Бейкерова резня
(Рассказано Медвежьей Головой, выжившим)
Это было пятьдесят шесть лет назад, в ноябре 1879, тогда я в первый раз встретился с Кай Отокан ("Голова Медведя"), молодым и полным сил индейцем пикуни, из конфедерации черноногих, и скоро мы стали близкими друзьями на всю жизнь. И теперь, когда мы уже состарились, он ежедневно приезжает ко мне, чтобы навестить меня, покурить и поговорить, или же я навещаю его в домике одинокого вдовца в индейском агентстве.
- Апикуни, как быстро умираем мы, старики. Из тех из нас, кто пережил резню в большом лагере нашего племени белыми солдатами, шестьдесят пять зим назад, сейчас в живых только четверо: мой двоюродный брат, которого зовут Идущий С Громом, я и две женщины - Слышит Двумя Сторонами и Добрая Медведица. Ну, я снова расскажу тебе об ужасной несправедливости, которую мы пережили, и я хочу, чтобы ты написал об этом для белых, пусть они прочтут этот рассказ; пусть они узнают, что сделали с нами их отцы.
Ужасной несправедливостью было, несомненно, уничтожение большого лагеря пикуни на реке Мариас, в штате Монтана, устроенная генералом Юджином М. Бейкером и отрядом кавалерии и конной пехоты из форта Шоу в январе 1870 года.
- Да, я, разумеется, напишу об этом, - ответил я, - но белые хотят знать о вас больше - о вашей жизни перед той резней. Так начни с самых ранних воспоминаний.
После этого в течение нескольких вечеров он рассказывал, а я записывал, и теперь я представляю его рассказ, в том виде в каком я смог перевести его на английский язык.
- Я был рожден семьдесят девять зим назад на Желтой реке (Джудит). Мой отец, Голова Медведя, был высоким, красивым человеком и известным воином. Моя мать, Хорошая Певунья, была красивой. Хотя она была еще молодой, но уже стала жрицей - одной из тех, кто каждое лето строят большую хижину, чтобы подарить ее Солнцу. Мои отец и мать нежно любили меня, и я любил их. Как только я начал ходить, моя мать сшила мне одежду - из мягкой, расшитой бисером оленьей кожи на лето и меховую для зимы. Отец сделал мне маленький лук и стрелы, он учил меня ездить на спокойных лошадях, а когда мне исполнилось шесть лет, подарил мне шесть лошадей. Четыре из них были кобылами, так что скоро у меня был уже целый табун собственных лошадей. Я любил играть с мальчиками, любил сидеть вечером перед очагом в вигваме и слушать рассказы воинов и охотников, рассказывавших о своих подвигах, и стариков, рассказывавших о силе и власти Солнца и всех других богов.
Настало мое восьмое лето, и мой отец, готовясь пойти с военным отрядом в набег на наших врагов, сказал, что я должен тоже пойти. Моя мать была против этого; она плакала и кричала, что я еще слишком молод, чтобы идти в поход, что это будет слишком опасно для ее единственного сына. Отец сказал ей:
- Вчера вечером, когда я спал, Солнце дало мне видение. Мы были с военным отрядом. Наш юный сын ехал рядом со мной. Мы обнаружили врагов, сражались с ними и всех убили. Значение этого простое. Оно касается нашего сына, Первого Всадника. Он должен поехать с нами, и мы переживем все опасности, с которыми столкнемся. И ты прекрасно знаешь, что я сам был в его возрасте, когда в первый раз ушел с военным отрядом. Так сейчас он должен пойти с нами. Я сделаю из него настоящего воина.
Первый Всадник было именем, данным мне при рождении. Так назвал меня старый шаман, который во сне увидел, как один из членов военного отряда первым захватил вражескую лошадь и ускакал на ней.
Ну вот, моя мать знала, что мой отец сделает со мной то, что задумал, поэтому больше не возражала, а просто собрала мне вещи, которые мне понадобятся - запасные мокасины, веревку, шило, нитки из сухожилий, и с плачем сказала:
- Идите. Я буду молиться Верхним Людям, чтобы они сберегли вас и позволили вернуться ко мне.
Я очень хотел пойти. Я хотел стать славным воином, убить много врагов, взять много вражеских лошадей и таким образом удостоиться чести стать вождем своего народа. Тогда мы стояли лагерем на Большой реке (Миссури), немного ниже устья Медвежьей реки (Мариас). Мой отец должен был быть предводителем военного отряда. Другими славными воинами, входившими в него, были Хвостовые Перья Переходящий Холм, Разрисованный Бизонами Вигвам, Фальшивый Большой Бегун и Совенок. Всего в поход должно было пойти семьдесят человек. Настал день подготовки к отправлению. Владельцы священных трубок приготовили нам хижины для потения. Как я был горд, когда вошел в хижину Красного Орла, владевшего Громовой Трубкой. Одежду мы оставили снаружи и обнаженные уселись в круг. Женщины принесли докрасна раскаленные камни. Мы вкатили их в ямку в центре хижины, и кистью из хвоста бизона Красный Орел опрыскал их водой из красной деревянной чаши. Когда облака густого пара наполнили хижину, он затянул священную песню, все мы присоединились к пению. Он молился Солнцу, Утренней Звезде, и Верхним Людям, чтобы они сохранили нас от опасностей, которые поджидали нас на пути и даровали нам успех в борьбе с врагами. Он пустил по кругу священную трубку, и все мы по очереди сделали по несколько затяжек и попросили Солнце каждый о своем. Одному были нужны вражеские лошади, другим вражеские скальпы, и так далее. Сам я попросил Солнце о том, чтобы оно помогло мне захватить вражеское оружие. Когда церемония подошла к концу, Карсный рел сказал нам :
- Идите, храбрые воины, и солнце будет с вами. Я сам каждый день буду проезжать по лагерю, выкрикивать ваши имена и призывать всех молиться за ваш успех и благополучное возвращение.
Потом мы выбрались наружу, взяли свою одежду и побежали к реке, погрузились в нее, потом вернулись по вигвамам и оделись. Когда настала ночь, мы, распевая военную песню, отправились на север, ведя с собой четырех лошадей; на одной из них ехал я, на других везли наше имущество. Моим оружием был заряженный порохом и пулями пятизарядный револьвер, который мой отец купил в Много Домов (форт Бентон) у торговца по имени Спящий Гром (Джордж Стил). Я боялся его, потому что однажды, когда я из его выстрелил, все заряды взорвались разом и обожгли мне руку. Пока мы двигались, я просил Солнце помочь мне захватить оружие у врага. Между молитвами я спрашивал себя: "Как могу я, мальчик восьми зим, захватить вражеское оружие?" И каждый раз отвечал: "Солнце со мной. Оно поможет мне это сделать."
