Но разве близость моего тела, которым ты наслаждалась на баклажановых шёлковых простынях твоей постели не далее полугода назад — не приемлемое основание для любых доводов? Не ты ли целовала эти руки? Не ты ли кайфовала от них, раз они заставляли тебя кричать? Не ты ли испугала меня своей ревностью их ко всему, чего они касались?
— Что скажешь? — я немного нагнулась над ней.
Веки мои тяжелели от воспоминаний, но я не могла полностью расслабиться, пока не получу ответ. Я ощутила её хватку у себя на загривке, она с силой меня притянула, и я услышала её дыхание над ухом.
— На что ты готова? — требовательнее повторила она ранее заданный вопрос.
— На всё.
— На всё? — уточнила она.
— Любые твои фантазии, — выдохнула я. «Знала бы ты, с какой радостью…», — подумалось мне.
— Я буду перепроверять весь проект на точность, дизайн будешь придумывать сама, — подытожила она условия сделки. — Зайди ко мне, когда соберешься домой.
***
Я постучала в её кабинет, когда большинство коллег разбрелись по домам, и открыла дверь. Валя сидела, наклонившись над столом за бумагами, вдумчиво изучая их. Казалось, она даже не заметила, как я вошла, но я знала, за ней числилось множество маскирующих повадок.
— Я не отвлекаю? Ты просила зайти, — проговорила я, закрывая дверь, чтобы никто не услышал это «ты».
— М-г. Дай мне минутку.
Ждать пришлось больше, и я поудобнее расположилась на стуле, от нечего делать исследуя её лицо. Её красоту нельзя было назвать классической. Да, она вряд ли походила на лесбиянку, хотя засученные рукава дизайнерской однотонной рубашки, осанистость и некоторые другие показательные манеры выдавали в ней долю брутальности. Довольно короткие блондинистые волосы, стриженные в одну из модельных причёсок, набиравшие длину от затылка к узким скулам, были всегда безупречно уложены один к одному и незаметно фиксированы. Твёрдый подбородок, несколько припухлые губы, волевые скулы, нос с миловидной аристократической горбинкой, хотя и не совсем правильной формы, выразительные голубые глаза, превращавшиеся то в ослепительную на солнце лазурь, то мутневшие почти до черноты, — успешная до кончиков пальцев, она являла эталон женской грации и одновременно подобострастной властности, выдающей в ней мужской характер. Иногда она носила юбки, но чаще — брючные костюмы, как сегодня. Пиджак от него был аккуратно повешен на спинку кресла. Нередко она позволяла себе деловую одежду более свободного кроя. Мне довелось повидать её в пижамных штанах, но джинсы она не переносила на дух. Она могла показаться безобидным менеджером, пока вы её не узнавали ближе.
— Ты хочешь просверлить во мне дырку? — не поднимая головы, спросила Валя.
— Между прочим, мои неоплачиваемые сверхурочные тикают, — отрапортовала я немаловажный факт.
Она смерила меня одним из тех испепеляющих взглядов, каким награждала особо одарённых.
— Ты дерзишь? — сардонически изумилась она и продолжила холодным тоном. — Пусть тикают. Не я подписывалась на проект без опыта, — победоносно заявила она.
— Я не подписывалась на часовые ожидания, пока ты закончишь со своими делами, — меня нисколь не трогало её величие.
— М, может, хочешь отказаться от уговора, пока не поздно?.. Опаздываешь куда-то?
— Это так ты хочешь выведать, есть ли у меня кто на любовном фронте?.. Это тебя не касается. Уговор не об этом, и я от него не отказываюсь. Если ты занята, то я пойду.
Вместо ответа, она заглянула в опустошенную чашку из-под кофе.
— Сегодня состоялся разговор с остальными учредителями, Татьяной Константиновной и Борисом Степановичем, — заговорила она. — Они считают более чем нерациональным ставить тебя, с опытом работы менее трех лет, на роль ведущего проекта. Тем более, что на это, не без оснований, рассчитывал Сергей. Ты с ним знакома — он из соседнего отдела, и его стаж шесть лет.
— Я слышала, вы ему чего-то обещали?
— А конкретно, я, — огласила Валя. — Намекала. Ты знаешь, у нас небольшая фирма, и политика такова: архитекторы проектируют, визуализаторы — визуализируют. Мы не держим лишних компьютеров с лицензионным «Максом». Разграничение обязанностей эффективно и экономично. Однако иногда приходит время для изменений, и я поднимала вопрос об этом, выдвигая в качестве кандидата Сергея. Хотя у нас есть сотрудники с бОльшим стажем, но он — один из лучших и действительно заслуживает своего шанса. Иначе фирма его может потерять… Сейчас ты можешь занять компьютер, предназначенный ему… Ты понимаешь, что-то, что мы затеяли — абсурд?
— Так что ты им сказала, другим учредителям?
Валя в упор посмотрела на меня. Только один вариант был возможен в этом случае.
— Что ты привела заказчика, и она согласна была работать с нами на исключительных условиях. Эту версию ты должна поддерживать везде, даже с друзьями… Только если сейчас я не убежу тебя отказаться от всего этого.