Я прежде никогда не путешествовал по ночам, поэтому я боялся темноты и возможности того, что мы можем наткнуться на вражеский отряд. Стада бизонов, разбегавшихся при нашем приближении, заставляли сильнее биться мое сердце; вблизи и в отдалении непрерывно выли волки и визжали койоты. Они не причиняли нам вреда. Мне нравилось слушать их. Я был рад, когда забрезжил первый, тусклый свет нового дня, и мы свернули в овраг, в рощу хлопковых деревьев, чтобы спрятаться там и отдохнуть до наступления ночи. Один из наших воинов убил бизониху, мы пожарили ее мяса и наелись. Двум воинам отец велел сидеть на краю оврага и наблюдать за окрестностями до полудня, двум другим - после полудня их сменить. Потом все остальные легли спать.
Так, двигаясь ночь за ночью, безо всяких неприятных приключений, мы миновали восточные отроги гор Медвежьей Лапы, недалеко от Ахья Кимикуи (Разделенные Горы, кипарисовые холмы в Альберте). На рассвете мы увидели, что находимся рядом с ними, и тут же заметили двух всадников, которые были недалеко к северу от нас и двигались в нашу сторону. Мы спустились в овраг прежде, чем они смогли увидеть нас, и распределились вдоль него вверх и вниз, наблюдая за ними.
Один из них направлялся прямо к тому месту, где спрятались мы с отцом и еще несколькими воинами. Когда он оказался рядом с нами, мы по команде отца выстрелили, и он упал, его лошадь тоже; мы побежали к нему, отец был впереди. Мужчина был тяжело ранен и уже умирал. Мой отец дал мне длинный чубук от своей трубки и велел коснуться им врага, чтобы зачесть себе ку. его трубы, сказал мне ударять человека{мужчину} с этим, удачный ход{переворот} счета на нем. Я ступил в его сторону; его лицо, рот, развороченный раной и кровоточащий, вызвали у меня тошноту и я отошел.
- Коснись его! Коснись! - кричал отец. - Коснись или я сделаю так, что ты сам заплачешь!
Наконец я коснулся его макушки чубуком и отец с воинами снова выстрелили в него, и он умер. Мой отец снова крикнул:
- А теперь, Первый Всадник, возьми нож и сними с него скальп. И, увидев, что я не решаюсь, добавил: - Скальпируй его, или ты больше не будешь моим сыном.
О, как же я не хотел этого делать; но со стоном, едва не плача, я все же это сделал, сняв часть кожи с длинной косой, и потом отец велел мне взять оружие убитого и другие его вещи, а затем он и все остальные стали кричать:
- Юный Первый Всадник! Он берет вражеское оружие, он взял вражеский скальп!
Теперь я уже был горд и счастлив. И думал - какое сильное Солнце! Как оно добро ко мне! Я просил у него оружие, и вот оно у меня есть!
Пока у нас происходило все это, другая часть нашего отряда, которая была дальше по оврагу, убила другого всадника. Они были из племени ацинас (люди внутренностей, или гро-вантры), с этим племенем мы давно находились в состоянии войны.
Мы снова собрались вместе, и мой отец, сказал:
- Без сомнения, эти двое ацинас, которых мы убили - охотники из их ближайшего лагеря. Скоро здесь появятся другие. Нужно найти другое место, где можно укрыться до темноты.
Мы нашли рядом, там, где уже прошли, поросший густым лесом овраг, и там спрятались и хорошо отдохнули, не увидев за весь день ни одного врага. Когда настал вечер, мой отец решил, что нам нужно остаться на этом месте почти до следующего утра; а потом осторожно продолжить свой путь, ища врагов, которых можно убить. Поэтому мы легли, чтобы продолжить сон, мой отец лег с одной стороны от большого камня, Тяжелый Бегун с другой. Около полуночи отец внезапно всех нас разбудил криком:
- Тяжелый Бегун! Проснись. У меня было видение. Я должен всем об этом рассказать.
- Говори, - ответил Тяжелый Бегун, и отец продолжал:
- Вот что я видел. Эта большая скала толкнула меня и сказала: "Враги на севере, их лагерь недалеко отсюда. Будьте мудры. Ищите их, соблюдая осторожность, и удача будет вам сопутствовать."
- Ха! Это хорошее видение; хорошее предупреждение. Мы обязательно это учтем, - сказал Тяжелый Бегун.
Один из лежавших рядом со мной сказал:
- Первый Всадник, твой отец пользуется покровительством Солнца. Оно дало ему хорошее видение. Я едва могу дождаться того, что с нами произойдет.
Новость всех так взволновала, что спать больше почти никто не смог. Когда Семеро (созвездие Большой Медведицы) показало нам, что рассвет близок, мы продолжили путь на север, миновав место, где убили двух всадников, а потом приблизились к Разделенным Горам, и, когда наступил день, мы остановились в заросшем кустами овраге, и отец послал Тяжелого Бегуна на ближний хребет, чтобы найти врагов.
Приближаясь к вершине хребта, Тяжелый Бегун шел все медленнее, и, приблизившись к вершине, он опустился на четвереньки и подполз к вершине, некоторое время понаблюдал, а потом отполз назад, поднялся на ноги и знаками показал нам:
- Четыре человека и одна лошадь. Идут сюда.
- Ха! Хорошая новость! Враги подходят! Мы их убьем!
Мы запели военную песню. Тяжелый Бегун пополз к вершине хребта, а мой отец послал Бизоненка, чтобы разведать, что происходит дальше на западе. Скоро Тяжелый Бегун снова показал знаками: "Появился еще один враг. Он идет ко мне." А потом Бизоненок знаками показал: "Те четверо с лошадью скоро подойдут к тому месту, где овраг подходит к хребту."
Тогда отец приказал некоторым из нас оставаться на месте, а остальным подняться по оврагу. Разумеется, я держался рядом с отцом. Пока мы поднимались по оврагу, Бизоненок спустился и присоединился к нам; он сказал, что нужно поторопиться, потому что враги скоро подойдут к оврагу. Мы поторопились, и, когда дошли до нужного места, мой отец велел всем распределиться вдоль края оврага и наблюдать за равниной. Скоро мы увидели этих четверых врагов, один из них был на лошади.
Они двигались быстрым шагом, держа оружие наготове, высматривая оленей или антилоп, поскольку никаких бизонов в поле зрения не было. Потом они остановились и о чем-то заспорили, и потом один из них пошел на запад, остальные пошли прежним путем. Тем временем Тяжелый Бегун спустился с хребта и присоединился к тем, кто оставался на месте; одинокий враг, обнаруженный им, приближался к ним.
Я ужасно волновался, наблюдая за приближением трех врагов. Отец при казал не стрелять в него, пока он не даст команды. Но Совенок, который всегда был очень своевольным, внезапно выстрелил и убил одного из этих трех, затем остальные выстрелили и убили остальных двух.
Четвертый враг, который направился на запад и был далеко от оврага, услышал выстрелы и увидел, как упали его товарищи; он сразу повернулся и побежал, и Дитя Ягоды погнался за ним и почти догнал, когда тот вдруг неожиданно остановился, повернулся, выстрелил, и Дитя Ягоды упал замертво. Он был самым лучшим другом Бизоненка, его почти-братом, и Бизоненок крикнул нам:
- Теперь я должен отомстить за смерть моего друга! Этот человек из племени ацина мой. И он побежал, еще не закончив кричать. Мы смотрели на него, затаив дыхание, как он бежит, а тот, другой, тем временем перезаряжал ружье. Это было трудно. Наконец Бизоненок приблизился к нему почти вплотную, но не стрелял.
- Ха! Он хочет его ударить! - крикнул Совенок. И закричал, словно Бизоненок мог услышать его: - Бизоненок! Ударь его! Ударь!
Ты знаешь, что ударить врага, даже несильно, перед тем, как сразиться с ним и убить его - это самый лучший подвиг, который может совершить воин. Как же мы обрадовались, когда увидели, что Бизоненок, подбежав, ударил врага по плечу стволом ружья. Враг не успел перезарядить ружье. Остановившись и повернувшись, он поднял ружье, как дубину, но не успел поднять, как Бизоненок выстрелил в него. И мы завопили от радости, увидев, что последний из четырех врагов упал. А остальные в это время убили одинокого всадника, которого обнаружил Тяжелый Бегун.
Но мы потеряли хорошего человека и храброго воина, Дитя Ягоды. Его почти-брат плакал, когда мы принесли его тело в овраг и похоронили, укрыв его тело камнями и ветками, и все мы очень печалились. Мы оставили место, где похоронили его, и отец послал двух разведчиков на вершину хребта, чтобы они наблюдали за врагами, которые могут появиться. Но за весь день никто не появился. Вечером отец сказал:
- Гро-вантры, потеряв семерых воинов, будут постоянно наблюдать за теми, кто их убил. Нас слишком мало, чтобы сражаться с целым племенем, поэтому нам надо возвращаться домой.
Так мы и сделали, и по пути не встретили ни одного врага. Моя мать плакала и смеялась, когда я появился перед ней с ружьем и крикнул так, чтобы все могли это слышать:
- Я ударил живого врага, гро-вантра, и вот, я взял его оружие и его скальп!
Я раздувался от гордости, ходя по лагерю со своим ружьем, чему завидовали мальчики моего возраста и даже старше меня, и почти все девочки смотрели на меня с восхищением. Это было ружье, купленное у торговцев с севера (компания Гудзонова Залива), с капсюльным замком, гладкоствольное - в общем, вещь не особо стоящая, но мне тогда оно казалось пределом мечтаний. У меня был большой запас пороха, пуль и капсюлей, и я часто стрелял по камням, птицам, плодам на деревьях, но поразить цель мог только с небольшого расстояния, не более ста шагов. В месяц Падающих Листьев один из мальчиков мне сказал:
- Да, ружье у тебя есть, но какой в нем толк? Ты никого не сможешь из него застрелить.
Следующим утром я помог моему отцу согнать наших лошадей и отвести их к воде, и после того, как он вернулся в вигвам, я поехал на долине, ища добычу, которую можно было бы подстрелить. Я недолго проехал, когда увидел стадо бизонов, которое спускалось с равнины к реке на водопой. Я слез с лошади, привязал ее, пробрался в лес, и, когда стадо шло мимо меня, выбрал крупную корову, тщательно прицелился в место за ее плечом и выстрелил. Бабах! Все стадо тут же рванулось через ивовые заросли, моя корова тоже. Я промахнулся. Так близко, и я промахнулся! Я в тот момент ненавидел себя; я едва не плакал, когда шел по следу стада, но потом я рассмеялся от радости: там на растоптанных ивовых кустах лежала моя корова, кровь пузырилась на ее морде, она испускала последний вздох.
Что мне было делать? Она лежала на животе, и у меня не было сил, чтобы поднять ее и выпотрошить. Я вырезал ее язык, снял шкуру с жирного горба, отрезал переднюю ногу и стал ей бить по горбу, как дубиной, пока не треснули ребра там, где они соединялись с позвоночником. Тогда я отрезал горб, привязал его и язык к седлу и поехал домой. Уже миновал полдень, когда я появился в лагере, и вместо ого, чтобы ехать прямо к своему вигваму, объехал весь лагерь, чтобы все видели, особенно мальчики, что я настоящий охотник, привез настоящую добычу. Когда я приблизился к вигваму, несколько человек закричали:
- Вот он, пропавший! Он вернулся!
На крик выбежали мои отец и мать.
- Негодник, где ты был? Мы все вокруг обыскали... Тут он остановился, увидев ребра и язык, привязанные к моему седлу, и отец воскликнул:
- Да ведь он охотился! Он принес добычу, этот совсем взрослый мальчик! Кто был с тобой? Кто помог тебе отрезать эти ребра?
- Я был один. Я отломал их ногой коровы и потом отрезал ножом, - объяснил я. И люди, собравшиеся вокруг, хлопали ладонями по губам от удивления, а один из стариков сказал:
- Удивительно. Он такой молодой, такой маленький и слабый.
- Ничего удивительного. Мой сын так и должен себя вести, - гордо ответил отец.
После этого никто из мальчиков не смеялся над моим ружьем.
Следующим летом, моим девятым летом, когда мы стояли лагерем на Маленькой (Молочной) реке, недалеко к северу от гор Медвежьей Лапы, мы узнали, что Лгуны (кри) поставили большой лагерь к северу от нас, на реке Саскачеван, на нашей земле, и убивают наших бизонов. Из всех наших врагов они были хуже всех - все время приходили в нашу страну, охотились на бизонов, и мы все время воевали с ними, чтобы прогнать их прочь, в их северные болота. Нам о них сказал Поднимающийся Волк (Хью Монро), траппер, охотившийся на бобров, который был женат на женщине нашего племени.
- Лгуны снова появились здесь, чтобы украсть нашу еду, - кричали люди.
- Мы заставим их плакать, - крикнул отец и позвал всех храбрых воинов пойти против них. Мне было сказано присоединиться к отряду. Нас было немного там, на Маленькой реке; большая часть племени стояла лагерем и охотилась на Большой реке (Миссури). Но семьдесят семь мужчин из нашего лагеря поспешили к нему, сказал, что они готовы идти с ним против Лгунов.