— А что Катерина?
— Её можно уговорить, успокойся… Так что тебе даст этот проект? Особой прибавки к зарплате не принесёт. Сомнительное упоминание в портфолио? Но ты должна будешь постоянно подтверждать свои знания и умения. В любой фирме. Не всякий архитектор, в здравии ума, пойдет на такую ответственность…
— Можешь не продолжать, — сказала я. — Мне нужен этот шаг. Не только для портфолио. Я профессионал, и хочу быть лучшей. Я не собираюсь отказываться от сделки. Я надеюсь, ты мне поможешь кое-в-чем. По сути, ты немного теряешь, раз так сложились обстоятельства. У Катерины свои тараканы, и она, кажется, крепко за них держится…
— Или она решила купить очередную игрушку, — буркнула Валя цинично. — Не думала об этом?
— Я не продаюсь.
Валя заронила в меня испытующий взгляд и мгновением позже уточнила:
— И ты,… по-прежнему, хочешь… исполнять мои фантазии?
— Да, — твердо заявила я.
— Тогда… принеси мне кофе, пожалуйста. Это, возможно, часть моих фантазий.
— Прекрасно, — фыркнула я, но спорить было не с чем, так что я направилась к выходу. — Теперь я ещё и секретарша.
— Да, единственную секретаршу мы уволили… — вдогонку вещала Валя, сетуя на тягости бытия.
Прошлая секретарша отличалась особой невинной манерой безделия на рабочем месте. Что-то более осмысленное, нежели таскание кофе по кабинетам, ей доверить было сложно — то ли руки не из того места росли, то ли извилина — единичная и прямая. А то и — два в флаконе. Беда, как известно, не приходит одна.
— Я удивляюсь, как вы её столько протерпели, — с порога откликнулась я.
Кофеварочный аппарат располагался в главной зале, где по утру вы могли бы наблюдать толкучку. Я сомневаюсь, что его бы вообще приобрели, если бы среди главенствующего звена не было любителей кофе. В отсутствие секретарши, архитекторы без пререканий и даже с радостью приносили кофе для заказчиков. Ведь так можно размять ноги, поболтать по телефону, да и просто отдохнуть от компьютера. И никто не предъявит никаких претензий.
На обратном пути, Валя перехватила у меня чашку, отставила на стол и приблизилась ко мне почти вплотную. Я рефлекторно сделала шаг назад и уперлась спиной о дверной косяк. Из офиса все испарились, так что мы были одни. Ты весь день не выходила у меня из головы. Если бы я была на твоем месте, к слову, у меня накопилось пару томов фантазий с красочными картинками, которые я, с удовольствием, воплотила бы…
— Я… отвезу тебя домой, — промолвила Валя, хотя всё в ней звало меня, и я практически осязала это.
— Ты за этим меня… хотела?.. — спросила я, между делом осторожно расстёгивая ремешок её брюк.
Валя накрыла мою руку своей, пытаясь задержать.
— Не надо. Пожалуйста…
— Что? Почему?.. — я продолжила, несмотря на протесты. -…Теперь ещё скажи, что не хочешь, — попыталась усмехнуться я, и у меня это почти получилось, если бы не предательски осипший голос.
— Не дразни Везувий… — она одёрнула мою руку.
Я наблюдала несколько смен в её глазах, мерцающих недоверием и одновременным желанием. Наконец, она притянула меня к себе, и я ловила порывистые волны её накатов, — мешающегося с губами и взглядом, дыхания — смакующе и жадно. Признаться, я несколько удивилась крепости её рук на своих ягодицах. Для её женственности, она могла впечатлить силовой лихвой. Когда уже влаственней она развернула меня над столом, я ещё не подозревала, что поддаваясь терзаниям её рук и зову плоти, я впитаю столько морального унижения от слов и действий, сколько ещё никто никогда не позволял со мной. А болезненней всего окажется то, что она даже не удосужится довести дело до конца, а раздосадует, ожесточит и заставит ненавидеть.
Я ненавидела её. Не припомню, чтобы кого-то я ненавидела так остро и люто, как её. Эти её мягкие губы, казалось, чуть скривленные в полуулыбке; её пальцы с безукоризненным маникюром на коротких ногтях, придерживающие руль при маневренном повороте; её выразительные голубые глаза с окантовочной синевой, буквально пронзающие при взмахе слегка тушёванных ресниц; её ложбинку меж грудей, не укрытую перекосившимся пашминовым шарфом, и способную взволновать мужскую часть нашего коллектива, если бы обладательница старательно не следила, в рабочее время, оставлять расстёгнутыми две пуговицы, а не три, как сейчас; запах её терпковатых, нотированных древесным ароматом, духов. Мы ехали в машине молча. Я ненавидела её всю, до кончиков блондинистых волос вырвавшейся из-за уха с левой, дальней от меня, стороны, — чёлки, которую она, кажется, не собиралась заправлять. И особенно, этот её подкупающий изгиб брови, которому нельзя было верить. Я провелась пальцами по переносице и закурила, вперивая взгляд в боковое окно.
Боги, в каком бреду я была, когда соглашалась на эту авантюру. Только не с ней: она съест и не подавится.