Так я снова сидел в священной хижине для потения с моим отцом и другими воинами, слушая молитвы Красного Орла о нашем успехе в походе против Лгунов и безопасном возвращении. Когда пришла моя очередь, я принял священную трубку Грома, поднял ее и попросил Солнце помочь мне во всех моих делах.
Мой отец слушал меня и, когда я закончил, сказал:
- Ты кое-что пропустил. Ты не просил Солнце помочь тебе обрести успех в походе против врага. Помолись еще раз.
Тогда я снова поднял священную трубку к небу и просил:
- О Солнце! Помоги мне добыть лошадей Лгунов и благополучно вернуться с ними.
Слыша меня, сильные воины, сидевшие в кругу, улыбнулись; один из них сказал:
- Он такой юный, а просит помощи, чтобы добыть вражеских лошадей.
- Солнце слышит молитвы всех, кто молится, и старых и молодых, - сказал старый Красный Орел.
- Верно, это так! - закричали все, и я, раздувшись от храбрости, готов был идти в поход.
Настала ночь прибыла, и мы отправились на север, все мы были на хороших лошадях. Три ночи спустя, как раз перед рассветом, мы достигли Разделенных Гор (Кипарисовые Холмы) и остановились в сосновом лесу на северном склоне горного хребта, решив отдохнуть там в течение дня. Но когда взошло солнце, мы обнаружили на равнине отряд пеших мужчин, которые шли в нашу сторону, идя со стороны долины вокруг небольшого ручья, над которой поднимался дым из множества вигвамов. Мой отец рассмотрел отряд через свой дальновидный инструмент и сказал нам, что это Лгуны. Это были те самые, которых видел Поднимающийся Волк к северу отсюда на Большой Реке - они прошли еще дальше на юг, к нашим Разделенным Горам, где водятся не только бизоны, но и олени, антилопы и лоси весьма многочисленны. Тот отряд, что двигался в нашу сторону, направлялся к стаду бизонов, которые паслись на равнине недалеко от нас.
Мой отец сказал:
- Что только они о нас думают? Только ничтожества вроде их могут придти сюда и украсть все, что им нужно - наше мясо, наши меха! Готовьтесь, друзья! Оденьте военные головные уборы, зарядите ружья, и вперед, заставим плакать этих собак!
У каждого из нашего отряда был военный головной убор, у некоторых и военные костюмы. Мы возили их в сумках из выделанной раскрашенной кожи, привязанных к седлам. Даже у меня был убор, украшенный рогами и шкурками горностая, который сделал для меня отец. Когда я его одевал, то молился Солнцу, прося его оградить меня от вражеского оружия. Когда мы были уже готовы выступать, то увидели одинокого всадника, который приехал из лагеря в долину и медленно направлялся к отряду. Двигался он медленно, пустив лошадь шагом.
Когда мы закончили наряжаться и сели на лошадей, вражеские охотники оставили овраг и, скрываясь за небольшой возвышенностью, приближались к бизоньему стаду. Мы выстроились в линию на нижнем краю леса и по сигналу моего отца затянули военную песню и вышли на равнину. Увидев нас, бизоны побежали на запад, против ветра, а охотники собрались вместе, приготовив к стрельбе ружья и луки, и ждали нашего приближения. Они хорошо понимали, что в лагерь убежать не смогут. Они хорошо понимали, что их конец близок.
Не прекращая петь нашу песню войны, мы рванулись вперед, чтобы обойти их справа, стреляя в них из своих многозарядных ружей; некоторые из них упали. Они отвечали на наш огонь стрелами и несколькими ружейными выстрелами. Я выстрелил в того, кто чаще других пускал в нас стрелы; выстрелил еще раз и увидел, что тот упал. Прежде, чем я смог выстрелить еще раз, Фальшивый Быстрый Бегун и его лошадь, скакавшие передо мной, неожиданно были убиты; они упали, и моя лошадь наткнулась на них и упала на колени, так что я едва не перелетел через ее голову. Но я быстро схватился за заднюю луку седла и этого избежал. Я очень сильно испугался. Но моя храбрая лошадь не прекращала попыток встать, и наконец поднялась на ноги и понесла меня дальше, и мы проскакали мимо врага, а потом по команде моего отца развернулись, чтобы снова проскакать мимо них. И мы кричали, видя, что многие из них уже лежали, мертвые или раненые. Мы еще дважды проскакали мио них, продолжая стрелять, но все же пятеро из них еще были на ногах и готовы были продолжать сражение. Когда мы снова развернулись, отец сказал:
- Теперь, храбрецы мои, мы атакуем их в последний раз. Будьте внимательнее, цельтесь лучше, мы должны покончить с ними.
На сей раз, широко развернувшись, мы поскакали прямо на них, стреляя поверх лошадиных голов. Почти сразу четверо из них упали. Пятый продолжал стоять - он, держа ружье у бедра, пел, зовя нас встретиться с ним. Сколько мы не стреляли, так и не смогли в него попасть, словно он был наделен волшебной силой и находился под защитьй своих богов. Наконец, когда мы уже были рядом, он поднял ружье, долго целился, потом выстрелил и убил друга моего отца, Большого Лося.
И после этого мой отец, высоко подняв ружье, с силой опустил его на голову Лгуна, и с ним было покончено.
Когда я стал спускаться с лошади, чтобы помочь остальным покончить с ранеными, которые были еще живы, то почувствовал, как что-то меня царапает; протянув вниз руку, я нащупал оперенный конец. стрелы, которая торчала в свернутом в рулон одеяле, обвязанном вокруг моей талии. Оказалось, что стрела проткнула рубашку и поранила меня. Я позвал отца, он подбежал ко мне и вытащил стрелу. Подошли остальные, осмотрели мою рану и сказали, что это Солнцк не дало стреле проникнуть глубже.
Один из них, Маленькое Перо, сказал:
- Когда был готов его военный головной убор, старый Красный Орел просил Солнце дать ему силу, которая защитила бы твоего юного сына. Так что неудивительно, что стрела не пронзила его.
Я пошел, меня всего трясло, когда я понял, насколько недалеко был от смерти. Но веди и отец, и Маленькое Перо сказали мне, что Солнце защищает меня; мой головной убор имеет волшебную силу. Так что я успокоился, сел на лошадь и стал осматривать мертвых Лгунов. Их был тридцать три. казалось, это были вконец опустившиеся люди. Их кожаная одежда была старой и грязной, волосы растрепанными; они носили мокасины из мягкой кожи и вооружены были ружьями, заряжавшимися с дула, которые продавали им Северные Торговцы; даже и такие ружья были не у всех, у многих были только луки и стрелы. Но и не имея нормального оружия, они все же приходили на нашу землю, чтобы встать лагерем и украсть нашу дичь.
И они убили Фальшивого Быстрого Бегуна и Большого Лося. И мы очень печалились, когда взяли их тела, чтобы отнести в лес и там похоронить.
Когда мы заворачивали их тела, отец сказал:
- Бедные наши друзья! Наверное, они в чем-то ошиблись; может быть, у них не было покровительства Верхних Людей.
Какое-то время мы сидели и смотрели на долину, в которой стоял лагерь Лгунов. Ни одного из них больше не было видно; дым больше не поднимался над их вигвамами. Сидевший рядом со мной сказал:
- Тот одинокий всадник, которого мы видели - не стоило нападать, пока он не присоединился к остальным охотникам, потому что тогда мы и его убили бы. А когда он увидел нас, то сразу поехал назад.
Мой отец взял свой дальновидный инструмент, осмотрел долину в том месте, где мы видели дым, и сказал нам:
- Там, на краю долины; много Лгунов; они в трауре по убитым и ищут нас.
Много Хвостовых Перьев сказал:
- Сегодня вечером мы сделаем так, чтобы они плакали еще больше.
- Нет. Я чувствую, что смерть наших хороших друзей, Фальшивого Быстрого Бегуна и Большого Лося говорит нам не нападать на лагерь Лгунов, - сказал мой отец. - Их там много, очень много; из нас многие погибнут. Мы и так хорошо их наказали. Они ждут, когда мы уйдем, чтобы похоронить своих тридцать трех мертвых и вернуться в свою северную страну.
Это не понравилось Много Хостовых Перьев, и некоторые друзья его поддержали. Они убеждали всех, что с наступлением ночи нужно подойти к краю долины и обстрелять вигвамы, а потом можно уходить. Но отец и с этим не согласился. Мы оставались на этом же месте, пока солнце не село, а потом и сами отправились домой и благополучно туда вернулись.
В мое десятое и одиннадцатое лето я ходил с военными отрядами отца в походы на вражеские племена, и нам всегда сопутствовал успех: я сам захватил трех лошадей в ночном набеге на лагерь Ворон.
Помимо моей матери, мой отец имел трех других жен, моих почти-матерей, и у них было четыре дочери, моих почти-сестер, самая старшая из них вышла замуж за человека с ужасным характером, которого звали Совенок. На мое двенадцатое лето отец собрал большой отряд, чтобы пойти в поход на Головорезов (ассинибойнов), и на этот раз оставил меня в лагере, чтобы я мог позаботиться о нашей семье во время его отсутствия. Одним из тех, кто с ним пошел, был Совенок. Недалеко от устья Молочной реки отряд обнаружил вражеский лагерь и одержал победу, а потом Совенок стал утверждать, что это он убил одного из Головорезов, который на самом деле был убит моим отцом. Они поругались, и в приступе гнева Совенок убил моего отца.
Когда отряд вернулся, принеся нам страшную весть о его смерти, Совенка там не было. Он ушел к своим родственникам, в лагерь Горного Вождя. Главным вождем в нашем лагере был Медвежий Вождь, более известный по имени Тяжелый Бегун. Наше племя было очень большим, и, чтобы охотиться было проще, мы разделялись на несколько небольших лагерей.
Так что теперь мне, двенадцатилетнему, пришлось обеспечивать едой всех моих носивших траур матерей и сестер и заботиться о нашем табуне, который насчитывал почти сотню голов. У нас был большой, хороший вигвам; мои матери и сестры были хорошими хозяйками. Но хорошее многозарядное ружье моего отца было похоронено вместе с ним. Мне с моим старым капсюльным ружьем было трудно охотиться, чтобы доьыть достаточно бизонов для еды и прочих надобностей. Но моя мать не давала мне унывать - она говорила, что я должен добыть много хороших бизоньих шкур, чтобы она их хорошо выделала и весной я смогу обменять их на хорошее многозарядное ружье.
В первую зимнюю луну (ноябрь), когда бизоны отрастили новый, густой и темный мех, я охотился почти непрерывно, и кто-то из членов моей семьи всегда меня сопровождал, чтобы помочь мне справится с добычей. Так прошла вся зима, даже самые холодные дни, и старые охотники удивлялись, видя мое упорство, хотя я был так молод. Около нашего вигвама постоянно выделывались шкуры и сушилось мясо, чтобы сделать на лето запасы пеммикана.
Настала луна Новой Травы (апрель), и все мы отправились к Много Домов (форт Бентон) и встали там лагерем. На следующее утро мы погрузили на лошадей все пятьдесят пять прекрасно выделанных вместе с головами и хвостами бизоньих шкур и разгрузили их перед магазином Пятнистой Кепки (Чарльза Конрада). Пятнистая Кепка вместе с тремя служащими вышел нам навстречу, помог разгрузить шкуры и внести их внутрь. Пятнистую Кепку мы любили. Он был женат на женщине из нашего племени, которую звали Поет в Середине.
Он говорил на нашем языке, был очень любезен и щедр. Он уже знал, что я принял имя своего погибшего отца, и сразу, пожав мне руку, спросил меня:
- Медвежья Голова, как все это случилось? И чьи все эти шкуры?
- Это моя добыча, выделали их мои матери. Пятнистая Кепка, я хочу получить многозарядное ружье и триста жирных патронов для него, - ответил я. (Патроны 44 калибра для магазинной винтовки Генри были покрыты густой смазкой, поэтому пикуни так их называли).
Он положил руку мне на плечо, обнял меня и сказал:
- Межвежья Голова, хотя одной шкуры тебе не хватает, я все же дам тебе многозарядное ружье и много жирных патронов. Почему? Потому что я любил твоего отца. Он был настоящим мужчиной. И тебя я тоже люблю и жалею: ты так молод, и тебе приходится заботиться о многих матерях и сестрах.
Когда он это сказал, мои глаза стали влажными. Мои матери и сестры заплакали. Они громко плакали и стонали: "Наш храбрый муж, наш храбрый отец! Он ушел в Песчаную Страну!Хайа! Хайа!" Прошло некоторое время, прежде чем мы смогли начать торговать.
- Вот многозарядное ружье, Медвежья Голова, - сказал Пятнистая кепка и вручил мне новенькое блестящее ружье. - А вот и жирные патроны для него, - и он положил на стойку шесть коробок.
Я отдал ему десять шкур за ружье и патроны. Остальные шкуры мои матери и сестры обменяли на разные нужные им товары - одеяла, такни для платьев, другие женские штучки, сахар, чай, топоры и ножи. Зимой мы хорошо поработали, и теперь нам хватило на все. Когда мы вернулись в лагерь, то почувствовали себя богачами.
Когда все семьи лагеря Тяжелого Бегуна закончили торговать, мы переместились к озеру Двух Шаманов, чтобы нарубить там новые шесты для вигвамов, добыть новые шкуры для вигвамов и заняться летней охотой ради мяса и шкур. Теперь, с новым многозарядным ружьем, мне было легко обеспечивать всех женщин мясом и шкурами.
Едва мы разбили лагерь у озера, как моя мать сказала мне, что хочет получить четыре шкуры толсторогов для нового платья. Следующим утром я поехал к верхнему краю леса, росшего на горе недалеко к западу от озера, привязал мою лошадь и осмотрел каменистые склоны и утесы, возвышавшиеся до самой вершины горы. Совсем рядом я обнаружил стадо из одиннадцати толсторогов-самцов, лежавших на каменистом склоне и пережевывавших жвачку. Я выстрелил в одного из них, и он покатился по крутому склону. остальные вскочили и побежали к вершине горы. Я продолжил стрелять, пока у меня не кончились патроны, и убил еще четырех. Ха! Пять толсторогов я убил в мгновение ока. Было бы у меня старое капсюльное ружье, я убил бы только одного, а остальные бы разбежались раньше, чем я смог бы его перезарядить. Как я был счастлив, имея это прекрасное ружье! Я пел, когда возвращался домой, везя пять шкур и мясо. приехав в лагерь, я сказал об этих пяти тушах, и несколько нуждающихся поехали на гору, чтобы забрать оставшиеся туши.
Несколько дней спустя я снова выехал, чтобы добыть мяса для своей семьи, на сей раз в долину ниже озера. Там я увидел, что три лося спустились по травянистому склону и вошли в большой лес из сосен и хлопковых деревьев, росших по берегу реки. Я спустился с лошади, привязал ее и медленно пошел в лес по следу дичи. Заросли деревьев и кустарников были такими густыми, что идти иначе, чем по следу, я не мог, и мог видеть вперед лишь на небольшое расстояние. Я повернул за поворот, когда услышал топот и внезапно на маня налетели два медвежонка, которые гонялись друг за другом; они столкнулись со мной, учуяли мой запах и с громкими криками убежали.
На крик с сердитым ревом прибежала их мать, медведица-гризли, она выскочила из-за поворота прямо на меня. Я дважды выстрелил в нее, и оба раза попал, но она продолжала бежать ко мне, и через два-три прыжка она уже была бы рядом со мной, и я мог прощаться с жизнью. Я прицелился в ее широко отрытую пасть и выстрелил еще раз. Пуля прошла через ее рот и горло и, как я потом понял, сломала ей позвоночник. Она упала, подкатившись почти к моим ногам, и после небольшой агонии умерла.
Я был сильно напуган, меня трясло и я вынужден был сесть. Я сказал себе:
- Мой последний выстрел. Если бы я не попал ей в пасть, сейчас я сам был бы в нем, разорванный на куски.
Тем утром, проснувшись, я просил Солнце быть милостивым ко мне, помочь мне пережить все опасности, которые могут меня подстерегать, и дать успех во всех моих делах. Теперь я понял, что Солнце спасло меня. Я никогда не смог бы попасть в пасть бегущей медведице, если бы оно мне не помогло. Я поднял руки к небу и поклялся, что шкуру этого медведя, хорошо выделанную, я подарю ему в месяц Зрелых Ягод.
Толпа людей собралась вокруг меня, когда я приехал к своему вигваму с огромной шкурой, привязанной к седлу. Прибежали моя мать и мои почти-матери, моя мать кричала:
- О сын мой! Ты не должен был этого делать. Эти медведи очень опасны, ты мог погибнуть.
- Я должен был ее убить, или она бы меня убила, - ответил я и рассказал о том, как все было, и о моей клятве Солнцу. Когда я закончил, моя мать сказала:
- Я никогда не выделывала медвежьих шкур лучше, чем выделаю эту, которую ты принесешь в дар Солнцу.
В месяц Зрелых Ягод (июль), как было заранее договорено, все кланы нашего племени собрались у Утесов Четверых на Молочной (Тетон) реке, чтобы женщины могли выполнить свои священные обеты и построить священную хижину для Солнца, как делали они это каждое лето. Там с кланом Горного Вождя был и Совенок, которого мы не видели с тех пор, как он убил моего отца.
Моя мать, первой увидевшая его, сказала нам:
- Эта песья морда, этот мерзавец Совенок здесь. Весь вырядился и гордо вышагивает. И она заплакала, и мои почти-матери и почти-сестры тоже заплакали. Тогда я взял свое многозарядное ружье и сказал, что пойду и убью его. Матери и сестры схватили меня, отняли у меня ружье и сказали, что я не должен этого делать - ведь меня могут убить, а я их единственная опора, и что тогда с ними будет?
- Но когда я вырасту, я непременно покончу с убийцей моего отца, - сказал я, и так и было решено.
В тот первый день, когда все собрались, весь лагерь говорил о том, что Совенок был избит Четырьмя Медведями, белым, женатым на Кахкохиман Ахки (Безголовой Женщине) из нашего племени, и Совенок говорил, что скоро вернется на ручей прыгающего Волка, чтобы убить этого человека. Четыре Медведя влюбился в его (Совенка) жену и уговаривал ее уйти от него; поэтому он и избил Совенка, когда тот был безоружен. За все это Четыре Медведя должен был умереть.
Четыре Медведя (Малькольм Кларк) раньше был кадетом из Вест-Пойнта. Из академии он был отчислен за нарушение дисциплины, после чего поступил на службу в Американскую Меховую компанию в верховьях Миссури, где и оставался до 1864 года, когда компания вышла их дела. Одновременно он завел ранчо на Волчьем ручье, недалеко от того места, где его пересекает дорога между Еленой и фортом Бентон. Про него говорили, что он был человеком жестоким и решительным.
Моя мать была одной из женщин, которые поклялись этим летом построить священную хижину. Когда строительство было закончено, люди понесли в нее свои самые ценные вещи, чтобы пожертвовать их Верхним Людям. Они просили их о милости, помощи, просили дать им долгую счастливую жизнь, приносили свои подношения и верховный жрец привязывал их в центральному столбу в хижине. Сам я принес шкуру гризли. Моя мать тщательно выделала ее, и я на внутренней стороне нарисовал, как я стрелял в медведицу, которая бежала ко мне. Когда я вошел в священную хижину и вручил шкуру Красному Орлу, чтобы он привязал ее к столбу, я чувствовал благодарность к Солнцу за все то, что оно для меня сделало. Я искренне просил его о долгой и счастливой жизни для моей семьи и всего народа пикуни, и для себя самого.
Священные церемонии закончились и наши кланы снова разошлись по летним стоянкам. Наш клан вождя Тяжелого Бегуна пошел за Миссури, чтобы разбить лагерь на Желтой реке (Джудит) и остаться там на летнюю охоту.
Все наши кланы поддерживали друг с другом связь, и так мы получили плохие новости: клан Горного Вождя пришел торговать в Много Домов (форт Бентон), и там несколько пьяных белых - Ворчун, Ночной Наблюдатель (Генри Кеннерли), Настоящий Белый Питер Лэкинс) и несколько других безо всякой причины повесили Прячущегося В Кустах и застрелили Медвежонка и Старую Скалу, трех уважаемых членов племени. Это известие нас очень сильно расстроило и рассердило. Мы решили больше не торговать в Много Домов.
Немного времени спустя после убийства наших людей в Много Домов Наши гости принесли нам новое известие: Совенок, вместе с несколькими своими друзьями, пришел на ручей Прыгающего Волка и убил Четыре Медведя. Я присутствовал на собрании, когда Тяжелый Бегун и другие вожди нашего клана собрались, чтобы обсудить эту новость, и согласились с тем, что Совенок вправе был совершить это убийство. Хотя я ненавидел Совенка, я все же признал, что он был прав - ведь этот негодяй, Четыре Медведя, хотел отнять у него жену и избил его самого. Никаким иным способом Совенок не смог бы смыть этот позор. Но ко мне это не имело никакого отношения. Я не забыл своей клятвы - придет время, и я заставлю его плакать за то, что он сделал мне и моим близким.
В месяц Падающих Листьев (сентябрь) мы вернулись за Большую реку и встали лагерем на реке Двух Магических Хижин на всю зиму. Остальные лагеря нашего племени стояли в разных местах по Медвежьей (Мараис) реке, к востоку от нас. Белый по имени Большой Нос (Хайрем Бейкер), который привел в наш лагерь фургон с патронами и другими товарами, чтобы обменять их у нас на бизоньи шкуры, сказал, что белые очень рассержены на нас из-за убийства Четыре Медведя, и пытались вызвать солдат, чтобы устроить резню в одном из лагерей нашего племени и тем отомстить за него. Однако армейские офицеры их не послушали. Наши вожди обсудили эту новость и больше о ней не думали. Как сказал Тяжелый Бегун, это убийство нас не касалось. Если бы белые захотели отомстить, они должны были бы убить Совенка.
Зима продолжалась, и бизоньи стада уходили все дальше от гор, и мы должны были следовать за ними или голодать. Мы перебрались ниже, к устью реки Двух Магических Хижин, а в месяц Середины Зимы (январь) перебрались на Медвежью реку и ненадолго встали в долине, там, где совсем недавно стоял клан Горного Вождя, они ушли еще ниже по течению. Это было плохое время: белые занесли нам болезнь белых струпьев (оспу), и часть наших людей скончалась. И бизоньи стада ушли уже далеко, так что приходилось уходить на охоту на расстояние двух-трех дней пути, чтобы добыть мясо для беспомощных больных.
Однажды вечером я договорился с несколькими нашими охотниками. Мы должны были отправиться налегке, взяв только два легких вигвама, чтобы все могли в них укрыться. Моя мать и одна из сестер должны были пойти с нами, чтобы помочь разделывать добычу. Настало утро, и я отправился за своими лошадьми, но не смог их найти. Я искал их в лесу, но там их тоже не было, так до конца дня я их и не нашел. Охотничий отряд давно ушел. Я сказал матери, что пойду со следующим охотничьим отрядом. У нас еще был запас сушеного мяса на несколько дней.
Следующим утром я нашел моих лошадей в лесу выше лагеря и уже подходил к ним, внезапно столкнулся с множеством белых солдат. Я так удивился и испугался, что не мог говорить. Один из них схватил меня за руку и ладонью зажал мне рот; я не мог говорить или кричать. Он был предводителем этих солдат, у него на плечах были полоски из желтого металла, и еще у него был большой нож и револьвер с пятью зарядами. Он заставил меня идти с ними; все солдаты пошли дальше. Мы дошли до границы лагеря; вигвамы были перед нами. Справа от нас было еще много солдат, которые смотрели на них. День был холодный. Почти все люди сидели в вигвамах, многие еще были в постелях. Никто не знал, что пришли солдаты.
Вождь солдат на берегу крикнул что-то, и все солдаты сразу начали стрелять по вигвамам. Вождь Тяжелый Бегун выбежал их вигвама и побежал к солдатам, крича и размахивая бумагой. Это письмо ему дал наш агент, и там было написано, что он хороший человек и друг белых. Он пробежал всего несколько шагов, и упал, пронзенный сразу несколькими пулями. В вигвамах кричали мужчины, женщины и дети - от страха и боли, многие уже были ранены. Я видел, как несколько мужчин и женщин выбежали из вигвамов и были убиты на бегу. Страшнее всего было видеть орущих младенцев, которых прижимали к груди женщины; солдаты приближались к вигвамам; тот, что схватил меня, так меня и не отпускал. Потом они стали стрелять по верхушкам вигвамов, и это было хуже всего: пули рвали завязки на шестах, вигвамы падали и загорались, их обитатели задыхались в дыму. Я видел, как упал и загорелся мой вигвам. В нем была моя мать, мои почти-матери и мои почти-сестры. Какими же жалобными были их крики, когда они погибали, а я был бессилен помочь им!
Скоро все стихло, и солдаты, пройдя дальше, стали рушить вигвамы, которые еще стояли, стреляя в тех их обитателей, кто был еще жив, а затем попробовали сжечь все, что там было, и вигвамы, и убитых, и все, что было в вигвамах; но все это не горело.
Наконец мой пленитель отпустил меня и пошел к своим, глядящим на дымящиеся кучи - все они разговаривали и смеялись. Потом солдаты окружили всех наших лошадей, отвели их выше по долине и там встали лагерем.
Я сидел перед своим разрушенным вигвамом и чувствовал себя больным. Мне было жаль, что солдаты и меня не убили. В центре упавшего вигвама, шесты упали в очаг, они сначала загорелись, но скоро потухли.
Я не мог поднять обшивку вигвама и заглянуть под нее. Я не мог видеть мою мать, моих почти-матерей и почти-сестер, лежавших там, застреленных или задохнувшихся. Когда я пошел за лошадьми, я не взял свое многозарядное ружье. Оно осталось там, в рухнувшем вигваме. Там оно и осталось.
Из соседнего леса и кустов выползло несколько стариков, женщин и детей; они присоединились ко мне. Мы печально смотрели на наш разоренный лагерь; мы почти не разговаривали, только плакали. Старая Черная Антилопа воскликнула:
- Почему именно сегодня все наши мужчины пошли на охоту? Если бы не это, многие белые солдаты тоже были бы убиты.
- Одного убили, -сказал я. - Я видел, как он упал.
- Ах. Только один солдат. И сколько наших. И почти все - женщины и дети, даже младенцы. Какие же жестокие эти белые, - выкрикнула старая Женщина-Кроншнеп.
- Нас убивали безо всякой причины; ведь мы белым ничего не сделали, - сказал старый Три Медведя, и мы снова заплакали.
Пока мы сидели там, к нам приехали трое мужчин из нижнего лагеря Горного Вождя. Не веря своим глазам, они смотрели на наших лежавших тут и там убитых, на поваленные полусожженные вигвамы. Они подъехали к нам и спросили, что случилось, и, когда мы рассказали им о внезапном нападении белых солдат, то они потеряли дар речи. Потом они сказали, чтобы мы пошли жить к ним: они позаботятся о нас, которым так досталось. Старик Три Медведя сказал:
- Нас предупреждали. Тот белый торговец, Большой Нос,, сказал нам, что белые собираются отомстить за убийство Четырех Медведей Совенком. Но почему они не нашли его и не убили вместо того, чтобы убивать нас, которые всегда дружили с белыми?
Этот Совенок убил моего отца, а теперь он был причиной смерти моей матери и всех остальных, кто лежал теперь на земле и под поваленными вигвамами. Я поклялся убить его при первой возможности.
Той ночью белые солдаты не следили за уведенными у нас лошадьми. Мы сумели вернуть примерно половину табуна и ушли в лагерь Горного Вождя. Днем вернулись наши охотники. Они вели лошадей, нагруженных мясом и шкурами, они с песнями спускались в долину, чтобы найти своих близких мертвыми под поваленными вигвамами. Белые убийцы вернулись туда, откуда пришли.
Как могли, мы похоронили своих близких . Это была ужасная работа, и мы сосчитали их:
пятнадцать мужчин, девяносто женщин, пятьдесят детей. Сорок четыре вигвама со всем имуществом было уничтожено, угнано сто лошадей. Хайа! Хайа!
И до сих пор я глубоко сожалею, что не было у меня возможности выполнить мою клятву: Совенок к тому времени заболел белыми струпьями и через несколько дней скончался.
Медвежья Голова закончил свой рассказ, и я сидел тихо, и мне было очень грустно. Когда эти белые в форте Бентон убили трех пикуни - Тяжело Прячется В Кустах, Медвежонка и Старую Скалу - об этом никто не говорил. Но убийство Малькольма Кларка (Четыре Медведя) - это совсем другое дело. Все газеты и жители территории начали кричать о том, что ни один путешественник или поселенец не может себя чувствовать в безопасности от индейцев; об этом было сказано офицерам в форте Шоу и форте Эллис, и военный секретарь приказал строго наказать индейцев, чтобы сделать страну полностью безопасной для белых, и прежде всего следовало разгромить лагерь Горного Вождя, потому что Совенок был из этого лагеря.
Вот почему майор Юджин М. Бейкер из форта Эллис был выбран, чтобы возглавить экспедицию против племени. В начале января 1870 года он вышел из форта Эллис с четырьмя ротами Второго Конного. Придя в форт Шоу, он договорился, чтобы к нему присоединились пятьдесят пять конных пехотинцев из тринадцатого пехотного полка под командованием капитана Хигби, и Джозеф Кипп в качестве разведчика был отправлен, чтобы определить местоположение лагеря. Он нашел его в долине реки Мараис к северу от холма Гусиного Клюва и, вернувшись к форту, сообщил об этом. На следующее утро отряд отправился на север и тем же вечером встал лагерем на реке Тетон, рядом с холмом Священника. Два утра спустя, глядя на лагерь на реке Мараис, разведчик Кипп сказал полковнику Бейкеру:
- Полковник, это лагерь не Горного Вождя. Это лагерь Тяжелого Бегуна, я вижу это по рисункам на вигвамах.
И он был прав. Несколько дней назад Горный Вождь действительно стоял там, но потом он переместился на десять миль вниз по реке, и наш клан встал на освободившемся месте.
На это полковник Бейкер ответил:
- Нет никакой разницы между одним и другим кланом; они все пиеганы, и мы нападем на их. И, обратившись к одному из своих людей, добавил: - Сержант, следите за этим разведчиком, и если он завопит или попытается что-то сделать, стреляйте в него. И наконец: - Все готовы? Огонь!
Я позже получил еще немного сведений об этой резне:
Историческое Общество Штата Монтана
Дэвид Хилджер, Библиотекарь
Элена, 16 января 1936
Джеймсу Уилларду Шульцу
Индейская Полевая Служба
Браунинг, Штат Монтана
Дорогой г. Шульц:
Отвечая на ваше письмо от 14 января, могу сообщить вам следующую информацию относительно резни Бейкера:
Полковник Филип Р. Де Торбриан был в то время комендантом форта Шоу,
экспедицией командовал майор Юджин М. Бейкер, который был выбран для этой цели генералом Шериданом, как имевший большой опыт в войне с индейцами в штате Орегон. Вот дословные указания Шеридана: " Если жизнь и собственность граждан штата Монтана могут быть защищены в результате уничтожения лагеря Горного Вождя, я приказываю это сделать. Прикажите Бейкеру действовать жестко.
Бейкер пришел их форта Эллис с четырьмя ротами 2-го конного полка, и в форте Шок к нему присоединились 55 конных пехотинцев из 13-го пехотного полка под командованием капитана Хигби. Разведчиками в этой экспедиции были Джо Кобелл и Джо Кипп. Утром 23 января 1870 года они наткнулись на лагерь пиеганов вождей Большого Рога и Медвежьего Вождя на реке Мараис, в котором было 37 вигвамов. Лагерь еще спал, и многие его обитатели были больны оспой. Приказ Бейкера гласил: "Стреляйте и не прекращайте огня, пока не прекратится всякое сопротивление." По официальному донесению Де Торбриана, убито было 120 мужчин, 53 женщины и ребенка, разрушено 44 вигвама и захвачено 300 лошадей. Сообщение Винсента Кольера из управления по делам индейцев, было убито 173 человека, из них 90 женщин и 50детей младше 12 лет, остальные боеспособные мужчины возраста от 12 до 37 лет. Эта информация была получена от лейтенанта Писа, агента по делам черноногих. Один из кавалеристов был убит.
Мне очень интересна версия об убийстве Малькольма Кларка и, похоже, что это так и было. Всегда рада быть вам полезной.
Мисс Энн Макдоннелл, помощник библиотекаря.